ГЛАВА 11

Кеннаг то и дело засыпала, просыпаясь при каждом толчке и укоряя себя за слабость, но тут же снова проваливалась в дрему. Им так и не удалось по-настоящему отдохнуть, а лошадь шла столь ровно, что не уснуть было невозможно.

Путешествие началось с отчаянного бегства из замка Этельреда в Калне. Побег удался во многом благодаря Недди. Кеннаг испытывала стыд от того, что ей пришлось попросить бедного юношу о такой помощи. Тот факт, что она использовала его, чтобы испугать стражу, только усиливал в нем чувство отверженного, изгнанника. Но другого выхода не было, а Недди несколько раз повторил, что с радостью воспринял возможность помочь, сделать что-то полезное кому-то.

Кеннаг подозревала, что паренек просто-напросто влюбился в нее. Сама же она относилась к нему по-матерински, хотя и понимала, что будь он жив, разница в возрасте составляла бы лет пять. Подумав об этом, Кеннаг неожиданно для себя усмехнулась. Они не знали, ни когда родился Недди, ни когда он умер. Возможно, он старше на сотни лет.

— Что смешного? — спросил Элвин, с трудом подавляя зевоту.

Кеннаг покачала головой:

— Ничего особенного.

Все снова замолчали. Кеннаг попыталась устроиться поудобнее, жалея, что им не хватило времени оседлать животных. Ей было не по себе от общего напряженного молчания. После того как они, почувствовав себя в относительной безопасности, выбрали следующий пункт назначения, оказалось, что сказать друг другу в общем-то нечего.

Элвин предложил место, называемое Гластонбери, сказав, что оно привлекает множество паломников и что там же находится одно из самых почитаемых аббатств.

Поначалу Кеннаг не проявила особого энтузиазма, но потом в обсуждение вступил Недди.

— Гластонбери, — повторил он вслед за Элвином, морща лоб. — Что-то знакомое. Когда-то это было священное место… до нас там жили кельты, а до них друиды. Я… помню… думаю, я там бывал.

Кеннаг хватило и этого. Кроме того, до других священных мест было еще дальше. Выбрав цель, они тронулись в путь, почти не разговаривая, и Кеннаг была виновата в этом не меньше, чем монах.

Она знала, что так быть не должно. Они оказались вместе не ради удовольствия, а чтобы спасти всех живущих в этом мире, спасти сам этот мир. И вот так чураться друг друга… Им нужно стать близкими людьми. Они должны быть ближе друг другу, чем ребенок родителям или любовники после вспышки страсти. Только тогда можно рассчитывать на успех. При этой мысли Кеннаг снова усмехнулась. Пожалуй, ее сравнения не для юного монаха.

Пытаясь проложить хоть какой-то мостик через разделявшую их пропасть, она стала задавать вопросы.

— Вы двое, ты и этот Вульфстан, похоже, знаете кое-что о Конце Света. Откуда вам это известно? В наших преданиях ничего такого нет.

— Это предмет многочисленных теологических дискуссий, — ответил Элвин. — Епископ Вульфстан упоминал о Конце Света в своих проповедях. В Библии есть целая книга, посвященная данному событию. Это Книга Откровения, потому что автор ее получил свои сведения через откровения, явленные ему в видениях.

— А! — Тема была близка Кеннаг. — Второе Зрение.

Элвин нахмурился.

— Наверное, ты можешь называть это и так. Мы же предпочитаем думать об этом, как о руке Господа. Но до прихода Судного Дня должно случиться несколько знамений. И это будет самый радостный день.

— Подожди-ка, — перебила его Кеннаг. — Радостный? Тогда почему ты должен помешать этому?

— Потому что подлинный час еще не наступил, — объяснил Элвин. — Сатана — враг Бога, падший ангел — даст знамения до наступления истинного времени. Насколько я понял из рассказов Вульфстана и Михаила, если он преуспеет в своих планах, то сможет править миром вечно. И тогда не будет ни Судного Дня, ни достойного воздаяния праведным — только вечный Ад, в котором хозяин Сатана. Вот почему мы должны остановить его.

Рататоск исчезла, отправившись куда-то по своим беличьим делам. А Ровена тихонько ускользнула в поисках съестного. Недди тоже пропал — ушел туда, где пребывают призраки, когда их не видно. Элвин и Кеннаг остались одни. Копыта лошади и осла мерно месили грязную дорогу. Это обстоятельство тоже сыграло свою роль в выборе Гластонбери. К месту паломничества вели дороги, а зимы в этом районе, называемом Сомерсет, что означает «земля лета», никогда не отличались суровостью.

Ей вспомнились и другие названия: Саморсайт, «место летних звезд». По коже пробежали мурашки. Да, теперь они и впрямь на верном пути.

— Но как, Элвин? — Повернувшись, Кеннаг наткнулась на его грустный взгляд. Монах тут же отвернулся. — Как мы остановим падшего ангела?

— У меня есть только одно предположение: надо помешать знамениям. Михаил сказал, что у Сатаны не очень много времени. По нашему календарю, скоро завершится тысячелетие со дня рождения Христа.

Кеннаг не привыкла считать время по-христиански и тут же провела собственный подсчет.

— Но это неверно. Тысяча лет от рождения Христа закончится с истечением 1000 года.

Лицо Элвина расплылось в улыбке.

— Ты сообразительная. Это абсолютно правильно. Но большинство людей этого не понимают. На них сильно влияют цифры — 999. Тысячи людей стремятся в Рим, чтобы быть в Святом Городе вместе с Папой до прихода 31 декабря. Другие идут в Иерусалим. Люди напуганы. Они страшатся Конца Света, и Сатана использует их страх. Он для него вроде пищи. Сатана насыщается страхом. Это придает ему силы, чтобы явить знамения. Михаил считает, что если нам удастся остановить знамения до конца года, то самый главный источник сил Сатаны — человеческий страх перед Концом Света — иссякнет.

— Что ж, в этом может быть какой-то смысл. Похоже, этот ваш Сатана очень склонен подчиняться порядку. Ну и ладно. Расскажи мне о знамениях.

Элвин распрямился. Ему явно доставляло удовольствие делиться с ней информацией, которая могла бы помочь в выполнении назначенной им миссии.

— Должны быть вскрыты семь печатей, должны прозвучать семь труб, и на землю должно излиться содержимое семи чаш.

— Вам по вкусу число семь.

— Это число совершенства.

Кеннаг улыбнулась:

— Удачно. Нас тоже семь. Ты, я, Валаам, моя кобыла, Ровена, Рататоск и Недди.

— Верно. Будем надеяться… — Элвин замолчал, задумавшись о чем-то своем.

— Итак, семь знамений? — напомнила ему Кеннаг. Монах кивнул:

— Когда вскроется Первая Печать, появится Белый конь.

У Кеннаг вдруг закружилась голова. Она закрыла глаза и вцепилась в лошадиную гриву. Элвин продолжал:

— У всадника будет лук, и еще ему дадут венец, а выглядеть он будет как воин-завоеватель. Первая…

Перед глазами Кеннаг полыхнула яркая вспышка, и она, потеряв равновесие, упала на землю, услышав удивленный крик Элвина, донесшийся словно издалека.

Он был молод и еще не брил бороду. Но его глаза уже видели мрак и ужас, и он восседал на белом коне, который вовсе не был конем, как правитель, оглядывающий свои владения. Град падал на него, но он не обращал внимания. Его люди обезумели и превратились в стаю голодных волков, рыщущих среди овец, и дым поднимался к небу, как живая тень. Гудел, поглощая все, огонь. Над сценой кровавой резни реял стяг, золотая корона и согнутый лук…

…Церковь была полна мертвыми и умирающими. Мужчины стонали и плакали как дети; женщины стоически молчали, более знакомые с болью. Тела их почернели, а из пор сочились гной и кровь…

…Волк спрыгнул в холодные серые воды с носа странного белого корабля. Запрокинув голову, он завыл, хотя Кеннаг и не слышала воя. А потом начал расти. Громадный зверь расплескал воду и взялся рыть землю. Она летела во все стороны…

В глазах прояснилось, и Кеннаг увидела бледное, испуганное лицо Элвина, склонившееся над ней. Он неуклюже похлопывал ее по щеке.

— Кеннаг?

— Элвин?

Он облегченно вздохнул.

— Я думал, что случилось самое страшное. Теперь все хорошо?

Она кивнула и моргнула от боли, пронзившей виски.

— Все в порядке.

Кеннаг обратила внимание, что лежит посреди дороги, укрытая какой-то одеждой. Элвин сидел рядом, а возле него толпились Валаам, ее лошадь, Ровена, Рататоск и Недди.

Женщина попыталась сесть, Элвин поддержал ее своей единственной здоровой рукой.

— Что произошло?

Кеннаг поежилась. Теперь, выйдя из транса, она уже ощущала холод и ее тело реагировало на него.

— Ты говорил о человеке с луком и венцом на белом коне, — стуча зубами, ответила она. — А там говорится что-нибудь о сражении, которое заканчивается огнем и градом? О гниющей плоти и гное? Об огромном волке, роющем землю?

Карие глаза Элвина расширились.

— Первая Труба возвещает «град и огонь, смешанные с кровью», — прошептал он. — А Первая Чаша вызывает «гнойные раны на людях».

Собравшись с силами, Кеннаг подняла руку и вцепилась в грубую ткань его рясы.

— Тогда… тогда я видела их. Думаю, эти знамения уже открылись.

Привал решили устроить прямо здесь. Кеннаг все еще чувствовала себя истощенной после увиденного, а потому Элвин не стал слушать ее протесты и приготовил поесть. У них не было возможности пополнить запасы продуктов из-за поспешного бегства, но кое-что все же нашлось. Кеннаг тоже предложила свое.

Ужин состоял из сушеного мяса, засохшего хлеба, кусочка сыра и чая, настоянного на сушеных травах, которые захватила Кеннаг. Элвин не хотел брать мяса, поскольку монахам оно разрешалось только в случае болезни. Но Кеннаг убедила его в необходимости отказаться от ограничений, указав на то, что Бог простит человека, поддерживающего силы ради исполнения богоугодной миссии.

Сама она, поев, почувствовала себя намного лучше. Они не касались темы ее видений, но оба понимали, что об этом нужно поговорить. Вся разношерстная компания собралась вокруг костра, за исключением Недди, не нуждавшегося в тепле.

Спокойным, негромким голосом Кеннаг поведала своим спутникам о ниспосланном ей видении. Рассказывая, она смотрела в дрожащее пламя, пытавшееся отогнать холод и тьму наступающей зимней ночи. Элвин не прерывал ее, пока она не закончила.

— Большая часть того, что ты видела, похожа на исполнение первых пророчеств. Юноша на белом коне под стягом с изображением лука и короны… Сражение, град, огонь и кровь… Все сходится. Церковь, как ты ее описала, очень схожа с моим аббатством. Но кое-чего я не понимаю. В Откровении не упоминается ни о каком волке. Есть зверь, но…

— Я могу объяснить, — вмешалась Рататоск. Все повернулись и удивленно уставились на белку. Зверек сидел на плече Кеннаг с невозмутимо важным видом. — Знаете, я не совсем обычное существо. Мой дом — Иггдрасиль, Мировое Древо. Моя работа состоит в том, чтобы бегать с его верхушки вниз и обратно, передавая обидные слова Орла, сидящего на верхней ветке, Дракону, таящемуся в глубине Нифльхейма.

Из темноты донесся смешок.

— Значит, ты разносишь всякие оскорбления и брань? — усмехнулся Недди. — Смешно!

Рататоск с достоинством выпрямилась.

— Я отношусь к делу серьезно.

— Никогда не слышал о Мировом Древе, — заметил Элвин.

— А я слышала, — сказала Кеннаг. — Это из веры, которой придерживаются викинги. Там даже есть персонаж, похожий на вашего Христа. Только Христос висит на кресте, а Один — на Древе.

Сравнение, похоже, глубоко оскорбило монаха, но Кеннаг не стала тратить силы на то, чтобы, так сказать, пригладить его взъерошенные перышки.

— Продолжай, Рататоск. Что там насчет волка?

Белка дернула пушистым хвостом.

— Я много чего знаю. Волк, которого видела Кеннаг, это не кто иной, как Фенрир, старший сын Локи-Обманщика. Только он способен так увеличиваться и с такой легкостью сдвигать горы. И его и его отца давно заточили в неволю, выйти из которой они смогут только с наступлением Рагнарёка, нашего конца света.

— Сдвигать горы, — задумчиво повторил Элвин. — Вторая Труба… «и большая гора низвергнется в море».

— А другие знамения? — спросила Кеннаг, и сама удивилась тому, как ровно прозвучал ее голос.

— Ты хочешь, чтобы я их перечислил? А с тобой ничего больше не случится?

— Я же должна знать!

Он заглянул в ее глаза и кивнул.

— Вторая Печать явит Рыжего Коня. Его всадник «возьмет мир с земли» и сделает так, что люди начнут убивать друг друга. После Второй Трубы, как я уже сказал, «большая гора низвергнется в море». Вторая Чаша обратит море в кровь.

Кеннаг закрыла глаза. Когда Элвин упомянул гору, она снова увидела волка Фенрира, роющего землю. На его лбу была видна какая-то странная отметина. Кеннаг решила, что спросит об этом монаха, когда он закончит перечень. Пока никаких новых видений не возникало.

— Продолжай.

— Третья Печать освободит Вороного Коня. Его всадник — Голод. Третья Труба возвещает падение с неба большой и яркой звезды под названием Полынь. Треть всей воды станет горькой, и люди, выпившее ее, отравятся. Третья Чаша превратит в кровь треть всех рек и источников.

— Какие любители обращать воду в кровь, — заметила Кеннаг.

— Со снятием Четвертой Печати в мир явится Конь Бледный, — продолжал монах, не обращая внимания на нее. — Его всадник — смерть. Четвертая Труба — это сигнал к тому, что треть солнца, луны и звезд потемнеет, а орел, который появится над землей, принесет известие о близком несчастье. Четвертая Чаша опалит землю солнечным огнем. Еще что-нибудь?

— Нет. — Успокоила его Кеннаг. — Ничего. По-моему, ничего такого еще не произошло. Дальше.

— Со снятием Пятой Печати под алтарем Бога возопят мученики за веру. К ним присоединится последний мученик. Со звуком Пятой Трубы на землю упадет звезда, открывающая бездну. Из бездны выйдет страшная саранча под командой Сатаны и Антихриста. А от Пятой Чаши мир погрузится во мрак.

Ровена тихонько зашипела, прижав уши к голове. Кеннаг погладила кошку по спине. Рассказ Элвина вселил ужас не только в бедное животное. Да, христианский Бог определенно любит всякие жуткие вещи.

— Со вскрытием Шестой Печати земля содрогнется, солнце почернеет. Луна станет красной, и звезды упадут на землю. Шестая Труба прозвучит. И появятся четыре ангела, которые умертвят треть человечества.

— А я думала, что ангелы добрые, — пробормотала Кеннаг и поежилась от страха.

— Так и есть. Но у них есть свои обязанности, и они не могут уклониться от них. Шестая Чаша высушит большие реки. Три злобных духа совершат то, что покажется чудесами, соблазняя людей на сторону Сатаны и Антихриста.

Семь. Ну, вот мы и добрались до семерки, — подумала Кеннаг, цепляясь за эту мысль, как утопающий цепляется за соломинку.

— После снятия Седьмой Печати наступит безмолвие на Небесах.

Кеннаг даже вздрогнула. Как-то неясно. А ведь другие знамения были вполне точны.

— Что это значит?

— Никто не знает. Наверное, мы поймем, когда до них дойдет очередь, — с ноткой юмора сказал Элвин.

Кеннаг сердито толкнула его в бок.

— Никогда так не говори! И заканчивай побыстрее.

— А дальше огонь, потоп, землетрясение… Всевозможные несчастья. И потом последний суд.

Кеннаг наклонила голову, вспомнив короля и королеву эльфов. Они даровали ей Второе Зрение, чтобы узнать, какие из знамений уже исполнились. В ее глазах блеснули слезы, но Кеннаг смахнула их рукой.

— У нас есть оружие, Элвин. Спасибо за это моим богам и твоему тоже.

Элвин перекрестился.

— Думаю, благодарить Бога следует за все. Хотя я думал, что это Второе Зрение позволит увидеть будущее, понять, как предотвратить эти знамения.

Кеннаг горько рассмеялась.

— Что есть, то есть. Я не могу ничего с этим поделать. Принимаю то, что предлагается. — И плачу за это, добавила она про себя. — Еще несколько вопросов. На лбу этого волка — Фенрира, да? — я заметила какую-то странную отметину. Что бы она могла значить?

Кеннаг взяла прутик и начертила на земле увиденные линии и крючки, стараясь передать их с наибольшей точностью. DCLXVI. Положение было нелегкое, и ее не удивила бы резкая реакция монаха, но когда Элвин прочитал знаки, его лицо смертельно побледнело, глаза расширились, и она испугалась, что он лишится сознания.

— Нет, — прошептал Элвин, крестясь. — Нет, нет… Боже милостивый, пронеси эту чашу!

— Элвин? — Страх перепрыгнул на нее, как лесной пожар. — В чем дело? Скажи! Что это означает?

Ей пришлось схватить юношу за плечи и встряхнуть, чтобы он вспомнил о ней.

— Когда Вульфстан говорил об Антихристе… я надеялся… о Боже, не знаю, на что я надеялся…

— Элвин!

— Зверь, — пробормотал он. — Знаки на лбу Фенрира — это римские цифры. Они составляют число 666, число Зверя, как предсказано в Откровении. Зверь — союзник Антихриста, и это означает…

— Локи, должно быть, и есть твой Антихрист, орудие Сатаны, — прошептала Кеннаг. — Да, похоже, на праздник явились все гости.

— Должна извиниться, — заметила Рататоск, — от имени всего Эзира. Локи всегда доставлял всем неприятности. И теперь вот объединился с падшим ангелом. Подумать только! Возможно, надеется приблизить Рагнарёк.

— Не думаю, что этот Сатана имеет что-то против беспомощных, ни в чем не повинных животных, например, ослов, — с надеждой в голосе сказал Валаам.

— Он любит кошек, — сказал Недди. — Почему тебя это все так удивило, Элвин? Ты же знал, что Сатана и Антихрист уже здесь. Почему ты так расстроился?

— Тяжело, когда страхи обращаются в реальность, — объяснила Кеннаг. — Можно знать, что враг где-то есть, но…

Элвин вдруг поднялся и затряс головой.

— Нет. Дело не в этом. — Он поднял правую руку, вытирая с лица слезы. — О Михаил! Тебе надо было выбрать кого-то другого. Кеннаг, тебе следовало отказаться. Нам обоим нужно было…

— Элвин, не говори так! — Хотя слабость еще не совсем прошла, женщина поднялась и подошла к монаху, в отчаянии прислонившемуся к древнему дубу. — Нам оказана честь!

— Не хотел тебе говорить… хотел… — Он перевел дух и ударил кулаком по стволу. — О нас тоже есть упоминание в Библии. О тебе и обо мне. — Элвин не смотрел на Кеннаг. Отвернувшись от огня, монах словно желал скрыть лицо в тени. — Бог выбирает двух Свидетелей и дает им силу выстоять и произнести пророчества. Они «облачены во вретище», огонь будет исходить от уст их и пожирать их врагов.

Кеннаг уже открыла рот, чтобы отпустить какую-нибудь шутку. Но тут Элвин повернулся к ней, и выражение его лица убило в ней всякое желание шутить. Сил хватило лишь на то, чтобы задать вопрос.

— Что случится с этими Свидетелями?

Он снова отвернулся и сказал в темноту:

— Зверь из бездны убьет их.

ГЛАВА 12

Королева Эльфтрит вполуха слушала болтовню своего сына. Служанка расчесывала ей волосы, и мягкие, повторяющиеся движения щетки действовали расслабляюще и успокаивающе, а Этельред вовсе не был оратором, способным привлечь к себе внимание. Эльфтрит смотрела на свое отражение в полированном медном зеркале и не находила в нем ничего приятного.

Когда-то она была потрясающе красивой. Морщинистые, покрытые пятнами руки дотронулись до впавших щек. Боже, неужели волосы настолько поседели? Нет, это просто плохое освещение. Эльфтрит нахмурилась. Только Богу известно, почему Этельред так упорно не желает, чтобы в королевской резиденции горели свечи. Королева потрогала копну волос, некогда густых и гладких, как шелк, а теперь ставших сухими, грубыми и заметно поредевшими.

Эльфтрит мало чего боялась. Не боялась выйти замуж за Эдгара, когда его жена еще не успела остыть. Не боялась расчетливо умертвить плод этого законного брака. Но ее страшил беспощадный ход времени и то, что ждало в конце пути.

— Так что вы думаете, мама?

— Хм?

Она равнодушно посмотрела на сына, прислонившегося к косяку двери. Голова опущена, плечи подняты. Слава Богу, что эта дурацкая синяя краска, которой он окрасил бороду и волосы, начала сходить. Причуда… Ее сын — раб причуд.

Он закатил глаза и выругался.

— Ты не слышала?

— Нет, — резко бросила она и махнула рукой. — Повтори еще раз и не будь таким скучным.

Голубые глаза блеснули. Ей показалось — всего на мгновение, — что перед ней Эдгар, но видение тут же прошло, оставив неприятную реальность.

— Я сказал, что у нас все очень плохо. Я сделал все, что требовали от меня вы и Анджело. Я даже предлагал отделаться от данов тройной суммой, но ничего не получилось. Они все под влиянием этого Дракона Одинссона, и даже жажда добычи уступает охватившему их религиозному пылу. Анджело упоминал о чем-то…

Он покраснел и отвернулся. Эльфтрит мгновенно насторожилась, прищурилась и выпрямилась в кресле. Застигнутая врасплох служанка зацепила кожу гребнем.

— Ух! Глупая девка! Хватит! Убирайся!

Охваченная ужасом служанка не посмела даже открыть рот. Наклонив голову и прижав ладонь к губам, она поспешно собрала туалетные принадлежности и улизнула из комнаты с быстротой напуганного кролика. Этельред посторонился, пропуская ее, и снова облокотился на косяк.

— Так что сказал твой мудрый друг? — спросила Эльфтрит, стараясь придать голосу материнскую нежность. — Расскажи.

— Ну… боюсь, это немного… чересчур…

Злость едва не подняла стареющую королеву с места. Чертов мальчишка! Его нерешительность, постоянные колебания… Он что, испытывает ее терпение?! Эльфтрит вспомнилось, как когда-то, когда под рукой не оказалось розги, она схватила свечку и съездила ему по физиономии. Иногда ломались даже самые толстые. Да, предмет не самый подходящий. Но своей цели она достигла. Вот и сейчас королеве хотелось взять розгу, хотя мальчишка уже превратился в мужчину.