Бедвины (№2) - Немного порочный

В ответ мистер Бедард окинул ее ленивым насмешливым взглядом.

– Действительно, Боже мой, – заметил он.

Глава 2

Что, черт возьми, он делает? Как он мог позволить себе настолько втянуться в этот поцелуй, когда при каждом шаге Буцефал рисковал оступиться, сломать ногу и тем самым обеспечить обоим всадникам не слишком мягкое приземление в грязь? Рэнналф мысленно покачал головой.

Она была актрисой и, по ее словам, предпочитала играть настоящие роли, а не срывать аплодисменты в модных лондонских театрах. И в то же время он не мог оторвать взгляд от рассыпавшихся в художественном беспорядке волос, которые, если глаза его не обманывали, от природы были очень необычного цвета. Кроме того, она явно была не против, чтобы эти теплые, соблазнительные локоны касались его щеки. И румянец на щеках тоже был естественным. Иногда она опускала обрамленные темными ресницами веки и слегка прикрывала свои прекрасные зеленые глаза. При этом в ее взгляде явственно читалось приглашение, если только он вообще что-нибудь понимал в женщинах. А голос этой женщины продолжал ласкать его, словно бархатная ткань.

Что за игру он затеял? Конечно, для него это – простое развлечение. Иначе зачем было называться вымышленным именем? Почему бы не воспользоваться неожиданно представившейся возможностью, тем более что впереди маячили несколько недель в обществе бабушки, когда придется вести себя как подобает. В отношении женщин Рэнналф отличался повышенным аппетитом и не смог отказаться от столь явного намека на близость. Но как можно целоваться, сидя верхом на лошади? На такой опасной дороге?

Рэнналф усмехнулся про себя. Это из области фантазий, сладостных грез.

– А куда вы направляетесь? – в свою очередь, спросила Джудит. – Возвращаетесь домой к жене или возлюбленной?

– Не угадали, – возразил он, – я одинок и ни к кому не привязан.

– Рада слышать, – в тон ему ответила девушка, – а то мне неприятна мысль о том, что вам придется кому-то признаваться в этом поцелуе.

Бедард насмешливо улыбнулся.

– Я собираюсь провести несколько недель в компании друзей, – сказал он. – Там впереди действительно виднеются постройки, или глаза меня обманывают?

Джудит повернула голову в указанном направлении.

– Нет, – ответила она, – вы совершенно правы.

В любой момент могла разразиться гроза. Хорошо бы спешиться и укрыться в каком-нибудь сухом местечке. Надо было как можно скорее сообщить о дорожном происшествии, чтобы немедленно выслали помощь. И все же Рэнналф чувствовал легкое разочарование, что городок показался так скоро. Тем не менее, еще не все потеряно. Сегодня они уже не смогут продолжать путешествие, хотя он находился совсем недалеко от места назначения.

– В таком случае через несколько минут, – проговорил он, наклонившись к девушке и почти коснувшись губами се уха, – мы будем на постоялом дворе и добьемся, чтобы па помощь потерпевшим выслали людей и экипаж. Вы сможете отдохнуть в теплой, сухой комнате, а я расположусь в соседней. Как вам такая перспектива?

– Прекрасно, – отозвалась она звонким голоском, так не похожим на тот, каким разговаривала до сих пор.

О, неужели он сделал ошибочные выводы? Легкий флирт верхом на лошади – это одно дело, но ни на что большее ее планы не распространялись? Вскинув голову, он взял лошадь под уздцы и, проехав последние несколько ярдов, остановился перед зданием, походившим на приличный трактир на окраине городка.

– Нет, – неожиданно сказала она знакомым низким грудным голосом, – нет, такая перспектива меня не радует.

О Боже!

В трактире было тепло и сухо, так что за последние несколько часов Джудит впервые почувствовала себя комфортно. Правда, в помещении было полно народу. На дворе царила суматоха, да и внутри туда-сюда сновали путешественники. Некоторые просто смотрели в окно на небо, другие явно были заняты приготовлениями к ночлегу.

У Джудит возникла проблема. У нее не хватало денег, чтобы заплатить за комнату. Когда она сообщила об этом мистеру Бедарду, он ничего не ответил, а лишь улыбнулся знакомой насмешливой улыбкой. Сейчас он стоял в нескольких футах от нее и о чем-то договаривался с трактирщиком, опершись на деревянную стойку. Неужели он решил заплатить и за ее комнату тоже? Может ли она такое позволить ему? И как потом расплачиваться?

Джудит было жаль, что невероятное мимолетное приключение так быстро закончилось. Ей хотелось большего. Она знала, что в течение многих педель будет снова и снова воскрешать в памяти события сегодняшнего дня. А этот поцелуй останется в ее памяти навсегда. Бедной старой деве, подумала Джудит, будет чем потешить себя на пенсии. Настроение у молодой девушки было хуже некуда: сейчас она чувствовала себя еще более несчастной, чем час назад, до того как этот мужчина появился в ее жизни.

Он был высоким и крепким. Теперь, когда он снял шляпу, Джудит смогла разглядеть, что волосы у него действительно волнистые. Густые, светло-русые, они почти касались плеч. Если бы он еще носил бороду и шлем с рогами, то мог бы занять место на носу корабля викингов, идущих в атаку па жалкую шотландскую деревеньку. Себя Джудит представляла в роли отважной защитницы той самой деревеньки.

Мистер Бедард отошел от стойки и в одну секунду оказался рядом с пей. Придвинувшись довольно близко, он заговорил почти шепотом.

– Несколько комнат уже заняты проезжающими, – сказал он. – Кроме того, пострадавшим из вашего почтового экипажа тоже понадобится место для ночлега. Сегодня трактир будет забит до отказа. Недалеко отсюда, однако, есть еще один трактир, поменьше. Он расположен в центре городка, неподалеку от рыночной площади. Обычно он открыт в ярмарочные дни, но трактирщик заверил меня, что там очень чисто и вполне комфортно. Если мы отправимся туда, то освободим две комнаты здесь.

Трудно было понять выражение его глаз; в них не было ни веселья, ни насмешки. Джудит была не в состоянии объяснить самой себе, почему под его взглядом у нее мурашки бегут по телу. Она невольно пошевелила пальцами ног, обутых в довольно грязные ботинки, и облизнула губы;

– Я же говорила, мистер Бедард, что у меня не так много денег. Я рассчитывала, что экипаж проедет в Йорк без остановок и путешествие займет один день. Я посижу в столовой или прямо здесь, у окошка, и подожду, пока не подъедет другой, экипаж и не заберет меня.

По правде говоря, Джудит думала, что до Харвуд-Грейндок не так уж далеко. Разве они уже находились не в Лестершире? Ответом ей послужил полунасмешливый взгляд.

– Трактирщик пришлет вам ваш плащ, как только его доставят, – сказал мистер Бедард. – У экипажа сломалась ось колеса, а ждать следующего вам придется долго. Может быть, всю ночь. Лучше провести это время в более комфортабельных условиях.

– Но я не могу позволить себе… – снова начала она. Он приложил к ее губам палец.

– Зато я могу, – возразил он. – По крайней мере, я в состоянии заплатить за одну комнату.

До Джудит не сразу дошел смысл его слов, но она все же поняла. Щеки молодой девушки вспыхнули с такой силой, что он чудом не обжег палец. Она боялась, что у нее подогнутся колени и она упадет в обморок. Удивительно, как она удержалась от гневного окрика и звонкой пощечины этому наглецу!

Она сдержалась. Чтобы не поддаться искушению, Джудит предпочла надеть на себя маску знаменитой Клер Кемпбелл. Желание продлить приключение, хотя бы отчасти воплотить в жизнь запретную мечту было практически непреодолимым. Бедард предлагал поселиться в одном номере в другом трактире, и скорее всего под этим подразумевалось, что и спать им придется в одной постели. Он наверняка собирался вступить с ней этой ночью в супружеские отношения, хотя вряд ли здесь уместно употребить слово «супружеские».

Сегодня. Этой ночью. Через несколько часов.

Она послала ему улыбку Клер Кемпбелл, после которой слова уже не требовались.

– Пойду заберу свою лошадь, пока она не освоилась в теплом стойле, – сказал Бедард, сделав шаг назад и окинув ее с ног до головы быстрым взглядом. Потом повернулся и направился к двери.

– Хорошо, – согласилась Джудит.

В конце концов ничего еще не решилось окончательно. Совсем не обязательно играть по его правилам. Когда придет время, она просто извинится и даст ему понять, что он ошибся, принял ее не за ту женщину. Она будет спать на полу, на стуле или где угодно, но только не с ним. Он джентльмен и не будет ее принуждать. Согласившись поехать с ним, она всего лишь ненадолго продлила свое приключение. Она не совершила ничего непоправимого.

«Нет, ты сделаешь, как он скажет, – неожиданно зашептал внутренний голос, – обязательно сделаешь, малышка».

* * *

«Ром и кулак» представлял собой небольшой трактир при ярмарке. Несмотря на отсутствие постояльцев, большой зал был переполнен. Мистеру и миссис Бедард оказали теплый прием и предоставили лучшую комнату. Это была просторная чистая спальня. В очаге теплился огонь, приятно гревший тело и душу, особенно после того, как по оконному стеклу забарабанили капли дождя. За ширмой на столике для умывания стоял кувшин с горячей водой, от которой поднимался пар. Хозяин сообщил, что ужин сервируют в небольшом кабинете, сообщавшемся со спальней, а хозяйка добавила, что там постояльцы найдут спокойствие и уединение. Она смотрела на них с такой радостной улыбкой, как будто искренне считала их молодоженами.

Когда они остались в комнате одни, Клер Кемпбелл откинула капюшон своей накидки и подошла к окну. Бедард бросил пальто и шляпу на стул и присоединился к ней. По дороге сюда она растеряла все шпильки, так что волосы окончательно растрепались. На ней все еще была зеленая накидка, сильно промокшая на плечах и забрызганная грязью по подолу. Ему хотелось немедленно уложить ее в постель, чтобы сорвать первые цветы взаимной страсти. Но почему-то ему казалось, что сейчас неподходящее время. Он был горячим мужчиной, но умел сдерживать свои желания. В конце концов, думал Рэнналф, плотская любовь – это не только физическая потребность, но и своего рода искусство. Творчество требует соответствующей атмосферы.

Впереди у них весь вечер и вся ночь. Спешить некуда.

– Вам, очевидно, надо освежиться, – заметил он. – Я пойду выпью пинту эля в баре и вернусь, когда будет готов ужин. Попрошу прислать вам наверх немного чаю.

Она повернулась.

– Вы очень добры.

Бедард почти передумал уходить. Ее щеки снова порозовели, а ресницы призывно опустились. Волосы были в беспорядке, как будто она только что встала с постели. Ему захотелось бросить ее на кровать, а самому оказаться сверху, между ее бедер, глубоко внутри нее.

Вместо этого он отвесил шутливый поклон, насмешливо изогнув бровь.

– Добр? Меня нечасто обвиняют в чрезмерной доброте, мэм.

* * *

Весь последующий час он провел в баре в гостеприимной компании горожан. Они интересовались его мнением о погоде и о состоянии дорог в округе. Попыхивая трубками и время от времени делая большой глоток из пивных кружек, горожане в один голос утверждали, что теперь предстоит расплачиваться за жаркие летние дни, которыми природа баловала их в последние несколько недель.

Когда хозяйка сообщила, что ужин с минуты на минуту будет готов, Рэнналф поднялся в кабинет. Девушка уже была там. Стоя в дверях, она наблюдала за тем, как горничная сервирует стол и расставляет на нем блюда с едой.

– Это пирог с начинкой из говядины и печени. Самый лучший на десять миль вокруг, точно говорю. Вам понравится. Позвоните мне, когда надо будет убрать тарелки, – с улыбкой сказала горничная, сделала книксен и поспешно вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

– Конечно, спасибо! – крикнула ей вслед Клер. Пока они не остались наедине, Рэнналф боялся даже взглянуть на девушку. Прежде ему лишь мельком доводилось видеть муслиновое платье под ее дорожной накидкой. Теперь он отметил, что простое платье строгого покроя выглядело слишком скромным для представительницы ее профессии. Но ведь она путешествовала в почтовой карете и, видимо, специально выбрала наряд, который не привлекал излишнего внимания. Эта девушка оказалась отнюдь не худышкой, она вся состояла из нежных округлостей. Тонкая талия, маняще соблазнительные бедра и полная, упругая грудь могли свести с ума любого мужчину.

Она так и не сделала высокую прическу, а просто зачесала волосы назад, так что они сверкающими кольцами спадали на плечи и доходили до середины спины. Они имели потрясающий, невероятный оттенок рыжего цвета, и золотые искры вспыхивали в них в свете догорающего дня. Краска смущения сошла с ее тонкого овального личика, и оно приобрело нежный фарфоровый оттенок. Глаза у девушки были поразительного зеленого цвета. И еще, Господи Иисусе, было в этой женщине нечто удивительное, что делало ее земной и близкой. Рэнналф подошел к ней и легонько провел кончиком пальца по точеному носику, обвел линию подбородка.

– У тебя веснушки, – пробормотал он. Ее щечки снова слегка порозовели.

– Это была беда моего детства, – призналась Джудит, – и, к сожалению, они так до конца и не прошли.

– Они очаровательны, – возразил Рэнналф. Он всегда восхищался богинями, но ни разу не делил с ними постель, предпочитая женщин из плоти и крови. Когда он сегодня вошел в кабинет, то испугался, что Клер – это бесплотная богиня.

– Когда я выхожу на сцену, мне приходится скрывать их под толстым слоем грима, – поведала Клер.

– Из-за тебя я почти полностью лишился аппетита, – пробормотал он, опустив взгляд на ее губы.

– Почти, – повторила она знакомым звонким голоском, – но не совсем. Это глупо, мистер Бедард, особенно когда на столе вас дожидается отличный ужин и вы голодны.

– Ральф, – поправил он, – лучше называйте меня просто Ральф.

– Ральф, – повторила она, – пора ужинать.

А потом они смогут насладиться десертом, подумал он, отодвигая для нее стул и усаживаясь напротив. Впереди ему грезилась целая ночь чистого восторга. За ужином Рэнналф поведал своей новой знакомой о светской жизни Лондона в разгар сезона: о балах, раутах и концертах, о Гайд-парке, Карлтон-Хаусе и Воксхолл-гарденз. По просьбе Рэнналфа Джудит, в свою очередь, рассказала о театре, о ролях, которые она сыграла и в которых мечтала попробовать свои силы, о своих партнерах по сцене и режиссерах, с которыми ей приходилось работать. Говоря о театральной жизни, она сохраняла мечтательное выражение глаз и легкую улыбку на губах. Было видно, что она боготворит свою работу.

Ужин прошел великолепно. По прошествии часа, когда они наконец заметили, что бутылка пуста, а большая часть еды съедена. Рэнналф был удивлен, что не запомнил вкуса ни одного из блюд. Во время совместной трапезы он весь горел нетерпением.

Поднявшись со своего места, он подошел к камину и потянул за сонетку. Горничная убрала тарелки и принесла новую бутылку вина.

– Выпьешь еще немного вина? – предложил он Клер. Девушка прикрыла бокал ладонью.

– О нет, мне уже хватит.

– Но ты же не откажешься? – Он посмотрел ей прямо в глаза.

Она улыбнулась и убрала руку.

– Не откажусь.

Наполнив, оба бокала, он откинулся на спинку стула и сделал глоток вина. Теперь, кажется, его час настал. За окном догорал закат. Стук дождевых капель по стеклу и потрескивание поленьев в камине создавали атмосферу тепла и уединенности, необычную для летнего дня. Но было и еще что-то неуловимое.

– Я бы хотел увидеть, как ты играешь, – неожиданно нарушил тишину Рэнналф.

– Что? – Она удивленно вскинула брови.

– Я хочу посмотреть, как ты играешь, – повторил он.

– Здесь? Сейчас? – Она поставила бокал на стол. – Какой абсурд! Здесь нет ни сцены, ни зрителей, ни других актеров, ни сценария.

– Опытная, талантливая актриса не всегда нуждается в сценарии, – заметил он, – не говоря уже о сцене и зрителях. Существует множество знаменитых монологов, которые исполняются без партнеров. Прочти мне один из них, Клер. Пожалуйста.

Он поднял бокал в молчаливом тосте.

Залившись краской смущения, она вскинула на него глаза. Да, Джудит растерялась. Рэнналф заметил это и подумал, что девушка боится дать сольное представление перед мужчиной, который вот-вот станет ее любовником. Может быть, при таких обстоятельствах ей трудно вжиться в трагическую роль.

– Ну что же, думаю, я могу исполнить монолог Порции, – наконец сказала она.

– Порции?

– Это из «Венецианского купца», – пояснила Клер. – Ты, конечно, помнишь монолог «По принужденью милость…»?

– Напомни.

– Шейлок и Антонио пришли в суд, – начала она, перегнувшись через стол, – чтобы решить вопрос, может ли Шейлок взять фунт плоти Антонио. Несомненно, он имел на это право, поскольку это было оговорено в заключенном между ними соглашении. Но вдруг явилась Порция, преисполненная желания спасти дорогого друга и благодетеля своего возлюбленного Бассанио. Она проникла на заседание в костюме адвоката и произнесла речь в защиту Антонио. Сначала она попыталась воззвать к лучшим чувствам Шейлока в своей знаменитой речи о милосердии.

– Теперь я вспомнил, – сказал Рэнналф. – Прочти мне монолог Порции.

Поднявшись на ноги, Джудит огляделась.

– Представь себе, – сказала она, – что это не комната в трактире, а зал суда, где решается судьба благородного человека. Он попал в отчаянную ситуацию. Кажется, что надежды больше нет. Все главные действующие лица пьесы собрались здесь. Шейлок сидит вон на том стуле. – Она указала рукой на стул, на котором сидел Рэнналф. – Я Порция, – представилась Клер, – но на мне сейчас платье адвоката.

Когда она снова оглянулась, губы Рэнналфа изогнулись в насмешливой улыбке. Подняв руки, она откинула назад волосы, скрутила их в узел и закрепила на затылке. Потом исчезла в спальне и через минуту появилась в его дорожном плаще с капюшоном, на ходу застегивая пуговицы. Даже в таком наряде она не имела ничего общего с мужчиной. Покончив с пуговицами, Джудит подняла голову и пристально посмотрела в глаза своему спутнику.

Рэнналф вздрогнул от тяжелого, сосредоточенного выражения ее лица.

– «По принуждение милость не действует…» – соответствующим голосом начала она.

Глупо, конечно, но в какой-то момент ему показалось, что это она, Клер Кемпбелл, обращается к нему, Рэнналфу Бедвину.

– «…А падает она, как тихий дождь, струящийся на землю из облаков, – продолжала она, подходя ближе. Выражение ее лица смягчилось, став почти умоляющим. – Благословенье в ней особое – она благословляет тех, кто дает и кто берет ее». – Клер склонилась над ним, плотно сжав губы, сверкая глазами, в ожидании его реакции.

– Богом клянусь, – выдохнул он, – Шейлок, должно быть, был сделан из железа.

Рэнналф неожиданно почувствовал, что он возбужден. Она была замечательной актрисой. Она могла великолепно сыграть свою роль, не прибегая ко всяким театральным уловкам, с которыми у него неизменно ассоциировались все актеры и актрисы, которых ему доводилось видеть на сцене.

Она с улыбкой выпрямилась и начала расстегивать пуговицы.

– Что еще ты знаешь? – спросил он. – Роль Джульетты? Клер отрицательно помахала рукой.

– Мне двадцать два года, – сказала она. – Джульетта была по меньшей мере на восемь лет меня моложе и наивней. Я никогда не испытывала желания сыграть эту роль.

Рэнналф усмехнулся. Значит, эта девушка неромантична.

– А Офелию? – спросил он.

На ее лице появилось выражение боли.

– Полагаю, мужчинам нравится смотреть на слабых женщин, – произнесла она с осуждением в голосе. – А слабее, чем эта глупая Офелия, быть просто невозможно. Ей надо было надавать Гамлету по щекам и сказать, чтобы он пошел прочистить себе мозги.

Рэнналф запрокинул голову и громко рассмеялся. Когда он вновь взглянул на девушку, она порозовела и выглядела смущенной.

– Я лучше исполню монолог леди Макбет, – сказала она. – Она была неразумной женщиной и не сумела побороть свою природную жестокость, но она, по крайней мере, не отступила перед превратностями судьбы.

– Исполнишь сцену ее хождения во сне? – спросил он. – Ту, в которой она смывает с рук кровь?

– Ну вот опять. Видишь? – В голосе Джудит снова зазвучал упрек, когда она произнесла эти слова, показывая на него пальцем. – Думаю, большинство мужчин предпочитают именно эту сцену. Жестокая женщина оказывается во власти безумия, потому что обычная женщина не может быть сильной все время.

– Ну, Макбета в конце трагедии тоже нельзя назвать здоровым, – напомнил Рэнналф. – Я бы сказал, что Шекспир был беспристрастен в вопросе силы духа мужчины и женщины.

– Я сыграю сцену, в которой леди Макбет подстрекает Макбета убить Дункана, – сказала Клер.

А он, Рэнналф, послужит безмолвной статуей Макбета.

– Но сначала я допью свое вино.

Ее бокал был еще почти полным. Допив оставшееся вино одним глотком, Клер поставила на стол пустой бокал. Затем она распустила узел на затылке, позволив длинным волосам свободно рассыпаться по плечам.

– Макбет только что сказал жене: «Оставим это дело», – начала она. – Он отказывается совершить запланированное убийство, а жена убеждает его в обратном.

Рэнналф кивнул, а она отвернулась и минуту неподвижно стояла к нему спиной. Потом ее руки медленно сжались в кулаки, и она повернулась. Рэнналф чуть было не вскочил со стула и не спрятался за ним. Зеленые глаза вонзались в него холодным презрительным взглядом.

– «Ужель была пьяна твоя надежда, – тихо спросила она, – а теперь проспалась и, позеленев, взирает на прежнюю решительность?»

Рэнналф подавил желание выступить в свою защиту.

– «Отныне я и любовь твою ценю не выше», – продолжала она.

Клер произносила и слова Макбета тоже, наклоняясь при этом к Рэнналфу и говоря почти шепотом. У Рэнналфа, таким образом, создавалось впечатление, что он сам, не размыкая губ, произносит эти слова. Как настоящая леди Макбет, она подействовала на него силой своей энергии, презрения, хитроумных убеждений. Когда она замолчала, Рэнналф понял, как мог Макбет решиться на такой безумный поступок, как убийство короля.

К концу монолога Клер выглядела торжествующей, невозмутимой и слегка безумной.

Рэнналф, в свою очередь, чуть не задыхался от охватившего его желания. Постепенно перевоплотившись обратно в Клер душой и телом, девушка взглянула на Рэнналфа. Он встретил ее взгляд, и воздух между ними накалился.

– Хорошо, – мягко проговорил он.

Она слегка улыбнулась.

– Ты должен принять во внимание, что я сейчас не в форме. Я три месяца не играла, мое мастерство немного притупилось.

– Не знаю, чем бы все закончилось, – заметил Рэнналф, поднимаясь со стула, – если бы ты была в форме. Я, скорее всего, бросился бы под дождь, чтобы убить первого попавшегося под руку короля.

– И что ты думаешь о моей игре?

– Я думаю, – ответил он, – что пора ложиться в постель.

На секунду ему показалось, что она собирается отказаться. Девушка воззрилась на него и задержала дыхание, явно собираясь что-то сказать.

– Да, – был ответ.

Наклонив голову, он поцеловал ее. Он готов был повалить ее на пол и взять прямо здесь и сейчас, но зачем лишать себя комфорта, если в соседней комнате стоит вполне привлекательная кровать? Кроме того, надо было совершить вечерний туалет.

– Иди готовься ко сну, – сказал он, – а я минут десять посижу внизу.

Она снова заколебалась и облизнула губы.

– Да, – ответила наконец Клер, отвернувшись. Через минуту за ней закрылась дверь в спальню.

Следующие десять минут, по мнению Рэнналфа, тянулись целую вечность. Черт возьми, играть она и впрямь умела.

Глава 3

Оказавшись в спальне, Джудит прислонилась спиной к двери и закрыла глаза. Голова у нее кружилась, сердце гулко стучало в груди, дыхание было прерывистым. Этому было столько причин, что Джудит никак не могла прийти в себя.

Во-первых, она выпила слишком много вина: целых четыре бокала. Прежде девушка никогда не пила больше, чем полбокала за день, да и то это случилось всего три или четыре раза в жизни. Джудит не была пьяна: она не утратила способности ясно мыслить. Тем не менее, она явно перебрала со спиртным.

Во-вторых, Джудит переживала странное возбуждение после сыгранного на людях представления, несмотря на то, что в зрительном зале находился только один человек. Она всю жизнь тщательно скрывала свое пристрастие к актерской игре и устраивала сольные представления, только когда была абсолютно уверена, что никто этого не видит. Джудит никогда не воспринимала свое увлечение как актерскую игру, она, скорее, видела в этом способ оживить другое человеческое существо посредством слов, которые вложил в его уста драматург. Девушка обладала способностью перевоплощаться в героя пьесы, примерять на себя его тело и душу, ясно понимать, как бы чувствовал себя этот человек в данных обстоятельствах. Она как-то попыталась использовать свой дар для написания рассказов, по владение пером явно не входило в число ее талантов. Она умела создавать или воссоздавать человеческие характеры с помощью собственного тела и голоса. Когда Джудит играла роль Порции или леди Макбет, то становилась ими.

Сегодня Джудит опьянела от игры больше, чем от вина. Никогда еще она не играла столь прекрасно, как этим вечером, когда на нее смотрел один-единственный зритель. Он был одновременно и Шейлоком, и Макбетом, и Ральфом Бедардом. Он сводил Джудит с ума, притягивал ее как магнит. У нее создавалось впечатление, что даже воздух в комнате был напоен незримой энергией.

Вдруг она открыла глаза и бросилась к ширме в другом конце комнаты. У нее было всего десять минут на подготовку, а теперь и того меньше. Джудит с облегчением отметила про себя, что ее саквояж принесли в спальню. Можно будет надеть ночную сорочку.

Наклонившись, чтобы открыть чемодан, девушка вдруг замерла. Готовиться? А к чему, собственно? Он только что снова поцеловал ее и через десять минут, даже меньше, явится, чтобы уложить ее в постель. Бедард собирается сделать с ней это. Джудит весьма смутно представляла себе, в чем это заключается. У нее задрожали колени, она вновь почувствовала слабость и головокружение. Она же не позволит этому произойти… или позволит?

Пора было заканчивать приключение. Впрочем, оно так романтично началось и пока продолжалось. Больше с ней такого не произойдет. Никогда! Она прекрасно знала, что женщины, проживающие в силу обстоятельств в домах своих состоятельных благодетелей на положении бедных родственниц, практически не имели шансов что-либо изменить в своей жизни. Для Джудит существовали только сегодня, сейчас и… сегодняшняя ночь.

Девушка поспешно раскрыла саквояж. Она теряла драгоценное время. Будет ужасно неловко, если Бедард застанет ее в нижнем белье, неумытой или непричесанной. Подумать о том, как избежать неприятностей, можно и после. В соседней комнате был отличный деревянный топчан. Если положить подушку, одно из одеял с кровати и накрыться плащом, на нем вполне можно будет провести ночь.

Бедард отсутствовал значительно дольше, чем десять минут. Она стояла перед камином, одетая в скромную ночную сорочку, и расчесывала волосы. В дверь постучали, и она тотчас же распахнулась, так что Джудит не успела не то что подойти к двери, но даже откликнуться на стук. Внезапно она почувствовала себя голой. Скорее всего, она была пьяна сильнее, чем ей до сих пор представлялось. Вместо того чтобы испытать отвращение, Джудит ощутила совершенно неожиданный прилив желания. Ей не хотелось, чтобы сказка кончалась. Ей безумно хотелось попробовать это, прежде чем придется окончательно махнуть рукой на молодость, да и на всю жизнь. Джудит мечтала испытать все это именно с Ральфом Бедардом. Этот мужчина был дьявольски привлекательным, и девушка не могла подобрать слов, чтобы описать охватившие ее чувства.

Прищурившись и плотно сжав губы, он молча рассматривал ее с ног до головы.

– Это профессия наложила свой отпечаток или в силу инстинкта, – наконец спросил он тихим голосом, – ты привыкла недооценивать свою внешность? Белый хлопок без единой оборочки или кружева… А с другой стороны, ты поступила очень разумно, ведь твоя красота говорит сама за себя.

Она была некрасива и знала это. Все люди, даже собственная мать, в детстве сравнивали цвет ее волос с морковкой, и отнюдь не в качестве комплимента. У нее всегда были чересчур бледная кожа и слишком большие зубы, а лицо усыпано веснушками. А потом, по воле злодейки судьбы, как раз тогда, когда волосы начали темнеть, веснушки стали менее заметны, а лицо и рот пришли в соответствие с зубами, Джудит стала похожа на жердь. По росту она догнала своего отца и отчасти испытала облегчение, лишь когда жердь начала приобретать формы женского тела. Чтобы окончательно добить бедняжку, природа наделила ее очень полной грудью и широкими бедрами. Родные стеснялись ее, а сама Джудит ненавидела себя больше всех. Отец постоянно заставлял ее одеваться как можно скромнее и покрывать волосы. Он каждый раз обвинял дочь в том, что мужчины бросают на нее взгляды вожделения. Девушка в полной мере испытала на себе, что значит быть в семье дурнушкой.

Но сегодня вечером она по непонятной причине готова была поверить в то, что Ральф Бедард нашел ее привлекательной. Возможно, причиной этому было вино, ведь он выпил гораздо больше, чем Джудит.

Не отрывая от Бедарда глаз, Джудит медленно улыбнулась. Вино вызвало у нее странную реакцию. Она чувствовала себя как во сне, как будто она перестала быть сама собой и наблюдала за происходящим со стороны. Как она могла стоять в спальне, одетая в одну только сорочку, перед мужчиной, который собирался немедленно уложить ее в постель, и при этом призывно улыбаться ему, не чувствуя никакой ответственности за свои поступки? Та, которая наблюдала за этой сценой, не сделала ничего, чтобы вмешаться и в последний момент защитить добродетель и репутацию этой женщины. Да Джудит этого и не хотелось.

– Полагаю, тебе тысячу раз говорили, как ты красива, – проговорил он волшебно-хрипловатым голосом.

Точно! Он напился!

– Уже тысячу и один раз, – с улыбкой поправила она. – Я, в свою очередь, тоже считаю, что ты тысячу и один раз слышал, как ты красив.

Это была чистой воды ложь, Бедард отнюдь не был красавцем. У него был слишком выдающийся нос, чересчур темные брови, непокорные волосы и очень смуглая кожа. Но при всем при этом он был потрясающе привлекателен, и в данный момент его внутренняя притягательность играла гораздо более важную роль, чем наружная красота.