Глава 13

Элизабет хотела немедленно покинуть этот дом. Она знала, что Кристофера не будет до вечера — сейчас было около полудня. Но она боялась, что он может неожиданно вернуться. Теперь Элизабет знала, что была его узницей здесь, в Пенхэллоу, — именно поэтому ей не позволяли выходить за пределы поместья. Может, Кристофер попытается задержать ее в этой тюрьме, несмотря на присутствие Мартина.

Когда Мартин послал своего слугу сообщить ей, что экипаж ждет у дверей, девушка не сразу бросилась к экипажу. Она в нерешительности постояла возле двери в комнату Нэнси, а потом, не постучав, распахнула ее. Нэнси испуганно подняла голову, оторвавшись от секретера, за которым писала письмо, и торопливо встала.

— Я уезжаю, — заговорила Элизабет. — Немедленно. Передай ему, чтобы он не преследовал меня, Нэнси. Если послушается, то я сделаю все, чтобы его арестовали, обвинив в похищении. Мой отец все сделает для этого.

— Элизабет… — Нэнси шагнула к ней.

— А ты будешь обвинена в пособничестве, — добавила Элизабет. — Моя потеря памяти была ему на руку, не так ли? Я оказалась в плену и телом, и разумом. Как он, должно быть, радовался! Какой же дурочкой вы считали меня!

— Элизабет…

— Он вырвал меня из жизни, которую я постаралась создать, несмотря на ту боль, которую он причинил мне, — продолжала Элизабет. — Я собиралась выйти замуж за достойного человека. А он все разрушил. Когда он меня похитил, в церкви оставался шестилетний ребенок, который не сможет понять, почему мать покинула его, не сказав ни слова. Он заставил страдать маленькую девочку в течение трех недель. И ты, Нэнси, ты ведь могла помочь мне, но не сделала этого. Как ты могла оставаться спокойной, видя, что я была совсем беспомощной и не могла противостоять ему? Разве ты не представляешь, каково быть женщиной, находящейся во власти мужских прихотей? Ты должна была знать, что было между нами все это время. Ты не могла этого не заметить. Ты позволила этому случиться, зная, что я считала себя его женой, когда на самом деле это не так.

— Элизабет… — заговорила Нэнси, — прости меня.

Элизабет засмеялась.

— Странно, — ответила она, — эти слова ничего не значат для меня. Совсем ничего.

Она повернулась и, не сказав больше ни слова, вышла из комнаты. Затем торопливо сбежала по лестнице, снова испугавшись преследования. Мартин ждал ее возле экипажа и помог в него сесть. Он сел вслед за Элизабет, устроился напротив и взял ее руки в свои. Дверца осталась незапертой.

— Лиззи, — заговорил Мартин, — половину пути тебе придется проехать одной. С тобой поедет служанка. Она ждет моих указаний, а затем присоединится к тебе. И Маклин будет сопровождать экипаж верхом. Он надежный человек. Элизабет тревожно посмотрела на Мартина.

— Кучер знает, где остановиться на ночь, — сказал Мартин. — А завтра утром я тоже буду там. Я найму лошадь и отправлюсь следом за тобой. Но сейчас я должен остаться и поговорить с Тревельяном. Мне нужно объяснить ему, чтобы он не пытался преследовать тебя и искать встреч. Он должен знать, какие его ждут последствия, если он будет настаивать на своем.

— Да, — согласилась Элизабет, крепко сжав его руки. — Не позволяй ему поехать за мной, Мартин. Я боюсь его. Боюсь того, что он может сделать.

— Предоставь это мне, — заявил Мартин.

— Но, Мартин, — заговорила вновь Элизабет, внезапно заволновавшись, — не причиняй ему боли.

— Причинить ему боль? — Он печально улыбнулся. — Ты же меня знаешь, Лиззи. Я никого не ударю, если на меня не нападают. Тогда я отвечу. По-моему, он не пойдет на это. А теперь послушай меня. Я собираюсь увезти тебя в Кингстон-Парк. Тебе не придется ни о чем беспокоиться. Я сам все объясню папе и лорду Пулу. Я встречусь с ними, .когда поеду за Кристиной в Лондон. И тогда ты успокоишься и обо всем забудешь. И мы снова будем счастливы там втроем, как было до твоей поездки в Лондон. Ведь мы были счастливы, правда?

— Да, — ответила Элизабет, и в глазах у нее появились слезы. — Как я была глупа, решив оставить Кингстон, Мартин. Отвези меня снова туда. И ты обо всем позаботишься? Как это благородно с твоей стороны. Что бы я делала без тебя?

— Я всегда рядом, — ответил Мартин; он улыбнулся и поцеловал ее в щеку. — Мы еще поговорим обо всем позже. Я вижу, что ты хочешь поскорее уехать. Поезжай, Лиззи. Увидимся завтра утром.

Мартин поднялся, сжал на прощание ее руки и выпрыгнул из экипажа. Через минуту появилась Дорис, испуганная и взволнованная предстоящим путешествием, и экипаж тронулся.

Элизабет закрыла глаза и прижалась спиной к подушкам. Она пыталась заставить себя подавить страх, который будет преследовать ее до тех пор, пока Мартин не присоединится к ней в гостинице. “Но Кристофер все равно может приехать за мной, — подумала Элизабет, — чтобы силой вернуть назад”. Правда, на этот раз она станет настоящей узницей. И ему придется держать ее взаперти. В этот раз не будет никаких намеков на любовь или брак.

Мартин просто необходим ей. Ей нужны его благоразумие, спокойствие и сила. Как было бы хорошо, если бы он был рядом! Ей хотелось, чтобы они поскорее оказались подальше от Девоншира и снова вернулись в Кингстон. Она всегда чувствовала себя там спокойно. Теперь она понимала, что ей не следовало уезжать оттуда. Ведь Мартин убеждал ее остаться там и даже был готов жить с ней там всегда. Но она настояла на своем.

Какой же она была глупой!

Элизабет задумалась. Хорошо, конечно, снова оказаться в Кингстоне. Но ей не хотелось возвращаться домой в том же состоянии, когда Кристофер оставил ее в первый раз. Или после того как она оставила его — трудно даже сказать, кто кого оставил. Не хотелось снова превращаться в жалкое, хнычущее создание. Сама эта мысль повергла девушку в ужас.

И если он считает, что за это время сможет снова раздавить ее, как это было раньше, думала Элизабет, то, возможно, настало время преподнести ему урок. Ему больше не удастся сломить ее, никогда!

Элизабет заставила себя думать о дочери, которую в последний раз видела перед свадьбой, отправляя ее в церковь. Кристина плакала. Ей не нравился Манли, и она боялась, что мама будет ее меньше любить после свадьбы. Бедняжка Кристина!

Похоже, в эти две с небольшим недели сбылись все ее ужасные предчувствия.

Элизабет захотелось как можно скорее увидеть своего ребенка. Увидеть дочку, которая удерживала ее от отчаянного шага все эти шесть лет и снова даст ей жизненные силы.

Кристофер вернулся домой раньше, чем намеревался. Он не смог сосредоточиться на работе. Его не покидало предчувствие, что лучше было остаться в этот день дома.

Он не винил Мартина в том, что произошло вчера, хотя они договорились вместе рассказать Элизабет об этих годах. У нее наверняка появятся вопросы, и Мартин, конечно, ответит на них. Но Кристоферу следовало бы быть рядом с ней и отвечать самому. Возможно, сейчас она уже знает гораздо больше. Может, ей уже известно, что они не женаты. Кристофер пришпорил лошадь, желая скорее попасть домой.

Антуан находился в конюшне. Он придержал лошадь, пока Кристофер спешился.

— У нас проблемы, — сказал он, кивнув в сторону дома. Кристофер беспокойно посмотрел на него.

— Она уехала, — сказал Антуан. — Сегодня утром. Капитан Раис, — презрительно выговорил это имя Антуан, — еще здесь. Это настоящий дьявол. С ним надо быть начеку.

Кристофер почувствовал тяжесть в груди, но внешне выглядел спокойным.

— Она уехала по своей воле? Ее не принуждали, Антуан?

— Нет, — ответил Антуан. — Но это он вынудил ее покинуть ваш дом. Не доверяйте ему, монсеньор. Я бы скорее положился на дьявола, чем поверил этому человеку.

Кристофер оставил лошадь на попечение слуги и направился к дому. На сердце у него было тяжело. Итак, он проиграл. Он проиграл битву, не успев ее начать, он не объяснил ей, что произошло тогда. У него не было возможности даже проститься с ней. Как и в прошлый раз.

Мартин расхаживал по залу, когда в дверях появился Кристофер.

— Боюсь, случилось непоправимое, Тревельян, — сказал он.

Кристофер закрыл за собой дверь.

— К ней вернулась память, — пояснил Мартин. — Мы говорили с ней о каких-то пустяках, и вдруг она выскочила из дома, забыв даже накидку, и побежала к берегу.

Кристофер не сказал ни слова.

— Я хотел, чтобы она осталась, — продолжал Мартин. — Я говорил ей, что ты собирался ей все объяснить, рассказать о том, что было семь лет назад. Я пытался убедить ее, что ты действовал импульсивно и думал о ее счастье, когда похитил ее со свадьбы. Но с ней невозможно было говорить. Боюсь, ее не переубедить.

Кристофер кивнул. “Я не перестану любить тебя, Кристофер”. Он вспомнил слова, которые она говорила ему прошлой ночью. Но к ней вернулась память.

— Она не захотела остаться, — говорил Мартин. — Я не мог оставить ее силой, Тревельян, ты знаешь, я не способен на это. Забота о ней для меня важнее данного тебе слова. Надеюсь, ты понимаешь это.

— Да, — ответил Кристофер. — Понимаю. Почему ты не уехал вместе с ней? Будет ли она в безопасности, путешествуя одна?

— Я отправил с ней Маклина, — сказал Мартин. — А я уезжаю вечером. Мне очень хотелось поехать вместе с ней утром, но это выглядело бы как побег. — Мартин улыбнулся, но улыбка казалась виноватой.

Кристофер молчал.

— Опять мне приходится играть трудную для меня роль брата, — продолжал Мартин. — Но я должен, Тревельян, и надеюсь, ты это понимаешь.

Кристофер кивнул, но опять ничего не сказал.

— Но дело не только в этом, — продолжал Мартин. — Я честный друг. Друг, который имеет мужество говорить горькую правду. Мне бы очень хотелось обнадежить тебя, сказав, что как только она успокоится, то поймет, что ты поступил так, любя ее, что она все еще любит тебя. Но я не верю в это. Думаю, ей понадобится много времени, чтобы оправиться, как тогда, когда ты оставил ее.

Кристофер окаменел. На его лице не дрогнул ни один мускул.

— Я бы даже посоветовал тебе отправиться вслед за ней, — заговорил Мартин, — чтобы попытаться все объяснить. Но я не думаю, что это что-нибудь изменит. Как бы мне ни хотелось помочь тебе, но я думаю, тебе не следует рассчитывать на то, что ты сможешь снять все обвинения, выдвинутые против тебя семь лет назад. И у тебя нет возможности снять с себя вину и на этот раз. Надеюсь, ты простишь меня за прямолинейность, но я привык называть вещи своими именами. Ты виновен в двух тяжких преступлениях, которые караются законом.

— В двух? — переспросил Кристофер.

— В похищении и насилии, — пояснил Мартин. — С причинением телесных повреждений. Ты должен забыть ее, Тревельян. Найдутся сотни женщин, которые почтут за счастье стать твоей женой. Ты сможешь прожить счастливо и без Лиззи.

— Я не нуждаюсь в твоем утешении, — ответил Кристофер.

— Прости. — Мартин улыбнулся. — Это привычка. Я всегда сочувствую людям, которым тяжело, даже если считаю их своими врагами. Правда, я не могу думать о тебе как о враге. Я восхищался тобой. Ты был для меня настоящим героем, когда познакомился с Лиззи и женился на ней. Я думал о тебе как о своем друге. Мне было так же больно, как и ей, когда ты был низвергнут со своего пьедестала. Это звучит глупо. Никто не мог страдать так, как она. Я даже думал, что она сойдет с ума. Кристофер не пошевелился.

— Ну вот, теперь настала очередь трудной роли брата, — сказал Мартин, стараясь смотреть в мраморный пол, а не в глаза Кристоферу. — Я буду вынужден рассказать все герцогу, я не собираюсь скрывать правду, Тревельян. Ради блага Лиззи я расскажу всю правду. И ты должен знать, что тебе нельзя будет появляться в Лондоне в течение нескольких лет. Не думаю, что он станет преследовать тебя здесь. Если он пойдет на это, я попытаюсь его остановить. Нашей семье не нужны больше публичные скандалы. Но герцог будет беспощаден, если ты станешь преследовать Лиззи. И ты будешь считать себя счастливчиком, если тебе удастся избежать виселицы. Надеюсь, ты понимаешь это и понимаешь, зачем я все это говорю? — Мартин заволновался, когда посмотрел в лицо Кристоферу.

— Да, — ответил Кристофер, — понимаю.

— Хорошо. — Мартин перевел дыхание. — Надеюсь, мы все обсудили. А сейчас я уезжаю. Прости, Тревельян. Мне очень жаль, что все так вышло. Думаю, мы с тобой могли бы стать друзьями. Но что еще важнее, Лиззи могла бы быть счастлива с тобой, если бы ты не действовал так импульсивно. Несмотря на все доказательства, я не могу поверить, что ты действительно так порочен. Ну хорошо. Я слишком много говорю. До свидания.

— До свидания, Мартин, — отозвался Кристофер. Он понял, что Мартин не собирается подниматься наверх, что он готов покинуть их дом. Похоже, он отправил свой багаж вместе с экипажем. — Позаботься о ней.

— Я всегда это делаю, — ответил Мартин.

Он колебался, прежде чем протянул руку. Кристофер пожал ее, затем Мартин вышел во двор.

Кристофер повернулся к лестнице и начал медленно подниматься. Войдя в свою комнату, Кристофер позвонил в колокольчик и приказал Хеммингсу не беспокоить его ни под каким предлогом.

Он смотрел в окно, но ничего не видел.

“Я не перестану любить тебя, Кристофер”.

“Надеюсь, ты простишь меня за прямолинейность, но я привык называть вещи своими именами. Ты виновен в двух тяжких преступлениях, которые караются законом. В похищении и насилии”.

Отчаяние, насколько знал Кристофер, может причинять такую же острую боль, как и ножевая рана.

Элизабет не сомкнула глаз всю ночь, но она и не надеялась уснуть. Она, вероятно, вообще не стала бы ложиться, если бы не Дорис, которая находилась с ней в комнате и легла на соседнюю кровать. Элизабет не могла рассчитывать на то, что служанка проведет бессонную ночь вместе с ней.

Как ни странно, но Элизабет уснула. Однако пустота и холод постели разбудили ее; ей недоставало рук, обнимавших ее за плечи. Двадцать пять лет она спала одна, за исключением тех трех месяцев, пока длилось ее замужество, да этих двух с половиной недель. И все же пустота постели была неприятна для Элизабет.

Оставшуюся часть ночи она лежала, широко открыв глаза и глядя на блики на потолке от горевших во дворе гостиницы фонарей. Иногда она закрывала глаза, ожидая, что придет сон. Элизабет пыталась думать о Кристине и о той счастливой жизни, которая ждет их, когда Мартин привезет их из Лондона в Кингстон. Ребенок стал смыслом жизни Элизабет, источником ее счастья в течение шести лет. Элизабет хотела поскорее увидеть свою дочь.

Но воспоминания о Кристине, о ее тонком личике с доверчивыми голубыми глазами снова заставили Элизабет подумать о Кристофере. Она вспомнила их первую встречу. Это случилось в Лондоне. Элизабет была на первом в своей жизни балу, взволнованная и испуганная. Джон стоял по одну сторону от нее, очень красивый, в красном мундире, по другую сторону — Мартин. Он улыбался ей, в то время как Джон не сводил глаз с других женщин.

Элизабет очень трудно было оторвать взгляд от пола, да и нельзя было сказать, что кавалеры толпились вокруг нее, стремясь заполнить ее карточку с приглашением на танец. Хотя, конечно, были некоторые знакомые папы и Джона, которые записались из чувства долга. Мартин дважды записался в ее карточке, а Джон — один раз.

А затем она увидела его и сразу смущенно отвела взгляд в сторону, потому что он смотрел прямо на нее. Через минуту она украдкой снова взглянула на него, обнаружив, что он стоял на том же месте и продолжал смотреть на нее. Она отвела взгляд и старалась больше не смотреть в его сторону.

Но Элизабет успела заметить, что это высокий, стройный темноволосый красавец мужчина. Она чувствовала, как заколотилось сердце, ей хотелось убежать: если он продолжал смотреть на нее, то видел перед собой робкую, застенчивую, смущенную девочку. А выглядеть такой она не хотела.

А потом он стоял перед ней с хозяйкой бала, его представили Элизабет, Джону и Мартину, и он записался в ее карточке, но не на следующий танец, который принадлежал одному из офицеров, другу Джона, а на другой.

Элизабет повернулась на бок и стала смотреть в окно. Интересно, спят ли жильцы в номерах нижних этажей гостиницы — ведь фонари во дворе горят всю ночь? Не мешает ли им свет?

Элизабет снова погрузилась в воспоминания… Он был неразговорчив, не улыбался во время танца, как это делал Джон, у него не было того очарования, как у Мартина в его восемнадцать лет. Но во время танца он так смотрел на нее своими яркими голубыми глазами, что заставил ее почувствовать себя единственной женщиной на балу, достойной внимания. К тому времени, когда танец закончился, она уже была влюблена. Причем так серьезно, как это бывает в восемнадцать лет.

Всю ночь она грезила о нем и вздыхала — ведь он танцевал с ней только один танец и ничего не говорил о том, чтобы снова увидеть ее. Элизабет не знала, что он придет к ним на следующий день, чтобы пригласить ее на прогулку, и что менее чем через два месяца они станут мужем и женой.

Элизабет закрыла глаза. Она безмерно любила его. Она была так молода, она верила в рыцарей в блестящих доспехах и в бесконечное счастье.

Но все, что осталось у Элизабет от этой любви, — это сердечная рана, а потом и ребенок, который был похож на него как две капли воды. Кристина. Элизабет представила, как тонкие ручонки дочери обовьются вокруг ее шеи, когда ее привезут в Кингстон, как девочка будет целовать ее.

В Кингстон? Снова ссылка? Она снова станет скрываться от всего мира, лелея свое разбитое сердце, обращаясь к Кристине в поисках любви и к Мартину за поддержкой и сочувствием?

Неужели это именно то, чего она хочет? Неужели она не способна на большее?

Элизабет продолжала лежать без сна и думала, что утро никогда не наступит.

Но утро наступило, и на пороге ее комнаты появился Мартин. Элизабет бросилась в его объятия.

После того как они обменялись приветствиями, Мартин внимательно посмотрел на нее.

— Лиззи, — сочувственно сказал он. — Ты совсем не спала, да? У тебя под глазами круги. Думаю, ты не захочешь спуститься к завтраку. Но я о тебе позабочусь. Я прикажу твоей служанке, принести тебе успокоительное, затем мы отправимся в путь, и ты сможешь поспать у меня на плече. Теперь я с тобой, и тебе больше не о чем беспокоиться. А когда мы доберемся до Кингстона, ты снова будешь чувствовать себя в безопасности.

— Как раз об этом я и хочу поговорить с тобой, — ответила Элизабет. — И я голодна. Вчера я не могла ничего есть. Мы сможем поговорить с тобой за завтраком.

— Конечно, — откликнулся Мартин. — Все, что ты хочешь, Лиззи. Я рад видеть, что ты не сломлена.

— Надеюсь, ты гордишься мной? — Она заставила себя улыбнуться.

Когда они сели завтракать, Элизабет поняла, что вовсе не голодна. Но она заставила себя съесть два кусочка хлеба и выпить чашечку кофе. Прошлое не должно повториться, решила она ночью. Ему не удастся снова раздавить ее.

— Мы не поедем в Кингстон, — сказала она Мартину. — Мы поедем в Лондон.

Мартин изумленно уставился на нее.

— Лиззи, — заговорил он, — ведь все уже решено.

— С кем? Ты договорился с кучером? — спросила Элизабет. — Ему можно сказать, что изменилось место назначения. Я больше не собираюсь скрываться, Мартин. Я не сделала ничего дурного.

Мартин некоторое время молчал, помешивая свой кофе.

— Конечно, ты не сделала ничего дурного, — ответил он. — Но ты хорошо знаешь общество, Лиззи, и понимаешь, какую историю придумают злые языки. Ведь тебя не было почти три недели. Конечно, тебя увезли силой. Но разве это что-нибудь значит для сплетников? Кое-кто в Лондоне и так уже поговаривал, что ты сама подстроила свое похищение. Будут утверждать, что ты почти три недели оставалась наедине со своим похитителем; многие поверят этому и сделают соответствующие выводы.

— И будут совершенно правы, — согласилась Элизабет. Она покраснела, но не отвела взгляда. — Но я не собираюсь прятаться, Мартин. Люди могут думать все, что им угодно. А как отреагировал Манли?

— Сейчас ты больше не можешь думать о замужестве, Лиззи, — заговорил Мартин, взяв ее за руку. — Я знаю, ты очень хотела этого, но сейчас это невозможно. Если мы поедем в Кингстон…

— Мы не поедем в Кингстон, — перебила его Элизабет. — Это будет крайне несправедливо по отношению к тебе, Мартин, если я снова потащу тебя туда. Ты и так большую часть своей жизни посвятил моим проблемам. И почему это он не станет жениться на мне? Меня похитили с собственной свадьбы. Все, что случилось со мной потом, произошло без моего согласия. Я постараюсь объяснить это Манли. Если он настоящий мужчина, его планы не изменятся.

— Лиззи, — Мартин сжал ее руку, — ты сама напрашиваешься на осуждение. Мне жаль, но такова жизнь. А что касается моих жертв по отношению к тебе, то это сущие пустяки.

— Нет, не пустяки, — заявила девушка. — Тебе уже двадцать пять, Мартин. Настало время подумать о собственном счастье и о своей семье. Меня будет преследовать чувство вины, если я буду дольше удерживать тебя рядом с собой. Да мне просто интересно, каков будет твой выбор. Я постараюсь полюбить твою избранницу. Я не буду ревновать, хоть мы с тобой почти близнецы. Я буду вести себя так же, как и ты. Я ведь помню, как дружелюбно ты был с самого начала настроен по отношению к Крис… — она перевела дыхание, — к Кристоферу. Он обманул тебя так же, как и меня, да?

— Лиззи, — снова заговорил Мартин, — ты действительно решительно настроена на это? Я не смогу переубедить тебя? Ведь, вернувшись в Лондон, ты снова станешь страдать.

— Нет, — спокойно возразила Элизабет. — Кроме того. Мартин, там сейчас Кристина, а я хочу увидеть ее как можно скорее и не собираюсь ждать ни дня.

— Тогда нам нужно все тщательно обсудить, — произнес Мартин. — Мы не можем сказать правду, Лиззи.

— Почему? — спросила Элизабет. — Ведь правда в конце концов всегда оказывается лучше всего.

Мартин поднял чашечку кофе и подул на пену.

— Не в этом случае, — уточнил он. — Мы не должны упоминать о Тревельяне. И надо как-то объяснить твое трехнедельное отсутствие.

— Меня похитили и держали взаперти! — возмутилась Элизабет.

— Нет. — Мартин покачал головой, продолжая смотреть в свою чашку. — Тебя похитили, ты выпала из экипажа, пытаясь сбежать, и потеряла память от удара.

— Вот видишь? — заговорила она. — Правда. Хотя не знаю, поверят ли в нее. Это звучит довольно неправдоподобно.

— Твоему похитителю пришлось поспешно скрыться, — продолжал Мартин, — потому что показался другой экипаж. Таким образом ты оказалась в доме одной уважаемой дамы, которая приютила тебя. Я искал тебя, расспрашивая всех в округе, пока наконец мне не указали на нужный дом. Увидев меня, ты обрела память.

— Я не вижу смысла в этой лжи, — нахмурившись, сказала Элизабет.

— Все должны знать, что ты находилась в достойном доме во время своего трехнедельного отсутствия, — пояснил Мартин. — Тогда станет ясно, почему никто не требовал выкупа. Это единственный путь, Лиззи, если ты намерена вернуться в Лондон. Разве ты не догадываешься, о чем будут судачить в обществе, когда узнают, что ты снова была с Тревельяном? И как это отразится на папе?

Последняя фраза заставила ее промолчать, хотя с губ девушки уже готов был сорваться протест.

— Все это будет просто ужасно для папы, — согласилась она. — Да и для тебя тоже, Мартин. Иногда я забываю, что не всегда следует действовать, руководствуясь только эгоистическими желаниями.

— Ты можешь не беспокоиться обо мне. Лиззи, — заверил ее Мартин. — Но это тяжело отразится на папе. Да и на Пуле тоже. Он станет настоящим посмешищем, правда?

— Да, — согласилась Элизабет. — Если станет известно, что меня увез Кристофер, то многие решат, что я поехала добровольно. И все это будет очень неприятно для Манли. Я не могу допустить этого.

— Боюсь, что тогда остается либо принять мою версию, либо ехать в Кингстон, Лиззи, — заговорил Мартин. — Тебе известно мое мнение, но окончательный выбор всегда за тобой. Твоя свобода много значит для меня.

Элизабет глубоко вздохнула.

— Тогда примем твою версию, — сказала она. — Но я не уверена, смогу ли я так искусно лгать, Мартин. Нам нужно обговорить все детали, чтобы наша история была достоверной. А вдруг кто-то решит все проверить и не найдет женщины, которая якобы ухаживала за мной?

— Мы обсудим это в пути, — ответил Мартин. — Думаю, я смогу найти кого-нибудь, кто подтвердит наши слова. Но ты просто сошла с ума, Лиззи, что решилась на такое.

— Да. — Элизабет улыбнулась ему. — Нам уже пора, не так ли?

Глава 14

Нэнси не видела своего брата до следующего утра после отъезда Элизабет. Ей нужно было поговорить с ним, и вечером она дважды подходила к двери его комнаты, несмотря на предупреждение Хеммингса о том, что хозяин просил не беспокоить его до конца дня. Но оба раза Нэнси уходила, не решаясь постучать.