Глава 6

– Что скажешь, дорогая? – шутливо, но с плохо скрытым торжеством в голосе спросила тетушка Мэри, входя, опираясь на палку, в гостиную, отведенную им с племянницей в «Палтни». Она провела здесь все время после завтрака под предлогом, что ей нужно отдохнуть после вчерашнего долгого путешествия, прежде чем начать готовиться к свадьбе.

Ева с некоторым нетерпением ожидала появления тети. Она не имела представления, когда ожидать полковника Бедвина, и уже давно была готова. В своем лучшем сером платье для прогулок она казалась себе нарядно одетой, хотя, возможно, не очень модно. Эдит, которая была мастерицей на все руки, умело уложила ее волосы на затылке и мягкими волнами на висках и шее. На столе были приготовлены черные перчатки, она собиралась их надеть перед выходом, и ее шляпа, не самая лучшая, а та, в которой Ева была накануне, поскольку более приличная где-то затерялась. Ева могла поклясться, что видела, как Эдит вынесла из дома шляпную картонку и передала ее кучеру. Эдит тоже со слезами уверяла, что вынесла шляпу, и она, должно быть, вывалилась из кареты и упала в канаву, где ее будут клевать птицы, раздерут лисы и подберет какой-нибудь нищий. Чтобы успокоить Эдит и себя, Ева высказала предположение, что, возможно, шляпу по ошибке отнесли в комнату тетушки Мэри.

– Ах, – с облегчением воскликнула она, увидев шляпу в руке тети, – вот и моя шляпа.

Ева присмотрелась. Эту шляпу она надевала два дня назад на заупокойную службу в Хейбридже, но сейчас ее было невозможно узнать. Широкая шелковая лента цвета лаванды, собранная в красивые складки, обрамляла изнутри поля шляпы, а сбоку ее украшал целый букет из бантов. Такие же, но более узкие ленты спускались по бокам.

– Эта лента хранилась в коробке у меня дома, – объяснила тетя Мэри, радуясь как ребенок, – я берегла ее для особого случая. И решила, что твоя свадьба как раз подходящий случай. Лаванда – цвет траура, но все-таки веселее, нежели серый.

– Но это не назовешь настоящей свадьбой. – Ева подошла к Мэри, чтобы взять у нее шляпу.

– А как же это назвать? – спросила тетя. – Эту церемонию, которая свяжет тебя с полковником Бедвином на всю жизнь? Свадьба, самая настоящая. Знай я, что ты делаешь это только ради меня, я бы, как фурия, сопротивлялась даже сейчас. Но раз это не ради меня, то что я могу сказать?

– Ничего. – Ева осторожно, чтобы не помять прическу, надела шляпу. – Это прежде всего для меня, тетя Мэри. Я и подумать не могу, что потеряю Рингвуд и деньги.

Она старалась сохранять беспечный вид, но не слишком беспечный.

– Значит, пришел день, – с сарказмом сказала тетя Мэри, – когда ты думаешь только о себе? Да ты самое бескорыстное существо на свете и делаешь это ради других – ради всех, только не для себя самой. Но может случиться, что ты будешь вознаграждена. Он – хороший человек, дорогая. – Скрюченными ревматизмом пальцами тетя отвела руки Евы и завязала ленты шляпы под подбородком своей внучатой племянницы, чуть сдвинув бант в сторону. – Когда я впервые его увидела, он показался мне мрачным и скучным, но вчера полковник был очень добр. Думаю, что если бы он ехал один, то доскакал бы до города намного быстрее. Он потерял несколько часов, тащась вслед за нашей каретой. Ты заметила, он не торопил меня, когда я выходила и садилась в карету? И он пытался разговаривать с нами на остановках, хотя, полагаю, ему было бы проще говорить с солдатами о лошадях и пушках, чем занимать разговором дам. Да я, по его меркам, и не дама. Видел бы он меня несколько лет назад, когда я поднималась из копи в рудничной клети. Но полковник – джентльмен, истинный джентльмен.

– Конечно, он джентльмен, – согласилась Ева. – Папа бы его одобрил, даже больше чем одобрил.

– Я только хочу, чтобы ты не спешила так сразу обрывать свое знакомство с полковником, – заметила тетя Мэри, проверяя, правильно ли завязан бант. – Я бы хотела, чтобы вы провели немного времени вместе, просто подождали бы, а вдруг между вами возникнет какое-то чувство, что-нибудь более постоянное. Попытка не причинит вреда, ведь все равно вы должны пожениться. У него два месяца отпуска. Он так сказал мне вчера.

– Тебе совершенно не следует желать, чтобы мы навязывали друг другу свое общество дольше одного дня, тетушка, – поспешила перебить ее Ева. – Это было бы невыносимо.

– Но мне так хочется, чтобы ты была счастлива. Ты щедра ко всем окружающим, но только не к себе. Я понимаю, речь не идет о великой любви. Я не так глупа, чтобы вообразить нечто подобное. Но кто знает, не может ли это превратиться в брак по любви? Вроде бы ты не любишь никого другого, несмотря на все мои усилия тебя сосватать.

Ева улыбнулась, медленно подходя к зеркалу, висевшему над камином, словно налитые свинцом ноги еле ее держали.

– Боже мой! – вырвалось у нее. Обновленная тетушкой шляпа оживила ее лицо. Она выглядела моложе. За этот долгий год она забыла о ярких платьях. Ее глаза, казалось, стали больше, они блестели и были скорее голубыми, чем серыми. – У тебя золотые руки, тетушка. Спасибо тебе, дорогая. – Она повернулась и обняла тетю, чрезвычайно собой довольную.

«Я – невеста», – думала Ева. Это ее подвенечный наряд, и скоро она отправится на свою свадьбу. От этой мысли у нее в груди возникло какое-то странное ощущение пустоты. Она собиралась выйти замуж за незнакомого человека из корыстных побуждений и не намеревалась соблюдать большую часть брачных обетов, которые она произнесет. Она выходила замуж за мужчину, который не был Джоном. До этой минуты она еще утешала себя тем, что найдется какой-то выход, что, несомненно, произойдет чудо и брак не состоится. Но сейчас она наконец поняла, что уже ничто не сможет помешать этой свадьбе.

Только если вдруг жених не придет.

И в ту же минуту в дверь гостиной коротко постучали. Обе женщины повернулись к двери. Эдит выскочила из комнаты Евы и, бросив на них полный ужаса взгляд, открыла дверь.

Вошел полковник Бедвин, и комната сразу стала меньше. Он выглядел гигантом, мощным и очень мужественным, хотя и не был в мундире, как предполагала Ева. Он поклонился дамам и пожелал им доброго утра.

Ева присела в реверансе. И вдруг, прежде чем полковник снова заговорил, произошло нечто странное и совершенно неожиданное. Глядя на элегантного, безупречно одетого мужчину и воспринимая его в качестве жениха, Ева почувствовала, как внутри у нее все затрепетало, словно горячая волна прокатилась по ее телу, груди, животу и бедрам. Она никогда не считала полковника красивым. Но было бы наивно думать, что на нее так подействовал его внешний вид. Она не могла отрицать, что она ощущала его мужественность. Сегодня был день их свадьбы. При других обстоятельствах была бы и брачная ночь.

Она отчаянно пыталась вызвать в воображении образ Джона, но поспешила отказаться от этой попытки, прежде чем ей это удалось. Уже слишком поздно. Скоро, очень скоро, мысли о Джоне будут означать измену мужу. Какое-то мгновение она в полной растерянности смотрела на полковника.

– Вы готовы? – спросил он, задержав взгляд на шляпе Евы, затем направился к тете Мэри. Ева кивнула и взяла перчатки.

– Эдит, может, ты принесешь мою шляпу, – обратилась к горничной-Мэри, но все же подошла к двери своей комнаты, чтобы показать, какая шляпа была ей нужна.

Оставшись почти наедине, полковник и Ева посмотрели друг на друга. Оба испытывали чувство крайней неловкости смущения.

– Я получил разрешение, – коротко, почти безучастно сообщил полковник. – И обо всем договорился. Мы должны быть в церкви через полчаса.

– Вы совершенно уверены в том, что делаете? – тихо спросила Ева.

– Я никогда не делаю того, в чем я не уверен, мисс Моррис. И вы тоже совершенно уверены, не правда ли? Помните о своих подопечных.

Если бы перед ней стоял другой человек, она приняла бы его слова за шутку. Но в выражении его глаз не было и намека на юмор. Тетя Мэри, уже в шляпе, вошла в комнату, и напряженная атмосфера несколько разрядилась.

– Прошу, – открыл перед ними дверь полковник.

Как обнаружил Эйдан, получить особое разрешение на брак оказалось удивительно легко. Вероятно, помогло то, что он был в мундире, старом, удобном, а не в парадном. Весь Лондон был страстно влюблен в армейских офицеров, даже в тех, как подозревал Эйдан, кто ни разу не покидал безопасных берегов Англии. Служащие «Кларендона», которые накануне встретили его почтительно и с вниманием, в это утро кланялись, расшаркивались и заискивали перед ним, в то время как другие постояльцы смотрели на него с восхищением и одобрительно кивали, а один из них, кого он никогда в жизни не видел, жаждал пожать ему руку и поздравить, как будто это он, Эйдан Бедвин", лично сверг с престола Наполеона Бонапарта.

Именно это заставило его надеть на свадьбу штатское платье, хотя сначала он предполагал явиться в парадном мундире. Ему не хотелось привлекать к себе внимание. Более того, он надеялся остаться неузнанным. Он хотел, чтобы все свершилось быстро и втайне. Во всех отношениях было бы лучше, если бы Бьюкасл никогда не узнал о его свадьбе. Он всей душой надеялся, что в этот день ненароком не встретит Бьюкасла или кого-нибудь из членов своей семьи.

Разрешение лежало в кармане, а его невеста с тетушкой сидели напротив него в элегантной карете, нанятой им ради такого случая. За каретой верхом следовал его денщик.

В это утро мисс Моррис выглядела удивительно хорошенькой. Он полагал, что причиной были легкомысленные ленточки и бантики, как и ее порозовевшее лицо. Из-под шляпы выглядывали локоны, свободно падавшие на ее виски и шею. Впервые, и он очень надеялся, что в последний раз, она интересовала его как женщина. Он хотел бы сравнить Еву с мисс Нэпп, но уже не мог позволить себе думать о другой женщине.

Миссис Причард не прерывала своего монолога, громко восхищаясь великолепием зданий, мимо которых они проезжали. Она удивлялась шуму и суете улиц и элегантности экипажей, двигавшихся рядом с ними. Он догадывался, что старая леди старается, чтобы они оба чувствовали себя не так скованно. Когда они добрались до церкви, которую полковник выбрал потому, что она находилась в тихом квартале, он помог дамам выйти из кареты. Священник заверил его, что им не придется ждать, а церемония займет всего несколько минут.

Он взял мисс Моррис под руку и повел в церковь. За ними шла тетя Мэри, опираясь на надежную руку денщика. Их было всего четверо: жених, невеста и двое свидетелей. Забывшись на мгновение, Эйдан представил себе, какую свадьбу при иных обстоятельствах устроил бы ему, женившемуся первым из братьев, герцог Бьюкасл. Это было бы впечатляющее зрелище, великолепное и пышное. На церемонии присутствовала бы половина высшего общества.

Шаги Эйдана гулко отдавались в мощеном камнем церковном дворе. В храме, несмотря на солнечный день, было сумрачно, холодно и угрюмо. Священник, приветливо улыбаясь, направился к ним. На нем было соответствующее облачение, под мьшкой он держал Библию. Он поклонился, здороваясь, и повел их за собой. Миссис Причард не отставала от него. Священник объяснил, где они должны стоять, и подозвал денщика, предпочитавшего держаться в сторонке.

Началось бракосочетание.

– Возлюбленные чада мои… – начал священник, – мы собрались здесь пред очами Господа нашего… – Он говорил торжественно, звучным голосом священнослужителя, обращающегося к сотням прихожан. Через несколько минут он так же торжественно закончил:

– Я объявляю вас мужем и женой во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. – И перекрестил новобрачных.

Все закончилось так быстро, что Эйдан даже не успел сосредоточиться на происходящем. Он произнес обет, как ему было сказано, даже не слыша своих слов. Ева повторила слова обета за священником тихим, но не дрогнувшим голосом. Эйдан не запомнил ни единого слова. Взяв руку Евы, он надел ей на палец заранее купленное блестящее золотое кольцо, повторяя то, что подсказывал ему священник. Все происходило словно во сне. Но жизнь не остановилась на эти несколько минут. За это время случилось нечто важное, бесповоротное, необратимое.

Они были женаты. Пока смерть не разлучит их.

На мгновение церковь показалась полковнику темной и холодной, как могила.

А затем миссис Причард, улыбаясь сквозь слезы, обняла свою внучатую племянницу и после некоторых колебаний и Эйдана. Денщик пожал хозяину руку, что было из ряда вон выходящим явлением. Священник улыбался, радостно кивал и поздравлял их. Они расписались в книге, избегая смотреть друг на друга, невеста аккуратным наклонным почерком, Эйдан – размашистым и уверенным. Тетка и Эндрюс засвидетельствовали их подписи, причем, как с интересом заметил Эйдан, Мэри поставила крестик. Эйдан подал руку невесте, и они вышли из церкви на улицу, где их поджидал наемный экипаж, чтобы отвезти назад в гостиницу.

Все было кончено. Полковник выполнил свой долг, Ева сохранила свой дом. Брачные кандалы, звякнув, замкнулись на его ноге. Солнце, словно в насмешку, посылало свои яркие лучи в просветы между тучами.

– Прекрасная была церемония, – сказала миссис Причард, когда полковник осторожно усадил ее в карету. Она с нарочитым старанием расправила юбки и поставила свою палку так, что нельзя было сесть рядом с ней, и племяннице пришлось занять место напротив. – Служба была короткой, но священник говорил с большим чувством. Вы очень удачно выбрали церковь, полковник.

Эйдан сел рядом с новобрачной, которая отодвинулась от него к окну, насколько это было возможно. Тетя с сияющей улыбкой смотрела на них.

– Какая вы красивая пара, – сказала она.

– Тетушка! – тихо попрекнула ее мисс Моррис.

Эйдана внезапно неприятно поразила мысль о том, что ювобрачпая теперь уже не мисс Моррис. Отныне она будет носить его имя.

– Вы, вероятно, проголодались, милые дамы, – холодно заметил он. – Я приказал кучеру ехать в «Палтни». Сегодня уже поздно возвращаться в Рингвуд. Днем я покажу вам Лондон, если пожелаете.

Эйдан не собирался этого делать, но неожиданно подумал, что было бы жестоко бросить дам на целый день в гостинице, когда они совсем не знают города. Конечно, может случиться, что его увидят и узнают. Он бы предпочел избежать этого, но сейчас это не имело такого значения, как утром. Впрочем, кто бы их ни увидел, если только Эйдан случайно не столкнется с братом или сестрой, тому незачем знать, что младшая из дам – его жена.

– Было бы прекрасно, если это не затруднит вас, – с нескрываемым удовольствием ответила Ева. – Я бы очень хотела увидеть Тауэр и дворец Сент-Джеймс, Гайд-парк и все, что вы посоветуете. Правда, тетушка? Мы ведь в Лондоне.

– Погода идеальная для осмотра достопримечательностей, – заметил полковник.

– Должна признаться, после всех треволнений я ужасно устала, – сказала миссис Причард. – И завтра нас ожидает еще одно долгое путешествие. Сегодня я бы лучше отдохнула в гостинице. Такая великолепная комната и такая удобная кровать не должны пропадать зря. Но это не должно помешать вам поехать вдвоем.

– Тетушка… – начала племянница.

– В конце концов, – безмятежно улыбаясь, ответила старушка, – тебе больше не нужна дуэнья, не так ли, дорогая? Ведь ты поедешь с мужем.

Не надеется ли миссис Причард пробудить в них нежные чувства друг к другу, оставив их наедине на целыйдень, подумал Эйдан. Оттого, что его жена еще дальше забилась в угол кареты, он догадался, что у нее тоже возникли подозрения.

Только этого ему не хватало для полного счастья, проклятая сводница! Женщина, похожая на старого сморщенного воробушка, оценивающе смотрела на него поблескивающими глазками.

Полковник, как и обещал, заехал за Евой в половине второго, чтобы покатать ее по Лондону. Она с удивлением обнаружила, что с нетерпением ждет этой поездки, несмотря на то, что ей не удалось уговорить тетушку сопровождать их. Ну ничего, подумала Ева, выходя со своим только что обретенным мужем из гостиницы. Эйдан нанял двуколку вместо кареты. Тетушка никогда бы не забралась на такое высокое узкое сиденье.

– Я никогда не ездила в таком экипаже, – призналась Ева. – Он кажется ужасно неустойчивым и высоким.

– Вы боитесь? – спросил он, подсаживая жену в коляску.

Честно говоря, Ева не боялась. Она была радостно возбуждена. С такой высоты многое можно увидеть, теплый летний воздух будет обвевать их. Она сменила платье на светло-серое, муслиновое, с высокой талией, но снова надела шляпу с лавандовой лентой. В последнюю минуту перед уходом тетя Мэри извлекла еще одну широкую ленту такого же цвета и завязала ее Еве под грудью вместо серого пояса, который та обычно носила с этим платьем.

– Полагаю, вы хороший кучер, – сказала Ева.

Он только слегка приподнял брови и, обойдя коляску, уселся рядом с ней.

Она не могла объяснить, почему у нее так легко на сердце. Это нехорошо, она не должна забывать о том, что произошло утром, и о том, чем она пожертвовала. Но Ева, подобно Атланту, чувствовала, будто тяжелейший груз свалился с ее плеч. Теперь уже поздно что-то менять. Дело сделано. Нет смысла сожалеть или сомневаться, была ли в этом необходимость. А тем временем она в первый и, вероятно, единственный раз в жизни оказалась в Лондоне. Солнце сияло, ее сопровождал джентльмен, показывавший ей самые знаменитые достопримечательности города. Ее жизнь в Рингвуде будет долгой и, по всей вероятности, одинокой. Там ее ожидают страдания. Разве не может она порадоваться жизни хотя бы сегодня? Сначала ее это испугало, но в глубине души она была рада, что тетушка отказалась поехать с ними.

– Не отправиться ли нам сначала к собору Святого Павла? – предложил полковник. – Это мой самый любимый храм в Лондоне.

– Для меня здесь все в новинку, – сказала она. – Отдаю себя в ваши руки.

Прежде чем тронуть лошадей, Эйдан пристально посмотрел на нее и очень удивил, сказав;

– Сиреневое вам к лицу.

Он прекрасно правит лошадьми, с долей восхищения заметила Ева, когда они ехали по улицам Лондона, а ведь он впервые едет в такой коляске и управляет незнакомыми лошадьми. Однако что в этом удивительного? Он – кавалерийский офицер. К тому же он такой великан и здоровяк. Она не могла удержаться и время от времени прислонялась к Эйдану, хотя сидела, ухватившись за поручень. От полковника пахло кожей и мускусом.