ФОСФОР: - А где Лильен?
      [Рыбак хочет рассмеяться, но вместо этого кашляет; он кашляет с передышками на протяжении всего действия, и это является звуковым сопровождением; увлеченные действующие лица так и не понимают, что кашель заменяет Рыбаку смех.]
      ЧАРА: - Как ты посмел прийти? Кто тебе разрешил? ЗВОН (не веря своим ушам): - Пусть он повторит, что сказал!
      ФОСФОР [разговаривает сразу с обоими, поворачивая голову то к Чаре, то к Звону, чтобы они могли понять, кому адресована реплика] (Чаре): - Я самоценная личность и уже вышел из того возраста, когда спрашивают разрешения. (Звону): - Мне нужна Лильен. ЧАРА: - Мы в карантине!
      ЗВОН: - Тот, кто тебе нужен сейчас, - это гробовщик!
      ФОСФОР (Чаре): - А мне наплевать! (Звону): - И на тебя тоже!
      ЧАРА: - Я немедленно позвоню твоему отцу! ЗВОН: - Кто этот урод? Он ваш знакомый? ЧАРА: - Это Фосфор. Кое-кто его знал раньше, но сейчас я видеть его не желаю.
      ФОСФОР (Чаре): - Звони! И на отца мне наплевать со всей семьей в придачу, ибо сказано в Писании: "И откажется человек от матери своей и от отца своего, и прижмется к жене своей, ибо плоть от плоти едина".
      ЗВОН (повышая голос): - Лильен - его жена?!! ЧАРА (Звону): - Нет! Нет и нет!! (Фосфору): - Уходи сейчас же!!
      ФОСФОР (Чаре): - Я не к вам пришел и, пока не поговорю с Лильен, никуда не уйду. (Звону): - А что бы ты хотел услышать в ответ? ЧАРА: - Я здесь хозяйка и мать! ЗВОН (кричит): - Я тебя изуродую! ФОСФОР (Чаре): - Ты Лильен не в "REALDOLLS" купила, она тебе не кукла и не рабыня! (Звону): Только рискни, я тебе руки из суставов вырву! ЧАРА: - Вон!!!
      ЗВОН: - Миром мы не разойдемся. Одного отсюда вынесут!
      ФОСФОР (Чаре): - Ни-ку-да я не пойду! (Звону): - Остынь, бой! Я же тебя изувечу в два счета! Другой, кто поумнее, давно бы понял, что ловить ему тут нечего - слишком берег крут! (Рыбаку): - Тебе никто не говорил, что ты скоро помрешь?
      РЫБАК (откашлявшись): - Сдохнуть - это мое гражданское и человеческое право, не отнимешь. А знаешь, ты пятьсот пятнадцатый, кто мне по дружбе намекнул про это; на каждом сотом я зарубку делаю - на шее спереди.
      ФОСФОР: - Ну, значит, мне хоть в чем-то сегодня повезло.
      ЗВОН: - Пусть решит поединок! Будем драться на ножах!
      ФОСФОР: - Чести много... Я тебя табуреткой уделаю!
      [Из темной прихожей быстро входят в комнату Коса со злым выражением лица и "ураном" во вскинутой руке и чуть сзади - Лильен с двумя огромными сумками. Обе восклицают в один голос.]
      КОСА и ЛИЛЬЕН (хором): - Фосфор!! ЗВОН: - Я вижу, туг все в курсе, кроме меня... КОСА (наставляя "уран" в лицо Фосфору): - Тебе мама сказала: "Вон отсюда"?! Старших надо уважать и слушаться! Ты понял?
      ФОСФОР: - Вы бешеные, дебильные, сдвинутые девки. Вы никого к себе не подпускаете и тем не менее имеете наглость говорить от лица всех. Тогда бы заткнулись и никогда не воняли бы о братстве и других идеях. Теперь я сам вижу, какая вам цена. Я помочь вам хотел - и вот как меня приняли (резко разворачивается и уходит, пройдя мимо Лильен и даже не удостоив ее взглядом).
      ЛИЛЬЕН (вслед): - Фосфор! Фосфор! (обращаясь ко всем) - Я вас ненавижу!!
      [Она кидает сумки на пол и бросается вслед за Фосфором; слышно, как затихают в коридоре ее шаги. Все поражены Первой в себя приходит Коса.]
      КОСА (Гильзе): - Ты зачем сообщила Фосфору наш новый адрес?!
      ГИЛЬЗА (плаксивым голосом): - Я ничего ему не говорила!
      КОСА: - Тогда как же сюда явился этот ночной кошмар?!
      ЧАРА (Гильзе, сурово): - Когда я разрешила вам сходить на дискотеку варлокеров, я вовсе не говорила, что надо тащить Лильен через весь Город в "Ночной Мир" к Фосфору!
      КОСА (Гильзе): - Благочестивая сводня! Думаешь, если ты угодишь ему новой девочкой, он обратит на тебя внимание? Черта с два! Рожей не вышла! [Гильза выбегает в соседнюю комнату, закрыв лицо руками.]
      ЗВОН (Косе, охрипшим от крика голосом): - Коса, я никогда не говорил, что ты классный парень?
      КОСА (удивленно): - Нет. ЗВОН: - Дай пять.
      [Звон и Коса крепко пожимают друг другу руки.] Занавес
      Глава 6
      - Войне киборгов не хватает битв, - болтал Доран, ужиная по-походному с Сайласом и старшим оператором Волком Негели под приглушенный шум ливня за окнами. К вечеру он настолько пришел в себя, что смог спокойно и с аппетитом поесть. - Ты скажешь, что я кровожаден?
      - Да, - кивнул Сайлас с бутербродом во рту.
      - Правильно. Репортер идет по трупам к премии "Глаз-Алмаз", иначе он дешевка. Скоро неделя пройдет после пальбы у тоннеля и взрыва в Бэкъярде, а мы кормим публику сказками и бреднями. Какой-то Фанк, какая-то взъерошенная кукла! Томпак цена всей этой информации, если мы ее кровцой не сдобрим. На Эрле Шварц далеко не уедешь, "Доран-козел" - потеха на день-два; надо вводить в тыквы зрителям что-то свеженькое.
      - Тинейджеры стали рядиться под киборгов из этой банды, - намекнул Волк Негели. - Это телегенично.
      - Это был товар лет двадцать пять назад, когда Хлип делал диски "Под контролем" и "Срок годности", или во время шумихи о Короле Роботов, как он там подчинял чужих кукол, - отмахнулся Доран.
      - Варлокеры закрыли посторонним доступ в свои храмы, - предположил Сайлас, прожевав. - Канал "Религия" это почти не освещает; может, мы...
      - Черт бы взял всех варлокеров! Мне нужно событие! хит недели! а анализ мы расслюнявим после, на излете. Ну-с, кто еще предложит что-то дельное? Я плачу вам булки за то, чтобы вы каждую минуту думали для меня!...
      Пискнул трэк Сайласа.
      - Да. Повторите. Да, я вас понял. Это пароль "Мальчик с собакой", о котором ты предупреждал. - Менеджер протянул трэк Дорану, предварительно нажав кнопку защиты от прослушивания. "Мальчик с собакой" - это Маска! искрой пробило ведущего "NOW", и все страхи приготовились вернуться.
      - Мальчик мой, где и когда мы встречались? - заговорил Доран, пытаясь не поддаться подступающему снизу холодку и заклиная бога, чтобы опять не схватило живот. Господи! если Ты отозвался на мольбу раба Твоего о сенсационном репортаже - смилуйся, не омрачи Своего дара кишечными спазмами!... - Это проверка, малыш.
      - Рано утром, в субботу, на пустыре
      - Хорошо; какой пароль я назвал тогда первым?
      - Раскрашенная кук... а что, это обязательно повторять? - Голосок в трэке стал сварливым.
      Доран убедился - это НЕ контрольный звонок истязателей в респираторах. Они НЕ знали о том неудачном пароле, который кукла отвергла. Осталось узнать, висят ли они сейчас "на проводе", чтоб убедиться в его лояльности. Он пальцами показал Сайласу - "Проверка звонка, САМАЯ-САМАЯ, какую только можно сделать". "Дай мне минуту", - ответил жестом менеджер и с селектора вызвал безопаску канала V.
      - У тебя есть новости для меня, детка?
      - Ага, я кое-что сварганила. Тебе понравится. Я приведу на интервью Фанка.
      - Ооо, это подарок! можешь просить у меня любую информационную поддержку, если встреча состоится.
      - Это не все, - голос Маски стал лукавым. - Угадай - кто еще там будет?
      - Хиллари Хармон! - брякнул Доран, чтоб не молчать, и лишь потом сообразил, что вырвалось совсем не то, что он хотел сказать.
      - Да чтоб он сдох, твой Хармон!... Мимо. Будет киборг высшего класса, биокомпозит, который выступил на нашей стороне! Он давным-давно живет сам по себе. Возможно, он из другого мира.
      Сайлас показал - "Линия не прослушивается, говори спокойно".
      - Спасииибо, милая... - пропел Доран, торжествуя. - Ну, и где мы увидимся?
      - Завтра, в восемь ноль-ноль. На Энбэйк есть магазин, это дом 217 вот там, на втором этаже, в подсобке за торговым залом, где на двери красным написано НЕ ВХОДИТЬ. Вход с улицы. Это такой гадючник, сам увидишь.
      Биокибер из высшего мира!!! Да, все это здорово - если... если не считать тайного договора с мучителями.
      * * *
      К Тиу-Тиу слуги-туа относились настороженно. Во-первых, он был из расы нидэ, и в Великой Синьории среди туа выделялся как бинджа в Сэнтрал-Сити; к тому же все туа доподлинно знали, что нидэ невесть сколько лет назад сожгли планету, а сами отсиделись на орбите и в колониях. Во-вторых, туа с их поющим языком угнетала необходимость называть хозяина паспортным титулом "даграким" и именем Гартамо Рэг; здесь и сейчас титул звучал примерно как для централа "римский всадник" или "сатрап милостью царя царей". Но Энрику Тиу-Тиу был близок - оба они были чужими на ТуаТоу, оба жили под сценическими псевдонимами, обоим им не доверяли и обоих обожали - одного как чудо-модельера, а другого как духовного вождя, чей бог - Мертвый Туанец.
      Кроме того, Тиу-Тиу как нидэ больше походил на эйджи - рядом с тонкими туа Тиу выглядел ширококостным крепышом, но на фоне Энрика с его гармоничной фигурой атлета - просто белобрысым подростком.
      Наконец, синеглазый брюнет Энрик, бурый мохнач Калвич и блондин Тиу с шоколадными глазами составляли корпорацию ЭКТ - гений Энрика, деньги Калвича и связи Тиу внедряли в три мира идеи Церкви Друга. И именно Тиу-Тиу понял, что Энрик - супермонстр шоу-бизнеса, когда безвестный эйджи устроил дебош и погром с повальной дракой на конкурсе красоты "Стиль - насилие"...
      Иными словами, Тиу-Тиу был влюблен в Энрика высшей любовью и был взаимно любим. И он счастлив был принимать у себя в замке друга и кумира, как вдруг Энрик объявил, что летит в Сэнтрал-Сити. Вот прямо так, ни с того ни с сего.
      - Но почему? - растерянно недоумевал Тиу-Тиу. - Что случилось? объясни мне!
      - Надо ехать. - Взгляд Пророка был прозрачен, как море в штиль; обычно за этим взглядом следовали непредвиденные поступки - Тиу-Тиу не забыл (забудешь, как же!), как Энрик в самый разгар раскрутки ушел бомжевать на три месяца, чтобы что-то понять (что - он так и не сказал). Правда, после этого ЭКТ выдала диск "Ночной Мир", не выходящий и по сю пору из первой пятерки межвидового рейтинга.
      Убеждать Энрика, когда он глядит сквозь тебя, - пустая трата сил. Он все равно сделает по-своему.
      - Тебя ждут?
      - Да, и очень скоро.
      - Клипер-курьер летит туда пять суток...
      Или - шесть по-федеральному. Но труппа, реквизит - они не вместятся в скоростной кораблик, где каюты стиснуты двигателем.
      - Твоя команда полетит ближайшим регулярным рейсом, - Тиу-Тиу говорил за Энрика, догадываясь, что сейчас Пророка лучше не тревожить. - Они прибудут... через три дня после тебя, если ты летишь сегодня...
      Энрик в задумчивости опространствил весь реальный мир, поэтому аренда клипер-курьера, формальности и сбор багажа достались Тиу-Тиу и его туанцам. Энрик еле-еле оделся сам и направился к флаеру в полном отсутствии. Тиу бы сам с ним полетел, но его модное предприятие, визиты, презентации - так плотно все слежалось, что дня свободного не выкроишь. Вся надежда была на приближенных Энрика, умеющих угадывать его желания и знающих, что если у хозяина глаза стали косить каждый по-своему, значит - в него вселился Друг.
      Между тем Энрик сейчас Друга не ощущал. А Друг был очень ему нужен на том конце межзвездного скачка Энрика ждал Город, критическая масса алчности, насилия, безумия и одиночества. Каждый раз Энрика ломало на входе в тоннель, ведущий на сцену, в огонь и рев невидимой за слепящим светом толпы, и тяжело, невыносимо тяжело давался этот шаг, отделяющий негу покоев в замке Тиу-Тиу от осознания себя пушинкой в пламени костра, потом - птицей в буре, потом - зверем, вцепившимся в добычу, и наконец - богом, чей поцелуй ввергает стадион в немую тишину, а улыбка взрывает толпу единым криком - "Энрик! Энрик!". Сделать шаг, отдать себя толпе и овладеть ею поможет только Друг, а Друга рядом не было, и Энрик мучился в молчании, спрятав глаза. К орбитальному лифту он шел без мыслей, опустошенный и холодный, бездумно повторяя шаг сопровождающих. Он был один, он ничего вокруг себя не видел - ни охранников-нидэ, ни того, как ловят папарацци и ломают его видеокамеру, ни стройного капитана лифта, нарочно вышедшего отсалютовать чужаку, в которого вселяется Мертвый Туанец, бог-мститель, тоже бывший астронавт.
      Загляни Энрик в рубку - он сразу бы заметил над экраном черный прямоугольник объемного постера с бледным лицом и горящими над ним из тьмы синими глазами. И только шесть слов из строгих знаков ново-туанского алфавита - "БОГ ЕСТЬ, И ОН ВОСТОРЖЕСТВУЕТ ЗДЕСЬ". Осенью 248-го (а на Яунге, на Острове Грез, было сухое лето) Энрик скорей ощупью, чем зрением, запомнил эту надпись, вырезанную ножом внутри пустого ствола дерева, куда забился и где умер и истлел молодой космолетчик Эку Нэинии, сбежав из подневольного гарема в джунгли Острова. Теперь первые буквы завещания Друга туанская молодь выводила струей краски по стенам, подростки-яунджи вышивали на головных повязках, а юное манхло в Сэнтрал-Сити выкалывало у себя на запястьях. И все ждали его - Пророка, избранного Другом.
      - Экипаж лифта рад приветствовать...
      - Пророк в трансе, ему нужен полный покой, - предупредил на ходу Тиу-Тиу; проскочив капитана, они вошли в каюту экстра-класса - Энрик впал в кресло, менеджер приглушил свет, а Тиу заходил восьмерками, поглядывая на Пророка.
      - Странно, у меня в прислуге нет киберов, - тихо произнес Энрик одну из мыслей и опять умолк. Менеджер шепотом отжал Тиу в уголок:
      - Какая-то война киборгов в Сэнтрал-Сити; патрон хочет поучаствовать. Плюс - эстрадная крыса его оскорбила при всех, надо воспользоваться взлетом рейтинга.
      У Тиу улеглось смятение на душе. О Энрик! кто с тобой сравнится в умении ловить момент!.. разве что я, Тиу-Тиу, диктующий бюрократам и дворянам высшей цивилизации, что им носить в следующем месяце.
      - Нагруз будет полный. - Менеджер с малозаметным поклоном принял у повелителя моды золотую форскую сигарку. - Штаб социальных прогнозов Церкви предполагает сорок-пятьдесят исков к патрону за воображаемые приставания десятилетней давности; это мы загасим, не дав дойти до суда - а вот с возбуждением молодняка придется повозиться. "Верные" раззадорены, ждут только его кивка, чтоб начать крупномасштабные акции. Патрон их придержал надолго ли? не знаю. Если власти сочтут, что индекс агрессивности ребят выше 17-и, концерты могут запретить. А, представляете?...
      - Зато продажа дисков возрастет в три раза.
      - ... и патрон устроит что-нибудь из ряда вон, - поделился опасениями менеджер. - Его крутит сильнее, чем обычно.
      - Подготовь запасной вариант - выступление в элитном клубе; уж это запретить они не смогут. Пусть он хоть подожжет клуб - истеблишмент будет в восторге.
      - Этого мало. - Менеджер мыслил рейтингом, пиаром и опросами электората, и Город знал лучше, чем Тиу, чья сфера - "солнечная тысяча" престижнейших семейств, Двор, Канцелерат, парламент и дворянская палата. Чтоб взять приз по максимуму, нужен охват низовой массы, от манхла и чуть выше в "синий" слой - там религия воздаяния лучше идет. Полный стадион и скандал нам выгоднее, чем любые выходки в тусовке VIP...
      - Вы оба умные, - громко подытожил Энрик, не поворачивая головы. Кончайте болтовню. Или я выкину обоих.
      В коллекции впечатлений менеджера не хватало зрелища "Пророк считает углы головой поставщика Двора Его Величества Правителя", но - все впереди, с Энрика и это станется. Организатор выступлений с кутюрье-магнатом отступили в коридор и рассуждали там об Энрике, пока нежный бесполый голос не велел всем провожающим покинуть лифт.
      Громоздкий ящик лифта стыковался с орбитальным вокзалом, команда клипер-курьера деловито и быстро готовилась к старту, кто-то ласково предлагал Энрику занять место в голевом ложементе - "Предстоит скачок, господин", а Энрика здесь не было, Энрик с незримыми муками пробивался сквозь запредельную тьму в поисках бледного лица без глаз, которое - одно оно - может дать ему уверенность в себе. Друг, Друг мой единственный, где ты?...
      - ... а глаза у него - как у Туанского Гостя, - вещал штурман, проверив расчет перехода в скачок, - синие! Это не случайно, это знак Судьбы...
      - Так называемый Туанский Гость, - заметил командир, - робот-разведчик Аллу-Халь-882, и глазки его - лазерный параллактический дальномер. Чистое совпадение. Внимание, готовность.
      - Есть готовность.
      Клипер-курьер каплей сорвался с причала и начал ускоряющееся падение в великую пустоту космоса, вдаль от иссиня-серого шара планеты.
      - Тридцать шесть сотых до рубежа скачка.
      Огни на пультах гасли и загорались ожившей мозаикой. Во тьме Энрик почувствовал прохладное дуновение, словно открылась дверь и потянуло сквозняком - колкий озноб прошел по коже, воздух стал свеж и легок, дыхание освободилось от томительного гнета. Сияние возникло прямо в голове, расширяя зрение, слух, осязание за пределы корабельной скорлупы. Он видел горящие звезды, он ощущал ногами влажный мох, он, как змея, скользил между деревьев, его оглушал цокот ночных насекомых.
      - Девять сотых до рубежа скачка.
      - Автоматический режим, телеметрическая проверка ближнего пути.
      - Достигнуто безопасное удаление от всех объектов КонТуа; в радиусе поля скачка и по курсу кораблей нет.
      Энрик прорвался сквозь ночь - у костерка, озаренный слабеющим пламенем, сидел, положив голову на колени, Друг. Темный от неизбывного горя, бледный от боли за всех, кто страдает, Друг поднял лицо:
      - Ничего не бойся. Наступай; я буду рядом. - Голос казался шорохом листвы и исходил не от сидящего, а сзади.
      Костер, полыхнув напоследок, погас; тьма сомкнулась, облегла мягким, податливым гелем, а другой, куда более призрачный, голос произнес:
      - Начинается переход в скачок. Выдохните и расслабьтесь; переход продлится восемь секунд.
      Энрик неслышно рассмеялся; его переполняла невесомая божественная сила; казалось - пожелай, и обгонишь корабль.
      Звезды погасли, и все на борту притворились на восемь секунд мертвецами, чтобы воскреснуть в ином пространстве, где лежат пути кораблей, обгоняющих свет и само время.
      * * *
      Город поражает своей величиной. Рукотворный многоярусный лабиринт захватывает все поле зрения, уходит под землю, заслоняет небо и продолжается за горизонтом. И все это создано людьми, покорившими небо и землю. Город насквозь искусственен, в нем нет ни одной линии, взятой из Природы, и уже потому он есть фальшь и ложь. Все порабощено человеком и служит ему. Все ли? А солнце, следующее своим путем?... Его не видно из-за стен, а горожане идут, не останавливаясь и не поднимая глаз. А ветер?... Он не может проникнуть в теснины между стенами домов; те аэродинамические потоки, которые в любое время дуют в одном направлении и всегда в лицо, являются скорей порождением улиц, чем истинным дыханием земли.
      Но - дождь! Дождь невозможно ни заслонить, ни отменить, и он свободно льется, омывая стены и стучась в окна. Дома сереют, темнеют и словно набухают, становясь больше; вершины домов теряются в тучах, спустившихся ниже и своим брюхом почти скользящих по земле. Огни горят тусклым масляным блеском, сливаясь и подрагивая. Бетон и асфальт намокают и пропитывают воздух густым, тяжелым запахом камня. Воздух наполняется водой, она льется и льется, журча и шурша, отовсюду - с крыш, с козырьков, со стен. А на улицах вскипают и пенятся бегущие реки, которые точно отмечают малейший уклон, чтобы, набрав силу, с ревом водоворота исчезнуть в жерлах зарешеченных стоков. Город не любит текущую воду. Она чересчур свободна и своевольна - ее прячут пожизненно в трубы, обуздывая ее бег. Но дождь не упрячешь в трубу, и живая вода льется, журчит и стучит.
      Люди тоже не любят дождь - и если нет крайней нужды (а кому придет охота идти поздним вечером гулять под проливным дождем?), то сидят дома. Все разбежались и попрятались туда, где сухо и тепло, только дождь царил в Городе...
      ... Лильен никогда не было так хорошо. Обнявшись с Фосфором, они шли по безлюдным улицам, разговаривая и смеясь. Она чувствовала, как упругие капли воды барабанят по ее коже, по лицу и голове, но ей это было безразлично, скорее даже радовало. Волосы намокли и слиплись в прядки, и с их кончиков спадали быстрые капли. Струйки, свивающиеся на щеках, на шее, текли вниз, под одежду, приятно щекоча разогревшееся тело. Ногами она шлепала по лужам, поднимая снопы брызг. Фосфор держал ее то за плечи, то за талию, и она прижималась к нему в ответ. Его намокшие волосы тяжелыми змеями падали на лицо, глаза его блестели. Они целовались под дождем и пили дождь с губ, развлекались и дурачились. Улицы были пустынны, кроме них, никого не было, и они наслаждались счастьем вдвоем. Такого легкого, искрящегося счастья, похожего на опьянение, Лильен еще не знала. Ночь, Город, дождь и тепло их тел. Смех и мокрая одежда. Никто им не мешал, и они были хозяевами пустых улиц - дождь и влюбленная пара.
      * * *
      Рыбак долгим взглядом смотрел в окно, по стеклу которого бил дождь; огни домов, видимые сквозь водяную пленку, расплывались разноцветными шарами. Сегодняшний день и дождь окончательно доконали Рыбака. Он сидел на кровати, привалившись к стене, и телевизор вспыхивал и переливался в его руках, как большой невиданный кристалл. Рыбак устал, страшно устал от всего и сильно ослаб. Даже история жизни Звона ему была неинтересна, тем более что он слышал ее в тысяча первый раз. Но Звон завелся, и остановить его было некому. Он сыпал и сыпал зерно на свою мельницу; его язык молол без устали... Чара внимательно слушала, серьезно кивая. А Звон, найдя свежего человека, расходился все пуще:
      - Мне не верит никто, а это правда. Чистая правда. Мой папаша - корг, я в Белом Городе во дворце жил. Кругом прислуга и роскошь, один бассейн с пресной водой, другой - с соленой. И климатрон был, и зимний сад - все было. Я в частном колледже учился, по рейтингу класса из первой тройки не вылезал. И вдруг - бах, как удар - переходный возраст и восемьсот пятен на Стелле. Гормоны в крови заиграли, и кинуло меня в дурь. А папаша мой - чтоб его перекосило, строгий такой, как из камня сделанный, ни дать ни взять форский князь - вместо того чтоб меня на очистку крови сводить, взялся воспитывать.
      - Правильно сделал, что не повел, - с трудом проговорил Рыбак, оторвавшись от окна, - не помогло бы...
      - Почему?
      - Потому что тебе не кровь, а мозги надо промывать, тут медицина бессильна...
      - Пошел ты, - беззлобно бросил Звон и продолжил: - Ну и влюбился я. Вмазался со всей силы в одну девочку, она в детском баре пела. Глаза как море, я и утонул. Привел ее домой, души в ней не чаял, ничего вокруг себя не видел. Ну и просмотрел, как мой папин сначала со мной здороваться перестал, а потом и в упор замечать. Я думал, перебесится, а он, как стукнуло мне восемнадцать - позвал к себе в кабинет и преподнес дар к совершеннолетию. "На тебе, - говорит, - документы, деньги - твое содержание на год, и чтобы ноги твоей в этом доме не было. По закону ты можешь жить отдельно - вот и живи. Я от тебя не отрекаюсь, через год ты можешь прийти со счетом, и, если деньги потрачены с умом, я тебе выпишу чек еще на год".
      - А ты? - заволновалась Чара.
      - Сказал: "Спасибо", взял деньги и ушел. Ты не думай, я все спланировал: сколько на еду, сколько за жилье, где и за сколько учиться буду, где работать, даже на машину осталось. Я и квартиру сам снял. Моя девочка была очень рада, змея. Пока я туда-сюда, возвращаюсь - ни денег, ни документов. И девочка пропала, как и не было ее. Она, оказывается, с дружком все заранее рассчитала - ободрали меня и смылись. Так я и остался ни с чем. К отцу идти - да лучше утопиться, чем с таким балансом являться. Зажил я самостоятельной жизнью, и ничего, жив пока. Другие-то и половины того, что я имел, сроду не имели. Да что там, десятой части. Я не жалуюсь, я радуюсь, что я хоть в детстве пожил как человек. Здоровье у меня есть, образование элитное - что еще надо? На харч и шмотки всегда заработаю. А вот с девчонками мне не везет. Как началась неправильно моя любовь шальная, так все и дальше катится. Вот и Лильен сбежала, а я к ней со всей душой, на полном серьезе. Куда там...
      - Если ты из-за девчонки в дело ввязался, - мрачно сказал Рыбак, можешь идти, тебя никто не держит.
      - Ты что?! - испугался Звон. - Я? Я с вами до последнего буду. Я себе доказать хочу, что я могу. Даже если нас всех повяжут, я...
      - Тьфу, тьфу, тьфу! - суеверно заплевался через плечо Рыбак. Замолчал бы ты лучше!
      - Просто, - оскалил зубы Звон, - тогда во всех газетах пропечатают, кто я по-настоящему, и все поверят. Мне, - с неожиданной тоской он посмотрел на Чару, - никто не верит. Никто. Что я могу что-то в самом деле. А я могу. Мне только с девчатами не везет. Меня, должно быть, запрограммировали на облом. Отец и запрограммировал. Может, я ему отомстить хочу таким образом. Чтоб ему тошно стало.
      Рыбак плюнул еще раз - уже с досады, - медленно встал и побрел на кухню, оставив Звона исповедоваться Чаре. Когда он шел по коридору, он слышал, как взлетал и прерывался голос Звона. Странный он парень, с двойной начинкой. Живет здесь, без документов, а образование имеет очень хорошее. Зарабатывает тем, что делает проекты и доклады для ребят из высшей школы, а сам никуда не поступает. Давно бы уже колледж закончил, профессию получил, а он все без дела болтается. Ничего до конца не доводит, хотя может. Глупо все это, глупо. "А ты как сам подставился, - прозвучал некий внутренний голос, очень похожий на его собственный, - тебе уже каждый встречный и поперечный в лицо говорит, что ты скоро сдохнешь. Тебе лет-то сколько?" "Пусть, - упрямо ответил Рыбак, - никто не смеет мне указывать, что делать. Я сам сделал свой выбор. Когда захочу, тогда и помру - я хозяин своей жизни. Захочу - удавлюсь, захочу - с крыши брошусь. Но я тоже хочу доказать, что я - Рыбак, больной, с гнилыми легкими, тоже кое-что могу и являюсь хозяином не только своей, но и ваших жизней! Завтра повеселимся вместе! Спокойной ночи, централы!"
      Думая так, Рыбак тихо-тихо шел, буквально плелся вдоль стены, затаившись на грани света из кухни. Там тоже звучали голоса. Это Гильза изливала наболевшее Косе. Похоже, это был вечер исповедей, как то часто и бывает на рубеже, отделяющем прошлое от будущего, когда люди стремятся друг к другу и рассказывают свою жизнь, чтобы проститься с нею.
      - Вот вы по тусовкам разъезжали, а я сидела дома, читала книги да сочиняла. Я так хотела, чтобы мои мечты сбылись, - Гильза шмыгнула носом. Потом, помолчав, спросила: - Коса, а ты не звонила своему парню?
      - Зачем? - голос Косы звучал как-то отстранение. - Он поймет все сам, зачем надрывать ему сердце. Он был хороший парень, но прошлое умерло, его не вернуть. Теперь каждый из нас сам по себе. Достаточно того, что я любила его...
      - Вот, - опять всхлипнула Гильза, - а Фосфор надо мной посмеялся. Я год к нему бегала, веру из-за него сменила, а он... Обещал меня научить любви, а сам все время врал. С Лилеен-то сразу сошелся, а про меня тут же забыл. А Лильен и рада, вцепилась в него. Сестры так не поступают! Одно слово - Лильентэ, жена бога смерти и сама смерть. Сколько горя она принесла в нашу семью и сколько еще принесет...
      - Это в тебе говорят боль и обида. Она красивая, не то что мы.
      - Она роковая. Есть такие - кто с ними связался, обречен на гибель...
      Рыбак выполз на свет, чтобы не быть застигнутым за подслушиванием. Коса и Гильза сидели за столом визави и цедили питьевую воду из одной бутылки. Услышав его, они одновременно вскинули головы:
      - Рыбак...
      - Я тут, - извиняющимся тоном начал Рыбак, - уснуть не могу. Вот и подумал, что... Впрочем, все это ерунда. Знаешь, Гильза, если бы мы встретились с тобой года на полтора пораньше, я бы не раздумывая обучил тебя любви. А сейчас... ну какой из меня друг. Так, видимость одна...
      Неожиданная улыбка осветила лицо Гильзы:
      - Правда? Ты считаешь, что меня можно полюбить?
      - Только так я и считаю. Я тебя уже полюбил. Гильза прижала ладони к щекам.
      - Здорово. Я тоже тебя люблю. Ты не представляешь, как сильно. Больше всего на свете я хочу, чтобы ты выздоровел и никогда не страдал. Я же вижу, как тебе тяжело. Будь в моих силах, я бы все для тебя сделала, я бы жизнь за тебя отдала! Правда-правда!
      Уходили с кухни они вдвоем, и Рыбак зарылся лицом в волосы Гильзы. Спать они легли тоже вдвоем, и Рыбак, согретый теплотой ее тела, уснул глубоко и спокойно, никакие сны ему не снились, и он был даже рад, потому что сны - это кошмары. А Коса осталась сидеть на кухне и ждать, когда же стукнет входная дверь.
      * * *
      Еще днем, разъезжая по Баканару, Хиллари заметил, как потемнело небо в стороне Города, как свинцовые тучи медленно и неотвратимо стали громоздиться друг на друга и заслонять синеву. "Будет дождь, - подумал Хиллари и чертыхнулся про себя. Оставалась еще масса дел, и, пока он их все не свалил с плеч, нельзя было покинуть Баканар вообще и проект в частности.
      Домой - а теперь он направлялся в отчий дом, где провел детство и вырос, - Хиллари летел в темноте и под дождем, в узком горизонте между подошвой туч и верхушками домов, медленно и осторожно, а когда флаер вошел в плотную завесу дождя - и вовсе вслепую, ориентируясь по пеленгу диспетчерской службы. Красная линия маршрута, изгибаясь, ползла по экрану, приближаясь к зеленой точке - концу пути. "Птица полетит домой, даже если ей вырвать перья, - вспомнил Хиллари старинную поговорку. А еще он вспомнил, что отец до сих пор сохраняет его детские комнаты в полной неприкосновенности - "Чтобы ты всегда мог вернуться в детство"; словно у него было безмятежное детство, полное шалостей и беззаботного веселья!... В детстве, учась, работая и снова работая и учась, Хиллари мечтал поскорее вырасти и удрать из этих трех комнат - детской, спортзала и рабочего кабинета, где стоял мощнейший комп. Теперь эта могучая машина казалась Хиллари игрушкой по сравнению с тем, что стояло у него в проекте. Но и это не предел. Сегодня он побывал в проекте "Сефард", и Джомар Даглас показал, что ожидает Хиллари, если он перейдет к нему, - гибридные "мыслящие станки" поражали воображение, и на каждом работали три оператора, так как один человеческий мозг был не в состоянии контролировать процессы.