- Ладно, я подержу, - сжалился Атис. - Иди, страдалец.
      Абсорбент отнесся к временному лишению свободы философски. Он спокойно сидел на руках у Атиса, с достоинством поглядывая на людей.
      - Сойдешь с ума тут с вами, - пробормотал Атис, ни к кому не обращаясь. - Налейте, кто-нибудь. Я хочу сегодня расстаться с умом. Хочу уйти куда-нибудь… серое все… и все тоже какие-то серые, что ли…
      - Это кот твой серый, - отмахнулся Ваган. - А сам ты зеленый.
      - А я был прав, - констатировал Атис, заглянув в канистру. - Коньяк кончился!
      - И чего? - спросил Авдей.
      - А вот чего, - Атис заговорщицки подмигнул. - Слушайте сюда…

* * *

      Мороз отрезвлял. Они пробирались, переходя из тени в тень, прячась под козырьками подъездов, замирая, если мимо них проезжала машина. Их охватил какой-то детский азарт. Атис подумал, что он уже лет десять не ощущал такой вот бьющей через край буйной, ничем не сдерживаемой радости.
      Почему-то ему вдруг вспомнилось, что раньше их город назывался отнюдь не Нижний Кремов. Имя города было иным, оно казалось Атису правильным и логичным. Оно было красивым, возвышенным, оно словно возвращало город в настоящий, правильный мир. Раньше, до безраздельного владычества корпорации, город назывался Александров.
      Кондитерская фабрика размещалась на территории бывшего мужского монастыря. Еще сохранились приземистые кирпичные стены, местами они стояли полуразрушенными, но их никто не ремонтировал. Для чего? Если что-то надо стащить, никто, находясь в своем уме, не полезет через стену, просто вынесет под одеждой через проходную. Даже если поймают, ничего страшного не произойдет - ну, отберут, отругают, пальцем погрозят и отпустят.
      То, что задумали Атис со товарищи, прецедентов ранее не имело. Никто никогда не совершал столь дерзких поступков, поэтому никто не мог сказать, какое за этим может последовать наказание. Впрочем, о наказании в тот момент они не думали. Все были в подпитии, поэтому смелы и бесшабашны.
      Перелезть через забор было минутным делом - лазить по ветхой от времени кирпичной кладке оказалось очень удобно. Атис финишировал первым, приземлившись ровнехонько в глубокий сугроб, следом за ним с забора свалился Авдей, потом - Леонид. Атис вылез из сугроба на дорожку, протоптанную в снегу, отряхнулся, поправил косуху (Абсорбент завозился, устраиваясь поудобнее) и произнес:
      - А что дальше?
      - Ты че, дурной? - спросил Авдей. - Сказал же, что знаешь!
      - Ну, перепутал, - признался Атис. - Ошибся я. На каком складе у нас спиртное лежало?
      - На седьмом, - сообщил Леонид, вытряхивая снег из рукавов. - Пошли, я задубел уже.
      - Ничего, сейчас погреемся, - пообещал Атис. - А красиво-то как!
      - Не вижу ничего особенного, - проворчал Авдей. - Вот когда нас возили в Усладу, это было да! Там действительно красиво. А тут что? Развалины одни, гнилое все, старое. Поскорее бы новое здание достроили, что ли. И потом, чего тут смотреть? Ты днем не нагляделся?
      - Днем не то, - подумав, сказал Атис. - Днем это склады. А ночью наружу вылезает монастырь. Вот ты сам подумай - сколько лет этому всему?
      - Да хоть сколько, - отмахнулся Леонид. - Мужики, мы что сюда - на экскурсию пришли, что ли? Хватит трепаться, пойдемте.
      Авдей и Леонид бодрым шагом двинулись по тропинке к седьмому корпусу (бывшая малая церковь), а Атис еще с минуту стоял, озираясь. Он видел - старые стены, полуразрушенный купол большого храма, утонувший в темноте, наглухо заколоченный вход. Открыта только колокольня, а вместо креста на ней (Атис много читал, поэтому знал, что должен быть крест) эмблема Ойлл-о - маслянисто черная капля нефти в ослепительно белой ладони. Эмблему подсвечивали с разных сторон четыре прожектора, широкий монастырский двор занесло снегом, только колеи в тех местах, где подъезжали грузовики, свидетельствовали о том, что тут идет какая-то жизнь. Освещения почти не было, лишь над входами горели дежурные слабенькие лампочки. На секунду картина показалась Атису неправильной, а затем он вдруг понял, что настоящий здесь - лишь монастырь. Монастырь и небо. Атис мысленно погасил все лампочки, убрал с колокольни эмблему, стер со снега следы грузовиков и картина встала перед ним такой, какой она должна была быть на самом деле - просторный монастырский двор, и сам монастырь, погруженный в леса, заметенный снегом.
      Абсорбент высунул голову из-за пазухи, фыркнул. Мороз он не любил, предпочитал тепло. Атис аккуратно запихнул кота поглубже, и поспешил за приятелями.
      Дверь склада была деревянной, обшарпанной. За ней находился предбанник, в котором хранились телогрейки и сапоги - нехитрая униформа грузчиков. Телогрейки висели на вбитых прямо в стену кривых гвоздях, сапоги валялись грудой в углу. Авдей зажег свет, потом подошел к следующей двери.
      - Ключи у кого? - спросил он.
      - Давай моими, - предложил Леонид.
      Атис присел на корточки у стены. Почему-то никак не проходило ощущение нереальности происходящего, все это было словно и не с ним, все это было совершеннейшей глупостью, неправильно, нечетко, словно не в фокусе… Мультфильм. Дешевка. Зачем он затеял этот глупый поход? Для кого?
      - Ты чего, уснул там, что ли? - позвали из коридора. - Идем, давай.
      Он поднялся на ноги и последовал за Леонидом.
      На складе было гулко и темно. Они не решились включить весь свет, ограничились аварийными лампочками, которые еле-еле рассеивали мрак. Монастырь был и здесь, и в этом приглушенном свете он словно бы становился ближе и понятней. Изнутри склад когда-то побелили, но теперь побелка местами слезла, словно старая змеиная кожа, и под ней обнаружились едва различимые фрагменты фресок. Пока Леонид и Авдей спорили перед пирамидой канистр, Атис с немым восхищением вглядывался в прекрасные неземные лики, на которые смотреть днем просто не было времени.
      - Куда коньяк клали, не помнишь? - спросил Авдей. От неожиданности Атис вздрогнул и едва не выронил из-за пазухи Абсорбента.
      - Сверху, - ответил он. - Сами стащите или помочь?
      - Сами, сами, поищи на закусь что-нибудь, - попросил Авдей.
      Атис пошел вдоль стены, заставленной кулями с мукой. Он помнил, что не так давно на склад завезли орехи, и счел, что орехи - это вариант. Марципан он брать не хотел, изюм не любил, яблочный джем тоже. Мешки с арахисом обнаружились именно там, где их сложили неделю назад - в неприметной нише у противоположной стены. Атис зажег спичку, полез в нишу…
      И вдруг увидел ангела.
      От неожиданности Атис отпрянул, оступился и сел на пол. Через секунду, приглядевшись, он понял, что перед ним очередная фреска, и удивился - почему он никогда не видел ее тут раньше? Впрочем, это скоро прояснилось - когда Атис, опомнившись, решил все же вытащить мешок с орехами из ниши, он обнаружил, что мешок весь обсыпан побелкой.
      Атис присмотрелся. Фигура ангела была прорисована настолько реалистично, что казалось - сейчас он выйдет из темного простенка. Ангел был высок и строен, волосы его, вопреки канону, оказались не светлыми, а темными, крылья за спиной напоминали лебединые. Одежда его словно струилась по телу, ниспадая свободными широкими складками. "Как же она называется, хламида эта? - подумал Атис. - Тога, что ли? Или хитон?" В руках ангела находился меч, но меч этот не был сделан из железа - ангел сжимал в руке язык живого пламени. Создавалось ощущение, что ангел только что приземлился, да и то на секунду, посмотреть на нечто, замеченное с высоты, и что он вот-вот снова взлетит в вечернее небо. На заднем плане фрески Атис различил горы, а над горами… Атис прищурился. Да, над горами явно что-то летело. Что - он так и не понял. Было слишком темно, да и фреска сохранилась местами хорошо, а местами - неважно.
      - Атис! Алкаш старый, чего с тобой сегодня? - заорал Авдей с другого конца зала. - Ты идешь, или где?!
      - Иду, - отозвался Атис. Он снова посмотрел на фреску. Ангел глядел на него словно бы с пониманием и с интересом. "Что ты будешь делать? - спрашивал ангел. - Вот так и проживешь? Спирт и дружки, которых назвать друзьями не повернется язык? Опомнись, оглянись. Что ты забыл в мире, где единственное любящее тебя существо - кот со странной кличкой, а единственный советчик - я? Сколько раз ты вопрошал - что мне делать? Сотни, тысячи? Так делай, не стой как столб!"
      "Но как? - так же немо вопросил Атис. - У меня ничего нет…"
      "Нет?! А что у тебя в кармане?"
      "Коробок спичек, - подумал Атис. - Я даже ключ от квартиры у Леонида оставил".
      "И тебе этого мало, - проникновенно сказал ангел. - Будь у меня сейчас хоть одна спичка…"
      Атис подхватил мешочек с орехами и пошел к обществу. Общество уже вскрыло канистру и успело к ней хорошенько приложиться, поэтому Атиса второй раз за сегодняшний вечер заставили пить штрафную. Он залпом осушил полкружки. Очень хотелось напиться, забыться, и… Атис автоматически говорил с Авдеем, произносил какие-то дежурные фразы, а сам в это время думал, - померещилось или нет? И что это вообще такое было? С кем он разговаривал? С картиной на стене? С самим собой?
      Почему-то вместо опьянения к нему пришло совсем другое состояние - отрешенности, и, как это не странно, осознания. Мир словно распался на две неравные части. В одной из них, искаженной, Атис сейчас сидел на складе, пил паленый ворованный коньяк и рассуждал о том, что летом они все поедут в лес за галлюциногенными грибами, поскольку грибы эти зашибись, как действуют, никакая водка не сравнится, только надо их не есть, а курить. Во второй - потерянный и беспомощный Атис стоял на перекрестке и оглядывался в полном недоумении. Позади него было какое-то бессмысленное трепыхание: вся его прошлая жизнь по событийности укладывалась в несколько строк - вот маленького Атиса увозят от родителей, из деревни, и он плачет в первую ночь "не дома", плачет тихо, укрывшись серым казенным одеялом с вышитой в уголке эмблемой - черная капля на белой ладони. Громко плакать нельзя, потому что соседи по комнате, если их разбудить, вломят по первое число, да и не умеет Атис плакать громко - в свое время отец его драл нещадно и за меньшие прегрешения. Сейчас он попал в это мерзкое место, в детское отделение корпорации, тут все уныло, серо, и очень правильно. От правильности хочется выть. Вот он, молодой сотрудник, с огромным трудом загнавший себя в общие рамки, срывается, и говорит генеральному, что нехорошо оставлять за собой в кабинете такой бардак - уборщица тоже человек, ее жалеть надо, она пожилая. Вот кондитерская фабрика, и там такая же история - принципиальность Атиса и полное неприятие ее окружающими. Только Атису, по сути дела, было совершенно все равно. Внешние перипетии не вызывали у него ровным счетом никаких эмоций. Он больше ничему не расстраивался до слез - ни в детстве, ни в молодости. Смеяться мог, а расстраиваться не получалось. Все-таки расстройство и глухая тоска - две разные вещи. Тоска не мешает шутить и даже иногда радоваться.
      А потом появился Абсорбент. И было, впрочем, одно-единственное воспоминание из взрослой жизни, в котором Атис плакал. Когда котенок неосмотрительно слишком далеко высунулся в форточку и выпал. Была весна, под окнами резвились дети, с ними вместе бегала здоровенная дворовая псина по кличке Таха, на счету которой был не один безвременно погибший кот. Услышав за окном лай и детский визг, Атис пулей рванул на улицу. Картина его встретила следующая - на чахлом молодом деревце, меньше чем в двух метрах над землей, на тоненькой веточке качался котенок, а под деревцем прыгала Таха, прыгала высоко и очень целеустремленно. Дети вокруг визжали от восторга в предвкушении забавы, и опоздай тогда Атис на секунду - все кончилось бы трагедией. Но Атис успел. Пинком отбросил в сторону дворнягу, влепил смачный подзатыльник самому отчаянному крикуну, осторожно снял с веточки Абсорбента, и побрел домой. Дома-то его и пробрало. До самого вечера просидел он на кухне со своим ненаглядным Бентиком на руках, и проплакал, именно проплакал, беззвучно, обречено. Впервые в своей жизни он испытал страх не за себя, а за живое существо, которое для него хоть что-то, да значило, и для которого он тоже что-то значил. А на следующий день Атис забил гвоздями обе форточки - в комнате и на кухне.
      Вся жизнь… Атис задумчиво посмотрел на своих приятелей - призраки лиц, ухмылочки, бородки, полнейший пофигизм… развлекаются, думать разучились, а ведь могли же, был потенциал - где он теперь? Потом Атис снова глянул в сторону ниши, нащупал в кармане коробок и улыбнулся. Он понял, что для него является единственной реалией в настоящий момент.
      - Пошли, ребят, - позвал он. - И давайте-ка прихватим каждый по канистре. Ага?

* * *

      Оказывается, было уже почти два часа ночи. Авдей посетовал на быстро летящее время, Леонид возразил, что, мол, это не время, а мозги, которые затормозились спиртным, Атис сказал - а кому какая разница? На том и порешили.
      - Ну что, по домам? - спросил Авдей, когда они покинули территорию кондитерской фабрики. - Или к тебе, Лень, пойдем?
      - Давайте ко мне, - согласился Леонид.
      - Ребят, дело есть, - неожиданно для себя вдруг сказал Атис. - Помогите мне.
      - Чего сделать надо? - спросил Авдей. Ему явно не хотелось стоять тут, на морозе, да еще и в непосредственной близости от только что посещенной фабрики. - Ты у нас сегодня, конечно, главный тормоз, но может, объяснишь?
      - Да ничего не надо. Просто постоять и посмотреть.
      - На что посмотреть? Что ты хочешь сделать? - осведомился Леонид.
      - Сжечь Ойлл-о.
      Воцарилась тишина, которую нарушал только тихий шум ночного зимнего ветра.
      - Чего? - потерянно спросил Авдей.
      - Вы просто постойте и посмотрите, - попросил Атис. - Я все сделаю сам, честное слово. Это быстро. Я уже понял, как можно.
      - Ты перепил! У тебя мозги съехали от этого коньяка, придурок! - заорал Авдей. Он подскочил к Атису, схватил его за грудки - и тут же отдернул руку. Абсорбент не любил бесцеремонного обращения.
      - Нет, я не съехал, - тихо сказал Атис. - Если хотите, можете уйти. Я же не держу никого. Просто я понял.
      - Что ты понял? - спросил Леонид.
      - Понял, что я должен это сделать.
      - Зачем? - спросил Авдей. - Чем тебе мешает Ойлл-о?
      Атис не нашел, что ответить. Он просто молча развернулся и побрел по ночной улице - не к дому Леонида, нет. Он пошел в сторону центра, сначала неспешно, но постепенно все ускоряя шаг. Авдей с Леонидом переглянулись и тоже пошли за ним следом, но держась на некотором расстоянии и не выходя из тени домов.
      Атис шел прямо по середине улицы, благо машин к тому времени уже не было. Ни одной.

* * *

      Город в центре, несмотря на зиму, цвел. От обилия красок рябило в глазах. Здания пестрили яркими цветами - светло-зеленые, голубые, розовые, нарядные, как пряничные домики. Непременным их атрибутом была, во-первых, геометрическая правильность, во-вторых, обилие декоративных деталей - крылечки с золотистыми или бронзовыми перильцами, фигурные решетки на окнах первых и вторых этажей, эркеры. На каждом доме в обязательном порядке стояла светящаяся реклама. Чего там только не было! И реклама самого Ойлл-о, и яркие стенды социальных служб: "Твои дети - твое будущее!", "Лагуна-сервис - серебряный декор вашей машины", "Современные дома - это залог успеха!", "Новый город - уютный город!". Атис подумал, что почему-то не видит в "новом городе" никакого уюта.
      Возле домов стояли ряды машин. Все эти "Лагуны", "Жемчужницы", "Розовые раковины" и "Морские ветры" бесили Атиса несказанно. Они и раньше его бесили, только он боялся признаться себе в этом, боялся до того момента, как увидел на стене монастыря ангела. Он понимал, что эти машины, декорированные серебром и двигавшиеся на живой тяге - неправильно, что, по идее, все должно быть как-то иначе. А вот как - не понимал. И это бесило его еще больше.
      Головной офис корпорации стоял на главной площади. Высокое здание, одетое зеркальными стеклами, облицованное отполированным до блеска гранитом темно-бордового цвета, подсвеченное снизу несколькими десятками галогеновых прожекторов, было завораживающе строгим. Острые углы, свет, дробящийся в зеркальных металлических плоскостях, высокий чугунный забор, и бензоколонка, стоявшая чуть не под самыми стенами. Стерильно-белая, такая чистенькая и такая идеальная, словно ее построили только вчера, она показалась Атису самой удобной и выгодной мишенью.
      - Вы просто постойте, - попросил он Авдея и Леонида. - Постойте и посмотрите. Если… если у вас будут когда-нибудь дети, вам будет что им рассказать.
      Он вытащил из сумки канистру с коньяком и решительно направился в сторону бензоколонки. Его некому было остановить - Авдей и Леонид оторопели от его наглости, а бензоколонка… что бензоколонка, она была автоматической, там не было ни одного живого человека.
      Вернее, он теперь к ней шел. Но какое дело бензоколонке до того, что решил сделать этот человек? Все правильно. Он тут, в его руках есть емкость, значит, ему просто нужен бензин. Колонка приветливо выдвинула из ниши в стене терминал. Атис улыбнулся, и стал откручивать пробку канистры.

* * *

      …Атис позвонил в ее дверь и отступил. Она открыла не сразу, Атис уже было решил, что она спит, но тут тихонько щелкнул замок, и она открыла.
      - Жанета, понимаешь, так получилось, - виновато улыбнулся Атис. - Задержался, понимаешь…
      - Пришел, значит, - сказала Жанета. Выражения ее лица было не разобрать. Далеко, за ее спиной, в оконном проеме, полыхал пожар. На этот пожар (Жанета в этом была уверенна) смотрело сейчас полгорода. - За коньяком пошел, значит.
      - Жанета, прости, я так… решил, что ты поймешь, вот и…
      - Зайди, - приказала она. - Не стой. Еще увидит кто.
      Атис покорно зашел. От него пахло дымом. Абсорбент высунулся из-за пазухи и чихнул. Жанета не стала зажигать свет в прихожей, они стояли друг напротив друга, и тьму рассеивали только отсветы далекого огня.
      - Я понял, что так станет лучше.
      - Кому? - горько спросила Жанета. - Тебе?
      - Ну, всем. Жанета, пойми…
      - Я не пойму, - отрезала она. - Я за тебя выйти хотела когда-то. А потом поняла, что этим, рано или поздно, все кончится. Вот и кончилось.
      - Но ты же говорила, что не любишь меня.
      - А я и не говорила, что люблю. Я хотела замуж выйти. Для этого любить не надо. Что уж теперь. Атис, тебя убьют, наверное.
      - Убьют, - снова согласился он. - Если ты не поможешь - обязательно. Помоги.
      - Чем? - Жанета подошла к нему ближе. - Чем можно помочь человеку, нарушившему все законы?
      - Какие законы?
      - Законы Божеские и человеческие! Атис, ты слепец!… Есть порядок, понимаешь? Порядок, в котором пребывает мир, а ты!…
      - Все правильно. Есть порядок, но он мне не нравится. Я знаю, что он должен быть другим. Не спрашивай меня, откуда я это узнал, но это так. Ты потом поймешь, что я был прав, но теперь…
      - Беги. Я не скажу, что ты был тут. И ты, если тебя поймают, тоже не говори. Хорошо?
      - Хорошо, - пообещал Атис. - Но у меня мало времени.
      - У тебя его нет вовсе, - серьезно ответила Жанета. - Тебе надо как-то измениться. Тебя - такого - тут все знают.

* * *

      Вот так и получилось, что через два часа Атис оказался в кабине тепловоза, на всех парах уходящего от города Кремова. Он (впервые в жизни) был чисто выбрит, волосы его, обычно забранные в хвостик, вольно рассыпались по плечам, кожаная косуха сменилась шерстяным пальто темно-серого цвета, а Абсорбент сидел не за пазухой, а в большой хозяйственной сумке, принадлежавшей ранее Жанете. В этой же сумке лежала Атисова куртка, небольшая сумма денег (все, что осталось после того, как он заплатил машинисту) и патрон из желтого металла. Собственно, у Атиса больше ничего никогда и не было.

* * *

      - Жизнь - это дорога, - убежденно сказал машинист. Его звали Счастлав, и он был старый. То есть Атису показалось, что он стар. А на самом деле Счастлава состарила та самая дорога, ему было не больше сорока.
      Поезд шел по заснеженной равнине, над ним в ночном зимнем небе плыли россыпью серебряные иглы звезд. Стук колес стал для Атиса за двое суток почти родным.
      - Мне кажется, что я с этой дороги свернул, - осторожно заметил Атис.
      - Не-е-е-е, это только кажется. Не ты свернул, а дорога кульбит выкинула, - серьезно ответил машинист. - Дорога, она знает. Никто с нее не сходит, парень. Уж поверь, это только так может быть.
      - А мне почему-то кажется, что я все-таки свернул.
      - С рельсов свернул? Тогда это катастрофа у тебя получается. Парень, ты умный, наверно, ты учился где-то, да?
      Атис кивнул. В кабине было тесно, пахло мазутом, отовсюду торчали какие-то рычаги, которые Атису было строжайше запрещено трогать. Через узкие окошечки в кабину врывался ветер, но в ней все равно было жарко. Только жара эта была не такой, как, к примеру, в кондитерском цехе. Там ровное, сухое тепло смешивалось с пряным запахом свежего теста, крема и ванили. А тут жар был какой-то непокойный, это был жар движения, он был пропитан скоростью и ночью.
      - Учился, да, - неохотно ответил он. - Давно, правда. А потом…
      - Продали? - спросил проницательный Счастлав.
      - Продали, - снова согласился Атис. - А теперь вот опять продали.
      - Чего ж ты тогда, прыткий такой, в кабину ко мне запросился за тройную цену? - ехидно спросил машинист. - Ты ври, да не завирайся, парень.
      - Продали, - упрямо сказал Атис. - Я вот опоздал на новое место. Получилось так, случай вышел.
      - Опять врешь, - вздохнул Счастлав. - Только не надо мне плести, что ты из-за девки этой задержался. Ты ведь это хотел сказать, да?
      Атис кивнул.
      - Врешь ты все, - отрезал машинист. Он улыбался. - Я тебя в первый же день расколол. Что я - связь со всеми станциями не имею, что ли? Про пожар ничего не слыхал? Ты меня за дурачка не держи!
      - А я-то тут при чем? - спросил Атис храбро.
      - А кто, как не ты? - вопросом на вопрос ответил машинист. - Я не слепой, вижу. Сложная у тебя дорога, парень. Да не бойся ты, не бойся, и за лопату не хватайся. Не продам я на тебя, зачем мне это? Ты сам посуди - меня тоже в свое время продали, чтоб на следователя учить. А потом… - он махнул рукой. - Случай такой вышел, судьба, видать. Банда одна была, богатых они грабили, из корпорации. И убивали. Брызнет на тебя реагентом - и ку-ку!
      - Каким реагентом? - спросил Атис.
      - Химия. Ядовитая - ужас! - машиниста передернуло. - Ну, я молодой, ретивый, ребята мои тоже все только что из училища. Год мы следили, да нашли их, вроде. Шестеро нас было, в группе. Только что получилось!… Мы, как их брать-то решили, все сделали честь по чести. Брали на живца, там один помощник генерального местного свою хату предоставил, да и сам поучаствовать решил. Типа он приманка. Все бы им, богатым, развлекаться.
      - И что? - спросил Атис.
      - А ничего, - агрессивно ответил бывший следователь. - Их не двое оказалось, как мы рассчитывали, а восемь. Они хозяина завалили, троих из моей группы тоже, цацки взяли и ушли. Это же какая химия-то! Ни одна одежда не спасает. По составу она вроде как кислота с ядом. Только скажи ты мне, какой яд кислоту выдержит и сам не растворится? Ведь одежду он только в путь прожигает, любую! Металл, пластики…
      - Так что получилось-то? - спросил Атис с любопытством.
      - Да все просто получилось. На меня только несколько капель попало, я-то за пару недель оклемался. А помощник и трое моих ребят - тю-тю. Вот и перевели меня - сначала в кочегары, а потом в машинисты, повысили.
      - А бандиты?
      - Ушли. Наверное, и сейчас где-то ходят. Я слышал, что и теперь так грабят иногда, с ядом. Хитрая штука - от пули след остается, от ножа - тоже. А тут кислота. Пойди, разбери.
      Они немного помолчали. Атис сидел, прижимая к себе сумку с котом, машинист угрюмо глядел в пол.
      - А знаешь, какие они интересные, - вдруг тихо сказал машинист. - У них костюмы такие… - от недостатка слов он прищелкнул пальцами, улыбнулся, словно воспоминания о банде были самыми приятными в его жизни. - Такие красивые, сверкающие… а банда знаешь как называлась? "Алмазная чешуя".
      - Почему? - спросил Атис.
      - Костюмы стеклянные. Чтоб от своей же кислоты не пострадать.
      "Глупость какая, - подумал Атис. - Сказки. Нельзя из стекла сделать костюм, он же разобьется".
      - Думаешь, я вру? - горько спросил машинист. - Правда это. Такая же, как то, что твои дружки тебя, друг Сигна, в ту же ночь заложили. Пришли в корпорацию, и всё, как есть, рассказали. И теперь все знают, что Атис Сигна, тридцати двух лет от роду, особых примет нет, рост - метр восемьдесят пять, вес семьдесят семь, волосы черные, глаза светло-серые, обвиняется в поджоге офиса и бензоколонки Ойлл-о, убийстве троих служащих корпорации, порчи имущества на астрономическую сумму, и прочая, и прочая. Приговорен к смертной казни, через публичное повешение в назидание, но сбежал из города Кремова позавчера ночью.
      - Я не знал, что я кого-то убил, - пробормотал Атис.
      - Да никого ты не убил. Это они для красоты, для острастки. Я вот тебе соврал, а ты поверил, - машинист, передвинул какой-то рычаг, сверху зашипело, раздался длинный тоскливый свисток. Ночи было все равно, никто не ответил тепловозу. Машинист помолчал и продолжил:
      - Я соврал, что их восемь было. Это для начальства их восемь стало, а так… двое их всего было, парень. Мужик да баба. Только прошли они через нас, как нож сквозь масло. Минута - и все уже лежали, а они барахлишко высматривали, какое им по нраву будет. Ну, золото там, деликатесы. А ходят они… знаешь, действительно словно рыбы плавают. Неспешно так, мягко.
      Атису уже надоел этот рассказ, но перебивать машиниста он не решился. Рассеянно кивал, но думал о своем. Вот значит как. Дружки, называется. Сволочи… интересно, а Жанета?…
      - Счастлав, а кто меня заложил? - спросил он.
      - Эти… Леонид и Авдей. Они теперь тоже в дерьме по уши, на вышку их отправят, наверное, нефть они будут добывать, - неохотно ответил машинист. - Атис, скажи, а зачем ты это сделал?
      - Просто так… из уваженья к огню, - ответил Атис. Его лицо на секунду осветилось каким-то внутренним знанием, эта фраза явно принадлежала вовсе не ему… впрочем, так оно и было.
      Дорога летела им навстречу, черная, как ночь, перерезанная рельсами, неотвратимая, как судьба. Кто свернул, а кто остался на ней - было ведомо одному лишь Всевышнему, и, наверное, тому ангелу с мечом, которого Атис случайно встретил на стене монастыря.

2 Касси-с-Песков
Снег