Серега Баранов. Произнесешь эти два слова, - и сразу станет весело и смешно. Его невозможно представить просто веселым - он бывает только хохочущим от веселья!
Серега, как и знаменитый литературный герой Йозеф Швейк, способен был по всякому поводу выдавать поучительные, или забавные истории. Вот один такой случай.
Однажды Серега для удобства перелистывания какого-то большого, необходимого для работы количества страниц журналов, надел на руку резиновую перчатку. Это осталось бы незамеченным, если бы не странный фасон этой перчатки - она была почти по плечо длиной, как у светских дам конца прошлого века, и имела только два отдельных пальца - большой и указательный, как у снайперов времен финской войны. На естественный вопрос - что это такое, Серега ответил, совершенно не собираясь шутить: "Это вагинальные перчатки". После этого, конечно, работа остановилась, и он подробно, временами под истерический хохот присутствующих, рассказал об особенностях ветеринарии и животноводства, поскольку это были перчатки из арсенала ветеринара, и предназначались для осмотра коров. Попутно нам Серегой был задан вопрос: "Вы что, не знаете, что такое вазектомированный бык-пробник?" Мы не знали, и я не упущу возможности познакомить читателей с этим понятием.
Как известно, в промышленном животноводстве применяется искусственное осеменение животных, в частности, коров. Технически эта процедура не представляет особой сложности и всем, более или менее понятно, как это делается. Но не все знают, что для успеха необходимо особое состояние коровы, которая ничем его не выказывает. У животноводов-селекционеров генетический материал племенного быка хранится в пробирке, но определить благоприятный момент сами животноводы не могут. То, что корова готова к осеменению, знает только живой, здоровый бык. Он это, буквально, носом чует, и немедленно стремиться исполнить предписанное природой. Поэтому пришлось разработать следующий прием. В стадо коров выпускался бык, который быстро устанавливал, какая именно корова нуждается в его услугах, и, в знак любви, забирался на нее передними ногами. Чтобы бык не смог произвести нежелательных для селекционеров скрещиваний, его заранее подвергали операции, в ходе которой ему подрезали некоторые мышцы (вазектомия), после чего бык, не утрачивая полового инстинкта, лишался чисто технической возможности оплодотворения. Это давало животноводам выигрыш во времени, в течение которого, они успевали этого несчастного вазектомированного быка-пробника отогнать, и оплодотворить жаждущую любви корову первосортным материалом из пробирки.
Вот такая жуткая, но поучительная, история из коллекции Сергея Баранова.
* * *
Вот и описан последний, четвертый этаж Института, но мы еще не уйдем, поскольку в те времена, нам принадлежала еще и крыша! Мы ходили туда покурить, поболтать, полюбоваться панорамой Кишинева, который с высоты холма и высоты Института расстилался перед нами во всей своей красе... Там были у нас и стулья, и навес, защищающий от дождя. Там мы проводили целые дискуссии, настоящие семинары на темы, не предназначенные для посторонних ушей, именно там охватывало нас настоящее, сильное ощущение жизни, молодости, собственной силы и прекрасного будущего. Видимо, у высоты есть особое свойство, пробуждающее у всех людей особые, романтические чувства.
Но у всего есть конец, и нам пора спускаться вниз, пробегая по "третьей" лестнице, мимо курящих на лестнице третьего этажа ребят из института математики, потом мимо курящих на втором этаже ребят из "лаборатории Малиновского", потом промчимся мимо первого этажа, чтобы оказаться в самом таинственном месте Института - подвале!
Здесь темно и весьма необычно. Во-первых, пол подвала: он сделан из отдельных плит, которые слегка покачиваются и постукивают при ходьбе. Это, так называемый, фальшпол, а под ним пространство для различных коммуникаций - кабелей, труб и прочего. Во-вторых, - потолок: он просто-напросто являет собой переплетение всевозможных труб и проводов, причем он расположен довольно низко, - можно достать рукой. Справа и слева расположены шкафы и двери в лаборатории, так же, как и на верхних этажах. Подвалом я, конечно, назвал эту часть здания несправедливо - это, все-таки, цокольный этаж: в каждой комнате имеются полноразмерные окна, просто уровень пола ниже уровня земли.
В подвале - я буду продолжать его так называть по привычке - много всего интересного.
Первый, к кому мы зайдем в гости - Боря Филипп. Он биолог, кандидат наук, работает в "лаборатории Коварского", где занимаются также и биофизикой. Здесь же рабочая комната, в которой Боря Филипп ставит какие-то эксперименты. С ним можно долго и неторопливо побеседовать на самые разные темы, он расскажет немало интересного о биологии в целом, и о сельском хозяйстве в частности.
Потом мы посетим Женю Мурашова - институтского фотографа, человека, напоминающего своей демонстративной независимостью Соломона из "Степи" Чехова. С ним нам тоже будет приятно и интересно поболтать на самые разные темы - от мировой политики, до институтских сплетен.
Потом мы надолго зайдем в комнату, относящуюся к Отделу Святослава Анатольевича Москаленко. Здесь работает группа "экспериментаторов", изготавливающая лазер с перестраиваемой частотой. В состав группы входит Валя Чумаш - несколько самонадеянный "молодой ученый", безоглядно "делавший карьеру", Юрка Шекун - мой давнишний близкий приятель, Игорь Добында - замечательный молодой человек из весьма уважаемой в Молдавии семьи, потом к ним присоединится ненадолго Игорь Раздобреев. Все они пообтерлись в качестве стажеров на физфаке МГУ, в лаборатории Р.В. Хохлова, поэтому полагают себя находящимися на самой передней линии науки: они делают пикосекундный лазер!
У них действительно очень интересно, и уровень того, что они делают, действительно весьма высокий, и ребята они, в самом деле, отличные. У них можно согласится попить чайку, а потом уйти - причем Игорь Добында обязательно что-нибудь подарит: фонарик, лампочку, плакат по технике безопасности - хоть что-нибудь! Он очень добрый и хороший парень, к тому же воспитан так, что гостя надо одаривать. Но не будем злоупотреблять гостеприимством, и пойдем дальше. Дальше будет еще одна из комнат "лаборатории Бологи", в которой сидит наш добрый товарищ Слава Сюткин. Если в комнате нет некоего ископаемого ублюдка по имени Дима О-ов, можно и поболтать. Если же упомянутое существо там, лучше пойти дальше и заглянуть к Шкурпеле ("лаборатория Паршутина"), там хотя бы чисто.
Последний объект в подвале - мастерские. Это несколько комнат с разнообразными станками - токарными, сверлильными, шлифовальными и т.д. Мне, как и остальным теоретикам, там бывать не приходилось, а вот для остального большинства сотрудников это место очень важное и знакомое.
За пределами нашего внимания остались: склад, стеклодувная, комната, в которой работала установка по получению жидкого азота, комната с большим электромагнитом, позволявшим "радауцановцам" изучать эффект Холла, а также еще множество других комнат, о которых я ничего не помню, либо ничего вообще не знал.
Ну, вот и все. Пора на выход - там, за пределами института распростерся наш удивительный город, о котором хочется вспоминать и вспоминать...
С Ф Ы Р Ш И Т
* * *
Ноябрь 1999 г. - сентябрь 2000 г.
СТИХОТВОРЕНИЯ
* * *
Безысходность, маета,
В перспективе - пустота...
Ветер дует за окном,
Я - ничтожный, жалкий гном.
Все дорожки - не мои,
К целям всем придут другие!
Все равно: друзья, враги ли -
Жаловаться - не моги.
Ночь в проливе Гибралтар,
Свет луны из поднебесья -
Не увидишь, хоть убейся,
Не услышишь звон гитар.
Не услышу звон ситар,
Не узнаю запах прерий,
Не создам я буф-мистерий,
Погублю свой Божий дар
Книг своих не напишу,
Не прославлюсь как разбойник,
И хотя еще дышу,
Я давно уже покойник.
Так и доживу - в прихожей,
Не изведав странствий троп,
Не считая той, расхожей,
По которой возят гроб...
Зависти не ощутив укус,
Не почуяв славы пенье,
Не узнав богатства вкус,
Подыхай,
брюзга,
в забвеньи.
1981
СИТЦЕВАЯ СВАДЬБА
Лене
За семь лет немало бед
На земле произошло,
А у нас с тобой, мой свет,
Все любовь, да совет!
Разменялись - кто быстрей -
Четверо секретарей...
А у нас с тобой, мой свет,
Все любовь, да совет!
Перестройка? - Не беда!
Все туда, а мы куда?
Впереди у нас, мой свет,
Все любовь, да совет!
Ускоряясь, на краю
Изобилия стою...
Позади у нас, мой свет,
Все любовь, да совет!
Есть у нас и сын, и дочь,
Кто же сможет им помочь:
"Ускоряясь, перестроим,
Перестроясь, все ускорим"? -
Прежде времени не сдохнем,
И до срока мы не охнем:
Ведь у нас с тобой, мой свет,
Все любовь, да совет.
1 декабря 1986 г.
* * *
В МолокСво разрушили дом моих предков.
Опустела деревня, колодцы загнили...
"Городки" не вздымают на улице пыли,
И прохожий-проезжий бывает здесь редко...
И в Едреево нет никого - нет деревни!
В Алексеевском нет. А на Шаче -
Ни неродок, ни баб, ни, тем паче, -
Исторической памяти - коротней древних.
И зачем мне все это? Не знаю, не знаю...
Только влито в меня это очень надолго -
Ярославль, Кострома, Молоково и Волга,
И, живя в Бессарабии, я повторяю,
Прикасаясь к виску ладонью сиделки:
Это Бел-ки-ны,
Бел-ки-ны,
Бел-ки-ны,
Бел-кин...
1987
* * *
Я завидую тебе воробей:
Прилетел в Москву и живешь.
Этот город, и правда, хорош,
Этот город - моя колыбель.
Я тебе завидую кот:
Ходишь по моей мостовой.
Этот город давно не мой -
тридцать лет и седьмой год.
Я хочу быть тобою вода:
Я омою собою дома,
А Москва незаметно сама
Примет в лоно меня навсегда.
Я не раз здесь, конечно, был,
Но живу в другой стороне.
Почему же так дорог мне
этот город, где я не жил?
На бульварах друзей не встречал,
Не бывал в этих старых домах,
Ни на деле, ни на словах,
На приезжих людей не серчал.
И в пустынном метро зимой,
Я любимых не целовал,
И по улице Крымский вал
Не шагал по ночам домой.
За любовь презираю себя:
Слишком долог страданий срок...
Ах, Москва - наказанье, рок!
Ах, Москва, ненавижу тебя!
Я завидую тебе воробей:
Прилетел в Москву и живешь.
Этот город, и правда, хорош,
Этот город - моя колыбель.
1986
* * *
Н. Попову
Ой-ты, Клёц, Клецавей, Клецавеюшка,
Поседела-ти твоя-то головушка,
А головушка твоя, друг, зело велика...
А как тулово твое раздобрело, брат,
Раздобрело, брат, не повдоль, а всё пСперек,
Больно много уж оно потрудилося,
потрудилося да за столько лет!
А который годик-то тело трудится,
День и ночь чегой-то там делает?
А не сорок ли с лишком лет прошло,
А не девять ли годков сверху сорока?
Да, уж точный счет тем годкам настал,
К девкам шастать он, поди, перестал, -
Через год ему, знать, полтинничек,
Вот ужо и поглядим, именинничек!
11 июля 1999 г.
* * *
Я Пушкиным хочу быть после смерти,
Я после смерти быть Толстым хочу,
При жизни быть хочу, поверьте,
Как на духу скажу вам, не смолчу:
Богатым и здоровым,
красивым,
знаменитым,
Удачливым,
любимым,
даровитым,
Объездить мир,
построить дом,
Взрастить детей и внуков,
всех любить,
Сад,
лес,
и виноградник
посадить,
Не знать болезней,
горя
и врагов -
Вот,
граждане,
по сути
я
каков!
1998
* * *
Кем был я в жизни?
Сыном,
братом,
Студентом,
аспирантом,
кандидатом,
Ученым,
инженером,
вокалистом,
Отцом и мужем,
финансистом,
Биржевиком,
директором,
соседом,
Был даже, братцы,
киноведом!
Кому-то другом
был,
кому-то и остался,
Но так
никем я
и "не состоялся".
Что дальше?
То же самое, мой друг.
Таков удел мой, участь и хламида.
Я никогда не кончу этот круг,
Мой след, как траектория болида:
Влетел, горел, сверкал - и пшикнул.
Лишь напоследок громко крикнул:
"Я столько мог,
я столького хотел!"
И возглас этот
в вечность
улетел...
1998
* * *
Я
не
тот
кому
слова
дадены.
Я
их
сам
себе
найду
в своей
памяти.
А
на памяти
моей
столько всякого,
двух словечек нет
одинаковых.
И
лежат
они,
словно
в кладези,
на
душе моей
будто затеси.
И
никто
сюда
не зовет
меня,
не
нужны пока
моих
слов поля.
Не
нужны -
и пусть.
В мире много
слов,
Все он - мои.
Без чужих оков.
1999
* * *
Слово к слову, незаметно,
Набегают, наплывают,
Друг на друга наползают,
Громоздятся груды слов.
В них любовь, тоска, томленье,
В них испуг, порыв, горенье,
В них сокрыты те мгновенья,
Что мы "временем" зовем.
Слезы, слезы, душат слезы,
Слезы переходят в радость,
Радость переходит в счастье,
Счастье ускользает прочь...
Незаметно, шаг за шагом,
Превращая "будет" в "было",
Дни уходят, жизнь проходит,
И, конечно же, пройдет!
Это все зовется "вечность",
Это все приходит к смерти,
Кроме груды слов - и звуков,
Что их могут оживить.
Пела, пела песню птица,
Птица, что звалась вороной,
Песня - "карканьем" звалась.
Ну и что ж -
такаяптица!
И у ней
такаяпесня,
В ней немало чувств и смысла -
Что бы ты ни говорил!
2000
* * *
АНГЕЛ
Дождь идет, и ветер воет,
Капли бьются о стекло...
Разбуди меня!
"Не стоит, ты мертвец уже давно..."
- Нет, Неправда! Я же вижу!
"Это грезы, это навь,
Подойди ко мне поближе,
Боль, что мучает, оставь..."
- Я живой! Я сплю, но слышу!
"Нет, все звуки - это Я ..."
- Кто ты? Я тебя не вижу!
"Я твой Ангел, Смерть твоя..."
2000
* * *
Я знаю волшебное слово,
Оно превращает пространство
В лагуну, и солнце над нею,
В прозрачное море и бриз...
В иссЩшенной, пахнущей роще
Цикады цикадят так громко,
Что нежный прибой не услышишь,
И листьев исчезнут слова.
Инжир упадет, созревая, к ногам,
И могучие пальмы, сокроют от солнца,
Коль хочешь в прохладе побыть.
И яхта бесшумно помчится
Куда-то в открытое море...
И сердце растает от счастья,
Глаза поглотят совершенство,
А тело сомлеет в любви...
Цветы; ароматы; и кошки
Гуляют по ровным дорожкам,
И легкий волнующий бриз
Несет в себе звук:
Мар - ма - рис.
2001
* * *
А. Фоменко
На берегу реки Арно
я не сидел. Не пил вино
в тавернах с запахом муската...
А, может, это и не надо?
В Париже я не побывал,
с моста на Сену не плевал,
гарсон в кафе не подавал
горячий кофе
с горьким
шоколадом...
А, может, это и не надо?
Мадрид пока меня не знал,
я по-испански не сказал
ни слова правды, или лжи.
И не моя в пыли лежит
окровавлИнная монтера:
не по плечу мне жизнь тореро
и виртуозность эскапады...
А, может, это и не надо?
Нью-Йорк меня не засосал,
Бомбей мне темя не расплавил,
в Пекине след я не оставил,
и Рим мне душу не спасал -
я в Костроме ее оставил!
Душа к земле сырой приникла,
объемлет дол и вод простор,
она в прохладе быть привыкла,
ей мил и комариный хор,
и ход червя, и рыб стремленье,
и трепетный оленя гон...
И знает лишь одно горенье -
в лампадке, у святых икон.
2001
* * *
Пиши, писатель, буквы,
Из букв составь слова,
Слова управь рядами,
Чтоб стала мысль права.
Чтоб кто-то незнакомый,
Увидев слов ряды,
С улыбкою подвигся
На добрые труды.
Чтоб лаской разродился,
И сердцем подобрел,
И Богу помолился
Он прежде всяких дел.
2001
* * *
Любовь никогда не проходит,
И время не старит любовь,
Она лишь на время уходит,
Чтоб сердце измучилось вновь,
Чтоб вновь голова замутилась,
И горло внезапно свело,
И что-то за душу схватилось,
И отпустить не могло.
Любовь никогда не проходит -
Меняются лики ее,
Но чувство из нас не уходит,
Покуда мы живы - и все!
2001
* * *
Последняя весна
По-летнему согрела.
Ей до меня нет дела,
Я тихо ухожу...
Последняя весна
Всех лет и зим прекрасней,
Останусь навсегда с ней,
Дней бег остановлю...
Заиндевеют мысли,
Забудутся все планы,
Затянутся все раны,
Проявится душа...
Невидима, воздушна,
Она уйдет из тела,
Ей до него нет дела,
Оно ей ни к чему ...
Но плоть от этой плоти,
Шептала что-то Богу,
И вновь на путь-дорогу
Душа вернулась вспять...
2001
* * *
Неясность выбора! Как ты мучительно-вредна,
Сжигаешь плоть мою и засоряешь мысли...
Зачем свобода воли мне дана?
Как тяжело порой бывает жить с ней!
Но, успокойся же. Все это слов туман,
Иллюзия, метафора, обман...
Нет выбора, и нет свободы воли,
Как нет ее у ветра в поле,
И у ручья, у свиста, что летит,
От воздуха и листьев отражаясь:
И он затихнет, сгинет, замолчит
С природой мироздания сражаясь.
Утихнет в нежной, бархатной траве,
А, может быть, и в яме выгребной.
И нет печали о его судьбе -
Короткой, звонкой, озорной...
А мы, как Вечные Жиды,
Все суетимся, все-то выбираем,
Покуда нас круговорот воды
Не принесет ко входу Рая.
2001
SUMMERTIME - 2
Summertime, and the livin' is easy
Fish are jumpin' and the cotton is high
Your daddy's rich, and your mamma's good lookin'
So hush little baby, don't you cry...
Над черепичной шалью Кишинёва
Акация безудержно цветет...
Ах, как нам в детстве было клёво:
На кухне тихо радио поет,
И мама что-то вкусное готовит,
И тетя Ляля к нам вот-вот зайдет,
А папа на работе, братья - в школе,
И Город всех нас бережно несет...
Крест-накрест улицы наброшены
На долгий склон высокого холма,
На магале дворы ухожены,
А в старом городе - трава...
Под двухсотлетнею шелковицей
Орел, терзающий змею,
И "мизер" никогда не ловится,
И "Вин де масэ" где угодно продают.
Котовский с шашкой на коне,
Стефан Великий с царскою короной,
И Ленин в европейском пиджаке,
Вновь в ссылку на задворки удаленный,
И Белый Дом, и Арка, и Собор,
И церковь Константина и Елены,
И котельцовый в трещинах забор,
И образ Пушкина нетленный,
Каштаны, туи, и буркутная вода,
Долина Роз, скрипач и "Переница",
Вернут опять меня и вас туда,
Где юность наша вечно длится.
29 Марта 2002 г.
* * *
Не имей никаких желаний,
Не желай не иметь желаний,
Не страшись никаких страданий, -
Просто наблюдай...
Боль пришла - посмотри, откуда,
Боль ушла - посмотри, куда,
И не жди в этой жизни чуда, -
Просто наблюдай...
Веришь в Бога, тогда Он рядом,
Разуверился, - (не рыдай) нет Его...
Не ищи Его жадным взглядом, -
Просто наблюдай...
Растворись в океане смыслов,
Не пытаясь понять слова,
Пусть плывут-проплывают мысли, -
Просто наблюдай...
И не думай о том, что будет,
Не печалься о том, что есть,
Улыбайся - и путь не труден,
Наблюдай - вот благая весть.
Миг настанет и вспышкой яркой,
Ты уйдешь в глубину и ввысь,
И ни холодно будет, ни жарко -
Будет небыль. Останется мысль.
2002 г.
Подписано в печать 14.04.2002
Формат 84х108/32. Бумага типографская. Гарнтиура Ньютон.
Печать офсетная. Усл. Печ. Л. 13. Тираж 2000 экз.
Корректор - Г.Н. Грошева
Верстка - С.В. Жигалов, И.В.Луцкий
Заказы и отзывы направлять
по электронному адресу автора:
sergeibelkin@yandex.ru
МагалЮ - верхняя часть Города.
От английского"downtown" - так обычно называют деловой центр города.
Тулбурел - молодое, еще не перебродившее вино. От молдавского "тулбурел" - мутный.
Верди. Аида. Хор и оркестр государственной Венской оперы. Дирижер Ловро фон Матасич. (рум.)
Буна диминяца, домнул Драгош! - Доброе утро, господин Драгош (молд.)
Пофтим - пожалуйста (молд.)
Доамне, милуеште - Господи, помилуй (молд.)
А, буде он не обрусевший, мы бы его называли: "пан Жолдонз".
Так на местном диалекте назывались люди, в чьи обязанности входило отлавливать бродячих собак. Но, поскольку они не утруждали себя исследованием юридического статуса каждой собаки, то отлавливали всех, кого могли отловить. Ну, если на собаке был ошейник, у нее еще были шансы остаться на свободе. Но мало кому приходило в голову одевать на свою собаку ошейник. Собаки гуляли сами по себе, были свободными, но своих хозяев при этом знали, равно как и хозяева знали и любили своих собак. А гицелей не любил никто и все их презирали.
Природный камень-известняк, распиленный на блоки одинакового размера.
Распространенная молдавская фамилия. По смыслу то же самое, что русское "Попов".
Между прочим, говорят, что из внутренней кожуры куриного желудка, если ее снять, засушить и растолочь в порошок, получается незаменимое лекарство. Кажется, от печени, или желчного пузыря.
Да будет воля твоя (молд.)
Иван Ершов, лейтенант; Петр Сергеев, полковник (рум.)
Здесь покоятся офицеры-герои... (рум.)
Дядя (молд.)
Не вполне приличная присказка на молдавском языке.
Винная бутылка из толстого стекла емкостью 0,8 литра.
Будем здоровы (молд.)
Никушор - уменьшительно-ласкательная форма имени Николай в молдавском языке.
Спокойной ночи, легкого сна (молд.).
Евдоха - Евдокия. На 1 марта по старому стилю приходится день мученицы Евдокии. Снегопады в этот период времени связывают с тем, что "Евдоха перины трясет".
"Как зовут тебя, цыпленок даков" - (молд.). Даки - северо-дунайское племя, с государством которых в первом веке нашей эры воевали римляне. В Румынии принято возводить свое происхождение к дакам и гордится этим происхождением. Приведенная фраза вошла в обиход из популярного румынского анекдота: На уроке Закона Божьего в румынской школе священник проверяет домашнее задание - прочитать наизусть "Отче наш", но выучивший урок ребенок долго не находится; наконец, один малыш отвечает без запинки. Довольный священник ласково гладит его по голове и спрашивает: "Как зовут тебя, цыпленок даков?", на что получает ответ: "Изя".
"Не я один ому виной, что ты сегодня не со мной, что наше счастье стороной мимо прошло ранней весной, теперь скажи мне, чья вина, что я один и ты одна, что в знак печали седина людям давно видна..."
"Сани с бубенцами..." (молд.) - первая строка популярной песни.
"Папочка, папочка, а лев может съесть слона?" (молд.)
"Не знаю" (молд.)
Было когда-то... (молд.). Традиционный зачин молдавских народных сказок, обычно на русский переводится как "В тридевятом царстве...", или "Жили были..."
Трансформацию фамилии, А.Х. Ротару заслужил за систематическое проявление качеств, присущих, либо приписываемых, многим евреям - находчивость, хитрость, дальновидность, умение "не забыть себя"...
Искренне прошу прощения у читателей, и, особенно, у читательниц этих строк. Я не являюсь сторонником публичного применения ненормативной лексики. Надо сказать, что в Кишиневе нашей молодости это и не было принято. Мы никогда не ругались в присутствии девушек, а уж из женских уст услышать что-либо подобное было практически невозможно. Исключение могла составить разве что какая-нибудь старуха-алкоголичка. Сейчас, живя в Москве, к сожалению, я слышу всю мыслимую брань от кого угодно и где угодно. Это называется "говорить по-русски", или, "чтоб понятно было". Еще раз приношу извинения и прошу отнести содеянное к всеобщему падению нравов, чему подвержен и аз грешный, а также к безудержному стремлению автора "к правде факта".
BБton (фр.) - палка.
Хочу подчеркнуть, что, в данном случае употребление резкой лексики не связано с проявлением антисемитизма. Виктор Анатольевич был, безусловно, лишен этого чувства.
"Конец" (молд.)
"Summertime" - знаменитый джазовый стандарт Хейуорда-Гершвина. Перевод первых строчек: Летняя пора и жизнь легка, рыбки прыгают, и лён высок (вариант: а занавес ещё высоко), папа богат, а мама молода, так что, тише, малыш, не плачь...
1
133
