Глава 5

Итак, она осмелилась сказать это: «Я приглашаю вас в постель».

Высказала наконец то, о чем так давно мечтала. Порой влечение к Натаниелю становилось настолько сильным, что доставляло ей душевную боль. Очень приятно и ничуть не грешно поддаться очарованию красивого мужчины и немного влюбиться в него, даже если он женат. София испытывала эту легкую влюбленность в каждого из четверых друзей. Но иногда смутно подозревала – никогда не позволяя себе смелости всерьез думать об этом, – что по отношению к Натаниелю это было нечто большее, нежели простое увлечение. Иначе почему при мысли о нем у нее так болезненно сжималось сердце?

И за эти три года, в течение которых она не встречалась со старыми друзьями, Натаниель постоянно присутствовал в ее воспоминаниях, чего не скажешь об остальных. Натаниеля невозможно было забыть. София неожиданно вспомнила, что до сих пор хранит его единственное письмо – хотя обычно после прочтения писем избавлялась от них.

Она намеревалась вступить с Натаниелем в интимные отношения, то есть совершить греховный поступок. Но ведь это не будет грехом прелюбодеяния – при своих нравственных принципах она и помыслить не могла об измене мужу, даже если бы ей суждено было прожить с Уолтером до глубокой старости. Но желать интимной связи с Натаниелем не такой уж страшный грех, и она его совершит: это никому не причинит горя – разве только ей самой.

Молодые люди направились в спальню Софии, и она со страхом думала о том, как станет при нем раздеваться. Но все оказалось совсем не так, как она себе представляла. Натаниель сам начал бережно и умело освобождать ее от одежд, сопровождая этот волнующий процесс бесчисленными поцелуями. Обнажив ее груди, он нежно погладил сосок, и все тело Софи пронзил острый прилив желания.

Непослушными от волнения пальцами она помогала ему расстегивать пуговицы сюртука и рубашки, но крайне смутилась, бросив случайный взгляд на красноречивую выпуклость, приподнявшую эластичную ткань панталон внизу живота, и поспешно убрала руки, предоставив ему самому освободиться от этой части костюма.

Через несколько мгновений они окажутся в ее постели. Впрочем, даже сейчас одного ее слова было бы достаточно, чтобы все прекратить, как бы жестоко и оскорбительно это ни было по отношению к Натаниелю. Но София не желала останавливаться на полпути. Сколько же времени прошло с тех пор, как она в последний раз была близка с мужчиной, – не один год, а долгие годы! И те моменты оставили по себе воспоминания, ставшие для Софии поистине ужасающими.

Невольно содрогнувшись от этих воспоминаний, она едва не оттолкнула от себя Натаниеля, но он так сильно и в то же время нежно прижимал к себе ее уже обнаженное тело, что у нее дрогнуло сердце. Он опять нашел ее губы и проник ей в рот языком. Она и представить себе не могла, чтобы это было так упоительно. Инстинктивно она провела по его языку своим, и он опять застонал – как после их первого поцелуя внизу.

По вырвавшемуся у него стону София вдруг поняла, что желанна ему, и все ее существо преисполнилось благодарности: ей впервые довелось изведать это сладостное ощущение, тогда как она уже почти уверилась в том, что ей не дано вызвать у мужчины вожделение, скорее наоборот.

– Отведи меня в свою постель, Софи, – прошептал он ей на ухо.

И она мягко высвободилась из его объятий, сняла и аккуратно сложила покрывало и только потом легла на спину и протянула к нему руки – как ни поразительно, совершенно не стесняясь своей наготы, хотя до сих пор ни разу наедине с мужчиной не обнажалась полностью и давно уже утратила уверенность в собственной привлекательности.

А сейчас она и думать об этом не думала, а, напротив, смело и с восхищением смотрела на его обнаженное тело, когда он шагнул к кровати: он был совершенством во всех отношениях, и шрамы от старых ран только добавляли мужественности его красоте. И он хотел ее. Это было очевидно. Она была возбуждена их совместным желанием.

«Я не погасила свечи, – она, когда он лег на нее сверху и, с мягкой настойчивостью нажимая своими коленями, принудил ее раздвинуть свои и принять его в свое тепло. – Ах, да не все ли равно!»

– Иди ко мне! – Она порывисто обняла его.

– Софи… – Он начал жарко целовать ее, шепча ее имя между поцелуями. – Я не должен спешить, чтобы доставить тебе удовольствие… Но я изнемогаю от желания, я хочу тебя… сейчас же. Останови меня, если ты еще не готова.

Не готова?! Да она сгорала от готовности! Годами она мечтала о подобном мгновении…

– Я тоже хочу… тебя, – прерывисто дыша, прошептала она, глядя прямо в его прекрасные глаза с чуть нависающими по уголкам веками. – Я готова. – Даже сейчас она не осмеливалась верить своим ощущениям: он хочет ее! О Господи, он действительно ее хочет!

Не дав ей договорить, Натаниель сильным толчком вошел в нее, и в мозгу у нее словно что-то взорвалось от шока – он оказался таким горячим, и твердым, и большим, заставляя ее внутреннюю мускулатуру растягиваться, чтобы целиком принять его.

Это Натаниель, вдруг поймала она себя на мысли. Милостивый Боже, Натаниель! И он у нее в постели, в ее теле! Она тесно прижалась к нему, подавив инстинктивное желание своего тела отодвинуться, так ей было больно поначалу – но и упоительно. Сильно сжав его по бокам коленями, она застонала.

– Ты хочешь меня, Софи? – осипшим голосом прошептал он, не отнимая своих губ от ее. – Как и я тебя?

София призналась, что умирает от желания.

– Тогда давай насладимся каждым мгновением, – сказал он. – Пусть это будет нашим пиршеством.

Она не совсем поняла, что он имеет в виду. По своему жалкому опыту София знала, что им остались только быстрые конвульсивные движения. Пусть бы этот сладостный момент их неподвижного слияния длился как можно дольше, целую вечность…

Он медленно вышел из нее, и она не удержалась от разочарованного вздоха, но тут же взяла себя в руки. Ничего, она навсегда запомнит этот момент близости, который станет ее самым драгоценным воспоминанием.

Но вот он опять медленно вошел в нее и так же медленно вышел. Она распростерлась под ним, с удивлением прислушиваясь к зарождению медленного ритма, чувствуя нарастающий комфорт влажности внутри себя. Матрац поскрипывал под ними. Она и не представляла, что этот скрип может быть таким эротичным. И что размеренные медленные движения могут так возбуждать. Натаниель назвал их слияние пиршеством. Пусть же так оно и будет! Она оперлась пятками на кровать, приподняла бедра, чтобы лучше чувствовать его, и начала двигаться вместе с ним.

Слитые воедино, они довольно долго поднимались и опускались – тела их разгорячились, стали влажными, а дыхание участилось. Все усиливающееся желание стало доставлять ей нестерпимую боль, но она не позволяла себе терять сознание. София жаждала познать это новое для нее состояние, жаждала испытать каждое мгновение невероятной, восхитительной близости с мужчиной, которым был сам Натаниель. Это именно с ним она лежит сейчас, восторженно напоминала она себе, с ним занимается любовью, свободно отдаваясь ему всем своим существом. И чувствует себя женщиной. Женщиной! Женственной. Нормальной. Невероятное чувство, потому что он нашел ее желанной.

Постепенно проникновения в глубь ее тела становились все мощнее и глубже, а ритм ускорился и вдруг сразу оборвался, когда Натаниель обхватил ее ягодицы и крепко прижал к себе. София почувствовала горячее извержение его семени, когда он судорожно вздохнул у ее щеки, а затем ослабил свой вес.

– Ах, хорошо! – пробормотал он. – Замечательно!

Это произнес мужчина, обладающий куда ббльшим сексуальным опытом, чем София, – и она поверила его признанию, сама чувствуя себя на верху блаженства от впервые изведанного наслаждения.

Оба были разгорячены и тяжело дышали. Ее тело еще гудело от неопределенной боли и желания. Но сознание, что она переживает одно из тех кратких мгновений, которые так редко случаются в жизни, наполняло ее ощущением полного и совершенного счастья.

Натаниель улегся рядом с ней на спину, бросив одну руку на лицо и закрыв глаза. Она слышала, как успокаивалось его дыхание и все тише становилось биение ее сердца, отдававшееся в ушах. Он уйдет, думала она, еще до того, как вспыхнет и погаснет последняя свеча. И возможно, завтра пожалеет о случившемся, а может, и она тоже. Но сейчас каждая клеточка ее тела радовалась и торжествовала. А потом, когда он уйдет, она будет вновь переживать это невероятное чудо их близости. Она не даст постели чувствовать себя опустевшей после его ухода. Она ляжет на то место, где лежал он, и станет согревать его теплом своего тела, упиваясь оставшимся после Натанисля ароматом, в котором смешались запахи мускусного одеколона, которым он пользовался, и его тела. Этот аромат она будет долго помнить даже после того, как он окончательно выветрится.

И главное, она не допустит, чтобы ее мучило чувство вины, ни за что!

Глубоко вздохнув, Натаниель натянул на себя одеяло, просунул руку ей под шею, прижал к себе, поцеловал в макушку и поплотнее укрыл обоих. А потом мгновенно заснул – она поняла это по его размеренному дыханию.

У Софии больно сжалось сердце и к горлу подступили слезы, но, опасаясь разбудить его, после чего он мог сразу уйти, она закусила губы и заставила себя ровно и глубоко вдыхать ни с чем не сравнимое ароматное тепло его тела. Она не станет спать – разве можно упустить и эти благословенные мгновения, когда он так безмятежно спит рядом с ней.

Кто знает, может, он останется на всю ночь.

Как же мало она знала о том, какими могут быть любовь и супружество, сколько тепла и нежности может быть в отношениях между мужчиной и женщиной. Сегодня ночью для нее почти каждый момент был открытием – как будто она была девственницей. Да практически так оно и было!

Спустя некоторое время Натаниель проснулся, ощущая тепло и уют постели, чувствуя себя отдохнувшим, хотя было еще темно. Но это была не его кровать, а рядом с ним лежала какая-то женщина. Сначала он не мог вспомнить, кто она такая, но это продолжалось недолго. Женщина подняла голову с его груди и взглянула на него. В комнате было достаточно света, чтобы различить ее лицо.

Софи!

С ее вечно непокорными локонами, в беспорядке обрамлявшими лицо и спускавшимися на плечи и спину – одна его рука была у нее под головой и запуталась в них, – она выглядела незнакомкой. Настолько она была женственной и прекрасной. Правда, Натаниель никогда не считал ее лишенной женственности. Просто он прежде и не думал о ней как о женщине, ведь она была замужем.

Софи молча смотрела на него. Господи, он занимался любовью с Софи Армитидж! И вновь Натаниеля поразила удивительная женственность всего ее облика.

– Наверное, я слишком злоупотребил твоим гостеприимством? – спросил он.

– Нет, – только и сказала она.

На какой-то момент, глядя на нее, он почти вообразил, что это вовсе не Софи. Ему и в голову не приходила фантазия заниматься с ней любовью. Никогда. У него были строгие правила не покушаться на замужних женщин. Она всегда была для него просто другом. Хотя и очень дорогим, пришлось ему признать.

Свободной рукой он провел по ее телу. Какая гладкая шелковистая кожа! Небольшие груди, хотя не слишком маленькие. Соски грудей были напряжены. Он потер один сосок, потом нежно стиснул его. Она закрыла глаза и закусила губы. Он нагнул голову, взял сосок в рот и втянул его внутрь, при этом нежно поглаживая языком. София застонала и вцепилась пальцами в его волосы.

У нее были точеные талия и бедра и приятной округлости ягодицы. Прежде он не замечал, что она так хорошо сложена. Вероятно, из-за одежды, которая всегда была немодной и темного цвета, что ей совсем не шло. Впрочем, Натаниель никогда критически не оценивал ее внешность. Она была для него очень дорогим человеком, но только как друг.

Какие у нее нежные, стройные бедра! Он приник к ее губам и осторожно просунул руку между бедрами, исследуя ее. Она была соблазнительно горячей и влажной. Легко и ритмично он стал касаться определенного местечка, пока у нее не вырвался судорожный вздох. Тогда он проник во влажную глубину двумя пальцами и медленными движениями начал ласкать ее, чувствуя, как она загорается.

– Пригласи меня опять к себе, Софи, – прошептал он.

– Иди ко мне, – учащенно дыша, произнесла она.

Он чувствовал себя как во сне и все же возблагодарил судьбу зато, что при жизни Уолтера не сознавал всей силы ее привлекательности.

Убрав руку и по-прежнему лежа на боку, он закинул ее ногу себе на бедро и одним толчком глубоко проник в ее влажность, с силой прижимая к себе.

– О! – как будто удивленно простонала она от наслаждения.

Натаниель опять медленно горячил ее, чтобы они могли в полной мере вкусить сладость физического ощущения близости друг с другом.

– Может ли быть что-нибудь лучше? – спросил он ее. Она только покачала запрокинутой головой в облаке спутанных влажных волос, прерывисто дыша сквозь стиснутые зубы.

Он обратил внимание, что, как и в первый раз, она движется в такт ему, наслаждаясь вместе с ним. Интересно, она так же удивлена тем, что оказалась с ним в постели? Стремясь продлить обоюдное удовольствие, он сдерживал себя как можно дольше, прежде чем крепко сжать ее и извергнуться глубоко внутри ее.

Когда они успокоились, он нежно погладил ее ногу и снял со своего бедра, но остался в том же положении. Должно быть, сейчас уже очень поздно – или очень рано. Когда он оторвется от нее, он сможет встать, чтобы уйти. Но ему не хотелось уходить, потому что ему было тепло и уютно там, где он был, и Натаниель опять задремывал.

Но не только поэтому.

Разумеется, он сознавал, что все произошедшее с ним в ее доме было наяву, а вовсе ему не пригрезилось. Но ему досаждала неприятная мысль, что, лишь покинув ее и оказавшись на свежем воздухе, он окончательно придет в себя. И Натаниель страшился этого момента и старался его отдалить.

Пока он находился здесь, он мог убедить себя, что они были просто мужчина и женщина, которые решили вместе провести эту ночь, предаваясь сексуальному наслаждению, и, несомненно, оба получили от этого эксперимента огромное удовольствие. Но проблема в том, что она была не просто женщиной, а Софи.

Он не совсем представлял себе, как они будут чувствовать себя утром. Но подозревал, что жизнь его станет намного сложнее, чем прежде, до того, как он попросил Софи пригласить его на чашку чая. Неужели он и впрямь сошел с ума, если действительно думал, что, оказавшись наедине с ней ночью, будет по-прежнему воспринимать ее только как старого друга? А что станет с ней? Вдруг она сочтет, что он предал их дружбу? Натаниель невольно вздрогнул.

Он приподнял ее лицо и начал медленно покрывать его поцелуями. Ее теплые губы в ответ целовали его.

– Хочешь спать? – спросил он.

– М-м…

– Сейчас я выйду из тебя, – предупредил он, с сожалением делая это, – и оденусь. Тогда ты накинешь халат, выпустишь меня из дома и вернешься в постель, пока она не остыла. Ты уснешь раньше, чем я сверну за угол.

София молча смотрела, как он одевается в темноте, потом встала и подошла к гардеробу, чтобы достать шерстяной халат. А у нее красивое тело, подумал он, следя за ней, пока она одевалась и завязывала пояс халата. Пышным его не назовешь, но смотреть на нее очень приятно. И эти роскошные, буйно вьющиеся волосы, которые спускаются ниже талии. Она зажгла свечу, проводила его вниз и потихоньку отодвинула засов наружной двери. Затем повернулась и молча взглянула на него.

– Спокойной ночи, Софи. – Он погладил ее по щеке. – И спасибо тебе.

– Спокойной ночи, Натаниель, – сказала она, и ее голос прозвучал, как голос прежней Софи, невозмутимо, бодро и деловито. – Надеюсь, у твоих сестры и кузины все будет хорошо. Только помни, что не стоит называть Лавинию девушкой.

– Да, мэм.

Он улыбнулся ей, но она не улыбнулась ему в ответ.

Начиная испытывать неловкость, Натаниель не поцеловал ее на прощание. Он вышел, глубоко вдохнул по-утреннему холодный воздух и быстро зашагал прочь, ни разу не оглянувшись.

В самом деле, какой холод! Черт побери, что же он натворил!

Виконт Хоутон, его жена и дочь долго уговаривали Софию отправиться с ними на бал к Шелби. Наконец Сара прямо заявила, что просто умрет, если тетя София откажется.

И София сдалась. Она решила надеть свое лучшее платье из синего шелка – то, в котором была на приеме в Карлтон-Хаусе. Оно вполне послужит ей еще годик, а может, и дольше. Но вот новые перчатки просто необходимо купить. Старые, уже протертые до прозрачности на кончиках пальцев, недавно совсем порвались, да еще на таком месте, где не поставишь незаметную штопку.

Поэтому утром она собиралась пойти в магазин. София решила зайти за Гертрудой, чтобы та составила ей компанию. Хотя больше всего ей хотелось оставаться в одиночестве дома, она знала, что прогулка на свежем воздухе успокоит ее, стоит только заставить себя выйти на улицу. А непрерывная болтовня Герти, всегда остроумная и интересная, по-своему развлечет ее.

Но когда уже одетая она спускалась вниз, натягивая перчатку, слуга открыл кому-то входную дверь. У нее уже не оставалось времени скрыться в комнате. Увидев визитера, она улыбнулась своей обычной веселой улыбкой:

– Доброе утро, Натаниель.

Он был безупречно одет – голубой облегающий сюртук превосходного покроя, наверняка от Вестона, еще более узкие белоснежные панталоны и сверкающие ботфорты, украшенные белыми кисточками. Он выглядел потрясающе элегантным. Несомненно, это был один из Четырех Всадников Апокалипсиса, этих богоподобных офицеров, которых она втайне обожала, как и все женщины армии Веллингтона.

Прошедшая ночь также казалась совершенно неправдоподобной. Особенно теперь, когда она снова увидела его при свете дня. По его взгляду она поняла, что и он никак не может отделаться от ощущения нереальности произошедшего.

– Софи! – Он поклонился. – Вы собираетесь выйти?

– Ничего, это можно отложить, – сказала она. – Не угодно ли подняться? Сэмюел, будьте так любезны, принесите нам кофе.

– Нет, нет! – Натаниель поднял руку. – Не надо, благодарю вас. Я только что позавтракал, но я был бы вам благодарен, Софи, если бы вы уделили мне несколько минут для разговора.

София не была уверена, ожидала ли сегодня его визита. Скорее она его боялась. Возможно, подсознательное желание избежать встречи с ним и придало ей сил решиться на этот утренний выход. Какое отвращение, должно быть, испытал он сегодня утром, вспоминая, с кем провел ночь, думала она. Вероятно, не меньшее, чем она сама. Ей следовало помнить о своем положении почтенной вдовы и о том, что они с Натаниелем всегда были только друзьями без малейшего намека на флирт. Порядочная женщина сразу должна была сообразить, к чему может привести приглашение на чашку чая в столь поздний час, и с достоинством отказать ему.

Но София не желала себе лгать. Она нисколько не жалела о прошедшей ночи. Ее не мучило чувство вины: в конце концов, ее личная жизнь никого не касается. Она повела его наверх, по дороге стягивая перчатки и развязывая ленты капора. В гостиной София положила их на маленький столик.

– Садитесь, прошу вас, – сказала она, указывая на вчерашнее кресло, где они сидели рядом, и только потом спохватилась.

Но, не замечая ее смущения, Натаниель подошел к окну и остановился там, глядя на улицу. Сцепленные за спиной руки подрагивали. У нее мучительно заныло сердце. Выйди она пятью минутами раньше…

– Мне нет оправдания, Софи, – после некоторого молчания заговорил он. – И любых извинений с моей стороны было бы недостаточно.

Неужели он действительно сожалеет о происшедшем? Да, видимо, сожалеет, но София надеялась, что он хотя бы не скажет об этом. Женщине так нужна хоть какая-то иллюзия, хотя бы одна-единственная за всю жизнь. Не так уж это много…