Глава 2

Следующие полчаса Джервис провел в комнате для карточной игры. Он бесцельно прогуливался между столов, изредка обмениваясь приветственными кивками со своими немногочисленными знакомыми и продолжая вполуха прислушиваться к музыке.

Леди Морган вблизи была столь же хороша, как и издалека. Безупречно чистая кожа теплого персикового оттенка, глубокие карие глаза с пушистыми темными ресницами. От графа не укрылся тот факт, что его комплименты вызвали у девушки только раздражение. За его насмешку она наградила его высокомерным взглядом вдовствующей королевы. К своему удивлению, в этой хорошенькой головке Джервис обнаружил и острый ум, чего никак не ожидал.

А этот взгляд! Разве можно было ошибиться? Настоящая урожденная Бедвин. О, они все мастера бросать столь убийственные взгляды. Именно такое выражение лица он видел у ее брата во время последней встречи с ним. Гордыня, самодовольство, тщеславие, высокомерие. Все эти качества характера, так неожиданно проявившиеся и в сестре, укрепили Джервиса в его решении.

Наконец музыка смолкла. Что ж, пора идти в зал потребовать обещанное. Танец с сестрой Бьюкасла.

Веселье и оживленные разговоры в танцевальном зале никак не вязались с реальной опасностью предстоящих военных действий. Но возможно, именно ощущение приближающейся катастрофы заставляло людей особо остро чувствовать праздник и наслаждаться им.

Джервис увидел девушку и стал пробираться к ней через толпу.

— Леди Морган, — обратился он к ней, — это мой танец. Полагаю, вы помните?

Она ответила царственным наклоном головы. Стоящая рядом девушка с золотистыми волосами и ее кавалеры — офицеры на мгновение замолчали и устремили взгляды на Джервиса, с трудом скрывая свою враждебность.

— Это вальс, — сказала подруга леди Морган. — Вы умеете вальсировать, граф Росторн?

— Как-нибудь справлюсь, — ответил Джервис. — Я только что вернулся из Вены. Там сейчас этот танец в моде, и я имел удовольствие попрактиковаться в нем.

— Розамонд! — резко сказала леди Каддик. Вероятно, ей не понравилось, что дочь заговорила с графом, не будучи представленной ему. Но затем в сторону Джервиса благосклонно опустились роскошные перья, украшавшие прическу пожилой дамы. — Вы можете станцевать вальс с леди Морган, граф Росторн, и патронессы «Олмакс» не против.

Джервис посмотрел на затянутую в белую шелковую перчатку изящную кисть с тонкими длинными пальцами, которая легла на его рукав.

— Патронессы «Олмакс» не против? — произнес граф, вскинув брови. — Вероятно, это кое-что значит…

— В высшей степени смехотворно, — отозвалась леди Морган. — Леди в Лондоне не могут танцевать вальс, не получив на то позволения.

— В самом деле? — удивился граф Росторн. — Но Боже мой, почему же?

— Многие вообще в принципе не одобряют этот танец, — едва заметно усмехнулась Морган. — Считают его слишком быстрым.

— Быстрым? — снова эхом повторил Джервис, наклоняя свою голову ближе к партнерше.

— И не слишком приличным, — с негодованием добавила она.

— Понятно, — теперь усмехнулся граф. — Старушка Англия ничуть не изменилась. Все такая же благонравная.

— Дома я часто танцевала вальс со своими братьями и учителем танцев, — сказала Морган. — Но на светских вечерах мне никогда этого не разрешали.

— Как это не разрешали? Разрешить или запретить можно ребенку! — Казалось, он был шокирован.

— Именно! — Она подняла глаза и прямо посмотрела графу в лицо. Сейчас они стояли друг напротив друга, ожидая начала танца.

Боже! Да она настоящая красавица!

— Вы британский шпион? — без обиняков спросила она.

Джервис удивленно приподнял брови.

— Просто об этом все говорят, — спокойно сообщила она. — Вас долго не было в Лондоне, и все решили, что вы выполняете какую-то секретную миссию для британского правительства.

— Господи милостивый! Боюсь, я не слишком гожусь на столь романтическую роль, — засмеялся Джервис. — Я не был в Англии девять лет просто потому, что жить здесь запретил мне мой отец.

— В, самом деле? — удивилась Морган.

— Эта история связана с женщиной, — продолжая улыбаться, сказал он, — и похищением одной драгоценности.

— И эту драгоценность, надо думать, украли вы?

— Эту драгоценность я не похищал, — закончил он. — Но вы когда-нибудь слышали, чтобы пойманные и разоблаченные воры говорили что-нибудь другое?

Какое-то время она внимательно всматривалась в его лицо. Затем разочарованно сказала:

— Жаль, что вы не работаете на разведку. Впрочем, вы все равно не ответили бы мне на вопросы, касающиеся военной ситуации. — Она повернула голову в сторону оркестра. Наконец зазвучала музыка.

Джервис положил правую руку на талию Морган, которая оказалась настолько тонкой, что ее можно было обхватить двумя руками. В его левую руку она осторожно вложила свою ладонь, а свободную руку положила ему на плечо.

Она выглядела трогательно молодой и очень красивой.

Но она — сестра Бьюкасла.

Ему всегда нравилось танцевать. Джервису казались привлекательными и менуэт с его элегантными движениями, и кадриль, и сложные па быстрой мазурки, и, разумеется, эротическое волнение вальса. Возможно, именно поэтому англичане и не разрешали юным девушкам танцевать вальс.

В начале танца граф вальсировал очень осторожно, не торопясь, словно пытался понять, насколько хорошо она чувствует намерения партнера. Танцевала леди Морган превосходно! В ее движениях было не только умение школьницы хорошо воспроизвести усвоенный урок. Не только точность и аккуратность. И Джервис сразу почувствовал это.

Ей не хотелось разговаривать, да и у него пропало желание вести беседу. От нее исходил слабый запах душистого мыла или духов. Она была такой юной и хрупкой. Теплой, легкой, гибкой, ее туфельки мелькали всего в нескольких дюймах от его ботинок.

— Так танцуют англичане? — спросил он.

— Да. — Она подняла на него глаза. — А разве не англичане танцуют по-другому?

— Хотите, я покажу вам, как это делают в Вене, ma cherie? — поинтересовался Джервис.

Ее глаза округлились — то ли ее удивил вопрос, то ли обращение к ней по-французски.

Граф закружил свою партнершу и увлек в угол танцевального зала. Морган ослепительно ему улыбнулась.

Вальс не только творчество двух партнеров, это еще и своеобразное общение. Глаза смотрят в глаза, тончайшие оттенки мелодии отражаются в сердцах и заставляют тела трепетать.

Вальс очень чувственный танец, особенно если партнеры увлечены друг другом. Движения вальса ассоциируются с движениями более интимными.

Поэтому ничего нет удивительного в том, что англичане противились распространению этого танца в своей стране.

Джервис так закружил Морган, что пламя тысяч свечей над их головой слилось в стремительно несущийся вихрь, но Морган улыбалась. Она не боялась ни сбиться с ритма, ни упасть, ни столкнуться с какой-нибудь другой танцующей поблизости парой, ни потерять равновесие. Все вокруг: и яркие мундиры офицеров, и платья дам в пастельных тонах — слилось в один бурлящий поток разноцветья и музыки.

Когда замерли последние звуки вальса, Морган, взглянув на графа своими смеющимися блестящими глазами, перевела дыхание. Она выглядела еще привлекательнее, чем прежде.

— О! — воскликнула она. — Мне очень понравилось, как это делается в Вене.

Он наклонился к ее уху и прошептал:

— Полагаете, патронессы «Олмакс» одобрили бы?

— Напротив, пришли бы в ужас, — смеясь, ответила Морган.

Опять зазвучала музыка. Тоже вальс, но более медленный.

Теперь Джервис не боялся, что она допустит какую-нибудь оплошность. Он наслаждался ее свободными и смелыми движениями. Девушка хорошо чувствовала музыку и ритм. Иногда их тела соприкасались, но не чаще, чем того требовал танец.

— Никогда не думала, что вальс может быть таким… — Она замолчала и, сняв руку с его плеча, описала в воздухе полукруг, не найдя нужных слов, чтобы выразить свою мысль.

— Романтичным? — подсказал граф. Затем его губы почти коснулись ее уха, и он прошептал: — Эротичным?

— Приятным, — сказала она, и ее брови упрямо сошлись на переносице, а лицо снова приняло высокомерное выражение, как в первые мгновения их знакомства. — Ваше слово не совсем точно передает мою мысль. И почему вы меня назвали ma cherie?

— Я девять лет провел на континенте, — просто ответил он. — И все эти годы разговаривал по-французски. К тому же моя мать француженка.

— Вы бы стали называть меня «дорогая» или «любимая», если бы эти годы провели в Англии? — усмехнулась леди Морган. — И если бы ваша мать была англичанкой?

— Возможно, не стал бы. — Его глаза явно смеялись над ней. — В этом случае я бы насквозь пропитался английским благоразумием и несгибаемой волей. Но ведь это так скучно. Слава Богу, что моя мать француженка, ma cherie.

— И тем не менее это не повод, чтобы называть меня так, — стояла она на своем. — Не могу сказать, что подобное обращение доставляет мне удовольствие. Ведь я англичанка. Мы прагматичные, правильные и… такие скучные.

«Леди Морган — достойная сестра своего брата», — подумал Джервис. Но интуиция подсказала ему, что под этой внешней красотой, привлекательностью и юностью кроется внутренний протест, страстное стремление к свободе. Эта девушка вызвала у него ассоциации с бабочкой, которая вот-вот освободится от своего тесного кокона. Эта девочка способна на подлинные чувства, настоящую страсть.

— Допустим, вы меня убедили, — мягко проговорил он, глядя ей в глаза. — Но в таком случае, ma cherie, как мне вас называть? Имя Морган довольно странное для девушки.

— Так захотела моя мать, — объяснила она. — У моих братьев и сестер тоже необычные имена. Вы слышали легенду о Морган из «Артурова цикла». Она была женщиной.

— Весьма и весьма очаровательной, — заметил он. — И вы вполне соответствуете этому образу.

— Вздор, — быстро ответила она. — К тому же для вас я не Морган, лорд Росторн. А леди Морган.

Снова заиграла музыка — последний вальс из сета. Джервис рассмеялся.

— Что? — оживилась Морган. — Приятная мелодия? Иногда даже от танцев можно устать. Вы согласны, лорд Росторн?

— Согласен, если танцевать так, как в Англии, — вздохнул Джервис. — Совсем другое дело — в Вене.

— Ваш многозначительный взгляд и вздох гораздо красноречивее ваших слов, — сухо заметила Морган. — Смею заметить, лорд Росторн, вы слишком откровенно пытаетесь флиртовать со мной. Это похоже на вызов. Но вы меня не смутили. Давайте же потанцуем, как в Вене. — Морган улыбнулась.

В ее глазах и улыбке было столько тепла, столько солнечного света! И Джервис понял, что Морган играет с ним. В игру, которую он сам ей предложил. Девушка оказалась гораздо интереснее, чем граф мог предположить. Похоже, сестра Бьюкасла — достойный противник. Очень хотелось на это надеяться.

— Вы сами предложили это, ma cherie, — проговорил лорд с довольной ухмылкой и слегка прижал Морган к себе. — Что ж, немного эротики не помешает.

Морган покраснела, но глаз не отвела.

Почти весь свет, приехавший в Брюссель, отправился в небольшую деревушку Скенделбеке на противоположном берегу реки Дендер. Там герцог Веллингтон производил смотр британской кавалерии. Прусский фельдмаршал фон Блюхер тоже почтил военный лагерь своим присутствием.

Живописная местность служила великолепной декорацией к этому грандиозному спектаклю. А это действительно был спектакль. Во время смотра Морган, сидевшая в коляске рядом с Розамонд, графом и графиней Каддик, была просто поражена, насколько четко и слаженно действовала вся эта огромная масса людей и лошадей. Ни одно движение кавалеристов или животных не нарушило общей стройности рядов. Следом за главнокомандующим промаршировал лорд Аксбридж, командующий британскими кавалерийскими войсками.

— Как можно не влюбиться во всех этих офицеров сразу, — прошептала с улыбкой Розамонд, стараясь говорить тише, чтобы не беспокоить мать.

Морган не могла разделить восторженного энтузиазма подруги, но чувствовала, что в ее словах все же есть определенный резон. Как бы то ни было, приятнее наблюдать это великолепное действо, чем сопровождать тетушку Рочестер на всякие скучные лондонские рауты. Хотя, с другой стороны, ей и тут не с кем было поделиться своими мыслями. Совсем недавно она попыталась вовлечь графа Каддика в разговор о том, что воинская дисциплина подавляет проявления человеческой индивидуальности, но в ответ встретила лишь удивленные взгляды женщин и недовольное ворчанье графа.

Лейб-гвардия тоже участвовала в смотре. И по этому случаю была наряжена в алую форму со всеми приличествующими моменту знаками отличия. Офицеры с гордостью восседали на своих прекрасно натренированных лошадях — лучших в Европе, по словам капитана лорда Гордона. Он, разумеется, тоже там находился. А также остальные молодые офицеры, с которыми общались Морган и Розамонд.

Розамонд шутила, что если конным войскам действительно придется вступить в битву с французской кавалерией, то одного вида британских офицеров будет достаточно, чтобы обратить противника в бегство. Возможно, французы от страха потеряют способность двигаться. Но разумеется, все это были только слова.

Морган очень сильно сомневалась в столь быстрой и легкой победе своих соотечественников. За день до парада Аллен предупредил ее, что положение становится весьма опасным и непредсказуемым, и Каддикам лучше вернуться в Лондон. К тому же за годы войны Европа научилась считаться с Наполеоном Бонапартом, его военным опытом, талантом и его солдатами, отличавшимися необыкновенной преданностью своему императору и идее, ради которой они шли умирать. Англичане же по-прежнему носились со своей национальной гордостью и убеждением, что нет солдата, храбрее англичанина.

Но подобные мысли Морган держала при себе.

После смотра капитан лорд Гордон и еще несколько офицеров подъехали к дамам поприветствовать их и засвидетельствовать свое почтение. Просмотрев утренний спектакль, Морган пришла к выводу, что это не просто бряцание оружием и демонстрация мощи национальной гвардии, но самая что ни на есть реальная подготовка к войне, где предстояло не только убивать, но и умирать. Она представляла себе, как эти молодые люди скачут на лошадях, атакуют противника и падают, истекая кровью.

— Герцог Веллингтон обеспокоен сложившимся положением. Он ждет прибытия иностранного подкрепления, — объяснил Морган капитан лорд Гордон, остановив коня около экипажа, где сидела его семья. — Говорят, он опасается, что французы атакуют нас тут еще до прибытия военных подразделений из Америки, участвовавших в боях на Пиренейском полуострове. Но, по-моему, наша кавалерия настолько сильна, что с легкостью справится с этим и своими силами. Офицеры одобрительно зашумели.

— А вы, леди Морган, что думаете? Полагаю, сегодняшний смотр мог кого угодно убедить в правильности моего вывода, — добавил с самодовольным видом капитан.

Морган, как и все ее братья, была убеждена, что битву выигрывает или проигрывает пехота.

— Вы действительно выглядите весьма устрашающе, — сказала она.

— В особенности лейб-гвардия, — напыщенно проговорил лорд Гордон. — Это ни для кого не секрет. И все более или менее состоятельные англичане стремятся попасть именно в эти подразделения. У нас лучшие лошади. Вы заметили, с каким почтением и завистью смотрят на нас пехота и артиллерия?

Приятели лорда Гордона поддержали его дружным смехом. На лице леди Каддик заиграла самодовольная улыбка. Розамонд в это время была поглощена разговором с майором Франком, который подъехал к экипажу с другой стороны.

Морган с сожалением подумала, что все эти офицеры очень сильно напоминают группу школьников, собирающихся разыграть партию в крикет со своими противниками из соседнего района. Она пыталась представить себе, как поведут себя эти люди, даже не нюхавшие пороху, перед лицом настоящей опасности. Большинство этих самых зеленых мундиров, на которые ссылался лорд Гордон, входили в стрелковый батальон, уже участвовавший в сражениях на Пиренейском полуострове, прошли жесткую школу испытаний и знают, что такое смерть. И их слегка потрепанный вид ничуть не умалял их достоинств.

— О да, лейб-гвардия выглядит просто великолепно, — согласилась Морган.

Молодой человек тепло улыбнулся:

— Не беспокойтесь, леди Морган. Уверен, ни один француз в здравом уме и твердой памяти не встанет под ружье, чтобы отдать свою жизнь за Бонапарта, если этого можно избежать. И еще, не стоит забывать, что Брюссель окружен нашими союзными войсками и неприступными военными сооружениями. Но самое главное, вас охраняет доблестная лейб-гвардия. Так что вам нечего бояться.

— А я и не боюсь, — заверила его Морган.

— Мы бы не стали ни минуты задерживать вас здесь, в Брюсселе, даже в случае малейшей опасности. Уверяем вас, леди Морган, — торжественно произнесла леди Каддик. — То же самое мы говорили и вашему брату перед нашим отъездом.

— Я даже сожалею, что Бонапарт так и не подойдет к Брюсселю, — снова перехватил инициативу лорд Гордон. Его голос дрожал от полноты чувств и мальчишеского энтузиазма. — О, мы бы ему показали, что такое национальная гвардия, в особенности лейб-гвардия. Если бы Веллингтон прибегнул к нашим услугам на Пиренейском полуострове, то, смею заверить, ему потребовалось бы значительно меньше времени, чтобы вернуть французов во Францию.

— Очень может быть, — вздохнула Морган. — Но, как бы то ни было, вы теперь здесь.

Внутри у нее все кипело от возмущения. Ее брат участвовал в боях против Наполеона при его отступлении в Португалии и Испании. И она никогда не слышала, чтобы Эйдан говорил, будто какое-то отдельно взятое подразделение или даже вся кавалерия могли бы решить исход войны. В его рассказах Морган всегда безошибочно угадывала уважительное отношение и к кавалерии, и к пехоте, и к артиллерийским частям, британским или союзным — ко всем, кто побывал в сражениях. Даже французы заслуживали уважительного к ним отношения. Но разумеется, брат был старше и опытнее.

Тут Морган заметила графа Росторна, скачущего на некотором от нее расстоянии рядом с незнакомым джентльменом. Девушка сразу узнала Джервиса, хотя ни разу не встречала его с момента их знакомства на балу. Она не могла отрицать, что беседа с графом, так же как и танец, увлекла ее и доставила удовольствие, однако была недовольна собой. Он слишком фамильярно с ней обращался, называл ma cherie даже после того, как она попросила не делать этого. Кроме того, он шокировал ее, рассказав о причине своего отъезда из Англии, и еще… назвал танец эротичным. Прижимал ее к себе и шептал что-то на ухо. Настоящий негодяй. Использовал свои привычные методы обольщения, приняв ее за глупую девочку.

Морган пообещала себе, что, если он снова подойдет к ней и попытается заговорить, она сразу же прервет его и даст понять, что не желает поддерживать с ним знакомства. Она не собирается плясать под чью бы то ни было дудочку. В конце концов, она принадлежит к роду Бедвинов.

Граф тоже заметил ее. Их глаза встретились. Морган сразу же уловила легкую насмешку в выражении его лица и в то же время неподдельный интерес во взгляде. В его глазах промелькнул озорной огонек, а уголок рта чуть приподнялся вверх. Морган с негодованием отвернулась. Ее бровь поползла вверх, она невольно попыталась сымитировать выражение лица Вулфрика в тот момент, когда он выказывал своему собеседнику презрение. Но тут граф Росторн неожиданно повернул лошадь и, ловко петляя среди множества людей, направился к их экипажу.

Группа офицеров, окружившая Морган с Каддиками плотным кольцом, расступилась, позволив графу приблизиться к дамам.

— Леди Каддик, мадам. — Он перевел взгляд с Морган и, коснувшись края шляпы, галантно обратился к графине: — Я не терял надежды встретить вас здесь. Как поживаете?

— Лорд Росторн, — с улыбкой проговорила леди Каддик. — Полагаю, вам понравился смотр? Что касается меня, то, смею заверить, я получила истинное удовольствие. И я так горжусь! Вы знакомы с графом Каддиком?

Стоявшие рядом офицеры, видимо, знакомые с графом, обменялись взглядами и продолжали, наблюдать за Джервисом.

Морган хотелось прервать лорда, не дать ему возможности продолжить разговор.

Росторн, вежливо улыбнувшись, сказал:

— Я собираюсь устроить в лесу пикник. И как раз сейчас составляю список гостей.

— Пикник! — с энтузиазмом воскликнула Розамонд, отвернувшись на мгновение от майора Франка.

— Да, пикник при свете луны, — подтвердил лорд Росторн, тепло улыбнувшись Розамонд, и снова обратился к ее матери: — И почту за честь, если вы, мадам, и лорд Каддик соблаговолите стать моими гостями вместе с вашей очаровательной дочерью и леди Морган Бедвин.

Розамонд прижала руки к груди.

— Разумеется, приглашен и ваш сын, — добавил Джервис, — а также другие офицеры лейб-гвардейского полка, которых вы сами пожелаете видеть среди гостей.

— Как это любезно с вашей стороны, лорд Росторн, — проговорила леди Каддик. — Мы с удовольствием примем ваше приглашение. Не так ли, Каддик?

Лорд Каддик пробормотал, что польщен и согласен.

— Великолепно! — ответил граф. — Я извещу вас уже в Брюсселе, мадам, чтобы проинформировать о деталях.

После этого, вежливо откланявшись, лорд повернул лошадь и поскакал догонять приятелей. Неожиданно Джервис оглянулся и бросил взгляд на Морган. На его губах играла многозначительная улыбка, он словно намекал на существование между ними некой тайны.

Морган была не на шутку раздосадована. Как он смеет? Он ни слова ей не сказал. Не взглянул на нее. Однако она нисколько не сомневалась, что этот пикник затеян ради нее.

Что он задумал?

Заговори он с ней, она во всеуслышание отвергла бы его предложение. Даже не стала бы объяснять причины. А что получилось? Ее мнение просто проигнорировали.

Если граф Росторн действительно собрался устроить этот пикник ради нее, то наверняка огорчится, увидев, что ее нет.

Он говорил с французским акцентом, демонстрируя свою кровную связь с Францией, а для англичанина французский язык или даже английский с французским акцентом считался языком любви. О, этот негодяй отличался искушенностью и утонченностью методов обольщения.

Но, как бы то ни было, не появись этот человек на ее горизонте, жизнь в Брюсселе по-прежнему оставалась бы невыносимо скучной и однообразной. Несмотря ни на что, идея поучаствовать в пикнике при свете луны казалась весьма и весьма привлекательной.

— Что он вообразил о себе, черт возьми? — возмущенно спросил лорд Гордон, барабаня пальцами по дверце коляски. — Что все мы будем сражены наповал его титулом, в то время как он чуть ли не десять лет слонялся где-то на континенте, заработав себе репутацию бездельника и гуляки. Два дня назад на балу у Камеронов он танцевал с леди Морган первый вальс, хотя танец был обещан мне.

— Простите, капитан, но вы допустили неточность. Я никому ничего не обещала, — спокойно возразила Морган. В эту минуту Розамонд была занята разговором с майором Франком и поэтому не слышала ответа Морган. А леди Каддик сосредоточила свое внимание на муже. — Было бы не совсем правильно танцевать только с вами. Ведь графа Росторна мне представили наши друзья, и он пригласил меня на вальс. Почему же я должна была ему отказать?

— Прошу прощения, — быстро проговорил лорд Гордон. — Но мне показалось, что этот человек вызывающе вел себя с вами. Может быть, вам это нравится.

— Если бы все было так, как вы говорите, я смогла бы постоять за себя и дать ему отпор. А сегодня с приглашением на пикник граф обратился прежде всего к вашей матери. Разве не так?

— Прошу прощения, леди Морган, — напряженно проговорил капитан.

Морган почувствовала, что еще немного, и они начнут выяснять отношения. «Он бывает просто невыносим», — подумала девушка. Она никому не позволит обращаться с собой как с собственностью. Даже мужу, когда он у нее появится.

Размышляя, Морган поймала себя на том, что не сводит глаз с Росторна.

Что же все-таки он задумал?

Глава 3

Приготовления к военным действиям шли в Бельгии полным ходом. Сюда все прибывали войска, провиант и артиллерия. Считалось, что Брюсселю не угрожает опасность. Лишь немногие решили вернуться на Британские острова. Остальные продолжали предаваться развлечениям, дамы предпочитали оставаться рядом с мужьями, братьями, сыновьями и любовниками.

Пикник в лесу, который собирался устроить граф Росторн, обещал превратиться в весьма занятное событие в армейской жизни. Почти все охотно приняли приглашение, лишь трое ответили отказом.

Разумеется, эта идея родилась у Джервиса спонтанно, под влиянием момента. Подъехав к экипажу леди Каддик, граф тут же решил, что непременно должен снова увидеться с леди Морган Бедвин. Уолдейн не переставал подшучивать над приятелем: мол, всем гостям очень посчастливится, если не пойдет дождь. Но Джервис игнорировал эти насмешки. Он нанял людей, которые занимались устройством подобных мероприятий, и им было поручено пригласить на вечер всех более или менее известных и знатных особ. Сам граф Росторн чувствовал себя в данной ситуации лишь одним из гостей.

Наконец приготовления к пикнику были закончены, единственное, что беспокоило Джервиса, — это погода. Несколько дней подряд моросило. Но в день, на который был назначен пикник, небо, прояснилось и выглянуло ослепительно яркое солнце. Оно высушило всю влагу на листьях и траве и прогрело землю. К вечеру, когда Брюссель погрузился в мягкую бархатную темноту, на темно-синем небе появились мириады звезд. Было удивительно тепло и безветренно.

Обозревая вместе со своим помощником площадку для пикника, Джервис остался доволен. Он попросил помощника стать главным распорядителем мероприятия. Теперь оставалось лишь надеяться, что леди Морган Бедвин не станет искать предлог, чтобы остаться дома.

Когда он обратился с приглашением к леди Каддик, разумеется, от него не укрылось то, как прореагировала на это леди Морган. По ее хмурому лицу и взглядам, которые она на него бросала, нетрудно было догадаться о ее чувствах. Ведь он даже не пригласил ее лично.

А ее гордость и высокомерие не знали границ. И она вполне могла остаться дома, сославшись на головную боль или легкое недомогание.

Впрочем, именно гордость, думал Джервис, не позволит ей опуститься до лжи, а смелость заставит принять его вызов. Она не из числа хорошеньких глупышек.

Игра стоит свеч. Он сделает этот пикник незабываемым.

Одетая в светло-фисташковое платье, Морган сидела в открытом экипаже рядом с Розамонд. Напротив расположились граф и графиня Каддик. Глядя на спокойное темнеющее небо сквозь ветви деревьев, Морган думала о том, что вечер для пикника выдался более чем удачный.

Морган не сомневалась в том, что лорд Росторн задумал нечто грандиозное. Приглашены были все, собирался приехать даже Аллен. Знакомые офицеры в большинстве своем тоже были включены в список графа, в том числе и капитан Гордон.

Сначала леди Морган решила не принимать участия в этом спектакле. Она письменно поблагодарит графа за столь любезное приглашение и перешлет свое послание с Каддиками. В нем Морган собиралась поставить лорда Росторна в известность, что в последнее время ей приходилось каждый день посещать светские вечеринки и она слишком утомлена, а посему предпочитает просто остаться дома и почитать. Но без сомнения, леди Каддик не передаст подобного письма. Просто скажет, что у Морган болит голова, или придумает еще что-нибудь столь же унизительное.

Кроме того, сама мысль о том, что она боится этого человека, а следовательно, избегает его общества, вызвала в ней бурю протеста. Она непременно поедет и покажет ему, что если вся эта идея с пикником задумана в соответствии с какими-то его далеко идущими коварными планами в отношении ее, то для нее эта игра всего лишь скучная, не заслуживающая внимания суета.

Никогда еще ей не приходилось вступать в борьбу со столь низким и циничным негодяем. В Лондоне Вулфрику было достаточно лишь вскинуть бровь, чтобы отвадить от нее подобных бездельников и праздношатающихся, не знающих, куда употребить свою энергию. К тому же Морган всячески оберегала тетя Рочестер с огромным пышным плюмажем на шляпе, не спускавшая с нее любящих глаз.

И тем не менее… Морган не могла не признаться себе в том, что испытывала некоторое возбуждение от предстоящей встречи с этим распутником и повесой.

— Сейчас довольно тепло, — заметила леди Каддик, — но никто не может поручиться, что не станет свежо. Возможно, нам следовало бы отправиться в карете, Каддик.

Лорд Каддик что-то проворчал в ответ, а Морган с Розамонд обменялись улыбками. Они предпочитали ландо.

Интересно, как проходят ночные пикники? Этот вопрос то и дело задавала себе Розамонд в течение последней недели. Так же, как обычные, которые устраивают днем? Гости сядут на одеяла, станут есть цыплят, запеченных в тесте лобстеров, пить маленькими глотками вино? Можно ли будет отправиться в лес на прогулку? Не помешает ли темнота? Или, напротив, позволит укрыться на несколько минут среди деревьев с милым сердцу джентльменом?

Если такое случится с ней, подумала Морган, то этим джентльменом непременно окажется капитан лорд Гордон… или граф Росторн… Что ж, она примет его вызов.

Лес Суань, в котором должен был состояться пикник, сразу же вызвал у Морган ассоциации с собором. Ароматы листвы, цветов, коры, смешиваясь в свежем лесном воздухе, напоминали запах ладана. Плотно сомкнувшиеся ветви образовали купол, массивные гладкие, с серебристым отливом стволы походили на мраморные колонны. Лес вселял в душу девушки благоговейный ужас. Что-то необъяснимое происходит с человеком в таких местах. Внутри как будто зарождается мощная мистическая, потусторонняя сила, которая стирает границу между «здесь» и «там», уносит душу ввысь, к неведомым далеким мирам.

Совершенно неожиданно Морган почувствовала, что подпала под очарование этого леса, и в ней проснулось желание нарисовать все это. Жизнь в Брюсселе показалась ей совершенно пустой и бессмысленной. Как много она потеряла, расставшись с Линдсей-Холлом и его первозданной красотой! Как много давали ее душе природа и долгие часы одиночества!