Лена

      Бесконечность, которую разрезают пополам рельсы… Они словно делят серый прямоугольник пола на две равные части, эти блестящие под лампами рельсы. Бесконечен путь вверх, бесконечен вниз. Только шаги и дыхание, всего лишь простые понятные звуки, способны хоть как-то изменить то, что начинает казаться бесконечностью в кубе. Твои шаги и дыхание.
      – Тележку наверх!… – как это привычно.
      “Рабочие” покатили тележку… Как устали руки, и как болят плечи!… Скорей бы в “тим”, сколько ещё осталось?… И что с Лином? Вторые сутки пошли с того момента, как Лина отвели в девятую. Долго нет, слишком долго. Это неправильно. Только бы ничего не случилось…
      – Вперёд!… А ну, шевелись, Пятый, чего тащишься!… Шестой, мать твою, пошёл, давай!… Кому говорю, глухой что ли?…
      Ящик – на спину… нормально. Хорошо, что удалось подойти в первых рядах – не придётся нагибаться, чтобы достать ящик со дна тележки. Это хорошо. Осталось немного, через час поведут в “тим”. Нет, в “тим” нельзя.
      – Коля, – он уже заранее сжался в ожидании удара, – что с Лином?
      – Сам присмотришь, – отмахнулся тот. – Лежит в девятой.
      – Когда? – спросил Пятый.
      – Иди хоть сейчас… вали, чего смотришь?
      – Как я открою?
      – А меня не ебёт, как откроешь. Как получится… Ладно, шучу. Держи ключи.
      “Слава Богу”, – подумал Пятый, а вслух спросил:
      – Нам потом в лазарет?
      – В девятой останетесь. Валентины нет, смоталась куда-то на выходные…
      – Хорошо.
      А говорят, что счастья на свет не бывает. Бывает, ещё как бывает! Смотря что вкладывать в значение слова “счастье”. Вот сейчас, к примеру. До чего же легко идти, если на плечах нет ящика. Можно так сильно не спешить, двигаться помедленнее, не торопясь. Можно даже прислониться к стене и постоять секунду-другую, подождать, когда перестанет кружиться голова…
      – Пятый! Поди сюда!… – позвал Юра. Он стоял около двери в “тим”, видно, только что вышел. – Падаль выкини…
      Вот же угораздило! Ладно, не впервой…
      – Куда?… – только и спросил Пятый, взваливая на плечи труп “рабочего”.
      – Во вторую яму. Потом зайдёшь сюда.
      Пятый прошёл по коридору до шахт, бросил труп на металлический пол и нажал на кнопку. Створки пола на секунду разошлись и тут же сомкнулись. Где-то далеко внизу раздался слабый всплеск. Пятый постоял с минуту, отдыхая, затем пошёл обратно, к “тиму”.
      – Пол вытри, – приказал Юра, – и поживее… ага, и вон в том углу тоже.
      На полу темнели пятна совсем ещё свежей крови – скорее всего Юрка просто-напросто добил рабочего, а теперь решил спрятать следы. Валентине всё равно, что на своих бланках писать, она на такие моменты смотрит сквозь пальцы и, в принципе, правильно делает. Надсмотрщики – не сахар, если с ними испортить отношения, можно нажить себе крупные неприятности. Ладно, это к делу не относится… Вроде, всё. От запаха крови у Пятого на секунду снова закружилась голова и он привалился плечом к стене, тяжело дыша.
      – Мать твою, – выругался Юра, – попробуй только мне тут…
      – Всё нормально, всё в порядке, – быстро ответил Пятый. Надо держаться, иначе к Лину его просто не пустят. Сейчас нужно про всё забыть – и про голод, и про слабость. Держаться, только держаться…
      – Воду вылей, – приказал Юра. Потом вдруг спросил: – А ты куда это пёрся, а? Ты же в зале должен быть.
      – Отпустили посидеть с Лином, – честно ответил Пятый. – Вот ключи…
      – Ладно… нальёшь ему воды… Не уноси ведро, дурак, пригодится!… В него и нальёшь. Ага, допёр, чего говорю. Пошли…
 

* * *

      Лин лежал у дальней стены, на спине, прикрыв рукой глаза. Он, похоже, спал. В “девятой”, как всегда, было холодно, и Пятый заранее поёжился, представляя, какие весёлые сутки им предстоят. Как нарочно, аккурат под субботу… и они слишком слабы, чтобы сбежать. Не получится, как не старайся…
      – Юра, – попросил Пятый, – если тебе не сложно, принеси нам хотя бы ещё по одному комплекту одежды. Холодно.
      – Ладно, – нехотя согласился тот, – ключи отдай, я закрою. Жрать-то хочешь?
      Пятый промолчал. От подобных вопросов он ждал лишь подвоха.
      – Молчание – знак согласия, – констатировал Юра. Он порылся в карманах и выудил на свет Божий горсть хлебных корок. – Держи, чего смотришь… Этого покорми, он два дня не жрал ни фига. Сейчас, шмотки притащу…
      Юра вернулся минут через десять, кинул на пол два балахона и закрыл дверь. Слава Богу, оставили, наконец, в покое!… Пятый подсел к Лину и тихонько потряс того за плечо.
      – Рыжий, – позвал он, – это я. Просыпайся, давай… – он осторожно перевернул Лина на грудь и в ужасе уставился на покалеченную спину друга. На секунду у него потемнело в глазах от негодования и боли – как же так?! Мерзавцы чёртовы, что же вы такое творите-то? Господи… Это же соль! Она же всё тут разъест! Чья это была идея, сволочи?! Пришибу на месте! Надо как-то промыть, иначе рыжего ждёт больница и очень-очень злой Гаяровский… в гости к которому совсем не хочется…
      Лин слабо шевельнулся, устраиваясь поудобнее, и Пятый облегчённо вздохнул. Подумав, он оторвал рукав от своего балахона и принялся промывать рыжему спину. Тот всё ещё молчал, но Пятый видел – не так уж всё и плохо. Он натянул на рыжего оба принесённых Юрой балахона, затем спросил:
      – Лин, ты чего-нибудь хочешь?
      – Спать, – прошептал тот в ответ, – ты там скоро?…
      – Уже всё. Есть будешь? А тут от Юриных щедрот перепало…
      – Потом, не сейчас… ложись, ты же из зала…
      – Почему ты так решил?
      – Я чувствую, как ты дышишь, – ответил Лин. Он подложил руку под голову и снова закрыл глаза. – Спи, сказал…
      – А пить хочешь?…
      – Спи. Захочу – скажу, – пообещал Лин.
      – Хорошо, – Пятый вытянулся на полу рядом с Лином. Холодно, что говорить.
      – Ложись ближе, – попросил Лин. – Замёрз, как собака…
      – Я тоже, – Пятый придвинулся к Лину. – Только сейчас об этом подумал…
      – Свет выключи…
      Пятый протянул руку, нащупал выключатель (это надо было так придумать – поместить выключатель в углу, над полом) и погасил свет. Теперь – полный порядок, можно и отдохнуть. Заслуженно, по полному праву. И слава Богу.
 

* * *

      Лена завершала свой обход с баллоном хлорки за спиной и намордником респиратора на лице. Оставался самый неприятный этаж – четвёртый, нижний. По идее, должно быть полегче – баллон почти что пустой, ерунда в нём осталась… ан нет. Страшный этаж, мрачный, тёмный, да и запах на нём – почти как в анатомичке, смертью пахнет… и ещё чем-то гадостным, вроде бы кислотой. Лена невольно ускоряла шаги, стремясь поскорее закончить с обработкой и вернуться наверх – к свету летнего дня, на воздух. “Кто может здесь работать? – недоумевала она. – Тут и часа не выдержишь… сбежишь”. Оставалось пролить хлоркой комнату номер девять. С этой комнатой у Лены были сплошные загадки – она за два месяца работы не сумела найти выключатель и потому разбрызгивала состав наугад, от души надеясь, что её начальница об этом не узнает. Спросить, где находится проклятый выключатель, Лена постеснялась. “Странная какая-то работа, – в который уж раз думала она, – и график… если это вообще можно назвать графиком”.
      Лена вытащила нужный ключ и открыла дверь. Она несмело сделала шаг в темноту и внезапно с огромным удивлением поняла, что нога её стоит вовсе не на полу, а на чём-то мягком. С визгом и криком: “Мама!” Лена опрометью выскочила из комнаты и прижалась спиной к противоположной стене, выставив перед собой разбрызгиватель. И тут в комнате загорелся свет.
      – Не надо так кричать, – попросил тихий утомлённый голос из-за двери, – и по рукам ходить не стоит, больно всё-таки.
      Лена, превозмогая страх, заглянула в комнату. Перед ней сидел на полу странноватой наружности парень, длинноволосый, в рваной рубашке без рукава, худой, как скелет, с бледным, но очень спокойным лицом и с укоризной смотрел на неё. Второй парень лежал у стены и спал.
      – Вы… вы… вы кто? – наконец сумела выговорить Лена.
      – Прохожий, – с сарказмом ответил парень, потирая локоть, на который наступила Лена, – откуда вы тут взялись?
      – Я… это…
      – Пятый, что твориться? – спросил тот, который лежал. Видимо, проснулся от шума.
      – Лин, я, кажется, понял, почему в “тиме” стало вонять хлоркой. Оказывается, тут теперь для этого есть специальная девушка с баллоном…
      – А надсмотрщика с АКМом, чтоб присматривал за девушкой с баллоном, ты там не видишь?
      – Нет. Вы одна? – спросил сидящий у Лены.
      – Одна, – ответила та.
      – Слава Богу… Мы вас не видели, вы нас не видели. Всё ясно?
      – Нет, – честно сказала Лена. – Вас что – тут закрыли?
      – На выходные, отдохнуть. Валентина уехала. Пятница же.
      – Она приехала, – сказала Лена. – Я вместе с ней…
      – Почему вы молчали?
      – Да откуда же мне знать, что…
      – Попросите её выписать освобождение номеру седьмому, “тим” восьмой, четвёртый подземный… скажите, что…
      – И номеру пятому – тоже пусть выпишет, – сказал лежащий. – Я один никуда не пойду.
      – Ладно, я передам.
      – Спасибо.
      Лена вышла из комнаты и притворила за собой дверь.
      – Заприте, – попросил изнутри тот парень, который сидел.
      – Зачем? – не поняла Лена.
      – Так надо.
      Лена закрыла дверь на ключ, пожала плечами и пошла к лифту. Мысли путались, она не понимала, что происходит. Совсем не понимала. На предприятии номер три она работала третий месяц, уровень допуска у неё был второй. Рядом с номером уровня стояла пометка “ограниченный”. Она за всё время своей работы ни разу не видела на подземных этажах людей. Вообще никаких. Поэтому она страшно удивилась, встретив этих двоих в том помещение, которое она считала подсобкой. График, согласно которому она производила обработку помещений, был более чем странным. На каждый месяц он составлялся заново, к примеру, в этом месяце ей надлежало по средам обрабатывать комнаты третьего подземного этажа, расположенные с правой стороны коридора. Только с правой, к левой воспрещалось даже подходить. В понедельник она вообще не работала, в рабочие же дни на дезинфекцию помещений ей требовалось от силы три часа, остальное же время она маялась, сидя в медпункте, в ожидании Валентины Николаевны, которая отвозила её домой. Водить машину Лена не умела, учиться это делать боялась. Ей было двадцать лет, она только-только окончила медицинское училище, а потом благополучно провалила экзамены в институт. И тогда… ладно, об этом сейчас и вспоминать как-то не хочется. Потом.
      Она поднялась в медпункт, но Валентины там не обнаружила. На столе, придавленная коробком спичек, лежала записка “Ленок, дождись меня, не уходи никуда. Я съезжу на первое, у меня кончились бланки. Вернусь к четырём часам. Попей чайку”. Лена посмотрела на часы. Только два. Что же это такое выходит? Не будут же эти, которые в подсобке, ждать столько времени? Или будут?… А может, стоит взять на себя смелость и самой?… О каком освобождении говорил тот… для номера восемь?… или семь?… “Тим” номер восемь. А что такое “тим”? Лена скинула пустой баллон с плеч, сняла респиратор, подошла к маленькому зеркальцу на стене, поправила волосы… А, ладно! Будь, что будет! В конце-то концов, не убьёт же её Валентина, если она немного поможет этим двоим? Тем более, что они Валентину знают. Лена сунула ключи в карман форменной рубашки и решительно направилась к двери.
      …Внизу было темно, после света глаза с трудом привыкали к полумраку. Лена зябко поёжилась и невольно ускорила шаги. Вот она, девятая. Лена отперла дверь и позвала:
      – Эй, как вас там!… Это опять я.
      – Где Валентина? – черноволосый парень встал с пола и подошёл к двери.
      – Уехала, – беспечно ответила Лена. – Пойдёмте поскорее, здесь так холодно…
      – Девушка, вы в своём уме? – парень приподнял брови. Лена посмотрела на него немного повнимательней, глаза уже привыкли к темноте. И обнаружила, что н весь избит!
      – Кто это вас так? – шепотом спросила она.
      – Какая вам разница? – говоривший отступил в тень. – Я ещё раз спрашиваю: вы в своём уме? Какой у вас уровень допуска?
      – Можно на “ты”, – робко предложила Лена. Ей стало не по себе.
      – Хорошо, давай на “ты”, – согласился парень. – Ты свой уровень сегодня назовёшь?
      – Второй, ограниченный, – ответила Лена.
      – Лин, – позвал вглубь комнаты парень, – что будем делать? Это серьёзно.
      – Мне плевать, – раздался слабый голос из-за двери, – делай, что хочешь…
      – Замёрз сильно?
      – Издеваешься? – в голосе зазвучал упрёк.
      – А что будет с… как вас… то есть тебя, зовут?
      – Лена, – ответила та.
      – Что с Леной будет? Предположим, она нас сейчас выведет… – он помолчал минуту, подумал. – С этим её вторым уровнем… был бы хоть шестой…
      – Что будет?… Да ничего не будет. Дадут восьмой и хорошую прибавку. Не убьют же…
      – Ладно, – сдался говоривший. Он снова выступил на свет. – Так, что я забыл сказать?… Тот рыжий, над которым все сегодня издеваются – Лин. Я – Пятый. Ты – Лена. Так?
      – Так, – согласилась та. – И что?
      – То, что ты сюда попала – это уже плохо. То, что ты нас тут встретила – плохо вдвойне. Но, говорят, от судьбы не уйдёшь, поэтому мы решили…
      – Это ты решил, – вставил голос из комнаты. – Ты решал, и при этом столь сильно скрипел мозгами, что я так и не смог уснуть.
      – Хорошо, я решил, – вымученно согласился Пятый. – Мы подождём Валентину наверху, но учти – то, что она устроит, увидев нас вместе, описанию не поддаётся в принципе. Понятно?
      – Не понятно. Совсем ничего не понятно, – ответила Лена. – Мы сегодня отсюда уйдём? Я замёрзла…
      – Пошли, рыжий, – позвал Пятый, – сейчас согреешься…
      – Я не могу, – голос Лина звучал неуверенно, жалко. – Помоги подняться…
      Пятый зашёл внутрь и через несколько секунд появился, поддерживая Лина, который, с трудом переставляя ноги, плёлся рядом. Лена закрыла за ними дверь и, подойдя с другой стороны, подхватила Лина под правую руку. Таким порядком они прошествовали по коридору.
      – Лена, лифт работает? – спросил Пятый.
      – Да, – отозвалась та, – не пешком же ему… четыре этажа, всё-таки…
      – Пешком… скажи лучше – волоком… Лин, ну что тебе идти неймётся? Лучше бы я тебя просто донёс, – Пятый остановился у лифта. – Лена, вызови, у меня руки заняты…
      Он усадил Лина, и сам присел рядом.
      – Устал? – спросил он. Лин кивнул и прикрыл глаза.
      – Сил нет, – тихо, уже без бравады и сарказма ответил он. – А я ведь двое суток не был в зале… представляю, какого тебе…
      – Я в порядке, – столь же тихо ответил Пятый. – Всё нормально.
      – Вероятно, поэтому тебя и шатает, – с горькой усмешкой ответил Лин. – Только потому, что у тебя – всё в порядке…
      – Пойдёмте, лифт приехал, – позвала Лена. Она стояла поодаль, не вмешиваясь в разговор – ей было непонятно, о чём идёт речь, а показаться бестактной она вовсе не хотела. Пятый тяжело поднялся на ноги, помог подняться Лину. Лена вошла в лифт последней. Пока клетушка кабины неспешно двигалась вверх, Лин стоял, прислонившись к стене. Лифт остановился.
      – Рыжий, закрой глаза, – приказал Пятый. – Я доведу…
      – Зачем? – спросила Лена.
      – Четыре месяца в темноте, – объяснил Пятый, – сразу нельзя, потом плохо будет…
      – Сколько месяцев? – с недоверием спросила Лена.
      – Четыре… пошли, Лин.
      В медпункте Пятый прежде всего уложил Лина на кушетку и, подойдя к раковине, принялся жадно пить воду. При свете Лена разглядела их обоих во всех подробностях и её разобрала оторопь – это было просто страшно. Тот, который лежал, Лин, рыжий, выглядел немного получше – возможно из-за того, что на нём была не рваная одежда. Тот, который пил… вся рубашка перепачкана засохшей кровью, изорвана. Волосы седые, у второго, впрочем, тоже… а худые какие, страсть Господня!… Они же, наверное, голодные, догадалась Лена. И спросила:
      – Вы есть хотите?
      – А что? – Пятый повернулся к ней.
      – Так хотите? – повторила она.
      – Она ещё спрашивает, – сказал Лин, садясь на кровати, – да я…
      – Рыжий, это безобразие! Имей совесть. У человека и так из-за нас могут быть неприятности, а ты…
      – Пятый, у меня голова от голода кружится, – сказал Лин просящим тоном, – ну не объедим мы Валентину…
      – Бутерброд сделать? – спросила Лена. – Сыр есть и колбаса…
      – Мне с сыром, если можно, – ответил Лин, – этому остолопу – тоже…
      – Лин, хлебом обойдёшься, – Пятый закрыл воду, подошёл к столу, – не жадничай… а то…
      – Пятый, сядь, – попросил Лин, – свалишься… Лена, дай ему стул, ради Бога. А то он гордый такой, что просто сил нет… вот только когда…
      – Сейчас… не надо стул, всё нормально, – он говорил с раздражением, но Лена вдруг поняла, что он держится на ногах из последних сил.
      – Что происходит?! – взорвалась Лена. Она подтащила Пятого к стулу и силой усадила – он почти не сопротивлялся. – Кто вы такие?! Что тут вообще твориться?!
      – Всё нормально, успокойся. Я сейчас попробую тебе кое-что объяснить…
      Однако объяснять он так и не начал – дверь медпункта отворилась и на пороге появилась Валентина. От удивления она на секунду потеряла дар речи, но опомнилась на удивление быстро.
      – Явление Христа Народу… – проговорила она. – Вы соображаете, что делаете?
      – Это не мы, – ответил за всех Лин. – Это Коля… он нас отвёл в девятую, а она туда припёрлась со своей хлоркой…
      – Кто вас просил… – начала Валентина, но тут она заметила Пятого и спросила, перейдя на деловой тон: – Когда из зала?
      – Часа четыре…
      – Лечь немедленно! Камикадзе… Лин?
      – Двое суток в девятой, – отрапортовал тот. – Спина, три ребра… а спину ещё и солью посыпали. Крупной такой, для огурцов. Чтоб солить…
      – Ясно. Промыли? – Валентина уже вовсю шуровала в шкафу, вытаскивая лекарства.
      – Пятый, рукавом, – Лин поморщился и сел поудобнее. – Ещё там. Нам воды оставили…
      – М-да… не пись мне лось на рану… болит?
      – Уже нет. Валентина Николаевна, посмотрите на Пятого, он чего-то не того, – попросил Лин. – Старается виду не подавать, а сам…
      – Лена, – позвала Валентина, – ты бы помогла, что ли?… Чего стоишь?
      – Хорошо… что делать-то?…
      – Посмотри, чем этому дураку помочь можно, – попросила Валентина Николаевна, – а я пока с рыжим разберусь.
      – Ладно, – Лена подошла к Пятому и несмело заглянул ему в глаза. – Чем тебе помочь?…
      – Дай просто посидеть, если можно, – ответил тот. – Со мной всё в порядке.
      – Ты его не слушай, – посоветовала Валентина, – ты посмотри, а потом мне скажешь.
      – Брадикардия, – отрапортовала Лена через минуту, – прямо как по учебнику… глухие слабые тоны… Пятый, ты уверен, что всё нормально?…
      – Да, – с раздражением сказал тот, – я же сказал…
      – Сульфокамфокаин в шкафу, – со вздохом сказала Валентина, – три куба, потом проверю, что получилось.
      – Валентина Николаевна… – начал было Пятый, но Валентина его прервала:
      – Заткнись и ляг уже сегодня, наконец! – а Лин её поддержал:
      – Кому говорят, придурь!… Оглох?
      – Идите вы все! – не выдержав такого натиска, взорвался Пятый. – Ещё ты, рыжий, на мою голову! Я пошёл курить.
      Он встал со стула, на котором до того сидел и, гордо подняв голову, вышел. Все переглянулись м Валентина сказала:
      – Ну и пускай. Кретин!
      – Ага, – поддержал её Лин. – Причём редкостный. Вероятно последний, остальные вымерли за ненадобностью…
      – Лена, приведи его обратно, – велела Валентина, – неровен час…
      – А где он?
      – Да на улице небось сидит, делает вид, что курит, – Лин скривил губы в презрительной усмешке. – Ты с ним особо не говори, просто тащи обратно – и всё. Он пойдёт, не драться же ему с тобой…
      Лена и Пятый вернулись минут через десять. Они, вероятно, успели уже о чём-то поговорить на улице – Лена выглядела растерянной и напуганной, Пятый же был мрачнее грозовой тучи.
      – Рассказал? – спросила Валентина. Пятый кивнул. Лин возвёл очи горе и тяжко вздохнул. – Поехали?
      – Куда? – спросил Пятый.
      – Сначала – на первое, оформить это безобразие. Потом – ко мне домой, отдыхать. На выходные можете мне на даче вскопать пару грядок, не рассержусь… как идея?
      – В принципе, ничего, – прищурился Лин. – Я вот только про грядки не совсем понял. С Пятым-то всё ясно – на сердитых воду возят. Но вот при чём тут я?
      – Для комплекта, – пояснила Валентина. – Собирайся, Лена. Ты, вроде, на воскресенье домой ехать не хотела?
      – Да нет, – промямлила та, – я…
      – Поедешь с нами. У нас там такое озеро – закачаешься! Вечерком купаться…
      – …а днём – копаться, – брезгливо сказал Лин. – Пошли, Пятый, чего расселся?
      – Устал, – ответил тот, поднимаясь, – секунду подожди…
      – Сейчас кто-то кому-то вставит, – загадочно сказал Лин, когда они садились в машину. – И я даже знаю кто и кому…
      – И за что, – закончил Пятый. – Рыжий, подвинься, расселся, как всегда…
      – Да ладно!…
      – Да подвинься ты!…
      – Чего ругаетесь? – спросила Валентина, возясь с сигнализацией, ни за что не желавшей отключаться.
      – Лин занял оба места, – отрапортовал Пятый, – и примеряется к вашему сиденью. Что такое?
      – Не вырублю никак…
      – Дайте я, – Пятый несколько секунд изучающе смотрел на капот. Оголтелое бибиканье прекратилось, машина смолкла.
      – Замкнуло, – ответил на немой вопрос Валентининых глаз Пятый. – Теперь порядок.
      – Ну, ты даёшь. Каждый раз поражаюсь, – Валентина покачала головой. – Я ещё могу понять, когда люди руками что-то этакое умудряются вытворять, но вот чтоб не прикасаясь… да сквозь железо…
      – Опять?! – Лин высунулся из машины и с возмущением уставился на Пятого. – Урод! Что ты делаешь? Тебе что – капот лень открыть?! А вы куда смотрели, Валентина Николаевна? Этот кретин…
      – Я в курсе. Всё, Пятый, поиграли. Садись и поехали. Дай Бог, Лукича застанем, он и посмотрит вас заодно.
      – И вправит мозги тому, кому это и впрямь требуется, – съязвил Лин.
 

* * *

      Лукич уже ждал их, Валентина позвонила ему заранее. Он посмотрел на Лену изучающим взглядом, хмыкнул и сделал приглашающий жест.
      – Проходите, – со вздохом сказал он, – искатели приключений на свою, мягко сказать, голову… чего за грудь держишься, рыжий?
      – Рёбра сломали, – Лин поморщился. – Как всегда…
      – Сейчас, гляну. Пятый?
      – Я здесь.
      – Это я и так вижу. Чего такой зелёный?
      – Из “тима”, шесть часов, – отрапортовал тот.
      – Пошли… Валя, как у вас там дела?
      – Сам видишь, Лукич, – Валентина горестно махнула рукой, – ещё и Ленка тут попала, как кур во щи… наткнулась на этих дураков, они в девятой были…
      – Можешь не продолжать, всё понятно. Лена, вы садитесь, это же всё надо обсудить, сами понимаете.
      – И что мне теперь делать? – жалобно спросила Лена.
      Все они сидели за столом, перед Леной лежал чистый лист бумаги. В приоткрытое окно дул неспешный спокойный летний ветер.
      – Пиши так, – Лукич пожевал губами, почесал в затылке. – Я, Логинова Е. В., совершая обход с целью дезинфекции помещений четвёртого уровня… написала?…
      – Да.
      – …уровня… попала в нештатную ситуацию и вступила в контакт… с подопытными… номер пять и номер семь, “тим” восьмой… точку поставь. О происшедшем доложила… нет, Валя, тебя мы писать не будем, сразу меня… Воронцову А.Л. поставь число… так, что дальше?… А, ну ясно. В связи со случившимся прошу предоставить мне… фамилия, имя, отчество… доступ восьмого уровня… в скобках – без ограничений… написала?
      Лена кивнула без особой уверенности и тут её взгляд случайно упал на Пятого. Тот сидел очень прямо, неподвижно, и вдруг Лена поняла, что в его глазах чёрной волной поднимается безразличие. Глаза стекленели. От неожиданности Лена уронила ручку и та покатилась по полу. Лукич перехватил её испуганный взгляд и тоже посмотрел на Пятого.
      – Эй, эй, эй! – Лукич резко щёлкнул у Пятого перед лицом пальцами, тот вздрогнул, взгляд приобрёл осмысленное выражение. – Не шуткуй, не смешно!… Валя, положи его и осмотри, пока мы закончим… на чём мы, Лена?
      – На “без ограничений”, – ответила Лена, поднимая ручку. – Что ещё?
      – Да ничего, число и подпись. Документы получишь завтра… или не завтра, ну, в понедельник. Сколько ставка?
      – Триста, – ответила Лена.
      – Ещё сотню накинем, – доверительно пообещал Лукич. – Ну что, Валя?
      – Хреново, – Валентина сидела подле Пятого на стуле. – Давление – шестьдесят на семьдесят.
      – Сейчас поднимем, чтоб вам хоть до дома доехать. И как ты их к себе возишь, не боишься? – Лукич вытащил коробку с сердечным. – Этот, погляди, уже спит…
      Лин и вправду спал, положив голову на руки, сидя за столом. Рыжие волосы, пронизанные седыми прядями, золотили солнечные лучи. Он дышал тихо, едва слышно.
      – Разбудить? – спросила Лена.
      – Не надо, мы пока тут закончим… Пятый, поработай рукой, а то вену до завтра будем ловить… всё, я вошёл… Валя, чуть прибавь, не до тонкостей… где рукав-то потерял?
      – Рыжему спину солью посыпали, – ответил Пятый. – Нужно было промыть…
      – Очень благородно, – Лукич зевнул. – И рукав закатывать не нужно. Терпи, гадость редкая. Больно?
      – Нет. Может, я сяду?
      – Ага, ты ещё спляши. С таким давлением тебе в больнице быть полагается, а не здесь. Валя, время-то у вас есть?
      – Вагон и маленькая тележка. А что ты хочешь сделать, Лукич?
      – Дать ему поспать лишний час. Быстрее оправится, уже проверено.
      – Ладно, – сдалась Валентина, – домой поедем позже, не развалимся. Хорошо, Ленок?
      – Хорошо, – ответила та.
      – Валентина Николаевна, можно попить чего-нибудь? – спросил Пятый. Он говорил немного неразборчиво, невнятно. – Хоть воды…
      – Подожди, я кофе сделаю… Лена, принеси водички, будь добра…
      – А где взять?
      – Как у нас, в туалете, – усмехнулась Валентина. Лин поднял голову и присовокупил:
      – Налить можешь прямо из бачка, всё равно кипятить, – а Пятый добавил:
      – Тем более, что пить будет только рыжий, а ему всё едино.
      – Как это? – возмутился Лин. – Мне не всё!…
      – Ладно, лей из крана, – сдалась Валентина. – А то мне тоже кофе охота.
      – Хорошо, – Лена, изнемогая от смеха, вышла в коридор. Ей и в правду стало хорошо, редко когда столь же хорошо бывало раньше. Словно она складывала головоломку и всё вдруг встало на свои места, неожиданно… но очень правильно. И вправду, как хорошо!… И совсем не страшно. Тот гнетущий страх перед четвёртым подземным этажом испарился, исчез. Она налила воду в электрический чайник и вернулась в комнату, к остальным. Лин блаженствовал. В его поле зрения появились два новых (или относительно новых) человека, ещё не слышавших его последних выкладок и потому Лин старался вовсю. Пятый же в разговоре почти не участвовал, он, прикрыв глаза, неподвижно лежал на койке и, казалось, спал.
      Вскоре, однако, Валентина засобиралась – ей не терпелось попасть поскорее домой. Лин и Пятый, капельницу которому сняли всего несколько минут назад, пошли следом за ней, к машине, Лена не отставала. В машине ей досталось место на переднем сидение, рядом с Валентиной, Лин и Пятый сели сзади. Некоторое время ехали в полном молчании, затем Пятый негромко сказал, обращаясь к Лину:
      – Я же просил, при людях общаться только вербально, а ты…
      – Ты сам первый начал, – так же тихо ответил Лин, – а вовсе не я.
      – Я ответил на твой вопрос…
      – Ребят, про что базарите-то? – поинтересовалась Валентина.
      – Да так, мелочи, – отмахнулся Лин, а Пятый добавил:
      – Не беспокойтесь, Валентина Николаевна, мы немного поспорили…
      – На тему, кто прав, а кто виноват, – завершил Лин. – И прав оказался я.
      – Это он так думает, – Пятый отвернулся к окну.
      – А о чём шла речь? – полюбопытствовала Лена.
      – Лин не хотел говорить вслух о том, что с тобой, Лена, будет дальше после всего того, что ты сегодня узнала, – пояснил Пятый. На его лице появилось выражение безразличия. – И мы пришли к выводу, что тебя вряд ли ждёт что-то хорошее.
      – Я что-то ничего не слышала, – с сомнением пожала плечами Лена.
      – Ну и что? – пожала плечами Валентина. – Они же мысли читают. Пятый, покажи ей…
      – Мне делать больше нечего, – отмахнулся тот.
      – Давай я, – вызвался Лин, – один момент…
      На секунду Лене показалось, что её лоб сдавили слабенькими тисками, в ушах тоненько зазвенело…
      – Я настроился, – сказал Лин. – Прошу прощения за неприятные ощущения. Лови.
      – Чего… – начала было Лена, но тут перед её незакрытыми глазами встала красивая, пусть несколько стандартная картина – восход в горах. Красиво, бесспорно, но… тут Лена услышала, как Пятый сказал: “Не морочь девушке голову, Лин”, причём сказал как-то странно – она словно услышала голос прямо у себя в голове. Лена повернулась к Пятому, но тот продолжал сидеть, как сидел и раньше. “Померещилось, что ли?” – подумала Лена, но тут Пятый повторил уже вслух:
      – Перестань, Лин. Надоело, ей Богу…
      – Ну, как тебе? – спросила Валентина. Они ехали по городу, вечерняя улица была к тому времени уже пустынной – поток спешащих на дачи автолюбителей иссяк.