Радал был прав в своих догадках: Рауль действительно встревожился, связав сны-видения с лиственной картиной. Экспериментировать с ней он больше не решался. Столь опасный предмет вернее было уничтожить, но сделать это Рауль не осмелился — слишком красива. Однако убрать из спальни пришлось. Безопасность важнее.
      Не помогло. Сны становились тревожнее, ощущение опасности накатывало всё сильнее. Иногда Рауль ловил себя на мысли, что боится засыпать, но даже лучшие стимуляторы не были всесильны. Всем иногда нужен отдых. Хотя бы раз в трое суток.
      Он еле держался на ногах, когда, как всегда, поздно ночью вернулся домой. Сил хватило лишь на то, чтобы стащить с себя одежду. «Выспаться. Хоть немного. Иначе я завтра вообще не встану».
       Сон накрыл его почти сразу, затянул, словно в омут, и вдруг Рауль отчётливо осознал, что он уже не лежит в постели. Нет, он сидит на полу в пустой металлической камере, ему холодно и душно, шею сдавливает ошейник, где скрываются модуляторы боли. Напротив светилось окно, экрана-голограммы, и Рауль с ужасом понял, что видит в нём залитое слезами лицо Фери, мальчишки-котёнка, его давнего верного друга. Полудетское лицо уже застывало, жёлтые глаза смотрели в пустоту — мальчишку убили, ведь вина его была неоспоримой — последние годы он жил вместе с Раулем.
       Всё провалилось, всё пошло прахом. Все тайны открыты, и Рауль Найрэ больше не Консул — он разоблачённый самозванец. Всё, что его ожидает, — лишь смерть, на этот раз не спастись. Смертная казнь ждала всех, кто знал его лично, зачистки охватили весь город. Военные корабли Федерации облепили планету как стая саранчи, дабы помогать Авелю Рою, бывшему государственному прокурору, а ныне Первому Консулу, держать Эвен в повиновении новым властям. Недовольных объявили вне закона и согнали в районы-резервации; на планете начался голод…
       — Нарелин Эльве, ты можешь ответить на некоторые вопросы? — раздался голос из невидимого передатчика.
       Рауль — он всё ещё был в этом облике — вздрогнул.
       — Задавайте, — ровным голосом ответил он и поднял лицо — белое как бумага, но спокойное, каким было всегда.
       — Твои действия были направлены на усиление влияния Эвена, но своими указами ты запретил многие разработки, в том числе и военные, уменьшил финансирование научных программ — и в итоге добился лишь развала производства. Это делалось с подачи твоих пособников в федеральном правительстве — блока Ива Шалеру?
       — Вы искажаете факты, — ответил Рауль. — Я остановил лишь разработки, связанные с созданием оружия, запрещённого законодательством Федерации, но так, чтобы убытки в этих областях компенсировались увеличением доходов от легальной торговли. Никакого развала производства не было вовсе. Наука и промышленность Эвена находятся в хорошем состоянии, чем, увы, теперь сможет воспользоваться ваше преступное правительство. Мои действия в экономике были открытыми для наблюдателей Федерации, так что о них прекрасно знали в обоих блоках. Что-нибудь ещё?
       — Ты можешь назвать свои ошибки в управлении государством?
       — Главная моя ошибка очевидна всем. Вы.
       — А спасти кого-то из своих друзей ты не хочешь?
       — На вопросы личного свойства я отвечать не буду. Это вас не касается.
       — Ты согласен с предъявленными обвинениями? Убийство подлинного Рауля, захват власти, превышение должностных полномочий, убийство членов правительства и граждан Эвена, шпионаж в пользу Вирджи, преднамеренные действия с целью развала экономики, военного производства и науки?
       Рауль спокойно смотрел в экран.
       — Я признаю, что убил подлинного Рауля, но сделал это в целях самозащиты — иначе он убил бы меня. Я признаю, что сплавил его личность со своей и занял его место. Все мои действия на посту Первого Консула оставались в рамках законов Эвена и были направлены к тому, чтобы превратить Эвен из рассадника криминала и работорговли в общество, достойное называться человеческим. Шпионаж, разумеется, моими спецслужбами вёлся так же, как вёлся он и ранее и будет вестись вами. Остальные обвинения — ложь.
       — Ты хочешь что-нибудь сказать пришедшему к власти правительству?
       — Диктатура не может быть вечной. Ваша власть не имеет будущего.
       — Завтра будет казнён твой главный пособник — Клео Найрэ. Что ты можешь сказать по этому поводу?
       — Ничего.
       — И ты ничего не хочешь предпринять, чтобы оправдаться?
       — Зачем? Это бессмысленно. Вы ведь всё равно не собираетесь оставлять меня в живых, а свою совесть я буду оправдывать не перед вами.
       — Перед кем же, интересно знать?
       — Перед тем Единственным, кто имеет право судить.
       — Ты хочешь попросить у кого-нибудь прощения?
       — Да. — Рауль помолчал, прикрыв глаза. — У тех, кого я не смог спасти. Впрочем, теперь они всё равно не увидят эту запись.
       — Ты хочешь что-нибудь сказать жителям Эвена напоследок?
       — Будьте людьми, а не покорным быдлом в руках мерзавцев.
       — У тебя есть какие-нибудь пожелания? 
       — Есть. Принесите мне гитару.
       — Зачем? — удивился голос.
       — Раньше играть мне не позволял статус, — ответил Рауль. — Теперь можно.
       Кажется, прошла целая вечность, заполненная лишь музыкой, сутки или двое. Рауль играл на гитаре старые песни, пытаясь забыть обо всём. Время вновь возобновило свой ход, лишь когда дверь неожиданно открылась и в камеру вошёл Авель Рой. Он надменно сложил руки на груди. Красивое лицо исказила усмешка.
       — Я полагаю, ты достаточно разумен, чтобы мне не пришлось оставлять здесь охрану? — спросил Авель.
       — Если ты предоставишь мне возможность набить тебе морду, я это сделаю, — произнёс Рауль с внешним безразличием. Внутри, однако, взметнулся огонёк ненависти.
       — Не предоставлю. Ну как, Нарелин, тебе не жаль всех, кто погиб из-за тебя?
       — И это говоришь ты, отправивший их на смерть?! Спроси о жалости к себе.
       Авель наклонился к Раулю, и лицо прокурора искривила злая усмешка.
       — Жалость к твоим прихвостням? О нет, дорогой друг. Я хочу стереть с лица земли всё, что связано с тобой, так, чтобы и памяти о тебе не осталось!
       Рауль вздохнул.
       — Я мог бы говорить с тобой как с достойным врагом, Авель. Но вижу, что ты не заслуживаешь такой чести.
       — Думаешь, я воспринимаю тебя как врага? — с нарочитым презрением осведомился Авель. Он подошёл к Раулю и приподнял его лицо за подбородок. — Ты всего лишь зарвавшийся щенок, Нарелин Эльве, пет, монгрел и преступник… — Он прищурился. — Я хочу, чтобы ты принял свой подлинный облик.
       — Зачем?
       — Разве ты и умереть хочешь в чужом облике?
       — То, за что вы собираетесь меня убить, я делал именно в нём. Согласись, было бы логично в этом облике и умереть.
       — Мы судим Нарелина Эльве, а не Рауля Найрэ. Или ты боишься?
       — Авель, — Рауль улыбнулся, — я не ведусь на подначки.
       — Я хочу, чтобы ты принял свой старый облик… и тогда обещаю — твой Клео умрёт мгновенно. Но если ты откажешься, он будет умирать долго и мучительно. Выбирай.
       Рауль замялся.
       — Хорошо. Только отвернись, — сказал он наконец. — Это не слишком эстетично.
       — Не беспокойся о моих нервах.
       Рауль пожал плечами и опустился на пол, согнулся, обхватив себя руками. Лишь через минуту он снова поднял голову. На Авеля смотрел уже Нарелин — черноволосый мальчишка с дерзким взглядом.
       Авель обошёл вокруг Нарелина, пристально его рассматривая. Теперь блонди был на голову выше.
       — Действительно, просто мальчишка… Ну что ж, это мне нравится. Так гораздо соответственней.
       — Болван ты был, Авель, болван и остался. — В голосе Лина впервые прозвучало презрение. — Убедительность не в росте.
       Авель снова приподнял лицо Нарелина за подбородок и посмотрел ему в глаза, ожидая найти в них страх. Но встретил лишь бесшабашную, отчаянную весёлость.
       — Отключить камеры слежения, — приказал Авель в пространство. — Возможно, мальчик, я согласился бы оставить тебя в живых. Если бы ты не был так опасен…
       — Думаешь, я брошусь вымаливать жизнь? — осведомился Нарелин. — Обломаешься, ублюдок.
       — Жизнь Клео тебе тоже безразлична? Признай перед всеми то, что я продиктую, — и Клео останется жив.
       — Хорошее предложение, друг мой Авель, — иронически покивал Нарелин. — Но боюсь, цена слишком высока. У меня, в отличие от некоторых, ещё есть совесть.
       — Совесть? — удивился Авель. — А мне кажется, в последнее время ты к ней мало прислушиваешься. И она тебя не мучает… впрочем, как и меня.
       Одно резкое движение — Авель даже не заметил, когда хлёсткая пощёчина успела обжечь ему щёку. А Нарелин уже снова сидел на полу.
       — Не тебе судить о моей совести, тварь, — сдавленно проговорил он.
       — Хочешь играть по правилам силы? — осведомился Авель. — Ну что ж, хорошо. Модулятор боли активизация!
       Спустя мгновение Лин со стоном повалился на пол, а ещё через секунду уже кричал от раздирающей тело боли. Авель аккуратно наступил ему на руку.
       — Ты будешь играть по моим правилам, Нарелин Эльве, — проговорил он, глядя сверху вниз на корчившееся тело. — Если понадобится, я выпущу из тебя мозги, выпущу мозги и из твоего дружка Клео, и из всех ваших прихвостней. А если понадобится, они будут жить, чтобы ты лизал мне сапоги. И ты станешь лизать мне сапоги, иначе твои приятели будут страдать лишь за то, что знали тебя. Ты будешь служить мне как пёс в ошейнике, и если ты попробуешь мне повредить, они будут извиваться от боли, как черви, пока не захлебнутся своей же блевотиной.
       Авель отошёл в сторону и выключил ошейник. — Ты понял?
       С минуту Нарелин молчал. Потом с трудом приподнялся и стёр с лица слёзы.
       — Не выйдет. Я убью их сам, как только ты начнёшь манипулировать ими. Я всё ещё эмпат, этого ты не отнимешь.
       — Ты ценишь свою гордость дороже их жизни? — притворно изумился Авель.
       — Ты всё равно не сохранишь им жизнь, потому что подчиняться тебе я не вправе. А ты… Ты мразь. — Нарелин словно выплюнул: — Ты продал свою душу.
       — Ну как знаешь, — пожал плечами Авель. Он рывком, за шиворот, поднял Нарелина над полом — лицом перед собой. — Тогда они сдохнут на твоих глазах. А ты сдохнешь вслед за ними. Как же ты раздражал меня, будучи Первым! Наконец-то у меня есть возможность за всё отыграться. Мне даже жаль тебя немного, слишком ты ничтожен.
       Нарелин чуть заметно качнул головой.
       — Ты всегда был слишком подвержен эмоциям, Авель. Тем более низменным. Какой позор для блонди! Не стоит меня жалеть, будь уверен — я тебя при случае не пожалею. Только смотри не сгори вместе со мной. А то ведь тут такое дело… Ненависть, понимаешь? Сейчас-то я ещё держу себя в руках, а как поднимется волна — мне терять будет нечего, но и от тебя, суки, один пепел останется!
       — Значит, так? — прищурившись, осведомился Авель. — Ну что же, я предупреждал! Надеюсь, тебе понравится моё шоу. Ты сам его выбрал.
       Он вышел из камеры. Снова развернулась голограмма: Клео уже пристёгивали к электрическому стулу. Нарелин отвернулся и сосредоточился, чтобы найти контакт с партнёром, и тот привычно откликнулся на зов, словно завязал прочную нить. Теперь главное — оборвать нить его жизни, прежде чем всё начнётся…
       Там, на экране, все отошли в стороны, и в поле зрения камер остался один только Клео.
       Красный свет залил всё пространство, по нервам ударило болью, и именно это придало Лину силы. Он закричал во весь голос и краем сознания почувствовал, что нить чужой жизни лопнула — Клео был мёртв. Ему почти не было больно.
       Ничего. Теперь уже недолго ждать. Скоро мы будем вместе — там, по ту сторону смерти.

* * *

       Сквозь стекло знакомой комнаты исполнения приговоров на него смотрел Авель Рой: довольный, окружённый новыми высокопоставленными блонди.
       Страха давно уже не было, зато внутри закипала ненависть. Лютая ненависть, свирепая, за бесконечную ночь ожидания казни заполнившая всё его существо. Сволочи. Нелюди. Твари…
       И вот в камере вновь вспыхнул красный свет, и по телу пробежал лёгкий первый разряд. Потом ещё сильнее, сильнее — медленно нарастая.
       Ненависть сконцентрировалась в клинок, длинный, острый, пылающий огнём. Нарелин знал, куда он ударит: ещё мгновение — и остриё вонзится в мозг того, кто всё это сделал… и останется пепел. Прах. Серая пыль. Сильнейший разряд! Огненная боль во всём теле… Прежде чем всё померкло, Лин успел захохотать во всё горло — услышав вопль ужаса, исходивший от Авеля Роя. Блонди, его окружавшие, шарахнулись в стороны — тело нового Первого Консула вдруг охватило пламя, и через пару секунд оно рассыпалось в пыль.

* * *

      Рауль резко поднялся в кровати, прижимая руку к груди.
      Темнота спальни. Отсвет города — снизу, из-за прозрачной стены, там, где ещё с вечера была отдёрнута портьера. В ногах, свернувшись калачиком и стянув на себя половину одеяла, мирно спал Фери. Беспокойно толкнулся внутри испуганный Зверик. В последнее время симбионт вёл себя странно, словно чувствовал какую-то невнятную опасность…
      Первые секунды Рауль не мог понять, что происходит, потом вздохнул с облегчением.
      Господи, это был просто сон. Всего лишь бредовый, кошмарный сон.
      В комнате тихой мелодией прозвучал вызов комма. На определителе высветился номер Авеля Роя, государственного прокурора Эвена.
      — Слушаю. — При взгляде на номер всё тело Рауля пронизала дрожь. Эру, почему некоторые сны не желают исчезнуть из памяти?!
      Видео Авель не включил. Голос его был хриплым, как будто он пытался говорить через кашель.
      — Рауль, мне интересно, какого чёрта… — Он снова прокашлялся. — За что вы хотите меня убить?
      — Откуда вы взяли? — Рауль снова откинулся на подушку.
      — Я просыпаюсь от приступа боли и чувствую контакт с вами… настолько явный, что, кажется, — я вижу вас в лицо. Вам не кажется, что есть другие способы от меня избавиться?
      — Авель, — проникновенно сказал Рауль, приблизившись к зоне визуального приёма, — поверьте, я не ищу контакта с вами. Лучше примите снотворное, а завтра пройдите медобследование.
      — Меня никогда прежде не мучили кошмары, — сказал голос Авеля через несколько секунд. — Если у вас есть ко мне претензии или рекомендации, лучше изложите их прямо. — Голос Авеля стал ещё более хриплым. — Спокойной ночи.
      Прокурор отключился.
      — Авель, погодите! — Рауль возобновил вызов. — Расскажите хотя бы, что вам приснилось?
      Авель ответил не сразу.
      — Мне снились вы.
      — Это я уже понял. А подробнее? Я что, хотел вас убить, там, в этом сне?
      — Я видел во сне ваше лицо, как в полутьме… и проснулся от резкого приступа боли. Вы тянулись ко мне… трудно объяснить. Словно хотели схватить, сжечь, уничтожить… Я полагаю, вы понимаете, о чём речь.
      — Авель, погодите с выводами. — Рауль задумчиво обхватил подбородок пальцами. — А ведь мне тоже снился сон. Кошмар. Причём с вашим участием. Правда, в нём всё было наоборот — там именно вы убивали меня… Да, похоже, обследование стоит пройти нам обоим.
      — А можно полюбопытствовать, — Авель усмехнулся, — как именно я вас там убивал?
      — Вы объявили меня узурпатором и посадили на электрический стул, — ответил Рауль. — И разумеется, я не испытывал к вам приязни за подобную акцию.
      — А почему я это сделал, вы не помните? На каких основаниях?
      — Отчего же, прекрасно помню. Вы заявили, что я не кто иной, как Нарелин Эльве, монгрел, пет и преступник.
      Авель закашлялся и долго не мог прийти в себя.
      — Ну это уж слишком! — сказал он, когда ему удалось совладать с голосом. — Всему есть предел. Вы слишком много работаете, Рауль. Выпейте бокал вина и выспитесь как следует. Может быть, тогда перестанете видеть сны, опасные для окружающих…
      — К сожалению, я не умею контролировать свои сны. Но за совет спасибо, я так и поступлю. — Рауль помолчал немного и добавил: — Я отменю назначенные сегодня до полудня мероприятия… Там всё равно нет ничего срочного. Вы правы, Авель, мне действительно нужно как следует отдохнуть, тем более что скоро предстоит выступать на Совете Федерации… И вот что ещё. Меня беспокоит, что в этом сне мы были врагами. Не хочу, чтобы это отношение у вас закреплялось. Пусть мы и не близкие друзья, но я ваш союзник, а не враг. Пожалуй, теперь всё. Спите, Авель… Думаю, в эту ночь кошмары нам больше не приснятся.
      — Забудьте об этом глупом сне, — посоветовал Авель. — Если хотите, мы можем завтра встретиться, чтобы вы окончательно успокоились. Спокойной ночи.
      — Спокойной ночи, Авель. — Рауль улыбнулся ему почти уже искренне.

* * *

      Заседание Совета, спустя несколько дней проходившее на Терре, действительно было для Эвена крайне важным. Решался вопрос о внедрении Транспортной Сети на планетах Федерации. Проект, начавшийся три года назад, был встречен с опасением — слишком он был необычен; впрочем, его выгода была явной.
      Зал заседаний был переполнен. Сотни лиц; со многими здесь Рауль был давно знаком лично, и практически с каждым приходилось работать. Представители независимых миров, подобных Эвену, посланцы федеральных планет, друзья и противники, и откровенные враги… Клео в одном из секторов; он чуть заметно улыбается — похоже, доклад воспримут благожелательно. Доходы нужны всем, а язык цифр доступен каждому…
      — Итак, — говорил Рауль, и сбоку от него высвечивалась очередная диаграмма, — вы можете убедиться, что внедрение Транспортной Сети приведёт к резкому падению расходов на межзвёздные перевозки и высвобождению средств, которые можно будет направить в отрасли, терпящие недостаток финансирования. Напоминаю, что нами уже достигнута договорённость с правлением Скай-Лайн и пяти крупнейших транспортных компаний, согласно которой они будут представлять в своих мирах интересы ТС…
      Внутри снова шевельнулся Зверик. Раулю на миг показалось, что симбионт смотрит вокруг через его, Рауля, глаза, смотрит испуганно и растерянно, как настоящий котёнок, вдруг попавший в толпу огромных, страшных, громких! — убежать, спрятаться… Да что же с ним такое! Не сейчас, маленький, успокойся, всё хорошо, это наши друзья, я почти закончил, и скоро мы поедем домой…
      Рауль продолжил:
      — Я уже говорил о культурных и экономических связях, которые приведут к обогащению нашей цивилизации новыми технологиями и достижениями. Мы подготовили обширные информационные материалы, с которыми вы можете ознакомиться и сделать самостоятельные выводы. Я хочу, чтобы вы убедились: сотрудничество с многочисленными структурами другой вселенной означает новый этап в развитии человечества и не несёт опасности для стабильности наших государств…
      Что-то внутри Рауля сильно толкнулось в грудь — внезапно, без всякой причины. На миг ему передалась дикая паника симбионта — почему у Зверика паника, отчего?! Рауль пошатнулся, едва устояв на ногах.
      Ещё удар — изнутри! И сразу же, без промежутка, тело захлестнуло раскалённой волной, мир обрушился в круговерть темноты, и последней вспышкой мелькнуло — золотистый свет старинных светильников на стенах, и вот уже на лицо падают чёрные пряди…
      Не золотые, а чёрные.

* * *

      — Никак не очухается, гадёныш, — произнёс рядом знакомый голос — Можно что-то сделать?
      Сознание снова меркло.
      «Не понимаю… Куда пропал постоянный привычный внутренний диалог? Что со мной?»
      Пустота, в которой нет ничего: ни знакомых ощущений, ни голосов. Словно разом отрубили большую часть чувств.
      И симбионта нет тоже.
      На несколько мгновений Нарелина охватила паника. «Зверик! — закричал он отчаянной мыслью. — Ну Зверик же, где ты?!!»
      Молчание. Только отголоском, где-то вдали, как будто котёнок заплакал, жалобно, чуть слышно. И всё стихло. Господи, где симбионт?! Что произошло?