Кто - то постучал в дверь. В эту минуту Аня не в силах была отозваться. И потом, она никого не ждала. Подумала, постучат и, не получив ответа, придут позже. Стук раздавался еще несколько раз. Потом дверь бесшумно отворилась ровно настолько, чтобы заглянуть в палату одним лишь глазом.
      Вслед за этим Аня почувствовала, как кто - то подсел к ней на кровать и невесомо положил свою руку ей на плечо. Она с испугом повернулась и обнаружила рядом с собой своего мужа. Он наклонился к ней, чтобы ее поцеловать, но, увидев слезы, вытащил из кармана платок и нежно приложил его к одному, потом к другому глазу. Они оба молчали, разглядывали друг друга. Аня протянула к нему руку и пристально стала изучать его лицо и так, будто увидела его таким впервые. В его глазах рассеянность, которая обычно говорит о готовности к неосознанному до конца поступку. Никогда раньше она не видела его таким глубоко озабоченным, взволнованным. Взгляд ее многократно возвращался, чтобы снова и снова разглядеть каждый штрих и нюанс в его лице. Она стремилась понять, что могло произойти, и что он мог надумать.
      В светло-голубом пространстве ее глаз мелькнули страх, подозрение. Засохшие губы, бледные щеки, - все это говорило о готовности выслушать самое страшное. Она толкнула мужа рукой, пытаясь вывести его из транса:
      - Вовка, говори, что у вас там дома случилось?
      Такой поворот был неожиданным и не сразу дошел до него. Он ждал другого вопроса, касающегося ее лично
      - А? Что? О чем ты?
      И он засмеялся как - то на нервах, неестественно, поверхностно. Видно было, что думает он совсем о другом.
      - Глупый ты, суслик, - сказал он невесело, и встал, выпрямляя свои плечи, - дома у нас полный, нормальный, настоящий балаган, чего и можно было ожидать в твое отсутствие. Хорошо еще, мать твоя немного сдерживает это безобразие, а то... Да, совсем забыл принести тебе совместное, художественное произведение Алеши и Стасика. Но об этом потом. А сейчас собирайся. Нас ждут врачи...
      Аня вскочила на ноги. Она все поняла. Володя только что от лечащего врача.
      - Может, объяснишь, в чем дело? - сказала она сурово, глядя на него в упор. - Вчера, - продолжала она, - был обход, сегодня утром - очередная процедура. Мне ничего такого серьёзного не было сказано. Скажи им, Володя, что я сильный человек и не надо со мной играть в прятки. Я хочу ясности для того, чтобы знать, как мне распорядиться отпущенным мне напоследок временем.
      Володя с силой потянул ее к себе и так, что Аня откинула назад голову. Она очутилась в его объятиях, и оставалась так стоять, встретившись с его решительным, властным взглядом.
      - Анька, слушай меня и не перебивай. - Он дышал ей в лицо пламенем души своей, в котором была непреклонная стойкость и необъяснимая дерзость. - Скажи, часто ли я в нашей с тобой жизни настаивал на полном и беспрекословном твоем подчинении? Можешь ли ты вспомнить случай, когда я бесцеремонно подавлял твою волю?
      - Боже мой, что же ты так жестоко меня мучаешь и не говоришь мне правды!? - Вырвалось у нее с отчаянием.
      Вздрагивали ее поникшие плечи, дрожали запекшиеся губы, горькие, горячие слезы скатывались одна за другой по раскрасневшимся щекам.
      Володя нежно гладил ее по спине, целовал ее податливые губы.
      Он пришел в больницу с совершенно диким намерением, которое он твердо решил осуществить. Он был совершенно уверен в том, что никакие заверения врачей не собьют его с намеченного пути. Единственно, чего он опасался, это Аниных слез. Опасался, что она категорически воспротивится его намерениям.
      Сейчас он стоял перед ней с окаменелым сердцем, понимая, что не имеет право проявить слабость. Попытаться сделать Аню своим сторонником? Хорошо было бы, но рискованно. Она может выступить решительно против него. И тогда все пропало. Надо сделать роковой шаг самому. И ответственность целиком и полностью взять на себя и только на себя.
      "Но, что это я? Она ведь совершенно не знает причины моего таинственного поведения и предполагает совершенно иное, самое страшное для нее", - вдруг спохватился он.
      - Анна, Аннушка, какой же я болван и не сказал тебе сразу. Нет этой страшной правды, которую ты думала услышать от меня. Нет ее и, надеюсь, никогда не будет. Врачи так и не установили ничего до сих пор. Только что говорил с ними.
      - Что же тогда? Что? Объясни мне.
      Она покорно прислонила свою растрепанную голову к его груди и в крайнем изнеможении тихо и покорно сказала:
      - Вовка, повелитель ты мой, можешь делать со мной все, что хочешь.
      - Умничка, ты моя милая, - поспешно заговорил он, осыпая ее безжизненное лицо горячими поцелуями, - подожди здесь всего только минут десять, пятнадцать и я вернусь. Думаю, все сделаю без тебя. Жди... я сейчас.
      Он быстро, но бережно посадил ее на кровать и побежал к выходу. В дверях на миг обернулся и для бодрости подмигнул обессилевшей жене.
      О том, что сказали ему врачи в ответ на его настойчивое желание выписать из больницы свою жену, Аня так никогда и не узнает. Они сказали ему:
      - Вы, молодой человек, берете на себя большую ответственность. Результаты нашего обследования, даже незаконченного, говорят о том, что организм вашей супруги расположен к онкологическим заболеваниям. И у нас нет сомнения в том, что профилактические процедуры могли бы быть не излишни для нее.
      Подписывая документ о своей личной ответственности, он бодрился засевшими в голове сведениями о том, что в любом человеческом организме имеются раковые клетки, но не каждый из них обладает механизмом борьбы с ними.
      Полупустая электричка неслась на всех парах к столице. Окна новенького вагона, пахнущего еще заводской свежестью тисненой, светло - жёлтой обивки, были открыты. На крутых поворотах поезд менял свое направление, и пологие солнечные лучи позднего заката весело разгуливали вдоль и поперек вагона, как бы стараясь на прощанье успеть обогатить своей позолотой его интерьер. Воздушные потоки сквознячков приносили сладостный аромат зеленых трав, недавно скошенных на откосах вдоль железнодорожного полотна. Радостно и громко постукивали колеса на стыках рельс, подбадривая входящих на остановках пассажиров, предлагая им как можно быстрее занимать свои места на удобных широких скамейках и оставить в стороне свои дорожные заботы.
      В конце вагона - скамейка на двоих. Там молча сидят Аня и Владимир. Они еще не успели прийти в себя. Правой рукой он обнял ее за плечи. В левую поместил теплую, нежную руку жены. Она склонила голову ему на плечо. Отправляясь на сегодняшний последний визит к доктору, которого порекомендовал им Левчук, они готовы были услышать самое страшное. Но старый заслуженный доктор из загородной районной больницы после длительного многодневного обследования и рассмотрения всех необходимых анализов сказал решительное "нет", - никаких признаков рака он не обнаружил и прописал только мазь для полного устранения свища на груди.
      Они свалили горе с плеч, но тяжесть глубоких переживаний, накопившихся за предыдущие несколько недель, оставила заметный след и не давала возможности окончательно избавиться от страха за свое счастье. В затаённых уголках сердца каждого из них в это время копошился червь сомнения. Не верилось, что все так кончилось благополучно. Однако признаться вслух, или, тем более, обменяться разговором по этому поводу, они не смели. Теперь, надо было, как можно скорее заглушить все мысли вокруг перенесенного потрясения новыми впечатлениями. Предстоящая поездка в Париж была, как никогда, кстати.
      - Слушай, зяблик, - Володя крепко прижал к себе жену за плечи, - не вздумай покупать какой либо мне подарок в Париже. И, вообще, кому - нибудь из нас. Обойдемся. Сходи лучше в театр, в музей, поброди по улицам. Наблюдай, изучай тамошнюю действительность, чтобы убедится в окончательном загнивании капиталистического общества.
      - Неужели ты в этом еще сомневаешься? И как только тебе могли поручить работу с комсомольцами?!
      - И не гуляй там одна. Правда, говорят, что француженки очень хороши, легко идут на всякие женские вольности, и у мужчин там нет нужды отвлекаться на сторону. И все же, скажу тебе прямо, - штучка ты довольно аппетитная. Так что не позволяй себе лишнего.
      - Лишнее, - это что, например?
      - Вот что, хитрушка, не валяй дурака. Это ты лучше меня знаешь.
      - Слушай, а вот Левчуку нужно бы привести из Парижа подарок. Как ты думаешь? Может, что подскажешь на этот счет?
      - Подумаю. Можно еще, после твоего приезда из Парижа пригласить к нам на обед Левчуков и, кстати, Дениса. К нему жена возвращается с сыновьями.
      Электричка вихрем взлетела на ажурный мост высоко над водной гладью широкой реки. Собственный призывный могучий гудок опережал ее далеко вперед, раздвигая простор и возвещая раскинутым впереди бескрайним лесам, полям и поселкам о своем радостном стремительном движении.
      - Вот что, Аннушка, - посоветовал Володя, - ты использовала в деревне только часть своего кандидатского отпуска. Как я понимаю, у тебя осталось еще целых три недели. Достанем путевку, и после Парижа махнешь на юг. К сожалению, я не смогу составить тебе компанию. Сама понимаешь. Отпуск мой использован почти полностью и нужно готовится к защите. Каждую неделю будешь получать от нас весточку.
      Аня освободилась от Володи, выпрямилась и медленно подняла свои глаза на своего мужа. Удивление и ироническое выражение лица не обещало согласия.
      - Поздравляю. Пока я находилась в больнице, созревал переворот в нашей семейке и теперь ты у нас первая скрипка. Пойдешь в отпуск, поедешь на юг. Решил все с плеча. А дети, - выросли из-под своих одёжек и к зиме не готовы. А мама, - ее состояние? Ну, а что касается моих дел в институте... Может, ты, и это возьмешь под свое крыло?
      Володя громко рассмеялся. Кажется, Анька уже потихоньку оживает. С оглядкой он скосил взгляд на близ сидящих, занятых собой, пассажиров, а далее, ее строгое, бледное лицо оказалось в его руках, и он нежно поцеловал ее в губы.
      Электропоезд медленно и торжественно вошел в ярко освещенный город, куда они возвращались, чтобы по-прежнему работать, мечтать и оценивать каждую свою предыдущую поступь накануне следующего шага.
      Демиург
      Есть в столице России место, где ее житель может совершенно забыть о семейных проблемах, жизненных невзгодах, обидных обстоятельствах, стихийных бедствиях и предаться истинному удовольствию, настоящей радости, даже чувству гордости и глубокого вдохновения. Туда ведет проспект Мира, протянувшийся прямолинейной, широкой трассой от центральной части столичного города.
      Это выставочный комплекс, ботанический сад и архитектурный ансамбль, посвященный космической эпопее.
      Широкая площадь у высокой величественной арки центрального входа выставки. Погода - московское "бабье лето". Полуденный, яркий солнечный свет выделяет перспективу зеленых аллей, обогащает своими лучами цветочные клумбы, архитектурное оформление многочисленных павильонов, способствует радостному настроению.
      Нескончаемый поток посетителей тянется от выхода станции метро. Прибывают на автобусах и такси. Здесь назначаются свидания со знакомыми, друзьями, родными. В воздухе атмосфера радостного ажиотажа взрослых и детей от предвкушения удовольствий, развлечений, деловых встреч, в ожидании познать новинки из жизни, а также науки и техники. Колоритная многоязычная толпа у касс говорит, смеется, радуется, жестикулирует.
      Выставка достижений великой многонациональной страны размещается в огромном, прекрасно спланированном уютном парке с широкими аллеями, разнообразными зеленными насаждениями, фонтанами на больших площадях. Выставочные павильоны, небольшие, уютные магазины, кафе, рестораны, аттракционы гармонично вписываются в натуральную зеленую зону или в ряды высаженных вдоль аллей пахучих лип, пирамидальных елок, лиственниц и стройных сосен.
      Экспонаты рассказывают о жизни и традициях, культуре и искусстве народов огромной страны, о потрясающих успехах первопроходцев космоса. Удивительно колоритно и красочно выглядит здесь пестрая, многонациональная толпа взрослых и детей, облаченных в самые разнообразные наряды, по последней моде из всех уголков земного шара, от заокеанских и европейских мега полисов и до городов и поселков Кавказа, Средней Азии и Сибири. Выставка привлекает внимание туристов всего мира.
      Посетители, граждане этой страны, с удовольствием внимают этой, греющей душу, сказке, стараясь, хоть на несколько часов, забыть суровую, а порой и неимоверно жестокую действительность.
      Прошло несколько месяцев после Парижской конференции, но в течение всего этого времени не представилась возможность собраться вместе, чтобы поделиться впечатлениями об этой короткой, но полной замечательных событий поездке. Здесь, на территории выставки, в ресторане "Космос", и решено было, устроить обед для ближайших своих друзей.
      Пока жена была во Франции, Володе удалось договориться и за кроткое время под бешеным нажимом ученого секретаря получить приличные отзывы на свою работу от Бауманского института и института кибернетики. А через некоторое время, после отчаянной в поте лица спринтерской гонки и всяких неурядиц диссертация была во время представлена к запланированному в ближайшее время ученому совету и защита прошла вполне удачно.
      Итак, причин было более чем достаточно для того, чтобы побыть вместе с друзьями, причастными к происшедшим недавно событиям.
      Кроме того, неожиданно появилась даже возможность устроить встречу с некоторым размахом. Несколько лет тому назад, еще на предыдущей своей работе Володя получил авторское свидетельство на изобретение ультразвукового дефектоскопа. Эта бумага с сургучовой печатью и красочной ленточкой долго лежала без надобности в шкафу. И вот, совершенно неожиданно, в связи с освоением изобретения прибывает денежное вознаграждение от крупного Уральского трубопрокатного завода. Деньги оказались, как никогда, к стати и Аня с Володей пришли к единодушному решению, встречу устроить с некоторым шиком, и не дома, а в ресторане.
      Решено было провести ее в узком кругу. Аня не любила больших шумных компаний, где, как правило, отсутствует атмосфера тесного единения, когда каждый может найти контакт с любым из присутствующих по собственному усмотрению.
      Володя с Аней пришли раньше условленного времени и встречали друзей своих в уютном маленьком скверике у входа в ресторан. Там они представили Левчукам Павла с Ольгой. После этого к ним присоединились сначала Денис, а потом Татьяна Андреевна, - молодая, веселого нрава женщина, ответственный работник государственного комитета стандартов, которая наряду с другими тоже побывала на Парижской конференции.
      Воспользовавшись тем, что гостей в этот момент продолжал занимать Владимир, Ольга за руку отвела немного в сторону Аню и с нескрываемым чувством глубокого сердечного расположения, затараторила вполголоса:
      - Анка, подружка моя милая, как я рада видеть тебя молодой, румяно щекой, улыбающейся. Ты не можешь себе представить, как мы с Павлом... Ах, да пошло оно все это к чертовой матери... И говорить об этом не стану... Расскажи лучше, как ты нашла Париж. Какие там женщины, во что одеваются, неужто мы выглядим хуже? От моего мужлана разве что узнаешь, кроме как о крупе, да о муке и прочей дребедени!?
      Стремительная словесная Олина атака рассмешила Аню.
      - Как одеваются? Вышли как - то под вечер погулять и заблудились. Тогда Лев наш догнал впереди идущих женщин и на чистейшем русском осведомился, как нам вернутся к себе. Мы все в недоумении. А он: "Пол мира объездил и знаю, элегантней наших женщин нет нигде. С первого взгляда определил, что они из России". Так что, Оленька, кто какими глазами смотрит.
      - Нет, Анька, а все-таки? Не томи, подруженька.
      Все потянулись за Владимиром на второй этаж. По пути Аня продолжала.
      - Погашу твое любопытство приятными для тебя словами. По части очертаний тела, - фигуры, в смысле, - ты вполне можешь тягаться с любой молоденькой француженкой.
      - Знаешь, что? Не дури!
      - А вот что касается одёжды, обуви, так это мы, конечно, - ни в какие ворота... Представляешь, молоденькие, стройненькие женщины и... в мужском костюме, а обувь на платформе... Потрясающая элегантная женственность. От зависти, просто замирала. Рубашки хипповские, пестрые. Нескончаемое разнообразие. А шубки какие!? Норка, лиса, кролик? Прямо - загляденье!
      Дальше речь пошла о том, что в моде приталенный силуэт покроя, потом о дубленке, которую, если вывернешь, - получаешь шубу и о том, что чаще мех используется, как деталь, - шарф, воротник, манжеты.
      - А для себя что купила?
      - Шубку, коричневую, дешевую, стоимостью в пять обедов. Мы с Татьяной Андреевной ради подарков почти неделю говели. Ой, Лялечка, дорогая, извини, пожалуйста. Но об этом потом.
      С ними поравнялись остальные, и Аня стала знакомить Ольгу с Левчуками и Денисом.
      Расположились они на открытой восточной веранде с видом на широкую кирпичного цвета гаревую дорожку с посажеными вдоль нее рядом молодых
      березок. Она вела к зеленой травяной площадке и светлому строению, откуда выводили для демонстрации рогатый скот.
      Все способствовало хорошему настроению, - теплая, почти безветренная, солнечная погода, уютный с хорошим обслуживанием ресторан, расположенный в тихом, живописном уголке парка.
      Разместились все за одним овальным столом у края веранды.
      Ненавязчиво звучал нежный, проникновенный голос Анны Герман о парящей в небе снежинке, несущей на себе любви негромкие слова.
      Оживленная беседа возникла почти сразу. В ожидании официанта, с интересом просматривали парижские фотографии, которые принес Павел. Они переходили из рук в руки и временами вызывали бурную реакцию.
      - Оцените мастерство фотографа, - заметила Аня с заметным возбуждением, - Павел изощрялся, как только мог. Приземлялся, залезал на забор или дерево, неожиданно появлялся из-за угла.
      - Похоже, кто-то из вас говорит на французском, - поинтересовалась Жанна. Она разглядывала изображение Эйфелевой башни на фоне ярко голубого неба. Башня возвышалась над широким, в зелени и цветах, сквером, а на переднем плане сидела вся русская делегация, кроме, конечно, Павла, и беседовала с подошедшими к ним местными школьниками.
      - Ребята просили денежную помощь на ремонт школы, - вступила в разговор Татъяна Андреевна. - Если бы не копилка в руках одного из них, могли бы и не понять в чем дело. И потом, нам было не до них. У нас был свободный день. Мы решали, куда податься. Мужчин, конечно, потянуло на Пляс Пигаль.
      - Это было совсем не так, Татьяна Андреевна, - возразил Павел, - Анна пожелала в музей Жорж Санд, а вы - в музей Жанны Д'арк. Оказалось, один в Руане, другой в Нанте. Поездки за город оказались нам не по карману. И мы сначала по настоянию наших женщин побывали в музее Орсе, а потом прогулялись вдоль Пляс Пигаль. Видели у входа одного заведения деву-зазывалу с высоко обнаженными толстыми ногами, которые она выставила на показ с заметной заинтересованностью. Прошли мимо трех знаменитых борделей " Твое счастье", " У Мими", "Три розы". Один из них когда то очень давно посетила Жорж Санд.
      - Запало же ему, чертяке, в душу, - прервала его вовремя Ольга, - без единой запинки перечислил названия всех этих заведений, и заинтересованность девицы тоже не упустил своим нечистым взглядом.
      - Оленька, дорогая, - вмешался Петр, - как же ему, советскому человеку, да не заметить дамской заинтересованности, когда мы о существовании бардака знаем только по анекдотам. Один из них могу рассказать. Вызвали в партбюро Рабиновича и предлагают ему, как члену партии возглавить публичный дом. Там из месяца в месяц план не выполняется. А он, бедняга: "Что вы, товарищи!? Манька скажет, я на следующей неделе не смогу, заседаю в профсоюзе, Танька, что выдохлась и берет три отгула. И что же мне тогда, - ложись, Рабинович, вместо них, и выполняй план? Да?"
      Все посмеялись, а Дениса задело еще и другое.
      - Черт возьми! - вздрогнул он, - одно лишь упоминание о Жорж Санд, Кларе Цеткин приводит меня в бешенство. Надо было сразу на корню уничтожить феминизм. Теперь пожинаем горькие плоды. Где она теперь женская теплота, материнская забота. Днем с огнем не сыскать. Как только окажусь на том свете, первым делом расправлюсь с ними. Ведь они и там могут повторить то же самое!?
      - Не вздумайте, Денис, - выступила Аня, - ведь эти женщины фактически спасли человечество. Увидели, что с каждым годом мужики мельчают и добились определенного положения в обществе. Многое взяли в свои руки. Поэтому, слава богу, и живем пока.
      - В том то и трагедия, что там с ними расправится невозможно, - угрюмо вставил Петр. - Потусторонний мир не материален. Там шастают одни духи. Ни тебе поймать, ни уничтожить...
      - Мальчики и девочки, что ж это такое делается-то, а? - громко возмущалась Татьяна Андреевна, устраиваясь поудобней у стола в своем кресле, - выходит на том свете вожделенный стан Джульетты неощутим для бедного Ромео и сердце его больше никогда не воспламенится божественным пламенем. Надо же, остается нам, как можно быстрее, брать от жизни все и вся и без всякой оглядки.
      В этот день Петр казался чем то озабоченным. Похоже, его преследовала какая то навязчивая мысль, с которой ему трудно было справиться.
      - А вы, Татьяна Андреевна, верите в потустороннюю жизнь? поинтересовался Петр.
      - Хотелось бы верить, но, чтобы со страстью, любовью, блаженством и в тесном единении тел и душ.
      Петр улыбнулся с оттенком грусти и продолжал ту же тему в загадочном, приглушенном тоне, помахивая указательным пальцем у своего носа.
      - А знаете ли вы, дорогая Татьяна Андреевна, что там в грядущем мире, не едят, не пьют, не стоят, даже и не сидят, не спят, не печалятся и не смеются, и..., если хотите знать, не совокупляются. Но зато не умирают.
      - Батюшки светы, и даже не размножаются? Что же они там делают эти самые духи?
      Сидящий поблизости Владимир насторожился. Не иначе, как назревает очередной розыгрыш. На Петра это было похоже.
      - Они там постигают истинную сущность бога, - ответил он назидательно.
      - Мне кажется, Петр, вы когда то там уже побывали и теперь вернулись на землю в качестве очевидца, - пошутила Тамара Алексеевна.
      " Кажется, пронесло", подумал Владимир, глядя на успокоившегося Левчука.
      Аня с упоением рассказывала о картинах Моне и других импрессионистов выставленных в музее Орсэ.
      - Большую часть времени я простояла у этой экспозиции. Еще в Москве в Пушкинском музее я была поражена с каким мастерством и выразительностью показаны на одной картине Моне хмурые морские волны у выступающих скал, а на другой чуть слегка волнующаяся поверхность широкой реки у небольшого городка. И уже тогда поняла, какой это великий мастер водной стихии. Но то, что я увидела в музее Орсэ... гладь реки на закате, в полу сумерках, морская пучина при шторме, красочная палитра лилий на застывшей воде пруда, льдины на воде в оттепель, на закате... Поразительный талант.
      - Я - отозвалась Жанна, - запомнила картину " Осень", которую я видела в Лондоне. Вода в глубоком заливе и отраженные в ней голубого неба, светлых облаков, строений на набережной и багряных деревьев и кустов.
      - А, помните, - "Женщину с зонтиком"? - вмешалась в разговор Татьяна Алексеевна. - Все там в движении - ветер, облака, трава, шарф, платье. Поражает разнообразие цветов и оттенков. А вообще то, нет в природе более яркой волнующей красоты, чем красота и обаяние женского тела. И поэтому мне искусство Ренуара ближе всего.
      - Напрасно вы, Татьяна Алексеевна, так выделяете женскую красоту, - в разговор вмешался Павел, который стоял у веранды, облокотясь руками об ограду, - в мире много чудесного и неповторимого. Вон посмотрите на этого длинноногого, лупоглазого теленочка, который только что вырвался из ворот на свободу и со всех силенок шпарит вдоль демонстрационной площадки. Какая горделивость очертания длиной шеи и головы. Стройные ножки. Залихватский хвостик. Просто загляденье. А вот и мамку выводят.
      Внимание всех было обращено в сторону сельскохозяйственного павильона.
      - Анна Соломоновна, помнишь, - продолжал Павел, - как тебя колхозники подбили подоить строптивую коровку в колхозе, куда мы с институтом нашим выезжали для спасение урожая. И ты довольно успешно с этим справилась, за что тебя они стали звать доверительным именем, Нюркой, и даже бригадиром тебя назначили.
      - Было дело, - улыбнулась Аня. Еще помню историю с институтскими мужиками, которые с перепою на утро не вышли на работу. Пока я, как бригадир, мчалась по полю на повозке к ним, мое сердце клокотало от негодования. Я готова была тогда на все. Была бы мужчиной, полезла бы в драку, - Аня усмехнулась, - Но вместо этого, выпалила, что позвоню в институт и в наказание оставлю их на следующую смену, еще на две недели. В ответ разразился гомерический пьяный хохот. Их это нисколько не испугало, а даже наоборот. Такой подарок. Еще с десяток дней гудеть.
      - Оказывается, у вас, Аня, немалый опыт борьбы с алкоголиками, - в разговор вмешался Денис.
      - А, вспомнили? - засмеялась Аня и стала рассказывать всем случай на Володиной защите, - Представляете, до начала заседания ученого совета оставалось минут сорок, а представителя Бауманского института, то бишь, Дениса, который должен был представить свой отзыв, все еще нет. Володя мне, - поезжай, где хочешь, найди его, и привези сюда.
      - Как только Анна переступила порог моего дома, - продолжал эту историю Денис, - я с первого же взгляда понял, что, несмотря на мой непотребный вид, и гостью, которая в это время сидела у меня, мне никак не увернуться от пронзившего меня насквозь негодующего взгляда. Я еще никогда в жизни не видел такого испепеляющего огня в глазах и такое угрожающее молчание.
      - Ну, уж прямо. Слава богу, живы остались, не сожгла вас. Денис, я до сих пор так и не знаю, почему вы не пришли во время.
      - Ах, ну да, у меня в это время была женщина, далекая родственница моя. Она из Сибири и привезла мне бутылку водки, " Камчатскую", семидесятиградусную... и я после... я спутал и решил, что защита на следующий день.
      - Ну что ж, хорошенькая родственница и семидесяти градусная... Оно понятно. Но, что было дальше, - продолжала Аня, поглядывая на Дениса и оценивая, обидится он или нет. - Он под моим конвоем был доставлен на защиту. Когда наступило время, и ему надо было с отзывом в руках взойти на трибуну, я замерла от страха. Думала, вот-вот споткнется и упадет к ногам ученого секретаря на глазах у почтенных членов ученого совета. Но как он выступил?
      - Ну, как же? Друг все - таки защищался. Да и работа вроде ничего.
      Пока велся этот разговор Володя и Петр встали из-за стола и отошли к другому краю веранды, за которой видна была верхушка рябины, густо покрытая гроздями спелых оранжево - красных ягод. Там уселись за свободным столиком, закурили, и Володя спросил своего друга:
      - Я понаблюдал сегодня за тобой, послушал за столом твой разговор и хочу тебя спросить, не случилось ли что?
      Петр глубоко вздохнул, помолчал немного и начал свой рассказ.
      - Сегодня утром мне передали письмо из Новой Зеландии от моего близкого друга по моей бывшей работе в этой стране. Он там местный житель, абориген. Долго, до тридцати пяти лет, пока не стал на ноги, не считал для себя возможным обзавестись семьей. Глубоко верующий человек и вместе с тем светский, современный парень. С подобным сочетанием встретить в наше то время подругу жизни, чтобы можно было жить душа в душу с ней, не так то просто. Но судьба проявила благосклонность к нему. Женился на очаровательной, веселой, общительной женщине. Внешне они оба не похожи на религиозных фанатиков. Они высокообразованные люди. Им свойственен широкий интерес к культуре, искусству. У каждого своя интересная работа. Вместе с тем вера и преданность богу - беспредельная. Посещение божьего храма в выходные дни, - дело непреклонное. По каждому случаю слышишь, - бог тому судя, бог благословен, с божьей помощью, тому божья воля. Не прошло и года - ждут ребенка. Счастье забило через край в ожидании малыша. Накупили массу вещей, строили планы, как лучше его вырасти и воспитать. А ребенок родился... мертвым. И, потрясенные изуверским несчастьем родители заявляют в конце письма смиренно: Значит, богу так угодно было...
      - Если бы этот рассказ исходил из уст заядлого атеиста, - продолжал Петр после некоторой паузы, - то можно было бы ожидать, что он закончится словами, полными едкого сарказма: "И что же, вы думаете, им уготовил бог, которому они были преданны до мозга костей... Не что иное, как мертвого ребенка"...
      Петр задумался и повторил про себя последнюю фразу из письма своего далекого друга:
      - "Значить так ему было угодно..., - потом покачал головой и добавил убежденно, - Совсем не так. Ему совсем не угодно было так делать. Для него, в его великом творчестве, это есть трагическая неудача, которую он, к величайшему своему огорчению, до сих пор избежать не всегда может. Владимир, друг мой дорогой, понял ли ты, о чем я?
      - Пока не очень. Но я вижу, ты ищешь ответы на вопросы, которые веками остаются пока без ответа. Покопаться в этом, безусловно, интересно.
      Петр продолжал.
      - Извини, друг, я должен сбросить с души своей назойливую, прилипшую, ко мне идею и займу твое внимание еще ненадолго. Ты знаешь, со дня кончины моей мамы я упрямо ищу ответа на вопрос о том, как увязать творящееся на земле горе с тем, что мы живем под богом, который по признанию подавляющей части населения земли считается благосклонным и всемогущим. Заметь, последние два слова. Многих, и меня в том числе, мучает вопрос, если он добр и все может, почему он допускает столь страшные горести и катаклизмы. Считать, что его вообще нет, - невозможно.
      - Стоит только оглянуться вокруг, - Петр сделал жест рукой и поднял глаза к голубому небу, - как перед тобой выстраиваются убедительные доказательства того, что Великий Творец безусловно существует. Посмотри, сколько красоты, гармоничности, рациональности вокруг. Закат, восход, голубое небо, зеленый покров планеты, треугольный строй птиц в полете, дабы было легче летать, родившегося теленка не учат, как ему добраться до маминого молока... А любовь, счастье созидательного труда, каждодневное стремление к победе. Это может быть создано только сверх разумным, талантливым, могущественным Демиургом.