Она должна остановить его. Один он не может справиться с собой. Она так горяча. Так желанна. Так страстна.

Диана. Диана.

— Да. — Она откинула голову, подставляя шею его поцелуям. — Ода.

И вдруг оказалось, что она стоит одна, потрясенная и растерянная. Лорд Кенвуд сделал несколько шагов к двери и распахнул ее. Ветер затих, и дождь падал вниз сплошной стеной. Поток холодного воздуха ворвался в павильон.

Маркиз прислонился плечом к косяку и стоял, глядя на дождь и глубоко дыша. Целую минуту длилось молчание. Диана с трудом проглотила комок, больно сжимавший ее горло, и тяжело опустилась на диван.

— У тебя совсем нет разума? — наконец, не оборачиваясь, грубо спросил маркиз. — Ты думала, на что ты идешь, Диана, жертвуя своей добродетелью ради такого человека, как я?

Она сидела на диване, выпрямившись, не касаясь спинки и крепко сжимая руки, лежавшие на коленях.

— И как бы я должна ответить? — спросила она.

— Как? — Он по-прежнему смотрел в темноту. — Ты должна бы сказать мне, что я тебя неправильно понял. Ты должна бы рассердиться. Ты должна сказать, чтобы я не сходил с места, пока не кончится дождь, или даже выгнать меня под дождь.

— Ты правильно меня понял, — тихо сказала она. — И я не сержусь. Только потрясена. Почему ты так сильно ненавидишь себя?

Он хрипло рассмеялся.

— Ты меня об этом спрашиваешь? Ты же меня знаешь, Диана. Знаешь, что ничего хорошего и достойного я не могу предложить тебе. И ты еще не знаешь обо мне самого плохого.

— Однако я знаю о тебе самое лучшее. У тебя сильно развито чувство порядочности и чести. Иначе ты бы не оберегал меня больше, чем я сама оберегаю себя.

— Не пытайся обуздать меня. Этого нельзя сделать, Диана. Я никогда и никому не буду принадлежать. Я не способен связать себя с другим человеком.

Я думаю, ты все-таки неправильно понял. У меня и в мыслях не было поймать тебя, Джек, или обуздать, как ты выражаешься. Я знаю, что будет только одна эта ночь. И никогда не думала иначе. Я смирилась с этим. Я хотела эту одну ночь. — Она понизила голос почти до шепота. — И я все еще жалею, что ее не будет. Он прижался головой к косяку.

— Боже, — очень-очень тихо сказал он, — никогда в жизни мне не было так страшно.

— Отчего? — нахмурилась Диана.

Он повернулся к ней, в свете фонаря его лицо казалось очень бледным. Он перевел взгляд на ее руки, нельзя было не заметить, что они дрожали. Он некоторое время смотрел на них, затем оторвался от косяка и подошел к ней. Взял ее руки и крепко сжал их.

— Я сказал, что мне страшно, — продолжил он, — я думаю, что я влюблен в тебя, Диана. Я никогда не испытывал такого чувства и не ожидал, что когда-нибудь испытаю.

— Ты не обязан говорить это. Я же сказала, что мне не нужно ничего, кроме этой ночи.

— А мне нужна вся жизнь. Нужна вечность. Диана, прогони меня.

Она чуть заметно покачала головой.

— Ты потом пожалеешь, что не прогнала меня.

— Почему?

— Я рассказывал тебе об отце. Я совсем такой же, как мой отец.

Она покачала головой:

— Никто не бывает повторением другого человека. Ты — не твой отец. Ты — это ты. Тебе совсем не обязательно быть похожим на него, если ты сам не захочешь этого.

— Я причиню тебе боль. Разобью твое сердце.

— Нет, если только сам этого не захочешь.

— Мое прошлое, — сказал он, на мгновение закрыв глаза. — Не говоря уже о настоящем.

— В настоящее время ты держишь меня за руки. Твое прошлое не имеет ко мне никакого отношения. Как и мое к тебе.

Неожиданно он присел перед ней на корточки, чтобы лучше видеть ее лицо.

— Зачем тебе связываться с таким, как я, Диана? — спросил он. — Ты могла бы получить любого, кого бы захотела.

— Я не больше тебя понимаю, что происходит. Я не понимаю, Джек. Я только знаю, что люблю тебя.

— И была готова отдать всю эту любовь за одну ночь со мной?

— Да. И пожалуйста, не спрашивай меня почему. Я не знаю почему. И я даже не подозревала, что захочу совершить такой отчаянный поступок, пока это не произошло. И до этой ночи я не знала, что люблю тебя.

Он отпустил ее руку и дотронулся до щеки.

— Может быть, графиня не так уж и безумна. Может быть, она знала, что делает, посылая нас сюда. Хотя, почему она выбрала для тебя меня, мне никогда не понять. Она любит тебя как родную дочь.

Диана взяла его руку, провела ею по щеке и поцеловала ладонь.

Он поднялся на ноги, подошел к двери и закрыл ее. Гроза, как они видели, ушла в сторону, хотя дождь лил не переставая. Вернувшись, он протянул ей руку, она встала и взяла ее.

Прежняя насмешливая улыбка промелькнула где-то в глубине его глаз, и чуть дрогнули губы.

— Это твой последний шанс прогнать меня. Она с недоумением посмотрела на него.

— Очень хорошо. У тебя не хватает разума для этого, как мне кажется. Решишься ли ты рискнуть, Диана? Выйдешь ли за меня замуж и дашь ли мне возможность заставить сиять ради тебя твою вселенную? И превратить оставшуюся жизнь в вечность? Захочешь ли ты, чтобы дети, которых ты так хочешь, были бы и моими детьми? Я очень советую тебе ответить «нет».

Диана не удержалась от смеха и увидела, как засмеялись его глаза, дрогнули губы и он тоже рассмеялся.

— Я никогда еще не делал предложения и не знаю, как это делается. Я сделал его чертовски неуклюже, не так ли?

— Да, — ответила она. Он поморщился.

— Знаешь, тебе не обязательно соглашаться со мной.

— Я ответила на твой первый вопрос. Он сразу же стал серьезным.

— А ты не думаешь, что потом пожалеешь, Диана?

— Нет, — сказала она. — А ты не думаешь, что сам пожалеешь?

— Только если увижу, что ты несчастлива. Я никогда не прощу себе, что сделал тебя несчастной.

У меня есть преимущество перед тобой Я уже была замужем. Брак бывает таким, каким мы его сами делаем, Джек. Я не была несчастлива с Тедди, хотя, может быть, и была. Он редко бывал дома, а я не имела детей, чтобы скрасить мое одиночество, и я в действительности не любила его, когда выходила замуж. По крайней мере так, как я люблю тебя. Но я не чувствовала себя из-за этого несчастной. Я жила, стараясь сделать его счастливым и довольным.

Он взял в ладони ее лицо.

— Клянусь, Диана, что буду делать это для тебя. Каждый день, всю жизнь. Я не могу обещать, что сумею, дорогая. У меня так мало опыта в умении делать других людей счастливыми. Но я обещаю, что буду стараться.

— И я тоже, — сказала она, разглаживая лацканы его сюртука. — Джек, а скоро наступит пробуждение?

— Как это, к моему великому сожалению, случилось с тобой в гостинице? Нет, Диана, мне жаль, но я должен признаться, что этот любовник вполне реален, далеко не совершенен, очень взволнован и не уверен в себе. И так влюблен в тебя. И очень надеется, что ты повторишь ту просьбу, которую произнесла несколько минут назад.

— Чтобы ты любил меня и душой, и телом?

— Да, эту.

— Да, Джек. Это необыкновенная ночь. Так похожая на сон, только теперь я знаю, что ты настоящий, и я знаю, что только что дала согласие быть твоей женой. Сделай ее совсем особенной. Возьми меня.

Ты уверена, Диана? — Он обнял ее за талию и припал губами к ее шее. — Ты уверена? Если хочешь, я могу подождать. Подождать нашей брачной ночи. Но если ты этого хочешь, ты должна сказать мне об этом как можно скорее.

— Возьми меня, — повторила она, прижавшись лбом к его плечу, а его руки уже начали расстегивать пуговки на ее спине.

— Заниматься любовью, — тихо сказал он. — Для меня это будет впервые, Диана. Клянусь, впервые. Для меня это никогда не было любовью. — Он спустил с ее плеч платье и чуть отступил, чтобы оно упало на пол. — Давай посмотрим, любовь моя, не рухнет ли сейчас вселенная.

Ничего не произошло. Он раздел ее и положил на одеяла и подушки, которые оставались в павильоне со дня пикника. Он снял с себя одежду, а она помогала ему, и лег рядом с ней. И прижался к ее губам. И для него исчезло все: и гроза, и павильон, и продолжавшийся в доме бал. Оставалась лишь женщина, которой он жаждал доставить наслаждение, прибегая ко всем таинствам искусства, приобретенного за несколько лет.

Но впервые это была не просто женщина, доставлявшая ему удовольствие и получавшая удовольствие от него. Это была Диана, женщина, которую он всеми силами старался не полюбить, но не сумел. Она стала для него всем миром, вселенной и самой жизнью. И это ее имя произносил он, доводя их обоих до чувственного экстаза.

И для Дианы уже не существовало ничего, кроме этого мужчины, его медленных, нежных и умелых ласк и бурной страсти в конце. Он учил ее наслаждению, свободе желаний, интимным ласкам. Этот человек, как она поняла по его первому прикосновению к ней, не оставит ее неудовлетворенной и опустошенной. И наконец с ним она переживет безумную минуту экстаза.

Это не любовник, возникший в ее воображении. Это Джек. И она любит его. И никогда больше не подумает, что сделала ошибку. Она его полюбила. Несмотря ни на что. Навсегда.

Вселенная взорвалась.

И только через несколько минут все постепенно вернулось на свои места. Диана лежала в теплых, уютных объятиях Джека.

— Знаешь, — сказал он, запечатлев на ее губах долгий поцелуй, — если бы я знал, как это будет, Диана, никакая сила на земле не остановила бы меня там, в гостинице. Между прочим, какой приятный человек этот хозяин гостиницы, он не ставит замки на свои двери. Когда я буду возвращаться в Лондон, я должен остановиться там и пожать ему руку. И за кого же ты приняла меня, Диана Ингрэм?

— Ты был моим воображаемым возлюбленным. И я всеми клеточками моего тела поняла, что этот образ будет мучить меня всю жизнь.

— Я? — Он посмотрел на нее, приподняв одну бровь. — Я — мучить женщину, которую люблю? Ты оскорбляешь меня, Диана. Однако у меня есть вопрос. А как мне справиться с моим конкурентом?

Она шлепнула его по животу, и он поморщился.

— Не сомневайся, я сброшу его с постели, как только он попытается залезть в нее, — сказал он, закрывая глаза и устраиваясь поудобнее. — В нашей постели найдется место только для двоих — одной женщины и одного мужчины. И этим мужчиной буду я. Может быть, нам поставить для него выдвижную кровать, Диана? Ох! Тяжелый же у тебя кулачок.

— И будешь получать такой удар каждый раз, когда у тебя будет хватать наглости напоминать об этом. Я уже жалею, что была откровенна с тобой.

— Ты хочешь обвенчаться в Лондоне в церкви Святого Георгия? — спросил он. — Конечно, явится весь свет. Боюсь, это единственный способ заставить всех поверить, что я действительно женюсь. Меня уже давно списали как закоренелого холостяка, Диана. Все озабоченные мамаши отказались от охоты за мной несколько лет назад.

— Это потому, не сомневаюсь, что у тебя дурная слава, — заметила Диана. — Ах да, я думаю, пышная свадьба — это великолепно, Джек. И как скоро?

— Лучше поскорее, — ответил он. — Должно быть, я жадный и хочу провести несколько дней с тобой здесь, но в начале следующей недели я уеду и с быстротой молнии все устрою — сообщу эту новость матери и девочкам. Они будут поражены и так крепко будут обнимать меня, что затрещат все мои косточки. Затем поскачу из всех лошадиных сил к дому твоего отца, чтобы просить твоей руки. Как ты полагаешь, он отдаст мне тебя?

— Я совершеннолетняя. Да и как папа сможет устоять перед тобой? Ты все-таки маркиз.

— Я иногда забываю, что я такая знатная персона, — сказал он. — Полагаю, поэтому ты и выходишь за меня замуж, не правда ли, Диана? Чтобы стать маркизой?

— Да, — ответила она. — Ты хочешь сказать, что думал, будто могли быть и другие причины?

Он убрал руку, обнимавшую ее, и приподнялся, опершись на локоть.

— Как я вижу, у меня будет жена с острым язычком. Мне не хочется говорить об этом, Диана, но за дверью вдруг наступила ужасная тишина. Боюсь, что дождь кончился и нам пора шлепать по мокрой траве домой.

— Если бы ты был джентльменом, — сказала она, — ты бы понес меня на руках.

— Если бы я был джентльменом, — целуя ее в нос, возразил он, — я бы не допустил, чтобы ты лежала голая на полу, и не проделывал бы с тобой ужасные вещи только потому, что ты имела несчастье оказаться здесь во время грозы наедине со мной.

— Ладно, — вздохнула она, — если бы мне пришлось выбирать: лежать ли мне голой с тобой, а затем промочить ноги, или не лежать здесь с тобой, но меня бы отнесли на руках до дома, то не думаю, что я предпочла бы сухие ноги.

Он усмехнулся, встал и протянул ей руку.

— У кого-то должна быть холодная голова. Вставай, женщина, и одевайся, пока рассвет не застал нас по дороге домой. Мы еще должны предстать перед графиней.

Можешь вообразить, как она встретит эту новость? Боюсь, у меня не останется несломанных костей для моей матери. Одевайся.

— Да, милорд, — едва успела смиренно ответить она, как он схватил ее в объятия.

— Если подумать, то люди с холодной головой редко получают радости от жизни.

— Это и мое мнение, Джек, — поспешила ответить она.