Лорд Кренсфорд повернулся и посмотрел на громоздкую старую карету, остановившуюся перед входом в дом. В ту же минуту двери дома распахнулись, и граф с графиней спустились по мраморным ступеням навстречу прибывшим гостям.

Лорд Кренсфорд вздохнул.

— Это карета Уикенхэма, отца Клодии. Полагаю, это мать и сестра Клодии. А я-то надеялся… Но это не важно. Поскольку Аллан и Майкл с Нэнси приехали вчера, теперь все гости в сборе.

Они оба направились к вновь прибывшим, которых обнимали и целовали граф с графиней.

Лорд Кенвуд одобрительно посмотрел на высокую стройную фигуру старшей леди и оценивающе на ее дочь. Ей не могло быть больше восемнадцати. Под кокетливой соломенной шляпкой он увидел массу каштановых локонов, веселые карие глаза, вздернутый носик, большой рот и… он не ошибался — рассыпанные по лицу веснушки. Красива? Нет, не красива, подумал он. Привлекательна? Безусловно, для тех, кому нравятся невинные и шаловливые мисс со школьной скамьи.

Маркиза представили дамам, он поклонился им и взглянул на лорда Кренсфорда. Его заинтересовало и позабавило почти нескрываемое отвращение, с которым тот смотрел на маленькую красотку.

— Мне было четырнадцать, — говорила мисс Анджела Уикенхэм, обращаясь к Эрнесту с улыбкой, от которой очаровательно морщился ее носик. Видимо, она отвечала на что-то сказанное графиней. — Это было на свадьбе Клодии. И вы не замечали моего существования, милорд.

— Ну что вы, конечно, замечал, — ответил лорд Кренсфорд, беря ее руку и не зная, что с ней делать: то ли пожать, толи поднести к губам.

— Мне было четырнадцать, — повторила она. — Совсем ребенок.

Лорд Кренсфорд пожал ей руку и отпустил ее.

— Сегодня утром все дамы отправились в деревню, — сказала графиня, беря миссис Уикенхэм под руку и направляясь в дом, — кроме Клодии, она играет с детьми и с нетерпением ждет вашего приезда. Она, должно быть, не слышала, как вы подъехали, детская находится с другой стороны. Большинство джентльменов играют в бильярд. Как приятно, что у нас снова собралась наша семья. Правда, не все, кого мы хотели бы видеть, сезон в Лондоне еще не закончился. Увы, всего восемнадцать гостей.

Граф взял руку мисс Уикенхэм и по-отечески похлопал по ней.

— Не представляю, почему они приехали, — недовольным тоном заметил лорд Кренсфорд, обращаясь к маркизу. — Они даже не члены семьи, кроме Клодии, конечно.

Лорд Кенвуд повертел в руке лорнет, но не воспользовался им.

— Ты не находишь, Эрни, что маленькая красавица весьма привлекательна?

— Привлекательна! — Брови лорда Кренсфорда мрачно сдвинулись. — Более несносной особы не найти. Когда она была здесь на свадьбе Кларенса, она липла ко мне как пиявка. А мама хотела, чтобы я был с ней любезен и развлекал ее, ибо Тедди к тому времени уже был женат. Развлекать! Она умела попадать в затруднительное положение по десять раз в день. К ее отъезду мне смертельно надоели эти веснушки.

Маркиз искренне рассмеялся.

— Это было четыре года назад, — заметил он. — Она только что так сказала. Ей было четырнадцать. Без сомнения, она была плоской как доска и не интереснее, чем трава под ногами, так ведь? Я бы сказал, что она далеко ушла за эти годы. Разве ты не рассмотрел?

— Не сомневаюсь, в последующие недели у меня будет достаточно времени, чтобы рассмотреть, — со злостью ответил лорд Кренсфорд. — Могу сказать тебе, Джек, что произойдет, я в этом уверен, как и в том, что мы с тобой стоим сейчас здесь. У моей матери возникнет навязчивая идея, что из этой девчонки и меня должна получиться пара на время ее пребывания здесь, а там, глядишь, и на всю нашу жизнь. У меня нет выхода. Нечего сказать, приятно мне предстоит провести время в родном доме.

Маркиз похлопал его по плечу.

— Вместо этого мы с тобой, Эрни, составим пару. Пара убежденных и непоколебимых холостяков против страшного врага — графини Ротерхэм. Маловероятно, что ей удастся победить нас двоих, мой мальчик.

Лицо лорда Кренсфорда выражало отчаяние и безнадежность.

— Ты не знаешь ее, Джек. Мы можем готовиться к двойной свадьбе уже сейчас и сбережем свои время и энергию.

У графини Ротерхэм хватило здравого смысла и такта, чтобы понять, что две бабушки, тетя и мать — это слишком много взрослых для детской с двумя маленькими детьми. Как только закончились бурные приветствия, она оставила миссис Уикенхэм и Анджелу под опекой Клодии и удалилась в свою гостиную, где сидел граф и читал книгу.

— Как чудесно оказаться в окружении собственной семьи, — сказала она. — Что может сравниться с этим ощущением тепла и уюта, дорогой?

— Ничего, — невозмутимо согласился он. — Миссис Уикенхэм хорошо выглядит. А Анджела выросла в хорошенькую девушку, правда?

— О, просто удивительно. Но я всегда знала, что так и будет. Такая славная и жизнерадостная молодая девушка.

Граф усмехнулся.

— Она заставит джентльменов поплясать, если на следующий год Уикенхэм привезет ее на сезон в Лондон.

Графиня села рядом и задумчиво посмотрела на него.

— Дорогой, а ты не думаешь, что она идеально подходит Эрнесту?

Он снова усмехнулся.

— Сомневаюсь, что он ей понравится. Уж очень она хорошенькая.

Графиня подняла брови.

— Слишком хорошенькая для Эрнеста? — спросила она.

Граф потер подбородок.

— Ну, — сказал он, — мы его очень любим, конечно, потому что он наш сын. Но я не думаю, что его можно назвать потрясающе красивым.

— Но и безобразным тоже не назовешь, — возразила графиня. — Правда, нос у него несколько великоват. И еще, конечно, его волосы. Но он не безобразен, мой дорогой. И очень добрый. И очень любящий. Я все еще не могу вспоминать без слез, как глубоко он был разочарован, когда узнал, что Диана выходит замуж за Тедди, хотя он, конечно, ничего об этом не говорил. Но с тех пор он был для нее самым любящим и самым добрым братом. Анджеле повезет, если она его получит.

— Получит? — поддразнил он. — Значит, ты, моя милая, для себя все решила?

Она на минуту задумалась.

— Да, — наконец решительно ответила она. — Это будет идеально. Эрнест, такой уравновешенный, будет хорошо влиять на нее. А она внесет оживление в его жизнь. Она очень живая… по крайней мере была, да и сейчас по лицу видно, что она готова на любые шалости. Кто не полюбит такую девушку с первого взгляда? Я совершенно уверена, что Эрнест уже готов полюбить ее. И все, что требуется, — это подтолкнуть их в нужном направлении.

— Твоей рукой, насколько я понимаю, дорогая. Она улыбнулась:

— Конечно. Но не беспокойся. Я, как всегда, буду действовать очень ловко. Они и не узнают.

Он взял ее руку и с любящей улыбкой поцеловал.

— Диана очень умная девушка, — сказала графиня. Граф вопросительно поднял брови.

— Она не проявляет ни малейшего интереса к Джеку, — объяснила она, — несмотря на то что я с большой находчивостью сталкивала их несколько раз. Это идеальный способ привлечь Джека. Он быстро потерял бы к ней интерес, .если бы она постоянно льнула к нему. Бедная Пола. Было бы добрым делом сказать девушке, что он и смотреть на нее не станет, если она будет все время краснеть и вздыхать, как только окажется в одной с ним комнате. Я горжусь Дианой.

Граф почесал затылок.

— Но как ты можешь быть уверена, что Диана в действительности неравнодушна к Джеку? — спросил он. — Должен признаться, дорогая, я думаю, что это может оказаться одной из твоих редких неудач. И в этом не будет твоей вины. Диана уже показала, что она молодая леди с независимым складом ума.

Графиня прищелкнула языком и с любовью посмотрела на супруга.

— Ты ничего не знаешь, милый мой, — сказала она. — Ты типичный мужчина. Конечно, Диана увлечена Джеком. Иначе зачем бы ей не замечать его?

Вопрос заставил графа замолчать.

Со времени своего приезда Диана несколько раз невольно оказывалась в обществе маркиза Кенвуда. Казалось само собой разумеющимся, что он сопровождает ее к обеду и усаживает рядом с собой. Его посылали — конечно, это делала графиня — помогать ей срезать розы в саду и переворачивать ноты, когда она однажды вечером тихо играла на фортепиано в гостиной.

Диане все это не нравилось, и у нее было несколько душевных разговоров с Бриджет, горничная жаловалась на камердинера, а Диана на его хозяина.

Возможно, она не испытывала бы к нему такой неприязни, если бы они встретились при других обстоятельствах. Или если бы свекровь не выбрала его ей в мужья — иначе нельзя объяснить, почему она так явно и так настойчиво старалась их сблизить. Но как бы то ни было, она не могла видеть его или даже думать о нем, внутренне не сжимаясь от неловкости и чувства отвращения.

Если бы он тоже смущался при встрече с ней, она, может быть, смогла бы простить его. Может быть, они бы обменялись извинениями и улыбками и чувствовали бы если не приязнь, то хотя бы дружелюбие друг к другу.

Но он не испытывал никакого смущения. Или простого сожаления о той ужасной ситуации, в которой она оказалась по его вине. Никакого. Каждый раз, когда она смотрела на него, что случалось чаще, чем ей хотелось, его глаза смеялись. И он как-то по-особому поднимал бровь, когда она старалась казаться холодной и равнодушной, отчего ее щеки покрывались ярким румянцем. И еще что-то видела она в его глазах. Он смотрел на нее так, как будто она была совершенно раздетой. Это, мягко говоря, приводило ее в замешательство.

Она не сомневалась, что каждый раз, когда он смотрел на нее, или говорил с ней, или касался ее, он вспоминал. Как и она, конечно, разве она могла забыть? Но все же у нее-то хватало приличия вспоминать с некоторым ужасом. Ему же воспоминания явно доставляли удовольствие.

Негодяй. Возможно, ненавидеть его несправедливо. Ведь он ошибся по вине Бриджет. Но Диана все равно ненавидела его. Он лишал ее всякой возможности отдохнуть душой в Ротерхэм-Холле.

И это с ним графиня пыталась соединить ее. О нет. Ни за что на свете!

На следующий день после приезда миссис Уикенхэм и Анджелы графиня устроила на нижней лужайке игру в крикет. И вот тогда с чувством глубокого удовлетворения Диана, подхватив на руки свою маленькую племянницу Патрицию, решительно заняла место между Клодией и Анджелой, которая, как всегда, весело болтала обо всем, что только приходило ей в голову.

По крайней мере по дорожке между французским и фруктовым садами она сможет пройти и не опираясь на руку маркиза Кенвуда.

В крикет играли джентльмены. Им не оставили выбора, поскольку представление графини о развлечениях, предпочтительно на свежем воздухе, сводилось к тому, чтобы гости развлекались целый день без перерыва. Крикет, безусловно, игра не для дам. Дамы, предполагалось, должны были получать удовольствие, сидя на краю лужайки живописной группой и подбадривая выбранную команду.

— О Боже, — сказала Клодия, расправляя юбки и усаживая возле себя детей, — Кларенс собирается подавать мяч. И ему придется пробежать двадцать ярдов. Боюсь, он не в лучшей спортивной форме.

— Однако он так элегантно подает мяч, Клодия, — успокоила ее мать. — Жаль, что они поставили Эрнеста так близко от линии поля. Он, кажется, никогда не умел ловить мяч, и очень расстраивается, когда его упускает.

Анджела хихикнула и доверительным тоном заговорила с Дианой.

— Когда я последний раз была здесь, — сказала она, — я просто боготворила лорда Кренсфорда. Знаете ли, мне было всего четырнадцать, а он на десять лет старше. Я думала, что он великолепен. А он даже не знал, что я существую.

— Ну, — улыбнулась Диана, глядя на обращенное к ней сияющее хорошенькое личико, — я уверена, что теперь он должен знать, что вы существуете, Анджела. Было бы очень странно, если бы он не знал.

— Я думаю, что он, должно быть, застенчив, — ответила девушка. — И Аллан, и Рассел, и Лестер очень внимательны ко мне. Мне кажется, что, возможно, я им немного нравлюсь, но лорд Кренсфорд избегает меня. Он никогда не смотрит мне в глаза. Как вы думаете, он стесняется?

— Думаю, это вполне возможно, — сказала Диана. Она охнула и закрыла глаза, когда Эрнест, стоявший на краю поля, несколько казавшихся бесконечными секунд в нерешительности смотрел на летящий мяч и, ослепленный солнцем, упустил его.

Большинство дам одобрительно зааплодировали, но не Эрнесту за его ошибку, а лорду Кенвуду за великолепный удар битой.

— Как это несправедливо, не правда ли, — заметила леди Ноулз, просияв от удовольствия, — джентльмены, наделенные красивой внешностью и обаянием, к тому же часто способны все делать хорошо.

Лорд Кенвуд со скромным видом стоял, небрежно опираясь на биту, чуть отставив одну ногу. Он до отвращения красив, подумала Диана. Это казалось несправедливым. Бедный Эрнест лазал по кустам в поисках потерянного мяча.

К счастью, со злорадством подумала она в конце затянувшейся игры, маркиз получил только двадцать очков за перебежку, в то время как Кларенс неожиданно сокрушительным ударом пробил в воротца. В итоге команда Кларенса выиграла десять очков. Вполне удовлетворительный результат.

Но к тому времени Клодия с матерью уже забрали беспокойных детей в дом, а Анджела как-то незаметно оказалась в окружении громко щебетавших молодых девушек. И Диана с ужасом подумала, что свекровь предложит ей взять маркиза под руку и вернуться в дом. Она поспешно пересекла лужайку и подошла к лорду Кренсфорду, надевавшему сюртук.

Когда он оделся, она взяла его под руку. Ей нравилось его общество. Он всегда был в хорошем настроении и всегда ненавязчиво внимателен. И с ним она чувствовала себя в безопасности. Он во многом напоминал ей Тедди, хотя братья были совсем непохожи. Эрнеста всегда отличали его длинный нос и непокорные светлые волосы, которые никакими усилиями не удавалось превратить в модную прическу.

— Ты очень устал? — спросила она. — Тебе пришлось немало побегать.

— Очень тактичная оценка моей игры, Диана, — грустно улыбнулся он. — Боюсь, я никогда не был силен в крикете. В школе я всегда был последним, кого выбирали в команду. Ты видела, как я боковым ударом сбил воротца? Конечно, видела. В ту минуту мне хотелось, чтобы рядом оказалась бы какая-нибудь яма, достаточно глубокая, чтобы я мог провалиться в нее с головой.

— О, не надо, — сказала она. — Ты же набрал шесть очков за перебежки, Эрнест, хотя и не стал героем дня. Ты опередил маркиза Кенвуда с его хвалеными шестью и двумя четверками.

— Ты это говоришь так, как будто он тебе не очень нравится, — сказал он. — Это правда, Диана?

Она пожала плечами.

— Я недостаточно хорошо знаю его, чтобы решить, нравится он мне или нет, — осторожно ответила она.

Лорд Кренсфорд кашлянул.

— Знаешь, тебе надо быть осторожной с Джеком, — сказал он.

— Что? — резко спросила она. — Нет, не знаю, Эрнест.

— Ты проводишь с ним время. Знаю, это мамины проделки. И ужасно трудно бороться с мамой, когда она что-то заберет себе в голову.

— Эрнест, — сказала она, — а что такое с маркизом? Он провел рукой по волосам, после чего они встали на голове дыбом.

— Ну, знаешь, — начал он, — Джек в каком-то смысле распутник, если ты простишь меня за то, что я употребляю это слово в присутствии леди. Это неизбежно, полагаю, с его красивой внешностью и всем прочим. Женщины по нему с ума сходят.

— В самом деле? — тихо спросила она. — И ты думаешь, что я схожу с ума по нему, Эрнест?

— Ты? — сказал он. — Нет, нет, Диана. Ты слишком умна. Но ни одна женщина не может чувствовать себя в безопасности рядом с ним. Я подумал, что будет правильным предупредить тебя.

— Неужели у него совсем нет представления о нравственности?

— О! Должен сказать, что есть. У всех джентльменов есть, Диана. Только это не касается женщин, вот и все. Он чуть не подрался на дуэли со стариной Перси, знаешь ли, из-за жены Перси. Джек даже дошел до того, что назвал своих секундантов. Но потом она сбежала с армейским капитаном, и Перси отозвал свой вызов. Все равно неприятное дело.

— А маркиз был виновен?

— Конечно, он был виновен. Он даже не пытался это отрицать. Но послушай, Диана, я не должен был рассказывать тебе об этом. Мне не следовало начинать этот разговор. Ты не должна слушать такое.

— Тогда зачем ты мне это рассказал? — спросила она.

Он немного помолчал и только глубоко вздохнул. Диана бездумно смотрела на шедшего впереди Кларенса, на плече которого сидел его сын, выбежавший из дома, как только закончилась игра.

— Просто так, — ответил Эрнест. — Я только хотел посоветовать тебе держаться подальше от него, вот и все, Диана.

— Я пыталась, но, боюсь, безуспешно.

— Ты поступала очень разумно. Ничего хорошего из этого не выйдет, ты же понимаешь. Он разобьет твое сердце.

— Вот уж чего он не сделает, — твердо заявила она. — Для этого надо, чтобы у меня возникли какие-то чувства к нему, прежде чем он сможет это сделать, Эрнест.

— Это правда, — повеселел он. — Но беда в том, что большинство женщин кончают тем, что испытывают к Джеку определенные чувства.

— Но не эта женщина, — сказала Диана. — А ты можешь стать моим рыцарем-защитником, Эрнест. Ты можешь защитить меня от него. Хочешь? Не допускать, чтобы я оставалась с ним наедине и прочее?

— Он, вероятно, изобьет меня при первой же попытке, — сказал Эрнест. — Но я все равно буду ему мешать, если ты этого хочешь, Диана. Я должен охранять тебя, не так ли, теперь, когда нет Тедди. Ты скучаешь по нему? — Он взял в ладони ее руку.

— Да, — тихо ответила она. — В такие минуты мне его ужасно не хватает, Эрнест. Я чувствую себя такой… беззащитной.

— Не надо, Диана. Я не могу вернуть тебе Тедди, как бы мне этого ни хотелось. Но я могу защитить тебя, как это сделал бы он, от такого человека, как Джек.

— Спасибо тебе, Эрнест. — Она ласково улыбнулась ему, впервые с тех пор, как Клодия спросила ее, знакома ли она с Джеком.