Дорога на север так же хороша, как и любое другое шоссе, ведущее из Города, но именно ее принято считать самой красивой. Петляет она между невысокими холмами, открывая гармонично сменяющие друг друга видения: этот холм пророс бархатным виноградником, тот, словно изысканным гобеленом, накрылся сливовым садом, вдали блеснет озерцо, вокруг которого разлеглись домики с белой церковью посередине...
      Неплохо украшена наша земля, не портили бы...
      "Жигули" и "Москвич" неслись по дороге.
      В "Жигулях", идущих первыми, ехали Володя Примаков со своей женой Ларисой. Володя оделся по моде и по погоде: в майке с выцветшей эмблемой какого-то американского университета, шортах цвета хаки, кроссовках и, как это часто любят делать лысеющие молодые люди, в бейсбольной кепке козырьком назад. Лариса - в ковбойке и голубых джинсах, - сидела справа, откинув голову на спинку сиденья. Володя был широкоплечим и коренастым, за что получил, в свое время прозвище Грибок. Сухощавая светловолосая Лариса была, пожалуй, не слишком привлекательна из-за некоторой мужественности лица, излишней для двадцатипятилетней женщины. Если бы у нее была кличка, ее могли бы прозвать Лошадью, или Кобылой. Но, поскольку, человеком она была доброжелательным, умным и надежным, ее все любили и никаких кличек не давали. Супруги мирно молчали под тихонько льющиеся из радиоприемника мелодии.
      В "Москвиче" же молчали только мужчины на переднем сидении. За рулем был Юрка Коновалов - жизнерадостный двадцатишестилетний красавец, инженер-физик, кандидат наук, душа любой компании. Он был в морской тельняшке, а спортивные брюки и кроссовки на нем были фирмы "Адидас". Рядом с ним сидел его коллега, сотрудник того же института Лёня Матюшенко: очкастый, интеллигентный, начитанный. Его светлые волосы были аккуратно расчесаны на пробор, на нем была свежая, хорошо выглаженная светло-кремовая рубашка с коротким рукавом и брюки. На заднем сидении ехали их приятельницы: Света - подружка Юры, и Мила - не просто подружка Лёни, а, пожалуй что, и невеста. Во всяком случае, вопрос об их свадьбе предстоящей осенью уже обсуждался вслух. Свете было двадцать три, она работала инженером-программистом в том же институте, что и Юра с Леней. Светочка была весьма привлекательной, стройной шатенкой с длинными волосами. Одета она была в модные облегающие джинсы и маечку с вышитой на груди надписью "PARIS" и маленькой Эйфелевой башней на рукаве. Мила была, кажется, бухгалтером, и где с ней Лёня познакомился, никто не знал. Ей было лет двадцать, или чуть больше. Смешливая, эмоциональная, еще хорошенькая, но уже полнеющая крашеная блондинка с завитыми кудряшками и ярко накрашенными губами и глазами. На ней была розовая блузка с люриксом и чрезмерно короткая зеленая юбка. Если Юра с Лёней, в основном, молчали, то Мила на заднем сидении практически не умолкала, то и дело восклицая: "Нет, ты представляешь?!"
      Окна в машине были открыты, сильный ветер обдувал сидящих, но все равно было очень жарко.
      День - а это была пятница, - подходил к концу, но солнце и не думало униматься: казалось, что к семи часам вечера жар его лучей только возрос. Августовский зной набросился на природу так, словно решил раз и навсегда с ней покончить.
      Компания выехала на выходные дни, чтоб отдохнуть на вольной природе и потренироваться.
      Потренироваться, потому что Володя с Ларисой и Юра увлекались альпинизмом, а место, куда они направлялись, предоставляло для любителей скалолазания отличные возможности для упражнений любой сложности. Остальным участникам поездку следовало называть просто вылазкой "на природу".
      Предстояло готовить пищу на открытом огне, общаться, смеяться и петь песни под гитару у костра...
      Была, впрочем, и еще одна причина для загородной прогулки.
      Для Володи она и была самой главной. Остальные же, хоть и были осведомлены о Володином увлечении, но не воспринимали его всерьез.
 

* * *

 
      Володя Примаков уже несколько лет занимался поисками клада. Не вообще какого-нибудь клада, а вполне конкретного, о котором он собирал сведения уже не первый год.
      Это, конечно, не являлось его единственным занятием, но, поскольку Володя был историком, сведения о кладе он собирал профессионально и тщательно.
      В последнее время его досье пополнилось чрезвычайно важной информацией, добытой в недавно ставшем доступным спецхране. Не одно десятилетие пролежали эти материалы в закрытых архивах Отдела краеведения Республиканской библиотеки.
      Последний месяц Володя провел в полупустых залах библиотеки, наслаждаясь в минуты отдыха зрелищем длинных рядов никем не занятых одинаковых письменных ореховых столов с закругленными углами, на каждом из которых стояло по две лампы из черной пластмассы типа "НКВД-стайл".
      Располагаясь всегда за одним и тем же столом у окна, Володя неторопливо развязывал тесемочки по краям толстых папок, в которых лежали листы, листочки, обрывки записей, чертежи и картинки. И каждый раз его охватывало чувство безмерного счастья, знакомого каждому коллекционеру или архивисту.
      То, что довелось исследовать Володе Примакову, называлось "Архивом Остермана".
      Франц Францевич Остерман жил на свете лет сто тому назад. Он был зоологом, точнее, как раньше говорили, естествоиспытателем. Изучал фауну и флору, составлял коллекции, проводил исследования. Но, пожалуй, главным делом его жизни стал Городской краеведческий музей, созданный им при поддержке губернского земства.
      После смерти Франца Францевича его дело продолжила жена, при которой и было построено хорошо теперь известное всем горожанам величественное здание музея, напоминающее среднеазиатский крепостной замок. Она продолжала пополнять музейные коллекции и весьма успешно руководила музеем на протяжении тридцати лет.
      Над городом и музеем пронеслось много бурь и войн: как идеологических, требовавших от музея материальных свидетельств истинности именно господствующих взглядов, так и самых настоящих войн с бомбами, пожарами и нищетой.
      Архив Остермана вобрал в себя разнородное собрание документов разных эпох, стран и народов.
      Володя не знал обстоятельств, при которых архив поступил в спецхран библиотеки, но было видно, что документы складывались в коробки совершенно случайным образом. Видимо, архив пока никем не разбирался и не анализировался. В одной коробке рядышком могли лежать истлевшие куски кожи с надписями на арабском, или турецком языке, и письма "из канцелярии Благочиннаго", написанные орешковыми чернилами изящным почерком чиновника конца XIX века. В библиотеке архив размещался в пятидесяти шести коробках. Володя брал их одну за другой и, для начала, составлял опись всего, что там находил.
      Однажды попались листы, из которых следовало, что кто-то уже пытался описать состав коллекции. Благодаря этому стало ясно, что в этот архив вошли и другие архивы: так, в период Гражданской войны в музей попала, например, часть архива монастыря в Гура Галбенэ, и архив Пурчела.
      Имя Пурчела было знакомо. Володя знал, что Пурчел был богатым человеком, имел собственные кирпичные заводы, но, при этом был пламенным краеведом-любителем. Значительную часть своих доходов он тратил на скупку всего интересного: керамических черепков, неолитических скребков, обломков костяных игл, медных пуговиц, старинных монет и, конечно же, книг и рукописей... Пурчела, разумеется, интересовали и клады, легенды о кладах, кладовые записи и прочее.
      Володю же интересовали не клады вообще, а один конкретный клад: он собирал сведения о так называемом кладе "пыркэлаба Спиридона Мазылу".
      Эти сокровища влекли его потому, что в их семье сохранилось не только предание, но и кое-какие документы: предки Володи имели к этому кладу непосредственное отношение.
      В архиве Пурчела оказались важные сведения, видимо, именно об этом кладе. Ценнейшие указания о месте захоронения неких сокровищ монахами скального монастыря обнаружились также в архивах монастыря в Гура Галбенэ.
      Казалось, что разгадка тайны "пыркэлаба Спиридона Мазылу" близка. Сведения складывались в столь точную картину, что требовали безотлагательной проверки.
 

* * *

 
      Машины миновали старинное украинское село Иванча и, поднимая пыль, покатились по грунтовой дороге. Справа и слева почти до горизонта простирались поля, желтые от стерни. Урожай был убран, и на поле оставались только большая скирда соломы, издали напоминающая дом: только она и нарушала непрерывность ровной линии, отделявшей твердь от воздухов.
      Машины свернули и прямо по стерне подъехали к скирде.
      -- А где же скалы? - удивленно спросила Мила.
      -- Да, - поддержал ее Лёня, - где обещанные скалы, река, и все остальное?
      Володя и Юра довольно ухмыляясь, молча выгружали из машин привезенные припасы, не стремясь первыми преподнести сюрприз новичкам.
      -- За мной, за мной, - закричала Света и понеслась по полю в направлении, не сулившем решительно никаких неожиданностей.
      -- Идите, идите за ней, - сказал опытный Володя, продолжая не спеша вместе с Юрой выгружать рюкзаки и сумки, - Лариса, проводи-ка их.
      Света все время повторяла едва успевающей за ней Миле: "Вот сейчас ты увидишь... Такого вы никогда не видели!"
      И действительно: поле, да что там поле: вся земля внезапно, буквально в двух шагах перед идущими, оборвалась вертикально вниз, а противоположной стороны попросту не оказалось!
      К самому краю бездны подходить было страшно, но, постепенно освоясь, девушки подошли, и перед ними открылась величественная картина первых дней Творения...
      Гигантский разлом земной коры, титанический амфитеатр, исполинская дуга - вот что открылось их взорам с высоты, на которой они так неожиданно оказались! Глубоко внизу посверкивала речушка. Петляя, она огибала пологий холм с как бы отрезанным левым краем. Правая половина холма была покрыта домишками, деревьями, на вершине - церковка.
      На деревенской улице был заметен трактор, выезжающий из ворот двора, человек, идущий по улице, виден был мост через речку...
      Присмотревшись, можно также увидеть стайки птиц, парящих глубоко внизу над этой деревней и излучиной ручья.
      Света бывала здесь и раньше, и каждый раз ее переполняли сильные, трудно определимые словами чувства: восхищение первозданной красотой, осознание вечности и всевластия Природы, ощущение себя, как частицы Единого Целого, страх...
      Да, страх обязательно присутствовал. Это не была обычная боязнь высоты и страх перед пропастью - Света не была опытной альпинисткой, но бывала и на Кавказе и в Крыму... Страх был безотчетным: так дети боятся темноты.
 

* * *

      -- Ну, как впечатление? - с улыбкой спросил подошедший сзади Володя.
      -- Потрясающе! - ответила Мила.
      -- Да, это просто невероятно... Сколько мне ни рассказывали, такого я не ожидал, - сказал Лёня.
      -- Ну, что ж, мы рады, что вам это место тоже понравилось, - вступил в разговор Юра, - А теперь, давайте спускаться...
      -- Спускаться? Туда?! Не-е-ет... Ни за что! Я ближе к краю даже подойти боюсь, - заголосила Мила, - Лёня, я туда не пойду!!
      -- Да не бойся ты, смотри: здесь на самом деле нормальный безопасный спуск, - успокоил ее Володя, - Лариса - продемонстрируй!
      -- Дай-ка мне для убедительности вот эти сумки: чтоб было ясно, что здесь легко спускаться даже с занятыми руками, - сказала Лариса и смело пошла вперед, к самому краю бездны.
      Казалось, что сейчас произойдет что-то ужасное, но, подойдя к самому краю, Лариса смело шагнула в пропасть, и не рухнула вниз, а опустилась как бы на ступеньку, затем - на следующую ступеньку... Остановившись, она позвала новичков:
      -- За мной, трусливая команда! Лёня - вперед! Мила!
      Оказалось, что за краем земли, воспринимаемым как отвесный обрыв в бездну, имеется вполне удобная тропинка, зигзагами петляющая по очень крутому, но, все-таки, не вертикальному, каменистому склону.
      Спустившись по ней метров на двадцать, можно было добраться до отличной горизонтальной площадки, посередине которой лежал огромный валун, а за ним скрывался вход в просторную пещеру.
      Пещера и была конечным пунктом их следования. Сюда перетащили рюкзаки, сумки, спальные мешки, снаряжение...
      -- Вот мы и дома... - сказал Юра, - посмотрим, сохранились ли наши тайники...
      Юра полез в пещеру, свод которой по мере продвижения вглубь, становился все ниже и ниже. В самом конце, где "потолок" смыкался с "полом", Юра лег на спину и вытащил из совершенно незаметной трещины сверток.
      -- На месте? - спросил его Володя?
      -- А куда он денется, - бодро ответил Юра.
      -- Ой, а что это ты достал? - спросила Мила.
      -- Так полагается, - первой стала отвечать ей Света, - Это такая таежная традиция. Уходя оставить соль, спички, сахар и чай.
      -- Тут еще есть и сухой спирт, и сигареты, и сухари... - добавил Юра.
      -- А зачем?
      -- Ну, если кто-то из своих останется без припасов, чтоб мог продержаться какое-то время, - ответил Юра.
      -- Как здорово...
      -- Юра! - деловито начал Володя, - Давай так: ты со Светкой наверх, за свежим сеном, новобранцы - раскладывайте вещи и восстановите порушенный временем и врагами очаг, а мы с Ларисой спустимся за водой. Идет?
      -- А как это "восстановить очаг"? - поинтересовалась Мила.
      -- Упорядочить вон те закопченные камни. Лёня догадается, - ответил Володя, - Лёня, ты догадаешься?
      -- Да, товарищ командир! Осмелюсь доложить, у меня в детстве был первый юношеский разряд по туризму, а ныне имеется ученая степень кандидата технических наук по специальности "теплофизика". Тема моей диссертации "Влияние..."
      -- Все, все! Хватит! Только не это! - заорал Володя и, проникновенно глядя ему в глаза произнес, - Я верю Вам, Гудериан!
      Как только у каждого появились дела и обязанности, окружающая природа временно стала восприниматься если не обыденно, то почти привычно. Во всяком случае, внимание уже не было приковано только и исключительно к ее красотам.
      Мила хлопотала, растаскивая рюкзаки по уголкам пещеры, Лёня вычищал ложе очага, Юра со Светой вскоре вернулись с первыми охапками свежей соломы и дровами, которые были привезены с собой: здесь уже давно сожгли все близлежащие прутики и веточки, а до ближайшего леса километров пять.
      Родник располагался внизу, у самого подножья стены каньона, недалеко от берега речки. Опытные Володя и Лариса смело спускались вниз, обходясь не только без страховки, но и держа в руках по канистре. Помогали альпинистские навыки и абсолютное знание маршрута. Случайный человек такое, конечно, вряд ли смог бы проделать. Особенно сложным был, естественно, подъем обратно с грузом и только одной свободной рукой.
      Через некоторое время огонь в очаге разгорелся, похлебка в котелке булькала, холодные закуски разложились на "столе". Специально для изготовления "стола" за собой возили затертый и замызганный лист фанеры. На обратной стороне фанеры уже несколько лет велась летопись посещений, сохранялся также один счет преферанса с комментариями.
      Все расположились вокруг стола и, не стесняя себя излишествами светского этикета, навалились на закуски ожидая приготовления горячей похлебки. Почти полностью облысевший к своим двадцати семи годам Володя, присев на корточки, склонил свою "блестящую" голову над котелком с похлебкой, время от времени что-то в нее добавляя. Похлебка состояла из еще дома заготовленной смеси овощей и мяса. Это было изобретением Ларисы, которым гордилась и она и Володя. Лариса, чувствуя себя хозяйкой, следила за равномерностью поглощения закуски, то предлагая не забывать про хлеб, то напоминая, что пучок свежего зеленого лука, сдобренный солью и кусочком брынзы - наше традиционное, национальное блюдо "закуска гайдука". Все были молоды, здоровы, голодны и охотно откликались на призывы. Разве что Мила еде предпочитала говорение. Как ни старалась Лариса пригасить ее речевой темперамент, направляя внимание то на еду, то на окружающую природу, ничего не помогало. Несмотря на явное отсутствие взаимного интереса, Мила продолжала рассказывать Свете про какую-то Степаниду. Света вежливо терпела и даже иногда говорила "угу". Юра с Лёней, работающие в одном институте, как это принято у научно-технической интеллигенции, на работе говорили о политике, футболе и отдыхе, а на отдыхе - о работе:
      -- Шеф, конечно, козел. С этим трудно не согласиться. Но надо быть справедливым: кто достает хоздоговора? - изображал справедливость Юра.
      -- Да это же просто делается по блату! - горячился Лёня, - Как ученый он ноль.
      -- Не согласна! - вступила в разговор Света, пытаясь отключиться от Милки, - Как ученый ваш шеф - величина отрицательная, поскольку он не производит никаких новых знаний, зато, напротив, охотно присваивает себе чужие результаты. Генератор с отрицательным коэффициентом мощности.
      -- Ну и пусть! - не уступал Юра, - Просто у нас в стране нет такой профессии: менеджер. А во всем мире такая профессия есть, и быть менеджером, или продюсером в науке вполне почетное и прибыльное дело.
      -- Но у нас совершенно другая система. Другие принципы организации и финансирования научных исследований, - не унимался Лёня.
      -- Господа ученые! Заткнитесь пожалуйста. Посмотрите-ка лучше, как заходит Солнце, бросая последние лучи на утомленные его жаром поля и горы. Осознайте еще раз, что любой унтер-офицер - ничтожество, по сравнению с великолепием Природы, - перебил их Володя. Потом добавил, - И похлебочка скоро поспеет...
      -- Да уж побыстрей бы...
      В пещере уже давно наступили сумерки. Солнце падало куда-то за их спины, и только на противоположной стороне каньона, далеко-далеко, на вершинах гряды холмов еще виднелись освещаемые им места.
      Внизу, где совершала свой крутой разворот река, наступил вечер и долину накрывал густеющий туман. В деревне, что притаилась на том берегу, зажглись первые огни...
      -- Юра, пора, мне кажется, взять в руки гитару, - сказала Света.
      -- Да, точно, давайте попоем, - поддержала ее Мила.
      -- Да я же не против, - отправляясь в угол пещеры за еще зачехленной гитарой, ответил Юра, - только попоем мы после ужина с похлебкой и вином, когда совсем стемнеет, а пока я вам просто спою пару песенок.
      Сев по-турецки, высокий, сильный, загорелый и бородатый Юра, внешностью своей воплощавший идеал романтического героя своего времени, быстро подстроил гитару и, перебирая струны, сам себя спросил:
      -- Так... с чего же мы сегодня начнем? Я думаю, с классики...
      И он уверенным, хрипловатым баритоном начал: "Лыжи у печки стоят, гаснет закат за горой, месяц кончается март, скоро нам ехать домой..." Песню подхватили почти все, только Володя продолжал жевать бутерброд и одновременно заботиться о похлебке, да Лариса прилегла на спальник и молча слушала.
      Потом была пропета "От Махачкалы до Баку...", потом - "Когда внезапно возникает, еще неясный голос труб...".
      Музыкальная разминка прервалась командирским приказом Володи:
      -- Жрать пожалуйста!
      -- Наконец-то, - заворчал Юра, - Поёшь, поёшь, как проклятый.... А хозяин еще норовит харч утаить...
      -- Ты! Визборосоцкий Окуджав! Ты бы лучше вино разлил, - сурово указал Володя, - поди не обжираться сюда приехали.
      Разлив по стаканам фиолетовое домашнее вино, Юра сказал:
      -- Ну что, за Саню и Гришу! Светлая им память!
      Все молча выпили. Возникла пауза, - даже за закусками никто не тянулся. Володя нарушил молчание:
      -- До сих пор не представляю, как такие ребята могли здесь сорваться... Видимо, урочище сие требует, время от времени, жертв, и отбирает, как всегда, лучших.
      -- А, может, и правда здесь выходит черная энергия? - спросила Мила, - я слышала, что в таких местах - ущельях всяких, пещерах - из под земли выходит черная, негативная энергия...
      -- Ну, и что это значит? - спросила Света.
      -- Эта энергия так действует на мозг человека, что он может потерять ориентацию, совершать странные поступки, могут возникать галлюцинации и все такое...
      -- Деточка, не употребляй, пожалуйста, слов, смысл которых тебе, видимо, не вполне понятен, - обратился Лёня к Миле, - Понятие "энергия" достаточно точно определено в физике, да и не только в физике. Впрочем, в курсе бухгалтерского учета об этом, могли и не говорить. "Энергия" не обладает такой характеристикой, как цвет. Не повторяй за малограмотными людьми и мошенниками всякую чушь. Так и до парапсихологии дойти можно...
      -- Кстати, недавно приезжал некто Наумов. Вы не ходили на его лекцию? - спросила Света.
      -- Кто? Я?, - возмутился Юра, - Да побойся бога... Знаю я этого проходимца...
      -- А напрасно ты так суров, - вступил в разговор Володя, - Я, например, был на его лекциях и мне очень понравилось. Лектор он блистательный.
      -- Старик!. А ты Савонаролу не слушал? Напрасно... А Гитлера, Геббельса? Тоже не слыхал? А ведь это блистательные ораторы. Они завораживали толпы, они доводили вполне нормальных людей до экстаза. Дело ведь не в мастерстве лектора, а в сути того, о чем он говорит. Какие идеи пропагандирует, какова его аргументация и так далее. - Юра явно завелся, - Ваш Наумов жулик и проходимец, подвизающийся на ниве лженауки. Это малограмотный прохиндей, устроивший себе кормушку из человеческих слабостей. Жажда чуда всегда присуща некоторой части населения. Он эту жажду и пытается утолить. Не бескорыстно причем.
      -- Ну, бесплатно-то работать мало кто соглашается, и это не порок. Я был на двух его лекциях. По парапсихологии, где он рассказывал про экстрасенсов, про Розу Кулешову. Не знаю... Но мне было очень интересно. А вторая лекция, точнее шестичасовое без перерыва сопровождение французских съемок работы филиппинских хилеров было и вовсе весьма впечатляющим.
      -- Вова, да то, что эти хилеры жулики, давно знает весь цивилизованный мир! Это у нас в стране об этом мало что известно, потому что нас власти много лет оберегали от подобной информации. И я, кстати, не знаю, чего в этом охранительстве больше: пользы или вреда. Это только будущее покажет. Есть серьезные основания считать, что для пользы социума информационный поток следует ограничивать и фильтровать.
      -- Да ты, Юрочка, - вступила Лариса, - ретроград. Ты против прогресса и демократии. Ты этот, как его... Держиморда, вот ты кто.. "Держать и не пущать!" Это я шутя, ты только не заводись. Ну их всех к черту. Давайте лучше песни петь.
      -- У Держиморды со слухом плохо, а голос позволяет только рявкнуть и послать всех подальше... Налейте-ка лучше еще по стаканчику.
      -- Ну вот, ты, все-таки, обиделся...
      -- Да не обиделся я. Бог с вами, - Юра снова взял гитару в руки, - Сон разума рождает чудовищ. Любите, ребята, физику, и не верьте пророкам. Верьте логике, достоверным, воспроизводимым фактам, научным методам и доказательствам. А гипотез много... Их надо спокойно анализировать, развивать... А что касается веры, то это... Это проблемы личной психологии, индивидуального мироощущения, а не самой природы, так сказать... Ладно, фиг с ним. Переключаюсь на лирический лад: "Я гитару настроил, на лирический лад, осторожно и бережно тронул струну..."
      -- Ой, только не это, - завопила Мила, - Я этого Дана Спэтару терпеть не могу. Блеет, как козел.
      -- Умора! Причем тут Дан Спэтару? Точно как в том анекдоте про Карузо...
      -- Каком анекдоте? Я не знаю.
      -- Да знаете вы... Это старый анекдот.
      -- Юрка, расскажи!
      -- Ну, там Хайм говорит Абраму: мне этот Карузо совсем не понравился - Как, ты слушал самого великого Карузо? - Нет, мне Исак все напел...
      Все захохотали.
      -- Классно! Теперь спой!
      -- Теперь спою... Вот что я хочу спеть.
      Юра закрыл глаза и заиграл вступление, как бы вспоминая порядок аккордов, а потом запел: "Я вас люблю, мои дожди".
      Когда он закончил, наступила тишина. Все некоторое время молчали, потом Света промурлыкала "и я плыву по зеркалам, в которых отражаться некому...", как бы не желая расставаться с хорошей песней, потом сказала:
      -- И все-таки, хорошо, что на свете не все подчинено логике, что есть место и для тайны. Музыка, например, это тайна... Я верю в таинственное, в мистическое. И в бессмертие души верю, и в загробную жизнь. И место это, что бы вы ни говорили, навевает на меня мистический ужас. Вот сейчас, когда уже так темно, я ни за что не смогла бы отойти от вас, от костра дальше, чем на три метра. Мне кажется, что есть кто-то, кто за нами наблюдает, какие-то грозные духи этого каньона...
      -- Светочка, вы романтическая девушка! Я вас так за это люблю, - начал актерствовать Юра, - "Они сошлись - вода и камень, лед и пламень", или как это там, я забыл...
      -- Нет, правда... - Света не приняла его ёрнический тон, - в мире много таинственного. Володя, расскажи нам про клад, которым ты занимаешься.
      -- Да поздно уже, - ответил Володя, может, завтра? Сходим вниз, на городище зайдем, в скальный монастырь... Там я вам все и расскажу.
      -- Нет, Володя, давай сейчас! Ну, пожалуйста! - с умоляющими интонациями загалдели Света и Мила.
      -- Да, старик, расскажи. Тем более на ночь...Я совсем про это ничего не знаю, - подключился Лёня, - Спокойной ночи, малыши.
      -- Давайте закончим ужин, все приберем, обустроимся на ночлег, и тогда я, за последним вечерним стаканом вина, поданным "в постель", вам все и расскажу.
      Так и поступили. Все расположились на ночлег, в пещере было тихо, уютно....
      Володя, прислонясь спиной к валуну, ограждавшему вход в пещеру, начал свой рассказ:
      -- Значит так. Во времена неслыханной древности пришли на эти земли наши предки и расселились вокруг гор, которые мы теперь называем Карпаты. Их окружали девственные леса, в которых водилось много дичи. С вершин гор по склонам, а затем между холмами, потом через степи несли свои воды к морю чистые реки, наполненные рыбой. Жизнь была легка, и не было у них врагов, ибо покровительствовали им боги.
      -- Володь, а какие боги были у наших предков?
      -- О-о-о! У них был целый пантеон богов... По типу древнегреческих, только другие. Я не очень хорошо этот вопрос знаю, но, кажется, самый главный бог - Сварог, потом всякие Дажьбог, Стрибог, Ярила... В общем, они были язычниками. Причем с этой религией они, по некоторым данным, прожили чуть ли не двадцать тысяч лет. Расселены они были по огромной территории, но говорили на одном языке, и почитали общего прародителя и единых богов.
      Шли, короче, тысячелетия, цивилизация наших праотцов переживала периоды расцвета и упадка. Вредили им земные катаклизмы, наводнения, оледенения и потепления. Были периоды, когда почти вся цивилизация гибла, живому удавалось спастись только в некоторых гористых местностях. Одним из таких мест оказались и Карпаты, ставшие из центром возрождения жизни людей после очередного разрушительного геологического катаклизма.
      -- А когда это произошло?
      -- Примерно двенадцать тысяч лет назад. Выжившие племена размножились и снова расселились. Строили города, разводили скот и охотились, сеяли и пахали, выплавляли металл и обжигали глину. Когда земля вокруг поселения истощалась, наши предки сжигали свои дома, принося богам в жертву весь город, и уходили на новое место. Делать это приходилось довольно часто, и, поэтому, уже тогда золото почиталось как драгоценность, которую легко спрятать и легко унести с собой. Так что, вы поняли, что...
      -- ...История кладов насчитывает не одно тысячелетие, - продолжил Лёня.
      -- Совершенно верно. Но приблизимся ко временам не столь отдаленным. когда с востока накатила волна великих кочевников, которых теперь принято называть татарами.
      Дошли они и до древней крепости, что стояла с незапамятных времен в излучине Реута в урочище Пештере. Захватили татары древнюю крепость Орхей, построенную за две тысячи лет до их прихода, и основали здесь свой город.
      Стал этот город вскоре известен как Шахр аль-Джедид - юго-западный форпост Золотой Орды.
      -- Как, как?
      -- Шахр аль-Джедид.
      -- А что это означает?
      -- Хм... Честно говоря, точно сам не знаю, кажется, что-то вроде "бастион новой славы". Надо будет уточнить. Но крепость эта упомянута во многих источниках. Археологи же раскопали остатки мечети, караван-сарая, трех восточных бань, а также мусульманское кладбище "мазар". Из этой крепости татары совершали свои набеги, сюда же свозили награбленные сокровища.
      -- А вот их-то мы и ищем, - подал голос Юра.
      -- Юра, - Володя рассердился, - С тобой знаешь, что хорошо вместе делать?
      -- Знаю, знаю... Извини. Молчу.
      -- А я не знаю. А что? - любопытная Мила еще, оказывается, не уснула.
      -- Милочка, не стоит отвлекаться на ерунду, - Володя попытался продолжить рассказ, но Юра перебил его:
      -- Мила, есть такая грубая народная шутка: про того, кто перебивает рассказчика и забегает вперед говорят, что с ним хорошо вдвоем дерьмо жрать.
      -- Фу, какая гадость...
      -- Ну, я тебе говорил, что не стоит обращать внимание на глупости и грубости...
      -- А я все равно не поняла.
      -- Чего ты не поняла?
      -- Ну, это... Почему с ним хорошо вдвоем, это... Фу.. Ну, дерьмо есть.
      -- Да потому, что он вперед забегает!!! Все! Хватит, пошли дальше. Итак, татары... Сто с лишним лет продолжалось владычество татар, но и их срок прошел. Пришли на нашу землю венгры, изгнали татар и завоевали ее, но вскоре и их сменили новые завоеватели - поляки. Все это было во времена известных исторических личностей: воеводы Драгоша и его сына Богдана. Это вы учили в школе, а я еще и в университете. Нас же сейчас интересует татарская сокровищница в Шахр аль-Джедиде, которая оставалась нетронутой, ибо не успели убегающие татары забрать ее с собой. Так и оставалась она в подземелье разрушенной крепости, и никто не знал о ее существовании. Уже только во времена Штефана Великого, когда в полуразрушенную крепость был назначен новый пыркалаб - Спиридон Мазылу - сокровищница и сокровища были обнаружены.
      -- А что значит "пыркэлаб"?
      -- Ну, начальник крепости. Слово, кажется, венгерского происхождения. Стал Спиридон восстанавливать крепость и расчищать завалы и наткнулся на подземный ход, в конце которого и была сокровищница.