– Да… – почему-то Пятому казалось, что это очень нужно сейчас сказать. – Я тоже не играю. Я уже проиграл… давно проиграл…
      – Ты поправишься, – твердо сказал Ренни. Второй доктор, кажется, Дауд, кивнул.
      – Нет, не нужно, – Пятый понял, что об этом говорить легче, – поверь мне, не нужно. Я не хотел этого…
      – Ты помнишь Кодекс?
      – Нет… я ничего не помню, Ренни. Прости, я и тебя помню как-то… плохо… словно ты очень далеко…
      – Может быть, – тихо сказал Ренни. – Не так уж ты и не прав.
      – Ренни, мне надо умереть, понимаешь? – Пятый решил попробовать – а вдруг? – Я уже давно решил, а… мне почему-то все мешают…
      – По Кодексу мы не можем поддержать твое решение, – тихо сказал Ренни.
      – Ты недееспособен, – заметил Дауд. – Ты под чужой ответственностью…
      – Айкис? – спросил Пятый.
      – Нет, – ответил Ренни. – Мы пока не можем говорить…
      “Это так важно, – думал он позже, лёжа в полном одиночестве в своей комнате. – Так важно… что придётся об этом говорить. А я не хочу… но скажу. Так всем станет легче – и Айк, и мне… а главное, смерти. И Лину, как же я забыл о нём… ему же скучно там одному… а мне так тяжело здесь… так устал”. Туман… пустота, отрешённость, туман… и решение, которое было принято.
 

* * *

      – Айкис, – голос его звучал ровно и отчуждённо, – скажите мне, это всё будет продолжаться ещё долго?
      – О чём ты? – Айкис сидела на стуле рядом с его кроватью.
      – Всё о том же. Вы ничего не знаете, – Пятый пристально смотрел на неё и думал с ужасом – поймёт или нет?
      – Что я не знаю? – переспросила она.
      – Тогда, ещё там… Айкис, мы вошли в резонанс с эгрегором… у нас не было другого выхода.
      – Что вы сделали? – Айкис сидела неподвижно, закрыв глаза.
      – Мы не придумали ничего другого, – Пятый говорил совершенно бесстрастно, – Этот эгрегор… Мы взяли его на себя, замкнули… И если я теперь не умру, то тогда…
      – И думать забудь, – отчеканила Айкис.
      – Почему?…
      – Потому, что я так сказала! – взорвалась она. – Дурак! О, Господи… Дзеди, зачем? Как вы могли…
      – По-другому мы точно не могли, – отрезал Пятый. – Если я не умру, могут погибнуть, в лучшем случае погибнуть, миллионы людей. Вам их не жалко?
      – Я не имею права…
      – Я тоже! Вам придётся, Айкис, держать меня всю жизнь в таком состоянии, как сейчас. Не забудьте сказать об этом Ренни с Даудом. Иначе…
      – Иначе ты постараешься всё сделать так, чтобы я не успела. И чтобы они не успели, – добавила Айкис. – Дурак… ты не знаешь и половины из того, что знаю я…
      – Что тут можно ещё знать?… – Пятый с тихим отчаянием посмотрел на Айкис, та ответила ему полным боли взглядом. – Я… я и сам не хочу… даже, если кто-то может что-то ещё сделать с этой чёртовой цепью… мне всё равно… я хочу… уйти… отпустите меня, пожалуйста…
      Айкис встала и подошла к двери. На пороге комнаты она остановилась.
      – Подожди немножко, – мягко попросила она. – Это быстро…
 

* * *

      Лин и Жанна сидели в своём блоке, в столовой. Сидели просто так – есть не хотелось. Приход Айкис был для них полной неожиданностью – и Лину и Жанне последние дни почти не доводилось её видеть.
      – Пошли, – сказал Айкис.
      – Куда? – не поняла Жанна.
      – Зачем? – не понял Лин.
      – Пошли, рыжий, – повторила Айкис. – Жанн, посиди пока тут, я тебя вызову позже. Или не тут… просто не ходи за нами, ладно?
      Жанна пожала плечами. Лин вышел следом за Айкис… а та, на секунду остановившись, кинула ему координаты и приказала:
      – За мной, – и шагнула в стену. Лин последовал за ней, про себя мрачно удивившись – интересно, что ещё может родиться в этом уме?… И с какой такой радости её величество вдруг вздумало ходить через стены? Она же этого терпеть не может. Просто не переносит…
      – В общем, так, – несмело начала Айкис. Они стояли в полутёмном коридоре, Лин не понял, на каком этаже. – Тебе – туда… если что – я тут… поблизости. Позовёшь.
      Айкис повернулась к нему спиной и пошла по коридору прочь. А Лин сделал первый робкий шаг к указанной Айкис двери, потом обернулся и посмотрел ей вслед недоумённым взглядом.
 

* * *

      Когда в жизни происходит что-то очень плохое, человек словно впадает в спячку. Вроде ходит, ест, говорит… а сам… как кусок боли, возведённой в степень. Говорят, несчастья возвышают и закаляют дух и разум. Вполне возможно. Только, может, есть и другие пути для этого?…
      Когда в жизни происходит что-то очень хорошее, человеческие реакции почти такие же. Примитивные мы существа. Хоть и стремимся казаться иными.
      Абсурд, но для нас есть разница между бедой и радостью. Может, именно это и делает нас людьми?…
 

* * *

      Узкий, совершено тёмный коридорчик. “Зона молчания, – ошарашено подумал Лин. – На жилом уровне?…” Он прошёл вперёд, ведя рукой по стене, чтобы ненароком ни на что не наткнуться. Ещё шаг… и ещё… Лином постепенно овладевала странная робость. Перед дверью он остановился, но она сама уже ушла в стену – команда была отдана кем-то ещё. Лин вошёл.
      – Нигде нет покоя смертным, – прошептал Пятый. – Нигде… правда, Лин?…
      Ноги не держали. Лин медленно опустился на пол, всё ещё не веря. Время… время лжи прошло, и он это понял. Лин порывисто вздохнул, потряс головой и, поднявшись на ноги, нашёл-таки в себе силы подойти ближе.
      Пятый лежал неподвижно, закрыв глаза. Лин вдруг подумал, что всё, что он видит, ему лишь мерещится. Он упал на колени рядом с кроватью, схватил друга за руку… и пальцы Пятого сжали его ладонь. Крепко, так, что хрустнули суставы… до боли.
      – Лин, – рыжий вдруг понял, что Пятый сейчас испытывает такой же, если не больший, шок, – ты…
      Лин хотел сказать, закричать: “Да! Да, это я!”, но не сумел. Слов не было. Господи, откуда этот звон, сумасшедший нереальный звон… или это просто рвётся что-то внутри? Они очень долго не двигались и молчали… почти вечность. И вечность кончилась.
 

* * *

      – Не уходи…
      – Хорошо.
      Лин встал с кровати и прошёлся по комнате – от стены к стене.
      – Скажи, как всё было… с тобой, – попросил Пятый. Уже давно наступил вечер, но они про это забыли. Забыли про всё. Слишком многое пока оставалось в тумане. – Ты давно здесь?
      – Да, – помедлив, ответил Лин. – Уже порядочно. Что было?… Мне тяжело говорить, но… ладно. Вкратце так: после всего… меня забрали от Юры и потом… скажем так, стали пытаться воздействовать нестандартными средствами…
      – Как? – спросил Пятый.
      – Героин, – коротко ответил рыжий. – Я не хочу об этом говорить. Можно?
      – Господи, о чём ты… и что произошло потом?
      – Когда я… съехал окончательно… после того, как мне сказали, что ты… что ты мёртв… меня взял домой какой-то человек… я его почти не помню, даже имени не знаю… сколько я у него пробыл?… трудно сказать. Потом за мной пришла Айкис. Вот, собственно, и всё.
      – Рыжий… прости, что я спрашиваю, но… что с Жанной?
      – Если бы не она, мы бы с тобой сейчас не говорили, – признался Лин после недолгого молчания. – Она ждала… девятнадцать лет.
      – Как? – спросил Пятый.
      – Она не говорит, – прошептал Лин. – Она вообще не говорит о себе… Пятый, а ты? Как получилось, что ты оказался здесь? Тоже Айк?
      – Нет, – беззвучно ответил Пятый. – Я должен… кое-что тебе объяснить… прости, Лин, ты об этом не знал, но… словом… я не говорил…
      – Что? – Лин с замешательством посмотрел на Пятого. – О чём ты?…
      – Лин, понимаешь… когда они… словом, когда они погибли, Арти велел мне взять материал… на воссоздание… и я взял… три образца… тогда… в тот же день… пятнадцать лет назад…
      – Боже… – прошептал Лин. Он опустился на стул и закрыл лицо руками. – О Господи… ты… и ты молчал?!
      – Он… Лин, Арти сказал сделать, и я…
      – Что ещё сказал Арти? Что я ещё не знал такого, о чём мог бы догадаться, но не сумел по причине скудности ума? Ты… как ты мог?! Ты лгал мне эти пятнадцать лет, а я… я, дурак, тебе верил… И что было дальше? Давай, лги, раз начал…
      – Лин… – Пятого затрясло. – Лин, не надо… прости… Лин, прости меня… – горло сдавил спазм. – Лин… – мир плавно покачнулся, поплыл. Вот она, главная расплата… сейчас, прямо сейчас… и никакая Айкис не сумеет этому помешать…
      – Ты что? – в голосе Лина звучал ужас. Он бросился к постели, упал рядом с другом, схватил его за плечи. – Не смей, слышишь!… Пятый, не смей! Прости… это я во всём виноват… не надо! Опомнись!… Всё, всё, всё… я больше слова не скажу, только… не смей больше так делать! Никогда!
      – Делать… что? – уже отпускало. Понемногу, по капельке…
      – Врать, даже спасая меня при этом. И бросать меня. Понял?
      – Ты простишь мне?…
      – О, Господи… я ни в чём тебя не виню… только успокойся, пожалуйста. Мне не понятно, как ты сумел выдержать…
      – Ты, Лин. Ты… и ещё Арти. Он изредка немного помогал нам… и тебе, и мне. Но прежде всего – ты…
      – Слушай, – Лин тоже немного успокоился, – объясни, почему она тебя до сих пор не подлечила хоть немного? Она же может…
      – Вот почему, – Пятый поднял левую руку и продемонстрировал Лину свежий, ещё не успевший исчезнуть, шрам. – Контроль. Она боится. И меня, и за меня… Понимаешь?
      – Ещё как… со мной было очень похоже… Расскажи, как всё получилось.
      – А, это… просто, когда я почувствовал, что – всё, я… послал сюда Ленку. Она должна была передать материалы… и передала… вот… – он беспомощно пожал плечами, вернее, попытался это сделать. – Лин, я понял – умирать совсем не страшно… это… как падать… не знаю, слов нет… но не страшно… они меня вытащили. Ренни видел… кажется, они мне легкие пересадили, я не понял… очнулся несколько дней назад, не помню, сколько точно. Пытался уйти, они не дают… я-то думал – зачем им это?… И не надеялся…
      – Я тоже. Видимо, именно этого от нас и добивались… там. Я… – Лин снова взял Пятого за руку, – я не хотел оставаться… тоже уходил… совсем уходил… только вот Жанна… только она… а сам…
      – Лин, мне всё понятно, – Пятый тихо вздохнул. – Ты понимаешь, что нам всё равно нужно будет уйти? – Лин кивнул. – За себя… не за тебя, но за себя могу сказать, что их прощение мне не нужно… вернее, было нужно… когда-то, я и забыл уже, когда. Теперь… Лин, мы подождём ещё немного, а потом…
      – Да, Пятый. Ты прав. Тем более что находиться тут всё равно не возможно. Всё чужое. Или мы за эти годы стали столь чужими… не знаю. Но я даже по коридорам не хожу, – Лин криво усмехнулся. – Это я-то… смешно?
      – Не очень, – ответил Пятый. – Лин, у неё тут очень хорошая система, новая, кстати… поговорим потом, хорошо?
      – Ты думаешь, в моей комнате другая? – спросил Лин.
      – Не знаю… Лин, не уходи никуда… Посиди тут, пожалуйста… спать хочу, а уснуть не могу, – у Пятого в глазах стояло отчаяние. – Совсем не могу… страшно, Лин…
      – Не надо, – Лин сел поближе к другу. – Хочешь, сказочку расскажу?
      – Давай, – согласился Пятый.
      – Жили-были два дурака, – начал Лин. – Не хотели они ничего плохого сделать, на том и стояли, а в итоге наворотили такого, что теперь у сотен людей голова болит. А сами потом умерли быстро и счастливо. Всё понял?
      – Хорошая сказка, Лин, – одобрил Пятый. – Только больно куцая. Ты её доработай, пожалуй…
      – А зачем? – удивился Лин. – Для кого, скажи на милость?… Это же никому не нужно и неинтересно. Спи, дружок, я тут. И никогда больше я не позволю, чтобы с нами учинили такое. Никогда.
      – Я тоже, – прошептал Пятый. – Никогда…
      – Так и должно быть. Всё верно… – ответил Лин. Но Пятый уже спал. Лин осторожно встал с кровати, вывел терминал детектора на визуальный уровень, свёл его с системой жизнеобеспечения, подключённой к комнате друга, а затем спросил в пространство:
      – Айкис, вы что? Издеваетесь? Его за три дня можно поставить на ноги, а вы…
      – Лин, опомнись, – попросила Айкис. – Чем ты смотрел? Глазами или ещё чем-то? Вся подготовительная работа проведена. Всё готово. Вот только…
      – Что – “только”? – угрожающе спросил Лин.
      – Теперь – ничего. Всё будет хорошо, Лин. Я тебе это обещаю. Ты будешь с ним?
      – Да, – ответил Лин. – Я, с вашего позволения, вызову Жанну.
      – Я здесь, – откликнулась та, – придти?
      – Жду, – Лин отключил терминал. – Всю жизнь я чего-то жду. И то хорошо. Иногда удаётся дождаться чего-то хорошего…
 

* * *

      – Я не смогу, ребята…
      – А ты попробуй, – Лин сидел на корточках рядом с кроватью. – Потихонечку.
      – Хорошо, – Пятый попробовал было приподняться на локтях, но снова рухнул на кровать – голова закружилась.
      – Дзеди, – с лёгкой укоризной в голосе произнесла Жанна, – не мешай кровати.
      – Правда, Пятый, постарайся подниматься помедленнее. Она тогда…
      – Голова… Лин, подожди минутку…
      – Ну уж нет, ты у меня сегодня сядешь, – твёрдо сказал Лин. – Ренни сказал, что ты для этого вполне в норме. Он говорит, что ты…
      – Лин, оставь ты его в покое. Давай, я помогу, – Жанна села рядом с Пятым на кровать и тихонечко потянула спинку кровати на себя. Спинка пошла следом за её рукой, как привязанная. Понемногу… выше и выше…
      – Всё, довольно, – Пятый слабо поморщился, – я не могу…
      Он полулежал на своей услужливо приподнявшейся кровати и смотрел в потолок. С того первого разговора прошло шесть дней, а он всё никак не мог до конца понять – что же с ним такое происходит?… Словно исчезло всё, а потом вдруг осколки того, что он считал раньше своей жизнью, посыпались на него… их острые грани впивались в душу… ранили…
      – Я тебе сок принёс, – сказал Лин. – Будешь?
      – Давай, – ответил Пятый, не меняя позы. – Никак не могу привыкнуть…
      – К хорошему быстро привыкают, – заметил Лин, – и это правильно.
      – Я постараюсь, Лин…
      – Вот и хорошо. Пей.
      – Дзеди, может, немного повыше сядешь? – робко спросила Жанна. – Прольётся же все…
      – Ну и что? – в голосе Пятого звучало безразличие.
      – Я тебя не понимаю, – призналась Жанна. – Зачем ты… так? Они старались, а ты… из-за чего?…
      – Я их об этом просил? – тихо произнёс Пятый. – По-моему, мне хотелось чего-то совсем другого. Или я не прав?
      – О, Господи… ты можешь понять, что все твои планы не осуществимы без того, что…
      – Хорошо, я постараюсь… трудно только, восемь месяцев лежать, а потом так сразу… – Пятый глубоко вздохнул, закрыл глаза и неуверенно сел. Кровать мгновенно приспособилась к его позе и он получил возможность расслабиться. Тело слушалось, это было столь непривычно и странно, что поначалу Пятого это даже пугало. Айкис, хотя он и не просил её об этом, рассказала, что с ним сделали за месяц, который он спал. Вырастили и пересадили новые лёгкие, почки, селезёнку… восстановили позвоночный столб, существенно улучшили работу сердца… провели повторную корректировку. “Немного подлечили” – именно так выразилась Айкис. И не преминула добавить, что она просит его (именно просит, это надо же!) согласиться пройти воссоздание, если будет на то разрешение – результаты всех трудов врачей не устраивают. Он всё-таки болен, всего исправить не удалось… Он отказался. И спросил Айкис – а в голову ко мне вы почему не слазили? Там, вероятно, тоже найдётся что-то, что можно поправить. Дурно получилось, что говорить. Очень неприятно. Потом… ах да, потом она позвала Лина и попросила его… нет, про это не стоит… Какая глупость! Какой фарс, нелепость и бессмыслица!… Пока он, идиот, учится сидеть – там, на Земле, снова входит в силу (хорошо бы в силу, а то ещё и в противодействие) мощный тёмный эгрегор. От сознания этого Пятому делалось дурно. Где он просчитался?… Как он мог допустить, что… нет, это не возможно…
      – Открыть окно? – спросила Жанна. Он отрицательно покачал головой. Какое, к чёрту, окно?… Хотелось темноты и тишины… и сигарету. Не дают курить, сволочи… а хочется! Лин снова курит, временами кажется, что он совсем не останавливается…
      – Тебе лучше? – спросила Жанна.
      – Да, спасибо, – Пятый протянул Жанна тонкую, зауженную кверху, чашку. – Привыкаю, наверное…
      – Пора. Так, ребят, я пошла поспать. Если что, то…
      – Хорошо.
      Жанна ушла. Они остались наедине, в полутёмной комнате.
      – Пропасть, Лин, – сказал Пятый. – Это пропасть, ты понимаешь?… Я не знаю, что дальше. Даже представить себе не мог…
      – Никто не мог, – ответил Лин.
      – Мне тут плохо, Лин, – Пятый осторожно, чтобы снова не закружилась голова, сел поудобнее. – Я не могу понять – как это всё произошло?… Мы тут… снова тут… зачем? Зачем, Лин?
      – Я не знаю… Слушай, а давай ты попробуешь встать? – предложил Лин. – Я помогу… пока Жанны нет. Мне кажется, что ты её стесняешься.
      – Ты прав, – Пятый кивнул. – Это так… противно, что ли?… быть немощным и слабым… ненавижу…
      – Особенно тебе, – кивнул Лин. – Вставай. Не свалишься, я помогу, если что.
      Первые шаги дались Пятому и впрямь тяжело. Внутренне он содрогнулся, подумав о том, что бы ему пришлось вынести, если бы пришлось вставать на ноги после того лечения, что ему могли предложить на Земле. Кошмар!… А тут… если угодно – фигня. Ну, немного дрожат колени… А в общем и целом… “Я живой, – вдруг подумал Пятый. – Господи, да я же и впрямь живой! Ладно, доставлю себе удовольствие напоследок”. Он сделал шаг, ещё шаг, ещё… Технологии… Ноги – как новые. Новые ватные ноги… терпеть, сволочи, я вас ещё заставлю поработать. Напоследок…
      – Ты что? – спросил Лин с удивлением. Пятый стоял перед ним и Лин словно бы впервые увидел, кем стал его друг. Фактура… рисунок углём на белой бумаге.
      – Ничего не осталось, Лин, – ответил Пятый. – Ничего. Пойдём.
      – Куда? Ополоумел, что ли?…
      – Туда, где нет людей. На воздух. Лин, я прошу…
      – Ты обещаешь, что не…
      – Клянусь. Лин, я восемь месяцев был…
      – Я знаю…
      – Нет, ты не знаешь. Лин, я считал, что я уже умер… что больше никогда не смогу ни вставать, ни ходить…
      – Я понимаю. Сейчас, ты пока посиди, а я посмотрю, есть ли кто в эллинге…
      – Хорошо, – Пятый покорно сел на свою кровать, Лин сунулся в стену, через минуту появился вновь и сказал:
      – Идём, там никого нет… пока нет… Пятый, а что дальше?
      – Я не знаю, – в который раз ответил тот. Поднялся и, опираясь на услужливо подставленную Лином руку, пошёл к стене: – Напомни, что думать, Лин… я забыл…
      – В параллель со мной, – вздохнул Лин. – Жанна меня так же водила… первое время… хотя… я тут и хожу-то только по четырём адресам – своя комната, столовая, Айкис, да эллинг…
      – Лин, а “Монастырь”… он цел? – Пятый и Лин всё ещё стояли подле стены, Пятым овладела странная нерешительность и Лин, видя это, не торопил друга.
      – Да, – ответил тот, помедлив, – цел. Я ходил на нём… от себя прятался, не иначе. А теперь… незачем мне это всё, вот что я понял.
      – Я это тоже вижу. Мы… Лин, мы сгорели дотла… так получилось, что уж теперь поделаешь… Это я виноват…
      – Нет, не ты…
      – Это неважно, кто. Важен факт. Пусто. Совсем пусто. Это не больно, когда пусто… ничего нет, и всё тут…
      – Пойдём, – попросил Лин. – А то ещё заявится кто-нибудь…
      – Идём. Слияние, низший уровень, двойной выход, – приказал Пятый.
      – А ты говорил – не помнишь, – упрекнул Лин.
      – Я же помню, как меня зовут, – парировал Пятый. Лин не ответил. Стена расступилась, пропуская их, снова обрела статичность… Они замерли, прижались к внутренней стене ангара, не в силах сдвинуться с места – Пятый от слабости, Лин – от страха за друга.
      – Боже… – Пятый на секунду задохнулся, но затем нашёл в себе силы осмотреться вокруг себя. – Рыжий… как тут хорошо… слишком хорошо, чтобы тут оставаться… я и не думал… Лин, ты тоже это чувствуешь?…
      – То, что мы чужие? – помедлив спросил Лин. Он, естественно, тоже ощущал эту тоску и отчуждённость – то есть он некоторое время назад приучил себя не реагировать на неё, но теперь словно бы ощутил заново – вместе с другом. – Да, конечно… я понял другое – мы теперь чужие везде.
      – Всё гораздо проще, – Пятый отошёл от стены и, прислонившись к катеру, едва слышно проговорил. – Полетаем, Лин… я очень хочу кое-куда наведаться… мне это очень нужно… очень…
 

* * *

      Катер плавно шёл над горами, вечерний свет играл на его серых боках. Высокие, прозрачные облака почти что незаметные на фоне закатного неба, сливались с вершинами гор.
      Пятый сидел за полупрозрачным пультом, положив на него неподвижные, отяжелевшие руки, Лин сидел рядом. Оба молчали, слов просто не было, да и не нужны они были. Горы остались позади, перед ними лежала степь.
      – Туда? – спросил Лин. Это были первые слова, произнесённые им за несколько часов.
      – Туда, – ответил Пятый. – Мне надоело. Я не могу так больше. Не могу больше врать сам себе, что всё потом будет хорошо. Ничего не будет…
      – Это верно, – ответил Лин. – Я – тоже. Жанна… это слишком больно для меня. Я здесь не дома. Я там… дома…
      – А я там умер, – прошептал Пятый. – Какая здесь тоска…
      Они снова смолкли. Холм переноса. Вот он. А это ещё что?! Этот здоровенный блестящий, переливающийся всеми оттенками лилового, силовой колпак. Зачем? Раньше этого не было, а «Монастырь» – с открытым приоритетом, они же летали сюда раньше, Холм их пропускал…
      – Выберете, пожалуйста, другой маршрут полёта. Данная траектория пересекает защиту объекта, – произнёс голос, явно принадлежащий автомату. – Контакт с силовым полем сопряжён со значительными механическими повреждениями Вашего катера. Повторяю. Выберете, пожалуйста…
      – Выключи, – сказал Пятый. – Я хочу на волю, – вдруг сказал он. – И я там буду.
      Он уже уводил катер прочь от холма, навстречу закату. Лин сгорбился в своём кресле, его поза была настолько безучастной, что, показалось Пятому, Лин и не слышал обращённых к нему слов.
      – Ах, так, – сказал Пятый. – Ну, хорошо.
      Теперь катер нёсся обратно к горам, скорость его была куда выше разрешенной, но Пятому было всё равно. Решение пришло к ним одновременно. Только каждому – своё. Группа скал, что неподалёку от Дома, возникла из сумерек неожиданно, выскочила из надвигающейся темноты. Пятый вёл катер прямо к ним, он закусил губу, глаза его были сильно прищурены, словно от яркого света. Скорость возросла, Пятый выжимал из машины максимум, который она могла дать. И тут Лин словно проснулся от спячки. В самый последний момент, тогда, когда столкновение было уже неминуемо, он выдрал друга прочь из кресла и изо всех сил рубанул ладонью по панели, включая аннигиляцию. И вовремя! На секунду сознание Лина отключилось, а когда оно вернулось, Лин обнаружил, что катер идёт ровным курсом над горами, что Пятый сидит на полу каюты и прижимает ладонь к разбитой скуле, и что он, Лин, почему-то находится в пилотском кресле. Катер окутывало опаловое облако – система работала. Он успел.
      – Какого чёрта… – начал было Пятый, но Лин его прервал:
      – Не сейчас, – попросил он. – Давай потом… немного попозже…
      – Как хочешь, – безучастно ответил Пятый. Лин повёл катер обратно.
      Дома Лин первым делом отвёл друга назад, в комнату, затем поставил катер на стоянку. Потом пошёл к Айкис.
      – И как? – спросила та первым делом.
      – Как я, – ответил Лин. – В точности. Сейчас спит, с ним осталась Жанна.
      – И чего ты добился? Того, что и так знал раньше? – горько спросила Айкис. – Лин, ты пойми… я тут бессильна. Я и так сделала всё, что могла…
      – Это уж точно, – горько усмехнулся Лин. – Вы всё сделали… даже больше, чем хотели, вероятно… но, впрочем, я не о том. Я хотел узнать, что вы намеренны делать дальше?
      Айкис смотрела мимо Лина, в какую-то далёкую даль, видимую лишь ей одной. Плечи её поникли, спина сгорбилась…
      – Я не знаю, – прошептала она. – Просто не знаю… прости…
      – Ладно, – Лин махнул рукой. – Проехали.
      – Что он пытался сделать? – робко спросила Айкис. – Я не следила, честно…
      – Он хотел разбиться… я не дал. Это всё.
      Айкис кивнула.
      – Я могу чем-то помочь? – спросила она.
      – Можете, – ответил Лин, подумав секунду. – Смените Жанну, пожалуйста. А он… он и сам справится, если захочет. Мы, к счастью, не в праве решать за него…
      – Лин, он рассказал мне… это правда? Про цепь и всё остальное?
      – Он никогда не врал… – начал Лин, но на секунду осёкся. – Раньше… Мы действительно это сделали. Идея была моя. Техника осуществления – его, я бы не смог. И теперь…
      – Что теперь? – не поняла Айкис.
      – Я смалодушничал, не сумел… испугался. А Пятый… он смелее, отчаяние, решительнее. И умнее. Так что вряд ли вы сумеете ему помочь. Да и мне тоже. Чего кривить душой. Всё, Айкис. Это на самом деле – всё. Я только пока не знаю, как и когда. Я – на грани, Пятый – ещё дальше. Мы потом придём к вам вместе… поговорить об этом всём, хорошо? А пока я пойду. Можно?
      – Да, иди… – Айк всё еще смотрела в пространство. – Иди, Лин…
 

* * *

      Холод. Нет, не снаружи. Внутри. Так глубоко, что и не передать. Сковавший всё и вся холод. И никто не знает, что лучше – этот холод, или постоянная непрерывная боль и отчаяние. Неподвижность и холод. Это не снаружи. Это – в душе. Дни и недели, полные холода.
      В комнате снова было накурено, полутемно и очень тихо. Пятый, как всегда, сидел на кровати (как-то Лин спросил: почему ты постоянно здесь сидишь? И Пятый ответил ему – привык), Лин – в глубоком кресле подле стены. Молчали. Лину хотелось поговорить, но он не хотел начинать разговор первым – откровенно говоря, боялся последствий. Боялись все – и Жанна, и Айкис. Что уж говорить про остальных!… Даже внешне невозмутимый Дауд, и тот заходил к Лину и Пятому лишь при крайней необходимости. И не более того. Не из-за Лина, из-за Пятого. Ренни тоже больше не появлялся.
      – Ну и хорошо, – вдруг сказал Пятый. – Ну и ладно…
      – Ты это о чём? – не понял Лин.
      – Я про них. Не хотят – и не надо, – пожал плечами Пятый. Взгляд его скользнул по серому потолку. “Дурацкий цвет, – подумал Лин. – Зато родной”.
      – Кто чего не хочет? – снова спросил Лин.
      – Айк врёт. Никто ей не нужен – ни мы, ни Жанна, ни Земля. Только она сама. Ну, может, ещё Данир… для весёлого времяпрепровождения. И не более того. Согласен?
      – Как знать… Я не задумывался об этом… как-то не до того было. Хотя… ты, вероятно, прав… но не совсем… но… Хорошо. Допустим, что я с тобой согласен. И что, по-твоему, из этого следует?
      – Ничего, – ответил Пятый.
      Как всегда. Опять разговор, начавшийся ни с чего, заканчивается ничем. Нет, так нельзя. Каждую ночь, вместо того, чтобы спать…
      – Пятый, давай пойдём посидим на воздухе, – попросил Лин.
      – Для этого можно просто открыть окно, – Пятый отвернулся. Господи, да сколько же это может продолжаться? Нет бы просто покончить со всем разом… Лин, может, ещё и смог бы выбраться. Он расстраивается, радуется, что-то чувствует…
      – Пойдём перекусим, – позвал Лин нарочито бодрым тоном.
      – Рыжий, ты сам есть хочешь? – спросил Пятый.
      – Нет, – признался Лин после минутного молчания. – Я подумал, что ты…
      – Я тоже не хочу.
      Снова молчание. Тягостное, неистребимое. Лин встал с кресла, походил по комнате взад-вперёд, потом спросил:
      – Пятый, тебе жалко Жанну?
      – Да, – ответил тот.
      – Мне тоже. Хватит её мучить. И себя… я не могу больше! Я играю, будто всё хорошо. Что я – живой, что я её люблю, что ты выжил, а я, придурок, этому рад!… Да не рад я этому! – взорвался Лин. – И всё ты неправильно думаешь, дружок! Ничему я не радуюсь! Идиот ты, понял! Кретин недорезанный! Или у тебя с головой так плохо, что ты этого понять не можешь?! Сволочь ты чёртова! Ишь чего придумал! Ты, значит, такой чистенький… умирать собрался, дела все доделал, материалы сдал кому надо… а я?! Ты думаешь, что я из-за Жанны остановлюсь, да? Что потом с нею вместе будем к тебе на могилу ходить? Так?
      – В некотором роде, – ответил Пятый тихо. Лин схватил его за ворот и притянул к себе.
      – Ах так?… Ну, смотри… смотри, как бы я тебе морду твою поганую честную не разбил…
      – Я привык, мне всё равно…
      – Пятый, очнись! Посмотри вокруг! Надо что-то делать! Я не могу…
      – Каждый сходит с ума по-своему. Ты – буйный псих, я – тихий. Так?
      – Так, – согласился Лин. Он отпустил Пятого и сел рядом.
      – Я предлагаю закончить всё это. Помнишь, мы часто летали посидеть в горы, на тот утёс?
      – Восточный?
      – Да. Не помнишь, там высоко?
      – С километр будет…
      – Не смеши, там меньше.
      – Нам хватит, – вздохнул Лин. – Хорошая идея. А на том свете скажем, что гуляли по горам и оступились. Как думаешь, поверят?
      – Тебе – скорее всего да. Мне… не знаю. А что? В рай хочешь?
      – Не знаю. Куда сунут, туда и сунут. А ты?
      – А я ничего не хочу.
      – Пятый, когда? Сейчас?
      – Давай утром. Я же вижу, тебе надо с ней поговорить.
 

* * *

      Жанна была у себя дома одна. Лин вошёл тихо, стараясь не шуметь, неся в сердце тайную надежду на то, что она спит. Но она не спала. Сидела в кресле возле огромного ночного окна и смотрела вдаль. Лин заметил, что она совсем недавно плакала – даже глаза ещё не высохли. Лин встал за спинкой её кресла, не в силах сделать ещё хотя бы шаг.
      – Лин, сядь, – попросила она тихо.
      Лин подчинился. Он сел рядом с креслом на пол.
      – Я знаю, зачем ты пришёл, – сказал она. – А ты помнишь, как всё хорошо начиналось? – вдруг спросила она. Лин понял, что она смеётся. Смеётся их несбывшемуся счастью, их не родившимся детям, их будущему, которому не суждено было свершиться. – Мы были такие…
      – Молодые? Глупые?…
      – Нет. Мы были чистыми, Лин… А теперь… – Жанна вздохнула. – Теперь мы все словно… словно искупались в крови. Мы ею замараны на всю оставшуюся жизнь, Лин.
      – Я – замаран! Пятый – тоже, но ты… Ты-то тут при чём? Ты не была там, Жанна! Ты не можешь этого всего знать! Это мы, а не ты…
      – Я слишком сильно любила тебя. И сейчас я тоже слишком сильно тебя люблю для того, чтобы останавливать и увещевать. А что касается того, кто где был… Я словно была там, с тобой, все эти годы. Я… какую чушь я несу! Лин, пойми, наконец, самое главное. Я не держу тебя. Мне просто очень больно оттого, что я бессильна. Думаю, тебе знакомо это чувство.