Судя по ископаемым остаткам, эти достаточно крупные, но не гигантские собаки обитали стаями в пещерных комплексах. При заселении этих же пещер людьми после некоторого периода стычек происходил раздел территории: люди занимали более высокие и просторные залы, собакам комфортнее было обитать в более низких помещениях – ведь каждое животное выбирает укрытие, наиболее соответствующее его размерам. Совместная охрана пещер оказывалась эффективнее, чем охрана каждым видом по отдельности. Собаки активны в темноте, легко проходят в узких коридорах, поднимают лай в случае опасности. Неверно считать, что древние собаки лаять не умели, – ведь даже у волка один из сигналов тревоги звучит как глухое басовитое взлаивание. Человек обладает оружием, поражающим на расстоянии, может завалить слишком широкие входы, повышая безопасность общего жилища. Совместное обитание со временем приводило к завязыванию дружественных уз между молодыми собаками и людьми: собаки начинали воспринимать людей как членов стаи, люди же не могли не видеть выгод от подобных отношений.

Подобным путем возможно заключение союза и с мелкими собаками, чей тревожный лай служил сигналом о появлении посторонних на совместно используемой территории.

Собаки более мелкие охотились большими стаями. Как всякие азартные охотники, они частенько могли останавливать дичь, с которой заведомо не справлялись. Охотникам-людям не составляло большого труда выследить, где собаки задержали зверя, и добить его. В этом случае собакам доставались остатки добычи, что делало союз выгодным и для них.

На наш взгляд, это основные, самые первые союзы. Племена людей, узнавшие выгоду от сотрудничества с собакой, даже утеряв по каким-либо причинам своих четвероногих партнеров, скорее всего, искали возможности заключить новый союз. Таким образом, собака оказалась не только первым, но и самым широко распространенным домашним животным.

Отбор привел к тому, что древние собаки стали стремительно трансформироваться, образуя многочисленные породы, пригодные для решения самых разных задач. По счастью, представители разных видов Волчьих прекрасно гибридизируются, давая плодовитое потомство, поэтому, когда встречались собаки, происходившие от разных предковых форм, они скрещивались, тем самым увеличивая многообразие породных форм. Не исключено, что уже в историческое время произошло одомашнивание еще нескольких диких видов Псовых, чьи потомки влились в общий ствол, объединяющий породы домашней собаки, но это отдельная тема, не имеющая прямой связи с данной книгой.

Следует отметить, что отбор пользовательных и декоративных собак (мелкие компаньоны, храмовые и дворцовые собаки) шел несколько отличными путями. У декоративных собак иначе проявляется инфантильность поведения (см. «Поведенческий портрет»). Они добиваются достаточно высокого иерархического положения в человеческой семье-стае, подчеркивая свою слабость и зависимость, но при этом проявляя большую настойчивость. По отношению к мелким «декоратам» не предъявлялись, да и ныне не предъявляются жесткие требования к гигиеническому поведению, обязательные для крупных собак. Зачастую владельцам проще вытереть маленькую лужицу, чем выгуливать крохотную собачку в непогоду.

Несмотря на то что от классических экспериментов И.П. Павлова нас отделяет более полувека, многие из положений его учения расширены и углублены, мы считаем, что основы физиологии ВНД вполне правомочно и доступно изучать именно по И.П. Павлову.

Экспериментальная работа по изучению механизмов образования условных рефлексов проводилась в лаборатории И.П. Павлова в Колтушах. Для того чтобы избавиться от влияния случайных раздражителей, работу с собаками проводили в изолированных звуконепроницаемых камерах. Экспериментатор находился вне камеры и наблюдал за собакой таким образом, что она не могла его видеть. В камере находились приборы, при помощи которых можно было подавать собаке различные сигналы и кормушку с подкормкой (обычно мясо-сухарный порошок).

На основании результатов множества опытов, проведенных в лаборатории, И.П. Павлов создал учение о высшей нервной деятельности, с некоторыми понятиями которой мы и хотим вас познакомить.

В основе поведения животных лежат врожденные реакции – безусловные рефлексы, стойко передающиеся по наследству. Животное для проявления безусловных рефлексов не нуждается в обучении. Так, если причинить болевое раздражение конечности собаки, она ее непременно отдернет. Эта реакция, безусловно, проявится со строгой закономерностью у любой собаки.

Самые первые реакции новорожденного детеныша: дыхание, сосание, мочеотделение и другие физиологические акты – все это врожденные рефлекторные реакции, обеспечивающие существование организма в начале жизни. Раздражения, их вызывающие, идут в основном от внутренних органов: переполненный мочевой пузырь вызывает мочеотделение, наличие кала в прямой кишке вызывает потуги, приводящие к калоизвержению, и т. д. По мере роста и созревания собаки проявляется ряд других безусловных рефлексов. В проявлении сложного безусловного рефлекса участвует целый ряд простых безусловно-рефлекторных актов. Так, например, пищевая реакция новорожденного щенка осуществляется при участии целого ряда более простых актов – сосания, глотательных движений, рефлекторной деятельности слюнных желез и желез желудка. При этом один безусловно-рефлекторный акт является стимулом для проявления следующего, поэтому говорят о цепном характере безусловных рефлексов.

Новорожденный щенок, еще будучи связанным пуповиной с матерью, ползет к ее соскам и сосет. Однако уже в течение первых часов его действия становятся более уверенными. Сосательные движения становятся более координированными, он запоминает запах матери, облегчающий ее поиск. Вскоре щенок научается отыскивать более молочные соски. Его врожденный безусловный рефлекс сосания как снежный ком обрастает приобретенными реакциями – условными рефлексами.

Условный рефлекс является ответным действием животного на определенный раздражитель, приобретаемый в ходе жизни.

И. П. Павлов открыл и сформулировал ряд условий, необходимых для образования условных рефлексов. Схем может быть несколько:

I. Условный и безусловный раздражители совпадают во времени.

Например, если звук звонка или вспыхивание лампочки соединить с кормлением, то эти ранее безразличные раздражители через несколько сочетаний начинают вызывать у собаки пищевую реакцию. Эта реакция на ранее безразличный раздражитель, который приобрел теперь сигнальное значение для проявления пищевой реакции, и есть условный рефлекс.

II. Условный раздражитель несколько упреждает безусловный. Например, при обучении собаки хождению рядом словесная команда «Рядом» должна несколько (на 1–2 секунды) предшествовать рывку поводком, вызывающему безусловно-рефлекторную реакцию.

При раздражителе, отставленном на срок не более 5 секунд, условный рефлекс называют совпадающим (Словарь физиологических терминов).

Условный рефлекс может быть выработан, если условный раздражитель упреждает безусловный на более длительное время (до 2–3 минут на пищевой стимул, 30–60 секунд на болевой). Такой условный рефлекс носит название запаздывающего. Он будет вырабатываться медленнее, чем совпадающий. Так, многие современные городские собаки после установки в квартире домофона начинают лаять на его сигнал, больше напоминающий звонок телефона, чем дверной, хотя между этим сигналом и приходом в квартиру посторонних людей проходит некоторое время. Звонок телефона при этом обычно не вызывает у собак никакой реакции.

III. Отсутствие посторонних раздражителей во время выработки условного рефлекса.

Если дрессировать кобеля на небольшом расстоянии от течной суки или на участке, где та побывала, половой безусловный рефлекс неизбежно будет затруднять выработку условного. Если перед началом занятий не погулять с собакой и не дать ей возможность опорожнить мочевой пузырь и прямую кишку, раздражения, идущие от этих внутренних органов, будут также затормаживать выработку условных рефлексов.

IV. Сила безусловного раздражителя при выработке условного рефлекса должна быть большей, чем сила условного раздражителя, так как условный раздражитель большой силы (например, сильный звук, окрик и т. п.) может затормозить у собаки проявление безусловного рефлекса (например, пищевого).

Условные рефлексы базируются не только на безусловных, но и на условных же рефлексах. Если, например, выработать оборонительный рефлекс на вспыхивание лампочки, а далее сочетать свет со звуком звонка и не производить при этом подкрепления током, то через некоторое время один звук звонка начнет вызывать оборонительную реакцию. Это рефлекс второго порядка. На его фундаменте, хотя и с большим трудом, может быть выработан таким же образом условный рефлекс третьего порядка, четвертого и далее порядков.

Условные рефлексы высшего порядка, как правило, бывают менее прочными, чем рефлексы первого порядка. Тем не менее практически все обучение строится на выработке условных рефлексов высших порядков.

Врожденными свойствами нервной системы являются безусловное возбуждение и безусловное торможение, неразрывно связанные между собой. И.П. Павлов выделял два рода торможений: внешнее и внутреннее.

Если во время классического павловского эксперимента производить шум, стук и т. д., то у стоящей в станке собаки возникает ориентировочная реакция, которая тормозит условный рефлекс. Переполненный мочевой пузырь, жажда, недомогания и другие раздражения, идущие от внутренних органов, также оказывают тормозящее действие на скорость выработки условных рефлексов.

Каков бы ни был раздражитель, он приведет к возникновению нового очага возбуждения в коре головного мозга, и этот очаг ослабит или усилит условно-рефлекторную деятельность. Это так называемое внешнее торможение, так как новый очаг возбуждения, возникший в коре, является внешним по отношению к выполняемому рефлексу. Раздражители, вызвавшие развитие торможения, могут идти как из внешнего мира, так и от внутренних органов животного. Внешнее торможение относится к врожденному безусловному свойству нервной системы. Оно бывает двух родов: гаснущее, когда действующий во время работы собаки раздражитель постепенно перестает вызывать ориентировочный рефлекс, и неугасающее, возникающее при наличии какой-либо физиологической потребности или патологического процесса.

К безусловному торможению относится и запредельное торможение, возникающее в нервной системе в ответ на очень сильные раздражители в том случае, когда наступает предел работоспособности нервных клеток. В связи с тем что тормозной процесс предохраняет нервные клетки от истощения, этот вид торможения называется еще и охранительным. Запредельное торможение часто проявляется в виде отказа собаки от выполнения команд, замирания в одной позе, засыпания.

Выработанная тормозная реакция, которая устраняет положительный условный рефлекс, называют внутренним, а также активным, или условным торможением. Выделяют три вида условного торможения: угасательное, дифференцировочное и запаздывательное.

Угасательное торможение возникает в том случае, если условный раздражитель не сопровождается подкреплением. Он постепенно теряет свое сигнальное значение, и рефлекс на него угасает.

Разные условные рефлексы без подкрепления угасают с неодинаковой скоростью. Более «молодые» и непрочные условные рефлексы угасают быстрее, чем «старые», прочные условно-рефлекторные связи. При угасании условного рефлекса происходит не просто разрыв условно-рефлекторной связи, а развивается активный тормозной процесс в коре головного мозга, который и подавляет условно-рефлекторную связь. Это положение подтверждается тем, что полностью угашенный условный рефлекс через некоторое время может вновь восстановиться.

Угасание условных рефлексов – биологически важное приспособление. Благодаря ему организм перестает напрасно тратить энергию – реагировать на сигнал, утративший свое значение.

Дифференцировочное торможение развивается в коре головного мозга в том случае, если собака должна отдифференцировать один внешний раздражитель, являющийся для нее условно-рефлекторным сигналом, от другого, сходного с ним раздражителя, который сигналом не является.

Дифференцировочное торможение участвует в образовании любого условного рефлекса. Оно же играет исключительную роль и в том случае, когда вырабатываются два двигательных рефлекса на два различных раздражителя. Например, необходимо добиться, чтобы подопытная собака в ответ на свет лампы нажимала передней лапой на педаль, а в ответ на звонок схватывала зубами кольцо и тянула его к себе. Следовательно, животное должно дифференцировать внешние раздражители – звонок и свет – и два различных движения. Сначала собака будет совершать много неправильных движений, но так как эти движения не подкрепляются пищей, то количество их будет постепенно уменьшаться и, наконец, останутся только правильные.

Благодаря дифференцировочному торможению животные выделяют из окружающей среды огромное количество благоприятных и неблагоприятных сигналов, различают их и реагируют на них соответствующим образом.

Известно, что волки при охоте на копытных очень быстро прекращают преследование здорового животного, которое способно убежать от них. Больное или слабое животное они гонят до тех пор, пока оно не обессилит, часто на достаточно большое расстояние.

Запаздывательное торможение. При выработке запаздывающих условных рефлексов (отсроченных реакций) пищевая условно-рефлекторная реакция проявляется только к тому моменту пищевого подкрепления, хотя условно-рефлекторный раздражитель давался раньше. В тот промежуток времени, когда условно-рефлекторный раздражитель уже воздействовал, а пищевой реакции еще нет, в коре головного мозга собаки развивается запаздывающее торможение.

Биологическое значение этого вида торможения состоит в том, что оно предохраняет организм от преждевременной траты энергии.

Скорость образования внутреннего торможения зависит от разных причин. У возбудимых животных оно образуется труднее, чем у тормозных. В процессе формирования высшей нервной деятельности у собаки скорость образования тормозных рефлексов нарастает, а к старости снижается.

Образование торможения зависит и от силы раздражителя: чем сильнее раздражитель, тем быстрее он становится тормозным.

Иногда постороннее раздражение, вызывающее сильную оборонительную реакцию, препятствует развитию внутреннего торможения и способствует проявлению угашенных условных рефлексов. Это явление называется растормаживанием.

Условные рефлексы являются обширным классом реакций. Существует множество принципов их классификации: по модальности условного раздражителя (зрительные, звуковые, обонятельные, кожные и т. д.), по характеру ответной реакции животного (двигательные или секреторные), по их биологическому смыслу (пищевые, оборонительные, половые), по способу образования (условные рефлексы первого, второго, третьего и высшего порядков, имитационные условные рефлексы и др.), по временным характеристикам образуемых условных рефлексов (наличные, следовые); кроме того, имеются условные рефлексы, вырабатываемые на простые раздражители и на различные виды комплексных раздражителей, натуральные – на естественные признаки предметов (например, на запах пищи), и искусственные – на случайные ее признаки (например, стук миски), классические, инструментальные и др.

Обучение играет исключительно важную роль в жизни животных и человека, поэтому изучению этой проблемы посвящено огромное количество научных исследований.

Предъявление собаке непосильной задачи, когда не срабатывают защитные механизмы, например запредельное торможение, может вызвать у нее срыв высшей нервной деятельности, который проявляется в различных отклонениях условно-рефлекторной деятельности. Он может быть проходящим или очень глубоким и длительным и сопровождаться трофическими нарушениями во многих системах и органах. И.П. Павлов понимал под неврозом то, что «животное не отвечает, как следует, условиям, в которых оно находится». Возможно также возникновение перенапряжения раздражительного процесса с последующим развитием невроза. Оно появляется у собаки в результате действия сильных раздражителей.

Так, во время наводнения, происшедшего в сентябре 1924 г. в Ленинграде, помещение, в котором находились подопытные собаки И.П. Павлова и его сотрудников, было залито водой. Собак пришлось с большим трудом вытаскивать из залитых водой клеток, через затопленные дверцы, погружая их для этого в воду целиком. Конечно, это сверхсильное воздействие вызвало у собак значительное потрясение нервной системы, в результате чего у некоторых из них развился невроз, который отразился на условно-рефлекторной деятельности собак.

Потребовались недели, чтобы условно-рефлекторная деятельность собак возвратилась к норме. Но и тогда, когда условные рефлексы восстановились, стоило пустить струю воды под дверь камеры, в которой работали с собакой, как у нее вновь нарушалась условно-рефлекторная деятельность.

Форма проявления неврозов. Неврозы у собак проявляются в двух основных формах: 1) невроз в форме возбуждения; 2) невроз в форме торможения. Невроз в форме возбуждения проявляется в резком повышении возбудимости, дифференцировки оказываются сорванными, собака не в состоянии затормаживать свои условные рефлексы. Наблюдается хаотическая двигательная активность, возможно усиление слюноотделения. Невроз в форме торможения проявляется в том, что вся условно-рефлекторная деятельность полностью или почти полностью отсутствует, собака – вялая, заторможенная.

Причиной развития невроза у собак также может служить и перенапряжение тормозного процесса. Например, продление времени действия дифференцировочного раздражителя приводит к напряжению тормозного процесса, вызывая длительный его срыв, что проявляется в резком хаотическом возбуждении, в развитии различных отклонений в поведении собаки, появлении каких-либо фобий (страхов).

Срыв торможения может быть получен у собаки при предъявлении ей заданий, связанных с трудной и тонкой дифференцировкой. Так, например, в опытах, в которых собака должна была дифференцировать круг от эллипса с полуосями, относящимися как 9:10, у нее развился невроз. Слишком сильно должно было быть напряжение тормозного процесса, чтобы собака не давала положительной пищевой реакции на эллипс, по своей форме чрезвычайно приближающийся к кругу.

Возможность развития невроза следует учитывать при работе с розыскной собакой, особенно если собака идет по старому следу или ей предложена трудная дифференцировочная задача, что безусловно может привести к срыву.

Перенапряжение подвижности нервных центров происходит при быстрой смене тормозного раздражителя. Такая сшибка процессов возбуждения и торможения также может привести к развитию невроза.

Невроз в результате «сшибки» был получен впервые на собаке, у которой тормозной раздражитель (12 прикосновений к коже на 30 секунд) непосредственно сменяли применением положительного раздражителя (24 прикосновения к коже на 30 секунд). Это привело к длительному отклонению поведения собаки от нормы с полным или почти полным отсутствием условных рефлексов (срыв в сторону торможения). Ненормальная условно-рефлекторная деятельность наблюдалась у нее в общей сложности в течение пяти недель.

В практической работе служебной собаки возможны такие ситуации, при которых собаке дают команду к выполнению определенного действия, которую сразу же сменяют командой, затормаживающей выполнение этого действия.

Стереотипная деятельность приносит животному облегчение при возникновении какого-либо излишне сильного или неприятного раздражителя. К подобному же классу стереотипных реакций может быть отнесена и привычка многих людей в затруднительных ситуациях безотчетно грызть ногти, теребить пуговицы и совершать прочие простые автоматические движения.

Фобия выражается в проявлении неуправляемого страха и соответственно стремления во что бы то ни стало избежать пугающие объекты среды либо действия других животных и людей. Фобии обладают способностью к сильнейшей генерализации по принципу подобия объектов и контекстов действия.

Рассмотрим, например, возникновение боязни выстрела. На начальном этапе развития фобии собака на дрессировочной площадке приходит в ужас именно при звуке выстрела. Очень быстро боязнь его переносится на обстановку площадки в целом, и животное всеми силами избегает заходить туда. Далее фобия может развиваться по одному из двух путей либо идти сразу по обоим.

В первом случае животное очень быстро в разряд «страшных» звуков относит все громкие звуки, будь то выхлоп автомобиля, раскат грома или грохот упавшей на кухне кастрюли. Соответственно собака начинает избегать и мест, где эти звуки могут раздаваться.

Параллельно возможно развитие любой фобии места предъявления стимула, когда страх перед дрессировочной площадкой генерализуется и переносится на путь к ней, на похожие площадки вообще, на поворот в сторону, где располагается площадка. В результате генерализации звуковой фобии собака оказывается в ситуации, когда ее пугает уже не выстрел, а сама необходимость покинуть комнату или вольер, где она обитает.

О том, как можно корректировать фобии, рассказано в разделе «Проблемные» собаки».

Этот признак необходимо проверять у собак любых пород, поскольку слабость нервной системы однозначно должна быть причиной исключения собаки из разведения. Собаку со слабой нервной системой сложно обучать, она мало адаптивна, поскольку, оказавшись перед сложной задачей, она «сбоит». Словом, подобная собака ненадежна, по большому счету неуправляема и приносит владельцу вместо радости общения с интеллектуальным животным массу проблем.

Собака со слабой нервной системой, как правило, истерична, для нее впасть в агрессию, вызванную страхом, совершенно естественно. Но даже очень маленькая беспричинно агрессивная собака нетерпима в обществе!

Наиболее частый способ проверки силы нервной системы – это реакция на громкий звук, чаще всего на выстрел. Это достаточно адекватный тест, хотя нельзя пользоваться только им. Зачастую повышенная реакция на громкий звук может иметь совершенно иные корни. Так, в ряде случаев подобная реакция не коррелирует с силой нервной системы: у данного животного подобная сверхчувствительность объясняется особенностями восприятия.

Кроме того, боязнь звуков бывает приобретенной. Горожане очень часто добиваются этого эффекта, взяв щенка «посмотреть салют»: перевозбужденная, вскрикивающая толпа, грохот и вспышки пугают животное и вырабатывают стойкий условный рефлекс (громкий звук – чувство страха). Боязнь громкого звука вызывает и знакомство с грозой. Непонятные, пугающие звуки и яркие вспышки света часто сочетаются со слабыми ударами блуждающих токов. Неприятный опыт прочно ассоциируется со звуками грома, а потом и сильными звуками вообще.

Таким образом, при проверке реакции на выстрел мы не можем безошибочно разделить действительно слабую нервную систему, повышенную чувствительность именно к звуку (для некоторых пород это может быть вполне адаптивным признаком) и разнообразные случаи звуковых фобий. Следовательно, этот тест должен быть дополнен каким-либо еще.

Косвенно силу нервной системы можно оценить по способности собаки решать сложные задачи. До определенной степени этому требованию соответствует проверка реакции собаки на лобовую атаку, проводимая для многих служебных пород. Подчеркнем, что совсем необязательно агрессивное поведение собаки по отношению к нападающему. При сильной нервной системе собака может и не реагировать на него, и проявлять любопытство. А вот трусость, стремление бежать, т. е. отказаться от решения задачи вообще, – это уже признак слабой нервной системы.

Можно возразить, что и в случае лобовой атаки возможно искажение результатов за счет жизненного опыта собаки. Феномен приобретенной беспомощности вовсе не так редок. Немало собак, попав в руки хозяев, склонных командовать, вести себя жестко, научаются бояться нападающего на них человека. Тем не менее при совпадении результатов звукового теста и лобовой атаки можно говорить о слабости или силе нервной системы с большой долей уверенности.

Понятно, что проверка лобовой атакой адекватна для небольшого круга пород. В тех породах, где агрессия к человеку не приветствуется либо является дисквалифицирующим пороком, приходится идти иным путем. Здесь скорее уместны достаточно ранние проверки на новизну раздражителя, на большой объем информации. Подобные проверки проводились, но их общий недостаток – сложность воспроизведения, трудность интерпретации результатов. Тем не менее это, похоже, единственный путь, пригодный для практической работы, поскольку все физиологические методики требуют оборудованных лабораторий, обученного персонала и значительного времени.

Отметим попутно, что проверка лобовой атакой зачастую используется для определения уровня врожденной агрессивности, но этот признак с ее помощью определить нельзя – слишком велико влияние предшествовавшего опыта, возможность прямого научения. На наш взгляд, для определения врожденного уровня агрессивности просто нет и не может быть адекватных тестов. Агрессия является слишком сложной по контексту и многогранной мотивацией, чтобы можно было вычленить ее врожденную компоненту. Определять врожденный уровень агрессии, на наш взгляд, примерно то же, что оценивать врожденное стремление питаться вкусно и разнообразно: существуют тысячи факторов, влияющих на базовую характеристику и модифицирующие ее радикально.

Силу нервной системы можно оценивать объективным способом, используя адаптированный к практике испытаний лабораторный бромкофеиновый тест. Изначально в физиологических опытах, в частности в лаборатории П.К. Анохина, силу нервной системы определяли по следующей схеме. У собаки вырабатывали сложный двигательный навык (обыск нескольких, открывающихся с помощью педали, кормушек), определяли скорость его выполнения. Далее животному вводили кофеин (в другой серии опытов бром) и определяли, насколько изменится скорость выполнения навыка. У животных с сильной нервной системой эта скорость практически не изменялась или увеличивалась. Животные со слабой нервной системой не работали (работали медленнее) либо под бромом, будучи заторможенными, либо под кофеином, будучи перевозбужденными.

Безусловное достоинство теста в том, что скорость работы собаки сравнивается не с неким шаблоном, но исключительно с ее собственными результатами.

Применение бромкофеинового теста в качестве проверки для племенного допуска оказывается сложно по двум причинам. Отнюдь не каждый владелец может (точнее, хочет) отрабатывать достаточно сложный двигательный навык у своей собаки. Не менее сложно у многих владельцев преодолеть боязнь любого медикаментозного воздействия на собаку, они действительно считают, что получение брома и кофеина может принести вред их питомцу. Добиться взаимопонимания удается далеко не всегда.

Один из методов научения заключается в том, что собаку ставят в условия, когда все действия производятся по принципу «да» или «нет», третьего не дано.

Рассмотрим на примере. Обучение команде «Сидеть». Отдана соответствующая команда, которая впоследствии должна стать сильнейшим условным раздражителем. Собаку механически либо с помощью кусочка лакомства вынуждают сесть. После выполнения команды следует положительное подкрепление: собаку угощают лакомством и хвалят. Если собака не садится, ее к этому вынуждают.

Отныне, получив условный раздражитель «Сидеть», собака оказывается перед дилеммой: быстро сесть самой и получить лакомство либо дождаться, когда посадят, остаться без лакомства и/или получить шлепок и недовольство хозяина. Таким образом, собака ставится перед новой данностью: по команде «Сидеть» неизбежно оказаться именно в положении сидя, но есть два варианта подкрепления (приятный и неприятный), в зависимости от того, как упомянутое положение принимается (по своей воле или по чужой). Вот на этом этапе обучение в узком смысле закончено: собака обучена выполнять определенный навык по соответствующей команде.

Часто обучают, не вынуждая собаку, а подхватывая все нужные действия из ее поведенческого репертуара. Подобный путь обучения достаточно сложен, требует четкого представления, что же хочет дрессировщик и на основе каких элементов такую желаемую программу можно синтезировать.

Нужно обладать не только наблюдательностью и терпением, но и достаточным опытом, умением предвидеть действия животного, как бы опережать его хотя бы на шаг. С помощью такого метода можно вырабатывать простые навыки, например награждать собаку всякий раз, как она сядет. В ряде случаев выделяют и закрепляют очень сложные поведенческие акты, которые вполне уместно назвать трюками. Примеры такого обучения дает цирковая дрессировка.

Именно такого метода обучения придерживается школа Б. Скиннера, чьи идеи стали популярны в нашей стране благодаря К. Прайор. Судя по всему, сходные методы применял в свое время гениальный дрессировщик Л.В. Дуров.

Для большинства высших животных, а для социальных особенно, достаточно характерно обучение на примере действий сородичей, обучение посредством подражания. Об этом мы поговорим еще, описывая родительское поведение. Молодняк обучается различным действиям, подражая не только матери, но и другим собакам.

Данный метод трудно использовать в качестве основного при научении, поскольку не всегда удается добиться заинтересованности в подражании нужному навыку. Тем не менее в качестве вспомогательного метода подражание оказывается весьма эффективным, особенно если собака дружна с животным, являющимся образцом для подражания, симпатизирует ему. Тогда обучение оказывается гораздо эффективнее не только благодаря упрощению понимания задачи, но и за счет социального облегчения.

Говоря о научении, в том числе и об обучении в узком смысле, следует рассмотреть понятие «подкрепление». Любое действие, чтобы запомнилась его важность, была оценена правильность, требует подкрепления, вызывающего определенные эмоции. Подкрепление принято подразделять на положительное (приятное) и отрицательное (неприятное). Если животное действует адекватно нашим требованиям, оно получает положительное подкрепление. Отрицательное подкрепление, связанное с неприятными ощущениями или эмоциями, ассоциируется с невозможностью или нежелательностью действия.

О применении положительных и отрицательных подкреплений следует сказать лишь то, что положительные должны преобладать.

Избыток отрицательных подкреплений ведет в конечном итоге к потере контакта между хозяином и собакой.

Стоит чуть подробнее сказать о том, чем плох избыток отрицательных подкреплений. Вред тут двоякий. Может теряться контакт с хозяином: чем больше отрицательных воздействий, тем четче собака связывает их с владельцем. В конечном итоге она начинает воспринимать хозяина как некий эпицентр бедствий, от которого стоит держаться на определенном расстоянии.

Даже если собака и не связывает неприятности с хозяином, избыток негативных эмоций приводит к стрессу. Собака живет в неуютном мире, где «туда – нельзя, сюда – нельзя, никуда нельзя!». В естественной стае щенок именно в такой ситуации покидает ее в поисках лучшей доли.

Подкрепление следует непосредственно за выполнением некоего действия. Это дало основание В. Гриценко со ссылкой на ряд современных физиологических школ отделить собственно отрицательное подкрепление от наказания. В данной трактовке наказание рассматривается как отсроченное во времени неприятное воздействие после нежелательного поступка животного и считается, что оно не может выступать как отрицательное подкрепление. В большинстве случаев это верно, но методологически, на наш взгляд, оказывается несколько размытым.

Действительно, хозяин в процессе воспитания щенка не должен его наказывать за неправильные действия – такое воздействие остается непонятным, а потому вдвойне страшным для молодой собаки. Однако когда собака уже хорошо представляет, какие ее поступки являются нетерпимыми в данной «стае», отсроченное наказание выступает все-таки как отрицательное подкрепление.

Если, скажем, собаке запрещено спать на хозяйской постели, но, оставшись одна, она не отказала себе в этом удовольствии и испачкала простыни, недовольство людей будет понято ею совершенно адекватно: не такая уж у нее короткая память. Тем не менее, если нежелательная привычка уже прочно закрепилась, наказание опять-таки оказывается неэффективным.

Считается, что положительное подкрепление в разных формах: лакомство, похвала, поглаживание – для собаки обладает одинаковой ценностью, тем не менее здесь есть очень важные нюансы. Для собаки, действительно состоящей в лояльном союзе с хозяином, ласка может оказаться гораздо более сильным подкреплением, чем кусок. Наоборот, собака, соседствующая с владельцем, не воспринимает ласку как награду.

Для социального животного стремление угодить любимому старшему союзнику, понравиться ему, быть отмеченным оказывается мощным подкреплением. В таком случае и при пищевом подкреплении для собаки не важно, чем наградил ее хозяин: действительно лакомством или черствым огрызком хлеба. Важно, что она отмечена и получила угощение от старшего, с ней поделился едой, пусть символически, сам доминант. Разумеется, и ласка от него, дружеский шлепок оказываются достаточным подкреплением для успешного обучения.

Мировосприятие можно и нужно формировать в ходе воспитания собаки – этого, пожалуй, наиболее сложного процесса, включающего зачастую в более или менее замаскированном виде большинство, если не все формы научения.

Человек объясняет собаке ее место в семье-стае, показывает, что она должна и чего не должна делать, как вести себя в разных ситуациях. Даже самый гениальный дрессировщик не в состоянии предусмотреть все частные случаи и показать собаке, как решать каждую конкретную задачу. Зато он может помочь собаке классифицировать явления, свести их к знакомым ситуациям.

Тут весьма продуктивным оказывается подход гештальт-психологии: мир рассматривается как бесконечное количество узоров с ограниченным числом значимых элементов. Таким образом, все ситуации, обладающие одним и тем же значимым элементом, относятся к одному классу явлений, а все многообразие мира сводится к конечному числу этих классов.

Главное – правильно сформировать у собаки представление, какие именно элементы окружающего являются ключевыми для задач разных классов. В этом случае достаточно просто обучить находить ключевой элемент или понятие в любом узоре, вычленять его и поступать в соответствии с требованиями, предъявляемыми к решению задач данного класса.

При хорошем контакте собаки с владельцем этот процесс зачастую идет незаметно для него. При общении с подросшей собакой, особенно жившей ранее в ином окружении, мировосприятие приходится формировать специально.

Приведем случай, иллюстрирующий это утверждение. Владелец большой усадьбы завел одновременно несколько щенков среднеазиатской овчарки. Собаки росли стаей под присмотром сторожа и очень быстро стали считать именно его своим хозяином. Мир для этих собак был сосредоточен вокруг этого человека. Редко наезжавший домой владелец решил изменить ситуацию. Он поехал кататься на снегокате и взял всех собак с собой, чем вызвал их огромный восторг. С этой прогулки собаки раз и навсегда сочли его вожаком стаи и перестроили отношения к нему соответствующим образом.

Собаку практически невозможно обучить профессии телохранителя простой выработкой динамического стереотипа на команду «Фас». У нее либо происходит запечатление обстановки, в которой шло обучение, и тогда она работает лишь на дрессировочной площадке, либо стереотип действительно становится полноценным и самодостаточным. Последний вариант занятен, но только для окружающих, а не для пользователя: по команде «Фас» собака задерживает «нарушителя» и совершает все предписанные движения (по старым нормативам – три перехвата и посадку), на этом она успокаивается и пропускает четвертый, «неканонический» удар, т. е. в реальной ситуации на этом месте ее земной путь завершается. Понятно, что если хозяин не командует «Фас», то собака вообще не нападает, но согласимся, что можно и не успеть отреагировать на угрозу.

Следовательно, телохранитель должен работать на принципиально иной основе. Да, у него тоже вырабатывается динамический стереотип правильного нанесения укуса, но далее он этот стереотип использует по собственному усмотрению или команде хозяина в любой потенциально угрожающей ситуации. Здесь задача обучающего – показать собаке эти ситуации, научить выделять понятие «опасность» из самого сложного калейдоскопа действий, предметов и живых существ. Когда ключевой образ отсутствует, собака не использует динамический стереотип атаки. В таком варианте команда хозяина «Фас» не столько включает необходимый стереотип, сколько указывает на ключевой образ, почему-либо не воспринятый собакой.

В ряде случаев решение задачи осуществляется по типу инсайта или в соответствии с терминологией отечественной школы с использованием рассудочной деятельности. Действительно, для того чтобы увязать воедино разнообразные явления, понять причинно-следственные связи между ними, свое место в данной картине мира, отношение хозяина к происходящему, собака должна испытывать некое «озарение», мгновенное слияние разрозненных понятий, дающее единственно верное решение задачи. Вновь сформированное ключевое понятие абстрактно.

Это оказывается возможным лишь тогда, когда собака накопила достаточное количество частных решений. Из всего разнообразия действий, образов, явлений выделяется их сущность, то, что объединяет их, и формируется некий значимый образ. Подобное осуществимо лишь посредством рассудочной деятельности или инсайта. Таким образом, в формировании ключевых понятий, о которых мы говорили выше, в большинстве случаев участвует рассудочная деятельность.

У собаки-телохранителя, например, должно сложиться понятие, что «враги» вовсе не люди в телогрейках (ближайшая ассоциация с дрессировочным костюмом) или люди, машущие руками. Напротив, человек может быть собаке прекрасно знаком, одет как ее хозяин, может говорить тихо и вести себя спокойно, но, если интонация его голоса или хотя бы жест в сторону хозяина несут угрозу, его следует атаковать. Это ли не пример решения крайне сложной задачи, в ходе которой собака анализирует ситуацию, абстрагируется от частностей и поступает в соответствии с общим алгоритмом для подобного класса ситуации, используя выработанный динамический стереотип!

Взаимодействуя с собакой, хозяин формирует ее отношение к окружающему. Обычно подкрепление в классическом понимании здесь не применяется: своим поведением хозяин дает собаке понять, как надо относиться к тем или иным предметам и явлениям, как реагировать на собак, гостей, прохожих и т. д.

Очень многое зависит от взаимоотношений собаки и ее хозяина-воспитателя: чем они теснее и дружественнее, тем значимее поступки хозяина, «родителя», «дядьки» для щенка, тем охотнее он ему подражает. Четко подмечено, что, каков человек, такова и его собака, здесь дело прежде всего не в некоем физическом сходстве, но в похожести манер, привычек. Любимому хозяину собака действительно подражает, в чем может. Если он спокоен, уверен в себе, держится с окружающими ровно, то и собака его с определенной поправкой на специфику породы будет вести себя так же: не может быть у нервозного владельца флегматичной собаки, у такого и сенбернар в конечном итоге станет истериком.

Мы вовсе не приравниваем создание контакта к формированию полной зависимости собаки или заласкиванием ее сверх всякой меры. Обращаться с собакой нужно сообразно ее породе и возрасту, при этом не ломая в корне собственные привычки, но бережно вводя растущую собаку в жизнь семьи. Добиваются этого самыми разными способами. Главное, чтобы собаке, даже в самом раннем возрасте, были понятны требования владельца и чтобы она ощущала его интерес и благожелательность.

Отношения с собакой строят, демонстрируя ей, что она ценна и интересна для ее друга-человека. Одновременно животному дают понять, что, как правило, интересы человека, его привычки являются приоритетными. Это совершенно биологично: в стае в подобном положении находится доминант, союз с которым для младших животных весьма привлекателен. Только сформировав союзнические отношения, наладив социальный контакт, а не только удовлетворяя потребности в еде и питье, можно по-настоящему воспитывать собаку.

Совсем не редкость случай, когда владелец не смог добиться взаимопонимания, контакта и собака лишь терпит его общество, как терпела бы в стае неинтересного соплеменника: живет рядом, и ладно… Хозяин об отсутствии контакта может и не догадываться, списывая все на самостоятельность, «независимость», «волчий норов» и прочие почерпнутые из фольклора благоглупости. Скорее всего, он – человек малонаблюдательный и нечуткий, предпочитающий выдумывать объяснения вместо поиска решения, – ведь собака по своей воле от контакта не уклоняется, ей он очень нужен.

Кратко повторим, какие формы обучения наиболее применимы на практике и как они соотносятся между собой.

Воспитание – повседневный процесс формирования желательного поведения. Классическое подкрепление используется редко. Формируются взаимоотношения лояльного союза, партнерства, где хозяин, безусловно, старший, уважаемый и обожаемый партнер. Направляя поведение собаки, объясняя, какие ее действия приветствуются или просто допускаются, а какие нежелательны, возможно, нетерпимы, у собаки создают определенные привычки, манеру поведения. Одновременно формируют картину мировосприятия с позиций: «наша стая» в такой ситуации поступает так, стараясь максимально распространить круг понятий, знакомых собаке. При воспитании используется в основном ассоциативное обучение.

Очень большое значение имеет обучение путем подражания.

Обучение, в узком смысле этого слова, входит частично в процесс воспитания, поскольку для управления поведением собаки владельцу необходимо приобрести некие рычаги, позволяющие это делать: необходимо обучение навыкам, выполняемым по команде.

Научение подразумевает формирование у собаки целостной картины мира, вычленение причинно-следственных связей, создание ассоциативных рядов, ключевых понятий и умение их выделять в самой сложной обстановке.

В ходе обучения в узком значении вырабатываются в основном инструментальные и условные рефлексы второго рода, обучение в широком смысле слова (научение) включает такие сложные процессы, как инсайт или рассудочную деятельность.

Дрессировка является завершающей фазой научения. В ходе ее известный уже навык закрепляется в форме динамического стереотипа.

Когда у владельца возникают некие проблемы с его питомцем, как правило, при обстоятельном анализе выясняется, что проблемы эти рукотворные, что виноват в них человек.

Ряд отклонений является таковым лишь с точки зрения человека, для самой собаки поведение вполне может быть адаптивно. Это весьма важный аспект проблемы: зачастую отклонения в поведении существуют лишь в воображении хозяина. Плохо представляя себе особенности поведения собаки, будь то специфика возраста, пола или породы, он сравнивает поведение своего питомца с тем, как держится собака соседа или, что не лучше, с идеалом, сложившимся у него под влиянием чтения книг и просмотров фильмов.

Пожалуй, никто не принес столько вреда реальным собакам, как их кинодвойники. Мало кто из владельцев отдает себе отчет, что в кино собака выполняет придуманную сценаристом и подготовленную дрессировщиком программу. Более того, в роли одной собаки, как правило, снимается добрый десяток четвероногих артистов, каждый из которых играет свой кусочек. Человек, обзаведясь собакой, хочет, чтобы она одна могла бы все и в своих поступках руководствовалась бы логикой хозяина. Антропоморфный (очеловечивающий) подход к поведению животного порочен!

Следует поговорить о случаях мнимой трусости. Достаточно часто владельцы склонны приписывать своим молодым собакам трусость. При детальном анализе поведения выясняется обычно следующее: щенок пугается незнакомых собак, очень осторожен с неизвестными предметами, вздрагивает от резких звуков. Особенно огорчает владельцев крупных служебных и спортивно-служебных пород нежелание их юных питомцев бросаться в атаку на «чужих».

Нетрудно заметить, что весь этот «букет» проблем является на самом деле проблемами владельца, его конфликтом с действительностью. Щенок ведет себя в полном соответствии с возрастом. Пока не наступил третий период социализации, он не может атаковывать посторонних (исключения из этого правила – результат целенаправленной селекции в нескольких породах), он должен вести себя подчиненно, даже подобострастно по отношению ко взрослым собакам, при этом взрослая собака может быть и некрупной. Осторожность в исследовании предметов можно лишь приветствовать – безумство храбрых в природе закономерно ведет к смерти.

Еще одна врожденная реакция, свойственная щенкам, – избегание надвигающегося предмета. Не только собаки, но, наверное, большинство четвероногих связывают такое движение с опасностью. Кстати, для хищника движение от него является стимулом к нападению.

Такая смена знака реакции очень четко была видна при притравке молодых борзых. Щенкам 2–4 месяцев поодиночке показывали кролика и позволяли его поймать. Пока кролик прыгал от щенка, тот с азартом его преследовал, тыкал носом и, наконец, хватал пастью. Но стоило кролику повернуть в обратную сторону, как «атакованный» им борзеныш в ужасе кидался прочь.

Таким образом, желая вырастить смелую собаку, следует не выискивать признаки осторожности, а помогать растущей собаке знакомиться с миром, находить верные решения, выигрывать конфликтные ситуации.

Подход по «здравому смыслу» (антропоморфный): «Мне это приятно, должно быть приятно и моей собаке. Я обиделся на своего пса, он тоже дуется третий день…» Корни подобного подхода в забвении того, что у разных видов и потребности разные, и восприятие «приятно» – «неприятно» разное. Подобный подход никогда не приносил добра, более того, союзы, где хозяин очеловечивает своего четвероногого партнера, оказываются наиболее напряженными, конфликтными.

Часто хозяин требует от собаки выполнения каких-либо действий и сердится, почему эта тупица никак не поймет элементарных вещей. Элементарное для человека вовсе не относится к вещам само собой разумеющимся для собаки. При этом поведение хозяина бывает неоднозначным, собака не в состоянии вычленить основное, понять, что от нее требуется. Обычно подобные ошибки совершают, внушая собаке некие запреты, например, хозяину не нравится, что его щенок подходит к посторонним во дворе и он кидается за потрусившим к прохожему малышом, хватает его в охапку и раздраженно кричит: «Сколько же раз повторять, это «Фу», дурная ты собака, не смей лезть к кому попало». По «закону свинства» прохожий обижается на «кого попало», и вспыхивает оживленный диспут уже на эту тему. Какой вывод сделал щенок? А никакого, он просто не понял ситуацию. Ведь в его глазах все выглядело так: он гулял с обожаемым хозяином, увидел нового человека, пошел познакомиться, и тут хозяин рассердился, и тот человек тоже, они оба сердились, а щенок испугался. Он совершенно не увязал гнев владельца с собственными действиями и с легкостью повторит проступок буквально через несколько минут. Впечатлительную собаку с не слишком крепкой психикой подобные «педагогические этюды» могут сделать откровенно нервной.

Представление, что собака изначально что-то должна своему владельцу. Как вообще эта идея долженствования возникла, с позиции логики понять невозможно. Почему собака должна любить хозяина и его непоседливых детей, почему она должна охранять машину и тем более почему она должна всех в доме слушаться? Нелепо переносить человеческие понятия долга на животное, у собак есть подобное понятие, но оно относится к иному кругу объектов.

Собака может делать либо то, что для нее естественно, биологично, либо то, в чем хозяин ее заинтересовал, объяснил доступно ценность ее действия по отношению к кому-то или чему-то. Только так, ничего иного пес никому не должен.

Хозяин не воспитывает собаку, не формирует желательного комплекса поведения, но требует, чтобы животное поступало совершенно определенным образом. Это ведет к потере контакта и к отсутствию контроля.

Чрезмерная эмоциональность владельца. В общении с собакой это просто беда. Воспитательное воздействие всегда должно быть ровным, сильные эмоции допустимы лишь при награждении, поощрении и при наказании. Если же из владельца буквально хлещет самый настоящий эмоциональный фонтан, то это отражается на собаке пагубно. Собаки тоньше людей чувствуют малейшие оттенки, изменения настроения. Захлестываемое избытком эмоций своего хозяина, получая их в сверхдозах, животное определенным образом грубеет и чувственно «глохнет». В скором времени, чтобы получить хоть какой-то отклик, на собаку придется орать, орать с чувством, тогда до нее хоть что-то «дойдет». Таких собак можно лишь жалеть, многого оказываются лишены и их хозяева, ведь они нуждаются в понимании питомцем, в выражении им тех самых эмоций и не получают, увы, и сотой доли желаемого. А задерганная эмоциями собака зачастую оказывается придавленной либо нервной.

Наиболее часто сталкиваешься с двумя, с позволения сказать, рецептами, суть которых сводится к «само пройдет» и «клин клином». Увы, подобные подходы добра не приносили, пожалуй, ни одной собаке: проблемы разные по своему происхождению, и решать надо по-разному; лечить следует причину, а не проявления.

Пугает недавно появившаяся «идея» все отклонения корректировать таблетками, да еще без консультации с врачом, потому как знающий человек посоветовал (вот еще одна мистическая фигура на небосводе кинологии – чего уж он там знает, откуда, кто таков?..).

Существуют собаки с различными врожденными отклонениями в функционировании нервной системы, в том числе со слабой нервной системой. Сила нервной системы в популяции, как и любой другой признак, подчиняется закону нормального распределения. Таким образом, есть небольшое количество собак с изумительно сильной нервной системой, есть и с очень слабой, представлены и все промежуточные показатели.

Врожденная сила нервной системы может быть до известной степени изменена в процессе воспитания, о чем говорится в соответствующем разделе. Слабую нервную систему можно до некоторой меры усилить тренировками.

Попробуем определить корни и найти пути коррекции для наиболее частых проблем.

С этим понятием, как, пожалуй, ни с каким другим, масса путаницы. То трусость путают со слабой нервной системой, то антитезой ей противопоставляют злобность, то ищут причину только в наследственности.

Что же такое трусость? Разумеется, определение трусости как боязни широкого круга явлений бессмысленно: дело не в том, что трусливая собака всего боится (опасается), а в том, что ей такая реакция дает. Оказывается, что трусость дает собаке возможность избегать массы неприятных для нее объектов, явлений, других собак, людей… Таким образом, трусость – это гипертрофированное поведение самосохранения. Для любого живого существа естественно оберегать себя от возможных опасностей, и о патологии стоит говорить лишь тогда, когда такое самосохранение превращается в основную деятельность, начинает однозначно доминировать над всеми прочими, мешая использованию собаки.

В силу самых разных факторов трусость становится генерализованной мотивацией, ответом на любую проблему. Это очень важный момент: в норме потребность в самосохранении реализуется через мотивацию осторожности при встрече с новым, в некой конфликтной ситуации. Во многих случаях подобное поведение для животного оказывается адаптивным: ничего нового не приобретено, но ничего и не потеряно – это не самая худшая тактика выживания. Но если осторожность необходимый, но не преобладающий элемент исследования, то трусость – отказ от любого исследования, отказ от решения задачи.

Разберем подробнее, какие факторы способствуют развитию и укреплению трусости. Прежде всего, собака на собственном опыте убеждается, что любые новшества таят в себе неприятности. Подобная связь может сформироваться очень рано.

Подчас опыт знакомства с новыми предметами оказывается весьма плачевным: потянул скатерть – на голову свалилась кастрюля, схватил в зубы провод – ударило током, поиграл туфлями – побил хозяин и т. д. Так у совсем молодой собаки складывается убеждение, что к незнакомой вещи лучше не приближаться вообще.

Негативный опыт совсем необязательно формируется в доме хозяина, напротив, там для собаки может быть все очень хорошо, потому что ей удалось без эксцессов ознакомиться со всем окружением. Зато на улице неприятностей может быть более чем достаточно. Неудачное общение с несколькими чужими собаками учит, что все незнакомые собаки дерутся и, это важно, побеждают. Столкновение с недружелюбно настроенными людьми закрепляет уверенность, что все посторонние, допустим, больно пинают ногами и норовят дернуть за хвост.

Самое главное, что неуверенность собаки в своих силах, в своей способности справиться с ситуацией генерализируется! Робкое, боящееся других собак животное вполне возможно начнет избегать и их хозяев, а потом и других людей. Боязнь какого-либо конкретного предмета быстро распространяется, превращаясь в боязнь, к примеру, всех больших, или всех шуршащих, или каких-либо иных объектов. Собаки способны тонко анализировать свойства и группировать предметы и явления по значимым для них признакам, в этом механизм развития фобий, страхов патологических.

Страх перед объектом зачастую распространяется зачастую на место его нахождения. Таким образом, трусливая собака с течением времени будет избегать не только собак, которым она проигрывает конфликты, но и места выгула, порой даже вида ошейника, в котором ее выводят на улицу.

Особо следует разобрать боязнь новой информации. Получив ее, собака должна определить, насколько она значима и соответственно с чем приятным или неприятным связана. Чем меньше объем информации, накопленный собакой, тем труднее для нее этот анализ. А нерешение задачи само по себе вызывает сильнейшие отрицательные эмоции. Так, в одном из опытов по оценке рассудочной деятельности волк оказался не в состоянии решить задачу. Это привело его в состояние такого перевозбуждения и психического дискомфорта, что он кинулся прочь из экспериментального помещения, расположенного на втором этаже, через форточку. Дискомфорт нерешенной задачи оказался куда сильнее естественного избегания высоты. Трусливая собака с малым жизненным опытом стремится избежать решения задач, следовательно, избегает любой новизны. Таким образом, трусливая собака избегает других собак, людей, предметов, потому что это единственный известный и возможный для нее способ избежать поражения, будь то непосредственный конфликт или решение задачи.

Очень тесно смыкается с описанной трусость, вызванная депривацией. Мы уже говорили о социальной депривации, приводящей к тяжелым последствиям, но не менее тяжела информационная депривация в самом широком смысле слова.

С этим явлением часто приходится сталкиваться, когда собака из очень консервативного окружения попадает, например, в город. Пока собака живет, допустим, на лесном кордоне, в ее поведении нет ни малейших отклонений. Она смела, любознательна, часами может бегать по лесу, прекрасно защищает свою усадьбу или отлично охотится. Но привезли ее на выставку – куда что пропало! Животное «зажато», держится крайне неуверенно, оно пугается новых звуков, запахов. Стоит вернуть ее в привычное окружение, как собака вновь обретает смелость, уверенность, самостоятельность. Часто похожим образом ведут себя собаки охранных питомников, дворовые цепные собаки: в привычной обстановке они готовы разорвать любого чужака, но новое место значительно убавляет им смелости.

Эти собаки из обедненной среды не имеют возможности расширять личный опыт. Мало того что у них мал набор стереотипных решений, но еще и уменьшена сила нервной системы за счет обитания в обедненной среде. Когда в исследованиях И.П. Павлова, в работах П.К. Анохина было установлено, что сила нервной системы не является неизменной, что обеднение среды может значительно уменьшить ее, это было воспринято физиологами как революция в науке.

Можно получить собаку-деприванта, выращивая ее в контейнере, но примерно таких же результатов достигают при круглогодичном содержании животного на загородном участке. В последнем случае больше возможности для движения, больше звуков и запахов, предметов и явлений, но их смена весьма традиционна, круг общения очень мал, новизны нет.

Помимо уменьшения силы нервной системы депривация уменьшает ее подвижность. Собака хуже ориентируется в быстро меняющейся обстановке по сравнению с нормальными сородичами, становится «тугодумом».

Что же делать? Прежде всего, постараться депривации избежать, с раннего возраста выращивая собаку в информационно обогащенных условиях. Тут необходима и смена игрушек, и мест прогулок, и круга общения.

Если признаки депривации уже проявляются, надо отнестись к этому очень серьезно. Здесь нельзя идти просто по пути резкой смены обстановки, результатом, скорее всего, будет нервный срыв со стойким последующим избеганием ситуации, его вызвавшей.

Может помочь знакомство деприванта с уверенной в себе дружелюбной собакой, обладающей богатым жизненным опытом. При снятии последствий депривации социальное облегчение, обучение по принципу подражания оказываются незаменимыми. Наконец, в ряде случаев приходится прибегать к квалифицированной помощи ветврача и работать с собакой на фоне подобранных для нее транквилизаторов.

Несколько особняком стоит боязнь громкого звука. Вполне возможна наследственная чувствительность к громким звукам; в этой ситуации коррекция просто невозможна. Но гораздо чаще встречается иная причина «звукобоязни». Для любого нормального животного настороженность в ответ на резкий звук естественна, поскольку это всегда новая информация и в значительном объеме. В норме – при повторении индифферентного раздражителя, даже и большой интенсивности, развивается привыкание, и собака перестает на него реагировать.

Однако очень часто громкий звук в восприятии собаки связывается еще и с обилием другой новой информации либо неприятным местом. Именно так зачастую формируется страх перед выстрелами на учебно-дрессировочной площадке либо боязнь салюта. Собаку пугает не звук сам по себе – она не в состоянии быстро решить, опасен этот сигнал или нет. Но поведение окружающих перегружает собаку информацией настолько, что она однозначно относит выстрел к очень опасным сигналам. Далее идет все та же генерализация: выстрел, выхлоп, удар по металлу, – словом, любой резкий звук начинает пугать собаку.

Подобную боязнь можно создать искусственно, что показывает следующий случай. Во время съемок фильма сука с весьма сильной нервной системой участвовала в эпизоде, когда толпа людей разбегалась под грохот стрельбы. Первые семь дублей собака перенесла спокойно, но, когда ее в восьмой раз вынудили улечься в куче совершенно незнакомых ей людей и со всех сторон начали стрелять, она не выдержала… С тех пор собаку приходилось запирать во время салюта, если же она оказывалась на улице, то кидалась бежать, не разбирая дороги, разрывая своим телом сетку-рабицу и вышибая доски заборов. Ничего иного эта собака не боялась.

Итак, как же корректировать трусость? Прежде всего, собака должна приобрести уверенность в собственных силах. Если она боится чужих собак, то должна научиться «договариваться» с ними, будь то умение вовремя принять позу подчинения или подраться. Следует так подбирать для нее прогулочную стаю, чтобы она получила опыт приятных социальных контактов. Общаясь с дружелюбными собаками, животное овладевает языком демонстраций и в дальнейшем может легко знакомиться сама. Она убеждается, что с другими собаками интересно, а вовсе не страшно. Рано или поздно ей удается выиграть конфликт – неважно, физический или психический, и она убеждается в своих силах.

Если собака боится чужих людей, ей следует показывать много разных людей в различных ситуациях, с тем чтобы она убедилась: в большинстве случаев людям нет до нее никакого дела. Полезно для большинства пород, кроме декоративных, спасателей, ездовых и охотников, показать, что бывают ситуации, когда человек враждебен к собаке, и научить ее побеждать. Не надо только путать умение оценить степень опасности и верно на нее отреагировать с пресловутым «дразнением и растравливанием». В последнем случае можно скорее укрепить трусость либо создать патологически злобную собаку.

Необходимо максимально обогатить среду, в которой собака обитает: будь то игрушки и общение дома или разные маршруты и занятия на прогулках. Чем больше информации получает растущая собака, тем проще ей разобраться в новой. Мы ведь говорили, что доминант чаще не самый сильный, а самый опытный, который столько повидал, что его не то что испугать, смутить на долю секунды ничем новым не удастся.

Знакомя собаку с чем-либо новым, надо делать так, чтобы это было для нее приятно, интересно. Давая собаке набрать опыт, одновременно решаем три задачи: тренируем нервную систему, приучаем к тому, что новизна, скорее всего, приятна, нарабатываем готовые решения для максимально широкого круга ситуаций. Последнее очень важно – как бы ни была сложна ситуация, для животного легко применить уже известное решение.

Наиболее сложно скорректировать уже развившуюся боязнь громких звуков. Здесь уместно использовать следующие приемы: перед выстрелом отвлечь собаку чем-то для нее очень интересным, переключить внимание, например, очень голодной собаке предложить еду. Последним способом готовили собак–подрывников танков: их кормили только под звук работающего двигателя танка, этот грохот перестал пугать, он стал сигналом к кормлению.

В воспитание неминуемо входит определенная коррекция поведения, но следует ее отличать от коррекции уже сложившегося нетерпимого поведения.

Пока собака растет, хозяин корректирует ее поведение, не меняя что-либо радикально, а подстраивая те или иные поведенческие комплексы к своим привычкам. При повседневном общении хозяин приветствует и поощряет правильное поведение собаки и мешает проявлению неприемлемых для него форм. Здесь важно быть последовательным, не забывать о необходимом отрицательном подкреплении, не прибегать к наказаниям.

Разумно создавать окружение, ситуации, в которых собака просто не может поступить неправильно.

Если владелец не хочет, допустим, чтобы она входила на кухню во время обеда, лучше закрыть дверь, чем то и дело выпроваживать «гостью».

В подобном случае достигается еще один эффект: боль, неприятность не связаны с хозяином – просто таков мир. Не хозяин шлепает щенка газетой, выгоняя из запретной для него комнаты, его дверь не пускает.

Именно этим при разумном и умелом применении хороши радиоуправляемые электрошоковые ошейники: не хозяин швыряет в собаку камень, когда она лакомится на помойке, а нечто бьет ее по шее, стоит ей поднять с земли тухлятину!

Масса нареканий на отработку навыка прекращения нежелательных действий по команде «Фу» была вызвана именно тем, что собака очень быстро связывала отрицательное подкрепление своих действий с физическими возможностями хозяина. В результате одни собаки обучались вычислять с точностью до метра дистанцию прицельного броска камнем или выстрела из рогатки, другие вообще переставали подходить к хозяину, раз уж их спустили с поводка, стараясь держаться от него подальше.

Прежде всего, совершенно неэффективно бороться с нежелательным поведением путем наказаний и запретов. Наказание не работает как раз в силу того, что оно является наказанием: поведение уже сформировано и имеет положительное подкрепление, пусть и нерегулярное. Как раз нерегулярность подкрепления может поддерживать готовность к произведению конкретного поведенческого акта на высоком уровне.

Кроме того, при сформированной мотивации попытка сделать неприятным для выполнения один рефлекторный поведенческий акт легко повлечет за собой выработку нового, сходного. Вообще угашать условный рефлекс – занятие довольно неблагодарное. Оно требует большого времени, а результат оказывается мало предсказуемым: даже угашенный рефлекс легко может восстановиться через некоторое время при действии специфического для него стимула.

Приходится действовать иначе. Прежде всего необходимо проанализировать, в чем корни нежелательного поведения. Здесь возможны два основных варианта.

Собака не воспринимает хозяина как доминанта – здесь обучением ничего сделать нельзя. Никто не может внушить собаке, что данный человек обладает неоспоримым авторитетом. Хозяину придется либо полностью пересмотреть собственное поведение и собаку перевоспитать, либо, и это более частый и простой путь, отдать собаку в другие руки. Попав в новую стаю, собаке придется усвоить новые привычки, новый стиль взаимоотношений и т. п.

К счастью, чаще встречается более простой вариант – собака приобрела вредные привычки, т. е. у нее сформировались нежелательные для ее владельца рефлекторные поведенческие акты. Тогда алгоритм действий дрессировщика должен быть следующим.

Проанализировав поведение, вычленяем мотивацию, которая удовлетворяет данный рефлекторный поведенческий акт. Теперь возможно либо сформировать новый рефлекторный поведенческий акт, лучше удовлетворяющий данной мотивации, либо активировать другую мотивацию.

Примером первого подхода служит отучение собаки громить квартиру в отсутствие хозяев. В рассматриваемом случае нежелательное поведение, скорее всего, вызвано информационной депривацией. Достаточно обогатить круг общения животного, позволив ему больше играть с собаками и гулять по разнообразным маршрутам, чтобы нежелательное поведение стало значительно менее выраженным. Полезно бывает позволить собаке дома играть предметами, которые можно грызть.

Можно использовать условный раздражитель, вызывающий нежелательный рефлекторный поведенческий акт, для формирования другого, приемлемого. Наиболее яркий пример подобного переключения – это преодоление выработанного страха перед выстрелом. В данном случае выстрел становится условным раздражителем для рефлекторного поведенческого акта совершенно иного рода: получения пищи – собаку кормят во время и после выстрела.

Мы еще раз подчеркиваем, что в нашу задачу не входит выдача готовых рекомендаций и рецептов на все случаи жизни. К сожалению, сейчас появилось значительное количество чисто методических рекомендаций, авторы которых делятся приемами исправления тех или иных отклонений поведения собак. Общая беда этих книг в том, что самый частный случай подобного рода уже содержит некое обобщение, тогда как на практике одинаково выглядящие отклонения могут иметь совершенно разную природу.

Более того, мы предостерегаем владельцев собак от обращения к дрессировщикам, которые берутся разрешить любую проблему, толком не посмотрев на собаку и не поговорив с хозяином. Подобная коррекция поведения суть профанация, каким бы опытным ни был дрессировщик.

Экологами (в их числе член-корреспондент И.А. Шилов) было показано, что любой вид животных будет благополучен, даже если пытаться истреблять его специально, ровно до тех пор, пока существуют специфические для данного вида стации (участки пространства, характеризующиеся совокупностью условий, необходимых для существования вида) кормления, размножения и переживания. Если с первыми двумя членами триады все понятно, то последний следует расшифровать. Стации переживания неблагоприятных воздействий для каждого вида очень специфичны. Так, для копытных, добывающих корм из-под снега зимой, стацией переживания будет та, где снег относительно неглубок, – животное может добыть траву и при этом без труда передвигаться. Летом стацией переживания окажутся продуваемые ветром участки, где не так донимает гнус. Для хищника стацией переживания служат обычно укромные места, где животное может каждодневно отдыхать, либо труднопроходимые участки, где любой преследователь, будь то более крупный хищник или человек, потеряет след.

Пока существует триада стаций, вид будет благоденствовать. За примером далеко ходить не надо. Гигантские средства тратятся на борьбу с серой крысой, однако любой крупный город предоставляет грызунам в изобилии пищу и массу мест, где можно вывести потомство и укрыться от врагов, в результате крысы чувствуют себя превосходно. С другой стороны, уже исчезло или оказалось на грани гибели множество видов, которых никто напрямую не истреблял. Просто с приходом человека менялся состав трав, рельеф местности, и многие виды оказывались лишены стаций кормления, размножения или переживания, при этом вполне достаточным было отсутствие одного из членов триады. Блестящий пример тому – судьба волка в США. Не секрет, что программа истребления (в последние годы – программа регуляции численности) волка в нашей стране действовала не один десяток лет, тем не менее численность его кардинально снизить не удалось, а в Северной Америке данный вид во многих штатах исчез, в ряде мест его пытаются возродить, завозя и выпуская животных. В чем же дело? Все крайне просто: в штатах с развитым сельским хозяйством, с большим числом городов (некрупных, но расположенных практически равномерно по всей территории) просто не осталось мест, где бы волки могли спокойно произвести на свет и воспитать потомство. В результате нет стаций размножения – нет и волка.

Но вернемся к территории. Ясно, что пространственно стации не совпадают, между ними есть некие, разной величины зоны, для животных достаточно безразличные, однако тоже входящие в данную территорию. Возникает закономерный вопрос: почему не использовать только значимые для благополучия вида участки, ведь меньшую площадь проще контролировать? Вовсе нет. Прежде всего, животному необходимо знать не только, где находятся стации кормления или переживания, необходимо хорошо знать всю примыкающую к ним территорию. Знание во всех деталях территории оказывается очень важным фактором: животное может действовать автоматически в самой сложной ситуации, ему не надо перебирать варианты и тем более думать. Это, кстати, справедливо не только для собак. Неслучайно существуют поговорки типа: «В родном доме и стены помогают». Чем лучше живое существо изучило свою среду обитания, тем проще ему быстро найти адекватную модель поведения.

Коль скоро речь идет не об одной особи, а о некоем их множестве, территория необходима как физическая данность, грубо говоря, как жилплощадь, соответствующая их размерам и возможностям перемещения. Возникает и еще одна привходящая: любое социальное животное может с легкостью вынести и нуждается в определенном количестве контактов с соплеменниками, причем в этом случае под контактом подразумевается даже просто то, что животные увидели друг друга.

Ограниченность числа допустимых контактов рождает определенные требования к размерам территории. Но контакты контактам – рознь: в любой стае есть животные-антагонисты, не переносящие присутствия друг друга. Порой антагонизм вызывается нетрадиционным поведением одного из животных, но зачастую причин антипатии установить не удается. В любом случае, чем чаще такие видятся, тем более сильный социальный стресс испытывают. И вот здесь ситуацию может напрямую улучшить или усугубить размер территории. Ни одно животное не пойдет специально разыскивать своего антагониста, однако при встрече на близкой дистанции конфликт возможен и, более того, неизбежен, а вот встреча на большом расстоянии к нему не приводит. Для животного затраты сил на преодоление расстояния оказываются более значимыми, чем стремление прогнать соперника, в результате антагонисты расходятся мирно и могут спокойно общаться с третьими членами стаи, которые у каждого из них не вызывают антипатий.

Сказать, какая именно площадь требуется стае определенного вида животных, пусть это будет даже рассматриваемая нами собака домашняя, невозможно. Это зависит не только от триады мест, но и от массы других переменных. Стаи различаются по количеству животных и, как мы убедимся далее, по их «качеству»: полу, возрасту, взаимоотношениям. Для стай одного и того же состава может понадобиться разная площадь в зависимости от ее физических характеристик. Если рельеф сложный, территория как бы скомкана, переведена в три измерения, ее площадь по периметру может быть невелика. Ведь сложный рельеф дает возможность животным легче расходиться, обеспечивает массу укрытий. Напротив, на равнине площадь потребуется большая. Даже если звенья триады будут очень тесно соседствовать на местности, понадобится площадь для свободного перемещения членов стаи, вступит в силу требование ограниченности социальных контактов, особенно для антагонистов.

Теперь о том, как выглядит территория и как она используется. Итак, наиболее ценные зоны территории представлены как раз главными стациями. Существуют места, где располагаются логова для выведения потомства. На волках, на диких собаках-париях показано, что они остаются неизменными на протяжении десятков лет. Обязательно есть водопой – псовые не ходят за водой далеко, особенно нужен источник воды кормящим сукам и щенкам, вот почему водопой (это может быть даже глубокая лужа) обычно располагается неподалеку от логовищ. Имеются убежища, где животные отдыхают. Совсем необязательно, более того, невозможно, чтобы все члены стаи отдыхали в одном месте и в одно время, соответственно есть несколько мест дневок, различающихся по удобству и привлекательности. Обязательно есть «дозорные вышки» – высокоценимые места с хорошим обзором. Стация кормления наиболее размыта по территории стаи. Дело в том, что в зависимости от времени года, численности вида-добычи в конкретном году, даже от погоды для охоты используют разные участки территории. В результате место, ценное для охоты в один сезон, может быть совершенно безразличным в другие сезоны.

Значимость разных участков территории для стаи сильно зависит от времени года. Здесь мы снова видим, что животным необходимо досконально знать всю свою территорию, а не только отдельные ее участки. В зависимости от ценности территория подразделяется на несколько зон. Зона логовищ и дневок является центром территории, здесь держится ядро стаи и молодняк, следующая зона – место добычи пищи, используемая на равных всеми членами стаи, и, наконец, периферия территории, с наименее удобными дневками: здесь держатся животные невысокого социального статуса, в чьи функции входит охрана территории.

Однако границы территории проходят еще дальше, частично налагаясь на территории соседних стай. Вот эти участки наложения, как их называют, буферные зоны, не охраняются, соседние стаи используют их редко, при встречах здесь конфликтов, как правило, не возникает. Размер буферных зон сильно колеблется. Когда пищи избыток и территория обеспечивает потребности стаи с лихвой, буферные зоны велики; в бескормицу они становятся крохотными, хотя совсем не исчезают. Дело в том, что буферные зоны соседним стаям знакомы в равной мере, в случае конфликта здесь более сильная стая начинает теснить более слабую. Однако чем дальше в глубь территории слабой стаи, тем труднее вторгающимся, они не знают этих мест и испытывают сильный дискомфорт. Напротив, хозяева территории становятся все более уверенными и агрессивными по мере подхода к усиленно охраняемой центральной зоне. Таким образом, для захвата соседней территории стая должна иметь очень мощный стимул, например длительный голод при резком численном превосходстве.

Хищники, образующие стаю, отнюдь не все действия производят все вместе и разом: вся стая единомоментно не отправляется пить или искать мелкую добычу, равно как и не занимает дневки. В результате возникает возможность использовать блага, обеспечиваемые территорией как бы посменно, не мешая друг другу. Это снижает вероятность возникновения конфликтов, с одной стороны, и позволяет использовать даже небольшую территорию с максимальной эффективностью, с другой стороны.

Пока мы разбирали, что такое территория, попутно стали ясны некоторые особенности стаи. К прежним ее функциям как сообщества: облегчение поиска пищи и защита от врага – прибавились новые.

Итак, стая помогает воспитывать и выращивать молодняк, передавать им опыт старших, традиции стаи[1], до определенной степени облегчает существование ослабевших и больных животных.

В результате стая оказывается неизмеримо большим, чем простая сумма ее членов: пять собак, объединенных в стаю значительно сильнее, удачливее в добыче пищи, легко избегают общей опасности, чем просто собрание пяти таких же по физическим возможностям животных.

Стая действительно отчасти напоминает по функциям семью человека, но лишь отчасти. Как ни парадоксально, в чем-то собака более социальна, чем человек: она никогда не покидает стаи по собственной воле. Для собаки одиночество – тяжелейшее испытание, стресс мало с чем сопоставимый. Вся жизнь: от первого писка щенка до последнего вздоха старого пса – протекает в теснейшем контакте с сородичами. Ведь запах, дальние звуковые сигналы обеспечивают собаку информацией и дают ей те формы контакта, которые мы можем представить лишь рассудочно и то с большей или меньшей степенью правдоподобия. Стая – это не только совокупность особей с разным жизненным опытом, но еще и мощнейшая информационная сеть, в которую они все постоянно включены.

Кроме того, стая дает возможность приобретения и охраны территории, что само собой обеспечивает получение триады стаций. Но с появлением территории возникает необходимость ее охраны, и в связи с этим сообщество поднимается на следующий структурный уровень. Члены его знают друг друга в лицо, количество членов ограничено, таким образом, сообщество более не анонимно и закрыто. Если к стаду оленей можно присоединить другое стадо, то в стаю собак ввести незнакомую собаку очень сложно. Она воспринимается как животное чужое, следовательно, подлежащее изгнанию с территории стаи. Еще важнее, что у такой пришлой собаки нет места в стае. Сообщество высокосоциальных животных обладает структурой, основанной не только на личном знании соседей, но и на их личных качествах. Эта структура накладывается на сохраняющийся феномен лидерства, что делает ее очень сложной и резко повышает приспособляемость стаи. Помимо лидера-собаки, в данный момент наиболее четко владеющей ситуацией, знающей, например, куда сейчас отправиться за пищей и как ее проще всего добыть, или помнящей наиболее удобный путь бегства от врагов, существует доминант. Это животное практически всегда возглавляет стаю и претендует на первенство в получении основных жизненных благ. Мы будем избегать использовать термин «вожак» применительно к доминанту, поскольку в понятийном плане он гораздо более соответствует понятию «лидер», тогда как доминант по сути своей – это главарь либо властитель (и то и другое имеет оттенки в чисто человеческом восприятии). В том-то и дело, что у волков вожаком стаи, т. е. лидером, знающим наиболее кормные угодья, дневки и, конечно, места логовищ, обычно бывает матерая волчица, тогда как властителем и главарем, т. е. доминантом, безусловно, является матерый кобель.

В сложной структуре стаи одновременно действуют силы социального притяжения и силы отталкивания, коль скоро взаимодействуют не просто особи с определенными физическими характеристиками, а с конкретными личными качествами. Именно здесь появляются симпатии и антипатии, чего в прежних сообществах просто не было (попытайтесь представить, на основе чего или благодаря чему одна сельдь могла бы симпатизировать другой…).

Теперь рассмотрим структуры, свойственные стаям собак, исходя из того, что может дать отдельным членам стаи определенная структура.

Традиционно, говоря о внутристайных отношениях, употребляют термин иерархия или иерархическая лестница, подразумевая, что все животные выстроены в соответствии с неким табелем о рангах, где во главу угла ставятся сила и физические размеры. Вернемся к определению сущности стаи и кратко перечислим основные ее функции: совместная охота на добычу более сильную, чем любой из членов стаи, совместная территория, безопасность отдельных членов стаи, особенно слабых, передача традиций.

Посмотрим, так ли хороша жесткая или линейная иерархия для выполнения этого комплекса. Охота совместная, а вот быстрое насыщение всех членов стаи отсутствует – доминант может не захотеть делиться с более слабыми, последнего по рангу – омегу – допустят лишь к обглоданным костям. Совместная защита территории присутствует, но животные, особенно соседи по иерархическим ступеням, взаимодействуют не слишком эффективно. И это понятно, одно животное стремится свой ранг повысить, другое – сохранить. Довольно относительна безопасность отдельных членов стаи: чем ниже ранг, тем больше демонстраций угроз, а то и укусов получает животное. Стая не столько притягивает его, сколько отталкивает. Передача традиций происходит обязательно, но передается опыт жестких взаимодействий. Одним словом, линейная иерархия при всей своей простоте оказывается весьма негибкой и энергетически невыгодной: слишком много сил уходит на выяснение отношений с позиции силы, крайне плохо работает обратная связь.

Значит ли сказанное, что подобная структура у собак не может существовать вообще? Нет, стаи с жесткой линейной иерархией образуются, но для этого нужны особые условия.

Подобные стаи с жесткой иерархией обычно являются образованием искусственным, когда случайно объединяются несколько молодых животных с ограниченным социальным опытом. Такое вполне возможно при массированном отстреле бродячих собак, когда собираются вместе уцелевшие животные из разных семей, примерно то же случается по окончании сезона в дачно-курортных местах, когда возвращающиеся в город люди бросают подросших за лето милых дворняжек, которые больше не развлекают их детей. Мы уже говорили, что собака в одиночку существовать не может. Подобная жизнь связана со столь сильным дискомфортом и стрессом, что животное готово объединиться с любым другим соплеменником, лишь бы не быть одному. Отношения в подобной сборной стае строятся прежде всего с позиции сильного, и достаточно быстро формируется жесткая линейная иерархия. Даже если стая и расколется, не выдержав жестокости доминанта, в группе аутсайдеров все равно найдется самый сильный, который будет тиранить остальных. Собакам необходимо не просто объединиться, но и структурировать взаимоотношения. Каждое животное должно добиться для себя вполне определенного места и точно знать, как его положение в стае соотносится со статусами других собак. Ясно, что случайный конгломерат животных не в состоянии организовать сложную, пригодную на все случаи жизни структуру.

Так, в одном из питомников из молодых собак (крупные метисы-мастифоиды) собрали случайным образом стаю, которую содержали в большом вольере. Наиболее крупный кобель и сука примерно равных с ним возможностей буквально терроризировали остальных животных. Пара доминантов кормилась очень подолгу, выбирая куски и не позволяя никому приближаться даже к объедкам. Драки вспыхивали буквально по двадцать раз на дню по малейшему поводу, стоило одной собаке пройти близко от другой, как возникал конфликт. Как правило, все, в том числе и доминанты, были в шрамах и отметинах от укусов, но низкоранговые собаки еще были откровенно истощены. Не помогло даже раздельное кормление. Во время одной из совместных прогулок суки при полном безразличии кобелей разорвали самую слабую – спровоцировало их на нападение начало течки жертвы.

Подобные отношения между собаками в питомниках встречаются весьма часто, что обычно вынуждает отказываться от содержания собак группами. Аналогичная картина наблюдалась в искусственно созданной стае волков (три кобеля и одна сука) в виварии Московского университета.

Гораздо чаще встречается другая структура. В этом случае также существует иерархия, но она гибкая и до определенной степени подвижная. Во главе стаи стоит доминант, но он в отличие от первого случая, и это очень важно, совсем необязательно самый сильный и самый крупный. Точнее, он сильнее всех прочих членов стаи, но не физически, а психически. Это самое уравновешенное, упорное, с высоким уровнем элементарной рассудочной деятельности животное. У доминанта наиболее богатый жизненный опыт, его память хранит такое количество ситуаций и образов, он обладает таким количеством рефлекторных поведенческих актов, что практически ничто из повседневной жизни стаи не может поставить его в тупик.

Доминант поддерживает порядок в стае гораздо более мягкими способами, чем его «коллега» из жесткой стаи. Вернее сказать, он не командует стаей, а контролирует в ней порядок. В англоязычной литературе часто о доминанте подобного рода говорят как о контролирующем животном, в русском здесь появляется неудачный смысловой оттенок (контролер прежде всего надзиратель; он проверяет билеты или ищет брак в работе), поэтому мы не будем терминологически разделять доминантов разных структур.

Итак, доминант наблюдает за правильностью поведения других собак. Пока в стае нет конфликтов, отрицательно влияющих на ее единство, доминант в буквальном смысле может спать. Стоит же кому-то поссориться, как он немедленно наводит порядок. При этом совсем необязательно пускать в ход зубы, часто достаточно бывает рычания и нескольких ударов корпусом. Выяснение отношений с другими, более низкоранговыми кобелями также строится не на драках, а, как правило, на высокоритуализованных демонстрациях. Если же дело доходит до попыток явного неповиновения ему, доминант провоцирует виновника беспорядков на атаку в заведомо невыгодных для того условиях. Практически он вынуждает одного кобеля либо выступить против себя со своим ближним окружением, либо бросить вызов стае. Итог конфликта предрешен – жесточайшая трепка, полученная от общества, является не столько физическим наказанием, сколько сильнейшим психологическим воздействием.

Гибкая структура стаи оказывается гораздо сложнее, чем жестколинейная. Животные обладают скорее не рангами, а выполняют функциональные роли. Кроме того, и это еще одно отличие, структуры раздельны по полу. Лишь доминант контролирует обе системы взаимосвязей, прочие кобели стараются не вмешиваться во взаимоотношения сук.

В стае с лабильной иерархией возникают присущие только ей лояльные (дружественные) союзы между кобелями разных рангов. Этот термин был употреблен Д. Мечем для описания аналогичных образований у волков. Низкоранговое животное за счет второго партнера и в его присутствии резко повышает свой статус. Лояльные союзники обычно держатся вместе, рядом отдыхают, тесно взаимодействуют на охоте, совместно отстаивают права на еду, могут даже, не конфликтуя, ухаживать за одной сукой. Обычно союз образовывают братья или ровесники, интересно, что они в очень зрелом возрасте могут играть друг с другом. Изредка бывают лояльные союзы между братом и сестрой. Крайне важно, что в подобном союзе все притязания выказываются в форме демонстраций просьб, а вовсе не демонстраций угроз. Вообще союзники практически никогда не проявляют агрессии по отношению друг к другу, хотя «вовне» могут вести себя как очень жесткие претенденты на все, что им нужно.

В стае с гибкой иерархией, и это очень важно, система взаимных просьб распространена не менее системы демонстративных угроз – оба этих поведенческих комплекса оказываются достаточно эффективными для достижения цели. Агрессия оказывается центробежной силой, просьба – центростремительной, а в совокупности обе они создают систему обратной связи, которая практически отсутствует в стае с линейной иерархией.

Проверим теперь гибкую иерархическую систему на эффективность функционирования стаи. Итак, совместная охота есть, и весьма результативная: благодаря низкому уровню агрессии в стае и лояльным союзам, собаки действуют согласованно, легко контактируют. Члены стаи могут быстро совместно насыщаться. Более того, добыча оказывается распределена пусть и в не равных долях, но буквально в первые же минуты между всеми участниками охоты. Животные, оставшиеся на дневке или у логова со щенками, получат свою долю позже от лояльных партнеров: те не поленятся принести кусок в зубах или отрыгнуть часть запаса из желудка. Совместная защита территории не менее эффективна, чем охота, и по тем же причинам: члены стаи сильно тяготеют друг к другу, соответственно гораздо нетерпимее относятся к чужакам. Безопасность слабых членов стаи обеспечена, их защищают, зачастую подкармливают, как это только что описывалось. Разумеется, агрессия внутри стаи есть, но ее уровень невысок. Осуществляется передача традиций, в том числе и традиций своего рода «вежливого», терпимого отношения с соплеменниками. В результате система действует эффективно, слаженно, потери минимальны.

Разберем подробнее механизмы поддержания иерархических систем. Никакая структура не может существовать без коммуникативных сигналов: для стайных хищников демонстрационное поведение оказывается самым действенным способом разрешения конфликтов без увечий и смертоубийства. Ведь если собаки каждый спор из-за кости или удобного места для отдыха будут решать, рвя противника зубами, смертность в стае будет огромной. Более того, редкому молодому животному удастся вырасти, оставшись здоровым, поскольку старые бойцы, скорее всего, изуродуют его при первом же притязании на что-либо. Следует помнить, что хищники, получившие травмы, не имеют сил на полноценную охоту. В итоге сам смысл существования стаи, если конфликты в ней разрешаются за счет непосредственных агрессивных взаимодействий, сводится на нет.

Вот почему в ходе эволюции выработался своеобразный «язык» демонстраций, т. е. большого набора сигнальных телодвижений, поз и звуков, применяемых для обмена информацией в различных контекстах. Демонстрации могут развиваться из любой формы поведения. Так, оскал, пристальный взгляд на противника проистекают из действий приготовления к атаке, а вылизывание морды партнера – имитация действий щенка, просящего отрыгнуть ему корм. Главное же в демонстрациях то, что с помощью определенных поз, поворотов головы, наклонов ушей, растягивания губ и тому подобных движений, а также различных звуков одна собака может очень точно сообщить второй не только о своих намерениях, но и показать уверенность в осуществимости данных притязаний.

Так, прежде чем вступить в настоящий бой, пес угрожает сопернику: пристально смотрит ему в глаза, скалит зубы, рычит. У кобелей с большим жизненным опытом, с сильной нервной системой и умением держать стаю в подчинении бой может закончиться именно на этой стадии. Нам случилось видеть запись подобного боя между кобелями среднеазиатской овчарки. Оба противника обладали великолепными физическими возможностями, огромной практикой подобных столкновений, опытом многих побед. Весь эпизод занял едва ли более минуты. Собаки сходились в полном молчании, пристально глядя глаза в глаза. Огромные, они еще более подчеркивали свою мощь, идя на выпрямленных ногах, подняв голову и вздыбив шерсть на холке. Не дойдя примерно 1,5–2 метра, собаки остановились и замерли, продолжая «дуэль» взглядов. Через несколько секунд один из них отвел глаза и все так же на негнущихся ногах прошел мимо соперника, глядя куда-то вдаль; тот, подняв голову еще выше, продолжал двигаться своим курсом. Кобели не коснулись друг друга, не последовало даже обмена оскалами и рычаниями – им хватило обмена взглядами, чтобы выяснить, кто сильнее. Первый отведший глаза проиграл и дал это понять. Победитель, поскольку разница сил была минимальной, оказался полностью удовлетворен самой усеченной демонстрацией подчинения и не обострял конфликта. Бой был не только бескровным, но и бесконтактным.

Разумеется, уровень ритуализации действий не всегда столь высок. Чаще более молодые собаки, не обучившиеся еще четко определять свои возможности и силы соперника, вступают в поединок, но это происходит в норме после эскалации демонстративных угроз, в ходе которой каждый стремится запугать противника, вынудить того сдаться. Лишь когда весь арсенал демонстраций исчерпан, конфликт переходит в поединок, но и здесь остается место для демонстраций. Побежденный может просить пощады, демонстрируя позы подчинения, при этом поза полного пассивного подчинения (подчеркнутая демонстрация паха и живота при опрокидывании на спину) или подставление уязвимой шеи при опущенной и отвернутой в сторону голове совершенно блокирует агрессию победителя. Как бы тому ни хотелось покончить с врагом, блок обойти не удается: слишком глубоки его корни (демонстрация происходит из позы подставления щенка под чистку языком матери). Только нарушив практически все сложные поведенческие комплексы, блок на агрессию удается снять в искусственных условиях, когда собак специально готовят для боев. Итог подобного вмешательства в психику – очень серьезные ее нарушения, но поведение так называемых бойцовых собак – отдельная проблема.

Вернемся к демонстрациям. Выше подчеркивалось, что в стае с гибкой иерархией доминанта отличает наиболее крепкая и уравновешенная нервная система и богатый жизненный опыт. Он, безусловно, уверен в своих силах и четко это демонстрирует. Зачастую взгляда доминанта достаточно, чтобы прекратить любое выяснение отношений между собаками. Нам часто придется ссылаться на примеры стайной жизни борзых и среднеазиатских овчарок. Обратимся к последним. Стая чабанских собак отдыхает рядом с арыком; доминант, напившись, проходит через стаю к отаре. Он идет, не выбирая пути и не глядя по сторонам, прочие собаки, также не глядя в его сторону, расходятся, освобождая дорогу. При этом расходятся они как бы случайно: одна увидела что-то интересное у берега, вторая принялась выкусывать блох, один из кобелей срочно занялся костью столетней давности, другой потрусил куда-то в противоположную от доминанта сторону. Таким образом, собаки избежали тесного контакта с ним и необходимости принимать формальные позы подчинения, что вообще-то неприятно взрослому животному, поскольку снижает его самооценку. В результате доминант прошел через добрый десяток собак, как невидимка, при этом «совершенно случайно» на его дороге никого не оказалось.

Обратимся теперь к демонстрациям просьб. Все они происходят из раннего инфантильного поведения и крайне утрированы. Любая просьба подчеркивает неагрессивный характер притязания, то, что животное не пытается достичь своей цели силой. В принципе под это определение подпадают и демонстрации подчинения, но здесь мы будем рассматривать просьбу-демонстрацию, происходящую из поведения щенка, выпрашивающего отрыжку у взрослой собаки. Характерный элемент этой демонстрации – вытягивание вперед передней лапы, часто в сочетании с припаданием грудью к земле. Очень часто эта демонстрация указывает на приглашение к игре, к неким совместным действиям, входит она и в ритуал ухаживания. Разнообразие ситуаций, когда животные прибегают к просьбам, и сама частота этих демонстраций являются своеобразным индикатором, насколько «нормальна» стая. Чем больше высокоритуализированных демонстраций и просьб, тем более гибка структура стаи; в стаях с жесткой иерархией демонстраций просьб практически нет: при такой системе взаимоотношений членам стаи не о чем просить друг друга, всего добиваться приходится силой.

Как получается, что существуют стаи с жесткими взаимоотношениями и с мягкими, если гибкая иерархия, безусловно, эффективнее, стая лучше приспособлена?

Все дело в пути, по которому стая формировалась, в особенностях поведения и характера собак-основоположников. Когда стая вырастает из семьи и изначально представляет родительскую пару и их потомков разных возрастов либо формируется из разновозрастных собак с нормальным поведением, чаще всего складывается гибкая структура с мягкими взаимоотношениями. Между половыми партнерами жестких иерархических отношений в норме не бывает, поскольку они входят каждый в свою подструктуру. Растущие щенки при попытках жесткого выяснения отношений друг с другом получают столь же жесткий запрет на подобную манеру поведения от родителей.

По мере рождения новых щенков и взросления старших структура стаи усложняется, но остается гибкой. Иногда к стае прибиваются неполовозрелые особи, вытесненные из других стай, или оставшиеся сиротами, но такой путь пополнения необязателен.

По формировании стаи из неродственных особей гибкая структура складывается тогда, когда есть взрослые животные с богатым социальным опытом, умеющие строить взаимоотношения не только с позиции силы. Так, у борзых при наличии очень мягкого, но прекрасно владеющего ситуацией доминанта оказалось возможным регулярно вводить в стаю молодых животных, которые легко находили свое место, не вступая в серьезный конфликт со старожилами. Со сменой старого доминанта неструктурированной группой молодых кобелей-однопометников отношения в стае сместились в сторону жесткого диктата нескольких пар лояльных союзников. В этой ситуации стая начала разваливаться, регулярно возникали неритуализированные драки, когда практически вся стая – кобели и суки вместе – обрушивалась на потенциального аутсайдера. Только вмешательство со стороны предотвращало гибель этих животных.

Молодые животные без достаточного опыта, особенно при наличии в стае особи, склонной всего добиваться силой, приходят к формированию жесткой структуры. Подобный феномен, видимо, свойствен не только социальным псовым.

Наши наблюдения показали существование двух таких структур и у волков (животных содержали в просторном вольере). Опишем, как повлияло временное отсутствие «мягкого» доминанта на стаю с гибкой иерархией. Место его немедленно занял второй по рангу волк, чьи притязания до того надежно блокировал лояльный союз доминанта с третьим волком и общая атмосфера взаимоотношений в стае.

«Придя к власти», новый доминант создал систему крайне жестких отношений, когда два других кобеля постоянно получали от него укусы, удары и т. п. С возвращением прежнего доминанта новый попытался отстоять свое место в неритуализированной схватке. Если быть точным, ритуальный поединок предложил старый, а на рельсы драки, на убийство перевел конфликт новый, нанеся серьезные укусы по передним ногам соперника. Победа нового доминанта и убийство им прежнего казались предрешенными, когда вмешались остальные кобели. Один из них схватил тирана за горло, второй за мошонку, после чего волки, угрожающе рыча, шагнули в разные стороны и замерли. Замер в их зубах и несостоявшийся вожак. Трое волков стояли неподвижно, пока наказуемый не заскулил, тогда его немедленно отпустили. Больше этот волк не заявлял никаких претензий на главенство, старый доминант занял свое место в стае, и между волками вновь воцарилась система гибких, высокоритуализированных взаимоотношений. К «узурпатору», теперь оказавшемуся на последнем месте в иерархии, другие кобели относились весьма жестко. Отметим, что данный пример прекрасно иллюстрирует способность высокоразвитых животных принимать нестандартные решения в сложных, ранее не встречавшихся ситуациях, т. е. использовать элементарную рассудочную деятельность.

Таким образом, мы видим, что у волков, так же как и у собак, личность доминанта крайне важна в формировании характера взаимоотношений, в становлении структуры стаи.

Различные аспекты поведения собак мы будем рассматривать в нормальной полноценной стае, т. е. в стае, способной к самоподдержанию, с подвижной иерархией, с развитой системой демонстраций, с социальным комфортом.

Необходимо представлять различия в поведении, связанные с половым диморфизмом. Наиболее сложные социальные связи и наибольшее количество разных демонстраций присущи кобелям. В стае между ними складывается достаточно гибкая, но одновременно и очень четкая система взаимоотношений. Каждый кобель прекрасно знает свой статус, свои права и свои обязанности. В гибкой иерархической структуре, как это уже говорилось, ранги не являются чем-то застывшим, здесь уместнее говорить о ролях. Такие социальные роли могут меняться с возрастом, с ситуацией.

Доминант обязан контролировать порядок в стае, в том числе среди сук, весьма склонным к жестоким конфликтам. Однако в наших наблюдениях, если у борзых и лаек уровень агрессии между суками был весьма низок, то несколько сук среднеазиатских овчарок, стоило предоставить их самим себе, затевали серьезную драку, и только главный кобель умел поддержать мир между ними.

Подобные обязанности присущи доминантам, по всей видимости, во всех породах с неискаженным искусственным отбором поведением. От роли доминанта кобель устает. Когда появляется возможность «передохнуть» от общества сук и молодняка, он с радостью ею пользуется. Так, кобель породы малый пудель, оказавшись в компании знакомых, но не включенных в его стаю кобелей, с удовольствием проводил там время, не претендуя на лидерство. Создавался своеобразный мужской клуб. Кобели много играли, охраняли территорию, вместе отправлялись выяснять отношения с соседями.

Близкие по статусу к доминанту кобели уделяют поддержанию стабильности стаи куда меньше сил. Основное их занятие – добыча пищи, охота и очень часто – поиски течных сук. Интересно, что в ряде случаев половая активность субдоминантов оказывается куда выше, а главное, успешнее, чем у доминантов. Следует отметить, что доминант контролирует и эту сторону жизни стаи. Опытные доминанты в стаях борзых питомника ИЭМЭЖ в нескольких случаях препятствовали вязкам очень молодых сук, не пытаясь ухаживать за ними. При этом конфликты разрешались обычно на уровне взглядов. Кобель просто сопровождал суку или не позволял ей отходить от себя, отгоняя слишком активных претендентов взглядом или ударом плеча.

Кобели, не имеющие собственной пары, часто играют роль нянек и воспитателей молодняка. Они бдительно следят, чтобы щенки и подростки в играх не применяли слишком жестких приемов, не создавали бы излишнего шума, т. е. являются теми животными, которые, помимо родителей, передают традиции взаимоотношений в стае новому поколению. Достаточно часто эту роль могут исполнять старики или животные среднего возраста, являющиеся лояльными союзниками отца или матери щенков, в роли няньки могут выступать оставшиеся при матери детеныши из предыдущего помета (независимо от пола). Надо отметить, что в крепкой, сплоченной стае воспитанию молодежи так или иначе уделяют внимание практически все взрослые собаки; мягкий доминант непременно среди прочих дел занимается и воспитанием.

Наиболее далекие от ядра стаи кобели предпочитают держаться ближе к границам территории. «Пограничники» – наиболее тревожные, имеющие низкий социальный статус (как правило, молодые кобели) животные, на которых ложится бремя охраны территории стаи. При этом они не бросаются сломя голову в бой, а просто поднимают общую тревогу лаем и, сдерживая вторгшуюся стаю собак или других нарушителей территории, отступают в жилую зону, где их готовы поддержать основные силы стаи во главе с доминантом. Подобное поведение очень четко видно на больших стаях собак-парий, оседло живущих в промзонах и на городских свалках. Первыми поднимают тревогу явно молодые, неуверенные в себе животные: они не нападают, лишь яростно лают и делают выпады в сторону врага, демонстративно щелкая зубами. При попытке его двигаться вперед появляются собаки, ведущие себя куда увереннее. Они стараются взять противника в кольцо, бросаются молча, стараясь не обозначить укус, а нанести его.

В стае с гибкой иерархией переходы из одной социальной роли в другую возможны, при этом не столь «энергоемки», как с более низкой ступеньки жесткой иерархической лестницы на более высокую. Взрослея, приобретая новые знания, кобель перестает быть «пограничником», обзаводится семьей или становится терпим в роли «дядьки». Вчерашний «дядька» может повысить свой статус, обретя пару, став отцом семейства. Возможно и иное: потерпевший поражение в каком-нибудь конфликте кобель, ранее приближенный к доминанту, может угодить в «пограничники», особенно если у него не было лояльного союзника, зато благодаря конфликтному поведению накопилось много врагов. Стареющий доминант может добровольно устраниться от хлопотного занятия поддерживать порядок в стае и перейти на роль «дядьки».

Интересно, что в случае смены доминантов передача традиций зачастую обеспечивает приход на это место его сына или молодого лояльного союзника. Дело в том, что растущие щенки подражают манере держаться своих родителей и воспитателей, доминант же всегда демонстрирует модели наиболее уверенного поведения, позы превосходства. В результате щенок, обладающий крепкой психикой, с высокой самооценкой, рано начинает демонстрировать позы превосходства, сначала сверстникам, потом и более взрослым кобелям. В конце концов животное, ведущее себя как доминант и обладающее сильной нервной системой, позволяющей настаивать на подобном притязании, со временем действительно становится доминантом. Надо признать, что подобное наследование места главного удобно для стаи, поскольку новым доминантам становится животное, обладающее большим набором высокоритуализированных демонстраций, которым его обучил отец, и генотипом, уже подтвердившим свою ценность.

Структура отношений у сук совсем иная, их иерархия по большей части отделена от иерархии кобелей, вмешаться в нее может, как уже говорилось, лишь доминант. Строится их система взаимоотношений, как это ни странно на первый взгляд, на праве сильного. Иерархия у сук не только жесткая, но и очень нестабильная, что тесно связано с физиологией. При прочих равных условиях агрессивность выше у тех сук, у кого выше содержание тестостерона в крови. А подъем концентрации этого гормона происходит непосредственно перед течкой. Таким образом, течные суки более агрессивны, что, однако, не означает, что ранг течной суки повышается автоматически.

В стае у самок половая циклика синхронизируется, и суки приходят в эструс примерно в одно время. И потому в определенные периоды года все суки в стае становятся агрессивнее и очень активно борются за максимально высокий ранг. Завоевание его напрямую связано с возможностью привлечь внимание кобеля с высоким статусом, следовательно, обеспечить себе и будущему потомству лучшее питание, безопасность и в конечном итоге лучшие условия вхождения в стаю. Низкий ранг означает изгнание на периферию стаи в сезон гона, следовательно, велик риск остаться без партнера или найти в пару кобеля невысокого статуса, который не сможет нормально прокормить семью.

В ходе конфликтов случается, что суку, пришедшую в течку раньше других и проявившую высокие притязания, калечат или даже убивают остальные. Подобная судьба ждет и молодую суку, не понявшую, что ей не конкурировать с более взрослыми соперницами.

Беременность и роды также связаны с изменением уровня гормонов, и нормально выносить щенков может лишь здоровая, физически и психически крепкая сука. Сука, ожидающая щенков, может свой ранг либо повысить, либо, напротив, резко понизить. После родов любая сука становится осторожной, скрытной, для нее главное – уберечь щенков. Опытные суки стремятся понадежнее спрятать логово, защищают малышей, не щадя себя. К кобелю-отцу или «дядьке» мать семейства, как правило, относится спокойно, принимая корм и позволяя приближаться к щенкам.

В подавляющем большинстве случаев молодые суки загнаны на самую низкую ступень иерархии, многие из них примыкают к «пограничникам» – так иногда формируется брачная пара. Очень редко суки-подростки имеют достаточно сил и уверенности, чтобы добиться высокого положения после первой же течки, хотя иногда особям с резко выраженным стремлением к доминированию это и удается.

Так, хортая сука, попавшая в стаю в возрасте примерно трех месяцев, с первого же дня подчеркивала свои претензии на высокий ранг даже по отношению к взрослым сукам. После первой же течки ее доминирование стало неоспоримым, правда, сука эта отличалась феноменальным упорством и всегда была в отменной физической форме. Обычно же суки получают возможность нормально соседствовать с другими значительно позднее годовалого возраста.

Интересна особенность физиологии, хоть немного облегчающая жизнь молодых сук. В сезон размножения (в пик течек) они приходят в охоту несколько раньше взрослых, сама охота короткая, что дает возможность быстро повязаться и укрыться от матерых сук на периферии территории. Бывает, что в стаях с жесткой иерархией течки у молодых сук, видимо в связи с хроническим стрессом, подавляются раньше, чем наступит стадия охоты.

Еще раз подчеркнем, необходимо учитывать слабое развитие ритуализации у сук: набор демонстраций гораздо беднее, чем у кобелей, преобладают демонстрации явной угрозы, а демонстрации просьбы, как правило, адресуют преимущественно кобелям. Очень важно, что для сук поза пассивного подчинения не является безусловным блоком агрессии, подобным тому, как она действует на кобелей. Напротив, сука-победительница может добивать побежденную, когда та лежит на спине, полностью открывшись, и заходится воплями боли.

Иерархия у сук нестабильна – с изменениями гормонального статуса изменяются и ранги (повышаются или понижаются). Сколько-нибудь постоянные отношения свойственны, прежде всего, для сук в анэструсе, и то при небольшой численности. В норме иерархию среди сук контролирует кобель-доминант, напрямую препятствующий дракам и иным агрессивным взаимодействиям. Лояльные союзы, союзы мать–дочь достаточно редки и недолговечны, распадаясь обычно с появлением щенков у одной или обеих союзниц.

Однако нет правил без исключения: то, что сукам более свойственна жестокая иерархия, вовсе не значит, что иначе отношения между ними не складываются. Собак с одинаковыми характерами не бывает. Если одна сука с первых дней жизни стремится к доминированию, обладает огромным, с возрастом все увеличивающимся кругом притязаний, другая ведет себя совершенно иначе. Ей нужно настолько немного, что она практически не участвует в конфликтах, напротив, ей просто необходимо кому-то подчиняться. Окажись такая собака в ситуации, где ей придется принимать решения самостоятельно, – и она будет испытывать сильнейший дискомфорт. Подобное поведение с полным правом можно назвать инфантильным: взрослая сука чувствует себя неуверенно, дискомфортно, даже оказавшись не то что старшим по социальному рангу животным – просто временным лидером.

Подобная ситуация сложилась в наблюдавшейся нами стае из трех сук – несмотря на минимальное число особей, речь идет именно о хорошей стае с устоявшимися социальными ролями и стабильными отношениями. Старшая по возрасту доминировала над средней (обе были породы ризеншнауцер) и над младшей (среднеазиатская овчарка). В стае сложились гармоничные отношения, не нарушавшиеся даже родами старшей, а затем средней и младшей сук. Более того, старшая очень трепетно и бережно опекала более молодых подруг. Был случай, когда она, не любившая затевать драки, искусала немецкую овчарку, вызвавшую раздражение среднеазиатки (та по причине последних сроков беременности и соответственно возросшей агрессии выводилась только на поводке). Со смертью старшей суки средняя на некоторый период оказалась в роли даже не доминанта, а «пограничника» – необходимо было охранять участок. Но и эта роль тяготила инфантильное животное, выросшее под опекой старшей, которая за нее принимала решения и действовала. Младшая сука, вернувшаяся примерно через месяц, была встречена с огромной радостью, и ей немедленно были передоверены и заботы по охране территории, и все права доминирования. С появлением в стае молодняка он по мере взросления безо всяких сложностей оттеснял некогда среднюю по рангу суку на самые низкие ступени иерархии. Таким образом, именно сочетание инфантильности одной суки, неагрессивности и большого социального опыта другой и стремления к доминированию при четком осознании своих возможностей третьей создали совершенно жизнеспособную стаю, состоявшую только из сук.

Варианты стай, подобные описанному, с большим или меньшим сроком существования, достаточно часты при квартирном содержании нескольких сук в отсутствие кобелей. Однако подобные союзы напоминают лояльные лишь отчасти. Да, суки дружелюбно относятся друг к другу, вместе играют, гуляют, иногда кормятся. Однако часто подобный союз распадается именно благодаря сходству характеров, из-за чего рано или поздно совпадают основные притязания, и ни одна из соперниц не хочет уступить. Усиливают возможность распада подобного вынужденного лояльного союза, как это уже говорилось, беременность и появление щенков, при этом необязательно первых. При очень сильно различающихся характерах и/или размерах союз может существовать неограниченно долго. Крайне интересно, что мелкие и крупные собаки могут либо не ладить совершенно, не понимая демонстраций друг друга, не воспринимая другое животное как собаку, либо, напротив, создают очень прочный союз, отчасти напоминающий отношения матери со щенком-подростком.

В некоторых породах суки оказываются очень терпимыми друг к другу. Тогда ощенившейся суке ухаживать за щенками и кормить их помогают «тетки», обычно это старшие дочери или сестры. Иногда кормилицей становится сука, у которой щенков нет, в других случаях матери объединяют щенков, устраивая своеобразные ясли. Подобные случаи мы наблюдали у борзых (чаще у хортых) и пуделей.

Почему-то многие люди стесняются употреблять слово «личность» применительно к собаке, стыдливо заменяя его такими понятиями, как индивидуальность, особенности характера и т. п. По нашему мнению, высокоразвитое животное, прошедшее в своем развитии вторую стадию социализации, осознавшее себя и отделившее от прочих живых существ, обладающее развитой рассудочной деятельностью и богатым жизненным опытом, может с полным правом именоваться личностью.

Роль личности в формировании структуры стаи очень велика – следует разобрать этот вопрос подробнее. Когда при описании гибких структур приводится пример изменения структуры на жесткую из-за смены доминанта, напрашивается закономерный вопрос: откуда в стае с мягкими взаимоотношениями, с традициями терпимости к соседу берется животное с подобным, несвойственным для стаи поведением?

Приходится говорить о несхожести характеров. Любой поведенческий признак популяции распределен в соответствии с кривой нормального распределения, т. е. имеется больше всего особей с признаком, выраженным на среднем уровне; чем сильнее и слабее выраженность признака, тем у меньшего количества особей он встречается. Таким образом, подавляющая часть собак в стае будет обладать средневыраженным стремлением к доминированию (равно как и другими признаками). Однако всегда найдутся собаки, готовые очень упорно отстаивать любые свои притязания, точно так же как есть животные, практически лишенные агрессии, социальных «амбиций» и предпочитающие уходить от любого конфликта, пока это возможно. Мы рассказывали о двух суках: борзая с детства стремилась доминировать и добилась своего, ризеншнауцер желала только, чтобы ею руководили, при этом обе находились в гармонии со своими стаями.

Таким образом, особенности характера собаки с высоким социальным статусом оказываются очень важны для формирования отношений в стае. Еще одна сильная сторона гибкой иерархической системы в том, что там ближайшее окружение, а не только непосредственно доминант препятствует собакам с плохим характером (слишком агрессивным, неуравновешенным, злопамятным и т. п.) занимать высокие ранги. И тут мы приходим к необходимости рассмотреть еще один аспект жизни стаи – альтруизм ее членов. Мы говорим, что стая дает своим членам определенные блага, но она же и требует от них чем-то поступиться: умерить, например, свои притязания в пользу других животных, поделиться добычей, потратить время и силы на воспитание молодых. Животное с асоциальным характером не проявляет необходимого минимума альтруизма: оно не сообразует свои действия с потребностями прочих, его поведение раздражает, и тогда стая сплачивается против члена, грозящего ее эффективности, усиливающего центробежные тенденции. Плохо саморегулирующаяся стая с жесткой структурой не может обуздать животное-эгоиста, которое наиболее часто добивается своего, заняв более высокую ступень иерархии.

Мы говорили о ситуациях, когда притязания заявляют собаки с сильной, уравновешенной нервной системой, но в соответствии все с тем же нормальным распределением в стае закономерно появляются щенки с менее уравновешенной нервной системой. Чего могут добиться они? Здесь равно вероятны две возможности. Такое животное, будучи не в состоянии четко и последовательно производить сложные действия, к которым, безусловно, относятся и социальные демонстрации, поневоле окажется объектом самого пристального внимания взрослых собак-воспитателей. Щенку, затем подростку будут упорно прививать навыки правильного социального поведения, к которым относятся такие, например, как обязательная эскалация демонстраций угроз или четкое, длительное выполнение демонстраций просьбы в соответствующих ситуациях. Любой срыв демонстрации, связанный с особенностями нервной деятельности собаки, когда, допустим, после оскала немедленно следует боевой бросок, воспринимается другими собаками как поведение неправильное, заслуживающее наказания. В результате взаимодействия между растущим животным и остальной стаей носят сугубо негативный оттенок; очень часто молодая собака испытывает хронический стресс или оказывается перед необходимостью жить практически в одиночестве на периферии стаи. Однако в стае с жесткой иерархией кобель с анормальным поведением может даже и преуспеть именно за счет того, что не в состоянии довести до конца ни одной демонстрации: пока его противник только готовится к схватке, он уже атакует и зачастую выигрывает за счет натиска и неожиданности. Понятно, что и в этой ситуации мы видим пример собаки-эгоиста, своим поведением разгоняющей стаю.

Вернемся к структуре стаи. Не раз делались оговорки, что стая с гибкой иерархической структурой является семейным образованием и пополняется за счет естественного прироста. Всегда ли это так? Разумеется, исключения есть. Отнюдь не обязательно молодой кобель чувствует себя в родной стае комфортно. По нашим наблюдениям, подкрепленным аналогичными данными, полученными Д. Мечем на волчьих стаях, лучше всего сыновьям доминанта и его ближайшего окружения – благодаря высокому статусу отцов, они получают хороший уход, корм, достаточно легко продвигаются по социальной лестнице. Однако есть молодняк, принимаемый старшими членами стаи весьма сдержанно, который вытесняют на периферию стаи при первых признаках полового созревания. У этих кобелей не хватает еще сил и опыта, чтобы суметь отстоять свои притязания, в отличие от сыновей «правящей элиты», они не обучались демонстрациям доминирования на примерах. Такие кобели зачастую не просто уходят к границам стаи, а скрываются в буферной зоне. Это уже не «пограничники» – это аутсайдеры, изгои. Контакты с членами родной стаи, как правило, несут лишь неприятности. Однако вообще обходиться без социальных контактов нельзя. В итоге аутсайдеры объединяются, но не в стаю – там нет четкой системы соподчинения, – а в клубы или банды, как называют подобные объединения этологи и социологи. Это действительно объединение по интересам и общности судьбы. Происходить молодые кобели могут из разных стай, такое бывает часто – ведь буферные зоны равно используют стаи-соседи. Для молодых изгоев неприятие их обществом старших оказывается более важным, чем кровная связь, родство со старшими членами стай. В среде себе подобных молодой кобель чувствует себя комфортно, не получая постоянно наказания за недостаточно быстрое и четкое принятие позы подчинения. В результате между кобелями-аутсайдерами завязываются дружественные связи, возникают лояльные союзы.

Объединившись, молодые кобели приобретают столь необходимую им уверенность в собственных силах. Теперь они перемещаются на весьма значительные расстояния, рискуя заходить уже на территории других стай. Так, на Чукотке клуб молодых кобелей ездовых отправился за несколько десятков километров из одного поселка в другой, чтобы посетить собачью свадьбу. Ни один взрослый кобель в этой авантюре не участвовал, хотя стая соседнего поселка и была слабее. И это понятно, все взрослые кобели уже имели социальный статус, были включены в структуру стаи, а никто из молодых «бандитов» социального ранга не имел, для них шансом войти в стаю было именно успешное участие в свадьбе.

Следует подробнее разобрать повышение статуса кобеля в связи с вязкой. Здесь одновременно происходят два процесса: первое – резко возрастает самооценка кобеля, поскольку ему удалось добиться расположения суки. Спаривание, без сомнения, является завершающим аккордом формирования социополового поведения – молодое животное становится взрослым. Второе – повышается оценка его стаей. Это происходит за счет того, что после формирования брачной пары сука становится союзницей кобеля в борьбе против остальных. Ведь в ходе собачьей свадьбы суку буквально осаждают претенденты, выбрав одного из них, она отражает попытки прочих уже с его помощью. В результате брачные партнеры действуют весьма эффективно и отгоняют совместно достаточно сильных противников. Кобели, потерпевшие неудачу в ухаживании, четко усваивают, что тот, кто добился суки, сильнее их. Таким образом, не только кобель ощущает себя увереннее, но и другие кобели начинают относиться к нему соответственно.

Вот тут мы видим возможность для взрослой собаки войти в неродную стаю, это вполне возможно через брачный союз. Более того, молодой кобель, завоевавший суку во время собачьей свадьбы, вполне может ввести в свою новую стаю и ближайших лояльных союзников, помогавших ему добиться победы. Подобный способ пополнения естественной стаи возможен, но необязателен. Банды кобелей-аутсайдеров могут образовываться при очень большой численности собак в стае либо при слишком жестких взаимоотношениях в ней, что непосредственно связано с личностью доминанта.

Для кобеля переход в другую стаю связан не только с приобретением пары. Повзрослев, лояльные союзники могут оказаться достаточно сильными, чтобы бросить вызов «старикам» какой-либо не слишком сильной стаи и в бою добиться статуса в ней, особенно если взрослых кобелей немного.

Подчеркнем, что суки полными аутсайдерами практически никогда не бывают. Да, взрослые суки отгоняют их ближе к периферии, но в норме кобелей, ищущих пару, всегда достаточно. Любой «пограничник» с удовольствием вступит в брачный союз с молодой сукой, благо, как это уже упоминалось, такие суки приходят в охоту несколько раньше старых. От подобного союза выиграют оба: «пограничник» повысит статус, может приблизиться к ядру стаи, сука получит защитника. Однако в этом варианте брачный союз заключается внутри стаи, перехода в другую стаю не происходит.

Теперь следует разобрать особые случаи социальных структур, которые на первый взгляд имеют мало общего с описанными выше. Это будет полезно хотя бы потому, что естественная или полная стая, как правило, присуща для собак, живущих самостоятельно, т. е. для собак-парий, а также для пород народной селекции в условиях традиционного содержания. Лишь в редких питомниках удается воспроизводить естественные стаи. Неполные стаи самых разных размеров и с различными структурами – это обычный удел собак частных владельцев, но в некоторых условиях неполные стаи свойственны и собакам, живущим в естественной среде.

Это крайне интересное образование, достаточно характерное для городских собак-парий, хотя иногда подобные стаи отмечают и для собак при традиционном содержании. Неполные стаи объединяют только кобелей с достаточно высокими социальными притязаниями, которые по разным причинам покинули собственные стаи. Основным занятием этих кобелей является движение по сложному многодневному маршруту через буферные зоны разных стай в поисках течных, не принадлежащих к стаям сук. Кобели обходят очень большую территорию, не пытаясь осесть где-либо и завязать постоянные брачные союзы. Между кобелями складываются тесные лояльные связи и практически незаметны отношения иерархии. Это вполне объяснимо: против других собак они выступают только сообща и тем сильны, между собой конфликтов не возникает, поскольку соперничества из-за сук нет. Не стоит путать стаю женихов с так называемой собачьей свадьбой, которая, по сути, является достаточно простым, зачастую анонимным сообществом, хотя в ряде случаев ядро свадьбы и составляет стая женихов.

Следует особо подчеркнуть отличия стаи женихов от нормальной стаи. Прежде всего, такие образования свойственны для городов, особенно мегаполисов, с почти безграничными пищевыми ресурсами, когда вопросы добычи питания для собак просто не актуальны. Отсутствуют крупные хищники, а в силу особенностей места обитания (территории гаражей, заводов, строек, свалок и т. д.) и человек не может причинить существенного вреда собакам. И потому часть молодых и полных сил кобелей может заняться одним-единственным – поиском половых партнерш. Им приходится объединяться только для повышения безопасности при перемещениях и для увеличения шансов на спаривание. В столкновении с нормальной территориальной стаей женихи терпят закономерные поражения, вот почему они идут через буферные зоны и ищут сук, не принадлежащих к оседлым стаям.

В естественных условиях молодые кобели из оседлых стай могут временно покидать их и объединяться для участия в собачьих свадьбах. Подобный пример с чукотскими ездовыми мы уже приводили.

Наиболее знаком городскому владельцу собаки вариант прогулочной стаи, назовем ее так. В ней собаки объединены не происхождением, не собственным желанием, а прежде всего симпатиями владельцев. По сути, прогулочная стая возникает при компании владельцев, совместно выводящих своих питомцев на моцион. Собаки обычно относятся друг к другу дружелюбно или хотя бы терпимо, поскольку при иных отношениях с ними переходят в другие прогулочные стаи. Подобные сообщества удовлетворяют потребность собак в социальных контактах с себе подобными, в играх, в получении информации. Следует подчеркнуть, что прогулочная стая может опираться лишь на некие зачатки иерархических отношений, очень прочные социальные связи не образуются по чисто внешним причинам, равным образом, установление статуса усложнено как из-за постоянных вмешательств владельцев, так и из-за непостоянства состава стаи.

Прогулочная стая начисто лишена таких неотъемлемых функций нормальной стаи, как совместное добывание пищи, обеспечение безопасности членов, даже саморегуляции, – все те задачи берут на себя владельцы собак. Отсутствует территориальность: на одной и той же, часто небольшой, территории одновременно или в разное время гуляют разные стаи, в связи с этим собаки, независимо от породы, воспринимают территорию прогулок как буферную зону, а не как территорию их стаи. Тем не менее для собаки горожанина, обычно единственной собаки в доме, лучше входить в состав хотя бы такой, сильно видоизмененной прогулочной стаи, чем испытывать социальную депривацию и обитать в информационном «вакууме».

Для прогулочных стай крайне важным оказывается использование территории в разное время. При современной численности, выведи владельцы своих питомцев на улицу одновременно, собаки на прогулочных территориях не поместились бы просто физически. Выход в разное время решает не только эту проблему. Значительно снижается и дистресс из-за превышения числа допустимых социальных контактов. В результате прогулочные стаи, состоящие из собак самых разных размеров, драчливости, потребности в активном движении, вполне мирно используют одну и ту же территорию, разделяя ее не в пространстве, а во времени. Прогулочная стая, являясь неполной с точки зрения структуры и функции, при всех своих недостатках, все же удовлетворяет социальные потребности собак.

Кстати, отметим, что специальные площадки для выгула собак, за создание которых не первый год ратуют в ряде мест санитарные и городские власти, абсолютно непригодны для нормальных прогулок, не удовлетворяют основных потребностей животных. Ведь какой видится площадка ревнителям чистоты городов? Некое пространство, обнесенное забором и легко убираемое, т. е. выровненное и в идеале заасфальтированное (забетонированное). Таким образом, наличествует двухмерная, полностью лишенная рельефа территория с четко видимыми границами и с минимумом информации визуальной (плоскость, забор) и с отсутствием запаховой (площадку не только убирают, но и моют). На подобной территории в лучшем случае разом могут находиться две очень миролюбивые прогулочные стаи, скорее всего, просто две собаки (кобель и сука).

Выгул животных только на поводках устраняет угрозу непосредственных драк, зато повышает уровень социального стресса многократно. Вот за счет чего это происходит. Четкие границы выгульной площадки провоцируют любую собаку на усиление охраны территории, буферные зоны искусственно устранены. Количество социальных контактов возрастает как за счет отсутствия рельефа, так и за счет упрощения временной стратификации: все-таки невозможно равномерно распределить выгул собак на протяжении суток – у их владельцев есть и иные дела. Законопослушным владельцам придется приводить собак на подобные площадки только для отправления естественных надобностей. Тут уж ни о каких социальных контактах и создании хотя бы прогулочных стай речи не идет. Однако, памятуя об особенностях российского менталитета, вернее предположить, что владельцы будут всеми правдами и неправдами избегать площадок, стремясь сохранить телесное и душевное здоровье своих любимцев. А ведь мы намеренно оставили в стороне вопрос, как пользоваться площадкой, если собака является носителем инфекции после недавней болезни, и как выгуливать течную суку…

Да, семью, с некой натяжкой, в первом приближении можно назвать стаей, но уж очень не полноценной. Смотрите: отец семейства с утра пораньше вывел молодую собаку на 15-минутный моцион и умчался на работу, мать либо замотана детьми и хозяйством, либо тоже пребывает на работе. И какое же общение со своей стаей получает растущий щенок, если он видит старших урывками и им чаще всего не до него? Естественная собачья стая до такого дефицита межличностного общения не доходит никогда. Человеческая «стая» не может полностью удовлетворить потребности собаки в общении. Кроме того, все-таки мы разные, мы говорим на разных языках и о своем – собака должна еще и общаться с соплеменниками, нельзя ее социальные контакты ограничивать только общением с человеком.

Собака может воспринимать человека как другую собаку, пусть и странную, благодаря тому, что щенок запечатлевает не только образ матери, но и образ человека (об этом мы подробнее поговорим, разбирая социализацию). Однако общение между ними затрудняет то, что у человека и у собаки разные сенсорные системы являются наиболее информативными.

Еще больше сложностей в формировании отношений между собакой и людьми порождает столь обычный ныне в городах неполный, как это называют социологи, состав семьи. Наиболее частые варианты: родители и один ребенок, супружеская пара, у которой детей еще нет или они уже выросли и живут отдельно. Собака большую часть суток остается в одиночестве и испытывает элементарный дефицит общения – ее хозяева то на работе, то спят, а она оказывается в положении животного, то ли изгнанного из стаи, то ли осиротевшего.

Весьма важен и эмоциональный климат, царящий в семье: при стабильных доброжелательных отношениях – все хорошо. Но достаточно небольшой ссоры между хозяевами, чтобы собака испытала серьезное напряжение. В естественных условиях, когда доминант выясняет отношения со своим окружением, низкоранговые животные стремятся убраться подальше с их глаз, найти себе какое-нибудь дело в сторонке. В квартире, даже солидных размеров, это сложно – не стоит забывать об отменном слухе собаки. В результате чем нервознее взаимоотношения в семье, тем больше проблем это создает для собаки.

С точки зрения социального комфорта для собаки наиболее приемлема большая семья, где есть люди разных поколений. В такой семье редка ситуация, чтобы никого не оказалось дома, т. е. щенок не испытывает каждодневного одиночества. Взрослая собака прекрасно вписывается в семью, подчиняясь взрослым, будучи на равных с подростками и оберегая и нянча детей. К наиболее приемлемому социальному статусу собаки в семье мы еще вернемся.

Социальное поведение может быть нарушено, как мы только что показали, весьма серьезно. Человек не может (и не должен) быть полноценным социальным партнером. Отношения с другими собаками чаще всего реализуются через прогулочные стаи, но могут быть ограничены очень сильно или даже полностью исключены.

Территориальное поведение наиболее полно развивается у собаки при уличном содержании, но в этом случае, как правило, возникает сильнейшая нехватка социальных контактов с владельцем, который уделяет собаке очень немного времени. Более того, контакт всегда односторонний, собака в поисках общения не может прийти к хозяину, только он всегда решает, заняться собакой или другими делами.

При квартирном содержании территориальное поведение может быть нарушено либо совсем не востребовано. Дело даже не в том, одобряют ли владельцы стремление собаки охранять квартиру. Даже одобряя, они постоянно корректируют эту деятельность, разрешая разным лицам, с точки зрения собаки совершенно чужим, появляться на территории. Наиболее неадекватным является полное перекрывание зон ценности территории и отсутствие периферии. Квартира является по сути ядром территории: ведь тут место дневок и логовищ (если есть щенки) и здесь же стация кормления и водопоя. А вот стация переживания для собаки может отсутствовать – ведь что бы ни писали в руководствах по собаководству, отнюдь не все владельцы устраивают для своего питомца уголок, где бы тот чувствовал себя в покое и безопасности. То, что собака спит то в одном углу, то в другом, – это не беда, но вот если у нее нет собственного места-убежища, пусть она проводит там и очень мало времени, – это крайне неестественно.

С малой территорией квартиры связаны и определенные социальные проблемы собаки. В те часы, когда владельцы дома и бодрствуют, уровень социальных контактов может быть избыточен, а избежать их порой просто нельзя. Подобной навязчивостью часто грешат маленькие дети и подростки, которые, решив поиграть с собакой, могут ее в какой-то момент утомить. Закономерно возникает конфликт между желаниями собаки и детей, который родители разрешают не всегда справедливо.

Половое поведение собаки, живущей в семье, всегда искажено и усечено. При самом хорошем отношении к собаке владелец не может позволить себе роскошь дать ей полностью сформировать половое поведение. Комплекс ухаживания сведен к минимуму, выбор партнера в подавляющем большинстве случаев – дело владельца: суку очень часто принуждают к вязке с кобелем, которого она видит первый раз в жизни.

Для кобеля, растущего не в полноценной стае, а в семье владельца, вязка в ряде случаев может оказаться источником конфликта, поскольку ни люди – члены его стаи, – ни знакомые собаки не поддерживают его повысившуюся самооценку. Подобная ситуация наиболее реальна для очень молодых кобелей с неуравновешенной нервной системой.

Родительское поведение у кобеля просто не развивается за отсутствием объекта. Маленьких щенков он не видит, щенки-отъемыши, время от времени попадающие в дом к племенному кобелю (алиментные щенки за вязку), скорее раздражают его своим непонятным поведением, иногда даже пугают, поскольку ухитряются больно кусаться молочными зубами, а обращаться с ними кобель не умеет.

У суки родительское поведение также редко развивается полностью. Чаще всего ее материнство прерывают на самом важном и интересном для нее этапе. Ей дают выкормить щенков до 45 дней, после чего раздают их, порой за несколько дней. Сука не готова к разлуке с ними, зачастую у нее еще и молоко пропасть не успело. По срокам она только сейчас начинала общаться с малышами и воспитывать их, а не просто кормить и поддерживать чистоту в гнезде.

Помимо временного усечения комплекса материнского поведения, хозяева еще и всячески вмешиваются в процесс выращивания щенков. Такое вмешательство часто нарушает естественный порядок вещей: многие владельцы, жалея «несчастных малюток» и коря суку, заставляют ее кормить всех щенков, в том числе и тех, которых она отвергла и которые не могут выжить сами. Однако, видя, как сука раз за разом отодвигает щенка от прочих, зарывает его в подстилке и тому подобное, владельцы с не меньшим упорством подкладывают его к наиболее молочным соскам, подкармливают искусственно.

Они вмешиваются и во многих других случаях, например убирая в родилке тогда, когда считают нужным, прикармливают щенков, не дожидаясь, пока этим озаботиться мать. Кстати, многие суки из числа домашних любимиц давно утратили не только способность давать щенкам отрыжку, с чем борется подавляющее число владельцев, но и вообще делиться с детенышами едой.

Квартирное содержание создает проблемы в общении суки со щенками: ее либо заставляют находиться при них неотлучно, что для нее тяжело, поскольку малыши не дают матери отдыха, либо дают ей контактировать с ними тогда, когда это удобно хозяевам (совсем необязательно, что это совпадает с желанием суки). Как правило, в квартире невозможно предоставить суке с выводком достаточно места для игр и беготни, когда щенки начинают уверенно передвигаться. Таким образом, в осуществлении материнского поведения возникают сложности.

Игровое поведение. Обычно его считают необходимым для щенка и совсем необязательным для взрослой собаки. Тем не менее животное должно иметь возможность играть в течение практически всей жизни. При этом если щенка во многом удовлетворяет игра с предметами, то для взрослой собаки гораздо важнее социальная игра, возня с хозяином. Отметим, что для щенка она также важна, а именно этим формам игры обычно уделяют недостаточно внимания, считая, что дорогая игрушка из собачьего магазина решает все проблемы.

Исследовательское поведение. Вот с этой формой просто беда. Все знают, что собаку нужно кормить, гулять и общаться с ней в удобное для себя время. Мало кто помнит, что отсутствие новой информации для высокоразвитого животного ничем не лучше голода. Проводя большую часть времени в четырех стенах, где знаком каждый уголок, любой звук и запах, собака остро испытывает нужду в новых впечатлениях. Зачастую именно информационный голод заставляет собаку лазить в отсутствие хозяев по шкафам, рвать вещи – ей необходимо какое-то занятие, получение новых знаний: хотя бы знания того, что находится внутри большой диванной подушки и каков на вкус пахнущий свежей краской роскошный журнал для домохозяек…

Итак, что же делать, чтобы стая-семья не была столь ущербной с точки зрения биологии собаки? Проблемы в сфере социального поведения могут быть сняты, если действовать сразу по нескольким направлениям. Постараться оставлять собаку в одиночестве как можно меньше, сдерживать в ее присутствии свои порывы и отрицательные эмоции, совершенно незачем выплескивать весь океан своих чувств на голову животного, очень живо воспринимающего эмоции. Обязательно расширить круг социальных контактов посредством общения с другими собаками, ввести питомца в подходящую прогулочную стаю, которая была бы интересна и приятна собаке, пусть даже кто-то из других владельцев не столь интересен вам. Сформируйте социальную роль собаки и поддерживайте ее, по мере возможности давая собаке действовать самостоятельно (разумеется, в знакомой для нее ситуации в отведенных вами рамках), найдите для нее дело. Максимально удовлетворяйте потребность в игре, для щенка разнообразьте и меняйте игрушки. Давайте выход исследовательскому поведению, гуляя по разным маршрутам, по мере возможности беря собаку с собой в самые разные места. Постарайтесь расширить сферу родительского поведения суки, поменьше вмешивайтесь в то, как она кормит, как ухаживает, как играет. При раздаче щенков постарайтесь не делать это очень рано, растянув по мере возможности расставание.

Коль скоро семья в определенной мере является стаей для собаки, следует подумать о том, каков должен быть в этой стае ее статус. Пустить решение на самотек категорически нельзя: ничто не влияет на животное столь плохо, как неопределенность статуса. Собака все равно будет добиваться определенности и рано или поздно завоюет себе место, но вот каким оно будет… Хозяин может оказаться в совершенно невыгодном положении, поскольку его питомец приобретет роль, в которой им в принципе управлять будет невозможно.

Изначальное восприятие щенком хозяина как родителя и кормильца по мере взросления собаки может изменяться. Это вполне естественно, ведь в стае, как уже говорилось, доминант совсем необязательно является отцом данных собак. В человеческой семье пес-подросток вполне может избрать в качестве своего вожака не номинального владельца, а другого члена семьи, более достойного с его точки зрения.

Посмотрим, какие в принципе возможны социальные роли при создании гибкой иерархической системы и каковы особенности взаимоотношения хозяина с собакой. Подчеркиваем, что эти социальные роли относятся только к кобелям, с суками принципиально другая ситуация.

Собака-доминант. Именно такое распределение ролей возникает очень часто, когда владельцы не утруждают себя воспитанием собаки. Она растет, как растется, делает то, что ей хочется. Попытки хозяев время от времени привести поведение собаки хоть в какое-нибудь соответствие со своими привычками и желаниями грешат непоследовательностью: сегодня щенку позволяют буквально ходить на голове, завтра вдруг требуют исполнения команд, которых он толком не знает. Собака находится в состоянии полнейшей неопределенности относительно того, где же ее место в стае-семье, чем она может и обязана заниматься.

К сожалению, владельцы не просто распускают молодую собаку, они еще дают ей возможность почувствовать собственную силу. Стоит собаке заупрямиться, «обидеться» (на самом деле это всего лишь иной способ неповиновения), как ее оставляют в покое либо позволяют делать то, что только что пытались запретить. Собака быстро понимает, что упорство приносит желанные плоды и практически любой запрет можно отменить. Подрастая, щенок начинает не только упрямиться, но и угрожать: сначала он может просто порыкивать, потом обязательно пустит зубы в ход. Обычная реакция хозяев на подобные демонстрации угрозы – оставить собаку в покое, «чтобы перестала злиться». Это худшее из решений: собака вовсе не злится, она пробует управлять более низкоранговыми членами стаи, и те ей подчиняются. Таким образом, собака занимает место доминанта, как правило, жесткого, так как отсутствие опыта управления, регулярное взаимное непонимание приводят собаку к необходимости постоянно демонстрировать силу, добиваться своего с помощью угроз и укусов.

Дальнейший сценарий обычно зависит от физических возможностей собаки: чем она крупнее и сильнее, тем больше вероятность, что владельцы будут вынуждены отдать ее в какой-нибудь охранный питомник. Количество таких «отказников», с которыми хозяева расстались, оказавшись не в состоянии ими управлять, весьма велико. Как рабочие собаки, «отказники» не заслуживают доброго слова хотя бы потому, что в молодом возрасте они перенесли сильнейший социальный стресс: сначала добились главенства в стае, потом были изгнаны и на новом месте очень жестко поставлены в ограниченные рамки.

Если размеры собаки невелики, владельцы терпят ее деспотизм, зачастую искренне считая, что собачка нервная и что подобное поведение на самом деле нормально. От этого страдают обе стороны. Молодая собака несет непосильную нагрузку управления стаей-семьей, владельцы как-то приспосабливаются к своенравному животному, уменьшают остроту конфликтов, потакая всем капризам любимца. Ни о каком полноценном общении, о контроле поведения речи не идет. Хозяева ни в чем не могут положиться на собаку, ее действия для них по большей мере непредсказуемы.

Собака-субдоминант. Статус формируется примерно так же, как и в первом случае, но тут обычно хозяин поощряет демонстрации агрессии собакой с раннего возраста по отношению практически ко всем людям. Слишком выраженная агрессия в свой адрес владельцем карается. В итоге у животного складывается высокая самооценка, оно видит, что хозяин-доминант ее поддерживает, прочие члены семьи побаиваются, стараются, что называется, ладить по-хорошему. Часто в положении субдоминанта оказывается крупная сторожевая собака, владельцы которой прочли, что данная порода относится к «собакам одного владельца». Не поняв, что это значит, человек считает в порядке вещей, что его собака повинуется только ему, ведет себя угрожающе в отношении остальных членов семьи, даже позволяет себе жесткие конфликты с ними.

Статус субдоминанта у собаки на самом деле весьма опасен для владельца. Животное, имея высокую самооценку, начинает претендовать на главенство. Сильного молодого кобеля не может удовлетворять положение, что он в шаге от верховной власти в стае, поэтому он постоянно стремится занять первую ступень. В таких случаях конфликты между собакой и хозяином возникают с изрядной регулярностью, часто переходя в банальные драки. Говорить в подобной ситуации о надежности собаки как защитника и о приятности ее как компаньона не приходится. Это тот самый случай, когда собака ловит каждое неверное движение своего хозяина, для нее добиться победы – самое главное. Нетрудно догадаться, что победивший субдоминант оказывается не меньшим, а даже большим тираном, чем уже описанный доминант. В лучшем случае его дальнейшая участь – стать «отказником», не менее вероятно, что собаку придется уничтожить как социально опасную.

Пограничник. Здесь картина иная: собак с таким статусом обычно лепят владельцы, «помешавшиеся» на отточенной дрессировке и на том, что собака должна знать свое место. Со щенком, с подростком общаются сухо, играют мало, боясь заласкать, забаловать. Любой проступок собаки карается не по вине строго. Хозяин редко разговаривает с собакой, все их общение сводится к командам и целой системе запретов. В доме собака ходит буквально по одной половице: ей запрещено столько, что остается удивительным, как еще строгий хозяин не заставляет собаку дышать по команде. Нехватки общения, непонимания обычно хватает, чтобы собака нашла единственную отдушину в охране, подобную страсть любой строгий хозяин горячо одобряет.

В итоге собака лает на каждый шорох за дверью, грозно рычит и кидается на запертую дверь, когда в доме гости. Самое пикантное в том, что, случись действительно беда, потребуйся хозяину помощь собаки, он ее, скорее всего, не получит. «Пограничник», как мы помним, не вступает в бой, когда рядом доминант, его дело всего-навсего поднять тревогу. Для обитающей в городской квартире собаки роль «пограничника» оказывается дискомфортной, поскольку возможности держаться подальше от ядра стаи, т. е. от хозяина и его домочадцев, практически нет. Собака постоянно напряжена, чувствует себя неуверенно. То, что она затвердила несколько команд, надежной ее не делает, стоит измениться ситуации, и животное не сможет адекватно отреагировать. Очень часто такие собаки идеально работают на дрессировочной площадке или в другом привычном месте, в незнакомой обстановке – теряются.

«Дядька». Этот статус немыслим по отношению к взрослому человеку, обычно он формируется по отношению к ребенку.

Лояльный союзник. Пожалуй, это наиболее оптимальная роль для собаки в семье, подчеркнем лишь, что подразумевается младший партнер. В такой ситуации собака прекрасно контактирует с хозяином, в их отношениях немыслима агрессия со стороны младшего, притом что в случае необходимости старший партнер для убеждения вполне может применить демонстрацию силы[2].

Существует система понятных для собаки запретов. Старший партнер решает, что делает тандем, при этом не регламентируя каждый шаг и каждый вздох. Много времени занимает общение, как таковое, игра, совместные прогулки. Собака чувствует себя уверенно, познание нового облегчено, поскольку животное полагается на опыт хозяина и с готовностью подражает ему, учится. Для общения, для самой сложной дрессировки роль лояльного союзника оказывается наиболее удобной. Собака совершенно надежна, ко всему прочему, корректировать ее отношения с другими членами семьи оказывается просто. Для этого достаточно примера хозяина: как относится к домочадцам он, так поведет себя и лояльный союзник.

Теперь о статусе суки. Учитывая ее меньшую иерархичность, отношения приходится строить иначе, чем с кобелем. Единственная возможная роль для суки – младший партнер лояльного союза, притом что получить суку – жесткого доминанта очень легко. Именно поэтому следует с самого детства не допускать проявлений агрессии сукой. Она должна четко знать, что подобного хозяева терпеть не будут, зато демонстрации просьбы следует при возможности поощрять, чего бы они ни касались, будь то игра, вкусный кусочек или желание выйти из дому. Следует помнить, что просьба может исходить лишь от животного, признающего превосходство над собой. Суке приходится прощать гораздо больше вольностей, чем кобелю, именно в силу особенностей ее поведения, связанных с полом. Там, где кобель действует прямолинейно, сука хитрит, идет окольными путями, пробует разные варианты. Заставить ее раскрыться полностью и решить, что на этом вопрос исчерпан, будет ошибкой. В следующий раз сука попробует добиться своего иным способом, приходится быть более упорным, чем она.

Слишком жесткое воспитание обычно дает результат, обратный ожидаемому. Как только с сукой начинают общаться на языке грубой силы, не стремясь поддерживать атмосферу лояльного союза, так тотчас же ее стимулируют отвечать тем же. Как мы помним, именно низкая ритуализация, жесткие контакты и отсутствие блоков на агрессию подчиняющейся собаки характерны для взаимоотношений сук. Особенно внимательным следует быть при наступлении течки, когда сука становится нервозной и агрессивной. Даже очень хорошо отдрессированная сука, находящаяся в отличном контакте с владельцем, становится непредсказуемой. Беременная сука обычно осторожна, но, если она почему-либо решит, что ее потомству угрожают, она может начать его защищать. Достаточно часто от владельцев можно слышать, что их питомица, такая милая и послушная, с появлением щенков превращается в настоящее исчадие ада, кусается, не дает трогать щенков, буквально терроризирует семью. Корни данного конфликта обычно в неправильном поведении самих владельцев: когда начинаешь разбирать ситуации подробно, выясняется, что сука не слишком им доверяла, в некий момент она решила, что щенки в опасности, и принялась их защищать. Такое, кстати, частенько происходит с суками, обычно неуверенными в себе, слишком зажатыми, появление щенков вынуждает их переходить к активной обороне. Однако точно так же ведут себя и суки с высоким рангом в семье-стае. Повторим, что лишь отношения лояльных союзников дают возможность добиться гармонии.

А стоит ли вообще связываться с системой гибкой иерархии, раз все равно семья не является для собаки полноценной стаей, почему не строить отношения жестко? Вопрос вполне закономерный, благо в охранных питомниках очень часто все именно так и происходит: проводник – жесткий доминант для собаки, приказы не обсуждаются, взаимоотношения строго очерчены деловыми рамками. Скажем прямо, и для охраны подобные отношения не самые адекватные, другое дело, что с собакой-«отказником» зачастую иные построить сложно. Кроме того, в питомниках собаки имеют больше возможностей общаться друг с другом. В семье, когда собаку не просто применяют для некоторых сугубо утилитарных целей, а еще и живут с ней бок о бок, выстраивание жестких линейных отношений оказывается порочной практикой. Если владелец постоянно заставляет собаку что-либо делать, угрожает ей, наказывает, он добивается идеального послушания при подавлении инициативы. Собака становится ненадежной, нервозной, она боится хозяина, слушается из-под палки. Как только представится возможность не повиноваться, животное не преминет ею воспользоваться. Собака может просто сбежать, не вынеся постоянного давления и жестокости старших членов семьи.

Резюмируем: наиболее адекватна для собаки и для всех членов семьи социальная роль – младший партнер лояльного союза, подразумевающая хорошее взаимопонимание, уверенность собаки в своих силах при осознании подчиненного положения, возможность к легкому обучению. При этом подчиненное положение собаки вовсе не означает, что она безынициативна.

Можно и нужно давать собаке выступать в качестве лидера. Для собаки-телохранителя, например, это обязательное условие эффективной работы, да и собакам иных «профессий» вполне можно найти то дело, в котором они ориентируются быстрее хозяина и выполняют его отлично.

Следует разделять статус собаки по отношению к взрослым членам семьи и статус по отношению к детям, подросткам и другие особые случаи. Неестественно будет требовать от собаки совершенно равного восприятия всех окружающих ее людей, подобная однородность связей несвойственна системам живых организмов.

Взаимоотношения собаки и ребенка. Случай, когда щенка заводят уже при наличии маленького ребенка, прост и в отдельном разборе не нуждается. Здесь следует помнить не об особенностях социальной организации, а прежде всего о взаимном непричинении вреда друг другу ребенком и щенком. Оба они неуклюжи, неуравновешенны и в игре могут нанести один другому травмы.

А вот появление новорожденного, когда собака уже есть, чревато именно социальным конфликтом. Ведь до того собака была младшим членом семьи, с ней возились, гуляли, подчас баловали, и вдруг все изменилось. Появляется масса запретов, хозяева стремятся ограничить контакты собаки с малышом, подчас просто не позволяют ей и близко подходить. С точки зрения собаки все это выглядит так: из партнеров лояльного союза, безо всякого повода с ее стороны, она вдруг стала аутсайдером, все ее действия неправильны, ее то и дело гоняют, не позволяют свободно передвигаться по квартире-территории. При этом у собаки хватает сообразительности, чтобы связать свое изгнание с появлением этого незнакомого существа, на которого теперь направлены все заботы и внимание старших членов стаи. Совершенно логично, что животное начинает плохо относиться к источнику своих неприятностей. Далее конфликт, скорее всего, войдет в фазу своеобразной цепной реакции: собака не терпит новорожденного, родители еще ревностнее его оберегают от собаки и так далее, вплоть до возможных попыток собаки напасть на младенца. Собаку, скорее всего, придется отдать. Как же избежать подобной ситуации?

Прежде всего, следует постараться, чтобы жизнь собаки с появлением ребенка изменилась бы минимально. Не следует бояться, что взрослый пес причинит вред малышу: психически нормальная собака всего-навсего хочет понять, что это появилось в доме. Дайте собаке возможность познакомиться с ребенком, всячески подчеркивая, как он дорог родителям. Статус собаки по отношению к взрослым следует поддерживать прежний, она все так же партнер лояльного союза; тогда очень быстро по отношению к маленькому человеку собака станет вести себя как «дядька». Она будет старательно охранять его от чужих, даже если раньше не охраняла никого и ничего, будет с интересом наблюдать за малышом, поняв, что хозяева одобряют такую деятельность, сможет даже следить, чтобы дитя, играя, не повредило себе. Но для того чтобы пробудить в собаке «дядьку», необходимо позволять ей контактировать с младенцем.

По мере подрастания ребенка, когда он начинает активно исследовать окружающий мир, вполне возможно возникновение между ним и собакой конфликтов иного плана. Ребенок настойчиво пристает к собаке, теребит ее, та вполне может огрызнуться. За подобное поведение собаку наказывать нельзя, она, по сути, ставит на место не в меру нахального щенка, а вот ребенку можно и нужно объяснить, что собака живая, что ей тоже бывает больно. В любом случае, из-за чего бы ни возник конфликт, сначала надо разобраться в его истоках, а потом уже «карать или миловать». В случае неправоты собаки конфликт может быть разрешен понятным для нее образом – лучше всего спровоцировать его повторение, будучи готовым действовать, и четко дать понять собаке, чем именно недоволен хозяин.

Позволяя собаке иметь статус «дядьки» по отношению к ребенку, следует понимать, какова оборотная сторона этих обязанностей. Собака присматривает за ребенком и защищает его – в этом ее долг перед семьей-стаей, но именно она имеет право решать, что угрожает ее подопечному и как этой угрозы избежать. Таким образом, собака не подчиняется ребенку, она выше его по статусу, и иного быть не может. Нельзя ожидать, что ребенок действительно будет хозяином (доминантом) для собаки. Нет у него ни опыта, ни умения управлять животным, хозяевами всегда останутся родители. В их присутствии ребенок может управлять хорошо обученной, уверенной в себе собакой, но для животного это просто игра. Подобно тому как взрослая собака учит щенка-подростка бороться, опрокидываясь от малейшего его толчка и позволяя трепать себя за горло, совершенно так же хорошо отдрессированная собака выполняет команды человечка, еще не твердо стоящего на ногах, зная, что эта игра приятна и ему, и ее настоящим хозяевам. Со стороны это выглядит так, будто ребенок управляет собакой, но малейшая опасность со стороны – и собака станет действовать по своему усмотрению, не обращая внимания на попытки ребенка ею руководить. Об этом обязательно надо помнить, когда речь заходит о том, чтобы завести собаку для ребенка, ее можно и хорошо бы завести при ребенке, но бремя руководства и ответственности за все ее действия могут взять только взрослые.

Несколько иначе строятся взаимоотношения подростка и собаки. Обычно собака вырастает на глазах подростка, поэтому конфликта из-за возможной смены статуса животного не бывает, зато вероятно появление массы сложностей, связанных с особенностями психики взрослеющего человека.

Безусловно, встречаются подростки очень серьезные, ответственные, с хорошей самодисциплиной, которые вполне способны хорошо управлять собакой. Однако потому этот возраст и называют сложным, что происходит серьезная перестройка всего организма. Для среднестатистического подростка свойственны неуравновешенность, безответственность, самоуверенность, а зачастую еще и изрядный эгоизм. И если пустить взаимоотношения подростка и собаки на самотек, то вполне возможно, что ничего хорошего из этого не выйдет. Подросток то «задергивает» животное разнообразными командами, зачастую не ожидая даже выполнения их, то буквально забывает о собаке, им же выведенной на прогулку, поскольку увлекся игрой с приятелями. Требования к собаке постоянно меняются, то ее заставляют подавать лапу, то через пять минут ругают за это же действие, поскольку она пачкает одежду, – примеров тут можно найти множество. Не менее чревато неприятностями и стремление использовать охранные качества собаки в игре – шумную возню подростков не всякая собака воспринимает как безопасную игру, она вполне может начать всерьез защищать молодого хозяина. Именно неуравновешенность, «неправильность» в глазах собаки поведения подростков причина того, что многие собаки относятся к ним настороженно, даже с серьезной неприязнью.

Дело родителей разъяснить повзрослевшему ребенку, как он должен вести себя с собакой; если собака серьезная, то просто не позволять ему выводить ее в свое отсутствие. Интересно, что, чем конфликтнее взаимоотношения родителей и подростка, тем резче снижается статус последнего в глазах собаки, поскольку животное отлично понимает, что взрослые недовольны чадом.

Взаимоотношения собаки и подростка наиболее сложны; бывают представлены массой переходных вариантов, начиная от наиболее благополучного: серьезный уравновешенный подросток – хозяин своей достаточно инфантильной собаки – к различным лояльным союзам. Возможны союзы двух недостаточно зрелых в социальном плане существ: союз «дядька»–собака и подросток–младший, инфантильный член стаи и, наверное, самый неприятный союз нервного, непонимаемого в семье подростка с задерганной, толком не имеющей дела в жизни собакой. Тут уже недалеко до союза изгоев, склонных к любым авантюрам… Необходимо понять, как именно складываются отношения в паре подросток–собака, чтобы вовремя корректировать поведение обоих ее членов.

Взаимоотношения собаки и пожилого человека. Порой считают, что собака одинаково относится к всем более слабым, чем она, членам семьи. Это в корне неверно. В глазах собаки статус человека определяется не его физической силой, а его поведением. Уверенный в себе, последовательный в своих поступках человек всегда будет восприниматься собакой как сильный. Именно поэтому человек даже весьма преклонного возраста в пределах квартиры легко может управлять собакой любых размеров. Надо лишь, повторимся, быть последовательным, не пытаться очеловечивать собаку, и все будет в порядке. Иное дело поведение собаки на улице. Здесь возможны неприятные ситуации именно потому, что собака может не соразмерять своих сил, а у пожилого человека не хватает скорости реакции, чтобы предупредить некое действие собаки заранее. С собакой же некрупных размеров может справиться пожилой человек даже слабого здоровья.

Последний из особых случаев – взаимоотношение собаки и гостей. Если собаку не используют в качестве сторожа, ее контакт с гостями вполне возможен. Следует лишь предупредить гостей, что на животное не надо обращать внимание, не стоит ласкать его и закармливать. В подобной ситуации собака спокойно наблюдает, как люди общаются, не навязывая никому своей компании.

Если позволить посторонним много возиться с собакой, вполне можно получить животное, которое просто не разделяет своих и чужих. Размывание границ стаи для собаки совершенно неестественно. В норме чужая стая может спокойно, даже дружелюбно отнестись к неродному щенку, но лишь в отсутствие его родителей. Если же взрослая собака жаждет контактов с чужой стаей (в данном случае с гостями), следовательно, в собственной она испытывает дефицит общения, дела и информации – эта триада, как правило, неразрывна. Разумеется, есть породы с большей выраженностью инфантильности и с меньшей – первые охотнее контактируют с посторонними. Тем не менее слишком сильная потребность в общении с чужими, навязчивый поиск ласки от посторонних – сигнал для хозяев в любом случае.

Собаку с высокоразвитой территориальностью появление посторонних в доме достаточно сильно раздражает. Лучше всего, если гости войдут и рассядутся в отсутствие собаки (всегда можно найти уголок в квартире, который она сама покинуть не сможет). Когда собравшиеся поуспокоились и закончился приступ бурных приветствий, можно ввести собаку и дать ей познакомиться с гостями, показывая, что хозяева рады их присутствию. После этого собака обычно не проявляет агрессии к гостям.

Сторожевую собаку однозначно следует изолировать от посторонних. Исключение составляет собака-телохранитель, в чьи обязанности входит неотлучное пребывание при хозяине, но ее дрессировки касаться не будем, это отдельный и достаточно сложный вопрос.

Послеутробный (постэмбриональный, постнатальный) период развития животных начинается с их рождения. Каждый период развития, состоящий из ряда фаз и разделенный переломными этапами или иначе «критическими периодами», характеризуется определенными взаимоотношениями организма со средой и чувствительностью к тем или иным ее воздействиям.

Существует целый ряд классификаций периодов развития, которые несколько отличаются друг от друга. Продолжительность отдельных стадий развития может варьироваться как между породами, так и в пределах одной породы. Развитие щенков подробно исследовалось Джексоновской лабораторией (США). Становление и развитие поведения собак в течение многих лет изучается лабораторией онтогенеза Института физиологии им. И.П. Павлова АН СССР.

Первый период жизни новорожденного щенка – неонатальный или период новорожденности (18–20 дней) характеризуется, прежде всего, быстрым ростом и совершенствованием безусловно-рефлекторных реакций.

В течение первого месяца постнатального периода из совершенно беспомощного эмбриона щенок превращается в животное, более или менее способное к самостоятельному существованию.

В первые восемь дней этого периода щенки удваивают свой вес. К концу первого периода начинают ходить, у них открываются глаза. Совершенствуется поведение – начинаются игры, возникают оборонительные реакции.

В нервной системе после рождения происходят огромные морфологические изменения. Головной мозг новорожденного щенка составляет не более 12 процентов от массы головного мозга взрослой собаки. Он интенсивно растет и к концу второго месяца щенка достигает трех четвертей, а к концу шестого месяца – почти полной массы мозга взрослой собаки.

Мозг новорожденного щенка отличается и по своему развитию. К моменту рождения лучше всего развиты те области центральной нервной системы, которые обеспечивают регуляцию функций, необходимых для его существования: пищеварения, дыхания и сосания. Кора головного мозга новорожденного щенка имеет уже хорошо развитые основные извилины. Однако нервные клетки (нейроны) в первые дни после рождения еще очень незрелы.

У щенков в этот период отсутствует свойственный взрослым суточный ритм сна и бодрствования, связанный с чередованием дня и ночи. У новорожденных щенков периоды сна равномерно перемежаются с периодами бодрствования, т. е. сосания. Некоторая дифференцировка щенком периодов дня и ночи появляется, когда у него хорошо прорезываются глаза и он понемногу начинает выходить из логова.

К моменту рождения у щенка функционируют обонятельный, вкусовой, кожно-температурный и вестибулярный анализаторы. Основные реакции щенка – положительная реакция на теплую, покрытую шерстью поверхность. Только что родившийся щенок, еще будучи связанным пуповиной с плацентой, уже начинает свой путь к соскам и, достигнув их, начинает сосать. Эта врожденная пищевая деятельность в первые же часы становится сложнорефлекторной, «обрастая» условными связями. Постепенно движения щенка совершенствуются, он учится находить наиболее молочные соски, узнает запах матери.

В отсутствие матери все щенки собираются вместе и спят «кучкой» – это помогает им сохранять тепло – терморегуляция новорожденных еще несовершенна. Это так называемая реакция скучивания.

Новорожденные щенки неспособны самостоятельно мочиться и испражняться. Мать подлизывает щенков, осуществляя таким образом массаж сфинктеров, и поедает все их выделения. Если бы щенки все делали самостоятельно, в гнезде быстро возникли бы антисанитарные условия, а таким образом в нем всегда чисто и сухо.

Второй период – переходный (21–35 дней). Начало его знаменует появление интереса к мясу и другой твердой пище. Одновременно с этим у щенка появляются жевательные движения – до сих пор ответом на любое раздражение ротовой полости было только сосание.

Переход от молочного питания к смешанному осуществляется в период, когда обонятельный, слуховой и зрительный анализаторы щенка уже достаточно созрели для восприятия и дифференцирования объектов внешнего мира и образования многочисленных условных рефлексов. В первую очередь у щенка формируются пищевые условные рефлексы, которые обеспечивают полноценный акт питания в то время, пока он еще находится в гнезде.

По мере совершенствования движений он начинает отделяться от матери и других щенков, выходить из гнезда, обследовать окружающее. В это время у щенка активно проявляются врожденные ориентировочные реакции, начинают формироваться условные оборонительные рефлексы.

Третий период жизни (35–80 дней) – период первичной социализации. К этому моменту основные физиологические функции сформированы, но продолжается интенсивный рост животного. Нервная система щенка весьма подвержена влияниям как благоприятных, так и неблагоприятных воздействий среды. Для этого периода характерна высокая скорость образования условных рефлексов.

Резко повышается двигательная активность щенков, формируется ее дневной ритм. Значительно усиливается игровая и исследовательская деятельность щенков. Появляется ориентировочно-исследовательский рефлекс, названный И.П. Павловым «Что такое?», достигающий наибольшей интенсивности именно в этот период онтогенеза. Щенки настораживаются, поднимают уши, голову при действии каких-либо раздражителей, подходят к незнакомым предметам, лижут, берут в рот, грызут.

Манипулирование с окружающими предметами – важнейшее условие дальнейшего совершенствования разнообразных навыков. Двигательные упражнения благотворно влияют на развитие органов движения и на работу сердца, легких, мозга животных.

Большую роль в регуляции поведения растущего щенка играют положительные и отрицательные эмоции. Условные рефлексы у щенков этого периода развития, как уже было сказано выше, вырабатываются быстро, но сохраняются в памяти недолго.

Четвертый период – ювенильный (свыше 12 недель). В этот период происходит формирование типологических особенностей. До его начала все щенки ведут себя очень похоже – они контактны, игривы, легко возбудимы и практически не имеют ярко выраженных индивидуальных черт. Различия основных свойств нервной системы обнаруживаются к концу второго месяца жизни, но наиболее четкое выражение они приобретают к трем-четырем месяцам.

Часто у щенков возникает пассивно-оборонительная реакция, резко изменяющая поведение и определяющая все последующие характеристики высшей нервной деятельности. По мере усвоения щенком закономерностей окружающего мира она уменьшается. Многочисленные экспериментальные работы показали, что выращивание щенков в изоляции способствовало развитию у них резко выраженной трусости в дальнейшем. Если у щенка в этот период онтогенеза есть такая склонность, крайне важно всячески разнообразить его окружение.

Пятый период – период полового созревания (после 7 месяцев). К этому моменту рост щенка в основном заканчивается.

Под социализацией понимают многоступенчатый процесс, в ходе которого складывается личность социального животного и образуются связи с его окружением. Каждый этап социализации ограничен во времени и имеет критические сроки, когда включаются врожденные программы поведения и достраиваются за счет приобретения новых условных рефлексов, которые постепенной тренировкой доводятся до совершенства. Этот процесс идет на всех поведенческих уровнях: включаются новые потребности и врожденные компоненты мотиваций. Животное улавливает основные закономерности и причинно-следственные связи окружающего мира, понимание которых ему необходимо на данном этапе развития. Если этап почему-либо не завершен (наследственная программа включилась, но полностью не достроилась), все дальнейшее развитие собаки, как социального животного, оказывается ущербным, психика нарушенной, поведение аномальным.

Этапы социализации на волках рассматривали в своих работах американские исследователи Вулпи и Гинсбург. В. Микуличек показал наличие таких критических периодов у собак. Он определил четко рамки, когда завершается один период и начинается другой. Аналогичные исследования проводились под руководством Л.В. Крушинского на волках и на собаках.

Наблюдения собак разных пород, собак-парий привели нас к выводу, что невозможно четко указать границы периодов. Оказалось, что в пределах породы очень много зависит от индивидуальности щенка, от условий выращивания и содержания. Условия обитания собак в человеческом обществе оказались настолько разнообразными, что их невозможно стандартизировать, хотя бы в первом приближении. Поскольку породы, пока они существуют, все время находятся под прессом и естественного и искусственного отборов, эволюция их, особенно в нашем столетии, резко усиливается. Вполне вероятно, что именно благодаря бурным эволюционным процессам и под влиянием сложной среды одна из основ поведения – социализация находится в очень подвижном состоянии.

Итак, хотя стадии или периоды социализации с полным правом называются критическими, невозможно жестко определить их рамки для всего вида «собака домашняя» в целом. Продолжительность детства у разных пород может отличаться в три-четыре раза. Совершенно невозможно указывать точные сроки в отрыве от конкретной породы, в данной ситуации даже группа пород оказывается слишком крупной таксономической единицей, поскольку объединяет зачастую карликовые, нормальные и гигантские формы. Для обеспечения ориентировки при дальнейшем изложении мы дадим сроки, наиболее характерные для средних и крупных служебных пород, поскольку особенности их возрастной физиологии наиболее близки к средним показателям.

Начинается в возрасте после двух недель от роду и продолжается примерно до восьми недель. Первое и одно из важнейших событий в жизни социального животного – это импринтинг, в ходе которого запечатлевается образ своего вида и – это особенность собаки – образ человека-партнера. В ходе импринтинга щенок запоминает свою принадлежность к определенному виду животных, то, как выглядят существа, с кем он в дальнейшем окажется в тесных социальных отношениях. Крайне важно, что импринтинг происходит не только на образ матери, но и на человека, – именно это позволяет собаке воспринимать человека как старшего соплеменника. Более того, очень рано отнятые щенки, которых выкармливали люди, воспринимают себя именно как людей. При поздних контактах с собаками они общаются с ними неохотно, ограниченно, явно не отождествляя себя с этими животными.

Запечатление образа матери усиливает тягу молодой собаки к животным той же породы, что и она сама. Из этого образа собака получает ключевые характеристики внешности и поведения для опознания в будущем полового партнера. Хотя это и не имеет большого значения для домашних собак, но, по сути, служит первичным механизмом разделения пород, далеко разошедшихся в ходе эволюции, является барьером, затрудняющим в таких случаях межпородные скрещивания. Так, например, бульдогов, бассетов, борзых представители прочих пород зачастую просто не воспринимают как собак.

Следует отметить, что импринтинг у собак, в отличие от птиц, на которых это явление было впервые описано, не является одномоментным процессом. Более того, есть данные, что человек не единственный вид, образ которого может быть запечатлен собакой в качестве «родного» вида. В некоторых овцеводческих хозяйствах щенки рождаются в кошарах, где содержатся овцы, и, повзрослев, воспринимают овец как возможный вариант своего вида.

Наблюдения за щенками ясно показывают, что в течение первого периода социализации формируется понятие «МЫ». Щенок на всю жизнь запоминает, как должны выглядеть животные, к которым относится и он сам. При этом щенок максимально раскрыт для окружающего его мира. Этому времени его жизни свойственно появление и буквально лавинообразное нарастание двух сложных поведенческих комплексов: игрового и неразрывно связанного с ним исследовательского. Количество контактов, в которые может вступать щенок, велико, разумеется, нервная система очень быстро утомляется, но и столь же быстро восстанавливается. Кому не знакома картина: маленький щенок теребит игрушку, бросает ее, принимается возиться с однопометником, потом бросается куда-то бежать и вдруг, буквально на бегу, падает и засыпает; короткий сон сменяется очередным бурным приступом активности.

Формирование понятия «МЫ» зависит не только от внутренней готовности к этому процессу организма, но и от внешних факторов. Так, в случаях с собаками-париями, живущими в мегаполисах, равно как с волкодавами, обитающими в местах традиционного использования, может состояться запечатление только образа своего вида. Критический период продолжается долго, но щенки в этом возрасте далеко от логова не отходят. Более того, при появлении людей мать бывает подает сигнал тревоги и заставляет щенков спрятаться в норе или ином труднодоступном убежище. В результате щенки просто не сталкиваются с человеком, запечатление его образа не происходит. Более поздние контакты не смогут изменить положение радикально: собака будет относиться к человеку с изрядной долей недоверчивости и вовсе не станет самостоятельно стремиться к контактам с ним. Ласковым обращением, лакомством собаку можно будет приручить, но доверять она будет лишь конкретным людям, и то далеко не во всем.

Он может смыкаться с первым периодом или перекрываться с ним; приходится на возраст примерно от полутора до пяти месяцев. Суть периода в формировании индивидуальности в том, что щенок начинает выделять себя из мира прочих существ, приобретает собственное «Я». Резко возрастают активность и самостоятельность. Однопометники уже не стремятся держаться все вместе. Усиливается исследовательская активность: щенок энергично изучает не только предметы и явления окружающего мира, но и возможности собственного тела, в буквальном смысле пытается познать себя. Игровое поведение является чуть ли не преобладающей активностью, приобретая более сложные и разнообразные формы. Игры становятся соревновательными, переходят в борьбу и даже драки за место в щенячьей иерархии.

Щенок, выращиваемый в доме, именно в этот период причиняет владельцам максимум забот. Его исследовательская активность, направленная на вещи и предметы обстановки, может привести квартиру в состояние руин. Щенок постоянно куда-то лезет, хватает в зубы что попало, бегает, прыгает, при этом на прогулках с ним просто нет сладу. Стоит хозяину чуть отвлечься, чтобы щенок, снедаемый жаждой знаний и новых знакомств, увязался за прохожим, влез в кучу мусора или бесстрашно отправился к собаке, чьи размеры потрясают даже хозяйское воображение. Складывается впечатление, что на улице собака просто забывает, что у нее есть хозяин, либо злонамеренно испытывает его терпение самыми разными проделками. Многие хозяева именно в этот период наносят непоправимый ущерб психике щенка, наказывая его чуть ли не ежеминутно и особенно за подходы к чужим людям.

Следует представлять, что щенок не слушается не потому, что он не подчиняется командам и бросает вызов доминанту в лице хозяина. Дело в ином – его нервная система все еще несовершенна, процессы возбуждения и торможения плохо сбалансированы, а умение распространять внимание разом на несколько объектов просто отсутствует. Исследовательское поведение приводит щенка к стремлению изучать любой новый для него предмет или явление. Именно на этом явлении и сосредоточивается все внимание щенка, он действительно не слышит окриков хозяина.

Более того, чем чаще и громче кричит на щенка хозяин, тем выше вероятность, что, привыкнув к такой манере общения, собака просто не будет реагировать на спокойный тихий голос.

Щенок не в состоянии одновременно держать в поле зрения хозяина и, допустим, стайку других щенков, чья игра столь привлекательна для него. Это уж дело хозяина контролировать поведение растущей собаки так, чтобы она не попала в опасную ситуацию и не потерялась. Наказания здесь бессмысленны, поскольку в естественном окружении – в стае – щенка одергивают, лишь когда он ведет себя чрезмерно шумно, привлекает к себе излишнее внимание старших, создает непосредственную угрозу. Никто из старших собак не станет наказывать щенка за то, что он грызет старую кость, ветку или играет с найденным лоскутом. Щенок не может представлять себе ценность вещей либо вызываемое ими отвращение, с точки зрения человека: для него равно интересны и привлекательны парадные туфли хозяйки и подобранная на свалке старая мочалка – и то и другое он грызет, чтобы познать качества и ценность данных вещей для него самого.

Наиболее больной вопрос – симпатия юной собаки ко всем встречным, ведь она действительно бросается к ним с самыми искренними выражениями дружественных чувств, часто ведет себя просто подобострастно. Для него еще не существует понятие «чужие» – враждебные к нему представители его вида, образно говоря, понятие «внутренний враг» щенку на второй стадии социализации неведомо. Взрослые собаки действительно никогда не обидят щенка в этом возрасте (подчеркиваем, речь идет о собаках с нормально сформированным поведением). Более того, любой щенок, оказавшись в одиночестве и встретив незнакомую чужую собаку, получает некий минимум внимания: он может быть приведен ею в стаю, где о нем позаботятся, где его станут кормить.

Подобная социальная открытость щенка, возможность перейти в другую стаю, найти приемных родителей дают совершенно новый уровень приспособленности. Ведь у достаточно многих видов забота о потомстве эгоистична, в ряде случаев это просто жесткая программа, не позволяющая никаких вариаций. На какие ухищрения приходится идти животноводам, чтобы вынудить овцу с ягненком-одинцом принять под свою опеку сироту. Овца вполне может кормить двойню, даже тройню, но это должны быть ее родные ягнята. Их образ запечатлевается матерью сразу после родов, непосредственно связан с запахом и вкусом ее собственных вод. Проблема неприятия сироты настолько серьезна, что над ней работают научные лаборатории в разных странах мира. И овца тут не исключение, а скорее правило: если лосиха, отелившись, потеряет на некоторое время своего теленка из виду и он обсохнет, то она не станет кормить его, хотя и будет искать. Забредший на чужой охотничий участок щенок песца не только не может рассчитывать на дружественный прием, но должен бояться встречи с хозяевами – могут съесть. И только высокосоциальные виды животных (приматов мы оставим в стороне) приобретают альтруистическое отношение к детенышам: неважно, родной он или нет, но он принадлежит к тому же виду. Напомним, что стремление многих взрослых сук к убийству подсосных (примерно до месячного возраста) щенков отнюдь не противоречит только что сказанному. Убийство маленьких щенков – вариант естественного отбора среди сук на умение следить за своим потомством и защищать его.

Как только вид приобрел механизм, позволяющий спасать от гибели сирот, он сразу же повысил генетическую приспособленность. Гибель взрослого животного, родителя может быть вызвана случайными факторами, сохранение его генотипа стаей при усыновлении детенышей компенсирует такую случайность. Кроме того, таким образом может происходить обмен генетическим материалом между стаями и снижение высокого уровня инбридинга, в норме присущего псовым. Прием в стаю чужих детенышей может оказаться выгодным в тех ситуациях, когда большая стая обеспечивает более эффективные добычу пищи, защиту территории. Возможность для щенка поменять родную стаю на чужую оказывается очень неплохим шансом выжить, когда отношения в собственной стае сложились жесткие, доминант плохо заботится о низкоранговых особях.

Последнее обстоятельство следует учитывать как раз тем владельцам, которые очень жестко обращаются со щенками, то и дело наказывают, особенно сурово карая за подходы к чужим. Добиваются такие владельцы прямо противоположного желаемому: щенок послушнее не становится, он ощущает себя в их обществе скованно, откровенно боится и в конечном итоге может просто сбежать.

Он приходится на возраст 6–10 месяцев и непосредственно связан с активно протекающим половым созреванием. Только сейчас, когда раннее детство заканчивается и начинается взросление, собака включается в структуру стаи. В результате это резко осложняет для нее возможность легкой смены социальных партнеров и мирного перехода в другую стаю. В этом периоде чужие собаки уже могут проявлять агрессию к подростку, социальное окружение сужается, количество дружественных связей оказывается ограниченным, для образования новых нужны уже особые условия. Суть третьего периода в том, что собака разделяет мир по признаку «свои» и «чужие», к понятиям «МЫ» и «Я» добавляется «ОНИ». Последние также, безусловно, являются собаками, но собаками, априори могущими причинить вред, с ними надо быть осторожным. Это особенно явно видно на примере собак-парий, когда молодые собаки уже в отсутствие взрослых начинают самостоятельно проявлять агрессию к чужим. Этот этап социализации для собаки завершающий.

Поскольку собака воспринимает человека как представителя своего вида, то и людей в ходе последнего этапа социализации она разделяет на своих и чужих. Реакция на чужих зависит от породы: у сторожевых, охранных и подобных им собак отбор велся на агрессивное отношение к чужим, причем в ряде пород именно появление недоверчивой реакции на посторонних людей происходит очень рано, еще в период становления «Я». У таких пород третий период социализации как бы вклинивается во второй, агрессивность появляется при первых же, еще очень слабых выбросах в кровь половых гормонов.

Однако в других породах, где отбор велся на дружелюбное отношение к человеку, агрессия на него не появляется и на третьем этапе социализации. У ездовых собак мы видим явно выраженную реакцию избегания чужих. У ряда собак-компаньонов третий период так полностью и не завершается. Он заканчивается формированием тесного круга общения. Собака очень предана хозяину, его семье, разлука с ними приносит ей сильные страдания, но ни нападать на посторонних, ни толком избегать их животное так и не научается. Такие породы по сравнению с прочими обладают очень высокой инфантильностью, такие собаки за всю жизнь так и не становятся совершенно взрослыми, они нуждаются если не в непосредственной опеке хозяина, то в теснейшем общении с ним.

Весьма интересен третий период социализации у собак специализированных охотничьих пород, особенно ярко видно это на примере гончих. С наступлением полового созревания, с взрослением не связано замыкание стаи, закрытие ее границ. Такого на больших псарнях просто никогда не происходило, поскольку состав собак то и дело менялся. Вместо этого идет очень своеобразная трансформация понятия «свой» применительно к человеку. В качестве своего воспринимается охотник с вполне определенной амуницией. Для современной гончей подробным признаком или атрибутом «своего», человека-охотника является ружье. Собака, хоть раз побывавшая в поле, полностью доверяет любому человеку с ружьем. Это интереснейший случай, когда понятия «МЫ» и «ОНИ» являются атрибутивными у животных.

В ходе третьего этапа молодая собака не просто сталкивается с враждебностью других животных, но и научается определенным образом оценивать уровень опасности от них для себя. Если собака из другой стаи опасна в высшей степени уже тем, что она чужая, то в своей стае часть собак сохраняет к молодому животному дружелюбие, другие только терпят его, зато третьи откровенно третируют. Собака перестает быть личностью только для себя, она приобретает индивидуальные черты для прочих собак. Щенок по большому счету не имеет пола, а его детский ранг в среде сверстников совершенно не интересует взрослых животных. При половом созревании молодая собака приобретает в поведении черты, которые для ее соплеменников четко ассоциируются с определенным полом, теперь она должна занять свое положение в стае, причем в соответствующей полу подсистеме.

Именно на третьем этапе социализации собака включается во взрослую систему иерархии, приобретает определенный социальный статус. Тогда же происходит бурное формирование межличностных связей как с одногодками, так и с другими, более взрослыми собаками. Первичная, щенячья, иерархия практически перестает существовать. Да, память о прежних симпатиях и антипатиях остается, может окрашивать отношения повзрослевших животных, но эти детские отношения перестают быть актуальными. Именно в этом возрасте становится возможным заключение лояльного союза, поскольку теперь надо объединять силы против внешнего мира. В расхожей шутке: «Против кого, братцы, дружим?» на самом деле скрыт глубокий биологический смысл. Пока окружающие сплошь добры к малышу, он может отвечать лишь большей или меньшей привязанностью, легко меняющейся и быстро забывающейся. Но стоит подростку понять, сколь по-разному к нему относятся прочие живые существа, и осознать, что одни могут помочь избежать неприятностей, доставляемых другими, как возникает основа для гораздо более глубокой и прочной привязанности, почва, на которой и взрастает лояльный союз.

Лояльный союз всегда выгоден и взаимоприятен. Как бы сильно ни хотел щенок попасть под опеку доминанта, не случится этого, пока в союзе не окажется приятной стороны и для последнего. Причем совершенно необязательно искать корни дружественных союзов только в легкости добычи пропитания, гораздо чаще они восполняют дефицит дружественных социальных контактов, снимают излишнее напряжение, только так, на наш взгляд, можно объяснить заключение союзов не только между однопометниками или «бандитами»-изгоями, но и между высокоранговыми и молодыми кобелями.

О том, какого положения в обществе наиболее часто могут добиться собаки, лишь вступившие на порог зрелости, мы уже говорили. Чаще всего это «пограничники» и аутсайдеры. Отметим особо, что бегство щенка из стаи на втором периоде социализации вовсе не является изгнанием. Стая не отказывалась от него, не стремилась избавиться, этот щенок был лишь одним из массы, уход именно его для стаи был незаметен. Истинные изгнанники появляются лишь тогда, когда стая начинает видеть в них индивидуальность, когда их личные качества чем-то раздражают сообщество. Здесь процесс взаимный: не только собака избегает общаться с членами стаи, но и те активно отгоняют ее прочь от себя.

В заключение следует подчеркнуть особенности социализации у собаки. Невозможным оказалось выделить четкие границы между критическими периодами, сами периоды накладываются друг на друга. Еще не оканчивается критический для понятия «МЫ» период, как активный щенок уже начинает познавать мир как индивидуальность, завязывает первичные личностные связи, формирует отношения. Точно так же понятие чуждости, непринадлежности к общности «МЫ» возникает в ряде пород и у особо одаренных интеллектом собак уже во втором периоде социализации. С другой стороны, возникает феномен, немыслимый для дикого животного, – незавершение третьего этапа, продленная на оставшуюся жизнь инфантильность, более того, атрибутивность понятия «СВОИ». Все это, на наш взгляд, показывает не только высочайшую сложность социального поведения собаки, но и делает невозможным слепой перенос поведенческих особенностей диких социальных псовых на собаку. Безусловно, в поведении волка и собаки, двух близкородственных видов, есть очень много сходного, однако различия в протекании социализации, в самой сути ее периодов более чем достаточны, чтобы не делать выводов о поведении одного вида на основании наблюдений поведения другого без детального анализа.

Этим термином обозначают лишение или резкое ограничение социальных контактов.

На практике в домашних условиях подобная ситуация формируется чрезмерно заботливыми владельцами, которые искренне желают собаке добра. В естественных условиях щенок не может быть лишен социальных контактов с себе подобными, при проявлении заботы со стороны человека, подобное происходит достаточно часто. Мы уже упоминали социальную депривацию, говоря о возможности запечатлевания в первом периоде социализации только образа человека при искусственном выкармливании раноотнятых щенков. Отсутствие общения с матерью, а впоследствии длительное лишение контактов с другими собаками приводят к значительным и практически необратимым нарушениям большинства сложных поведенческих комплексов. Однако подобные случаи достаточно редки. Нельзя ли явлением депривации просто пренебречь? Оказывается, нельзя.

Дело в том, что гораздо чаще социальной депривации подвергаются животные именно в течение этого периода социализации. Особенно свойственно это для собак, выращиваемых в мегаполисах с неблагополучной эпидемической обстановкой. Щенка отнимают от матери в самом начале второго периода социализации, и он попадает в дом владельца. Желая предохранить малыша от смертельно опасных для него инфекций, владелец проводит курс вакцинаций и держит щенка на карантине, не выводя на улицу до приобретения прочного иммунитета. В результате первый выход на прогулку может произойти в четыре и более месяцев, а до этого момента щенок совершенно лишен контактов с другими собаками.

Это приводит к тяжелейшим последствиям для растущей собаки. Мало того что в течение всего карантина она испытывала острейшую потребность в информации о себе подобных – такая информация является неотъемлемой частью социальной потребности. Отсутствие возможности общаться с другими собаками при достаточно ограниченных контактах с занятыми владельцами создает значительный социальный дискомфорт. Неслучайно аналогичные условия, когда в них ставят человека, называются одиночным заключением и являются тяжкой мерой наказания за преступления против общества. Однако вернемся к судьбе щенка-деприванта.

По истечении срока карантина его выводят на улицу и выясняется, что он очень неуверен в себе, всего боится и вовсе не стремится к играм с другими собаками. Весь личный опыт собаки сводится к знанию собственной квартиры и ее постоянных обитателей. И это при том, что именно во втором периоде социализации щенку свойственно активно исследовать окружающее. Более того, именно в это время он учится понимать символический язык демонстраций своих сородичей, запоминает большое количество поз, мимических движений и связывает их с действиями, которые они символизируют. Чем шире круг общения с другими собаками, тем больше таких символов он узнает и обучается воспроизводить в соответствующих ситуациях.

Не можем не отвлечься и не привести примера такого обучения щенка. Молодая сука среднеазиатской овчарки в начале второго периода социализации выращивалась совместно с собаками иных пород, обладавших достаточно ограниченным языком демонстраций. Уже после четырехмесячного возраста она попала в сформированную стаю собак своей породы и первую неделю испытывала массу неудобств. Взрослые собаки, особенно суки, часто принуждали ее принимать позу подчинения и делать это четко. Когда подросток понял, чего от него требуют взрослые собаки, он, похоже, испытал истинное удовольствие. Теперь уже молодая сука ходила за взрослыми собаками, вынуждая их обратить на себя внимание, но стоило тем сделать малейшее движение угрозы, как она утрированно четко и с видимым удовольствием принимала позу подчинения.

Однако если критический период социализации заканчивается, а животное не успело овладеть языком символов, в дальнейшем оно не сможет в полной мере выучить их, т. е. ограниченно будет применять само и далеко не все понимать у других собак. Таким образом, при запоздалом знакомстве с прочими собаками щенок начинает их избегать. Если облик этих существ для него еще смутно знаком, то их действия ему мало понятны.

Такое незнание символического языка, присущего собственному виду, оказывается поистине бомбой замедленного действия. Щенок, не понимающий других собак, не просто глух и слеп с точки зрения коммуникативности, он не может вступать в контакты с ними, ему не с кем играть. Игру с соплеменником не может заменить никакая неживая игрушка и никакие забавы с хозяином. В социальных играх собака обучается не только правильному социальному поведению – без них невозможно полноценное формирование полового поведения. Кроме того, в играх складываются сложнейшие двигательные комплексы, вырабатываются условные рефлексы, в отсутствие которых спаривание становится невозможным.

Еще один аспект, который тесно связан с социальной депривацией. При становлении личности, при утверждении первичной иерархии щенки очень легко переходят к грубым контактам, легко наносят травмы друг другу. Сформировать поведенческий блок, мешающий наносить увечья при конфликте, может только взрослая собака. Один щенок не может преподать другому понятие «чужая боль». Это может сделать только старшая собака, раз за разом она препятствует подобному поведению, причиняя боль инициатору конфликта и отпуская его, добившись криков боли виновника драки. Щенок, не прошедший подобную школу, скорее всего, не обучится обозначать действие символом, не научится демонстрациям. Напомним, что у собак демонстрации не являются строго наследственными, очень многие из них передаются в качестве традиций семьи, стаи.

Таким образом, депривация на втором этапе социализации приводит к необратимым нарушениям комплексов социального, игрового, полового поведения, т. е. вместо собаки некой определенной породы в доме чрезмерно заботливого владельца подрастает животное, чье поведение ущербно, непредсказуемо и состоит из плохо связанных друг с другом компонентов. Добавив к этому повышенную пугливость и неуравновешенность нервной системы, связанные с депривацией информативной, мы получаем портрет животного, неприятного в общении и негодного к работе.

Она не столь фатальна по своим проявлениям и может быть компенсирована, если до того у щенка были нормальные социальные контакты. В естественных условиях депривируется аутсайдер, пока не найдет новых социальных партнеров. В домашних условиях от благополучных сверстников депривант отличается, пожалуй, лишь повышенной нервозностью, которая у пород с развитой агрессивностью может оборачиваться вспышками не мотивированной на первый взгляд злобы.

Она вызывает сильный дискомфорт. Подобная депривация, принципиально не отличающаяся от депривации в третий критический период, достаточно часто наблюдается у собак питомнического содержания и у тех, чьи владельцы очень занятые люди. С собакой мало общаются и гуляют, часто вообще не выпускают из выгульного двора или вольера, нет контактов с другими собаками. Животное испытывает острую потребность в информации вообще, в социальной информации в частности. За контакт с себе подобными и/или с человеком такая собака в буквальном смысле готова отдать что угодно. В практических целях подобную депривацию можно использовать в ряде случаев для коррекции поведения. Например, «отказник», привыкший всего добиваться укусами, попав в новые условия и посидев несколько недель в вольере, может стать гораздо покладистее. Для деприванта общение может оказаться куда более весомым стимулом, чем поощрение кормом. Заставить флегматичную собаку выполнять действие, кажущееся ей неинтересным, подносить, допустим, аппортировочный предмет, можно, лишив ее общения. Получая минимум прогулок и внимания хозяина, флегматик будет готов работать, лишь бы хозяин был с ним.

У кобелей по мере взросления и повышения гормонального фона закономерно возрастают притязания на повышение социального ранга. При становлении первичной, или щенячьей, иерархии, которая, как правило, по полу не разделяется, доминируют самые крупные и в первую очередь настойчивые щенки. Однако у некоторых молодых кобелей даже в этом периоде при конкурентных столкновениях, в играх, связанных с соперничеством, нерегулярно появляются признаки полового возбуждения (неполная эрекция).

По мере развития половых желез становятся все более частыми и энергичными сексуальные игры с явно выраженными садками. Активный подросток делает садки на других щенков без различия их пола. Наиболее четким стимулом является образ партнера: это либо щенок, обладающий ключевыми признаками той же породы, что и инициатор игры, либо с очень пушистым мехом. Объяснить этот феномен мы не беремся, тем не менее подростки ньюфаундленды, чау-чау, кавказские овчарки, независимо от их индивидуального поведения до смены щенячьей шерсти на взрослую, оказываются весьма сексуально привлекательными для своих товарищей по играм. Чуть позже активность растущих кобелей переключается на сук в состоянии предтечки и течки. Здесь стимулом, очевидно, является изменение запаха суки. Аналогичная реакция в ряде случаев наблюдается и на недавно родивших и кормящих сук, из чего можно сделать вывод, что растущего кобеля привлекает, скорее всего, не специфическое сигнальное вещество, а именно изменение запаха, свойственного суке в анэструсе.

Сексуальные игры со взрослыми суками для растущих кобелей крайне важны. В отличие от сексуальных игр с другими подростками, где поза значения не имеет: садки делают сбоку, спереди, сзади, – взрослая сука подобных неправильностей не терпит. Приставания подростка вызывают значительно меньшее раздражение в случае правильно сделанной садки, иначе его отгоняют достаточно грубо. Подобное обучение оказывается необходимым для формирования полового поведения, без него кобель чаще всего оказывается неспособным к самостоятельному спариванию.

На половое созревание косвенно указывают учащающиеся сексуальные игры преимущественно со взрослыми суками и появление элементов поведения маркирования. В третьем периоде социализации мечение еще не связано с территориальным поведением, отмечается нерегулярно.

Наступление половой зрелости молодого кобеля вовсе не означает, как это уже говорилось, автоматическое приобретение им пары. В естественной стае способность спаривания приходит значительно раньше, чем возможность это сделать. Кобель должен завоевать достаточно высокий социальный статус, чтобы полностью развернуть комплекс полового поведения.

Для многих Псовых показана зависимость половой активности кобелей от продолжительности светового дня. Самцы-волки наиболее активны в течение сезона размножения, в остальное время года гормональный уровень у них понижен настолько, что стремление к спариванию не проявляется. При этом секреция половых гормонов не прекращается, что косвенно подтверждается сохранением иерархической структуры стаи (см. «Агрессия»). У собак в естественных стаях, притом что суки текут примерно в одно время, кобели сохраняют высокую половую активность и способность к спариванию в течение всего года. Трудно решить, является ли такая особенность полового поведения кобелей присущей предкам собак либо она приобретена в результате доместикации. В пользу последнего предположения говорит тот факт, что в опытах Д.К. Беляева и сотрудников по одомашниванию лисиц уже через несколько поколений появлялись самки со второй, осенней течкой, а некоторые самцы проявляли повышенную половую активность вне сезона размножения.

Вполне вероятна связь полицикличности самок и соответственно продления половой активности кобелей с повышением сложности социальной структуры в отсутствие значительного влияния климатических факторов (ведь приматы эволюционировали именно в этом направлении).

При домашнем содержании на цикличность размножения собак значительно влияют, по крайней мере в условиях отечественного собаководства, особенности сезонной активности их владельцев. Несмотря на рекомендации вязать сук весной, в основную биологическую течку, многие заводчики избегают этого, поскольку летом каникулы, отпуск, общий спад деловой активности и щенки создают лишние проблемы. Сук чаще вяжут осенью, сдвигая, таким образом, и пики половой активности кобелей. Круглогодичная активность кобелей создает ряд проблем при их домашнем содержании.

Брачные отношения у диких собачьих имеют различный характер, однако в целом для них типична моногамия, т. е. образование более или менее стойких супружеских пар. У некоторых видов существование пары ограничивается только временем совокупления, для других характерно сохранение пары на протяжении целого сезона. В таком случае самец принимает активное участие в выращивании потомства. У волков пары часто сохраняются в течение нескольких лет.

Брачные отношения в значительной степени зависят и от различных внешних условий, при которых в принципе моногамные звери становятся полигамными (способными спариваться с несколькими половыми партнерами).

Полигамия – один из ценных признаков для искусственного отбора, так как она позволяет содержать меньшее количество самцов при большем количестве самок. У собак наблюдается множество переходных форм от строгой моногамии к полигамии. В ходе эволюции половой отбор, способствующий спариванию с наиболее сильными и привлекательными самцами, играет важную роль.

В «собачьей свадьбе» участвуют, как правило, собаки, относящиеся к одной популяции. Количество кобелей, которым удается спариться с сукой, зависит в большей мере от ее полигамных склонностей. В нормальной популяции собак, живущей в более или менее свободных условиях, потомство рождается либо от сильнейшего, либо от тех кобелей, поведение которых в данной ситуации наиболее адекватно. Многие кобели в природе обречены на безбрачие, так как, несмотря на интенсивное участие в «собачьих свадьбах», им так и не удается спариться с сукой.

В норме пара формируется еще до наступления течки. Мы уже упоминали, что в некоторых стаях кобель-доминант оберегает суку в первом эструсе от спаривания. В ряде случаев в последующем эта сука становится его парой, в других – вступает в брачный союз с кобелем из ближайшего окружения доминанта.

Кровянистые выделения из петли суки привлекают кобелей. Сука в течке оставляет метки мочой довольно часто, так что кобели без труда могут обнаружить ее. Изначально попытки делать садки сильно раздражают суку, и она отгоняет кобеля, иногда нанося ему чувствительные укусы. Если собаки хорошо знакомы, кобель суке приятен, она не стремится от него убежать. В ответ на угрозы и укусы кобель перестает делать садки и приглашает суку к игре классической позой просьбы: прижимаясь грудью к земле и выбрасывая переднюю лапу по направлению к ней. Далее обычно следует утрированная игра в догонялки. Роли преследователя и беглеца то и дело меняются, при этом позы просьбы демонстрируют оба партнера.

Чем ближе подходит срок спаривания, тем чаще и активнее делает садки кобель и тем дольше терпит его попытки сука. Иногда садки делает она, кобель, в зависимости от своего характера, либо позволяет ей это, либо достаточно жестко пресекает. Игры между партнерами становятся все более частыми и продолжительными. Возбуждающаяся сука все более точно имитирует мимику и поведение играющего щенка. Она очень сильно прижимает уши, выкатывает глаза, так что они кажутся больше и круглее, растягивает широко углы губ, раскрывая пасть. В ряде случаев сука может подвизгивать, при этом в голосе ее слышно возбуждение, оттенок истерики. Кобель в ответ тоненько поскуливает, переминаясь на месте. Сука теперь бегает подчеркнуто неуклюже, по кругу малого радиуса. При попытке кобеля обхватить ее останавливается и на некоторое время замирает неподвижно с напряженной спиной. Опытная сука уже может начать отводить хвост в сторону, неопытная совершает это движение, лишь будучи полностью готова принять кобеля. Повышение уровня гормонов, взаимная стимуляция к моменту наступления физиологической охоты делают вязку не только возможной, но и легкой для обеих партнеров. Во время очередной садки кобелю удается ввести член во влагалище, и после нескольких фрикций в петлю попадают и луковицы члена. Сука, полностью готовая к спариванию, стоит совершенно неподвижно. При введении члена она обычно взвизгивает, иногда пытается присесть, вырваться. Если она была хорошо подготовлена предыдущим ухаживанием, то успокаивается быстро, к тому же сильно возбужденный кобель держит партнершу очень крепко, зажав передними лапами. Опытный кобель при попытках вывернуться может придержать суку зубами за шкуру на холке. В ходе вязки в норме происходит склещивание, так называемый замок, продолжительность которого может колебаться буквально от нескольких минут до полутора и даже более часов, обычно замок сохраняется 10–20 минут. Следующее спаривание, как правило, происходит через несколько часов.

В течение всего периода охоты собаки спариваются многократно, по мере уменьшения уровня гормонов сука подпускает кобеля реже, не замирает надолго без движения при попытках садки. Опытный кобель также возбуждается все меньше при изменении запаха выделений и в скором времени перестает интересоваться сукой. Партнеры продолжают держаться рядом, могут сообща отгонять слишком назойливых молодых кобелей, но уже не спариваются.

Некоторые опытные кобели при совместном содержании с сукой не делают попыток спариваться и даже не ухаживают за сукой до наступления охоты. С начала течки они внимательно наблюдают за перемещениями суки, отгоняют от нее других кобелей, но не более того. Когда сука приходит в охоту, такой кобель немедленно приступает к ухаживаниям и быстро добивается взаимности.

Но если сука сама выбирает кобеля и они договариваются, то что же такое «собачья свадьба»? Это способ определенного принуждения к спариванию суки, почему-либо не входящей в большую хорошо структурированную стаю. В этом случае сука, только что пришедшая в течку, своим запахом возбуждает кобелей. Они собираются вокруг нее и буквально изводят садками. Сука огрызается, убегает, но она не в состоянии защититься, поскольку партнера у нее нет и кобели преследуют ее неотступно. Подобное преследование получило образное название гон; суку гонят с места на место, не давая толком ни поесть, ни отдохнуть. Между кобелями то и дело возникают стычки, одних оттесняют в самый хвост процессии, прибиваются другие, сменяются лидеры. Измотанная физически и психологически, сука уже давно перестала огрызаться, она терпит все приставания кобелей, и наступает момент, когда усилия одного из лидеров «свадьбы» оказываются успешными. Далее сценарий может быть различным.

Кобель, получивший зримое доказательство своего превосходства, может начать отгонять прочих претендентов, в чем ему активно поможет сука, – наконец-то у нее появилась возможность хоть немного отдохнуть. В результате формируется нормальная брачная пара.

Возможен и иной вариант: кобели-лидеры равной силы состоят в лояльном союзе либо в «стае женихов». В этом случае они спариваются с сукой по очереди, не подпуская к ней других кобелей. Понятно, что в последнем случае брачная пара не образуется и сука далее будет заботиться о потомстве одна. С окончанием течки «свадьба» распадается.

Описанное поведение спаривания свойственно для естественных стай. Оно развертывается сложно и длительно, в связи с этим собакам при домашнем содержании не дают осуществить его в полном объеме. И у кобелей, и у сук комплекс полового поведения усекается, хотя и в не равной мере. Это тот случай, когда искажение поведения оказывается необходимым, а попытки некоторых владельцев вернуть своих питомцев «назад, к природе» приносят вреда несоизмеримо больше, чем пользы!

Итак, почему в большинстве случаев следует придерживаться контролируемой ручной вязки вместо вольного спаривания? При планируемом заводчиком племенном разведении сука до вязки кобеля не видела. Попытка привести суку в охоте в дом к кобелю и там свободно отпустить в подавляющем большинстве случаев приводит совсем не к тем результатам, которых ожидали хозяин кобеля и заводчик.

Кобель, особенно не имеющий опыта спаривания, будет возмущен бесцеремонным вторжением чужой собаки на свою территорию. Запах течки в этой ситуации срабатывает далеко не сразу, и вместо ухаживания часто возникает драка между хозяином территории и «захватчиком». Даже если драки не произошло и кобель пытается ухаживать за сукой, та пребывает в состоянии сильнейшего перевозбуждения: она оказалась на незнакомой территории, в обществе незнакомого кобеля, который к тому же пытается делать садки. В подобной ситуации сука просто не готова принять его ухаживания, для нее естественно бежать или защищаться всерьез. В итоге и в этом случае может возникнуть драка, но тут страдает кобель – его готовность продолжить ухаживание уменьшается. Молодого кобеля жесткий отпор суки может совершенно отвратить от стремления с ней спариться: она ясно дала ему понять, что он ей неприятен, к тому же оказалась сильнее.

Даже если первоначальная стычка оказалась через некоторое время забытой, собакам понадобится много времени, чтобы познакомиться, проникнуться обоюдной симпатией и спариться. Кобелю может мешать не только прямой отпор суки. Даже хорошо развитый и тренированный кобель, не имея полового опыта, торопится и легко перевозбуждается. В этой ситуации он не попадает в петлю, вполне возможны преждевременная эякуляция или отказ от вязки из-за сильной усталости. В обоих случаях на восстановление сил кобеля может потребоваться от 2–3 часов до суток. Учитывая, что владельцы часто привозят на вязку физиологически не совсем готовую суку и то, что они торопятся, нелепо надеяться, что вольная случка произойдет легко и просто.

В подобной ситуации, когда речь идет о племенном разведении, приходится идти на определенное насилие над сукой. Вязку осуществляют при обязательной фиксации суки ее владельцем, кобеля стремятся возбудить, акцентируя его внимание на запахе и вкусе выделений суки, подводя его к ней сзади. Мягко пресекают попытки побегать, поухаживать, не позволяют делать «щенячьих» садок с головы или сбоку. В идеале от племенного кобеля требуется способность легко возбуждаться при виде зафиксированной суки, быстро и энергично переходить к правильным садкам.

Желательно не допускать перевозбуждения кобеля, если спаривание быстро не получается; равно следует и подогревать его интерес к суке, когда кобель отвлекается. В обоих случаях полезно ненадолго удалить кобеля в другое помещение или на улицу.

Таким образом, в половом поведении «домашнего» кобеля значительно усекается поведение ухаживания.

Половому поведению суки по сути не дают развернуться. В связи с практически неизбежным проявлением агрессии на кобеля приходится прибегать к обязательной фиксации. Сука зачастую даже не имеет возможности обнюхаться с партнером до вязки. Ее вынуждают стоять в позиции, наиболее удобной для кобеля, практически неподвижно, обычно в наморднике. С агрессивных и неопытных сук намордник или повязку, фиксирующую челюсти, вообще рекомендуется снимать лишь после расхождения из замка, поскольку затянувшееся склещивание часто вызывает неприятные ощущения и стремление укусить кобеля. Таким образом, сука может проявлять некоторые элементы полового поведения лишь при приближении течки в игре со знакомыми кобелями и по отношению к знакомым сукам.

Прежде всего, это лишение кобеля возможности обучаться правильному поведению. Многие владельцы запрещают кобелю-подростку делать садки на товарищей в играх, даже наказывают его за это. Еще более нервно реагируют на сексуальные игры собак владельцы сук, совершенно забывая, что для их питомиц подобная игра приятна и безопасна, а для кобеля, ее приятеля, весьма полезна. В результате молодой кобель не только не умеет правильно делать садки, но и твердо знает, что хозяин (в данном случае, безусловно, жесткий доминант) подобное поведение в своем присутствии не переносит.

Когда такого кобеля пытаются свести с сукой, он в лучшем случае издалека боязливо принюхивается, не делая попыток подойти, чаще же забивается в угол или уходит из комнаты, тревожно косясь на владельца. Иногда, удалив владельца кобеля из помещения, удается повысить уверенность и вызвать активность кобеля, но часто не спасает и это. Кобель боится проявлять половое поведение, не умеет делать садки.

Очень часто неудовлетворенная сексуальная активность переадресуется в достаточно молодом возрасте. В этих случаях кобель приобретает привычку к онанизму, зачастую прибегая к нему как своеобразной форме разрядки напряжения в самых разных ситуациях. Кобели с подобным переключением активности в присутствии суки возбуждаются, но добиться от них нормального полового поведения удается редко.

Наказывать кобеля за садки на предметы и за иные формы онанизма не следует, единственное, чего добьется владелец, – это прекращения подобных проявлений в своем присутствии.

Повторим: единственный способ правильно сформировать половое поведение кобеля – это позволить ему общаться во время второго и третьего периодов социализации с большим количеством других собак, играть в социосексуальные игры с ровесниками и взрослыми суками. Нельзя одергивать кобеля за проявления половой активности, за исключением попыток садок на владельца, когда это уже явное притязание на доминирование. Избыточная активность, в том числе проявления онанизма, корректируется повышением двигательной нагрузки, социальных контактов и уменьшением калорийности рациона.

Для суки не требуется правильного формирования полового поведения. Косвенным доказательством того, что усечение комплекса полового поведения и принуждение при первой вязке не наносит серьезного ущерба психике суки, служит то, что уравновешенные животные уже на контрольной вязке сами стремятся к спариванию, а при последующих вязках относятся к незнакомому кобелю не только спокойно, но и явно выказывают благосклонное отношение к его попыткам.

Повторимся, владелец ничего не потеряет, дав своей растущей питомице участвовать в сексуальных играх кобелей. По крайней мере, когда придет время вязки, сука не будет ошеломлена тем, что на нее делают садки. Уменьшение нервозности суки за счет большого количества социальных контактов облегчит ей знакомство с кобелем и спаривание.

Мы уже говорили о том, что ручная вязка подразумевает вмешательство людей во взаимоотношения собак. Стоит чуть подробнее остановиться на этом сугубо практическом вопросе. Итак, не следует допускать вольных вязок, особенно на ограниченном пространстве городской квартиры. Суку приводят в дом кобеля, неопытный кобель на чужой территории вязать не станет, тут у него будут преобладать совсем иные потребности, чем половая. Лишь очень опытные племенные кобели способны вязать суку где угодно безо всякой подготовки.

Если предполагается интенсивное племенное использование кобеля, следует выделить вполне определенный угол или помещение в доме, где вязки будут осуществляться и в дальнейшем. Здесь должно быть шероховатое покрытие (кобель не должен скользить и тем более падать при попытках садки), достаточно свободного места: все-таки собаки перемещаются, да и людям нужно место для манипуляций с ними. Создание подобного места для спаривания удобно для кобеля и его владельца. Приобретя половой опыт, кобель в знакомой обстановке будет все более уверен в своих силах и активен. Мощные положительные эмоции, связанные с местом удачного спаривания, сохраняются в памяти, что усиливает мотивацию к спариванию. Достаточно небольшого количества вязок в этом месте, чтобы образовался рефлекс на место предыдущего подкрепления. Встретив на прогулке бесхозную течную суку, племенной кобель не пустится в странствия вместе с «собачьей свадьбой», а поспешит домой, ожидая найти партнершу на привычном месте. Несколько безуспешных поисков течной суки на месте «свиданий» не угашают рефлекс, зато появление партнерши подкрепляет его на длительное время.

Кобели крайне консервативны. Будучи приученными к вязкам в определенном месте, слабо интересуются суками вне его. Собственно процесс спаривания у таких кобелей протекает легко, они, не перевозбуждаясь и не уставая, предпринимают ровно столько попыток, сколько нужно, чтобы добиться успеха.

Помимо подготовки места, при первых спариваниях требуется оказать кобелю некоторую помощь. Правильно выращенный кобель всецело доверяет своему хозяину, позволяя тому касаться руками любой части своего тела. Если кобель уходит от рук, это свидетельствует либо о его гипертрофированной самостоятельности, либо о некоем недоверии владельцу – то и другое говорит о неправильно сформированных взаимоотношениях.

Пока заводчик держит суку, следует подвести кобеля на поводке и без намордника к ней. Даже если кобель агрессивен, намордник будет помехой, ему необходимо вылизать петлю суки, поскольку вещества, находящиеся в ее выделениях, стимулируют половую активность кобеля. При попытках садки кобеля придерживают в правильной позиции, суку нужно фиксировать так, чтобы она не поджимала хвост и не садилась. Если кобель не слишком активен, можно уводить суку от него – это вызывает стремление удержать, сделать садку. Нельзя силой усаживать кобеля сверху – реакция окажется прямо противоположной: соскочить.

Грубая стимуляция эрекции и насильственное введение члена в петлю приводят либо к преждевременному извержению спермы, либо к привычке спариваться только таким образом. По сути, это уже не спаривание, а искусственное взятие спермы. Привычка к подобному удовлетворению половой потребности оказывается очень стойкой, кобель практически вязать суку не умеет. Как показывают наблюдения, кобели–доноры спермы, не имеющие иного полового опыта, оказываются неспособными к естественному спариванию. Поскольку в наших условиях программы по искусственному осеменению собак еще только разворачиваются, вряд ли стоит формировать подобную мотивацию.

Помощь, которую еще может оказать кобелю инструктор, – это подведение петли суки под член кобеля при повторяющихся неудачных садках, при этом следует помнить, что грубое прикосновение к слизистой члена либо гасит эрекцию, либо опять-таки приводит к преждевременной эякуляции.

Следующий практический вопрос, вызывающий споры в среде собаководов: насколько необходимо собаке для полноценного развития и здоровья приобретение полового опыта? Ответ зависит от пола животного.

Для суки важно не столько приобретение полового опыта, сколько материнство. Действительно, как беременность и роды необходимы для окончательного формирования организма, точно так же подготовка к рождению, выкармливание и воспитание щенков, т. е. материнское поведение, являются тем, что формирует полноценную личность суки. Сука, ни разу не принесшая потомства, так и не станет взрослой в полном смысле: пусть и в небольшой мере (а у многих сук на самом деле в значительной) в поведении сохранятся излишняя инфантильность, неуверенность в себе, неуравновешенность, а возможно, и излишняя агрессивность. Выкармливание даже единственного собственного выводка придает суке уверенность, она приобретает колоссальный жизненный опыт, становится гораздо более уравновешенной.

По нашему мнению, суку стоит повязать, при этом вполне достаточно одной беременности. При чистопородном разведении приходится идти на некоторые жертвы, и далеко не каждая сука используется на племя.

С кобелем ситуация принципиально иная. Для его развития единичные спаривания не дают ничего, кроме повышения самооценки. Однако если при жизни в стае подобное сопряжено, как мы говорили, с закономерным повышением социального статуса, то в семье владельца этого не происходит. Таким образом, вязка несет в себе семена конфликта за доминирование в семье-стае. На физическом развитии единичная вязка сказаться просто не может, аргументы, что вязка прекращает рост кобеля и вызывает быстрое возмужание, не соответствуют истине.

Половая потребность, будучи однократно реализована, формирует мощнейшую мотивацию. Теперь кобель ищет возможность повторить этот опыт. Вот тут-то начинаются побеги от хозяина в поисках сук, блуждания с «собачьими свадьбами», что в условиях города рано или поздно приводит к гибели под машиной и т. п.

Помимо поисков сук кобель выплескивает свою активность через смежные мотивации. Напомним, что социополовое поведение неразделимо, поэтому смежной мотивацией очень часто оказывается борьба за высокий статус. Кобель принимается драться с другими кобелями на прогулках, часто вступает в конфликт с владельцем.

Резкое усиление половой потребности может сублимироваться и в более экзотических проявлениях. У собаки появляются вредные привычки, например, стремление рвать и портить вещи в отсутствие хозяев, манера подолгу выть. Разумеется, возможно и развитие онанизма. Совсем не редки случаи, когда «развязанный» кобель в семье с определенным уровнем внутренних конфликтов переносит свои сексуальные притязания на хозяйку, доходя до жесточайших драк с ее мужем. Подобные конфликты своими силами зачастую просто неразрешимы, требуют квалифицированной помощи дрессировщика, а потому часто кончаются разлукой с собакой.

Таким образом, единичные вязки приносят кобелю только вред. Для поддержания здоровья, в том числе психического, возможны три пути.

Первый – полное воздержание для кобеля, который вряд ли будет использован на племя. Здесь нет ничего противоестественного: далеко не все кобели в природе спариваются, племенное ядро популяции составляет значительно меньше половины особей.

Следует отметить, что сила половой потребности зависит от физиологического состояния организма. Потребности, связанные с поддержанием жизни, доминируют над половой.

Второй – активное племенное использование, когда за год кобель спаривается со многими суками. При этом в интервалах между спариваниями необходим хороший физический тренинг.

Третий – эпизодические вязки. Половая потребность может быть понижена за счет высокого уровня социальных контактов. Ведь в естественной стае при том, что кобели сохраняют половую активность всегда, спариваются они обычно всего два-три раза в год. Во все остальное время они заняты другими делами, в том числе помощью в выращивании молодняка, общением друг с другом.

Социальные контакты не просто отнимают у собаки время, но и требуют значительных затрат сил. Особенно утомительными оказываются диаметрально противоположные статусы. У наиболее низкоранговых животных половая активность подавлена, так как остальные члены стаи третируют их, удовлетворение любых притязаний оказывается довольно сложным. Высокоранговые животные, особенно доминант, зачастую практически все свои силы тратят на поддержание порядка в большой стае. Мы уже упоминали, что в ряде случаев доминирующий кобель может просто не искать себе пару, в англоязычной литературе это явление получило весьма образное наименование – организационная импотенция. Таким образом, эпизодические вязки – и это третий путь – могут быть совершенно нормальным явлением при высокой социальной активности.

При домашнем содержании половая активность может частично сублимироваться за счет работы, требующей от собаки внимания, отдачи сил, – подобным «делом жизни», вполне эквивалентным социальной роли в стае, вполне могут быть спорт, охота, сторожевая и т. п. деятельность. В питомниках кобели зачастую получают вполне удачный заменитель половой активности, поддерживая порядок среди сук, контролируя поведение молодняка, т. е. фактически выступая в ролях доминанта и «дядьки», каждая из которых связана с большим количеством напряженных социальных контактов.

В качестве истинно родительского поведения мы будем рассматривать материнское поведение суки, чье включение связано с действием специфических гормонов. Это происходит незадолго до наступления родов, причем интервал может значительно различаться в зависимости от породы и индивидуальных особенностей роженицы. Первый элемент материнского поведения – это устройство логова для потомства. Если суки ряда заводских пород практически не заботятся о подготовке места для будущих щенков, ограничиваясь лишь рефлекторным перекапыванием собственной подстилки и разных мягких вещей в доме заводчика, то у собак пород народной селекции и у парий картина иная. Наиболее простой вариант убежища – труднодоступное укрытие, будь то лазейка под поленницу или короб канализационного коллектора. Суки ездовых при традиционном содержании устраивают неглубокую нору под помостом, к которому привязана упряжка (рыть глубокую нору не позволяют мерзлота и вода). Основательные норы делают суки среднеазиатской овчарки в естественных условиях. Вход в нору располагается, как правило, в тени, рядом с каким-нибудь укрытием (камень, глинобитная стенка, складка рельефа). Размеры норы с гнездовой камерой, сооруженной в очень твердом грунте, потрясают воображение – в ней без особых неудобств может поместиться взрослый мужчина. Понятно, что выкопать подобное убежище даже при выносливости и силе этих собак за пару дней не удастся.

К дородовому материнскому поведению можно отнести и оберегание себя. Опытные суки в ряде случаев после вязки резко меняют поведение, начиная избегать тяжелых физических нагрузок, вымокания, переохлаждения. Изредка так же ведут себя и первощенные суки.

Полностью материнское поведение формируется в ходе рождения первого щенка. При поедании околоплодных оболочек и при слизывании вод со шкурки новорожденного собака получает большое количество гормонов, в том числе окситоцина, которые, с одной стороны, стимулируют нормальное протекание родового процесса и вызывают повышенное отделение молока, а с другой стороны, запускают сложную совокупность реакций ухода за новорожденными. То, что уход является активируемым, самоподкрепляющимся процессом, видно по обращению матери, особенно неопытной, с первым щенком. Сначала она вылизывает новорожденного как бы нехотя, прикасаясь к нему короткими движениями языка через заметные промежутки времени. Постепенно ее движения ускоряются, она явно возбуждается, лижет малыша без остановки, переворачивая его с боку на бок, энергично обкусывает пуповину. Молодые первощенные суки зачастую увлекаются настолько, что мешают новорожденному закрепиться на соске и буквально выдирают пупочный канатик. С появлением второго и последующих щенков сука несколько успокаивается, распределяя свое внимание, но ее желание вылизывать малышей, массировать их остается очень сильным.

Нам не приходилось видеть сук, которые помогали бы новорожденным добираться до сосков, скорее мать мешает им, поскольку то и дело чистит щенков.

Отметим, что если сука с нормальным материнским поведением постоянно «теряет» одного или нескольких щенков, откатывая в сторону или даже закапывая в подстилку, то такие детеныши имеют какие-либо врожденные нарушения здоровья. Под контролем можно заставить суку вырастить подобного щенка, но он будет слабым и болезненным и, скорее всего, долго не проживет.

Крайне тяжело действует на психику суки рождение единственного мертворожденного щенка (изгнание же мертвого плода при большом количестве живых щенков обычно оставляют суку равнодушной). Материнское поведение включено полностью: ведь сука не только устроила гнездо, родила щенка, она еще и облизала его, теперь он должен был бы найти сосок, но этого не происходит. Подобный сбой программы – отсутствие объекта ухода, притом что мать видит щенка, касается его, приводит ее в состояние сильнейшего нервного перенапряжения. Раз за разом пытается она пробудить детеныша к жизни, вылизывая его, подталкивая носом. Попытка забрать трупик приводит суку в состояние ярости и сильнейшего беспокойства. Зачастую сука более суток не отходит от погибшего щенка, ее не удается вывести даже силой, так она кричит и рвется обратно. Она теряет интерес к трупу лишь с появлением запаха разложения, но и после этого долго ищет щенка.

Мы видим, что у собак существует врожденный механизм включения материнского поведения, о котором мы говорили в связи с проблемой неприятия сирот копытными. Однако поведение собаки оказывается гораздо более сложным и пластичным. Многие первородящие суки не признают своих детенышей без гормональной стимуляции, однако не менее часты случаи, когда суки принимают чужих щенков в самом разном возрасте, в том числе и совсем маленькими. При этом лактация и соответствующее поведение ухода появляются и у многократно рожавших сук, и у совсем молодых, ни разу не спарившихся. В этих случаях для включения материнского поведения бывает достаточно вида щенка, его прикосновения к соскам приемной матери.

После родов стремление заботиться о щенках превалирует над всем: многие суки в первые сутки просто не покидают гнезда. В следующие дни они отходят от щенков только на считанные минуты – утолить жажду, голод, естественные надобности. Уход за новорожденными отнимает у суки много времени. Сука массирует языком живот и околоанальную область малышей, поскольку у них в первые дни после рождения сфинктеры мочеиспускательного канала и прямой кишки могут расслабляться только под влиянием внешней стимуляции и самопроизвольно мочеиспускание и дефекация не происходят. Вылизывание всего тельца щенка является хорошим массажем: улучшается кровоснабжение кожи, с поверхности ее удаляется грязь. Благодаря высокому содержанию лизоцима в слюне собаки, вылизывание предохраняет очень нежную кожу новорожденного от поражения болезнетворными микроорганизмами.

Помимо вылизывания, мать греет детенышей собственным телом – их собственная терморегуляция несовершенна. Постоянное нахождение матери рядом со щенками обеспечивает тем кормление в любой момент: едят они в первые дни жизни помалу, но часто. Стоит щенку проснуться, как он немедленно присасывается к соску, насытившись, сразу же засыпает.

По мере подрастания щенков молока может не хватать. В естественных условиях в этом случае происходит дальнейший отбор матерью детенышей. Она ориентируется на наиболее крепких и развитых, чаще вылизывая их, позволяя им подолгу держаться на сосках. Более слабых отталкивают собратья, и мать перестает обращать внимание на их писк и попытки добраться до сосков.

Прекрасной иллюстрацией этого факта служит сообщение биолога Я. Бадридзе, много лет наблюдавшего поведение волков и волко-собачьих гибридов. С ростом численности волков количество гибридов, имеющих выраженные собачьи признаки, начинает резко сокращаться, причем не только за счет прямого их уничтожения видом-конкурентом. В гибридных пометах происходит расщепление: часть щенков ближе по признакам к волчатам, часть – к собакам. Волчата развиваются быстрее, щенки-собаки отстают. Матери (и волчицы, и собаки) отдают предпочтение детенышам-волчатам, щенки-собаки погибают от голода. Похожие картины мы наблюдали у сук среднеазиатских и кавказских овчарок, когда матери явно предпочитали крупных щенков мелким, то и дело «теряя» мелких в логове. При осмотрах нор среднеазиатских сук в местах традиционного разведения во многих из них обнаруживали мумифицированные трупики щенков разного размера, тогда как суки выходят из логова с одним-двумя щенками.

Помимо ухода и кормления сука защищает своих детенышей от врагов, при этом наиболее опасными для них оказываются другие суки. Подобный инфантицид у собак-парий и пород народной селекции (случаи его не редки и у собак пород заводской селекции) является проявлением материнской агрессии и служит механизмом регуляции численности. Такое убийство никак не связано с пищевой потребностью, суки не едят умерщвленных ими чужих детенышей. Этот акт явно направлен на повышение благополучия собственных щенков, даже если у суки в данный момент и нет выводка. Детоубийство является, кроме всего прочего, способом отбора сук-матерей по адаптивности их поведения. Если сука не сумела устроить логово в укромном месте, не смогла уберечь щенков сама, если ей не помогает в заботе о детенышах кобель, то шансы такой суки воспроизвести свой генотип в потомстве малы.

По мере роста щенков мать продолжает ухаживать за ними, но ее отлучки становятся чаще и продолжительнее. При этом сука не отходит далеко, просто она начинает избегать длительных тесных контактов с уже активно двигающимися малышами. В ее тепле они уже не нуждаются – если холодно, щенки могут греться, сбиваясь в кучу. Частое вылизывание теперь также не нужно, поскольку мочеиспускание и дефекация уже регулируются самим щенком. Мать продолжает лишь поддерживать чистоту в гнезде, подлизывая экскременты щенков.

Примерно к трехнедельному возрасту молока не хватает уже всерьез. Сука принимается прикармливать щенков, отрыгивая им пищу или принося добычу в зубах. В это время она охотно принимает помощь кобеля-отца, а если есть, то и «дядьки» в прокормлении молодых и заботе о них. У щенков многих пород, в особенности аборигенных, в этом возрасте появляются из десен кромки резцов. После нескольких безуспешных попыток сосать твердую пищу маленькие хищники обучаются скоблить мясо только что прорезавшимися зубами, отрывая по волоконцу. К месяцу выжившие щенки (их в естественных условиях остается мало) активно едят твердую пищу, начинают выбираться из логова и играть рядом с ним.

Сука продолжает кормить щенков молоком, но уже не лежа, а стоя. Щенки вынуждены балансировать на полусогнутых задних лапах, придерживаясь передними за сосок. Понятно, что в такой позиции драки, которые стали обычными при дележе мяса, оказываются невозможными. Длительность кормления составляет две-три минуты, за которые подросшие щенки успевают выдоить мать досуха. При нормальном питании матери лактация у нее может продолжаться до 1,5–2,5 и даже более месяцев (это связано также с породой и индивидуальными особенностями).

Вылизывает теперь детенышей сука редко, это скорее жест расположения, когда язык касается мордочки и ушей, чем гигиеническая процедура. Убирать в логове она обычно перестает, когда доля молока в рационе щенков резко уменьшается, – у тех появляется «туалетное» поведение. Логовом теперь семья пользуется все реже, скрываясь в нем лишь от дождя или от жары, а также при появлении возможных врагов.

Мать начинает играть с детенышами, как только те могут активно двигаться, однако с наступлением второго периода социализации она играет с ними чаще и дольше, разнообразя игры.

Щенки в игре обучаются владеть своим телом, затаиваться и нападать, драться, убегать и ловить. Специфика игрового обучения может различаться, но у большинства пород есть обучение бою. В зависимости от породы продолжительность и сложность обучения приемам борьбы может быть различной.

Создается впечатление, что опытная сука занимается обучением вполне последовательно, показывая щенкам приемы, которые им просто выполнять в этом возрасте, и всячески поощряя отработку этих приемов друг на друге и на ней самой. Через некоторое время приходит очередь другого навыка.

Пока щенки немногим старше месяца, мать просто позволяет им лазить по себе, грызть лапы, складки шкуры, приглашает их побегать за собой, давая обязательно догнать. Более старших щенков мать учит опрокидывать противника рывком снизу за переднюю лапу. Как только щенок правильно захватывает ногу матери, она немедленно падает на бок, позволяя ему теребить себя. Обучившийся щенок тут же проверяет навык на братьях и сестрах, и несколько дней все семейство то и дело хватает друг друга за лапы и валит на землю. Тогда же отрабатывается умение беречь передние конечности во время драки.

После этого цикла сука учит щенков при игре в догонялки срезать углы и пользоваться препятствиями. Интересно, что эта игра, все более усложняясь, проходит через все детство и молодость собаки. При этом мать определенным образом «натравливает» всех щенков на одного, которого те дружно преследуют. Щенок может выступать в роли «жертвы» считанные минуты, а может и целый день. Вполне вероятно, что в этой игре молодняк обучается не только приемам ловли добычи, но и имеет возможность испытать разные социальные роли, будучи то гонимым, то гонителем.

Мы уже говорили о породной специфичности игр, но она не всегда связана с основной «профессией» породы. Среднеазиатская овчарка обучается способам сбивать врага ударом корпуса, хватом за горло и в пах, что несомненно необходимо уметь делать волкодаву. С другой стороны, у борзых, где можно было бы ожидать развернутого обучения именно ловле добычи, сложность игры в догонялки не отличается от других пород.

Сука рано начинает обучать щенков правилам «жизни в обществе», показывает, что слишком шумные игры не приветствуются. Маленького щенка, когда он теребит всех подряд, постоянно пристает к матери, она может успокоить, вынудив принять позу подчинения. Для этого сука мордой переворачивает щенка на спину и несколько раз тычет его носом в живот, как бы фиксируя позу.

Во втором периоде социализации, когда в выводке начинаются драки за установление первичной иерархии, сука, а зачастую и кобель добиваются, чтобы щенки переходили к ритуализированным взаимодействиям. Наиболее активного и энергичного щенка, часто причиняющего боль другим, обучают понятию «чужая боль». Щенка постоянно треплют, теребят за шкуру, сбивают с ног, добиваясь от него криков боли, лишь тогда потенциального жесткого доминанта отпускают. Щенка могут воспитывать чуть ли не всей стаей и не один день, пока он не запомнит, что в ответ на сигнал боли противника следует отпустить.

По мере взросления щенков в их воспитании все чаще принимает участие отец, поэтому уместно теперь разобрать родительское поведение кобеля. По сути своей этот комплекс совершенно неродственен материнскому поведению. Прежде всего, для его включения не требуется специфической гормональной стимуляции. Кобель, заботящийся о потомстве, демонстрирует целый набор элементов, связанных с уходом высокорангового животного за низкоранговым.

С очень маленькими щенками кобель обычно не контактирует, поскольку сука стремится никого из стаи не подпускать близко к гнезду. При низком уровне внутристайной агрессии, как это наблюдается, например, у борзых, щенков обычно не прячут, но и там кобели не проявляют к ним интереса, пока те не начнут активно двигаться. Недавно повзрослевший кобель, ни разу не видевший новорожденных щенков, может их обнюхать как любой незнакомый объект.

Кобель охраняет логово совместно с сукой либо в отсутствие той. Подобная охрана оказывается необходимой в естественных стаях, поскольку, как мы уже говорили, одной матери физически трудно уберечь выводок от других сук. Защита территории вокруг логова в пределах территории стаи укрепляет дружескую привязанность между кобелем и сукой, и вне сезона размножения позволяет им вместе иметь более высокий статус, чем порознь.

Кобель помогает суке добывать пищу и для нее самой, пока она не отходит далеко от логова, и для щенков, когда те переходят на смешанное кормление.

Когда щенки начинают бегать, они с интересом и радостью подходят к любой появившейся у логова собаке, если мать не запрещает контакт (для этого служит очень тихий фыркающий звук и заталкивание самых непонятливых носом в укрытие). Подбежавшие к кобелю щенки обступают его, крутятся под брюхом, пытаются подпрыгнуть и лизнуть его в морду. Если щенки оказываются достаточно назойливыми, кобель иногда отрыгивает немного пищи. Он может улечься и позволить малышам грызть лапы, хвост, оберегая лишь область гениталий. Когда щенки становятся совсем нестерпимы, кобель встает и уходит, не пытаясь умерить их активность, как поступила бы сука.

При анализе этих взаимодействий видна четкая связь «родительского» поведения кобеля с элементами ухаживания, которые он адресует суке. Кормление отрыжкой в ответ на вылизывание открытой пасти или углов рта проявляется не только во время брачных игр, эта реакция свойственна для взрослого кобеля по отношению к повязанной им суке. Достаточно часто кормит сук, даже не являющихся его партнершами, доминант после удачной добычи.

Когда щенки входят во второй период социализации, кобель уже активно общается с ними, обучает, как и мать, приемам борьбы, охоты, но особенно старательно – правильному социальному поведению.

Интересны демонстрации угрозы, которые кобель адресует щенкам. Помимо обычных агрессивных демонстраций (рычание, оскал) достаточно часты подчеркнутые изображения намерений. Кобель преувеличенно показывает, как он сурово накажет провинившегося щенка. Он как бы надувается, преувеличенно сопит, топает ногами, преследуя убегающего с визгом щенка.

Встречаются и совершенно «экзотические» варианты демонстраций, доступные лишь крупным собакам. Так, один из кобелей среднеазиатской овчарки забирал голову «наказуемого» в пасть и изо всех сил рявкал ему в оба уха. Отпущенный на волю щенок бывал явно оглушен «нотацией», долго тряс головой и вел себя тихо-тихо.

Достаточно часто материнское поведение начинает развертываться на фоне ложной щенности, которая развивается под действием прогестерона, вырабатываемого желтым телом яичников после эструса, которое в норме функционирует не менее 60 дней, вне зависимости от того, была ли сука повязана или нет. В естественных условиях ложная щенность практически невозможна, поскольку там у суки течка либо подавляется, либо она спаривается, даже если не формируется брачная пара. Исключения крайне редки.

По мере приближения конца «беременности» сука становится беспокойной, пытается устроить логово, стаскивает на свое место разные мягкие вещи, роется в постелях хозяев. С началом лактации сука собирает в устроенное гнездо предметы и игрушки, особенно пищащие, и лежит, подложив их под бок. Она перекладывает их, тыча носом, то и дело поскуливает. Если игрушки, которых она воспринимает как щенков, убрать, сука принимается метаться по дому, скуля и подвывая, стремясь во что бы то ни стало найти и вернуть «детенышей». Все изменения в поведении суки соответствуют тем, которые происходят при рождении и выкармливании щенков. С прекращением лактации проявления материнского поведения постепенно прекращаются.

Достаточно распространенная ошибка: отделение новорожденных от матери до того, как та их оближет, и возвращение после полного высыхания шерсти из опасения, что неумелая сука при родах последующих щенков придавит первых. Таких щенков сука зачастую отказывается принять, не хочет кормить и ухаживать.

Многие заводчики практикуют ранний отъем щенков (в возрасте около 30 дней), что плохо действует на психику суки. Щенков отнимают в конце первого периода социализации. Именно в этот момент кормление и уход за детенышами уже не требуют от суки такого напряжения сил, как это было недавно; мать начинает активно общаться с детенышами. Такие социальные контакты полезны для нее не меньше, чем для щенков, – сука утрачивает остатки инфантильности, получает бесценный опыт управления и контроля.

И как раз в этот момент происходит раздача щенков. Сука не готова еще разлучаться с ними надолго, в норме это может случиться лишь во втором периоде социализации. При ранней раздаче щенков желательно облегчить тяжесть потери детенышей для собаки: лучше отдавать их не всех сразу. В противном случае суку необходимо занять делом.

Молодой кобель обучается ставить метку мочой, приподнимая заднюю ногу. Подобная поза вначале оказывается неудобной, отчего многие кобели предпочитают не просто поднимать ногу, но опираться ею на предмет.

Достаточно часто мелкие кобели, стараясь поставить метку как можно выше, поднимают обе задние ноги, балансируя на передних.

Отметим попутно, что поведение мечения может быть подавлено в стае с линейной иерархией. Кобель – жесткий доминант одной из наблюдавшихся стай не терпел никаких проявлений самцового поведения у других кобелей. Молодые кобели за первые же попытки «поднять лапку» получали жесточайшие трепки. В итоге, даже будучи взрослыми, эти кобели не метили, а поза мочеиспускания у них была близка к сучьей.

Метка мочой у взрослых кобелей достаточно часто используется в контексте социального поведения, как демонстрация притязания. Нередко конфликт между двумя кобелями начинается с поочередного нанесения меток на один и тот же объект, при этом соперники перемечают его друг за другом несколько раз. Кобель, подчеркивающий свое безусловное превосходство над подчинившимся противником, может пометить и его.

В ряде случаев метка используется и в связи с родительским поведением; кобель при первом контакте со щенками может их пометить. Точно так же возможно нанесение метки на незнакомый предмет после его обследования. В обоих этих случаях метка, похоже, указывает на значимость объекта, его «интересность» для кобеля, претензию на принадлежность ему.

Кстати, именно с этой точки зрения можно трактовать манеру некоторых кобелей, претендующих на высокий ранг в семье-стае, метить ноги незнакомых людей. Это указывает на притязание данного кобеля на подчинение ему еще одной особи. Такая привычка оказывается неприятной не только по форме, но и по значению.

Мечение границ территории стаи – обязанность кобелей высокого ранга. При обходе территории они тщательно возобновляют метки, оставляемые на разных приметных объектах. В качестве «пограничных столбов» используют деревья, столбы, камни и предметы необычные, например кусок полиэтилена. При посещении буферных зон кобели обязательно обследуют информационные точки (те же стволы, столбы, камни), изучая метки соседей и оставляя свои. В данном случае функция метки – указатель принадлежности стае.

Помимо границ кобели обычно оставляют метки по всему маршруту следования, на самой территории стаи также существуют информационные точки, которыми пользуются все кобели, независимо от ранга. Лишь очень неуверенный в своих силах, ни на что не претендующий кобель избегает оставлять собственные метки, что не мешает ему тщательно исследовать чужие.

В ряде случаев кобели перемечают не только метки других собак, но и испражнения и мочу, оставленные животными других видов и знакомыми людьми.

В отличие от кобелей, поза мечения у сук не имеет четкого рисунка: одни метят, вынося полусогнутую заднюю ногу вперед, другие выносят ее вперед и в бок, третьи приподнимают заднюю часть тела в манере, близкой к описанной для гиеновых собак. На примере данного элемента поведения видно, насколько пластично и условно демонстрационное поведение собак вообще. Для понимания одним животным другого вполне достаточно общего абриса, движения не отработаны до мелочей.

Суки метят мочой, как правило, в период проэструса и эструса, передавая информацию о своем состоянии кобелям. При этом она не метит границ стаи, а оставляет сигналы на пути следования.

Взаимное перемечивание входит в ритуал ухаживания. В данном случае в нем нет и оттенка конфликта, напротив, нанесение серии меток друг за другом сильно возбуждает партнеров.

Сука в течке служит объектом пристального внимания других сук. Ее метки, как правило, перемечают, это может делать как соперница, так и дружелюбно настроенная сука.

Судя по всему, суки мелких пород более склонны метить, а также перемечать чужие метки, чем крупные. Возможно, это связано с большей «социальной защищенностью» мелких сук, которых в случае конфликта всегда оберегает владелец.

Данный поведенческий комплекс относится к одной из самых сложных форм поведения и является совершенно особой отраслью практического использования собак. Отметим особо, что мы не являемся специалистами в области охотничьего собаководства и данное пособие отнюдь не является руководством по нагонке и натаске. Наша цель – определение места охотничьего поведения в поведении собаки в целом и его связи с прочими комплексами.

Наблюдения за одичавшими собаками, которых сейчас немало в средней полосе России и которые в отсутствие волков занимают экологическую нишу последних, показывают, что при охоте они используют все способы, характерные для волков. В связи с этим мы считаем необходимым знакомство с основными принципами охотничьего поведения волков, описанного С.А. Корытиным и Д.И. Бибиковым[3].

Как указывают эти авторы, приемы охоты волков более разнообразны, чем у других видов семейства Волчьих.

Волк – хищник достаточно крупных размеров, охотящийся вдогон, загоняющий жертву, в противоположность засадчикам, скрытно подкарауливающим ее и/или подкрадывающимся. Подобное деление, разумеется, условно – речь идет о предпочтении той или иной стратегии охоты.

В охотничьем поведении диких зверей выделяют поиск добычи, за которым следует обнаружение и скрадывание, встреча с жертвой, преследование, нападение (J.P. Scott, J.L. Fuller).

Чтобы справиться с крупной добычей или более эффективно ловить добычу очень подвижную, необходимы действия всей стаи или хотя бы значительной ее части. Стая сильна слаженностью действий отдельных ее членов, умением их понимать действия соседей, дело находится для разных зверей: молодых и опытных, сильных и середнячков. В результате стая оказывается чем-то большим, чем сумма физических возможностей и умений всех ее членов. Включается феномен социального облегчения: примеру лидера следуют остальные звери. Более того, изначально охотничья мотивация у части животных может быть относительно невысокой, но пример соседей, партнеров вызывает стремление им подражать. Возбуждение одного зверя буквально «электризует» его напарников, им уже не терпится идти на поиск, преследовать.

Минимальную охотничью стаю представляет уже пара, которая действует очень слаженно, зачастую между партнерами четко распределены обязанности.

Американским исследователям удалось наблюдать, как волки собираются на охоту. Картина была такова: сначала среди животных, расположившихся на отдых, возникло некое беспокойство. Часть зверей то отбегала на некоторое расстояние от прочих, то возвращалась вновь. Следовал обмен приветствиями, будто вернувшиеся долго отсутствовали; возбуждение возрастало. Вскоре уже все волки сновали по поляне, подчеркнуто выражая лояльность высокоранговым особям, затем стая внезапно завыла – это был характерный сигнал сбора. Не прошло и минуты, как последний волк исчез в лесу.

Из описания видно, что происходит не только общее повышение возбуждения, но и сплачивание стаи; подчеркивается главенство, а следовательно, и право руководить старших животных.

Поведение собак во время сборов на охоту выглядит примерно так же: возбуждение, стремление приблизиться к хозяину, радостные приветствия – стая консолидируется для решения важной задачи.

Наблюдения Меча Д. за охотой стаи волков на лосей показали, что маршруты поиска добычи, как правило, постоянны, проходят по местам нахождения и концентрации жертв в тот или иной сезон года; они весьма рациональны и следуют не только по более богатым дичью местам, но обеспечивают лучшие возможности подхода к жертве.

Обнаруживают лося чаще чутьем, реже на слух и еще реже зрительно. Почувствовав близкое присутствие добычи, передние волки, а за ними остальные останавливаются, начинают суетиться, возбужденно виляя хвостами, принюхиваются, внимательно смотрят в направлении добычи, иногда совершают разведывательные прыжки вверх или поднимаются на задних лапах.

Обнаружив дичь, волки начинают ее скрадывание, стремясь приблизиться к жертве на дистанцию верного броска. При этом хищник сообразуется с поведением жертвы, затаивается, когда она настораживается, и продолжает с удивительным терпением и выдержкой, подчас ползком, подбираться все ближе и ближе.

Во время поиска в стае зачастую выделяется лидер, лучше всех умеющий «читать» следы и распутывать их. Подчеркиваем, что речь идет именно об умении и опыте, а не только об остроте чутья. На протяжении охоты в зависимости от условий лидеры могут меняться несколько раз.

Поиск во время групповой охоты принципиально не отличается от аналогичных действий при собирательстве, за исключением смены лидеров.

После обнаружения добычи стая преследует ее в соответствии с особенностями жертвы, сложностью рельефа и охотничьими традициями стаи. Так, стая волков может загонять жертву на край обрыва, в густой кустарник или бурелом; гнать стадо копытных широким фронтом, пока слабые животные не отстанут; разбивать стадо, опять-таки оттесняя от него слабых.

Учитывая, что крупные копытные оказываются серьезными противниками, волки ведут преследование так, чтобы максимально экономить силы, изматывая жертву и заставляя обороняться в самых неудобных для нее условиях. Сходные наблюдения на гиеновых собаках показали, что эти хищники зачастую целенаправленно гонят жертву как можно ближе к собственным логовам, – это избавляет их от необходимости самим нести часть добычи молодняку.

Кроме основного способа охоты с подхода, применяемого в различных ситуациях (при случайной встрече или с предшествующим поиском, со скрадыванием и преследованием или без них), волки используют другие приемы.

Так, обнаружив жертву или зная о ее местонахождении, стая волков разделяется на две части. Одни прячутся в засаду, другие становятся загонщиками. Засада устраивается на пути вероятного хода вспугнутой жертвы. Такой способ охоты называется нагон.

Облава, или загон, заключается в преследовании жертвы с перехватом на пути. Способ основан на стремлении многих животных убегать от преследователя не по прямой, а по кругу. Обнаружив жертву, волки также разделяются на две или несколько групп. Одни гонят ее, другие движутся наперерез, когда жертва отклоняется в сторону. Перехватчиков обычно бывает меньше, чем преследователей. Нередко хищники гонят жертву, двигаясь параллельными курсами. При этом эстафету преследования принимают звери на том фланге, в сторону которого сместился путь движения жертвы.

Согласованность действий в такой коллективной охоте очень велика. Смена ролей гонщиков и перехватчиков экономит силы преследователей. Подобные охоты бывают за копытными и зайцами.

Оклад. Прием состоит в окружении жертвы, взятии ее в клещи или кольцо. Он эффективен как в отношении одной, так и группы особей, стада, но применяется главным образом к неспособным к активной обороне животным.

Загон в угол. Иногда волки загоняют жертву в крайне неудобные для нее места, например в глубокий снег, болото, на обрыв и т. п.

Подкарауливание. Обычно одиночные звери неподвижно караулят подход или появление жертвы. Хищники умело выбирают укрытие, учитывая образ жизни, поведение жертвы, погодные условия. Подкарауливают на тропах у солонцов, водопоев или переправ, на пути движения пасущегося стада северных оленей, сайгаков, у нор грызунов.

За преследованием следует нападение в стремительном броске, а затем хватка или преследование, если жертву не удалось сразу остановить.

Нападение броском составляет характерный этап любой волчьей охоты на крупных животных. Применяется он в горах, на равнине при добывании оленей, лосей, горных баранов и козлов, реже кабанов или косуль. В открытых местах этот прием используется редко из-за трудности приблизиться к жертве на близкое расстояние.

Если хищнику не удалось остановить добычу или сделать решающую хватку на протяжении первых 200—500 метров, преследование большей частью прекращается, так как очевидно, что далее оно бесполезно. Таким образом, жертвами волков редко становятся здоровые животные. Более мелкую дичь, например зайцев или диких кроликов, волки могут преследовать значительно дольше, пока она не выбьется из сил. Интересно, что при обнаружении явно ослабленного или больного животного волки преследуют его не спеша, пока оно не обессилит окончательно. Такое преследование может продолжаться на значительно большее расстояние.

При охоте на стадо волки стремятся разогнать его или отбить от группы одно или несколько животных. Конкретные приемы достижения этой цели варьируются: отвлечение внимания вожака, неожиданный бросок, атака с противоположных сторон, проникновение внутрь стада для создания паники, но наиболее часто – нападение на отделившихся от группы животных. При нападении волки используют гон по фронту, когда они не врываются в глубь стада, а гонят его, пока одно или несколько животных не выбьются из сил и не отстанут. Через несколько минут погони они теряют скорость, отделяются от остальных и становятся легкой добычей. Волки не гонят стадо долго и, если слабых животных не обнаруживают, прекращают погоню. Они словно «выжимают» из стада слабых животных.

При решении всех этих задач волки используют свою хорошо развитую способность к экстраполяции, а сама атака на жертву требует слаженных действий участников охоты. Зачастую молодые и менее опытные звери не пытаются умертвить остановленную жертву, они лишь мешают ее бегству. Убивает наиболее опытное животное, знающее, как именно надо атаковывать подобную добычу, где у нее уязвимые места.

Собственно борьба с жертвой является одной из специфических форм агрессии (см. «Агрессия»), для формирования ее рефлекторных поведенческих актов требуется специальное обучение. Понятно, что, чем серьезнее вооружена и крупнее жертва, тем большее мастерство требуется для ее убийства.

Разные виды копытных, будучи атакованными, ведут себя различно: разбегаются, сбиваются вместе, обороняются с помощью различных приемов. По всей видимости, для стаи сложно наработать приемы, позволяющие справляться с разными видами добычи, поэтому разные семьи осваивают различную «специализацию». Описаны стаи волков, охотившихся преимущественно на крупный рогатый скот, другие стаи предпочитали лошадей и т. д. Приемы нападения молодняк перенимает от матери.

При разделе добычи временных лидеров, руководивших поиском, атакой, умерщвлением, сменяет доминант. Он выбирает кусок по своему вкусу. Существуют наиболее предпочитаемые части туши, именно их поедают в первую очередь, малосъедобные куски оставляют напоследок или бросают на месте охоты. В хорошей слаженной стае добычу, даже крупную, быстро разрывают на части и растаскивают, каждый получает свою долю. Доминант контролирует относительный порядок при разделе добычи, так что даже самые низкоранговые животные получают свою долю. Высокоранговые животные могут поделиться своим куском с лояльными партнерами, принести корм сукам и молодняку, не участвовавшим в ловле.

Поведение волков, волко-собачьих гибридов и диких собак при использовании добычи широко варьируется. Небольших животных, например новорожденных копытных, группа волков обычно съедает полностью, унося в укромное место.

Поедая крупную добычу, волки первое время держатся поблизости от туши, охраняя ее от многочисленных нахлебников – мелких хищников, птиц, мышевидных грызунов. В первую очередь съедают самые «вкусные» части туши (некоторые части кишечника, семенники, печень, жир, костный мозг), затем – мясо и уже в конце – кости.

Среди хищников семейства Волчьих широко распространено закапывание пищи на черный день. Волки и собаки транспортируют куски мяса в желудке и затем срыгивают их, крупные куски переносят целиком в зубах. Свои запасы звери обычно закапывают в землю или лесную подстилку. Копают они лапами, а закапывают носом. Многие волки и особенно лисицы метят затем свои запасы мочой. У собак это явление встречается значительно реже.

Во время транспортировки мяса в желудке у волков и собак затормаживается секреция пищеварительных желез, и мясо отрыгивается практически не обработанным ферментами. Таким же образом самки приносят еду детенышам. Стремление к запасанию у зверей очень прочно и порой поражает своей бессмысленностью, когда они начинают «закапывать» кусок на голом полу, порой обдирая до крови нос. Несмотря на тысячелетия существования собаки как домашнего животного, это поведение в большей или меньшей степени сохраняется и у них. Собаки часто прячут и куски пищи, и любимые игрушки, порой закапывая их на голом месте.

Этот комплекс поведения значительно сложнее собирательства. Помимо поиска в него входит преследование жертвы. Для умерщвления добычи требуется специальный комплекс навыков. В отличие от стайной охоты, не требуется умение координировать действия с другими особями.

Одиночная охота более характерна при обилии доступной добычи. В норме объектами одиночной охоты являются животные, не представляющие серьезной опасности для самого хищника.

В ряде случаев одиночной охотой вынуждены заниматься аутсайдеры или животные, потерявшие стаю. Тогда, за неимением легкодоступной добычи, они охотятся на любую дичь. Такие охоты часто бывают неудачными, при этом животные подвергаются опасности.

Становление охотничьего поведения собак строится на основе врожденных черт: стремления догнать убегающий объект, затаиться при его приближении, действовать сходно с мышкующим животным. В неловких действиях щенка проглядывают будущие стадии и способы добывания жертвы: преследование, засада, мышкование. Если щенков несколько, то в их играх отчетливо видны прообразы будущих групповых приемов охоты: облавы, нагона и оклада.

Таким образом, фундаментом охотничьего поведения, по-видимому, служат эти шесть особенностей, три из которых проявляются в одиночных играх и три – в групповых. Все остальные черты охотничьего поведения взрослых животных формируются за счет обучения и передачи опыта родителей на основе высокоразвитой рассудочной деятельности, характерной для всех волчьих (С.А. Корытин, Д.И. Бибиков, 1985).

В играх щенков присутствует и много приемов, связанных с нападением на жертву и ее убийством. Во время борьбы щенки имитируют укусы в область шеи, плеч и реже – живота и конечностей.

В стаях собак-охотниц человек должен был уничтожать доминантов, беря их роль на себя и оставляя животных более низкого ранга, выполнявших роль лидеров.

Приспособить охотничье поведение псовых к нуждам человека оказалось возможно посредством трансформации всего комплекса, когда одни элементы гипертрофировались, другие угашались или искажались, а третьи заимствовались из иных комплексов и начинали работать уже в ином качестве.

Отметим попутно, что часть элементов охотничьего поведения стала использоваться в иных контекстах, где о добыче пищи не идет речи. Так, поведение поиска, оказавшись оторванным от охотничьего поведения, легло в основу розыскной и спасательной служб (существует и иная трактовка: проявление собакой, высокосоциализированной с человеком, внутристайного альтруизма). Стремление остановить жертву, сбить стадо, заставить его двигаться по кругу стало основой пастушеского поведения, и у наиболее древних пастушеских пород эти корни просматриваются весьма четко. Так, анатолийский карабаш, управляя стадом, может достаточно грубо прикусывать скот, по сути, это частично блокированная атака на жертву, тогда как келпи – одна из лучших пород овчарок – управляет нежными мериносами очень тонко и точно.

Многие приемы убийства жертвы используются и при борьбе с врагом. Разумеется, общей схемы тут нет, но знание, что есть места уязвимые, а есть защищенные, что нападение в лоб невыгодно и так далее, вполне применимо в любой боевой ситуации. Нельзя однозначно сказать, что первично: способы умерщвления жертвы или приемы борьбы с врагом.

Ни один из компонентов охотничьего поведения не является чисто врожденным, каждый требует довольно сложного обучения. Часть охотничьих навыков щенок приобретает в игре, велика роль подражания взрослым собакам.

Запечатление образа добычи и развитие некоторых других элементов охотничьего поведения имеют критические периоды. У разных пород есть своя специфика, но, если собака не попадает в поле, на охоту до окончания критического периода, охотничьей ей не стать. Даже если она будет реагировать на добычу, присущий породе комплекс охотничьего поведения полностью не развернется. Так, у борзой, вовремя не притравленной по зайцу (кролику), не включается комплекс умерщвления добычи. В поле она будет догонять дичь и игриво прыгать вокруг, не пытаясь умертвить. Именно поэтому и разработаны сложные системы нагонок, натасок, притравок.

Прежде всего, у всех охотничьих собак в определенной мере блокирован завершающий элемент охотничьего поведения – раздел туши и поедание ее. Это понятно, при сохранении его человеку в буквальном смысле оставались бы рожки да ножки.

Охотничье поведение обогатилось новыми приемами за счет расширения спектра добычи. Для диких псовых, например, взрослая птица, куньи, белка, как правило, не входят в число привычных жертв.

Мало искажен комплекс у норных собак, например терьеров. Наиболее интересна классическая работа с лисицей или барсуком, ее можно трактовать и как чисто охотничье поведение, и как агрессию на вид-конкурент, последнее представляется более вероятным.

У гончих поведение изменено весьма сильно. Стадия поиска гипертрофирована: гончая обязана распутать след и побудить зверя двигаться, при этом животные, которые «мастерят» и идут наперерез, пытаясь ловить самостоятельно, нежелательны. Самостоятельная поимка не входит в задачу гончей, она должна идти по следу, не давая зверю залечь, уйти в крепи. Из-под гончей зверя либо стреляет охотник, либо ловит борзая.

Среди борзых, особенно западных, отбор велся в сторону сужения комплекса поиска – они должны обнаруживать зверя только с помощью зрения. Предпочтение отдавали собакам с коротким стремительным броском, быстро ловивших добычу.

Обязательным требованием является поимка без порчи шкурки добычи, иначе охотничье поведение восстанавливается в полном объеме – борзая приобретает привычку съедать пойманного зайца.

Селекция восточных борзых шла по несколько иному пути. Поиск сохранен почти без изменений – собака пользуется всеми органами чувств, преследование длительное, зачастую жертву загоняют. Бросок есть, но не столь стремительный, как у западных.

У лаек гипертрофировано поведение поиска. С возрастом собаки приобретают такое мастерство в поиске, такое «чутье», что даже при значительном ослаблении слуха и зрения умудряются по ветру находить белок и куниц высоко на деревьях. Собака должна отвлекать внимание добычи на себя.

Часть собак специализируется на охоте на такую опасную добычу, как кабан и медведь, при этом в задачу лаек входит не только поиск, но и удержание зверя на месте до подхода охотника.

Еще раз подчеркнем, что выслеживание и удержание опасной для самого четвероногого охотника добычи – поведение, не адаптивное для собаки, поддерживаемое человеком. Волки рискуют атаковывать медведя лишь при очень большом численном перевесе, малом опыте или плохой физической форме своего конкурента и обязательно при наличии лидера в своей стае.

Ретриверы. В их охотничьем поведении были произведены капитальные изменения. Все, что осталось – это поиск по свежему следу, выпугивание птицы под выстрел и подноска охотнику. Аппортирует ретривер очень аккуратно и только по приказанию охотника.

Спаниели и эпаньоли. По своему охотничьему поведению близки к ретриверам, однако, от них требуют умерщвления подранков.

Легавые. Из всех элементов охотничьего поведения селекционеры максимум внимания уделяли поведению поиска, который обязательно завершается стойкой. Часто от легавой требуется способность приносить подбитую дичь.

У разных пород в комплекс охотничьего поведения включены элементы, удобные для человека.

Так, среди гончих предпочтение отдавалось собакам, идущим по следу с голосом. Хищник-загонщик, перевозбудившись во время преследования, вполне может взлаивать, однако непрекращающийся монотонный лай мешает собаке бежать с большой скоростью. Зато для человека подобная манера преследования очень удобна: всегда понятно, где дичь; если смолкла – значит, потеряла след. Группа молчаливых, или немых гончих – это явление вторичное, результат селекции для весьма специфических целей.

Лай лаек имеет ту же природу – избыточное возбуждение. Охотник знает, где собака, какую дичь она нашла (куницу, соболя, глухаря). Кроме этого, с помощью лая собака отвлекает внимание добычи, задерживает ее на месте.

Охотничье поведение легавых обогатилось таким элементом, как стойка. По сути – это тоническая иммобилизация на фоне крайне высокого возбуждения, по функции – сигнальная демонстрация, адресованная охотнику.

Пожалуй, самое интересное в охотничьих мотивациях у собаки то, что они оказались оторванными от своей первоначальной потребности. Собака не только не удовлетворяет голод за счет охоты, в отличие от других хищников, она может и хочет охотиться, будучи вполне сытой. Стремление охотников везти собак на охоту голодными только частично связано с меньшей активностью сытых животных. Полный желудок мешает охоте в первую очередь физически, а не психически.

Охотничья мотивация существует на фоне сильнейших положительных эмоций. Сам процесс поиска, выслеживания, миг прикосновения к добыче дают такой мощный эмоциональный заряд, что мотивация оказывается «закольцованной» на самое себя. Ее осуществление оказывается настолько приятным, что уже может не служить удовлетворению никакой биологической потребности, если не считать потребностью само получение приятных ощущений.

Произошло частичное переключение данной мотивации на иные потребности. Так, стремительная скачка борзых вполне может обслуживать потребность в физическом движении. «Засидевшаяся» борзая, особенно молодая, оказавшись на свободе, носится с предельной скоростью, закладывая виражи и с азартом играя в «пятнашки» и «догонялки» с другими собаками. Бег за зверем, даже механическим зайцем, приносит ей еще большее удовольствие, вызывает массу положительных эмоций. Для других пород охота может удовлетворять потребность в информации, ведь коль скоро существует сложнейший аппарат для ее сбора и обработки, то он должен функционировать. Раз уж уходят от незадачливых владельцев, распутывая заинтересовавшие их следы, бассет-хаунды, в жизни не видавшие настоящей охоты, то как же должно увлекать это занятие рабочую гончую!

Часто собаки работают и для того, чтобы доставить удовольствие хозяину, они следуют за доминантам и рады выполнять свою роль помощников в охоте.

Подчеркнем, что у собак охотничьих пород данный поведенческий комплекс является одной из приоритетных потребностей. В связи с этим содержание охотничьей собаки только в качестве домашнего любимца зачастую плохо действует на ее психику, возможны значительные проблемы поведения, например плохое послушание, неконтролируемая возбудимость, стремление убегать от хозяина и т. д.

Существует несколько классификаций типов агрессии, наиболее удобной нам представляется приведенная ниже:

1) иерархическая агрессия; возможна между самцами, между самками, между особями разного пола. Цель – поддержать или повысить свой социальный статус, добившись подчинения другого животного. Блокируется демонстрациями подчинения;

2) половая агрессия: возможна между самцами, между самками (в более жесткой форме). Цель – избавиться от полового конкурента, добившись подчинения или отогнав его/ее. Блокируется (у самок частично) демонстрациями подчинения, тесно связана с иерархической агрессией;

3) материнская агрессия: защита собственных детенышей. Блокируется устранением объекта;

4) территориальная агрессия и ее частный случай – межгрупповая агрессия: защита территории стаи. Блокируется бегством объекта;

5) агрессия, вызванная страхом: практически то же самое, что критическая агрессия. Цель – добиться соблюдения дистанции сближения. Блокируется устранением объекта;

6) агрессия, вызванная помехой: широчайший спектр агрессивных реакций, связанных с невозможностью совершения какого-либо действия. Цель – устранение помехи, которая может быть живым существом либо предметом. Блокируется устранением помехи либо нахождением обходного пути;

7) агрессия хищника на жертву: только применительно к жертве близких либо больших физических возможностей. Цель – умерщвление;

8) агрессия на вид-конкурент, близка по сути к предыдущей форме. Цель – умерщвление;

9) агрессия самки на чужих детенышей. Цель – повышение вероятности выживания собственных детенышей за счет умерщвления чужих;

10) агрессия на человека: может относиться практически к любому из перечисленных типов, требует отдельного анализа контекста.

Мы считаем, что данный перечень исчерпывает все возможные типы агрессивных реакций, более мелкое деление затемняет сущность вопроса. Здесь отсутствует инструментальная агрессия, выделяемая многими этологами, но, как будет видно из дальнейшего изложения, она не является самостоятельным случаем агрессии.

При анализе спектра возможных агрессивных мотиваций видно, что они могут быть объединены в несколько групп, принципиально отличных по сфере проявления и объектам воздействия.

Первая, самая большая группа объединяет половую, материнскую и иерархическую агрессии, т. е. проявляется в контексте социополового поведения. Объектами данной агрессии являются другие члены стаи. Вполне справедливо называть подобный тип агрессии внутривидовым (существует и такой термин), но он не показывает сущности данной мотивации. Этот тип агрессии всегда направлен на социального партнера и подразумевает наличие высокоритуализированных демонстраций; именно здесь существует блок на продолжение агрессивных действий при принятии побежденным позы подчинения.

Одно из главных отличий данного вида агрессивных реакций от всех прочих – ее биохимическая основа. Многочисленные исследования веществ, вызывающих агрессию, не дали однозначного ответа на вопрос, есть ли универсальное, хотя бы для млекопитающих, вещество, ответственное за развитие агрессии. Безусловно, среди гормонов с агрессией непосредственно связан тестостерон. В работах лаборатории Д.К. Беляева было показано уменьшение его уровня у животных, селектируемых на низкую агрессию. Аналогичный вывод можно сделать и из практического способа снижения агрессивности самцов посредством кастрации.

Однако тестостерон связан далеко не со всеми типами агрессивных реакций. Общеизвестно, что кастрированных кобелей с успехом используют в армии и полиции многих стран именно в качестве отличных рабочих собак. Получается, что отсутствие тестостерона ничуть не мешает кобелю проявлять агрессию к человеку. Отсутствие данного гормона отменяет только половые и социальные потребности и удовлетворяющие их мотивации. Социополовое поведение проявляется только у половозрелых животных, причем у кобелей в большем объеме и более сложно, чем у сук. Сука в анэструсе гораздо менее агрессивна, чем в эструсе, на фоне высокого уровня половых гормонов.

При кастрации (овариэктомии) внутригрупповая агрессия резко сходит на нет. Отметим, что уровень агрессии у щенков по отношению к сверстникам закономерно возрастает по мере приближения половой зрелости. Особенно четко это видно у растущих кобелей.

Таким образом, можно с уверенностью говорить о том, что социополовая агрессия является тестостеронзависимой и, манипулируя с тестостероном и его антагонистами и ингибиторами, можно повысить либо понизить ее уровень.

Есть весьма интересное исключение. Дж. ван Лавик-Гудолл описала поведение гиеновых собак, подчеркнув, что у них отсутствует агрессия внутри стаи. Пожалуй, это единственный случай, по крайней мере в семействе Волчьих, когда наличие тестостерона не связано с наличием агрессии.

Эта группа агрессивных мотиваций тесно примыкает к социополовой, но должна рассматриваться отдельно. Здесь необходимо вспомнить о периодах социализации. Если социополовая агрессия появляется уже во втором периоде, то территориальная и межгрупповая неразрывно связаны с третьим периодом, с формированием понятий «СВОИ» и «ЧУЖИЕ». Именно после вступления во взрослую иерархию, с получением социального статуса животное оказывается перед необходимостью охраны территории своей стаи от вторжения чужаков, особенно из соседней группы. Щенок или подросток территорию не охраняют по той простой причине, что для них подобного понятия не существует (исключение могут составлять щенки некоторых специализированных на охране пород).

Взрослые собаки на любой территории к щенку, как правило, дружелюбны или индифферентны, они все свои, коль нет «своих», нет антитезы «чужие», «враги», нет и представления о месте, где обитают только «свои» и которое необходимо оберегать от посягательств «чужих».

Территориальная агрессия в широком смысле слова также является тестостеронзависимой, она направлена вовне, объектом такой агрессии могут быть не только особи того же или импринтированного вида, но в определенной ситуации любые живые (движущиеся) объекты, нарушающие границы высокоценных зон территории. Так, при приближении к месту дневки или логову могут быть атакованы не только чужая собака или человек, но и корова, и трактор. Разумеется, территориальная агрессия сопровождается ритуальными демонстрациями, может задерживаться демонстрациями подчинения, как и социополовая, но блокируется лишь бегством нарушителя с охраняемой территории.

Есть еще один аспект агрессивного поведения, связанный с межгрупповой агрессией, – это «образ врага». Такой образ формируется у собаки по принципу резкого отличия от нормы для «нашей стаи». Так, многие городские собаки агрессивно реагируют на людей в форме (особенно резко, если такой человек пользуется рацией), рабочих в спецовках, на бегающих, прыгающих и иных странным образом ведущих себя людей. Аналогично собаки из армейских питомников настороженно относятся к штатским.

Весьма интересны наблюдения владельцев питомников пуделей. В ряде случаев стая этих в принципе неагрессивных собак буквально ополчалась на пуделя иного, чем они сами, окраса. При этом устранение главного агрессора приводило лишь к замене его другим. Похоже, что иной окрас (возможно, и фактура шерсти) и делал собаку «чужой».

Зачастую для причисления человека или животного к группе «врагов» достаточно команды хозяина.

Точнее было бы сказать, что адреналин, скорее всего, связан с любой агрессивной реакцией, а тестостерон необходим лишь для проявления социальной агрессии.

Весьма интересна агрессия, вызванная страхом, или, в терминах К. Лоренца, критическая реакция. В данном варианте агрессивная мотивация обеспечивает удовлетворение потребности в самосохранении. Нападение становится неизбежным именно потому, что животное боится: критическая дистанция сближения нарушена, бегство невозможно физически или невыгодно как стратегия. Агрессия тем сильнее, чем сильнее страх.

Агрессия, вызванная помехой, охватывает значительный круг ситуаций. Она обслуживает или подготовляет возможности для удовлетворения практически любой потребности. Если какой-либо объект мешает удовлетворить потребность, агрессивная реакция может оказаться удобным способом решить задачу.

Убедимся на примерах. Выделяемая многими исследователями пищевая агрессия, борьба за пищу всего лишь частный случай агрессии на помеху: некто, будь то другая собака или человек, мешает получить голодной собаке кусок. Агрессия устраняет помеху и способствует удовлетворению пищевой потребности. Аналогично некто мешает занять удобное для отдыха место, получить интересующий предмет – агрессивная мотивация исправно обслуживает удовлетворение любой потребности.

Говоря об агрессии на помеху, следует разобрать очень важный ее вариант, когда помехой является неодушевленный предмет и животное на него нападает, часто с угрожающим рычанием. Кто не видел, как собака, стремясь достать заброшенную в куст игрушку, грызет ветви, кусает цепь, мешавшую ей оказаться на свободе?

В иных контекстах бывает довольно сложно отличить агрессию на предмет как на помеху от переадресованной агрессии. В случае невозможности вступить в непосредственный контакт с другой собакой или человеком животное может переадресовать агрессию окружающим предметам или более слабым особям.

Подобное поведение часто демонстрируют молодые кобели, у которых не хватает уверенности в своих силах, чтобы навязать конфликт высокоранговому животному. В такой ситуации они нападают на какой-нибудь более безопасный объект. Не редки сценки, когда взрослый кобель спокойно и со вкусом грызет кость, а его молодой соперник грозно рычит куда-то в сторону, яростно кусает палку, роет землю, одним словом, ведет бой с тенью. Подобная стратегия несомненно является выигрышной, поскольку, с одной стороны, дает выход возбуждению, с другой стороны, позволяет его излить в безопасных формах.

С переадресованной агрессией часто приходится сталкиваться владельцам собак в ходе обучения тех борьбе с человеком. При достижении высокого возбуждения, на фоне сильного стремления укусить дрессировщика, пытающегося отнять кость, собака перестает четко контролировать свои действия. В этой ситуации, яростно кусая подвернувшиеся на пути ветки, выдергивая зубами пучки травы, она может укусить и хозяина, не отдавая себе отчета, на кого же она излила агрессию. Пожалуй, это единственный случай, когда собаку за явно агрессивные действия нельзя наказывать: она не нападала на хозяина, ситуация сложилась так, что произошла переадресовка агрессии. В подобных случаях достаточно быть внимательным, чтобы избежать неприятностей.

Агрессия хищника на жертву. Теперь настало время разобрать, является ли охотничье поведение одной из форм агрессии? Исходя из всего изложенного выше, можно с уверенностью говорить, что в тех случаях, когда собака имеет дело с противником, равным ей или более сильным, безусловно является. Это одна из форм адреналинзависимой агрессии, что снимает достаточно частый аргумент, что охотничье поведение не есть агрессия, поскольку отсутствуют демонстрации. Адреналинзависимая агрессия не связана с социальностью, потому и не включает в себя демонстративных реакций. Бесполезно что-либо демонстрировать неимпринтируемому или чужому виду. Понятно, что при добыче мелких животных речь об агрессии не идет, это собирательство.

Рассмотрим еще один вид агрессии, тесно связанный с охотничьим поведением и агрессией на помеху, – агрессию на вид-конкурент, часто близкородственный. Это форма агрессии хорошо описана для волков, которые уничтожают на своей территории лисиц и енотовидных собак и при этом редко используют их в пищу. По описаниям очевидцев, жертву выслеживают и умерщвляют, после чего бросают.

Похожая реакция отмечается для крупных собак в отношении мелких. Последних выслеживают, приближаются к ним характерным крадущимся шагом и нападают. Никаких демонстраций намерений, даже рычания при этом не наблюдается. Действия крупной собаки выглядят как типичное охотничье поведение. Близкородственный вид, являясь обычно видом-конкурентом, действует как сильнейший раздражающий фактор. Оставляемая им информация, особенно запаховая, несет определенные значимые элементы, в то же время видоспецифичная часть остается непонятной. Подобная «искаженная» для восприятия информация вызывает сильные отрицательные эмоции. Для человека близким аналогом будет телепередача, идущая с сильными помехами, да еще и на полупонятном диалекте. Самой простой реакцией в обеих случаях будет устранить помеху. В результате человек выключает телевизор, а волк душит лисицу.

Агрессия самки на чужих детенышей подробно описана в разделе «Материнское поведение». Она характеризуется полным отсутствием демонстраций, не блокируется, присуща не всем сукам. Убивать чужих сосунков начинают только рожавшие суки, до того они могут относиться к маленьким щенкам вполне дружелюбно.

Данная агрессия относится к адреналинзависимым, поскольку сука может проявлять ее и в анэструсе.

Это не самостоятельная форма, под этим термином понимают тенденцию облегчения и усиления агрессивной реакции в тех ситуациях, когда в прошлом это давало положительный эффект.

Именно с инструментальной агрессией сталкиваются владельцы в случае неразрешенного конфликта с собакой. Если владелец хоть раз уступил собаке в ответ на угрозу с ее стороны, то с ее точки зрения, она победила. В следующий раз собака будет добиваться цели, сразу начиная с агрессивных действий. После нескольких повторов животное научается, что именно агрессия является универсальным способом решения всех проблем, происходит генерализация мотивации.

Зачастую инструментальная агрессия принимает самые гротескные формы. Собака нападает на владельца не только в тех случаях, когда она добивается чего-либо конкретно от него, но и тогда, когда ее пугает или раздражает некий посторонний стимул, например подход чужой, страшной собаки или резкий звук.

В ряде случаев агрессивная реакция является явно немотивированной. Она выражается в том, что собака, только что миролюбиво настроенная, внезапно начинает кусать окружающих, и своего хозяина в первую очередь. Вспышки этой агрессии происходят в момент возбуждения, совершенно не связанного с конфликтной ситуацией, например, в игре или при встрече с хорошо знакомым человеком.

Считается, что немотивированная агрессия связана со спонтанными выбросами адреналина, способствующими резкой иррадиации возбуждения.

Наказания собаки во время проявления такой агрессии оказываются абсолютно безрезультатными.

Немотивированная агрессия наследственно обусловлена и в настоящий момент представляет серьезную проблему для ряда пород, прежде всего для английских кокеров. Единственной мерой, предупреждающей ее распространение, является жесткая выбраковка из разведения подобных собак, как бы они ни были хороши экстерьерно.

Данная агрессия, как и инструментальная, является не самостоятельной формой, а может быть сформирована на основе таких агрессивных мотиваций, как социополовая, территориальная, вызванная страхом и помехой. Именно то, что человек для собаки – импринтированный вид, что с ним она проходит социализацию, и делает его столь «многогранным» в качестве объекта агрессии.

Агрессию на человека специально развивают при дрессировке служебных собак. Рассмотрим, на базе каких поведенческих реакций это удобно делать.

Использование социополовой агрессии оказывается слишком сложно методически и весьма небезопасно для хозяина собаки. Более того, при использовании социополовой агрессии можно легко «перегрузить» собаку – любая неудача в работе будет рассматриваться ею как провал попытки повысить ранг. Следует помнить, что для многих молодых собак это закономерно приводит к отказу от борьбы на длительный срок.

Верно и обратное: слишком успешная работа порождает в собаке уверенность, что она может добиться самого высокого статуса с помощью агрессии, и, разумеется, животное начинает пользоваться этими приемами и в семье-стае.

Наконец, еще один довод против развития социополовой агрессии на человека. Собака легко разделяет людей по половому признаку. Дав ей возможность проявлять агрессию в социополовом контексте, дрессировщик с большой вероятностью получает животное, делающее это избирательно. Сука может быть безразличной к угрожающим действиям мужчин, зато на женщин станет нападать без особых причин. Кобель будет соответственно плохо реагировать на мужчин и вполне дружелюбно на женщин.

Самое печальное, что подобная избирательность обращается в первую очередь внутрь семьи и объектом ее становится один из супругов. Корректировать такое поведение крайне сложно, пожалуй, единственный способ – самыми жесткими методами понизить ранг собаки до минимально возможного, но чаще с собакой приходится расставаться.

Есть, правда, и еще один способ борьбы с социополовой агрессией, непосредственно связанный с ее биологической природой. Кастрация кобеля или овариэктомия суки раз и навсегда устраняют и причину, и следствие.

Весьма интересен феномен проявления территориальной агрессии. Эта реакция имеет значительную врожденную компоненту, и ее выраженность сильно связана с тем, к какой группе пород относится конкретная порода.

Ни для борзых, ни для гончих и всех более поздних потомков этого ствола, за исключением такс, территориальная агрессия в широком смысле несвойственна. В определенных условиях содержания возможен ее частный случай – межгрупповая агрессия, но стремление изгонять чужаков с территории стаи практически отсутствует.

В группе шпицев территориальная агрессия варьирует от выраженной до сильно сглаженной. В группе мастифов очень сильна врожденная компонента мотивации. Достаточно высока территориальная агрессия и в группе терьеров.

Таким образом, для прогнозирования выраженности территориальной агрессии у породы зачастую достаточно четко определить ее генеалогию.

Используя агрессию на помеху на фоне высокой пищевой потребности, можно добиться значительно лучших результатов и без побочных эффектов. Поведение животного в борьбе с человеком всегда в той или иной степени амбивалентно: стремление атаковать находится в конфликте со стремлением убежать. Агрессивная мотивация тем сильнее, чем сильнее вызывающая ее потребность. Если собака недостаточно голодна, чтобы защищать свой кусок мяса, пищевую потребность можно усилить, отложив работу на некоторое время. В конечном итоге даже самая неуверенная, но очень голодная собака станет защищать собственную пищу. Более того, пищедобывающая и агрессивная мотивации обслуживаются сходными рефлекторными поведенческими актами кусания. Благодаря этому при избыточном возбуждении легко частично удовлетворить обе мотивации, позволив собаке погрызть кость. Это служит хорошей разрядкой и помогает снимать нервное напряжение во время обучения.

Если же использовать агрессию на помеху в более чистом виде, как это зачастую практикуют, а именно, дразнить собаку тряпкой или жгутом, возможны осложнения. При конфликте агрессивной мотивации и мотивации избегания отрицательного раздражителя вполне может преобладать последняя. Собака отступает, не желая кусать неприятный для нее предмет, не понимая задачи. В итоге может развиться нервный срыв и даже фобия. Немало собак панически боятся учебно-дрессировочных площадок, где их пытались «растравить», хлеща по морде грязной тряпкой.

Разумеется, и при таком методе работы опытный дрессировщик, понимающий собаку, что называется, спинным мозгом, может добиться отменных результатов. Он вовремя отступает, оставляет трофей в зубах разъяренной собаки – здесь уже включается переадресованная агрессия, также позволяющая наработать необходимые для борьбы приемы.

Неумелый дрессировщик часто добивается проявления критической реакции. Своим агрессивным поведением: криками, ударами, психическим напором – он загоняет собаку в угол в прямом и переносном смысле этого слова. Животное убеждается, что отступать ему больше некуда, а на злобного чужака (именно так выглядит в ее глазах инструктор) не действует ни ее согласие убраться с его территории, ни умиротворяющие демонстрации. Остается единственный выход – идти в бой, и будь что будет! Через пару-тройку занятий такая собака с белыми от ярости глазами будет рваться в бой. Это классический случай инструментальной агрессии, но…

В этом «но» скрыта масса проблем. В иной ситуации, когда собака будет не на площадке и не на привязи, она, скорее всего, выберет тактику бегства, коль скоро никто и ничто не будет вынуждать ее к критической реакции. И таких собак немало. Как часто собака работает на площадке, точно часы, а в пяти метрах от нее с визгом убегает от пошатнувшегося в ее сторону пьяного!

«Образ врага». При формировании агрессивных реакций у собаки складывается представление о том, как должен выглядеть объект агрессии. Животному удобно идентифицировать образ врага по минимальному количеству признаков, которые в норме должны быть функциональны. Например, объект территориальной агрессии – нарушитель границ. Врагом может быть человек, протягивающий к собаке руку, резко разговаривающий с хозяином и т. д.

При неправильном обучении образ врага становится не функциональным, а атрибутивным – прошедшая «злобежку» собака принимается активно выискивать среди прохожих тех, кто носит ватник, халат, словом, некую одежду, ассоциирующуюся у нее с костюмом «нарушителя».

При одомашнивании животных уровень агрессивности, присущий виду, максимально снижают. Однако для многих пользовательных пород собак агрессия является селектируемым признаком – ее выраженность стремятся повысить. Как может существовать агрессивное домашнее животное?

При анализе форм агрессивного поведения и сравнения его с поведением, присущим близкородственным диким видам, мы долго не могли понять, в чем же разница? Было ясно, что агрессивное поведение должно было претерпеть определенную эволюцию, в противном случае собака и человек не могли бы обитать столь мирно под одной крышей.

Эту мысль подтвердили наблюдения за волками. При самых хороших отношениях между зверем и человеком обитать в одном доме со взрослым волком оказывается невозможным. Человек вынужден вести себя очень аккуратно, постоянно помня о «сером брате», поскольку любой серьезный конфликт однозначно решается волком в свою пользу. Необходимость подобной аккуратности, четкости в работе не раз подчеркивали и цирковые дрессировщики. Случалось, что простое падение человека провоцировало ручного, некогда выкормленного из соски зверя на атаку. Печальный пример семьи Берберовых (попытка жить в одном доме с ручным львом) подтверждал то же самое: с ручным зверем надо быть очень корректным, любая небрежность, попытка панибратства могут привести к трагедии.

Тем не менее собака живет под одной крышей с человеком не один десяток тысячелетий, а ведь отнюдь не каждый владелец собаки на протяжении всего этого времени был хорошим дрессировщиком. Более того, именно по отношению к собаке хозяева зачастую проявляют полнейшую небрежность: незаслуженные наказания, приставание с игрой, когда собака не в духе, отбирание еды и многое другое, чего самый слабосильный волк не стал бы терпеть ни секунды.

Анализ развития агрессивных взаимодействий у волков и собак привел нас к следующему выводу: у собак агрессивность ничуть не ниже, чем у волков, отличия в ином – в скорости развития конфликта. На это обстоятельство мы обратили внимания, увидев собачьи бои. Противники долго сходятся, демонстрируя угрозы, ходят на цыпочках, рычат, дыбят шерсть на хребте и лишь потом схватываются и долго дерутся. У волков те же демонстрации вызова и угрозы занимают считанные секунды, будто видеоленту прокрутили с десятикратной скоростью. Демонстрации не сменяют друг друга, а молниеносно трансформируются, порядок их смены зачастую не успеваешь уловить, а противники уже разошлись без контакта либо успели подраться, и бой завершен.

Похоже, что скорость демонстрации ритуальных угроз оказалась принципиальной. Даже для не слишком наблюдательного горожанина оскал, рычание собаки понятны, до перехода к следующим агрессивным действиям проходит достаточно времени, чтобы успеть принять меры.

Кроме отбора на «медленную» агрессию, точнее, на замедленность ее эскалации в ходе становления собаки как вида домашнего животного, должна была идти селекция на улучшение восприятия коммуникативных сигналов человека.

Если эволюция человека шла по пути развития второй сигнальной системы, по пути усложнения языка, то вид-союзник явно эволюционировал по пути более точного восприятия невербальных сигналов. Часто неопытный владелец пытается общаться с собакой только словесно, совершенно не контролируя свой эмоциональный фон, мимику, движения корпуса. Собака не слушается либо боится его потому, что явственно видит неуверенность либо угрозу как раз в движении, мимике. Зачастую запах хозяина дает ей куда более полную информацию, чем искусственно бодрая интонация его голоса. Подобное умение понять чужой вид сделало собаку удобной для сосуществования с человеком. И тут мы подходим к рассмотрению третьего, очень важного изменения в ходе одомашнивания.

Наиболее интересным и важным с точки зрения взаимодействия с собакой оказывается трансформация социальности в широком смысле. Даже в относительно слабосоциализированных породах собака позволяет человеку вмешиваться в свои действия, во всю свою жизнь настолько глубоко, насколько ни один волк никогда не позволит самому жесткому доминанту. Корректируя поведение собаки, человек решает, что она может сделать в данный момент, а удовлетворение каких потребностей придется отсрочить. Человек, управляя поведением собаки, отчасти берет на себя родительские функции. Домашние собаки легко воспринимают подобный патернализм со стороны человека.

Вдумаемся, в каком социуме самец будет сидеть и смиренно ждать разрешения доминанта приступить к ухаживанию и спариванию? Доминант либо запрещает проявлять сексуальные притязания вообще, либо не вмешивается в этот процесс. Тем не менее широко используемые племенные кобели разных пород начинают вязку по команде владельца. А чего стоит запрет легавой самостоятельно сходить со стойки? В какой стае волков есть хоть тень подобного диктата вожака?

Не следует путать подобную передачу самостоятельности особью ее доминанту с общим инфантилизмом поведения. Взрослая собака не ведет себя как щенок, она не беспомощна, но в определенных условиях воспринимает власть человека как абсолютную, как власть не столько доминанта, сколько родителя.

Именно поэтому ручной волк будет раз за разом стремиться изменить иерархию в свою пользу, собака же не станет делать этого вовсе либо попытается и, убедившись, что «родители» сильнее, оставит попытки доминировать. Следует подчеркнуть, что речь идет прежде всего о психической силе человека. Его уверенность в том, что он может управлять собакой, а она обязана ему подчиняться, в подавляющем большинстве случаев снимают конфликт в самом зародыше, когда человек его еще не видит.

Особенно четко эта неизбежность подчинения собаки заметна в местах традиционного их содержания. Здесь они обычно являются неотъемлемой частью хозяйственного уклада, и ребенок, видя их сызмала, учится правильно держаться с ними. Человек знает, что собака должна вести себя определенным образом, его уверенность в этом, равно как и недовольство в случае ослушания, заставляет животное поступать ожидаемым образом.

Резюмируя, необходимо сказать следующее. В отличие от других домашних животных, у которых агрессия на человека подавлялась, у собаки она сохранялась. При этом оказались необходимыми определенные условия: 1) уменьшение скорости эскалации агрессивных реакций; 2) повышение способности воспринимать сигналы другого вида; 3) формирование патернализма человека по отношению к собаке, приведшее к усилению «послушания» собаки; 4) гипертрофия и трансформация различных видов агрессии в удобные для человека формы.