– Так же нельзя, он ранен. Он же ваш Охотник. Пусть полежит у нас хотя бы недельку. Что у вас за работа такая?

Рей никак не отреагировал на ее слова и только спросил:

– Вам нужно где-нибудь расписаться или еще что?

– Нет, – ответила Наташа. Рей пошел быстрым шагом по коридору, стараясь как можно быстрее догнать других Охотников. Но уже на выходе из отделения его окликнула медсестра:

– А что мне с его медицинской карточкой делать?

Рей остановился и задумался.

– Закройте ее, – наконец ответил он, обернувшись – такого больного у вас никогда не было.

– И с какой формулировкой? – непонимающе спросила медсестра.

– «Мертв по прибытии», – ответил Рей, вспомнив название старого фильма, который недавно смотрел по телевизору, и пошел вниз по лестнице. Берк и остальные Охотники ждали его в микроавтобусе. Рей забрался в него, закрыл дверь и машина плавно тронулась с места.

Когда они приехали в здание СБ, Берка препроводили в одну из камер Аквариума. Там уже было все готово: матрац с постелью, несколько детских журналов и разогретый завтрак. Берк зашел и сразу набросился на еду. Макс тем временем побежал на ближайший рынок – купить яблок именно того сорта, который заказал Берк. Он без труда их нашел, ведь был самый сезон – конец лета. Макс даже немного огорчился, что все вышло так легко. Он аккуратно вымыл их и переложил в два пластиковых пакета. Потом Макс взяв с собой Рея с Айком и пошел в Аквариум. Он принес Берку целых две сумки ароматных яблок, когда тот как раз закончил завтракать. Макс вошел в камеру, предварительно оставив снаружи Рея и Айка.

– Вот как ты просил, – сказал он, ставя перед Берком пакеты с «Белым наливом». Берк раскрыл ее и с удовольствием захрустел яблоком.

– Угощайся, – сказал он жуя Максу.

– Спасибо, не хочу. Я их тебе принес, – ответил он и перешел к неприятной теме, – Берк, у меня к тебе серьезный разговор. Ты вроде еще не совсем доминанта, так что постарайся понять меня. Вещества, того что тебе вколола доминанта нет ни в одной официальной лаборатории мира. Даже ничего похожего на него нет. Поэтому постарайся вспомнить, что она тебе говорила. Может называла какие-нибудь имена, организации?

Берк сразу перестал жевать яблоко и с недоверием посмотрел на Макса.

– Это что, допрос? Так ты мне поэтому яблок купил? Ну спасибо, Макс, вот от кого я не ожидал этого, так это от тебя, – с возмущением ответил Берк. Макс посмотрел ему в глаза:

– Ты можешь мне не верить, но яблоки – это действительно от меня. А вот все остальное – это необходимость. Ты через несколько часов станешь доминантой. И тогда верить тебе я не смогу. В конце этого разговора, чем бы он не закончился, мне придется сделать тебе инъекцию транквилизаторов, которые колют доминантам в клинике, доза только поменьше будет. Если хочешь закончить разговор сейчас – пожалуйста, твое право, я скажу куратору, что ты ничего не помнишь. Но, пойми, это нужно не для меня, а для тебя, для этой твоей Тани в конце концов. Такого вещества еще никто не делал. Мы ничего не знаем об этой доминанте из метро кроме того, что она убила троих человек, а до этого неизвестно где скрывалась полгода. Откуда она взяла этот препарат, кто его изготовил? Поэтому нам сейчас важна любая информация по ней. Но правдивая информация.

Берк минуту пристально смотрел на Макса, потом произнес намного спокойнее:

– Знаешь, мы особо не говорили. Я после взрыва подняться не мог. Стрелять можно было только тогда, когда она совсем близко подойдет. Вот и пытался ее разозлить. У меня все мысли об этом были. А насчет этой дряни в инъекторе, так она мне предложила по ее словам «побывать в шкуре доминанты». И это у нее, надо признать, получилось.

Берк невесело улыбнулся, и задумался, вспоминая разговор в метро.

– Да, она еще о каком-то добром человеке говорила. Вроде это он ей это вещество дал, а она от него сбежала. Все, больше ничего вспомнить не могу.

– Ну хорошо, и на том спасибо, – сказал Макс, он не знал как закончить разговор. Видя это Берк сказал, закатывая рукав пижамы:

– Ладно, что там тянуть. Делай свой укол и вали отсюда.

Макс с облегчением вздохнул, быстро достал инъектор, приставил к руке Берка и нажал кнопку впрыска. Берк поморщился, уколов он не любил. Транквилизаторы почти сразу начали действовать и он сел на пол. Макс подошел к двери:

– Может тебе еще чего надо? Ты скажи, не стесняйся.

– Пошел ты, – лениво ответил Берк и закрыл глаза, – ненавижу транквилизаторы.

– У тебя еще кровь должны придти взять, – сказал Макс, – и я еще приду Берк.

– Приходи если хочешь, – равнодушно ответил Берк и лег на постель, – спать хочется. Пока Макс.

– До встречи, Берк, – ответил Макс и выйдя из камеры, запер дверь.

В этот день Макс все время бегал между лабораторией, куратором и Отделом Информации, пытаясь собрать как можно больше сведений о доминанте и веществе, которое она ввела Берку. За старшего в Отделе Охотников он оставил Рея. Ближе к обеду пришли несколько сотрудников лаборатории и Макс проводил их в камеру Берка, они разбудили его и взяли кровь на анализ. Еще три дня прошли в такой же свистопляске. Всю информацию по доминанте забрал Отдел Расследований и Макса в свои дела они посвящать не хотели. В лаборатории определили химическую формулу препарата, превращающего людей в доминант, но как его синтезировать или тем более как повернуть процесс вспять, они не знали. Под вечер третьего дня Макс решил навестить Берка. Он спустился в Аквариум, кивнул охраннику, который его прекрасно знал, но пошел не по коридору, в который выходят двери камер, а в другой – темный. Свет сейчас в нем не горел, он освещался только светом, падавшем из одной камеры. Он остановился у стекла. Берк увидел его и встал с пола.

– Привет Берк, – сухо поздоровался Макс. Он смотрел на Берка. Теперь изменения были хорошо заметны. Он действительно стал доминантой. Настоящей доминантой.

– Привет Макс, – поздоровался в ответ Берк, он подошел к стеклу почти вплотную и сверху вниз смотрел на Макса. На нем была все та же больничная пижама, в которой его привезли в Аквариум.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Макс.

– А как должен чувствовать себя человек, которому ежедневно вливают психотропные средства? – вопросом на вопрос ответил Берк, – послушай Макс, ну нельзя ли без этих транквилизаторов? Башка от них ватная. Куда я отсюда убегу?

Макс в ответ покачал головой:

– Нельзя Берк, ты и так получаешь всего четверть от того, что колют доминантам в клинике. И ты знаешь почему их тебе колют. Ты слишком опасен. Может ты еще чего хочешь, кроме этого? Я попробую выполнить.

Берк сел и скрестил ноги:

– Макс, а как я выгляжу? Ты бы хоть зеркало принес, чтоли. Интересно все-таки на парня-доминанту посмотреть, – Берк нервно засмеялся, – а кстати, невосприимчивость у вас ко мне есть?, – подколол он Макса.

– Как видишь есть, иначе я бы пришел с другой стороны и попытался бы тебе помочь сбежать, – серьезно ответил Макс, – в лаборатории мне сказали, что у тебя все должно проходить как у девочек-доминант. Та же сверхкрасота и инстинкт убийства. Я хочу тебя спросить о последнем.

– Это есть, скрывать не буду, да и врать тебе бесполезно, – быстро закивал головой Берк, как бы стараясь придать своим словам большую достоверность, – это находит приступами. Иногда вроде ничего, а иногда любого придушить хочется. Просто хочется убивать. До боли хочется. Иногда сам удивляюсь: так вот значит какой он, этот доминантизм. Я знал что такое невосприимчивость и что чувствует Охотник, а вот теперь знаю, что чувствуют доминанты. Врагу этого не пожелаю. Убил бы сейчас любого, даже тебя.

– Не сомневаюсь, – произнес Макс, – так кроме зеркала, что тебе принести еще?

– Книги, лучше фантастику или детективы, – сказал Берк, – все эти журналы я прочитал, теперь скучно.

– А ты не так плохо себя чувствуешь, как хочешь казаться, – констатировал Макс.

– Догадался? Нет, плохо, если ты меня сейчас подловил, – усмехнулся Берк, – ну так как насчет книг, принесешь?

– Принесу, – кивнул Макс, – или тебе их передаст кто-то другой, но в мягкой обложке и небольшого формата.

– Боишься, что твердой обложкой я зарежу кого-нибудь? – засмеялся Берк.

– Нет, но несколькими книгами в твердом переплете можно довольно сильно ударить. Ты заметил, что посуда тут вся из пластика или картона?

– А как же! В дешевых забегаловках на таких едят, – резко ответил Берк.

– Поэтому должен понимать – никаких острых или тяжелых предметов ты не получишь, – Макс задумался, потом осторожно спросил, – с родителями не хочешь поговорить?

– Нет! – Берк даже привстал, – только не сними! Им и так сейчас плохо. Если они сюда придут, им еще тяжелее будет. Я им лучше письмо напишу. Комп принесешь?

– Нет, Берк, только бумагу и ручку, которую ты потом вернешь, как только напишешь письмо, – ответил Макс, – и я сам прослежу за этим.

– Хорошо, ну а плеер, о магнитофоне я не говорю, – попросил Берк, – его то можно? Скучно здесь сидеть. Понимаешь? Меня же потом вообще в клинику отправят.

– Нет Берк, и не надо мне тут давить на жалость. Ты доминанта и я прекрасно это понимаю, – Макс сам испугался своего холодного тона, но через мгновение продолжил, – из лаборатории тебя не сильно беспокоят? Они сейчас твою кровь в другие институты на анализы направляют. Может там что-то придумают.

– Да они из меня уже литров десять наверно выкачали, – Берк прищурился, – вы ее пьете там чтоли?

– Успокойся и не остри, они для тебя стараются, – одернул его Макс. Берк скорчил скучную мину. Его стал доставать этот разговор.

– Яблок еще принеси, те я давно съел, – попросил он. Макс кивнул в ответ. Они немного помолчали, а потом Берк лег на пол и заговорил:

– Вот интересно получается Макс. Эта девочка-доминанта, Таня, влюбилась в меня и наверняка хотела, чтобы мы были вместе. И вот сейчас я отправлюсь к ней в клинику. Нас может быть даже в соседние палаты положат. Она конечно об этом не узнает, а если ей скажут, то не поймет о чем идет речь. Мне тоже все станет пофигу. Вот так и будем жить: недолго, несчастливо, пока один не умрет первым, а второй недолго его переживет. Хорошая сказочка, правда?

– Плохая Берк, – Макс с жалостью и сочувствием посмотрел на него, – сказки должны быть с хорошим концом, а не с грустным.

– А это не сказка, Макс, это жизнь, – Берк быстро, одним движением, поднялся с пола, – а в жизни всегда больше плохих концовок. Давай закругляться. У тебя еще что-нибудь ко мне есть?

– Ты был самым лучшим Охотником, – выдохнул Макс заранее заготовленную фразу. Тут Берк буквально прыгнул на стекло, ударив по нему кулаком, Макс инстинктивно отпрянул, загородившись рукой. Но стекло выдержало удар.

– Не «был», а есть! Понятно тебе! Я еще не умер! Говорить «был» будешь, когда я умру и меня похоронят! Ясно!? – закричал Берк. Его лицо при этом исказилось яростью. Макс понял свою ошибку, он посмотрел на Берка и тихо сказал:

– Ясно. Ты всегда будешь Охотником. Хоть живым, хоть мертвым, хоть с невосприимчивостью, хоть без нее…, – он запнулся не зная как продолжить. Но Берк сам продолжил фразу:

– И даже если станешь доминантой, ты останешься Охотником.

– Да, правильно, – подтвердил Макс и сразу заторопился, – мне пора. Счастливо Берк.

– Пока Макс, – попрощался в ответ Берк.

Макс как можно скорее покинул Аквариум, на душе у него было скверно. Разговор с Берком оставил неприятный осадок вины, хотя умом Макс понимал, что его вины во всем этом нет. И от этого становилось еще неприятнее. Макс вернулся в Общую комнату, в ней давно никого не было, рабочий день закончился и все Охотники разошлись по домам, и сел за свой компьютер. Он как раз проверял почту, когда на столе зазвонил телефон. Макс взглянул на панель определителя абонента. Звонили по городской линии. Номер с которого звонили был ему незнаком. Макс удивился, кто это мог беспокоить его вечером из города. Он взял трубку.

– Алло, – коротко сказал он, не представившись.

– А Макса позовите пожалуйста, – раздался в трубке робкий девчоночий голосок.

– Это я, – ответил Макс.

– А с Берком можно поговорить? – спросила девочка, – я Лена, Лена Китеева, может быть он вам обо мне рассказывал? Я с ним вместе учусь.

– Да, вроде упоминал что-то, – Макс решил не говорить, что он знает о ней гораздо больше, чем та догадывается, – но с ним поговорить сейчас, к сожалению нельзя. Он…, – тут Макс задумался подбирая причину, – … в командировке. Уехал в Англию. В другой Отдел Охотников.

– Не врите, – голос Лены стал презрительным, – он заболел, я ему домой звонила. Мне его родители сказали. И он сейчас у вас. Что с ним?

– Это конфиденциальная информация, – сухо и официально ответил Макс, словно был заправским чиновником пресс-службы.

– Что с ним? Ну скажите? Можно я его навещу? – заплакала на том конце линии Китеева, – пожалуйста?

– Нет, – отрезал Макс, – он сейчас опасен. Больше я ничего сказать тебе не могу.

– Ну почему нельзя? Он ранен? Можно я хоть ему фруктов передам?, – всхлипывала Ленка. Макс устало протер лоб. «Как же мне это все надоело», – подумал он, имея в виду свою жизнь.

– Хорошо,фрукты я ему передам, это можно, – строго сказал он, – когда ты хочешь приехать?

– А можно сейчас? – осторожно спросила Китеева. Макс взглянул на часы. Полдевятого вечера.

– Не поздно? Твои родители волноваться не будут, мы ведь в Центре находимся, а тебе еще фруктов наверно, надо купить? – спросил Макс. «Может ее приход подбодрит Берка?», – подумал он.

– Нет, я с ними договорюсь, – быстро заверила его Ленка, – они разрешат. И фруктов я быстро куплю, у нас ночной магазин рядом.

– Хорошо, тогда приезжай, я встречу тебя на крыльце парадного входа в здание СБ через сорок пять минут, – разрешил Макс, – и привези лучше яблок. Берк яблоки любит.

– Я привезу, обязательно, большое спасибо, – поблагодарила Китеева. Макс положил трубку.

– Не за что, – ответил он чистую правду, глядя в пустоту перед собой, – абсолютно не за что меня благодарить.

Сначала он хотел пойти в Аквариум чтобы спросить Берка, хочет ли он видеть Китееву, но потом передумал. «Не захочет. Он не хочет показать себя слабым. Он прав: даже став доминантой, он остался Охотником и самим собой. Но встретиться с ней ему сейчас не помешает. Ему нужно поговорить с кем-то кроме нас, Охотников. Психологов он не любит, да и опасно это. Он все-таки доминанта. А вот его одноклассница, это то что надо. Если бы не его опасность, можно было бы даже дать им переспать вместе. Но нет, этого допускать нельзя, Берк сам признался что может сейчас убить любого». Макс еще полчаса занимался разными текущими делами, потом посмотрел на часы и выключил компьютер. Пора было идти, встречать Китееву. Он спустился к главному входу, выписал одноразовый пропуск дляЛенки и вышел на улицу. Стоял прекрасный августовский вечер, на западе догорал закат и наступали сумерки. Людей на улице было мало. Оживление наблюдалось в основном около близлежащих ресторанов и кафешек. Макс вдохнул прохладный вечерний воздух и немного расслабился. Положение дел стало казаться ему не в таком черном свете, как раньше. «Ничего, Берк пока в Аквариуме полежит. Он сильный, выдержит. А я этого „хорошего“ человека, что раздает доминантам всякую дрянь, из-под земли достану! И заставлю сделать для Берка противоядие. Смог же он сделать эту штуку, которая превращает людей в доминант, сможет создать препарат и обратного действия, – думал Макс, – а Берк был тогда прав, когда сказал, что человек живет надеждой и верой». Подъехало такси, и из него, держа в руках большой пакет, вышла девочка – ровесница Берка, лет двенадцати-тринадцати. Макс впервые видел Китееву, хотя знал о ней достаточно много. «М-да, а у Берка неплохой вкус, – подумал он, – она действительно красивая. Не доминанта конечно, но красивая». Девочка огляделась по сторонам и скользнув взглядом по Максу так и осталась стоять на месте. Максу пришлось самому подойти к ней.

– Я начальник Охотников, Макс, – представился он, – ты Лена Китеева?

– Да, – подтвердила Ленка, – а я думала, что ты взрослый, – и осеклась, поняв, что сморозила глупость. Но Макс не обиделся.

– У начальника Охотников тоже должна быть невосприимчивость, так что взрослым он быть никак не может. Это просто у меня голос такой, особенно по телефону, – объяснил он и наклонился над пакетом, – что у тебя там?

– Сок, яблоки, апельсины, – начала перечислять Китеева. Макс бесцеремонно залез в сумку и тут же вытащил оттуда пару бутылок с соком.

– Это нельзя, – строго пояснил он, поставив сок на асфальт.

– Почему?! – возмутилась Ленка, – Берк грушевый сок любит, я знаю.

– Я не против сока, хоть грушевого, хоть какого еще, но он у тебя в стеклянных бутылках. А острые или тяжелые предметы передавать запрещено, – объяснил Макс.

– У вас тут тюрьма что-ли? – фыркнула Ленка.

– Да, что-то типа того, – нисколько не смутившись ответил Макс, – я же тебе сказал, что Берк сейчас опасен. Но ты сама сказала что хочешь его навестить. Как так это все получилось, я рассказывать сейчас не буду, времени нет. Провожу тебя к нему. Потом до выхода. У тебя есть полчаса. Но только больше не приходи, все равно не пустят. Ни я, ни кто-либо другой. Так что, согласна?

– Конечно согласна, – закивала Ленка, – а что с соком делать?

– Ну домой возьми, сама потом выпьешь, – предложил Макс, – или выкинь, мне это пофигу. Только к Берку я тебя со стеклом не пущу. Вот что, если разрешат, на пульте охраны можешь оставить, когда назад будешь возвращаться – заберешь.

Китеева ни слова не говоря, подошла к ближайшей урне и швырнула туда бутылки с соком.

– Пошли, – твердо сказала она Максу, как будто главной здесь была именно она.

Макс взял у Китеевой пакет с фруктами и они вошли в здание СБ. Он предъявил охраннику на входе пропуск на Китееву, самого Макса охранник знал, поэтому свою карточку он не стал доставать.Пройдя входной пост, они направились к Аквариуму. У пульта охраны Аквариума Макс повернулся и сказал Ленке:

– Подожди пока здесь.

Он пошел в коридор, куда выходят двери камер и ящики для передачи вещей. Макс открыл ящик камеры, в которой находился Берк, положил туда пакет с фруктами, проверив на всякий случай еще раз не положено ли там еще что-то из запрещенных предметов, и вдвинул ящик внутрь.

– Спасибо Макс, – послышался из-за двери голос Берка, когда тот развернул пакет.

– Это не от меня, – как можно громче ответил Макс. И быстро пошел прочь. Выйдя к пульту охраны, он кивнул Ленке:

– Можешь идти.

Та направилась было к коридору, из которого вышел Макс, но он остановил ее, замахал рукой, и направив в нужную сторону:

– Не туда! Тебе в другой коридор. Первая камера, в ней свет горит.

Ленка с опаской вошла в коридор. Она ожидала увидеть светлые палаты, наподобие больничных, но увидела лишь узкий, темноватый коридор, с грудой пыльных раскладных стульев в начале и светом, падающим сбоку. Было такое впечатление, словно четыре больших витрины или окна выходили в этот коридор. Три из них оставались темными, а в первом горел свет. Китеевой стало не по себе от этого. Она поняла, что это действительно не больница, а больше тюрьма. Тихо, стараясь не издавать ни единого шороха, она подошла к камере Берка. Сам он лежал на кровати и смотрел в потолок. Берк был в обычной пижаме, какие дают детям в больнице. Китеева остановилась и внимательно вглядывалась в него. Берк почувствовал что на него смотрят, и повернув голову в сторону стекла, увидел Ленку. Он тут же вскочил на ноги.

– Ты?! – удивленно спросил Берк, – как ты сюда попала? Ты же на юге отдыхать должна.

– Я тебе позвонила, ну, с юга, соскучилась, – начала объяснять Ленка, – а твои родители ответили мне, что ты заболел. Больше они мне ничего не сказали, но я поняла, что произошло что-то страшное. По их голосу поняла. Я сразу сюда приехала. Уговорила мать путевку сдать. Пришла к твоим родителям. Они сказали, что ты сейчас в Службе Безопасности, под арестом. И еще сказали, что ты доминанта. Они очень переживают за тебя. Берк, как так? Этого же не может быть. Мальчиков-доминант не бывает.

Берк подошел поближе к стеклу и невесело улыбнулся.

– Как видишь бывает. Да ты сама что, не чувствуешь или у тебя невосприимчивость? В этом случае могу предложить тебе свое место Охотника.

Ленка посмотрела на него и сказала:

– Да, ты действительно доминанта. Хотя ты мне всегда нравился.

Берк начал ходить взад-вперед около стекла, как тигр в клетке.

– Послушай, а как это? Что во мне изменилось? – спросил Берк, – мне тут зеркала не дают, стекло, видите-ли. По правилам нельзя. А мне самому интересно, как выглядит мальчик-доминанта. Когда это только началось я смотрел в зеркало, но тогда никаких сильных изменений вроде не было.

Китеева внимательно смотрела на него, подбирая слова для описания.

– Ну глаза у тебя стали шире и выразительнее, ресницы гуще и пушистее, что ли. Волосы у тебя блестеть стали. И главное – лицо, похудело вроде, но стало намного красивее. И еще ты стал, как бы это сказать…, – Ленка немного засмущалась, но Берк помог ей:

– Сексуальнее, ты это хотела сказать?

– Да, – она опустила глаза, – по моему сексуальнее.

– А что ты смущаешься, думаешь я этого не знаю? У меня все признаки доминантизма, абсолютно все. Я чувствую, как можно убить сексом. Более того, я могу управлять этим и не убивая, доставить женщине высшее наслаждение. Такого она никогда не испытает! Да я могу сейчас любую девчонку в постель затащить! Ни одна не откажется, – у Берка началась истерика, несмотря на транквилизаторы, – вот только, некоторые потом в этой постели и подохнут! Я доминанта! И мне хочется убивать! Ты не поймешь этого! Это постоянное желание, только временами оно становиться невыносимо сильным! И ты уже ничего не можешь сделать! Я стал чудовищем, пусть прекрасным, но чудовищем! Раньше я с ними воевал, а вот теперь сам стал им!

Берк обессилено сел, точнее плюхнулся на пол. Он посмотрел на Китееву, у той из глаз медленно капали крупные слезы.

– Почему это произошло с тобой? – всхлипывая спросила она, обращаясь толи к Берку, толи к самой себе, – ты же хороший. Почему?

Он уставился в пол перед собой.

– Не знаю. Мы гнались за очередной доминантой, а она попыталась скрыться в метро. Я побежал за ней, а у нее с собой взрывчатка была. Блин, она ею и толком-то пользоваться не сумела. Взрыв разнес полвагона. Я ранен был, она мне и вколола эту дрянь. Сказала, что я испытаю, все что испытывает доминанта. И не обманула – я стал доминантой.

– А как же врачи Берк, они что, не лечат тебя? – вытерев слезы, он все еще всхлипывая, спросила Китеева. Берк плавно и быстро, как кошка, сел на корточки.

– Ле-но-чка, – по слогам произнес Берк ее имя, – опомнись, какие врачи? Что у нас делают с доминантами? А? Выбор невелик: клиника или пуля. В моем случае скорее всего будет клиника. И то, если не угроблю кого-нибудь.

– Это несправедливо, – шмыгнула носом Ленка.

– Нет, – Берк снова встал и заходил по камере, – это как раз справедливо. Это высшая справедливость. Как поступал ты, так поступят и с тобой. Знаешь, интересная вещь получается. Я вот так же, два месяца назад, стоял по ту сторону стекла, а здесь, ну или в соседней камере, была доминанта, от которой у меня не было невосприимчивости. Теперь в камере сижу я. Жалко, что ты не Охотник, а то совсем бы все сходилось. Как в зеркале – все тоже самое, только наоборот.

Ленка перестала плакать и посмотрела на ходящего Берка. Пижама на нем была расстегнута и это придавало ему еще большую сексуальность.Ей очень захотелось, чтобы он снял эту пижаму. И это подрагивание кончиков волос, при резких и быстрых жестах руками. Все это манило и притягивало. В ее глазах появился лихорадочный блеск. Когда пижама распахивалась она пристально смотрела на его грудь и живот. Китеева сама не заметила, что стала дышать чаще и почувствовала теплую, но такую приятную тяжесть внизу. Не замечая, как она смотрит на него, Берк меж тем продолжал говорить.

– Единственно, о чем я жалею, это о том, что не смог найти лекарство для доминант. И дело тут не в Тане, дело во всех нас: Охотниках и доминантах. Когда красота убивает, ее нужно давить, с этим я согласен даже сейчас, будучи сам доминантой, но у этой задачки должно быть и другое решение. Только мне его теперь уже не найти. Одна надежда на Макса. Я ему передам зеленую папку. В нее я собирал сведения о лекарстве длядоминант, – Берк отвлекся от своих размышлений и посмотрел на Ленку. Та мгновенно покраснев, отвернулась. Берк не успел заметить ее взгляда.

– Ты меня не слушаешь чтоли? – с подозрением и небольшой обидой спросил он, стерев рукавом пот со лба.

– Нет, нет, Дим, я тебя слушаю, – быстро ответила Китеева, – я тебя внимательно слушаю.

– Ладно, извини что на тебя тоску навожу. Блин, жарко здесь, вспотел весь, – с этими словами Берк без всяких задних мыслей снял верхнюю часть пижамы и запустил ее в сторону кровати, – постой, это ты мне фруктов принесла? Мне Макс сейчас яблоки передал.

– Я, – подтвердила Лена, не отрывая цепкого взгляда от Берка. Она отчетливо видела маленькие капельки пота у него на груди и ей почему-то очень захотелось попробовать их на вкус. А еще прижаться губами к его губам. Голова начала кружиться, она уже не скрывала взгляда и с откровенным желанием смотрела на Берка. Но он этого не заметил. Не глядя на Китееву, он подошел к пакету и взял большое яблоко.

– Спасибо, – не оборачиваясь сказал он, – мои любимый сорт. Извини, тебя угостить не смогу, ящик в другой коридор открывается, а через дырки внизу стекла оно не пролезет.

Он захрумкал яблоком. Ленка не отрываясь смотрела на него. Тут Берк наконец заметил выражение ее лица. Он немного смутился и посмотрел в сторону отброшенной пижамы.

– Ничего, что я тут при тебе полуголым расхаживаю? – осторожно спросил он, не зная как вести себя дальше.

– Да нет, все нормально, – ответила девочка, – у тебя красивое тело.

– Это все доминантизм, – проворчал Берк, но комплимент ему понравился. Китеевой захотелось, чтобы Берк совсем разделся, но прямо попросить его об этом она не решилась. Он сидел и ел яблоко, не зная, о чем еще говорить.

– А ты бы мог меня убить? – спросила Ленка, она отвела глаза, но заставила себя добавить, – если бы мы с тобой переспали?

Берк задумался, потом серьезно посмотрел на Ленку и ответил:

– Да, – и заметив, что на ее лице промелькнуло огорчение стал объяснять, – Лен, ты мне очень нравишься, очень. Но когда накатывает желание убийства, оно все затмевает. Ты же знаешь, доминанты даже родителей убивают, – и чтобы хоть как-то исправить положение сказал, – ты между прочим тоже очень сексуальная.

– Это правда? – сразу оживилась Ленка.

– А какой смысл мне врать? – улыбнулся Берк, но не печально, а свободно и весело. «И действительно что теперь скрывать, пусть хоть всему классу расскажет. Мне теперь все пофигу», – подумал он. Впервые за все эти дни ему стало легче. Тяжесть обреченности отступила и словно порыв свежего ветра обдул лицо. Даже транквилизаторы, казалось перестали действовать.

– Знаешь, я тебя часто представляю в своих… ну как это сказать – эротических мечтах, чтоли…. особенно после того случая, на балконе, – заявил Берк, – ты только не обижайся.

Китеева ласково, но все же немного смущенно улыбнулась в ответ. Она была явно довольна и польщена.

– Я и не обижаюсь, – ответила она и спросила, – а как ты меня представляешь, или точнее – о чем мечтаешь?

Берк задумался, подбирая из своих фантазий что-нибудь поприличнее.

– Ну вот представлял себе, например, как мы в ванной мылись, вдвоем, – лаконично ответил он, предпочитая не вдаваться в детали.

– И что? – с интересом спросила Китеева. Ее глаза снова заблестели.

– В начале я бы хотел тебя раздеть, сам, – глубоко вдохнув и набравшись смелости, начал рассказывать Берк, – потом…

Но что было потом Китеевой услышать было не суждено. К конце коридора открылась дверь и вошел Макс.

– Извините, ребята, но пора заканчивать, – строго сказал он, больше правда обращаясь к Берку, нежели к Китеевой.

– Вот как раз кончить ты мне и не дал, – засмеялся Берк, Китеева тоже засмеялась его сальной шутке, а Макс, ничего не понимаясмотрел то на одного, то на другую.

– Не понял, – сказал он. В ответ раздался лишь новый взрыв хохота. Но он быстро угас. Всем сделалось снова печально и тяжело.

– Ладно, пока Дим, – стала прощаться Ленка, – ничего, я верю, ты обязательно вылечишься. Я тебя ждать буду.

– Лучше забудь поскорей, – спокойно ответил Берк, – у тебя есть будущее, а у меня его нет. Проповедник ошибался: одной верой и надеждой ничего сделать нельзя. Я верил, я надеялся– и вот я здесь. Не повторяй моей ошибки. Прощай Китеева.

– А я буду верить! – твердо ответила Ленка, – до свидания Берк. До свидания! – последнее слово она произнесла особенно четко и громко. После этого Китеева пошла к выходу, а Макс на секунду задержался.

– Извини Берк, что я не предупредил тебя. Но она очень настаивала…, – начал он. Берк перебил его.

– Не надо Макс, не извиняйся, ты как всегда просчитал все заранее. И ты оказался прав, мне действительно стало легче. Не знаю правда, надолго ли, но легче, – сдержанно сказал он.

– Тогда все нормально. Пока, – попрощался Макс и вышел вслед за Китеевой. Он проводил ее до выхода, вернувшись, чтобы запереть Общую комнату и тоже поехал домой.

Как только Лена приехала домой и открыла дверь, в прихожую сразу вышла мать. Отец находился в командировке.

– Ты где столько была? – начала она отчитывать дочь, – посмотри сколько времени! Пол одиннадцатого уже! Что это такое?! Ты же сказала, что за фруктами пошла. И как сквозь землю провалилась. Я тут чуть с ума не сошла, думала что с тобой? Уже твоей подруге Ире звонила, решила сначала, что ты к ней пошла!