При этом я говорил, что окружающая действительность не должна вмешиваться в творчество и они, мол, должны работать, исключительно подчиняясь законам, свойственным только литературе, независимым от окружающей среды и действительности. Комплекс подобных установок, глубоко уходящих своими корнями в формалистические взгляды на искусство, и порождали у меня те антисоветские взгляды на советскую литературу и действительность, которые я в кругу своих единомышленников пропагандировал и которые по коренным вопросам сближали меня с взглядами формалистов.
      Эти мои взгляды прежде всего и послужили причиной тому, что консультантом для своей дипломной работы я избрал писателя Шкловского. Его произведения я читал почти все без исключения, и Шкловский был моим любимым писателем, хотя лично я с ним знаком не был.
      Вопрос. Как состоялось ваше с ним знакомство?
      Ответ. После предложения мне избрать для себя руководителей над дипломной работой по своему усмотрению, твердо решив остановить свой выбор на Шкловском, я обратился с этим вопросом к директору Литературного института проф. Федосееву и попросил прикрепить меня к Шкловскому. Через несколько дней, дав мне положительный ответ, он вручил одновременно с этим письмо, с которым велел обратиться непосредственно к Шкловскому. Поскольку перед тем, как запечатать конверт с письмом, Федосеев ознакомил меня с содержанием этого письма, я знал, что дирекция института обращалась к Шкловскому с просьбой взять на себя руководство и консультацию над моей дипломной работой - романом "Черновик чувств". В письме также указывалось, что эта консультация соответствующим образом будет оплачиваться.
      Зайдя два раза с этим письмом па квартиру к Шкловскому и не застав оба раза его дома, я понял, что таким путем маловероятно, чтобы я его скоро встретил, решил просто написать ему записку и просить, чтобы он принял меня по личному делу. Эту записку я оставил у вахтера при входе в Клуб писателей, надеясь, что это как-то ускорит встречу. Через несколько дней, находясь в Клубе писателей, я совершенно случайно встретился с Шкловским, который в это время как раз читал мою записку, вероятно, переданную ему незадолго перед этим. Я спросил у Шкловского разрешения встретиться с ним. Он предложил мне зайти к нему через несколько дней на квартиру.
      Вопрос. Вы это сделали?
      Ответ. Да, я вскоре посетил его на квартире по Лаврушинскому пер., д. 17/19, кв.47.
      Вопрос. Покажите об этом подробнее.
      Ответ. Первое мое посещение Шкловского оказалось весьма кратким, так как у него вернулся с фронта сын и он просил меня зайти на следующий день. Правда, в этот раз я передал ему письмо от дирекции Литературного института относительно меня, и он, выразил согласие со мной работать в том случае, если его заинтересует мой роман "Черновик чувств". Он предложил мне принести его. Что я на следующий день и сделал. Шкловский обещал прочесть его, дать свой отзыв, внести соответствующие коррективы, а также указать дальнейший план работы над романом.
      В этот раз Шкловский просил меня позвонить ему через несколько дней, что я и сделал. Но роман им прочитан еще не был и опять он просил позвонить через несколько дней. Я позвонил, но в этот раз "Черновик чувств" по-прежнему им прочитан еще не был. Наконец, в третий раз, когда я ему позвонил, оказалось, что роман он прочитал и в разговоре по телефону Шкловский сообщил мне ряд своих соображений касательно романа. Однако ввиду того, что по телефону всего сообщить было нельзя, он назначил мне свидание на другой день у себя дома.
      На другой день, явившись к Шкловскому, я захватил с собой второй экземпляр романа "Черновик чувств", аналогичный тому, какой был в это время у него. Перед тем, как начать работу над романом, мы договорились относительно технического оформления нашей работы. Была заведена ведомость, где Шкловский расписывался после каждой консультации. Затем мы перешли к работе над текстом романа.
      Вопрос. Как долго она продолжалась?
      Ответ. В течение полутора месяцев Шкловский дал мне, примерно, десять консультаций.
      Вопрос. Как протекали эти консультации?
      Ответ. Во время этих консультаций работа над "Черновиком чувств" как над дипломным романом, т. е, исправление текста - отодвинулась на второй план. И главной темой наших бесед, которые затем превратились в споры, стали вопросы теории литературы. Эти споры оказались для меня неожиданными. Во-первых, потому, что отличие формализма от "необарокко" оказалось более значительным, чем я мог предположить; а во-вторых, потому, что я не предполагал, что Шкловский, в прошлом идеолог формализма, сам мне будет доказывать неправильность многих своих прежних взглядов. Хотя отдельные воззрения из области формализма у него и оставались.
      Когда Шкловскому стала ясна моя концепция о "необарокко", он мне сказал, что "все это очень печально и главным образом потому, что вы переплюнули самых оголтелых формалистов. И что я (Шкловский) никогда не позволял себе таких дикостей, какие позволили вы".
      Вопрос. Известно, что Шкловский враждебно настроен к существующей действительности и длительное время проводил антисоветскую работу. Известно также, что с определенного периода ваши отношения с ним имели такой же характер.
      На очередном допросе предлагаем приступать к откровенным и правдивым показаниям об этом.
      Допрос прерван.
      17 апреля 1944 г.
      Начало допроса в 12 час. 30 м.
      Допрос окончен в 17 час. 10 м.
      Вопрос. Назовите близкие связи вашего отца.
      Ответ. Из числа близких знакомых моего отца - Белинкова Виктора Лазаревича - я могу назвать только Жагерновского и Матлина. Этих лиц я видел приходившими к моему отцу и находившимися с ним в приятельских отношениях.
      Вопрос. Кто такой Жагерновский?
      Ответ. Жагерновский Семен Борисович работает в качестве начальника одного из отделов Наркомата легкой промышленности РСФСР.
      Вопрос. Как часто Жагерновский посещал вашего отца на дому?
      Ответ. За период Отечественной войны Жагерновский был у моего отца не более трех раз.
      Вопрос. На какой почве они знакомы?
      Ответ. Исключительно на служебной почве.
      Вопрос. Что вам известно о Жагерновском?
      Ответ. Никаких подробностей о нем мне не известно. Раза два мне с ним приходилось встречаться в гор. Сызрани, в период эвакуации.
      Вопрос. Покажите о Матлине.
      Ответ. Матлин Иосиф Зиновьевич, также сотрудник Наркомлегпрома РСФСР. Он у нас бывал несколько чаще Жагерновского. Познакомился я с ним в поезде, по дороге в Сызрань.
      Вопрос. Как часто Матлин бывал у вашего отца?
      Ответ. Матлин был у моего отца приблизительно раз пять. Все эти посещения носили буквально минутный характер, за исключением одного раза, когда мой отец был болен и Матлин приходил с какими-то наркоматскими делами.
      Вопрос. Из ваших показаний можно понять, что отец у вас совершенно ни с кем не общался. Так ли это?
      Ответ. Кроме названных Матлина и Жагерновского никого из знакомых отца я не знаю.
      Вопрос. Неправда. Известно, что связи вашего отца далеко не ограничиваются только названными двумя человеками. Вы и в этом вопросе совершенно не откровенны и не желаете показывать всей правды.
      Допрос прерван.
      __________
      5 мая 1944 г.
      Начало допроса в 22 час.
      Допрос окончен в 2 час. 30 м.
      Вопрос. Вы все еще не приступили к откровенным и правдивым показаниям и до сих пор скрываете от следствия основные факты своей злобной антисоветской агитации. Равным образом, в течение длительного времени, вы всячески пытаетесь скрыть вашу организованную вражескую работу, Намерены ли вы прекратить дальнейшее бесполезное запирательство и показывать правду?
      Ответ. Я до сих пор показывал правду и намерения что-либо скрывать не имею. Однако показать о своей организованной антисоветской работе я не могу, так как таковую не проводил.
      Вопрос. Вы по-прежнему не откровенны и пытаетесь скрывать факты своей антисоветский работы. Учтите, что из этого у вас ничего не выйдет и вы придете к выводу о необходимости показывать все начистоту.
      Допрос прерван.
      __________
      13 мая 1944 г.
      Начало допроса в 12 час.
      Допрос окончен в 17 час. 10 м.
      Вопрос. Являясь резко враждебно настроенным к коммунистической партии и советской власти, среди своего окружения вы в течение длительного времени проводили антисоветскую работу. Между тем, на следствии, в своих показаниях вы до сих пор еще пытаетесь отделаться буквально пустяками. Предлагаем прекратить бесполезное запирательство и показывать о конкретных фактах вашей вражеской работы.
      Ответ. Враждебно настроенным к коммунистической партии и советской власти я никогда не был и показывать об этом ничего не могу. На предыдущих допросах о фактах своей антисоветской работы я уже показывал. В частности, я показал, что моя антисоветская работа выражалась в том, что я написал ряд произведений антисоветского содержания, которые распространял в кругу своих знакомых. Одновременно с этим, в кругу тех же своих знакомых я вел антисоветские разговоры. В своих антисоветских высказываниях я утверждал, что в Советском Союзе, в противоположность буржуазно-демократическим странам, якобы отсутствует свобода слова, печати. Касаясь советской литературы, я доказывал, что она идет по неправильному пути, называемому социалистическим реализмом, что такового, дескать, не существует как учения, а он, мол, является "нелепой выдумкой Горького".
      Считая себя противником философии марксизма-ленинизма, я утверждал, что она для меня неприемлема, что марксистская формула "бытие определяет сознание" совершенно не правильна, так же как я не считал для себя приемлемой и формулу философов-идеалистов, где сознание является приоритетом над бытием. Я считал, что нужно к философии марксизма внести коренные поправки, в виде принципов учения об условных рефлексах.
      Здесь я доказывал, что решение целого ряда философских вопросов должно протекать не только с помощью исторических и социально-экономических факторов, но и с помощью физиологических категорий, что, например, на формирование взглядов и убеждений человека влияет не только и не столько окружающая среда, а в большей мере на это влияет наличие врожденных задатков у индивидуума.
      Вопрос. Вы по-прежнему пытаетесь отделаться частичными показаниями о своей вражеской работе и упорно скрываете факты своей антисоветской работы, направленной к подрыву и ослаблению Советской власти. Известно, повторяем, что вы были явным противником существующей в СССР политической системы. Однако об этом здесь до сих пор ничего еще не показываете. Предлагаем показывать правду.
      Ответ. Враждебно настроенным к Советской власти я не был и об этом никогда таких взглядов не высказывал. Я клеветнически заявлял, что в Советском Союзе не выполняются принципы демократизма, изложенные в Конституции, что у нас отсутствует свобода слова, печати. Но никогда не говорил, что являюсь противником существующего в СССР строя.
      Вопрос. Неправда. Следствию известно, что о своей враждебности к Советской власти вы говорили систематически и разным лицам. Предлагаем показывать об этом.
      Ответ. Об этом я никому подобных взглядов не высказывал, и таких людей, которым бы я говорил о своей враждебности к Советской власти, быть не может.
      Вопрос. Вам предъявляется выдержка из показаний арестованного Эльштейна Генриха Натановича, где сказано следующее: "Белинков Аркадий резко антисоветски настроенный человек. Он неоднократно подчеркивал, что является противником Советской власти и вообще всего, связанного с принципами социализма и коммунизма. Белинков не признавал философию марксизма-ленинизма..." Как видите, вы достаточно изобличаетесь в том, что показываете здесь явную неправду. Намерены ли вы приступить к откровенным и правдивым показаниям?
      Ответ. Я не отрицаю, что неоднократно и не одному Эльштейну говорил о том, что при Советской власти меня не удовлетворяет вопрос о демократизме, был решительным противником философии марксизма-ленинизма, отрицал коллективизм и стоял на позициях индивидуализма. Однако я никогда не говорил, что являюсь противником Советской власти, и в этой части Эльштейн показывает неправильно.
      Вопрос. Какой смысл Эльштейну показывать о вас неправильно?
      Ответ. Этого я не знаю. Но причин к этому у Эльштейна, на мой взгляд, быть не могло. Взаимоотношения у меня с ним были совершенно нормальные. Я говорил Эльштейну, что являюсь противником диктатуры пролетариата, что Советская власть породила отсутствие демократических свобод. Больше я ему ничего не говорил, если не считать моих высказываний и взглядов на философию марксизма-ленинизма.
      Вопрос. Вы опять пытаетесь изворачиваться и не показываете правду до конца. Учтите, что из этого у вас ничего не выйдет.
      Допрос прерван.
      30 мая 1944 г.
      Начало допроса в 13 час. 10 м.
      Вопрос. В какой мере ваш отец был в курсе вашей вражеской работы?
      Ответ. Моему отцу - Белинкову Виктору Лазаревичу - известно содержание моего антисоветского стихотворения "Русь 1941 года". Ему также было известно содержание новеллы под названием "Другая женщина" - ее я сам читал ему. Он знал также, что я написал роман "Черновик чувств", но его он не читал. Равным образом мой отец с моих слов знаком с отрывком из стихотворения "Комментарий к заграничной визе", где сказано: "Мы тайно живем в России, с какими-то заграничными паспортами, выданными Обществом друзей Советского Союза"... Больше о фактах моей антисоветской работы отцу ничего не известно.
      Вопрос. Так ли это?
      Ответ. Повторяю, что, кроме перечисленных фактов моей антисоветской работы, отцу больше ничего не известно.
      Вопрос. Как реагировал ваш отец па наличие у вас резких антисоветских взглядов?
      Ответ. Он решительно возражал против таких моих взглядов.
      Вопрос. В чем выражалась его "решительность" в данном случае?
      Ответ. Он мне говорил, что я не прав в своих антисоветских взглядах.
      Вопрос. Вы говорите неправду. Следствию известно, что дело обстояло несколько иначе, чем вы об этом показываете. Но к этому мы еще вернемся, а сейчас скажите: отец ваш знал, что вы организовали антисоветский кружок?
      Ответ. Он об этом ничего не знал.
      Вопрос. Вы и здесь пытаетесь уклониться от правдивого ответа. Предлагаем показывать правду.
      Ответ. Я показываю правду и повторяю, что отец о содержании кружка, созданного мною летом 1943 года, ничего не знал. Должен также сказать, что кружок антисоветского направления не имел.
      Вопрос. Вы по-прежнему показываете явную неправду и скрываете неоспоримые факты вашей враждебной работы.
      Допрос прерван в 16 час. 30 м.
      __________
      7 июня 1944 г.
      Начало допроса в 12 час. 50 м.
      Допрос окончен в 16 час.
      Вопрос. Перечислите написанные вами в разное время литературные произведения, носившие антисоветский характер.
      Ответ. За период с лета 1942 года по декабрь 1943 года мною были написаны литературные произведения антисоветского содержания следующие: роман "Черновик чувств", новелла "Другая женщина", стихотворения: "Комментарий к заграничной визе", "Русь, октябрь 1941 года".
      Вопрос. Ограничивается ли перечень ваших антисоветских произведений только теми, которые вы назвали выше?
      Ответ. К числу моих произведений антисоветского содержания надо отнести стихотворение "Пролог".
      Вопрос. Когда вами было написано стихотворение "Пролог"?
      Ответ. Это стихотворение мною было написано приблизительно в ноябре-декабре 1941 года. Написано оно было мною по всей вероятности во время пребывания в гор. Сызрани или в Куйбышеве. Но скорее всего это было в Сызрани, так как в Куйбышев я прибыл во второй половине декабря 1941 года.
      Вопрос. Значит, ваше утверждение о том, что антисоветские произведения были вами написаны будто бы за период с лета 1942 года по декабрь 1943 года, не соответствует действительности?
      Ответ. Да, надо признать, что здесь я показал неправильно. Правда, я имел в виду то обстоятельство, что с лета 1942 года антисоветские стихи и прозу я стал писать систематически, а стихотворение "Пролог", хотя оно и антисоветского содержания, но написано было значительно раньше остальных моих подобных вещей, и я о нем просто забыл.
      Вопрос. Каким образом вы распространяли содержание ваших антисоветских произведений?
      Ответ. Зимой 1942 года "Черновик чувств" я читал на квартире у Рашеевой Надежды Александровны. Присутствовала она одна. Новеллу "Другая женщина" я читал Марианне Рысс у нее на квартире. Что же касается чтения всех вместе взятых моих произведений антисоветского содержания, то это происходило главным образом у меня на квартире. В разное время у себя на дому я читал многим своим знакомым эти произведения. Кроме того, давал часть антисоветских своих произведений читать своим знакомым к ним на дом. "Черновик чувств" по крайней мере читали или слушали мое чтение несколько десятков моих знакомых.
      Вопрос. Известно, что свои антисоветские произведения вы пытались протаскивать и в большую аудиторию, в частности на литературных вечерах. Почему вы об этом умалчиваете?
      Ответ. Нигде, кроме указанных выше мест, я своих антисоветских произведений не читал. Тем более этого не было на каких бы то ни было литературных вечерах.
      На литературных вечерах я со своими произведениями выступал только один раз.
      Вопрос. Когда это было?
      Ответ. Я выступал со своими стихами на литературном вечере в Литературном институте ССП СССР. Было это приблизительно в августе 1942 года. Тогда я был в числе организаторов этого литературного вечера.
      Вопрос. Кто выступал па этом вечере со своими произведениями?
      Ответ. Со своими литературными произведениями выступали студенты нашего института. В числе выступавших со своими стихами или прозой были: Воркунова, Куняев, Ингал, Рувунов, Чернецкий и другие, которых я сейчас не помню.
      Вопрос. Что вы читали из своих произведений тогда?
      Ответ. Я читал стихи: "Русь, октябрь 1941 года", "Рим и варвары".
      Вопрос. Вы опять противоречите сами себе. До этого вы показали, что на литературных вечерах своих антисоветских произведений не читали. Сейчас показываете, что читали стихотворение "Русь, октябрь 1941 года", являющееся резко антисоветским по своему содержанию. Намерены ли вы наконец показывать правду?
      Ответ. Читая на литературном вечере свое стихотворение "Русь, октябрь 1941 года", я концовку в этом стихотворении выбросил и заменил каким-то другим содержанием. Стихотворение получилось совершенно иное, и поэтому о нем я не указал, как об антисоветском.
      Вопрос. Известно, что ваши стихи были подвергнуты на этом вечере резкой критике со стороны ряда выступавших слушателей. Почему вы об этом ничего не говорите?
      Ответ. Я не помню, чтобы кто-либо выступал тогда с критикой моих стихов.
      Вопрос. Скажите, разбору каких произведений было посвящено, например, выступление Беркина Семена?
      Ответ. Фамилию Беркина я слышал. Насколько мне известно, это литературный критик. Но выступал ли Беркин тогда на литературном вечере, я просто не помню.
      Вопрос. Вы по-прежнему, когда дело касается конкретных фактов вашей вражеской работы, пытаетесь уклониться от правдивых ответов.
      Допрос прерван.
      __________
      14 июня 1944 г.
      Начало допроса в 10 час. 30 м.
      Допрос окончен в 16 час. 30 м.
      Вопрос. Покажите об известных вам фактах антисоветских высказываний Рашеевой Надежды Александровны?
      Ответ. Антисоветских высказываний от Рашеевой Надежды Александровны мне слышать не приходилось. Ее в данном случае роль заключалась в том, что Рашеева знает о целом ряде моих антисоветских высказываний, с содержанием которых она в ряде случаев соглашалась.
      Вопрос. Воспроизведите содержание ваших антисоветских высказываний, проводившихся в присутствии Рашеевой.
      Ответ. Зимой 1942-43 года, после возвращения Рашеевой из эвакуации, была она в Свердловске, я ей говорил о том, что в Советском Союзе якобы отсутствует свобода печати, свобода высказываний, что европейские государства будто бы в этом отношении имеют преимущество с нашим, что взгляды мои ничего общего с марксизмом не имеют, что марксизм устарел и нуждается в целом ряде коррективов [так в тексте. - Сост.], что роль, которую сыграл в истории человечества марксизм, никак не выше роли, которую сыграли кантианство, гегельянство, Марбургская школа и другие философские учения.
      Далее я говорил, что эстетики, как и самого социалистического реализма, не существует и что это, дескать, "нелепая выдумка" Горького, что люди, исповедывающие эту систему, в большинстве случаев бездарности и преследующие в данном случае исключительно меркантильные цели. Говорил также, что эти бездарности оказались полезными Советскому государству в силу того, что у нас искусству приписывается не свойственное ему качество влияния на общество, и благодаря этому обстоятельству, - продолжал я, - ряд истинно талантливых писателей отодвигается на вторые места.
      Больше своих высказываний антисоветского порядка я не помню.
      Вопрос. Известно, что ваши антисоветские высказывания в присутствии Рашеевой далеко не ограничиваются теми фактами, которые вы воспроизвели выше. Предлагаем показывать откровенно.
      Ответ. В присутствии Рашеевой никаких иных антисоветских высказываний, кроме тех, которые я уже назвал, я не допускал.
      Вопрос. Неправда. Следствие располагает неоспоримыми данными о том, что антисоветские высказывания ваши в присутствии и в разговорах с Рашеевой производились систематически. Эти ваши антисоветские высказывания далеко не ограничиваются только теми фактами, которые вы назвали здесь. Еще раз предлагаем называть все, что было.
      Ответ. Кроме названных мною фактов, я больше других своих высказываний антисоветского характера в присутствии Рашеевой не помню.
      Вопрос. Напомним вам отдельные факты. В своих показаниях от 10 июня 1944 года Рашеева относительно ваших антисоветских взглядов говорит следущее: "Белинков был резко враждебно настроен к существующей действительности. В своих антисоветских высказываниях он возводил клевету по любым фактам современности... Прежде всего чувствовалось во всем его какое-то крайнее недовольство и раздражение. Это касалось в большинстве случаев вопросов, связанных с литературой или вокруг литературы..." Правильно ли показывает Рашеева?
      Ответ. Мои антисоветские взгляды выражались в том, что я был противником существующего строя в той части, что считал буржуазно-демократический строй с его свободами слова, печати более приемлемым для себя, чем то же самое при Советской власти. Ибо в последнем случае я считал и говорил об этом Рашеевой, что в нашем государстве сейчас отсутствует свобода слова и печати. Резко враждебно относился также к мероприятиям партии и правительства в вопросах литературы. Что же касается, как показывает Рашеева, относительно моей клеветы по любым фактам современности, я должен сказать, что в разговорах я никогда не касался и не возводил клеветы на вопросы, связанные с другими областями народного хозяйства страны. Я никогда не касался в разговорах вопросов или фактов из области промышленности, сельского хозяйства и др.
      Вопрос. Рашеева показала далее: "Весной 1941 года мы с Белинковым как-то разговорились о перспективах нашей литературы. Он заявил тогда, что в условиях сегодняшней действительности перспектив на то, что литература будет развиваться и прогрессировать, нет. Объяснял он это тем, что в нашей стране будто бы нет свободы слова, печати, что писать то, что ты намерен и желаешь писать - нельзя. Я ему напомнила содержание классической работы Ленина "О партийности в литературе"... Белинков клеветнически заявил, что взгляды, изложенные Лениным, будто бы стесняют свободу слова, печати и усиливают утилитаризацию литературы..." А эти разговоры у вас с Рашеевой были?
      Ответ. Да, здесь Рашеева показывает правильно. Разговор такой с ней у меня был и такие высказывания с моей стороны также были. Только относительно статьи Ленина у меня серьезные сомнения в том, что говорила ли мне о ней Рашеева. Другое дело, в присутствии Рашеевой на заседании комитета ВЛКСМ в Литературном институте в сентябре 1943 года разбирался вопрос о моих взглядах и поведении и тогда зам. директора Литинститута Ширина заявила, что я не знаком с работой Ленина "О партийности в литературе". Тогда я в своем выступлении заявил, что высказывания Ленина в этой его работе для меня неприемлемы. Мое такое выступление было после того, как на заседании комитета ВЛКСМ мне зачитали отдельные выдержки из высказываний Ленина в этой его работе и совершенно определенно спросили, как я смотрю на это. Вот тогда я и высказал свой взгляд в такой форме.
      Вопрос. Зачитываем вам выдержку из показаний свидетеля Рашеевой следующего содержания: "Касаясь вопроса о жизненном уровне населения в нашей стране, Белинков мне говорил, что у нас будто бы хорошо живут и вполне удовлетворены своим положением только одни верхи.
      Другой раз он высказал свою мысль в том направлении, что в Советском Союзе диктатура, которая не дает свободы в литературе писателям такого типа, как он, и у него, дескать, такова уж судьба, что его произведения никогда не напечатают. Чувствовалось, что советская действительность его не устраивает, и говоря о том, что ему со своими взглядами не удастся пробить себе дорогу в литературе, он не скрывал при этом свое резкое раздражение и озлобление".
      Когда вы об этом разговаривали с Рашеевой?
      Ответ. Разговор относительно того, что будто бы в Советском Союзе диктатура не дает свободы писателям подобно мне, я вел с Рашеевой зимой 1943 года или у меня или у нее на квартире. В этой части она показывает совершенно правильно. Что же касается вопроса о жизненном уровне населения в нашей стране и о том, что своим положением будто бы удовлетворены только верхи, я ей не говорил. Возможно, я говорил ей относительно условий жизни крупных писателей или артистов. Но об этом я сейчас ничего не помню.
      Вопрос. Но ваши клеветнические высказывания о советской литературе вовсе не ограничивались только этими фактами. Рашеевой Н. А., как она показала далее, - вы говорили: "...раньше у нас была литература довоенная, сейчас военная, а впредь будет послевоенная, и, следовательно, никаких изменений в литературной политике при существующей действительности не будет. "Это заводит, - говорил Белинков, - нас, литераторов, в тупик, на будущее надежд никаких нет. Мы никогда не напишем тех книг, какие бы нам хотелось".
      Однажды, касаясь такой же темы, Белинков заявил: "Если бы я родился во Франции, я был бы счастлив..."
      В творчестве Белинкова чувствовалось явное тяготение к "формализму". Он, чуть ли не захлебываясь, рассказывал мне о том, что его роман "Черновик чувств" понравился писателю Шкловскому, которому он и намерен посвятить этот роман..." Правильно показывает Рашеева?
      Ответ. В данном случае Рашеева показывает все правильно. Такие клеветнические высказывания мною действительно в ее присутствии были. Относительно того, что "Черновик чувств" я намеревался посвятить Шкловскому, она показывает несколько неточно, так как я не только намеревался это сделать, но и фактически "Черновик чувств" был посвящен Шкловскому. Что же касается моего желания родиться во Франции, то этого я никогда не говорил и Рашеева здесь показывает неправильно.
      Вопрос. Какой смысл показывать, как вы говорите, неправду Рашеевой?
      Ответ. Этого я не знаю.
      Вопрос. Вы просто по-прежнему все еще не откровенны и пытаетесь скрыть факты вашей гнусной антисоветской агитации. Из этого у вас ничего не выйдет. Известно, что ваши антисоветские высказывания в период Отечественной войны имели еще более резко выраженный клеветнический характер. Предлагаем показывать об этом.
      Ответ. О фактах своей антисоветской работы я ничего не скрываю и показываю правильно. Но я не могу показывать больше того, что за мной числится.
      Вопрос. Подавляющее большинство фактов ваших антисоветских высказываний, воспроизведенных свидетелем Рашеевой, вами до сих пор скрывалось.
      Между тем, свидетель Рашеева па допросе 10 июня 1944 года о других фактах ваших антисоветских высказываний показала: "Во время Отечественной войны Белинков говорил мне, что, дескать, "нет страны в мире, где правительство было бы так слепо к тому, что у нас происходит..." В 1941 году, например, в момент передвижений немецких войск к Смоленску, Белинков говорил мне: "Этого надо было ожидать, слишком много было всяких лозунгов..." Если ему бывало сделаешь замечание, что он напрасно огульно все ругает, он резко обрывал и говорил, что я ничего не понимаю, что я еще молода... и что у меня затуманены мозги. "Как вы можете чему-то радоваться, когда мы живем в такое трагическое время..."- говорил Белинков. '"Мы дикари и не знаем ничего хорошего, что есть в Западной Европе..." "Я просто дальше вас вижу. Вы не задумываетесь о том, что творится в стране, о перспективах..." "Ни в одной стране литература так не утилизирована, как у нас..." "Взяточничества и казнокрадства больше, чем в нашей стране, нет нигде..." Иногда я говорила Белинкову: "Аркадий, вы не современный человек, ваши взгляды резко расходятся с современностью... Как же вы будете жить, что вы будете кушать?" Белинков отвечал: "От своих взглядов я никогда не откажусь..."" Как видите, свидетель Рашеева приводит совершенно конкретные факты ваших антисоветских высказываний. Намерены ли вы после этого приступить к откровенным показаниям?
      Ответ. За исключением факта о том, что я говорил ей относительно будто бы трагического времени, в котором нам приходится жить - ничего из показаний в данном случае Рашеевой я не подтверждаю. Рашеевой подобного я никогда не говорил.
      Вопрос. Вы лишний раз подчеркиваете свою неоткровенность и нежелание показывать правду. Следствие предупреждает, что из этого у вас ничего не выйдет, вы будете изобличены во лжи.
      Допрос прерван.
      ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ
      [выдержки, касающиеся преимущественно А. В. Белинкова]
      По следственному делу № 7150 по обвинению Белинкова Аркадия Викторовича в преступлениях, предусмотренных ст. 58 п. 10 ч. 2. Эльштейна Генриха Натановича* в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 58 п. 10 ч. 2 и 58 п. 11 УК РСФСР.