Сестра, которую привел Юра, сняла Пятому капельницу, потом пришел врач, осмотрел, разрешил осторожно вставать, ходить, но с едой пока что подождать – не кончилось действие какого-то очередного препарата. Когда все ушли, Пятый сел на кровати, накинул на плечи халат и спросил:
      – Юр, как ты относишься к тому, чтобы пойти покурить?
      – Я-то положительно, но тебе, по ходу дела, нельзя, – ответил тот.
      – Тогда я просто постою с тобой, пока ты куришь, – твердо сказал Пятый. – Ко всему прочему наш разговор не для этого места, верно?
      – Верно… погодь, какой разговор? – опешил тот.
      – Тот, о котором ты подумал, – со вздохом ответил Пятый, вставая. – Идем.
      …На лестнице никого не было. Окно выходило на больничный двор, поэтому тут, на площадке, было тихо. И темно – лампочки горели через одну. Широкий лестничный пролет недавно вымыли – пахло хлоркой, сыростью. Пятый подошел к окну, оперся ладонями о подоконник. Оттепель… лужи на далеком асфальте внизу, отсвет фонарей в воде, город… Слишком далеко, не дотянуться… не войти…
      – Юра, дай мне сигарету, – попросил он едва слышно.
      – Тебе вроде нельзя, – заартачился тот, но Пятый просто подошел к нему, вынул сигарету из пачки, закурил.
      – Нельзя, но надо, – сказал он. – Давай, Юра, говори. То, что хотел сказать.
      – Ты о чем? – спросил тот с деланным удивлением. – Я чего-то не въехал.
      – О Лене, – напомнил Пятый. Он сел на ступеньку лестницы, затянулся. – Ну, давай. Я жду.
      – Черт возьми… Ладно. Пятый, скажи честно – у вас с ней что-то было?… – спросил Юра, прищурившись.
      Пятый встал, подошел к нему вплотную и Юра поразился выражению его лица – за секунду оно изменилось неузнаваемо. Таким презрением Юру не окатывали еще никогда в жизни. Пятый смотрел на него почти брезгливо.
      – Ты в своем уме? – спросил он. – Ты за кого меня принимаешь?
      – Но мог же… – протянул Юра. – Я понимаю, любовь там, всем сердцем, и все такое, но… ты не…
      – Каким сердцем из двух, Юра? – ехидно спросил Пятый.
      – А у тебя два?… – ошарашено спросил тот.
      – Да, два, – ответил Пятый. Он стоял очень прямо, но Юра видел, что Пятый держится из последних сил, – и легкие другой формы, и зрачки вертикальные, и ребер не хватает нижних, и зубы восстанавливаются за месяц, и борода не растет, и мысли я умею читать. Ясно? Я другой, Юра. Я чужой. Как тебе это пришло в голову?…
      Он отвернулся от Юры, отошел на шаг и тяжело опустился на пол. Юра помог ему подняться и кое-как добрести до лестницы.
      – Отдай сигарету, – потребовал он, когда Пятый сел, привалившись здоровой рукой к стене.
      – Иди к черту, – устало ответил Пятый.
      Юра вынул у него из пальцев сигарету и выбросил в форточку. Пятый проводил ее полет безучастным взглядом и снова посмотрел на Юру. Тот жадно курил, глубоко затягиваясь, словно боялся, что Пятый точно так же, как и он до того, отнимет сигарету и выбросит её в ночь…
      – Сам иди… – ответил Юра. – Я же не слепой – вижу, как ты на нее смотришь. Вот и подумал, что у вас любовь… а она мне нравится, Ленка. Надоели бляди, понимаешь… А она чистая…
      – Понимаю, – одними губами ответил Пятый.
      – Тебе плохо, что ли? – спросил Юра. – Пойдем в палату, от греха подальше…
      – Не надо, все в порядке… Любовь… Какая, к черту, любовь?… – спросил Пятый. Юра не ответил. – Мало того, что я чужой… я умру скоро, неужели тебе не ясно?…
      Они сидели друг напротив друга, скрытые темнотой, но Юра чувствовал, что Пятый смотрит на него – пристально, внимательно…
      – Может, я и понимаю, – уклончиво ответил Юра. – Но Ленку ты не трогай.
      – Я не собирался, – Пятого вдруг повело, он покачнулся, едва успел опереться о стену, чтобы не упасть. – Ты дурак, Юра…
      – Но ты же ее любишь!… А я…
      – Мне достаточно будет сознавать, что ее любишь ты. Но учти – если ты что-то с ней сделаешь не так – я тебя на том свете достану. – Пятый дышал тяжело, в его голосе зазвучала угроза. Юра опешил – он никогда не слышал от Пятого такого тона.
      – Потише, – тоже с угрозой сказал Юра. – Вот если ты себе воображаешь, что можешь мне еще и указывать, что делать, а что нет, то ты сильно ошибся. Ты ей всю жизнь искалечишь, понятно?
      Пятый не ответил. Он поднял голову и посмотрел Юре прямо в глаза, но тот не отвел взгляда. Так они сидели несколько минут, не двигаясь, словно пытаясь читать друг у друга в душах. Темнота заполняла собой пространство между ними. Темнота и молчание. Первым заговорил Юра.
      – Слушай, мы, по-моему, говорили про одно и то же… – несмело начал он.
      – Какой маразм, – подтвердил Пятый. Он говорил слабо, еле слышно. – Сидят два идиота и защищают друг перед другом одну и ту же девушку… Я двадцать лет не был в таком глупом положении… Остановись, хватит… – он оскалился от боли, резко вздохнул, приложил ладонь ко лбу. – Больно, черт… Ладно. Юра, мы друг друга поняли? Или еще что-то осталось?… Тогда говори, и поскорее. Хорошо?
      – Осталось… Ты точно решил… – Юра осекся, выжидающе посмотрел на Пятого.
      – …то, что я на нее не претендую? – спросил тот с легким сарказмом. Юра кивнул. – Точно. Я не хочу ломать ваши жизни. Ни ее, ни твою. Я и так достаточно… наломал. Уж поверь мне.
      – В это-то я поверю. Но чтоб вот так легко отказаться… Я не думал, что ты так сделаешь, – Юра вытащил из пачки сигарету, прикурил. Пятый покосился на пачку, но Юра быстро убрал сигареты в карман. – Думал, ты в драку полезешь…
      – Я? – искренне удивился Пятый. – Зачем?… Я что – похож на идиота?… Юра, ты, как мне кажется, все еще не понимаешь. Меня скоро не будет. Я не хочу портить себе остаток жизни такими… – он замялся, подыскивая слово, – такими проблемами. И тебе, и Лене тоже не хочу. У вас жизнь фактически только начинается. Или я не прав?
      – Прав, – усмехнулся Юра. – Ну ладно… Друзья? – он протянул Пятому руку, тот, секунду помедлив, протянул свою.
      – Поосторожней с дружбой, – предупредил Пятый. – Начальство не так поймет – и прощай работа.
      – Да ну ее к черту!… Я уже так и так решил уходить – надоело. Чего-нибудь другое найду. Хоть кем. И Ленку оттуда заберу.
      – Это правильно, – одобрил Пятый. – Слушай, пойдем обратно, а? Я что-то устал. Не люблю я болеть, такая гадость…
      – Я могу тебе сейчас чем-то помочь? – спросил Юра. – По максимуму. Что тебе сейчас нужно?
      – Не шутишь? – спросил Пятый. Юра покачал головой. – Две вещи. Помыться и что-нибудь поесть. Кусок хлеба меня более чем устроит. Ты меня очень обяжешь… Впрочем, можно и без хлеба обойтись.
      – Помыться – это тут завсегда, душ на этаже был. А вот с едой… – Юра задумался. – В этой богадельне сейчас ничего не найдешь, слишком поздно. Только если у кого-нибудь попросить из соседей по палате…
      – Тогда не стоит, – Пятый поднялся на ноги, Юра тоже. – До душа проводишь?
      – Пошли. С едой я соображу что-нибудь, не волнуйся. Ты спать сильно хочешь или нет?
      – Да нет, в принципе, – ответил Пятый. – А что?
      – Если ты пару часов подождешь, то похавать я тебе чего-нибудь достану. Разносолов не обещаю, но…
      – Наверно, не надо, – подумав ответил Пятый. – Заснуть я не засну, конечно… сколько времени?
      – Половина девятого, ерунда. Ладно, давай провожу… Рука твоя как?
      – Нормально, – коротко ответил Пятый. Они поднялись по лестнице, по пустому коридору пошли к душевой.
      – Помочь тебе вымыться? – спросил Юра.
      – Не стоит, я справлюсь, – ответил Пятый, секунду подумав. – Если можешь, просто не уходи далеко, ладно?
      – Я там посижу, рядом, – ответил Юра.
      – Там сыро, вымокнешь, – предупредил Пятый, но Юра беспечно махнул рукой.
      – Ерунда, просохну. Главное, чтобы ты не свалился в процессе. А то еще раз приложишься башкой… что мы тогда с тобой делать будем?
      – Выбросите и купите нового, – Пятый снял халат и положил его на лавку, стоявшую у белой, выложенной кафелем стены. – Юр, ты чего так смотришь? – удивился он.
      – Жалко, зеркала нет, – Юра почесал подбородок и нахмурился. – А то понял бы, чего я так смотрю. Ты себя давно со стороны-то видел?
      – Давно, – подумав сказал Пятый. – А что – все так плохо?
      – Не то слово, – ответил Юра. – Я как-то раньше не думал, что это все так… паршиво смотрится… слушай, я вот хотел спросить… я, вроде, тебя теперь меньше бью, так? И тебя, и рыжего… Хоть немного полегче стало?
      – Стало, – кивнул Пятый. – Я рад, что тогда мы успели справиться.
      – Серьезно? – удивился Юра. – Я тогда говорил, что вас больше не трону… но, сам понимаешь… как бы это так сказать…
      – А что объяснять?… – в пространство спросил Пятый. – Ты же работаешь. Ни Лин, ни я на тебя не в обиде. Даже не то чтобы не в обиде, мы тебе благодарны. Пусть не все, что сказал, выполнил, но большую часть – да. Я не ожидал…
      – А почему? – живо спросил Юра. Он понимал, что Пятому, конечно, холодно стоять без халата, в одних больничных пижамных штанах в сырой душевой, но не спросить не мог – он, признаться, давно думал о том, о чем они сейчас говорили. – Почему – не ждал?
      – Я никому не верю, – просто ответил Пятый. – Никому. Ни тебе, ни Валентине. До конца – не верю. И стараюсь ни на чьи слова по-настоящему не обращать внимания.
      – Что – всем не веришь? – опешил Юра. – И рыжему своему – тоже?
      – Лину тоже, – согласился Пятый. – С Лином еще сложнее. Тебе можно сказать то, что я сейчас сказал, а ему… ему нельзя. Его нельзя обижать, он и без этого… сам понимаешь…
      – Но из-за чего?…
      – Как – из-за чего? – в голосе Пятого послышалось отчаяние. – Хотя бы из-за того, что он может сломаться. Да, до сих пор он держится, но – мало ли что?… А вдруг?… Это тоже приходится постоянно иметь в виду.
      – Так, значит, ты меня тогда спас просто так?… – потерянно спросил Юра. – Не для того, чтобы как-то подмазаться… просто?
      – А как ты думал? – удивился Пятый. – Что мы тебя спасали для того, чтобы ты нас отблагодарил тем, что бить не будешь?… Если бы я мог смеяться, я бы сейчас смеялся, – произнес он тихо. – Юра, пойми, это глупо. Даже скорее не глупо, а наивно. По детски. Столь примитивный расчет для меня, мягко говоря, не характерен. Я тогда просто действовал по обстоятельствам. Лин тоже. И не более того. Если бы на твоем месте был Андрей – это бы ничего не изменило. Все было бы точно так же.
      – Понятно, – протянул Юра. – Слушай, иди мойся, а то ты уже дрожишь.
      – Иду. Я быстро… Юр, может ты все же выйдешь? – попросил Пятый. – А то некоторые ребята любят стегать по ногам плеткой, так что на мои ноги тоже лучше не смотреть…
      – Я уже насмотрелся дома, но все же я пока тут посижу, – ответил Юра. – Давай, не тяни.
      Пятый действительно вымылся быстро – минут за десять. Юра проводил его в палату, они еще немного посидели, а потом Юра сказал, поглядев на часы:
      – Ой, мать честная!… Я же тебе хотел пожрать раздобыть, а уже девять вечера… Как думаешь – пустят меня сюда через полтора часа или нет?
      – Думаю, что нет, – ответил Пятый. – Не бери в голову, я к этому спокойно отношусь. В “тимах” сам знаешь, как кормят.
      – Ну сказал… тут же не “тим”. А ты, по ходу дела, дней шесть не ел…
      – Четыре, – поправил Пятый. – Валентина заходила перед самой своей болезнью, приносила хлеб… Слушай, это ерунда. Я спать лягу, и все. Да я и есть-то не хочу, если честно…
      – Ври, да не завирайся, – посоветовал Юра. – “Не хочу”.
      – Действительно не хочу. Ты не в курсе, мне сегодня глюкозу ставили? – спросил Пятый.
      – Ставили по-моему, – Юра почесал затылок, задумался. – Да, два раза. Утром и недавно совсем.
      – Поэтому и не хочу, – подытожил Пятый. – Можешь считать, что я ел. Два раза. Утром и вечером.
      – Ну и ел… – протяну Юра. – С такой жратвы ноги протянешь. Надо все-таки есть какую-то нормальную еду, а не эту дрянь в бутылках…
      – Слушай, да ты же сам голодный! – вдруг дошло до Пятого. – Езжай домой, чего тебе тут-то сидеть… Вот я идиот, а! Юр, не морочь голову. Тебе самому ужинать пора.
      – Ничего, мне это только на пользу, – отмахнулся тот. – А то я толстею с этой колбасы…
      – Какой колбасы?…
      – Да в заказах дают, жрать не успеваю.
 

* * *

      – Подожди, туда пока нельзя, там обход… А ты тут какими судьбами? В гости или как? – спросила Валентина.
      – Или как. Я ему поесть привез, я же обещал… а вы что такие расстроенные? – удивленно спросил Юра. Лена отвернулась, Валентина нахмурилась. – В чем дело?
      – Ему ночью было очень плохо, мы тут с Ленкой с двух часов сидим, – неохотно ответила Валентина. – Устали, как собаки…
      – Плохо? – переспросил Юра. – А когда я уезжал, все было нормально…
      – Так ты уехал в десять, а нам-то позвонили в час ночи. Сказали, чтобы мы срочно ехали. Кто-то из палаты случайно заметил, позвали ординатора… а, черт знает что!…
      – И что?
      – Тахикардия. До десяти утра откачивали, – ответила Валентина. Лена все сидела все так же, отвернувшись. – И лидокаин кололи, и аппарат ставили…
      – Какой аппарат? – не понял Юра.
      – Кислород, – ответила Лена, поворачиваясь. – Ты хоть знаешь, что такое тахикардия?
      – Ну… – замялся Юра. – Не особенно… с сердцем, что ли, плохо?
      – Что-то в этом роде. Ладно, все хорошо, что хорошо кончается… – Валентина встала, потянулась, зевнула.
      – Так к нему можно или нет? – спросил ее Юра.
      – Подожди, сейчас выдут… Ленок, пойдем Вадима Алексеевича поищем, – позвала Валентина. – Посоветоваться-то надо, как думаешь?
      – Пойдемте, – покорно согласилась Лена. – Делать все равно нечего, скучно… Как же я устала, Валентина Николаевна!… Спать так хочется.
      – Не ной, ребенок, а то сердиться буду, – предупредила Валентина. – Юра, ты нас дождись, ладно? Или к нему пойдешь?
      – Пойду наверное, – ответил тот. – Вроде эти вышли…
      – Ну иди, – разрешила Валентина. – Только не особенно рассчитывай, что он не спит. Его два часа назад с аппарата сняли, он устал, наверное.
      – А вы не смотрели?
      – Да мы за ночь насмотрелись так, что на неделю хватит, – сварливо ответила Валентина. – Я его уже видеть не могу!…
      – Ну зачем вы так, Валентина Николаевна, – с упреком заметила Лена. – Вы вроде волновались…
      – Вот именно поэтому, – Валентина наставительно подняла палец. – И только поэтому! Иди, Юра, иди. Мы попозже зайдем…
      …В палате было всего четыре койки. На трех никого не было – больные разбрелись кто куда – на процедуры, смотреть телевизор в холле… Пятому досталась койка возле окна, у дальней стены. В первую секунду Юре показалось, что Пятый спит, но тот, едва услышав Юрины шаги, открыл глаза – и Юра с удивлением увидел, что взгляд у Пятого ясный, совершенно не сонный и не одурманенный.
      – Привет, – сказал Юра, подходя поближе. – Ну, как жизнь?
      – Привет… в принципе, нормально, – негромко ответил Пятый.
      – Чего с тобой ночью-то было? – спросил Юра, усаживаясь на край койки.
      – Понятия не имею, – Пятый на секунду прикрыл глаза, вздохнул. – Сказали, что был приступ. Сильный. Руку вон испоганили, – он приподнял левую руку и Юра убедился, что кисть и предплечье действительно обмотаны в двух местах бинтами. – А когда?… – на лице Пятого промелькнуло выражение недоумения и растерянности. – Убей, не помню…
      – Это не из-за нашего вчерашнего разговора? – напрямую спросил Юра.
      – Скорее всего нет, – успокоил его Пятый. – Юр, помоги сесть повыше, там где-то была вторая подушка… ага, спасибо… Вряд ли это из-за разговора. Просто… – он замялся, помедлил, – ладно, не стоит. А что не помню – это еще лучше.
      – Ну и хрен с этим всем, – подытожил Юра. – А я тут тебе кое-чего привез, – он полез в сумку и вытащил кусок сыра, несколько кусков белого хлеба, четыре яблока и бутылку с морсом. – Ты ел сегодня или нет?
      – Пока нет… Слушай, зачем ты возишься, делать тебе нечего, что ли?… – спросил Пятый. – Тут же кормят…
      – Ну и что? – недоуменно спросил Юра. – По тебе не скажешь, что тебя кормят. Скорее наоборот. Давай, хоть морса этого выпей… говорят, полезный.
      – А ты его где взял? – Пятый вполне справедливо предположил, что сам Юра такими вещами заниматься вряд ли станет.
      – Соседку попросил сварить, – объяснил тот. – А клюква своя, из деревни. Ее в капусту квашенную хорошо добавлять… и под водочку… – Юра блаженно зажмурился, покачал головой. – Такой класс!… Кружка-то у тебя есть?
      – Где-то была, – неуверенно сказал Пятый, оглядываясь. – Белая, металлическая… ага, эта.
      – А я тут тебе еще один подарочек приготовил, – гордо усмехнулся Юра. – Я Лина привез.
      – Да?… – спросил Пятый. – И где он?
      – Пока сидит внизу, в машине, – ответил Юра.
      – Ты уверен, что он в ней просто так сидит? – с недоверием спросил Пятый.
      – Ключи у меня, – уже не так уверенно ответил Юра. – А что?…
      – Да ничего, – Пятый тяжело поднялся с постели, накинул халат и подошел к окну. – Ну вот… я так и знал!…
      Юра вслед за Пятым тоже выглянул в окно. На больничном дворе Юрины “Жигули” именно в этот момент лихо выполняли милицейский разворот. Из-за забора за манипуляциями машины уже наблюдали несколько прохожих, причем число любопытствующих стремительно возрастало.
      Пятый стоял, тяжело опираясь на подоконник, Юра замер, прикрыв глаза ладонью.
      – Позвать? – нарушил молчание Пятый.
      – Позови, – ответил Юра. – Я его придушу.
      – Это лишнее… просто больше никогда не оставляй его в машине одного.
      – Но ключи…
      – Что – ключи?… – Пятый дернул плечом. – Лин – и какие-то там ключи?… Не смеши людей… Он сейчас поднимется, кстати.
      – Тебе стоять не тяжело? – спросил Юра. – А то давай садись.
      – Пока нормально, – Пятый отвернулся от окна. – Валентина Николаевна, это вы?
      – Это они, – подтвердил Юра. – Нашли своего этого-то, кого вы там хотели искать?
      – Нашли, – ответила Валентина, входя. – Сейчас он подойдет. Пятый, что у вас тут такое делается? Ты чего ходишь?
      – Юра еду привез, не в постели же есть, – резонно заметил Пятый. – Лен, привет… А что с вами такое? Вы что-то плохо выглядите…
      – По чьей-то милости мы не спали всю ночь, – заметила Валентина. – Устали, понимаешь…
      – Лен, хочешь яблоко? – спросил Юра.
      – Хочу, – Лена потерла глаза ладонями. – А оно мытое?
      – Обижаешь, сударыня… мытое, конечно. Пятый, ты чего не пьешь ни фига?
      – Пью, не волнуйся, – ответил тот. – Спасибо, что привез. Чай тут отвратительный… Валентина Николаевна, Лин тут, – сказал Пятый. – Юрина машина уже, по-моему, пострадала…
      – Ты его оставил в машине одного? – в свою очередь опешила Валентина. Юра кивнул. – И чего?
      – Он пока не пришел, – ответил Пятый. – Но развороты он во дворе на ней уже крутил, мы видели.
      Лена прыснула. Валентина покрутила пальцем у виска. Пятый развел руками – мол, что сделано – то сделано. В этот момент дверь в палату открылась и вошел Гаяровский.
      – Так… – начал он с порога. – Это что такое?! Это что за сборище?! И ты почему ходишь?! С какой такой радости ты встал?
      – Пить хотелось, – ответил Пятый. – Простите, но… Вадим Алексеевич, я…
      – Ты немедленно ложишься, иначе я эти паломничества прекращу на ближайшую неделю! – взорвался Гаяровский. – Два часа назад… подумать только, два часа назад четыре врача советовались, не опасно ли его с ИВЛ снимать, а он тут, видите ли, ходит!… Ночью еле вытащили, как в живых остался… если тебе себя не жалко, то хоть врачей пожалей, которые тебя с того света…
      Дверь в палату снова приоткрылась и на пороге возник Лин. Он обвел все помещение сияющим взглядом и сказал в пространство:
      – По-моему, только меня тут вам всем и недоставало… Юр, ты знаешь, тот глушитель все равно пора было менять. Но ты не волнуйся, я это…
      – Чего?… – ошарашено переспросил Юра. – Что ты сказал?…
      – Да, понимаешь… – Лин замялся, почесал затылок. – Он немного того… ну в смысле…
      – В каком смысле? – Юра подошел к Лину вплотную.
      – Ну… он немного отвалился… – Лин скромно потупился, принялся снимать с Юриного рукава невидимые пылинки. – Прогнил, наверное…
      – Как – отвалился? – с ужасом спросил Юра.
      – Если быть точным – он отвалился полностью, – признался честный Лин. – Но у тебя в гараже есть еще один, и я…
      – Так… – угрожающе протянул Юра. В воздухе запахло приближающимся мордобоем. – Ты соображаешь, что ты…
      Изнемогающий от тихого смеха Гаяровский подошел к Юре и отодвинул его от Лина.
      – Хватит, – попросил он. – Юра, остыньте, ради Бога… Лин, в смотровую, там подождешь меня. Шагом марш, нечего на меня пялиться. Пятый, в кровать. И не надо мне тут говорить, что ты ешь, поэтому ходишь. До завтра не вставать. Валя, Лена, подождите меня снаружи, а еще лучше – езжайте домой. Вы и так умаялись. Всем все ясно?
      – А я? – спросил Юра.
      – Если есть полчасика – посиди пока тут. Пятый, ложись! Мне что, десять раз повторять?
      Пятый сел на кровать. Юра с недоумением проводил взглядом Лина и Гаяровского и тоже сел.
      – Ребят, мы поехали, – извиняющимся голосом сказала Валентина.
      – Я сейчас просто усну на ходу, – подтвердила Лена. – Пятый, Юра, вы тут не ссорьтесь, ладно? – вдруг попросила она. – А то я так волновалась из-за вас…
      – Лен, не беспокойся, – попросил Пятый. Юра кивнул.
      – Что мы – ненормальные, что ли? – спросил он. – Езжайте.
      – Ну тогда пока, – Валентина поднялась со стула, на котором до того сидела, и пошла к выходу. Лена последовала за ней.
      Юра и Пятый остались одни. Пятый лег (он не без оснований подозревал, что Гаяровский где-то поблизости и не хотел лишний раз нарываться), Юра придвинул стул к окну и сел.
      – Чего делать будем? – поинтересовался он. – Скука тут у вас, в этой больнице…
      – Это есть, – подтвердил Пятый. – Мало того, что скука, так еще и мысли всякие вредные в голову приходят.
      – Это какие? – спросил Юра, глядя в окно. – Ты про что?
      – Да про всё, – ответил Пятый, устраиваясь поудобнее. – Вот, к примеру, про то, что придется обратно ехать где-то через неделю. Про то, что первые дни в “тиме” – всегда самые трудные… это потом втягиваешься, перестаешь замечать… а в самом начале… – он задумался, поморщился.
      – Что вначале? – с интересом спросил Юра.
      – Вначале тяжело. Чувствуешь гораздо острее, усталость другая, – стал перечислять Пятый. Юра слушал внимательно, он отвернулся от окна и теперь смотрел на Пятого. – Понимаешь, когда ты еще не в ритме “тима”, гораздо сильнее хочется спать… больнее, чувствительность не притупляется примерно десять дней… что еще?… а, конечно. Временами хочется есть.
      – Сильно? – спросил Юра.
      – Да в принципе не очень, – признался Пятый.
      – А почему? – удивился Юра.
      – Не знаю, – после секундного молчания сказал Пятый. – Я про это как-то не думал… Юра, скажи мне, только честно – тебе “рабочих” хоть немного жалко? Я не имею в виду Лин и себя, если ты понял.
      – Понял, не сомневайся. Скорее всего не жалко, – ответил Юра. – Чего их жалеть-то?
      – Живые, – напомнил Пятый.
      – Ну и что? – изумился Юра. – Тараканы тоже живые. Они бездушные, понимаешь? Даже дауны какие-нибудь и то лучше…
      – Вот значит как… – задумчиво протянул Пятый. – Интересно… ты и про нас Лином тоже так раньше думал?
      – Не, про вас я думал хуже, – ответил Юра. – Что вы… – Юра замялся, вопросительно посмотрел на Пятого.
      – Ты говори, – подбодрил его Пятый. – Чего уж там, это ни для кого не секрет. По крайней мере я так думаю…
      – Что вы… ну, типа, вроде как нечисть, – ответил Юра. – Да так все говорят, ты же знаешь. Ну вот и я тоже так же думал, как все. Я ведь все равно не пойму, какого хрена вы претесь обратно, если вы давно могли бы смыться…
      – Я и сам до конца этого не знаю, – задумчиво сказал Пятый. – Так надо, тут уж ничего не сделаешь.
      – Да ладно, надо… – скривился Юра. – Я после этого случая понял, что вы никакая ни нечисть, а что вас просто что-то держит там, так? Или обещание какое-то, или что-то типа того, что вы слово дали…
      – Пожалуй, что так, – согласился Пятый. – Верно подмечено. Ты не задавайся этим вопросом, Юра, не порть себе нервы. Тебе на это все даже я толком ответить не смогу, хотя… ну, можно сказать, что нас там держит чувство долга. Устраивает такое объяснение?
      – Устраивает, – кивнул Юра. – На том и порешим.
      В палату вошел Гаяровский.
      – Юра, позвольте вас на несколько минут, – попросил он. – Тебе все равно пора отдыхать, Пятый, так что не обессудь. Потом поговорите, ладно?
      – Да Господи, о чем речь, – ответил Пятый. – Я только хотел узнать, если можно… Мне тут еще долго лежать?
      – Долго, – исчерпывающе ответил Гаяровский. – Во-первых поближе к вечеру мы тебя в двухместную палату отправим, чтобы по ночам давал людям спать, а во-вторых… ладно, об этом позже. Пойдемте, Юра.
      Они вышли. Пятый пожал плечами, лег на бок, поплотнее укрылся и через минуту уже спал. Он, конечно, соврал Юре, сказав, что ничего не помнит из ночных событий – он всё отлично помнил. Только говорить про это ему абсолютно не хотелось. Да и о чем тут можно говорить?… О том, как полусонные врачи и квелые от недосыпу медсестры посредством ларингоскопа едва не оставили его без двух зубов, когда интубировали? О том, как эти, с позволения сказать идиоты, поспорили, какая эта тахикардия и не могли придти к правильному выводу – что надо колоть? Что они, похоже, собирались монетку бросать, но тут подошел еще один врач и двумя голосами против одного они сошлись на лидокаине?… Как милая девочка (Пятый как ни старался, но имя ее так и не вспомнил) пропорола ему пару раз вену – кто ее просил это делать?… Есть же поговорка “не умеешь – не берись”. Нет, она взялась, как же… А хуже всего было то, что Пятый понимал – одним приступом это дело не обойдется. Еще он понял, что Гаяровскому это тоже известно – недаром он говорил про отдельную палату. И еще Пятый понял, что Гаяровский догадался о том, в чем истинная причина происходящего. Хорошо это или плохо? Для себя Пятый решил, что хорошо, но ему, естественно, было важно мнение Лина. А тот пока что был незнамо где.
 

* * *

      Гаяровский и Юра шли по коридору в сторону смотровой.
      – Юра, у меня у вам просьба, – сказал Гаяровский. – Если возможно, не забирайте Лина, ладно?
      – Да зачем он мне нужен? – удивился Юра.
      – А глушитель? – сказал Гаяровский. – Он, по-моему, собрался ехать к вам и чинить машину.
      – Вот даже как?… – Юра задумался. – Серьезно?
      – Куда уж серьезней… а вот и он, – Гаяровский открыл дверь смотровой. – Автомобильный мастер, мать его…
      Лин сидел на крашенном белой краской железном столе и качал ногой. Куртка, в которой он приехал, валялась на столе рядом с ним, в пальцах Лина дымилась сигарета, еще одна сигарета торчала у него за ухом.
      – Я тебя просил не курить в смотровой, – с порога начал Гаяровский. – Я тебя уже раз десять просил не курить в смотровой! И если ты еще раз тут закуришь, то я…
      – Да ладно, – Лин слез со стола, затушил сигарету в раковине, взял свою куртку и повернулся к Юре. – Ну что, поехали? Сейчас я из твоего танка буду машину делать.
      – Я как раз тебя хотел попросить, чтобы ты не ехал, – сказал Юра. Гаяровский одобрительно кивнул.
      – Ты тут понадобишься, – пояснил Гаяровский. – Я не смогу всю ночь сидеть с ним, понимаешь? Я его сейчас переведу в двухместную, а тебе отдам в ней же вторую койку…
      – Еще не хватало! – возмутился Лин. Он решительно сграбастал свою куртку. – Вы что, издеваетесь?! Он же мне спать не даст…
      – Я не смогу с ним сидеть всю ночь, – повторил Гаяровский. – А ему станет плохо, ты и сам это знаешь. Поэтому будь любезен остаться.
      – Ну хорошо, – проворчал Лин. – Так и быть. Вы моей смерти хотите, изверги… ладно, с вас станется… Ну я тогда на днях подъеду, Юра, как смогу, – сказал он и с обреченным видом направился к выходу из смотровой.
      – Ты куда? – с подозрением спросил Гаяровский.
      – Как – куда? – с удивлением спросил Лин. – К нему, понятное дело.
      – К нему пока не надо, пусть поспит. Ты хоть в курсе, что происходит? – спросил Гаяровский. Лин покачал головой. – Ну, про то, что его звезданули по башке, ты знаешь. Это все, в принципе, уже позади, на снимках никакого криминала нет, но у него какие-то нелады с сердцем. Ночью был приступ…
      – Про это я в курсе, меня уже просветили, – ответил Лин, снова усаживаясь на стол. – И про тахикардию, и про всё прочее. Я только не пойму, чем я могу быть полезен? Поясните.
      – Я больше чем уверен, что ночью будет еще одни приступ, – сказал Гаяровский.
      – Ну будет, ну и что? – Лин вытащил из-за уха вторую сигарету, подумал и сунул ее обратно. – Вы же тут… вот вы и поможете.
      – Помочь-то я помогу, но следить будешь ты. И, ради всего святого, заставь ты его поесть! А то ты сам видишь – и завтрак по боку, и обед… Уговори, ты же умеешь.
      – Уговоришь его… Ладно, я постараюсь, – Лин снова слез со стола, взял Юру под локоть и они вместе вышли из смотровой. – Пойдем покурим, Юра. И потреплемся, надо бы…
      – Пойдем, – согласился Юра. До лестничной площадки они дошли в молчании, но потом, когда они, наконец, остались в одиночестве, Лин, подойдя к Юре вплотную, тихо спросил:
      – Что у вас тут было? Что вы тут вчера такое делили? Отвечай, паразит!… Я же тебя убью, если не скажешь.
      – А что такое? – возмутился Юра. Но потом его словно что-то подтолкнуло и он сказал немного смущенно: – Мы про Ленку говорили, рыжий… по-моему, Пятый ее сильно любит…
      – По-моему, тоже. Только не надо ему знать про то, что мы это знаем, – Лин отошел от Юры и, точно так же, как и Пятый вчера, выглянул в окно. – Это же черт знает что такое! – тихо проговорил он. – Ты не думай, Юра, что ему теперь из-за этого плохо… просто… у него и так с сердцем проблемы… А Гаяровский считает, что это предифарктное состояние… по крайней мере, он так думает, – Лин печально усмехнулся. – А уж про то, что он думает, я знаю лучше, чем он сам. Ты же понимаешь…
      – Да понимаю я всё, – кивнул Юра. – Что тут ещё можно понимать?…