— Самолёт идёт на посадку, — объяснила хозяйка салона.

— Как — уже Нью-Йорк? Я сказал жене, чтобы ждала меня к вечеру.

— Ньюфаундленд. Садимся на дозаправку. Видите — уже светает.

— Полжизни за глоток холодного, чистого воздуха! — воскликнул я. — После стольких месяцев в пекле…

— Думаю, у вас будет такая возможность.

— Тогда принесите мне одеяло для мальчонки. Ему тоже не помешает подышать свежим воздухом.

— Я собираюсь прогуляться, — обратился я к малышу. — Хочешь со мной?

Он что-то проговорил по-персидски и встал на сиденье. Я обернул его одеялом и взял на руки. Вернулась стюардесса.

— Эй, а где ваше пальто?

— Львёнок в багажном отделении — весь мой багаж. Но это не беда. Я вырос в деревне и здоров как бык.

Держа на руках мальчика, я ступил на вечную мерзлоту. Каждый глоток морозного воздуха был глотком счастья. Моя всклокоченная борода заиндевела. Замшевые туфли скользили на льду. Носки задубели: я не менял их несколько дней. Я сказал мальчонке:

— Дыши глубже. Из-за твоих сиротских бед у тебя слишком бледное лицо. Вдыхай этот чистейший воздух — он вернёт тебе румянец.

Я крепко прижал его к груди. Похоже, мальчик совсем не боялся, что я поскользнусь и упаду. Его близость, так же, как воздух, стала для меня чудодейственным лекарством. Прибавьте к этому радость от предстоящей встречи с Лили. А лев? Он тоже принимал живое участие в этом празднике. Я галопом кружил вокруг серебристого лайнера. Из иллюминаторов смотрели тёмные лица. Все четыре гигантских прекрасных пропеллера замерли. Я понял это так, что теперь моя очередь двигаться, и поэтому бегал, прыгал, пыхтел и звенел на белоснежной полоске среди серого арктического безмолвия.

Примечания