Темный ангел (№1) - Любящее сердце

– Что вы говорите, милорд? – резко повернувшись к своему спутнику, спросила Дженнифер. – Я позволяю ему вольности?

– Я был весьма удивлен, когда ваш отец пригласил его на ваш первый бал, – ответил Керзи. – И еще менее я доволен тем, что ваша тетя позволила вам танцевать с ним и не воспротивилась, когда он повел вас к ужину.

– Тетя Агата тут ни при чем. Она была занята разговором, когда граф пригласил меня. У меня не было причин отказать ему – он был в числе приглашенных в дом отца.

– Вы должны были знать, что я приду и приглашу вас на танец.

– Как я могла догадаться? Вы никак не упомянули об этом. Вас не было в зале, когда танец вот-вот должны были объявить. Было бы неприлично отказать графу Торнхиллу или кому бы то ни было другому в этот момент.

– Теперь, когда вы знаете, что он не относится к категории порядочных людей, вы будете избегать встреч с ним. Я не хотел бы видеть его в обществе моей невесты. По-моему, в свете его вообще не должны принимать.

Обида девушки растаяла мгновенно. Он ее ревнует! Значит, он ею дорожит, считает своей. Он не хотел, чтобы ей оказывал внимание джентльмен приятной наружности. Дженнифер смотрела на Лайонела и больше всего на свете хотела, чтобы он взял ее за руку, сказал ей те слова, которое она так ждала от него.

И тут Керзи сделал то, чего от него ждали. Он улыбнулся.

– Вы так невинны, – сказал он. Теперь они свернули с Роттен-роу и ехали по боковой безлюдной аллее.

– Что граф Торнхилл сделал такого сверхпредосудительного? – спросила Дженнифер.

Нет, она не была столь наивна, чтобы не знать, что молодые неженатые господа, а иногда и женатые, вступают в связь с женщинами определенного сорта. Возможно, даже Лайонел… Хотя нет, к нему это не относится. Она не могла себе позволить думать о нем дурно. Но она не могла поверить и в то, что граф Торнхилл замешан в такого рода интрижках.

Керзи посмотрел на нее и нахмурился.

– Вам такое знать не надо, – сказал он. – Достаточно сказать, что он повинен в одном из самых страшных грехов, на который способен человек. Ему бы следовало подольше задержаться на континенте, вместо того чтобы позорить своим возвращением Англию.

Изгнание? Так значит, граф был два года в изгнании! Вот почему он все это время путешествовал по Европе. И что там сказал Керзи о причине? Грех, вот какое слово он употребил. Грех, а не преступление. Так что же он сделал? Как бы ей хотелось об этом узнать!

На Беркли-сквер виконт помог ей выйти из коляски, придерживая за талию. На мгновение ей показалось, что ладони его задержались чуть дольше положенного, и, встретившись с ним глазами, она подумала, что он ее поцелует. Но нет, он опустил ее на землю и поцеловал руку.

– До завтрашнего вечера, – сказал Керзи. – Вы не оставите за мной первый танец на балу у Числи?

– Конечно, – ответила Дженни.

– А последний танец перед ужином? – Его улыбка, как всегда, вызвала у нее легкое головокружение.

– С удовольствием, милорд, – сказала Дженнифер, поклонившись.

Со счастливой улыбкой взлетела она к себе в комнату. Завтра вечером. Завтра он ее поцелует. Его взгляд обещал это. Скорее бы прошла ночь!

* * *

Утром следующего дня граф Торнхилл, зайдя в библиотеку по своим делам, увидел Дженнифер с ее кузиной и служанкой. Он поспешил вслед за дамами. Такую хорошую возможность грех было упустить.

В читальном зале царили тишина и спокойствие. Кто-то просматривал газеты и журналы, кто-то искал нужное на книжных полках. Мисс Уинвуд была в их числе.

Граф решил подождать, пока Дженнифер отойдет от шкафа, чтобы поздороваться с ней.

– Доброе утро, милорд, – ответила Дженнифер на его приветствие. – Я пришла взять книгу.

По ее вымученной улыбке он догадался, что девушку настроили против него. Она выглядела виноватой и несчастной. Он спрашивал себя, что ей о нем рассказали. В особенности – как постарался Керзи.

Он взял книгу у нее из рук и удивленно поднял брови.

– Поп? Вы любите его стихи?

– Пока не знаю. Как раз собираюсь это выяснить.

– Вам нравится поэзия? Вы читали Вордсворта или Колриджа?

– Обоих. И мне оба нравятся. Но как я слышала, мистер Поп пишет по-другому. Может, мне и он понравится. Ведь одни пристрастия не исключают возможности иметь и другие, не так ли? Если человек читает книги только одного автора, он сознательно сужает круг своих интересов. Вы так не думаете?

– Совершенно с вами согласен. Вы любите романы? Ричардсона, например?

Дженнифер вновь улыбнулась.

– Мне нравилась «Памела», пока я не прочла книгу Филдинга о Джозефе Эндрюсе, – ответила она, – и не поняла, как замечательно он пишет. Мне стало стыдно, что я не заметила лицемерия Памелы.

– Но затем и пишутся книги, чтобы дать нам возможность по-новому взглянуть на мир, заметив то, чего мы раньше не замечали, расширить горизонты мышления. Думать более критично и более свободно.

– Да, – согласилась она, – вы правы.

И тут же испуганно огляделась и облизнула губы, пересохшие от волнения быть застигнутой за разговором с тем, с кем ей запретили общаться.

– Я не нападаю на юных дам в залах библиотек, – все поняв, сказал Гейб, – знаю, что вам пора.

– Да, – ответила она потупившись.

Но Гейб уходить не торопился. Он стоял ровно посередине узкого коридора. Чтобы пройти, ей пришлось бы оттолкнуть его.

– Вы будете у Числи сегодня вечером? – спросил он. – Может, второй танец? Не сомневаюсь, что первый уже за вашим женихом.

– Вам известно о помолвке? – спросила она.

– Видите ли, в Лондоне любая новость очень быстро перестает быть новостью. К тому же не думаю, что вы делаете из этого тайну, не так ли?

– Нет, – тихо ответила она.

– Так вы будете танцевать со мной второй танец?

Дженнифер помедлила с ответом, затем, опустив глаза, сказала:

– Благодарю за приглашение. Мне будет приятно.

– Уверен, что будет. Только мне бы хотелось, чтобы, говоря эти слова, вы не смотрели на меня, как жертва на палача, уже успевшего занести топор.

Он не сводил с нее глаз до тех пор, пока она не улыбнулась.

– До вечера, – сказал он, наконец отступая. – Каждая минута до него мне будет казаться часом, а каждый час – днем.

Дженнифер хотела проскочить мимо, но Гейб вновь остановил ее.

– Ваша книга, – сказал он.

Покраснев от смущения, она протянула руку. Он вложил ей книгу в ладонь, сделав так, что их пальцы соприкоснулись. Чуть задержав ее руку в своей, он отпустил ее.

Какая удачная встреча, подумал он. Фортуна на его стороне. Можно представить, каково будет Керзи видеть его, Гейба, танцующим с мисс Уинвуд на званом вечере.

Когда дверь библиотеки закрылась за юными дамами, Торнхилл почувствовал некую неловкость, внезапно осознав, что за красивым и соблазнительным телом мисс Уинвуд скрывается довольно неглупая личность. Та, с кем бы при иных обстоятельствах он бы захотел подружиться.

Но от укора совести можно отгородиться. Он не хотел отступать от намеченной цели. Слишком уж искушала идея сделать из Керзи посмешище.

Глава 5

День выдался не по сезону теплым. Поэтому застекленная веранда в доме Числи осталась открытой для доступа воздуха и для гостей, пожелавших прогуливаться и танцевать на ней.

Бал давался по весьма торжественному поводу – первому выходу в свет Горации, средней дочери Числи. Граф Торнхилл учтиво поклонился девушке и ее матери. Однако хозяйка дома, хотя и кивнула в ответ, одарила гостя таким взглядом, что иной на месте Гейба превратился бы в ледяную глыбу. Этим самым ему дали понять, что танцевать с Горацией сегодня ему не придется.

– Что касается меня, то танцы мне по сердцу, – сказал Фрэнсис Неллер, окидывая взглядом зал. – Правда, я обещал сестре, что поведу на первый танец Розали Огден. Ты знаешь, о ком я говорю. Девушка едва ли может рассчитывать на мужское внимание. Приданое так себе, да и красотой не блещет.

– Как приятно видеть в человеке столь развитое чувство долга, Фрэнк, – ответил граф, поднося к глазам лорнет. Его ожидания оправдались. Кузины и леди Брилл уже прибыли. Интересно, удастся ли утащить Дженнифер из-под носа у этого цербера в юбке? И вспомнит ли она об обещании, данном утром в библиотеке?

– А какие у тебя планы, Берти? Собираешься танцевать всю ночь? – спросил он у друга, отводя глаза от Дженнифер.

– Нет ничего зазорного в том, чтобы попастись среди сочной зелени на так называемой ярмарке невест, Гейб, – ответил сэр Альберт. – Да только боюсь быть неверно понятым: ты хочешь только присмотреться, а за тебя решат, что ты серьезный покупатель. Уже одно это заставляет меня нервничать. Но я хотел бы потанцевать с мисс Ньюмен. Она обещала мне танец, когда я приезжал вчера на Беркли-сквер. Но похоже, к ней сегодня трудно будет подступиться.

– А ты, Гейб? – спросил лорд Фрэнсис, когда их приятель отошел, чтобы присоединиться к довольно многочисленной группе поклонников маленькой блондинки.

– Нет уж, увольте, – ответил граф.

Бал должен был вот-вот начаться. Мисс Горация Числи уже шла в центр зала. Молодой джентльмен, ведущий юную леди на ее первый танец, так старательно смотрел под ноги, опасаясь, очевидно, поскользнуться на натертом полу, что игольчатое, туго накрахмаленное кружево его рубашки грозило выколоть ему глаза. Вслед за первой парой и другие гости спешили выстроиться в два ряда до начала танца.

– Хочу постоять и присмотреться к дамам, – добавил Гейб, помолчав.

Лорд Фрэнсис со смешком отошел.

Дженнифер вновь была в белом. Ничего удивительного. Всю весну она будет носить белое. Сегодняшний наряд был куда смелее предыдущего: глубже декольте, пышнее юбка, богаче кружево. Она танцевала с Керзи, на котором было нечто невообразимое из серебристой и розовой ткани. Граф поморщился. Эдакая безвкусица! Розовый цвет у него всегда ассоциировался с чем-то поросячьим. Но видимо, Торнхилл ошибался, поскольку женщины по-прежнему смотрели на Керзи с обожанием.

Вот и Дженнифер не видела никого и ничего, кроме Керзи. Она улыбалась ему тепло и преданно, рискуя показаться провинциальной на этом собрании, где все держались с холодноватой сдержанностью и искренность отнюдь не приветствовалась. Несмотря на весь свой ум и сообразительность, которые отметил в девушке Торнхилл, она все же влюбилась в Керзи, поддавшись его притягательной силе. Граф надеялся, что этого не произойдет. Не потому, что пришлось бы расстаться с затеей опозорить Керзи. Нет, просто по-человечески ему было жаль, что эта достойная леди полюбила негодяя.

И еще, решив отомстить Керзи, Гейб не хотел бы, чтобы при этом пострадала третья сторона. Тем более столь невинная.

Впрочем, именно для нее было бы во всех смыслах полезнее узнать правду о будущем супруге. Любить Керзи для нее равносильно саморазрушению. Гейб не поленился и навел кое-какие справки о своем недруге. Выяснилось, что Керзи содержит двух любовниц; одну из них, актрису, он завел недавно, другая, бывшая белошвейка, уже успела родить ему двоих детей.

Он также был известен как завсегдатай борделей, что было довольно странно для человека, содержащего двух женщин для удовлетворения сексуальных аппетитов.

Едва ли он сможет когда-либо превратиться в примерного мужа. Но если мисс Уинвуд его любит, тогда суровая правда станет для нее убийственной.

Хотя это никак не его, Торнхилла, дело, думал Гейб, снова наводя на Дженнифер лорнет. Но Боже мой, как может мужчина, обрученный с такой девушкой, зная, что свадьба не за горами, вести такую разгульную жизнь?!

Граф Торнхилл с некоторым нетерпением и даже волнением ждал окончания тура. Возможно, он так и не сумел бы воспользоваться данным Дженнифер обещанием, не случись маленькая заминка. Во время быстрого и достаточно сложного танца какой-то неуклюжий кавалер наступил на подол платья мисс Ньюмен, оторвав кружевной волан. Мисс Ньюмен ничего не оставалось делать, как, едва стихла музыка, удалиться в сопровождении леди Брилл в комнату для дам, где горничные могли бы быстро помочь беде.

Это было на руку графу. Особенно то, что Керзи в отсутствие леди Брилл остался со своей невестой. Все складывалось как нельзя лучше.

* * *

Дженнифер не получила от первого танца ожидаемого удовольствия, хотя и танцевала его с лордом Керзи и он улыбался ей, делал комплименты по поводу ее внешности и даже напомнил, что она обещала танец перед ужином.

Дженнифер не могла не думать об обещании, данном в библиотеке. Ведь она уже знала о том, что ей не следует общаться с графом Торнхиллом. Об этом предупреждали и тетя Агата, и сам Лайонел Керзи. Лайонел даже сообщил ей, что граф повинен в некоем смертном грехе. Да и собственная интуиция подсказывала Дженнифер, что следует держаться от него подальше. Ее пугала его дерзкая манера смотреть прямо в глаза. Ей не нравилась его внешность, хотя он и был, несомненно, красив. Он был так не похож на Лайонела. И кроме того, Дженнифер искренне не желала внимания других мужчин. Ее интересовал только жених.

И тем не менее она позволила графу вовлечь себя в разговор и даже смеялась вместе с ним. В этом смехе было нечто интимное, что непозволительно девушке, ожидающей свадьбы.

Сознание вины тяжким бременем лежало у нее на душе. Мысленно она постоянно возвращалась к встрече в библиотеке. Глупо было пообещать ему танец, но еще глупее было держать это обещание в секрете, ни с кем не поделиться. Даже с Самантой. Уж с ней-то сам Бог велел поговорить – они были вместе в то утро, и она первой заметила там графа, обратив на него внимание Дженни.

Перед вторым танцем Дженнифер испытывала физический страх сродни тому, как боятся боли или наказания. Если тетя Агата попытается поставить его на место, ей придется рассказать о встрече в библиотеке, которая в подобных обстоятельствах будет сильно смахивать на тайное свидание.

Почему, ну почему она не пришла домой и не рассказала честно о том, как ее уговорили принять приглашение, как она не могла отказать, боясь выглядеть невоспитанной и грубой?! И о том, что она намерена во время танца дать ему ясно понять, что дальнейшее продолжение их знакомства считает невозможным? Ну почему она этого не сделала. Но сейчас уже слишком поздно.

Первый танец был очень быстрым и живым. Разгоряченная, она шла под руку с Керзи через зал к тому месту, где ее должна была ждать тетя Агата. Пытаясь остыть, Дженнифер обмахивалась веером. Кто-то сообщил ей, что леди Брилл вышла в дамскую комнату с Самантой, у которой случилась неприятность с платьем. Что ж, хоть какое-то облегчение. Однако Керзи не торопился оставлять ее одну.

– Моя мать тоже куда-то отлучилась, – сказал он. – Окажите мне честь побыть рядом с вами.

Дженнифер знала, что отсрочки исполнения приговора не будет. Граф Торнхилл был в зале. Он был здесь с самого начала. Он не танцевал, а стоял у колонны, держа в руке лорнет. Даже и не глядя в его сторону, она знала, что почти весь танец он пристально наблюдал за ней. Всей кожей она чувствовала его взгляд и презирала себя за это.

Она должна забыть провинциальные манеры и освоить науку светского общения, чтобы не позволять собой командовать.

Граф Торнхилл подошел к началу танца, но виконт все еще стоял рядом с Дженнифер. Он тут же взял ее под локоть и с видом собственника прижал к себе.

– Мисс Уинвуд уже приглашена на танец, – ледяным тоном сообщил виконт.

– В самом деле?

Граф Торнхилл вскинул брови. Выражение его лица было не менее надменным, чем у соперника.

– Насколько я помню, этот танец обещан мне, – заявил граф. Он поймал взгляд Дженнифер. – В конце приятной, но, увы, весьма непродолжительной беседы относительно литературных пристрастий в библиотеке не далее как сегодня утром.

У Дженнифер, которая стояла ни жива ни мертва, создалось впечатление, что он получает удовольствие от ее смущения.

– Ах да, – сказала она, делая вид, что только сейчас об этом вспомнила, – все так и было, милорд. Благодарю вас.

Виконт Керзи отпустил ее локоть и, сдержанно поклонившись, отошел, не сказав ни слова.

– Я его не виню, – с невозмутимым видом заметил граф Торнхилл. – Будь вы моей или должны были бы ею стать, мне бы совсем не понравилось, чтобы другой мужчина уводил вас. Но он должен понимать, что не может удерживать вас подле себя весь вечер.

– Виконт Керзи прекрасно знает, что является приличным, а что нет, – резко заметила Дженнифер, продолжая обмахиваться веером и поглядывая по сторонам. Скорей бы уж заиграла музыка. Она надеялась, что танец начнется до того, как вернется тетя Агата.

– Вам жарко, как я вижу. Сегодня действительно душновато. Давайте прогуляемся на террасе до начала танца. Там все же прохладнее.

Он протянул ей руку. В шитом золотом бежевом камзоле он выглядел потрясающе. Возможно, дело было в росте, из-за которого он выделялся среди общей массы, или в цвете волос и глаз, в темных изогнутых бровях и черных длинных ресницах.

– Благодарю вас.

Дженнифер положила свою руку поверх его руки. Перспектива немного побыть на свежем воздухе манила, к тому же так можно было избежать встречи с тетей. Разумеется, она могла бы задаться вопросом, как объяснит позднее свое исчезновение из зала. Конечно, без выговора ей не обойтись. А как насчет Лайонела? Что он ей скажет? Не было, конечно, ничего предосудительного в том, чтобы танцевать на балу с другими джентльменами. Но только не с этим. А теперь Керзи к тому же знает, что они встречались утром в библиотеке.

– Позвольте спросить, – как ни в чем не бывало начал Торнхилл, когда они оказались на террасе, окруженные приятной вечерней прохладой, – вам понравился Поп?

– О, – ответила Дженнифер, – я еще даже не открывала книгу. Была слишком занята.

– Подготовкой к балу, – понял Гейб. – И результат стоил трудов.

Он окинул ее взглядом, полным искреннего восхищения, и Дженнифер вдруг очень остро почувствовала, насколько глубок вырез ее платья. Во время примерок она просила о более скромном варианте, но тетя Агата посчитала, что декольте должно быть модным, а следовательно, глубоким. Для первого бала, разумеется, был сшит наряд поскромнее. Но сегодня девушка невольно обратила внимание на то, что бюст у нее намного пышнее, чем у прочих дам, и от этого ей стало неловко.

– Спасибо, – скромно потупившись, ответила она.

– Я думаю, что у вас нет ни минуты покоя. Все время занимает светская суета. Вам нравится в Лондоне? Вы получаете удовольствие от вашего первого сезона?

– Он еще только-только успел начаться. Но да, конечно. Я так долго ждала. Два года назад, когда отец собирался вывести меня в свет, нам пришлось изменить планы в связи с тем, что лорд Керзи уехал на север Англии к больному дяде. А в прошлом году я не могла принять участие в увеселениях, потому что умерла моя бабушка.

– Сочувствую. Вы были близки?

– Да, – сказала она. – Моя мама умерла, когда я была совсем маленькой. Бабушка ее заменила. Она просила прощение, когда умирала, так как знала, что ее смерть исключит мой выход и задержит обручение еще на год.

– И все же наконец ваша мечта сбылась. Вы в Лондоне, наслаждаетесь светским обществом.

– Да. Сбылась. И мечта моей кузины Саманты.

Но про себя Дженни знала, что не балы и развлечения ее привлекают, а официальная помолвка и свадьба с Лайонелом. Она никогда не была легкомысленной особой.

Некоторые пары, так же как и они, прогуливавшиеся по веранде, ушли в зал. Заиграла музыка. Но граф Торнхилл сделал вид, что не замечает ни музыки, ни того, что им пора возвращаться. Дженнифер, откровенно говоря, тоже не стремилась в душный зал. Здесь, на воздухе, было куда приятнее.

– Вот как, – сказал он, – значит, вы от природы серьезны. Как собираетесь жить в замужестве?

– Надеюсь, за городом, в имении. Это я называю настоящей жизнью. С тех пор как бабушка слегла и не могла больше вести хозяйство, я стала заниматься им сама. Мне нравилось бывать у людей, работающих в нашем поместье, и по возможности облегчать им жизнь. Я рождена богатой и знатной, но ответственность и чувство полезности – неотъемлемая часть родовитости. Я с радостью жду того часа, когда смогу вести дом моего мужа, чтобы использовать приобретенный опыт.

Они вновь прошлись туда и обратно вдоль террасы. Дженнифер ничего не имела против того, чтобы поболтать немного, но опасалась, что ее отсутствие будет замечено. Впрочем, они не были одиноки в желании отдохнуть от танцев. Другие пары тоже предпочли ночную прохладу духоте и тесноте бального зала.

Какое-то время они молчали, слушая музыку. Сквозь открытые двери веранды доносились обрывки разговоров.

– Чем вы занимаетесь, – спросила Дженнифер, – когда уезжаете из Лондона? Например, на континенте?

И тут же пожалела о своем вопросе. Она боялась услышать какие-нибудь шокирующие откровения.

– Несколько лет кряду отдавался всем доступным удовольствиям, – сказал он. – Мне казалось, что тот, кто не берет от жизни все, достоин лишь сожаления. Но это были увлечения молодости. Однажды жизнь моя довольно круто изменилась. Мой отец умер, и я унаследовал титул и все, что с этим связано. Поместье мое находится на севере Англии. С тех пор как я вернулся с континента, я там еще не был. Но я знаю, что там меня ждет достаточно обязанностей, чтобы сделать мою жизнь наполненной и полезной до конца дней.

«Увлечения и забавы молодости… – думала про себя Дженни. – Одна из таких забав оказалась гораздо хуже того, что обычно прощается молодым господам, если верить Лайонелу. Но ведь он изменился, не так ли? Смерть отца и чувство долга заставили его начать жизнь заново».

– Почему вы приехали сюда, а не в поместье, где так долго отсутствовали? – спросила она. – И где вас ждет столько дел?

– Мне здесь надо кое-что доказать, – резковато ответил он. – Я не могу позволить, чтобы пошел слух, будто я боюсь здесь появиться.

Вот как. Тогда в самом деле он совершил нечто из ряда вон выходящее. Дженнифер опустила взгляд.

– Но, учитывая нынешние обстоятельства, я очень рад тому, что оказался здесь.

Его голос зазвучал нежнее. Он не стал больше ничего объяснять. Все и так было ясно по тому, как он произнес эту фразу, и по наступившей затем тишине. Но она помолвлена, и он знает это. Возможно, он просто хотел быть галантным или подумал, что ей нравится лесть. И в самом деле ей было приятно, хотя она находила испытанное удовольствие запретным, словно совершала предательство.

– Какая громкая музыка.

Дженнифер сказала первое, что ей пришло в голову, лишь бы нарушить молчание. Он снова предложил ей руку.

– Верно.

Беря его под руку, девушка подумала, что граф предлагает ей пройтись еще немного. Но он повел ее к ступеням, ведущим в сад. Она не возразила, хотя поняла, что вновь позволила собой командовать.

Она послушно шла туда, куда он вел ее. Очень трудно противостоять чему-то, когда совсем не понимаешь, почему надлежит упорствовать. В саду, освещенном фонарями, находилось немало гуляющей публики. На одной из кованых чугунных скамеек сидела молодая пара. Граф повел ее к противоположному концу скамьи.

– Что-то есть особенное в английских садах, – сказал он, – не поддающееся описанию. В Италии краски ярче, цветы крупнее, веселее, в Швейцарии – изысканнее, но таких, как в Англии, нигде нет.

– Вы ведь не по собственному выбору оставались за границей так долго? – спросила она, понимая, что проявляет неуместную настойчивость, и отчасти боясь, что он ответит на ее незаданный вопрос.

– Напротив, по собственному желанию, – улыбаясь, ответил граф. – Я вернулся, как только исчез повод находиться вне дома.

– Понимаю, – ответила она, сосредоточенно изучая узор теней от листвы на дорожке.

– В самом деле? – Граф рассмеялся негромко. – Как я догадываюсь, ваши близкие не стали нагружать девичьи уши леденящими подробностями, но создали мой портрет, используя в основном мрачные тона, – портрет отступника и изгнанника. Я прав?

Дженнифер готова была сгореть со стыда. Конечно, он прав. Но она чувствовала себя глупой и вульгарной. Ей казалось, будто ее застигли роющейся в его вещах, или читающей его письма, или делающей еще что-то более постыдное.

– Ваша жизнь меня не касается, милорд, – сконфуженно ответила она. Он вновь рассмеялся.

– Но ведь вас настроили против меня. Ваша тетя и отец будут бранить вас за то, что вы пообещали мне этот танец. Еще больше их разозлит наша небольшая прогулка. Керзи тоже будет злиться, не так ли? У вас будут серьезные проблемы, если вы не внемлете их советам.

Он произнес вслух то, о чем она думала. Ей следовало бы согласиться с ним, сказав, что да, ей приятно его общество, однако она и в самом деле не должна ни разговаривать с ним, ни танцевать больше. Но самолюбие ее было уязвлено. Его слова прозвучали так, будто были обращены не к женщине двадцати лет, а к неразумному ребенку. Так, словно ей нельзя было доверять, словно она не могла действовать по своему усмотрению. Он совершил что-то ужасное, но у каждого человека должен быть шанс, чтобы измениться. А она достаточно взрослая для того, чтобы самой принимать решения, а не слепо подчиняться запретам, ограничивающим ее свободу и выбор.

– Мне двадцать лет, милорд, – гордо сказала она. – Нет ничего неприличного в том, чтобы я танцевала с вами или даже прогуливалась в тихом месте.

Хотя про себя она думала, что другие с ней не согласятся. Тетя Агата и Лайонел, например.

– Вы добрая.

Граф легко коснулся ее руки.

Дженнифер заметила, что у него длинные тонкие пальцы, но рука казалась сильной. Она поборола инстинктивное желание отдернуть руку. Зачем представлять себя забитым существом?

– Вы когда-нибудь завидовали кому-то так, чтобы испытывать почти физическую боль?

– Нет, – подумав, ответила она. – Иногда я завидую чьей-то внешности или умению себя вести, но не слишком сильно. Я вполне довольна собой и жизнью.

Она не кривила душой. Тем более что ее счастье вот-вот будет полным. Осталось несколько недель, в течение которых ей предстоит получше узнать Лайонела. А потом будет свадьба. А дальше – вместе до конца дней. Но тут Дженнифер почувствовала неожиданную тревогу. Жизнь не может состоять из одних радостей. Не может пройти без сучка и задоринки…

– Ну что ж, – сказал граф, – а я знаю, что такое черная зависть. Я завидую Керзи сильнее, чем кому бы то ни было до него.

– Нет, – быстро сказала она и подняла вверх глаза. Скорее одними губами, чем голосом, она произнесла:

– Нет, это абсурд.

– Так ли? – спросил он и сжал ее руку.

Но тут Дженнифер допустила ошибку. Вырвав руку и резко повернув голову, она оказалась лицом к лицу с графом Торнхиллом. И посмотрела ему в глаза. И помедлила. И заметила что-то нежное и щемящее в его глазах, что-то похожее на боль.

Он поцеловал ее.

Едва коснувшись губами ее губ. Он не держал ее. Легче легкого было бы убежать. Но она стояла неподвижно, завороженная новым чувством. Впервые мужские губы коснулись ее губ. Чуть раздвинутые. Теплые. Слегка влажные.

Но весь ужас был в том, что мужчина, поцеловавший ее, был не Лайонел!

Им оказался граф Торнхилл.

И она не остановила его и даже не отвернула головы.

И не ударила его по лицу.

– Пойдемте, – тихо сказал граф. – Танец, должно быть, подходит к концу. Я провожу вас в зал.

Дженни взяла его под руку и пошла рядом с ним с таким видом, будто ничего не произошло. Она не возмущалась и не упрекала его. Он же не стал ни оправдываться, ни извиняться. Так, словно поцелуй был равноценной заменой танцу.

Может, так оно и было. Может, она была еще наивнее, чем думала о себе.

Но нет, поцелуй – это то, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они намерены пожениться.

Она собиралась замуж за лорда Керзи. Она так ждала, когда ее поцелует впервые в жизни тот единственный мужчина, которому надлежит сделать это, и вообще – единственный, кому можно ее целовать.

И теперь все было разрушено.

Граф очень хорошо все рассчитал. Музыка как раз затихала, когда он подвел ее к стеклянным дверям веранды, а затем к тете Агате. Он поклонился и ушел, а Дженнифер осталась стоять, чувствуя себя падшей женщиной, словно все только и смотрели в ее сторону, зная, что произошло.

Все было разрушено.

* * *

Виконт Керзи отыскал графа Торнхилла на лестнице. Тот, очевидно, собирался покинуть бал в самом разгаре.

– Торнхилл, – окликнул его виконт. – Минуту подождите.

Мимоходом Керзи улыбнулся своей очаровательной улыбкой проходящей мимо леди Кумбс, идущей под руку со своим братом, и догнал Торнхилла.

– В чем дело? – спросил граф, сжимая в руке лорнет.

Лорд Керзи сдерживался, понимая, что они не одни. Он всегда умел держать себя на публике.

– Ты не должен так поступать, – сказал он. – Тебе известно, что моя невеста, моя в скором времени жена, не должна появляться в твоем обществе. И уж конечно, ее не должны видеть выходящей с тобой из зала.

– В самом деле? – удивленно спросил граф. – Может, тебе бы следовало поговорить на эту тему с мисс Уинвуд? Вероятно, ты имеешь на нее влияние.

– Она невинна.

Ноздри виконта раздувались, но он не забывал о том, что они на виду у всех.

– Я знаю, Торнхилл, что за игру ты ведешь. Вижу тебя насквозь. Советую тебе оставить свои происки, или ты об этом пожалеешь.

– Интересно. – Граф вставил в глаз монокль и, покачиваясь небрежно с пяток на носки, смерил своего недруга тяжелым взглядом. – Ты бросаешь мне вызов, Керзи? Выбор оружия будет за мной, не так ли? Я немного владею и шпагой, и пистолетом. А может, ты просто испортишь мою репутацию? Но ведь это невозможно, приятель. Она и так ничего не стоит. Как тебе известно, я слыву соблазнителем собственной мачехи. Говорят, я сделал ей ребенка и сбежал с ней, оставив отца умирать с разбитым сердцем. Но и этого мало. Оказывается, я настолько испорчен, что бросил мачеху на чужбине, а сам вернулся сюда. И тем не менее меня продолжают принимать в лондонском свете. Нет, Керзи, не думаю, что ты можешь причинить моей репутации больший ущерб, чем уже причинил.

– Посмотрим, – сказал виконт и пошел наверх. Обернувшись, он прошипел: