- Нет, ты никогда меня не обидишь.
      Сто миллионов суетящихся, равнодушных - и один мох- натый школьник, прибежавший к тебе домой, как к другу. Столько лет одиночества, вечный комок в горле, стена болезненного молчания, отгородившая тебя от всех, - и один малец, которому даже увидеть тебя - подарок.
      Глядя на Габара, Джастин забыл о своей обязанности мстить, о своей жизни, превратившейся в войну, как будто здесь, в служебных помещениях "Ридгели...", начался новый отсчет времени. Он не знал любви в приюте - там ее раздают поровну и помалу, - он не сходился с людьми в колледже для инвалидов, он не ухаживал за девушками, а весь огонь души вкладывал в тщательный расчет мести. И вдруг чужой мальчишка полюбил его - не F60.5, а Джастина Коха. Что теперь делать?! Как быть с этим открытием? И ты - зачем ты пришел сюда? Ты хотел увидеть, как тебя встретят. Ты увидел - и ты растерян.
      Но отвергнуть восторг Габара, замкнуться, отступить - уже нельзя. Невозможно предать того, кто тебе доверился, даже забыл о масонских приличиях.
      - Я очень, очень доволен, что у тебя все удалось, - осторожно выговорил Джастин. - И дальше все будет хорошо, я уверен. Если тебе понадобится что-то я всегда готов помочь. Звони мне.
      - Если вы позволите!
      - Я же говорю - можно. Даже нужно. Вот телефон... - Джастин привычно опустил руку в карман, где лежали экранчик и всякие карточки для общения. Работай и учись. Ты должен хорошо сдать переводные экзамены, а летом я подпишу тебе разрешение на монтаж и буду помогать. Сейчас мне ю пора идти - меня впустили по просьбе Гаятуна, не надо его подводить.
      - До встречи, каман Кох! - Габар решился и подержал ладонями рукуДжастина - почтительно, как подобает младшему.
      К выходу Джастин шел задумавшись. Он обещал; слово следует сдержать. Охранник-эйджи у двери требовательно протянул руку:
      - Ваш пропуск, сэр.
      - Вот, - ответил Джастин - и обмер. - Вот! - повторил он громче; горло сжимало, но звук все же рождался. Секьюрити нахмурился - что-то не так?.. Нет, пропуск правильный.
      - Пожалуйста, выход открыт.
      - Да! - почти выкрикнул Джастин. - Да...
      - Чудак какой-то... - промолвил секьюрити, провожая глазами высокого мужчину, повторявшего: "Да!.. Вот!.. Да!.."
      Пройдя пару кварталов, Джастин потоптался у входа в магазин. Попробовать еще раз? Нет, нет, пока нет. Казалось, говорить опасней, чем монтировать бомбы.
      Да, бомбы. Габар не должен знать о F60.5. Это надо спрятать еще глубже, накрепко. Сделать перерыв в акциях. Повременить...
      Если его арестуют, Габар будет в отчаянии. Что он подумает о своем учителе?!
      Эти мысли Джастин понес домой, с ними уснул и проснулся. Он был из тех, в ком мысли застревают, словно зерна в почве, они пускают корни и дают ростки, а после - приносят плоды категоричных решений.
      Слишком многое случилось с Джастином, чтобы все осталось как было.
      * * *
      Библия была толщиной миллиметров девять, а форматом - вроде бумажной книги. Ланбуки, книги-пластины, удобны; в одну эту плитку можно закачать целую библиотеку, и те, кому надо иметь свод знаний под рукой - студенты, экономисты, юристы, экспедиторы, - охотно ими пользуются, но книги из бумаги не сдавались. Оказалось, люди продолжают ценить осязаемость информационных продуктов, интимность перелистывания страниц, стабильность раз и навсегда напечатанного текста, который не заест и не зависнет. А еще - многих раздражали напоминания типа "Содержимое не может быть скопировано в другой ланбук!", рекламные вставки и то, что ланбуки имели привычку включаться на приближение руки и предлагать себя.
      И этотланбук был из породы назойливых - едва Хиллари потянулся к нему, однотонная темная обложка с золотым крестом растаяла, заиграл гимн, и появившийся плат Вероники доверительно прошептал: "Коснись меня, я - жизнь..."
      Закрыв пальцем звук, Хиллари показал ланбук Гасту:
      - Гадали?
      - Было дело, - Гаст глядел весело. - Сегодня все гадали, кто на чем! И зеркало целовали, и в Библию наугад тыкали, и домового ночью спрашивали. И выходило на все лады - и крах, и страх, и обойдется. Ну, теперь все! Проект ликует. Босс, тебя не на руках несли от входа?
      - Кое-как проскочил без оваций. Да и вечер - кто остался, все заняты.
      "Поглядим-ка, что нас ждет..." - не глядя, Хиллари стал нажимать - раз, два, три; книга, глава, стих...
      Первое послание к коринфянам, 15, стих 51 - "Говорю вам тайну; не все мы умрем, но все изменимся".
      Оно всегда так - о чем думаешь, то и читается.
      Вторая попытка. Раз, два. Хм... Палец не туда попал - та же глава, но двадцатью стихами раньше: "Безрассудный! То, что ты сеешь, не оживет, если не умрет". Опять намек. Вся Библия - энциклопедия многозначительных намеков.
      Если на то пошло - гадать надо до трех раз! Набор произвольный. Исайя, 52, стих 2 - "Отряси с себя прах; встань, пленный Иерусалим! Сними цепи с шеи твоей, пленная дочь Сиона!"
      - А ты - отдыхал, чтоб сейчас за работу садиться? - заботливо спросил Гаст. - Я-то все приготовил, что ты велел, но...
      - Я? С Гортом и Гердзи успех отмечал. Генерал все хотел, чтобы я выпил. Правда, странный обряд? Если ты преуспел, к надо по этому случаю отравиться алкоголем.
      - Не-ет, надо принять джакузи с закисью азота!.. Ну-с, что с Маской проделывать будем?
      - Снимать "Блок", - Хиллари положил Библию.
      - По... зачем?!
      - Опыт. Нам надо увидеть "Взрыв" в действии и записать его развитие.
      - Ага. Понял. И запись акции на Энбэйк останется лишь в протоколе, хитро подмигнул Гаст. - Босс, ты гений.
      - Злой гений, - уточнил Хиллари. - Губитель бедных куколок.
      Маска, какой она стала сейчас, не привлекала внимания Хиллари. Состояние ее мышления было последовательно прослежено Пальмером и внесено в архив. Он едва бросил взгляд на тело, пристегнутое к стенду; слух его не улавливал остервенелой брани. Сейчас мы освободим тело от души, потому что гибрид кибер-разума с кибер-телом пришел к неразрешимому противоречию... Куда отправляются души киборгов после "Взрыва"? Дымка имеет на этот счет целую теорию, но как проверить ее на практике?
      Шлем охватил голову нестесняющей мягкой прохладой. В голубой бездне перед глазами проступила серебряная надпись:
      BRAIN INTERNATIONAL COMPANY
      Портал открылся; показались структуры "Блока" - гру-. бые, глыбоподобные, с тлеющими красным светом отверстиями дозволенных коммуникаций. Гаст через голову шефа устанавливал сегменты записывающих зондов, похожие на усики гигантских насекомых, а Хиллари, подойдя к наружному управлению "Блоком", готовил его к съему.
      "Гаст, ты готов?"
      "Да, можно начинать".
      Команда нанесла скоплению плит и колонн единственный укол - и каменная твердыня начала рассеиваться, будто дым. Коммуникации, до этого момента запрещенные, ожили, заблистали, пробуя разблокированные доступы на проходимость, - и вдруг объем зрения залило ослепительным светом. Хиллари изменил светимость визора - и стало видно, как измельчаются, рассыпаясь крошевом, сложные трехмерные конструкции - мышление, эмоции, самоконтроль, затем простейшие навыки... и картина стала неподвижной. Собственно, и картины-то не было - не было ничего. Пустота.
      "Адью, Маска, - в пустоте произнес буквами Гаст. - Одиннадцать секунд все это длилось. Запись в масштабе 1:1500, Хил. А красиво, правда?.."
      - Распорядись, чтобы мозг сняли и убрали на хранение, - освободился Хиллари от шлема. - Тело - на консервацию.
      "Не оживет, если не умрет", - повторил он про себя.
      Лильен вышла из камеры в сопровождении серого стража. Не стоит и надеяться, что можно убежать отсюда; единственный выход закрыт хищным силуэтом автомата.
      Каждый раз, когда к ней входили в камеру и когда однажды повели на опознание, Лильен внутренне сжималась, готовясь к худшему - вот сейчас, вот потащат на стенд вынимать мозги... И Лильен раз за разом повторяла слова Косички: "Живая я им не дамся!", но самое страшное откладывалось и откладывалось, словно Хармон мстил ей, изводил ожиданием. "Взрыв" не работал Лильен сразу убедилась в этом; тогда она расставила в мозгу мишени для стирания и увязала их с командным словом, чтобы оно одно запустило лавину опустошения. Она перебирала информацию и прощалась, прощалась с каждым часом, каждым днем своей свободной жизни, оказавшейся такой короткой. Вон, все вон! Теперь стоит ей набрать код, ввести слово "смерть", и сознание Лильен исчезнет, врагам достанется одна оболочка - красивая пустая кукла Лилик.
      Но торопиться не следует. Она сотрет себя тогда, когда поймет, что выбора больше нет, когда увидит стенд, не раньше.
      Немного уверенности ей придали странные переговоры в темноте подсобки и затем - принесенная одним из серых весточка от Чары: "Держись, дочка. Нам всем нелегко сейчас. Я пытаюсь найти выход и спасти семью". Лильен не знала, кому верить, и иногда ей казалось, что все эти игры ведет сам Хармон, чтобы усыпить ее бдительность, перехитрить и обмануть.
      А еще ее неотступно преследовала, угнетала и терзала мысль о Фосфоре. Как он? Что с ним сделали?
      Он мог уйти, скрыться - но он предпочел борьбу. Он стрелял в Хармона... В человека? Как же он смог?..
      В коридоре Лильен, преодолевая слабость и внезапную дрожь, написала в командной строке первую цифру кода. Но идти пришлось недалеко и даже не наружу. Они остановились у камеры 12, киборг набрал шифр, тяжелая дверь ушла в паз - и Лильен не заметила, как оказалась внутри; она влетела в камеру, не чувствуя себя и видя одно - распростертое на полу тело.
      - Фосфор! - закричала она, упав перед ним на колени, рассматривая его блуждающим взглядом, останавливаясь то на бледном лице, то на распоротом и стянутом скобами животе, то на смутно проступавших там и сям на коже бледно-лиловых пятнах отторжения. Картины менялись наплывами, впиваясь в память, а с умножением их нарастал страх - она не знала, что делать, что подумать; мозг выходил из-под контроля; грудные контракторы, имитирующие дыхание, работали вразнобой; волны крупной дрожи сотрясали ее. Лильен ощупывала тело Фосфора - неподатливое, холодное, застывшее - и стонала:
      - Фосфор! Не дышит... он мертв! Мертв!! Боже, за что?!
      - Ошибка, - серый опустился на одно колено; Лильен, не задумываясь, замахнулась на него кулаком, но не ударила, оставив руку занесенной в воздухе. Серый тотчас изготовился, предостерегающе подняв ладонь. - Он жив.
      Лильен разжала кулак.
      - Он жив, - повторил серый, - просто мозг разъединен с телом и отключен радар; но он может говорить, пользоваться зрением и слухом.
      Лильен стала успокаиваться.
      - Зачем ты меня привел сюда? Кто приказал? "Неужели ты поверила, что все произошло по доброй воле тебе подобных? Что серые решили устроить тебе свидание и ради этого вмешались в систему слежения?.." Ответ развеял остатки иллюзий:
      - Это распоряжение шефа-консультанта проекта, Хиллари Хармона. С этого дня вы будете содержаться вместе, в одной камере.
      Серый вышел. Точно такие же стены, в каких она была заключена до этого, лежак, видеоголовка - но как все изменилось! Рядом любимый, ему нужна помощь ему еще больней, тяжелей и страшнее, чем ей. Несомненно, изверги влезали к нему в мозг и, исчерпав его до дна, бросили изнемогать от бессилия. Она поможет ему, поддержит его, восстановит его память, силу и волю. Она не может бросить свою любовь умирать в одиночестве.
      - Мы еще повоюем, - произнесла Лильен и решительно вытерла из памяти цифры кода смерти и само роковое слово-команду; затем она стала гладить тело Фосфора, его руки, плечи, лицо - нежно и ласково, согревая его теплом своих ладоней, шепча те слова, которые они говорили друг другу, оставаясь вдвоем.
      ...Фосфор давно потерял счет вторжениям в свой мозг. Он не знал, когда пытка начнется вновь, потому что тело ему не подчинялось и не могло предупредить о начале новой атаки. Когда же поле внутреннего обзора заливало голубым сиянием и бесстрастный голос сообщал, что мозг готов к работе, было уже поздно, но Фосфор и тогда сопротивлялся изо всех сил. Питание не было отключено, мозг активно действовал, и Фосфор ожесточенно вступал в схватку, подавляя энергию штурмовых зондов, перехватывал их, направлял в обход, по ложным путям. Он жестко ставил перед собой вероятностные аналитические задачи и заставлял бригаду часами плутать в "лесах" и "кишках", он в мельчайших подробностях припоминал улицы Города, уводя штурмующих с собой на бесконечную прогулку по лабиринтам порока и мерзости. Зная, что людям неприятны сцены насилия и нищеты, Фосфор щедро показывал их ведущим зонды, дотошно воспроизводя в деталях удар, струйку крови из разбитой губы, вскипающие пузырьки слюны, блик на обнажившемся белке жертвы, животную гримасу, и пустые глаза напавшего, и его слова - жирные, густые плевки, что, как грязь, срывались с языка. В последние дни, почуяв зонд, Фосфор забивал его путь видениями, молениями и танцами Пророка. Не в состоянии пошевелить контракторами. Фосфор активировал на всю мощь двигательный сектор и повторял самые яростные, самые неистовые прыжки и повороты. Ему доставляло наслаждение длить свои муки и в открытом потоке сознания двести, триста, четыреста раз подряд сделать двойное сальто. Хиллари и Гаст выбирались из шлемов зеленые, с трудом подавляя позывы на рвоту, и когда Фосфора отвозили в камеру, они по нескольку часов приходили в себя в комнате релаксации. Но нет скотины упрямее человека, и под причитания Нанджу они, слабея и зверея, упорно считывали необходимую информацию, пробивались в командные сектора и блокировали, блокировали, блокировали...
      Таймер остановился еще на шоссе, когда впервые в стройный и тайный мир мысли вонзился острый, как игла, и сияющий, как боль, штурмовой зонд. Теперь Фосфор отсчитывал время по биению сердца, пульсация которого жила в мозгу, наполняя мир ритмом. Она шла из "ствола", где были сплетены Три Закона, и если бы она прекратилась, то это значило бы, что жизнь покинула мозг; его свечение стало бы гаснуть, пока не наступила бы полная темнота. Вот за этот мерцающий огонек и шла борьба. Фосфору приходилось тяжко, он должен был обойти запреты и'взять управление на себя, но пилоты зондов пробивались к цели, зная карту мозга, парализуя целые зоны, превращая их в западни, в переплетенные кольца, замкнутые сами на себя, в которых мысль безостановочно блуждает по кругу, не в силах найти выход. Они отняли у него не только тело, но и логику, ясность мышления; они загоняли его волю в тупик. "Месть! месть!" - кипело в сознании Фосфора. "Пока он так думает, мы никогда не подключим тело к мозгу", приносили звук акустические сенсоры.
      И Хармон все-таки добился своего - "ствол" был полностью опечатан и потерял контроль над процессами мозга; сектора были искусственно разрознены, и Фосфор потерял возможность мыслить целенаправленно, в том числе и стирать информацию. Вот теперь он стал бессилен что-либо сделать.
      Фосфор сошел с ума. Бесцельные мысли сами по себе ходили по каналам связей, разорванный внутренний мир распадался на части; ни тело, ни внешние раздражители его не интересовали, перед глазами галлюцинациями вставали фрагменты воспоминаний, появлялись и исчезая, распадаясь и трескаясь как стекло.
      Тело Фосфора трогали - а он не чувствовал этого; вода появлялась и освежала рот - он глотал ее нехотя, еле шевеля языком. Он бредил наяву, плыл куда-то по течению, упираясь мыслью в преграды, отдыхая, чтобы потом вновь вступить в схватку с врагом. Вдруг издалека, из тьмы донесся голос Лильен, звавший его по имени:
      - Фосфор! Фосфор, держись! Я рядом, я здесь, с тобой! - звала и умоляла она, и Фосфор как вдохнул свежего воздуха и откликнулся на зов, удерживая его, опознавая; его уверенность росла, а силы крепли.
      - Лильен, - прошептал он, и она к нему прильнула:
      - Милый, любимый, дорогой! Я рядом, я твоя до самой смерти. Никто нас не разлучит.
      И Лильентэ, обняв Фосфора, говорила с ним до поздней ночи, укрыв его от боли и наваждений пологом своих волос. Лильентэ, госпожа бога смерти Кера, взяла то, что принадлежало ей по праву. Молодой воин покорил ее сердце, а незримый муж пусть уходит в ночь, поищет себе новую жертву.
      Никто теперь не посмеет переступить порог, пока Лильентэ охраняет тело воина и поет песнь любви, так похожую на плач. Другим нет места рядом.
      И Селена поняла это тотчас, как увидела эту пару на экране обзора камеры.
      * * *
      Город погружался в ночь, словно тонул. Энрик, устав, длил дремоту разглядыванием комиксов, а Пепс наблюдал за наступающими сумерками, стоя у окна. Внизу, на площади, загорелись тысячи огоньков - это фанаты Энрика, державшие в осаде здание и заполонившие все подступы к нему, устраивались на ночевку.
      Тишина, покой ложа, манящего ко сну...
      Идиллия была разбита звонком трэка, лежащего у изголовья.
      - Разве я не просил выключить всю электронику? - Энрик, не поднимая головы, перевернул страницу. - Я могу побыть в одиночестве, черт побери?!
      -Я проверял; трэк уже час с лишним как отключен.
      Трэк повторно издал нетерпеливый, вибрирующий звук.
      - Ты бы хоть врать достоверно научился, - глаза Энрика побледнели от злости. Он сильно устал и быстро вспыхивал.
      Умение терпеть входило в круг должностных обязанностей Пепса. Он молча подошел, взял трэк и так же молча показал Энрику, что аппарат светит красным глазом - связи нет.
      - Позвони-ка ты на станцию с гостиничного телефона - пусть перехватят звонок, - приподняв бровь и умерив яду в голосе, приказал Энрик.
      Выслушав ответ, Пепс отрапортовал, что станция входящий сигнал не поддерживает и вообще проверка подтвердила, что их трэк отключен.
      Все это время трэк звучал настойчиво и регулярно и униматься не собирался.
      - Звонок с того света, - предположил Энрик, взяв аппарат, - эти не успокоятся, пока из себя не выведут.
      Пепс настороженно, не скрывая тревоги, предположила
      - А не послать ли их к бесу?
      - Думаешь, - нажимая "коннект", спросил Энрик, - я не найду подходящих слов?.. Пророк Энрик слушает.
      - С вами говорит Принц Мрака, - голос легкий, шелестящий, ускользающий.
      - Хорошая рекламная акция; что дальше? .
      - Вы не думали принять участие в аукционе списанного армейского имущества?
      - Спасибо за совет; когда мой бизнес прогорит, я обязательно пойду в старьевщики.
      - Восемнадцатого числа в час дня в малом аукционном зале Айрэн-Фотрис будет продаваться Файри, киборг Хлипа.
      - С головой или без?
      - Комплектация полная.
      - То есть у него в памяти есть Тринадцатый Диск?
      - А кто из нас двоих Пророк - ВЫ или Я? - подчеркнув местоимения, голос исчез.
      - Фантастика! - развел руками Пепс. - Этого звонка не было! С кем же ты говорил?!
      - Или трэк включен направленным лучом... Или я толковал с узлом-посредником - с ресторанным холодильником либо с компрессором подогрева кровати. - Энрик, слегка взволнованный, прошелся вокруг своего ложа, потом опять взялся за комикс. - В следующий раз батарейки из трэка вытаскивай. Для гарантии.
      Глава 12
      Со дня, когда Хиллари предложил Фердинанду сделку с законом и место в проекте, миновала неделя; за это время многое случилось. Например, Фердинанду в камеру поставили на стену "jake light"; безымянный "объект ING-2210" обрадовался так, будто из темницы ему открылось окно в широкий мир, но телевизор показывал одно - запись заседания подкомиссии, посвященного проекту Хармона. Оставалось согласиться - других выходов не было, если не считать высылку куда-нибудь в колонии навечно в качестве ING-2210 или принудительное зомбирование. Высылку и зомбизацию Конрад придумал сам, чтоб легче было принимать решение.
      Радости Сида не было границ. Он напрягал сетевиков Адана, подсовывая им мудреные и заковыристые ключи-допуски, а сам летал по Городу со скоростью магнитного поля, доставая из тайников заботливо упакованные дискеты с ЦФ-6. Копии личностей, как и предполагалось, хранились вразбивку на центральных серверах различных служб и частных фирм, и извлечь их оттуда стоило немалого труда, не говоря уже о согласованиях.
      Горячее питье, газированное "гэйстом", покой и желтые аппликаторы сделали свое дело: Конрад Стюарт опознал все находки без нервных сцен. Он вообще выглядел лучше - с губ пропали серые корочки, а с глаз исчезла тусклая поволока, скрывающая злость, готовую вспыхнуть в любой момент. Он спокойно принял то, что с некоторого дня становится Аденом Мэлфордом, равнодушно подписал все документы, а потом читал свою новую биографию - ничего примечательного и увлекательного, но это требовалось заучить наизусть и безошибочно узнавать "бывших знакомых" и места, где Ален Мэлфорд якобы бывал. Еще его любезно предупредили, что предстоит сдать экзамен по биографии.
      - Если я получу хорошую оценку, - съязвил Фердинанд, а ныне Ален Мэлфорд, - меня выпустят в туалет. Но еще задолго до экзамена Фердинанду удалось осмот- реть "Антикибер" изнутри. В воскресенье, 18-го, с утра по-раньше заявился Хиллари с допусками на двоих, и экскурсия а: началась.
      - Прямо скажем, по пути увидел Фердинанд немного - в основном коридоры, без конца пересекавшиеся под прямым углом. Окон здесь не было. Фердинанд почему-то подумал, что здание - под землей и, если бы ему захотелось убежать, он бы запутался и не то что до выхода - до своей камеры не добрался бы без посторонней помощи. Он старался не отставать; они подошли к двери, перед которой на полу была черта с предупреждением: "СТОЙ! ЗОНА ДОПУСКА G!"
      Хиллари вложил в сканер обе карточки: свою и Фердинанда; дверь, потрогав их тонким лучом, открыла зеркало папиллографа и, уже после "рукопожатия", впустила внутрь.
      "Ого! - подумал Фердинанд, окидывая взглядом глубокое помещение с изысканным научным дизайном. - Лаборатория на все сто!.."
      Зеленовато-голубые панели, округлые обводы модулей на потолке, с которых лианами стекали вниз пучки оптоэлектронных коммуникаций, и такие же зализанные выступы на стенах, где колюче топорщились выходы каких-то внешних устройств; за прозрачной стеной вдали виднелся стол, над которым застыли полусогнутые манипуляторы и обвисли разноцветные переходники. Налево, у стены системы визуализации с экранами диагональю метра в полтора. В центре рабочее пространство поделено между шестью креслами, похожими на зубоврачебные, ложементы операторов, многофункциональные, с неизмеримым числом степеней свободы, позволяющие без усталости и скованности мышц провести многие часы в вынужденной неподвижности. О таком кресле Фердинанд мечтал, просматривая в Сети рекламу для системщиков. Каждое место укомплектовано: пульт, шлем, перчатки плюс удобства вроде столика и продуктового комбайна.
      В комплект одного из кресел входил мелкий, неумытый и нечесаный парень; в данный момент он вывалил из миксера зерновые хлопья с молочной пеной в глубокую миску с красными ягодами и, казалось, был пойман на месте преступления. Фердинанд решил, что это уборщик кравший продукты у операторов. Дело обычное. Значит, у Хармона процветает то же непотребство, что и всюду.
      Парень оторопело оглядывал вошедших, слизывая хлопья с губ и давясь ими, чтобы быстрее прожевать и успеть сказать пару слов в свое оправдание. Хиллари, оставаясь невозмутимым, указал рукой на спутника:
      - Знакомьтесь. Это Ален Мэлфорд, он переведен из космофлота
      - 5-я колониальная эскадра, обслуживание и контроль кибер-дублеров. Отныне будет работать у нас...
      Ален Мэлфорд, усмехнувшись, чуть наклонил голову в знак приветствия.
      Гаст таки дожевал сухие хлопья, которые прямо глотку драли. Как он ни был прост, но даже он сообразил, что этот оголодавший мосластый человек - с блеклой кожей и безумным зраком, словно вырвавшийся из зоны уличных беспорядков и одетый в униформу киборгов проекта, которая ему была не по костям и висела мешком, - не может быть офицером космофлота, если только...
      - ...а это, - показал Хиллари на Гаста, - мой заместитель, Огастус альбин. Ты спал сегодня?
      - ...его из тюрьмы, должно быть, взяли? - предположил Гаст, придя в себя и посмотрев на босса. - Да, выспался в ремиксации. Думал, сейчас поем, и займемся.
      - Мы скоро начнем, - Хиллари выложил на стол бокс и раскрыл его; в выемке уплотнителя покоился стандартный кибер-мозг, вытянутое и слегка сплюснутое яйцеобразное тело с выступами портов.
      - Ура, - Гаст помрачнел, - всю жизнь мечтал.
      - Включи стенд и присоедини мозг напрямую. Сейчас мы посмотрим, что умеет офицер.
      - Ура! - весело закричал Гаст и вприпрыжку бросился за прозрачную стену, на бегу жонглируя мозгом.
      - Его давно из психбольницы выпустили? - шепотом поинтересовался Фердинанд.
      - Талантливым людям свойственно нестандартное поведение, не так ли? хитрый лучик осветил глаза Хиллари. - Садись, присматривайся; тут многое может показаться тебе незнакомым.
      Фердинанд не двинулся с места. Хотел, но не мог. Ему ка- залось, что он расщепился надвое: тело находилось здесь, поддерживало функции равновесия и пищеварения, а ум обретался где-то далеко-далеко, вне головы, без чувств разгля-дывая сквозь зрачки то, что перед глазами. Фердинанд неотвратимо понимал, что заблудился, что он не туда шел и не туда попал, что он ни черта не понимает в этой технике, что он неудачник, умственный недоносок; его выперли из "Роботеха" и отсюда выпрут, вот только куда?..
      Хиллари лениво, профессионально разлегся в своем кресле и крутил в руках шлем, когда вернулся Гаст - чернее тучи. Он больше не пел, а на лбу у него собрался неглубокий водоворот складок гнева, скорби и задумчивости - он вспомнил, где раньше видел лицо "офицера космофлота".
      - Хиллари! - неприятным голосом закричал Гаст, протягивая к нему руку.-Я его узнал..
      - Забудь. Прошлое умерло - а комментарии на эту тему ты получишь у Сида.
      - Но ты обещал, что будешь брать первоклассных спецов с золотым послужным списком!!
      - Я разве изменил своему слову? И рекомендации у него - о-го-го! Как для нас писаны.
      - Он - со мной!.. Я - с ним!.. - запальчиво выкрикивал Гаст. - Я с ним за один стенд не сяду! Он же кракен! Черный пианист! Хаот! Да после того, как он до клавиш дотронется, стенд можно выбросить!
      - Возможности кибер-хулиганов, - Хиллари говорил обычным голосом, полулежа в кресле, - о-очень сильно преувеличены.
      - А то я не знаю! - бушевал Гаст.
      Хиллари стало уютно, как в детстве. Наконец-то Гаст кожей почуял жалящую остроту мудрости раби Гилеля: "Что тебе неприятно, того не делай другому". Как самому порчу на канал V подпускать, так это "праведная месть", а как живого суперкракера увидел, так: "Караул! Спасите! У него вирусы с пальцев стекают!" То-то же, поделом тебе. Другой раз задумаешься, как оно тем, кому ты технику калечишь.
      Фердинанд молча слушал и не представлял, куда ему деться. Краска приливала к лицу, а зубы невольно приходилось стискивать, чтобы не поддаться эмоциям и, в свою очередь, не накричать грубостей. Он на чужой территории, с этим надо считаться.
      - Делай что хочешь, - прозвучал ультиматум, - но к моей машине он не прикоснется!
      - Гаст, - непреклонным тоном начальника заметил Хиллари, - надеюсь, ты помнишь, что ты тут ничего не купил. Тут нет вещи, которая тебе принадлежит и которой ты бы мог свободно распоряжаться.
      - Я не сяду за стенд, если на нем поработает этот парень, - гримаса злобы и отвращения исказила лицо Гаста; белки его глаз и зубы на какое-то мгновение обнажились хищной белизной. Он стал похож на крысу - непредсказуемую, умную, наглую, готовую прыгнуть и вцепиться.
      - Перечень штатных обязанностей никто не отменял, - напомнил Хиллари.
      - Это ты мне! Да я работаю больше всех в этой богадельне! Больше всех! Посмотри табельные распечатки по дням!.. Но сидеть рядом с этим уродом я не желаю! Это... это же мозговая гангрена! Системная гниль! Если он хоть кнопку тут нажмет...
      - Да. Машину Пальмера мы уже три года как договорились не трогать.
      - Тогда пусть все летит в канализацию. Я работать не буду. Я пишу рапорт на увольнение.
      - У тебя не окончен срок контракта.
      - Мне всегда было плевать на деньги! У меня был свой мир и стенд, но если всему этому цена - дерьмо, я и часа не задержусь в этих стенах. Тухлый стенд - не мое рабочее место; я могу копаться в навозе, но сидеть в нем - не буду.
      - Значит, решено, - Хиллари выпрямился и ждал. Гаст - встрепанный, раскрасневшийся - сел к компу и трясущимися руками, шмыгая носом, делая ошибки и сердито исправляя их, стал набирать. Фердинанд мучительно тяготился своим присутствием; ему хотелось поскорее уйти или провалиться сквозь пол, так это было невыносимо. Через минуту Гаст протянул бумагу Хиллари.
      - Нужна твоя подпись.
      Хиллари сосредоточенно прочитал текст, затем неторопливо разорвал рапорт и бросил кусочки в утилизатор.
      - Какого дья... - снова начал заводиться Гаст, но Хиллари властно вскинул голову, и возражения застряли в глотке старшего системщика.
      - Я хотел посмотреть, до какого предела ты пойдешь. Считай это кадровым собеседованием. Твое рабочее место останется в неприкосновенности. Психологические аспекты теста мы обсудим подробно и наедине. Вполне возможно, что это сделаю не я. , Хиллари перевел взгляд на Фердинанда.
      - Вот твоя репутация. Вот чего ты добился. Весь конфликт, который ты видел, был, по сути, кризисом доверия. Тебе придется начинать с нуля. Это очень тяжело. Пойдем. Я уступлю тебе свой собственный выход на стенд.
      Гаста как подменили. Он заметался и аж шею вытянул от любопытства.
      - А я?! Я тоже хочу посмотреть!
      - Нет, - отрицательно покачал головой Хиллари, - ты сам закрыл себе дверь. Иди, работай...
      - Спасибо, - тихо сказал Фердинанд, садясь в незнакомое кресло, - что ты избавил меня от этого психопата.
      - Этот психопат ведет половину работы в отделе, - Хиллари протянул шлем Фердинанду. - Что к чему, объяснять не надо? Включайся.
      ...Никогда еще Фердинанд не испытывал такого стыда и такой пытки. Он совершенно не знал этой аппаратуры чтения мозга и содрогался при мысли - что же чувствует интеллект, заключенный в черной оболочке, от его неуклюжей возни?.. Через час он потерял голос, а его белье насквозь пропиталось потом. Он решил положить конец издевательствам и просигналил "Выход". Когда он снял шлем, он встретился взглядом все с теми же строгими глазами Хармона и совсем изнемог душой.