Путь 108-го полка, который представлял вместе с артиллерией всю дивизию, судя по карте, пролегал по мелким путаным проселкам, из которых многие зимой могли оказаться ненаезженными жителями. Поэтому командир полка предложил ночью идти по большой дороге на г. Сувалки до д. Прудзишки, а с рассветом свернуть на проселки и выйти в назначенный район. Начальник дивизии сразу согласился с этим предложением и лишь поинтересовался узнать, где полк будет делать большой привал. Командир полка наметил д. Прудзишки; тогда начальник дивизии для своего ночлега выбрал д. Бялороги, в 2 км восточное.
      Во время беседы в комнату вошел начальник 29-й пехотной дивизии ген. Розеншильд-Паулин и сразу начал обвинять 108-й полк в том, что он ушел, оставив соседа - 29-ю дивизию - в то время, когда ее теснил противник. Обвинение было необоснованное, так как за весь день 13 февраля на фронте, обращенном к западу, на котором 108-й полк примыкал к левому флангу 29-й дивизии, не было сделано ни одного выстрела по очень простой причине: потому что не было противника. Против этого обвинения резко выступил энергичный начальник штаба 27-й дивизии, и генерал сейчас же сбавил тон, а затем и вовсе отказался от своих упреков. . Его дивизия в этот день имела небольшую перестрелку на своем правом (восточном) фланге, который был обойден немцами и первый начал отход к д. Сидоры. После этой стычки оба начальника дивизии поделились сведениями о противнике и по обоюдному согласию установили порядок движения 108-го полка и трех полков 29-й дивизии, тоже собравшихся к д. Сидоры. Все полки должны были выступить по большой дороге на юг: впереди 108-й, за. ним остальные. У д. Еленево полки 29-й дивизии сворачивали на восток, а 108-й, как было решено раньше, продолжал путь до д. Прудзишки. Для прикрытия движения 29-я дивизия оставляла у д. Сидоры арьергард 114-й пехотный Новоторжский полк.
      Около 21 часа полк выступил из д. Сидоры. Дождь уже перестал, и к ночи стало морозить. При выходе из деревня пришлось увидеть, или, вернее, услышать, оригинальный прием указания дороги частям полка. На перекрестке дорог стоял солдат и звонким голосом с небольшими промежутками выкрикивал одни и те же слова: "114-й Новоторжский по дороге влево!" Этот возглас долго преследовал уходящих из деревни, пока за удалением его не стало слышно.
      Движение 108-го полка с самого начала стало встречать задержки. Впереди его оказались обозы и даже какие-то части 29-й дивизии, которые двигались крайне беспорядочно и часто по неизвестным причинам останавливались. В д. Еленево, где части 29-й дивизии должны были свернуть на восток, остановка движения продолжалась более часа. Обогнать впереди стоящих было невозможно, потому что наезженная часть дороги была узкая, а по сторонам тянулись снежные поля.
      В 1-2 км не доходя д. Прудзишки с головой колонны встретился, едущий со стороны г. Сувалки казак, который обратился к командиру полка с вопросом, где можно найти начальника 27-й дивизии. Указав казаку дорогу в д. Бялороги, командир полка опросил, откуда он и что везет. Казак ответил, что он послан из штаба 20-го корпуса с пакетом, в котором, по его мнению, сообщается о том, что в г. Сейны (30 км восточнее Сувалки) пришла немецкая кавалерийская дивизия. Это известие означало, что германские войска опередили корпус, были уже в тылу его и захватили прямую дорогу из г. Сувалки на восток. У командира полка невольно явилась мысль, что 108-й полк, как ближайшая к, г. Сувалки войсковая часть корпуса, будет послан против немецкой конницы. Задача казалась посильной - полк с отличным дивизионом артиллерии против кавалерийской дивизии мог рассчитывать на успех.
      Вследствие задержек, которые, помимо потери времени, расстраивали порядок в полку, увеличивая число отсталых по деревням, пропадавших для полка, так как их забирали преследующие немцы, 108-й полк расстояние около 16 км шел почти всю ночь и только к 6 часам утра 14 февраля достиг д. Прудзишки. Здесь командир полка решил остановиться на привал до 8 часов утра. От этой деревни до назначенного дивизии участка оставалось пройти еще около 8 км.
      Не успел еще командир 108-го полка расположиться на отдых, как ему доложили, что в деревне находятся роты и пулеметы 105-го и 106-го полков, а вслед за тем явился и генерал - командир бригады. Он рассказал о трудностях, которые бригада встретила в Роминтенской пуще, и как, только благодаря удачным расспросам одной немки, ему удалось найти дорогу и вывести остатки полков из пущи. Из шести батальонов вышло всего 700 человек с 11 пулеметами. По рассказам офицеров, ночью на 13 февраля в некоторых батальонах началось разложение, раздавались призывы бросать ружья и сдаваться в плен, что, очевидно, значительная часть солдат и сделала.
      На левом фланге 10-й армии в это время положение 3-го Сибирского корпуса, угрожаемого обходом с юга, становилось опасным, и командующий армией решил 14 февраля перейти в наступление частями 28-й пехотной дивизии, еще ранее направленными к левому флангу армии, и резервами 3-го Сибирского корпуса против немцев, обходивших сибиряков на Райгрод. 20-й корпус должен был у Сувалок задерживать немцев, наступающих с северо-запада. 29-я дивизия была остановлена командиром корпуса в расстоянии 8 км к северо-востоку от Сувалок, 53-я и остатки 28-й дивизии должны были с запада постепенно отойти к этому городу; туда же приказано было отойти и 27-й дивизии, в которой было теперь только пять батальонов и 34 орудия.
      Приказ начальника дивизии о движении в Сувалки командир 108-го пехотного полка получил около 8 часов утра. День выдался солнечный, теплый; снег начал таять. Короткая зима в этом крае кончилась, и начиналась весна. Когда полк около полудня достиг окраины города, на дорогах уже были лужи, что было не очень приятно, так как у многих солдат обувь была неисправна, а запас сапог, около 700 пар, сберегаемых на весну, был в обозе 2-го разряда. Потом узнали, что сапоги попали в руки немцев. 12 февраля днем в обозах дивизии разнесся слух, что появились германские разъезды; шедший впереди артиллерийский парк охватила паника, ездовые обрубили постромки и ускакали, бросив зарядные ящики на узкой проселочной дороге. Обозные повозки свернули с дороги, чтобы объехать парк, но по глубокому снегу с трудом выбрались только легкие повозки; из тяжелых удалось протащить с помощью людей лишь денежный ящик, а остальные повозки, в том числе и повозки с сапогами, пришлось бросить.
      В Сувалки полк и соединившийся с ним сводный батальон 105-го и 106-го полков остановились на отдых в пустых казармах 2-го драгунского полка. Начальник дивизии находился тут же, в командир полка немедленно к нему отправился. Сведения в штабе дивизии были очень важные. В г. Сейны, куда накануне (13 февраля) хотел направиться командир корпуса и уже выслал было вперед обозы, вслед за конницей пришла в тот же день германская пехотная дивизия. Обозы были встречены огнем и в беспорядке вернулись в г. Сувалки. В штабе 20-го корпуса настроение было подавленное.
      Командир корпуса получил приказ командующего армией, отданный после получения известия о занятии немцами Сейны. Командующий армией отказался от наступления и решил отвести корпуса на линию Сопоцкин, Липск, Штабин. 20-му корпусу была поставлена задача: оставить у Сувалок заслон для удержания противника, наступающего с запада, а с остальными силами двинуться 14 (1) февраля форсированным маршем на Гибы через Махарце, отбросить противника и двигаться на Гожа. Для командира корпуса было ясно, что попасть в Гибы раньше противника, еще 13 февраля занявшего Сейны, совершенно невозможно по расстоянию (от Сейны до Гибы - около 10 км, от Сувалок на Махарце и до Гибы около 45 км), и потому он думал идти через Махарце прямо на Сопоцкин через Августовские леса (схема 5).
      Связь со штабом армии в Гродно была порвана, и командир корпуса должен был принимать самостоятельное решение{1}.
      Начальник штаба 27-й дивизии полагал, что раз немцы еще 13 февраля были в г. Сейны, то без боя с ними корпус не может пройти на м. Сопоцкин (дорога от Сейны до Махарце - всего 20 км, а от Сувалок до Махарце - 25 км),- немцы перехватят или уже перехватили эту дорогу. Надо пробиваться прямо на восток, на г. Сейны, и дальше на м. Меречь на р. Неман.
      Командир 108-го полка всецело присоединился к этому мнению. Раз бой неизбежен, надо брать инициативу в свои руки. В бою на открытой местности русская артиллерия, а ее было много в корпусе, может развить всю свою силу и поможет пехоте опрокинуть немцев; в лесных же боях артиллерии негде развернуться, и эта громадная сила не будет использована. Начальник штаба немедленно отправился в штаб корпуса и через час вернулся очень довольный. Вопреки сопротивлению начальника штаба корпуса, человека инертного и слабовольного, командир корпуса согласился прорываться на восток, и приказ об этом должен был вскоре последовать. А пока командир корпуса приказал 27-й дивизии выдвинуть для прикрытая г. Су-валки небольшую часть на позицию к северу от города.
      Командиру 108-го полка пришлось один батальон послать на 3-4 км назад по только что пройденной дороге на д. Прудзишки. В то же время батареи 27-й бригады стали на позицию у северной окраины города. Неприятель с этой стороны не показывался в течение всего дня. С запада слышалась по временам недалекая артиллерийская стрельба, а к вечеру к ней изредка присоединялась и пулеметная. Это арьергарды 53-й пехотной дивизии, отходившей с запада к г. Сувалки, задерживали довольно лениво наступавших немцев. Обоз 1-го разряда 108-го полка, т. е. повозки штаба полка, санитарные и с офицерскими вещами, вместе с обозами 105-го и 106-го полков, по приказу штаба корпуса или, скорее всего, по собственной инициативе, направился по шоссе на Августов, и больше его полк уже не видел. В пекарне кавалерийского полка случайно нашлось несколько сот караваев печеного хлеба, который был частью растащен, частью распределен между ротами полка. Один из местных войсковых поставщиков предложил взять у него несколько пудов свиного, сала и охотно согласился получить за него расписку, так как денег у командира полка и офицеров было очень мало. Пока стояли в опустошенной Восточной Пруссии, покупать было нечего и не у кого, и денег никто при себе не держал.
      Отсутствие штабной повозки поставило командира полка в трудное положение: у него не было карт (2 версты в дюйме) района предстоящих действий. На руках имелись только листы местности севернее г. Сувалки, т. е. уже пройденной полком. К счастью, нашелся в полку запасливый человек, командир 3-го батальона, который имел при себе листы карт до г. Гродно. Узнав об отсутствии карт в штабе, владелец карт немедленно предоставил их в распоряжение командира полка. Случайно удалось достать еще два листа 3-верстной карты нужного района из штаба корпуса.
      Время шло, а приказа о движении на г. Сейны не получалось. Около 15 часов начальник штаба вновь отправился в штаб корпуса и очень скоро вернулся с неприятным известием, что идти на г. Сейны командир корпуса раздумал и опять вернулся к прежней мысли идти лесами на м. Сопоцкин. Со слов только что прибывшего из г. Сейны польского помещика командир корпуса уже считал, что г. Сейны занят не дивизией, а 2-3 эскадронами с 2 горными пушками.
      Первоначально 42-я германская дивизия 13 февраля (31 января) выдвинула для занятия г. Сейны легкий отряд в составе одной роты без ранцев, полуэскадрона и батареи на санях. Пройдя 39 км, отряд днем занял город, но в этот же день поздно вечером туда подошел авангард дивизии и командир 21-го германского корпуса, а 14 февраля в г. Сейны была вся 42-я дивизия. Движение германцев шло медленно. Распускавшиеся от весеннего солнца дороги заставили перейти с полозьев на колеса, что вызвало остановки движения. Для ускорения движения командир 21-го германского корпуса приказал слабых оставлять в тылу, а зарядные ящики артиллерии облегчить. Действительное положение сторон на правом фланге 10-й русской армии совершенно не было известно ни в штабе армии, ни в штабе 20-го корпуса. Командующий 10-й армией, на основании разведывательных сводок своего штаба, знал лишь о занятии немцами г. Сейны и считал, что это скорее всего немецкая конница, поддерживаемая пехотой. Более значительные силы немцев: (около трех дивизий пехоты) предполагались значительно севернее и по каким-то расчетам штаба могли столкнуться с 20-м корпусом не раньше как через два дня. При штабе 20-го корпуса имелся целый казачий полк, а при пехотных дивизиях в качестве дивизионной конницы было по одной, по две казачьих сотни, однако начальник штаба корпуса не организовал самой простейшей разведки противника, забравшегося в тыл корпуса, и довольствовался случайными сведениями от обозов, которые играли роль авангарда, или от местных жителей.
      Немцы, благодаря захвату отставших русских солдат, а также перехвату по радио русских приказов и донесений, хорошо знали положение трех корпусов 10-й русской армии. В Гумбинене 13 февраля при встрече командующего фронтом генерала Гинденбурга с командующим 10-й. армией было принято решение окружить русских в районе Сувалки, Августов. В течение 14 февраля три германских дивизии медленно наступали с севера на Сувалки, имея мелкие стычки с арьергардами 29-й дивизии, и к вечеру подошли к городу не ближе 10 км. Одна германская дивизия заняла м. Краснополь (20 км восточнее Сувалок, на дороге в г. Сейны), а весь 21-й корпус держался у г. Сейны, ожидая наступления русских. Но так как они оставались на месте, то 14 февраля по 10-й германской армии был отдан приказ: 38-му корпусу атаковать г. Сувалки, 39-му корпусу запереть у м. Краснополь северные выходы из Августовских лесов, а 21-му корпусу направить 42-ю дивизию на г. Августов, а 31-ю-на Сопоцкин. Таким образом, три германских корпуса готовились 15 февраля обрушиться на один 20-й русский корпус, который должен был совершать очень сложный маневр, имея противника с запада, севера и востока.
      Командир 20-го корпуса, вероятно, из разговора с начальником штаба 27-й дивизии уяснил полную возможность для немцев занять шоссе из г. Сейны в г. Августов. Это шоссе у Махарце пересекало путь отхода на м. Сопоцкин. Поэтому командир 20-го корпуса около полудня 14 февраля просил командира 3-го Сибирского корпуса выставить на это направление заслон достаточной силы. 15 февраля из Августова были посланы два батальона 111-го пехотного Донского полка с батареей по дороге на Махарце в м. Гибы.
      К вечеру был получен приказ по корпусу на 15 февраля. 27-я дивизия, всего пять батальонов и 34 орудия, должна была выступить в 2 часа ночи 15 февраля и следовать в главных силах корпуса из г. Сувалки по шоссе на юг до ф. Устроне, где свернуть на д. Плоцично, Вально, Копай-ница, Махарце.
      В главных силах корпуса, кроме 27-й пехотной дивизии, следовали части 28-й пехотной дивизии (пять батальонов) и 53-й пехотной дивизии. В арьергарде к юго-вападу от Сувалок оставались части 28-й пехотной дивизии. Со стороны Сейны движение корпуса прикрывалось боковым авангардом в составе 1-й бригады 29-й пехотной дивизии, который должен был пройти озерную теснину Тартак (10 км юго-воеточнее Сувалок) и следовать вдоль р. Черной Ганчи на шоссе Сейны Августов и далее свернуть на Гибы, где он должен был удерживаться до тех пор, пока главные силы не минуют перекресток дорог у Махарце.
      Уместно теперь спросить, что же делали две кавалерийские дивизии, которым 13 февраля было приказано присоединиться к 20-му корпусу и прикрывать его правый фланг? В штабе корпуса об этой коннице ничего не было слышно. Впоследствии выяснилось, что начальник конницы ген. Леонтович получил приказ командующего армией на пути в м. Олита, но двинуться прямо на юг левым берегом Немана нашел опасным: можно было столкнуться с противником, и решил переправиться через Неман и по правому берегу искать соединения с 20-м корпусом.
      Следуя таким кружным путем, конница только 16 (3) февраля перешла Неман у Мереча и достигла Лейпцны (50 км от Махарце), где оставалась в полном бездействии.
      Вечер и половина ночи прошли для 108-го полка в томительном ожидании часа выступления. Казармы, в которых отдыхал полк, долгое время не отапливались, и в них стоял неприятный сырой холод. Дров не было, да и нельзя было в несколько часов отогреть большие помещения.
      Подтянув 4-й батальон с позиции, 108-й полк в назначенный час тронулся по опустевшим улицам города. На перекрестке в центре города дорогу полку пересекли части 53-й дивизии, шедшие с запада и претендовавшие на преимущество в движении. Для 108-го полка вышла небольшая задержка, а в колонне 27-й дивизии - разрыв. Начало светать, когда полк выбрался наконец из города и нагнал хвост своей артиллерии. Свернули с шоссе в Августовские леса, на узкую, неудобную дорогу. Чтобы не потерять в пути походные кухни, командир полка приказал распределить их по своим ротам в расчете, что "свою" кухню солдаты вытащат из любой трясины. За полком гнали 5-6 коров, полученных распоряжением корпуса в г. Су-валки. Близ д. Гаврих-Руда опять полк столкнулся с подошедшими по другой дороге частями 53-й дивизии. На этот раз они должны были остановиться и следовать в хвосте главных сил корпуса.
      Августовские леса были когда-то королевскими лесами старой Польши, они простирались почти на 100 км с запада на восток и около 60 км с севера на юг. В разных направлениях леса прорезывались несколькими старыми большими дорогами и тремя так называемыми стратегическими шоссе, которыми, по иронии судьбы, больше воспользовались немцы, чем русские. В западной части лесов было много озер, восточную часть пересекали несколько речек и Августовский канал, служивший для сплава леса. Южная опушка лесов замыкалась болотистыми долинами р. Бобр и р. Волкушек в 25 км от г. Гродно (схема 5 в приложении).
      IV. Прорыв окружения 20-го корпуса у д. Махарце (Схемы, 5, 6 и 7 в приложении.)
      Движение 27-й дивизии 15 (2) февраля по лесной дороге шло медленно и наконец около 10 часов совсем остановилось. 108-й полк в это время оказался в 2-3 км не доходя д. Вально. Прошел по крайней мере час в полной неизвестности. Командир полка решил воспользоваться остановкой и приказал людям обедать. В это время его отыскал начальник связи штаба 27-й дивизии и передал приказание начальника дивизии прибыть лично в д. Вально. Медленно пробираясь сбоку длинной колонны артиллерии, командир полка около полудня выехал на поляну, где расположена д. Вально. Здесь, кроме начальника 27-й дивизии, остановился и командир 20-го корпуса со своим полевым штабом. Начальник штаба дивизии ознакомил командира полка с положением корпуса. Посланные вперед обозы на поляне у д. Махарце натолкнулись утром 15 (2) февраля на немцев. Начальник штаба дивизии предложил, во-первых, выставить на озерных перешейках у д. Копайница и Дановске сторожевое охранение из сводного батальона 105-го и 106-го полков, во-вторых, выбить немцев из д. Махарце, для чего направить 108-й пехотный Саратовский полк. Командир корпуса ген. Булгаков немедленно с этим согласился. Он хорошо знал 108-й полк и его командира со времени боя 7 ноября (25 октября), когда полку пришлось драться рядом с 25-й дивизией, которой в то время командовал ген. Булгаков{3}. Теперь, встретив командира полка около дома, где остановился штаб, командир корпуса, не вдаваясь в пояснения, кратко поставил задачу: "Для спасения чести русской армии и 20-го корпуса надо выбить немцев из Махарце".
      В дальнейшей беседе начальник 27-й дивизии предложил следующий план действий. Ночью полку с двумя батареями подойти к поляне у д. Махарце, сбить сторожевое охранение немцев, которое надо ожидать в д. Серский Ляс, а с рассветом атаковать д. Махарце, где, скоpee всего, должны располагаться главные силы немцев. Со стороны д. Тоболово должны были одновременно с 108-м полком наступать части 29-й дивизии; о подробностях взаимодействия с ними следовало сговориться с начальником 29-й дивизии, который находился в д. Копайница.
      Относительно общего положения корпуса и задач его командиру полка даны были только самые необходимые сведения. Было сообщено, что по северной опушке Августовских лесов двигался боковой авангард корпуса, но где он находится и где будет к утру 16 (3) февраля, никто сказать не мог. Упоминалось еще о возможности движения частей корпуса после занятия д. Махарце по шоссе на м. Гибы.
      Немало прошло времени, пока шедшие впереди части, один из полков 53-й дивизии и артиллерия 27-й артиллерийской бригады, вытянулись из леса и за ними показалась голова колонны 108-го полка. После небольшого отдыха, во время которого командир полка объяснил офицерам обстановку и полученную задачу, полк с 3-й батареей 27-й артиллерийской бригады около 17 часов направился в д. Копайница, где должна была присоединиться к полку 2-я батарея с командиром 1-го дивизиона той же бригады.
      В д. Копайница полк пришел, когда уже стемнело, и расположился на отдых. Командир полка немедленно разыскал начальника 29-й пехотной дивизии, который встретил его весьма любезно, и очень скоро сговорился о совместных действиях против немцев у д. Махарце. Начальник штаба дивизии тотчас же по телефону передал командиру 116-го пехотного полка в д. Тоболово приказание об атаке на рассвете д. Махарце совместно с 108-м полком. Но командир 116-го полка на это ответил, что полк его очень утомлен трудным движением. В данный момент, около 20 часов, у него в д. Тоболово собралось не более 700 человек, так что едва ли он будет в состоянии атаковать на рассвете. Скорее всего, только утром выступит из д. Тоболово. Начальнику дивизии не оставалось ничего другого, как приказать командиру 116-го полка принять все меры, чтобы выступить из д. Тоболово как можно раньше.
      Затем командир 108-го полка собрал командиров батальонов и артиллерийского дивизиона в наиболее просторной избе, где отдыхали офицеры 2-го батальона, и приступил к выработке плана предстоящих действий полка.
      Сведения, или, вернее, догадки, о противнике сводились к тому, что на поляне у д. Махарце утром 15 (2) февраля была, неизвестной силы немецкая пехота с артиллерией. Надо думать, что и 16 (3) февраля немцы не оставят без войск этот важный узел дорог из г. Сейны в г. Августов и из г. Сувалки в г. Гродно. Как будет расположен противник 16 (3) февраля, можно лишь предполагать на основании изучения местности по 2-верстной карте (схема 6). Селения, которые зимой неизбежно притягивают войска как укрытие от холода, и рельеф местности определяли два рубежа, на которых противник мог расположиться для боя. Первый рубеж - это д. Серский Ляс и высота с крестом в 1 км севернее деревни, и второй - высоты между оз. Сервы и северной опушкой леса у д. Махарце. На первом рубеже можно было ожидать встречи с передовыми частями или охранением противника; на втором - с его главными силами.
      План боя можно было составить лишь в общих чертах, предполагая, что первое столкновение должно разъяснить обстановку. Первый рубеж решено было атаковать с охватом своим левым флангом, для чего левый батальон должен был занять в первую очередь высоту с крестом в 1 км севернее д. Серский Ляс и затем ударить на эту деревню с севера. Правый батальон должен был атаковать эту де ревню с фронта. Остальные два батальона должны были на-ступать во втором эшелоне. Позицию противника у д. Махарце намечалось охватить правым флангом через оз. Сервы и развернуть против нее для сильного удара по меньшей мере три батальона. В сильном резерве полк не нуждался, так как за ним стояли прочие части корпуса.
      План боя выражал приемы той линейной тактики, которая господствовала в русской и германской армиях в начале мировой войны. Как при наступлении, так и при обороне войска стремились развернуть сильные боевые части для достижения наибольшей силы ружейного огня, резервы от 1/4 до 1/3 всего отряда назначались для развития успеха боевой части, а при обороне для усиления ее.
      Контратаки в обороне не получили большого развития, так как при отсутствии опорных пунктов в глубине боевая часть, прорванная в одном месте, отступала не задерживаясь. Только позиционная война с ее глубоко развитыми линиями окопов обороняющегося заставила и наступающего строить на участке главного удара глубокий боевой порядок.
      Командир полка приказал начальнику пулеметной команды все пулеметы с самого начала боя выдвинуть в стрелковые цепи, что раньше в полку не применялось.
      В русской армии перед мировой войной тактика пулеметов не была еще вполне разработана. Если при обороне, когда задачи для пулеметов были просты и ясны, они применялись довольно широко, то при наступлении пулеметам не умели еще ставить правильных задач и они нередко оставались в резервах. Только при наличии удобных высот, которые ясно указывали на возможность безопасной стрельбы через головы, пулеметы использовались для поддержки наступающих. В бою 7 ноября 1914 г. один из ротных командиров, бывший начальник пулеметной команды, заметил, что при наступлении немецкие станковые пулеметы держались в стрелковых цепях, а при перебежках часто первыми перебегали на новую позицию и своим огнем прикрывали перебегающих стрелков. Надо вспомнить, что в то время в пехоте не было ручных пулеметов, но, вместе с тем, не было батальонных или полковых пушек, т. е. главных современных врагов станкового пулемета. Когда это наблюдение было сообщено командиру полка, он вывел заключение, что в ближайшем бою необходимо и в своем полку применить этот прием, т. е. не держать пулеметы - при резервах, а смело выдвигать в боевую линию. Теперь представился первый случай привести это решение в исполнение.
      Командир полка первоначально остановился на том порядке действий, какой предложил начальник дивизии: выступить ночью с таким расчетом, чтобы сбить еще в темноте охранение противника, а затем для дальнейшего наступления выждать полного рассвета с целью атаковать главные силы немцев уже с поддержкой артиллерийского огня.
      Полку предстояло сначала ночью пройти около 4 км по узкой занесенной снегом лесной дороге, что должно было потребовать около 2 часов, затем скрытно развернуться на опушке леса и атаковать д. Серский Ляс. Командир полка решил выступить из д. Копайница в 22 часа, чтобы первую атаку произвести в середине ночи.
      Порядок движения принят следующий. Впереди авангард - 2-й батальон с двумя пулеметами. Это был лучший батальон в полку. Ротами командовали молодые офицеры, заменившие старых капитанов, убывших по болезни или ранению. Командовал батальоном подполковник, только что произведенный в этот чин, отличавшийся храбростью, знанием дела и богатым боевым опытом. Он раньше служил в одном из восточно-сибирских стрелковых полков и участвовал в борьбе с китайцами (боксерами) в 1900 г. и затем в русско-японской войне 1904-1905 гг. Он с большим успехом заменил, за четыре месяца до настоящего боя подполковника, уволенного в отставку.
      За авангардом в расстоянии 2 км должны были следовать главные силы в таком порядке: 3-й батальон с остальными 6 пулеметами полка, затем 2-я и 3-я батареи, а за ними 1-й и 4-й батальоны. Походные кухни и патронные двуколки, составлявшие весь обоз 1-го разряда, должны были оставаться в д. Копайница до наступления дня. Для устройства перевязочного пункта в полку имелся один врач почти без всяких санитарных средств и ротные фельдшера с их санитарными сумками.
      Когда приказ был отдан и оставалось около часа для отдыха, командир 2-го батальона, обсудив полученную задачу с офицерами батальона, предложил командиру полка несколько изменить план действий. Он советовал атаку на предполагаемое охранение немцев произвести не среди ночи, а на рассвете, и непосредственно по овладении д. Серский Ляс повести наступление на д. Махарце. При выполнении плана, намеченного командиром полка, атака на д. Серский Ляс предупреждала немцев у д. Махарце, и они получали время приготовиться к встрече полка. В пользу нового предложения говорило еще одно обстоятельство можно было выступить из д. Копайница значительно позже и, следовательно, дать больше времени для отдыха перед боем, в чем, без сомнения, нуждались люди полка, целые сутки пробывшие на ногах. Доводы в пользу предположения командира 2-го батальона были просты и убедительны, командир полка вполне согласился с ними, тем более, что никаких изменений, кроме другого часа выступления, не. требовалось.
      Об изменении плана действий командир полка лично сообщил начальнику штаба 29-й дивизии с просьбой передать об этом командиру 116-го полка, а начальник связи полка доложил о том же по телефону сторожевого охранения начальнику штаба 27-й дивизии. Последний скоро ответил, что начальник дивизии вполне согласен на такое изменение плана. Выступление полка было теперь назначено в 1 час ночи 16 (3) февраля. Немалого труда стоило офицерам разыскать и разбудить своих солдат, забравшихся для отдыха в комнаты, в сени, на чердаки домов и в сараи небольшой деревушки. Перед самым выступлением командир полка приказал офицерам разъяснить в ротах всем солдатам смысл предстоящих действий полка, т. е. необходимость во что бы то ни стало выбить немцев из д. Махарце и открыть дорогу корпусу из окружения.
      При всей неизвестности обстановки среди командного состава господствовала уверенность в удаче предприятия; надо было передать эту уверенность и рядовому составу. Последующие действия показали, что в значительной степени этого удалось достичь.
      В 1 час ночи тронулся авангард с проводником из местных крестьян. Выйдя на старую дорогу из г. Августов, авангард должен был свернуть по ней на д. Подсерский Ляс (два-три дома на опушке леса). Через полчаса потянулись и главные силы полка. Дорога была узкая, с трудом можно было идти по четыре в ряд. По сторонам дороги высокой стеной поднимались вековые сосны Августовских лесов.
      На перекрестке проселка и старой заброшенной дороги из г. Августова командир полка остановился и приказал устраивать здесь командный пункт полка. Знаменный взвод{4} вытоптал в снегу площадку, телефонисты поставили телефоны штаба полка и артиллерийского дивизиона и потянули провод к авангарду. Скоро запылал большой костер для освещения и обогревания.
      3-й батальон был тотчас же направлен по продолжению проселка из д. Копайница на шоссе для того, чтобы развернуться правей 2-го батальона против д. Серский Ляс. Батареи разделились: 3-я направилась по левой дороге ко 2-му батальону, а 2-я - по правой дороге к 3-му батальону. Командир полка предложил артиллеристам действовать "без строгих правил" своего искусства, а просто поставить орудия на опушке леса против д. Серский Ляс. Батареи стали на открытые позиции на опушке, замаскировав орудия срубленными хвойными ветвями.