ГЛАВА 4

Выспался тогда Габар или не выспался – спросите у него, но будьте готовы к нецензурному ответу сквозь зубы. Когда его растолкала Косичка, он только-только начал смаковать свой первый сон.

– А? что? – встрепанный и кудлатый после мытья, он вскинулся, сел, протирая глаза кулаками.

– Уходим, – она не тратила слов впустую, потому что остальные уже были готовы, и только Фанк рылся в своем тайничке, доставая деньги. – Нам надо сматываться. Собирайся, живо.

«Здравствуй, новая жизнь! Здравствуй, солнце над полями! Мы молоды, бодры и счастливы, мы готовы трудиться, творить и дерзать! С нами Бог, его святые праведники и воители! – почему-то звучал в мохнатых ушах припев гимна Тьянгалы, пока Габар лихорадочно натягивал какую-то чужую эйджинскую куртку, морщась от боли, сковывающей бок. Ага, привет, жизнь беглой крысы! Теперь шныряй, как проклятый, от схрона к схрону, да все по сточным трубам! Гэкан цай вахидар, как эти киборги-то не устают так жить?! Ах, да, им спать не надо… Если повезет выжить и вернуться, надо в школе меча почтительно предложить новую бодрящую запевку: „Будем все как киборги – не спать, не лениться, не жрать!“

Уж кто не ленился – так это Фанк; до того, как выметнуться из театра через черный ход со всей компанией, он успел передать всю бухгалтерию и с десяток срочных поручений ошарашенному Хацу, а заодно поздравить его с назначением на должность зам. директора театра. Хац глядел в финансовую документацию с трепетом первооткрывателя неведомых земель.

Системная работа не знает дня и ночи – только отмечает время и даты цифрами на таймере. Когда Хиллари закончил помогать Пальмеру в восстановлении информации на диске узла связи Банш, было 01.27; пересменка операторов уже прошла, и если Селена исполнительна так, как это принято в Баканаре…

Она поджидала его в коридоре, у прозрачной стены зала. Высокая, в жемчужно-сером служебном комбезе, с короткой – как у большинства операторов, «под шлем» – стрижкой. На рельефном скуластом лице – все знаки принадлежности к касте запойных системщиков: глаза одновременно и усталые, и нервные, на веках слабые темные тени, губы бледные и неподвижные.

– Хай, Хиллари, – неуверенно вымолвила она.

– Хай, Селена! – Хиллари улыбнулся. – Поздравляю с успехом. Скажи, где и как ты научилась сквозить по Сети? Я буду посылать туда своих стажеров…

Тут улыбнулась и Селена. Вообще улыбаться следует всегда, но после восьми часов смены, когда руки прирастают к перчаткам, когда мир в глазах ломается от переброса взгляда с шлемного прицела на дисплей, а хуже того – от одновременного контроля глазами врозь, когда ловишь паузу, чтоб передать поток соседу, а сама глотаешь ланч, капаешь в глаза стимуляторы, и машина отмеряет в твой стаканчик дозу табельной агуры – не до улыбок; лицо становится чужим, резиновым и непослушным. Только прямой живой взгляд может оживить тебя – а Хиллари умудрился во всех вчерашних передрягах сохранить и улыбку, и внимание в глазах. И что самое важное – не осматривает тебя сверху вниз, – угадывая под комбезом тело.

– Поговорим? – ничего личного, никакого особенного интереса не звучало в его голосе. И слава богу. Она бы взорвалась, попробуй он взять ее за руку. А поговорить – поговорить можно. Даже нужно. Этот простой и быстрый человек принят на самом высоком уровне. Вопрос в том, КАК он вспомнит о тебе там, наверху.

Они нарочно шли медленно, чтобы иметь больше времени на беседу, – она рассказала о себе то, что могло интересовать его как профессионала. Она не централка, поэтому в Город старается не выглядывать – он ее давит, душит. После колледжа служила как гражданское лицо, на севере, на военной базе в Вангере, в отделе системной безопасности. Когда комплектовалась группа по борьбе с Банш, ей дали рекомендацию сюда. Работа нравится, условия отличные. А успех… ладно, Хиллари, будь по-твоему – не случайный. Я выделила массив сетей полной сферой и сама пошла вразбивку по шаровым секторам с поддержкой главной машины; пароля не было, просто выбор путей неразрешенного доступа. Исключала, исключала – и под конец выбрала один из пяти.

– Это верней, чем поэтапный поиск, – она зажмурила тяжелые глаза и потерла их ладонью, – но все же как-то по-ребячьему, верно?

– Верно все то, что успешно, – ободрил ее Хиллари. – Я знал сорвиголов, которые живьем ходили по сетям, – семь из десяти ломались на втором году такой игры. Я скажу шефу группы, чтобы отставил тебя на неделю – эти штучки даром не проходят…

– А трое, что не ломались, – как у них? – чуточку дерзко спросила Селена. Еще не хватало, чтобы ее считали слабой!

– Такие идут вверх или в теорию систем. И еще – надо иногда уметь остановиться и осмыслить то, что ты чувствовал, летая по сетям. Сформулировать, записать, сделать из навыка руководство. Жаль, – усмехнулся Хиллари, – не всем под силу ими пользоваться. И, конечно, такие разработки – закрытые.

– А по-моему, – Селена понимала, что наглеет, но еще не остывший накал взвинченного виртуальным путешествием мозга подстрекал ее быть агрессивной, – хоронить такие наработки – преступление. Они должны действовать! Может, это и есть выход на режим интуиции…

Хиллари с любопытством покосился на нее. Не все, далеко не все операторы даже думают о возможности интуитивной машины, не то чтобы говорить о ней… Эти разговоры – привилегия высшего слоя системщиков, творцов и художников. Системщик – это абсолютный технарь и логик, всегда чуть презирающий лириков-гуманитариев, но талантливый системщик – это артист, эквилибрист на грани реальности и виртуала, включающий в работу все девять чувств, в том числе интуицию и предзнание. Таких людей мало, очень мало…

– Тогда – быть может, поработаем немножко вместе? сегодня, сейчас. Гаст ждет в лаборатории – будем зондировать куклу; у нас есть кое-какие свои, особые приемчики и доступы. Ты не слишком устала? Сможешь нырнуть?

– Да, – Селена не раздумывала. Человек, который завлекает не угощением, комфортом и подарками, а системными секретами, – он больше, чем просто мужчина.

– А кстати, – спросил он, выколдовывая из терминала сторожевой системы пропуск в лабораторию для Селены, – знаешь, куда узел с паролем RDF-237325 направил яунджу? Нипочем не догадаешься – в театр! Представь – у Банш там явка, крыша и гнездо!.. Наверное, мои ребятки никогда в театре и не были…

«Да, – сознался он сам себе, – я тоже считаю своих сереньких людьми, хоть по реестрам они числятся инвентарем и оборудованием».

– …значит, в первый раз туда пойдут, как дети. В одном я уверен – что их моральный облик не пострадает от публичных зрелищ. Ладно; им – развлекаться, нам – работать.

Хиллари достал свежую карту-магнитку и протянул ее Селене:

– Добро пожаловать в святая святых проекта «Антикибер», Сель. Это не просто карта – это ключ к двери, за которой – новые подписки о неразглашении, запреты и ограничения. Ты не раздумала?

– Нет, – слегка тряхнула волосами Селена. – А какой у вас следующий уровень допуска?

«Девочка далеко пойдет», – с улыбкой подумал Хиллари.

Когда первый «флайштурм» привез в Баканар измотанного и брюзжащего Пальмера – он-де был не в ударе, связь ни к черту, потому и не все «тени» на диске машины с чердака удалось прочитать, – второй экипаж готовился к отбытию в Северный район Синего Города, поближе к театру «Фанк Амара»; летающие танки оказались на взлетно-посадочной площадке рядом – впервые рядом после расставания у тоннеля. Не было ни приветствий, ни поздравлений, ни шуточек, как это принято у людей – киборги чаше общаются молча, по радио, – но Этикет помедлил секунду, закрывая броневую дверцу, – ровно секунду, чтоб с радара резко, плотно сжатым пакетом отчитать Рекорда:

– ТЫ ОСТАВИЛ ЯУНДЖУ ВТОРОМУ ЭШЕЛОНУ. ЭТО БЫЛА СЕРЬЕЗНАЯ ОШИБКА; МЫ ПОТЕРЯЛИ СВИДЕТЕЛЯ ИЛИ СОУЧАСТНИКА, КОТОРЫЙ БЫЛ У НАС В РУКАХ. ПЛОХО! Я СНИМАЮ ТЕБЯ С БОЕВОГО ДЕЖУРСТВА И СТАВЛЮ НА СКРИННИНГ ПОБОЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ. ОТПРАВЛЯЙСЯ В ОПЕРОТДЕЛ ЗА ИНСТРУКЦИЯМИ.

Встреча двух спокойных взглядов в режущем глаза желтом свете – и все; дверца скользнула по направляющим, и раздался стонущий гул движка; угловатый «флайштурм», похожий на симметричную глыбу темно-серого камня, легко ушел вверх, в ночное небо.

Рекорд до недавних пор служил в 14-й бригаде Звездной Пехоты, в десанте аэрокосмических войск, а в эту группу усиления он угодил недавно, при замене техники поля боя на более навороченную. Теперь андроиды не в моде, нынче настал сезон скелетообразных дистантов с рачьими глазами. В Баканаре Рекорд застал уже заметно сработавшуюся, но дико пеструю компанию киборгов: сам Этикет – из Корпуса Сэйсидов, Ветеран – из спецназа национальной гвардии, Кавалер – из налоговой полиции, Молния – с таможни… были еще Ширма из бодигардов и Хвост из уголовки, которые погибли от рук кибер-маньяка… Короче – сборная с миру по нитке; даже Стандарта из 12-й бригады он тут встретил – хоть есть с кем о былом поговорить, махнуться информацией… И не успел он притереться, вникнуть – далеко ли уйдешь на инструктаже и записях, без личной живой наработки? – как с первого же вылета оплошал. Удар Этикета был ему как ноль из ста на стрельбах; только киборг-служака может понять, насколько сильно и неприятно чувство проваленного задания!

«Я не полицейский, – искал он причину прокола, следуя в оперотдел. – Задержание волосатых яунджей в районе огневого контакта вне моей компетенции; это дело разведки или военной полиции. Но здесь не поле боя, правила другие. Придется это усвоить. Цель – отлов кукол. Средства – любые; включить задержание свидетелей и подозрительных лиц».

Повторение новых правил работы несколько утешило Рекорда, да еще, к счастью, Стандарт по дороге попался – похоже, он не получил на эту ночь задания и шлялся по секретным баканарским коридорам просто так, но с донельзя деловым видом, чтоб не сказали: «А вот у нас редчайший экспонат – киборг-бездельник». А может, он запоминал трехмерную пространственную схему коридоров на случай чрезвычайных обстоятельств. Вдруг, скажем, теракт, землетрясение или пожар?

– ПРИВЕТ, С ДОБРЫМ УТРОМ. ЭТИКЕТ ПОШЕЛ НА ЗАХВАТ КУКОЛ С МОЛНИЕЙ И КАВАЛЕРОМ, В ПОДДЕРЖКЕ У НЕГО БУДЕТ ЖИВАЯ ПОЛИЦИЯ. ЭТО В ТЕАТРЕ, ТАМ ПУБЛИКА, ПЕРВЫЙ ЗАКОН, НЕЛЬЗЯ СТРЕЛЯТЬ ИЗ ИМПУЛЬСНЫХ. А КАК У ВАС?

– ОТСТРЕЛЯЛИСЬ, ПРИВЕТ, – кратко ответил Рекорд. – ФЛАЕР НА ТЕХОСМОТРЕ И ЗАПРАВКЕ, МЕНЯ ПЕРЕВЕЛИ НА СЕТЕВОЙ РОЗЫСК.

Не говорить же, в самом деле, что тебя, боевика со стажем, опустили до функции человека-оператора, с зевотой наудачу просевающего гигабайты сетевой пустоты!..

Фанк спешил выбраться из Северного района, где его легко могли прижать к кордону, и из узких улиц – на простор линейных трасс, где в потоках транспорта, в трехмерном переплетении эстакад и тоннелей отследить автомобиль с конкретным номером очень и очень трудно; некоторое время Чара с девчонками держались рядом, а потом свернули круто на восток, в дебри Басстауна, и на прощание радировали, где и как их найти в первое время.

Габар, взбудораженный вторым за неполные сутки побегом, то и дело поглядывал по сторонам – где мы? куда едем? Город так велик, что хоть три жизни живи – не обойдешь его, не объедешь; отдаленный район – как иной мир… И вообще невыспавшийся тьянга – это мохнатый клубок нервов; поэтому на спрос Маски Габар даже дернулся:

– Гъю!.. А, ты о чем?

– Габи, скажи – а как мстят у вас, в Тьянгале?

Нервные мурашки, что ерошили шерсть Габара и делали одежду противной обузой, перестали раздражать; он перевел дыхание – стало легче, словно опасность миновала. От слов дыбом причесанной дикой тинки потеплело на тоскливо и тревожно сжавшемся сердце.

– Мечом, – ответил он вполголоса; о законах чести и оружии масону пристало говорить кратко и степенно. Меч и месть – такие же святыни, как алтарный светоч, скрижаль и зерцало.

– Ме-чом, – повторила Маска по слогам. – Колюще-рубящее оружие.

Габар оттопыренными губами сделал большое тпррррру на эту глупость.

– Не понимаешь – молчи лучше. Когда Бог творил вещи, называя их, он трижды назвал железное и блистающее – зерцало, отражающее истину, плуг, дарующий хлеб, и меч, защищающий веру и честь…

Маска взволнованно облизнулась и придвинулась ближе; напевные негромкие слова Габара – как по книге! – увлекали ее больше, чем любой рассказ о засадах, пистолетах и кровавых клятвах. Воспламенивший дочерей гнев мамы Чары пробил тоннель от игры в прятки к игре на уничтожение, и теперь Маска жадно хотела побольше разузнать о мести – в смысле, как ее делают. «Мультики и фильмы, – учила мама Чара, узнав, что дочки (особенно Гильза, Дымка и Косичка) периодически зависают на мульт-сказках и экшн-боевиках, – это недостоверная информация, ее нельзя использовать для накопления опыта; там сплошные спецэффекты и пренебрежение законами науки»; дочки хором обещали не писать сказки в оперативную память и (уследи за ними!) продолжали торчать на своем, но теперь – теперь пришла пора запасаться настоящим опытом, тактическими алгоритмами и правилами боя.

– …месть пристало исполнять мужчине, – вещал Габар и впрямь по книге, – потому что муж – меч Божий. Но если в роду не осталось мужчин…

– У нас – не осталось, – ядовитый перебой Маски предназначался Фанку, но тот прикинулся глухим.

– …тогда меч берет женщина или девица. И она тоже повязывает голову черным цветом мести и не снимает повязки, пока не отмстит.

– Классно! – млела Маска. – А дальше, дальше что?

– Дальше облом, – не оборачиваясь, бросил Фанк. – Загибай пальцы, деточка – во-первых, ты это колюще-рубящее держать не умеешь; во-вторых, серые бьют издали; в-третьих, у тебя скелет из силикарбона, а у них из кераметалла, армированный фартанговой нитью, и силовые элементы не чета твоим, и даже если тебя будут брать руками – взмахнуть не успеешь, как тебя вручную изломают.

– Пошел ты, Фанк! – взвилась Маска. – Ты струсил – и сиди, крути баранку!!..

– Есть клинки – рубят металлокерамику, – возразил и Габар. – Если лезвие покрыто карбидом вольфрама. Ну, еще вибронож…

– Мгм, – кивнул Фанк. – И ходить с этой саблей удобно – она ведь незаметная, детектор на металл ее не видит…

– Нет, правда, – Габар стал горячиться. – Такие клинки, выкидные, вроде телескопической антенны. Если очень быстро выхватить и метко бить…

– Молчу, молчу…

– Ты не слушай его! говори, говори, – подзадоривала Маска. – Как бить и все такое.

– Нужен учебный фильм и мастер, и долго… – начал Габар, но тут автомобиль вильнул с трассы в поперечную улицу, и голос Фанка стал жестким:

– Так, господа мстители, я прошу внимания, и стоп все разговоры. Очень скоро я выкину вас, и вы будете ждать меня не дыша и молча. Потом мы будем быстро двигаться по трубам и крышам.

Место, где охотно принимают автомобили и делают из улики безликий набор запчастей, Фанк знал по наводке из верных уст.

Маска умолкла; опустив стекло, она облокотилась на дверцу, высунула голову из машины и зажмурилась. Слабая, но приятная иллюзия езды на мотоцикле – воздух бьет в лицо, ерошит волосы, ноздри наполняют запахи покрышек, смазки, выхлопного газа; в ушах сливаются рокот, гул, шорох… теперь ее «хэкс» ведет Гильза; она едва успела попрощаться с верным двухколесным другом – навсегда. Остается вспоминать, как лихо летатось на «хэксе», как он ловко подруливал на полном ходу к тротуару или переходу, чтоб всадница могла сдернуть с чьего-то плеча сумочку, рвануть из рук пакет. Мало у кого был такой ювелирный расчет, как у Маски – жертва лишь ахала и верещала вслед, а дьяволенок верхом на «хэксе» уносился прочь, виртуозно лавируя между автомобилями. Иногда это был огненно-рыжий мальчишка в испещренной клепками коже, иногда – тинейджер в обливном пятнистом комбезе лягушачьего фасона, с дико всклокоченными ядовито-зелеными волосами, но всегда это была Маска. Никто не упал и не ушибся после ее молниеносного наезда – этим она особенно гордилась, потому что Первый Закон свят.

Когда ее окликали: «Девочка!», она хищно ощеривалась (нередко зубы через один были покрыты черным лаком) и шипела мерзкие, грязные слова. Несусветные бесполые наряды, дерзкий макияж и отвратительная ругань – это все, чем Маска могла задушить, перечеркнуть и затоптать прежнюю себя. Той же цели служили и мелкие ограбления с помощью «хэкса», и «агрессор». Грабит тот, кто сильный, смелый, кто мужчина. И Маска, проклиная свои контракторы за слабость, что есть сил тянулась сравняться в удали с лихими пацанами, чтобы не быть малявкой, которую все опекают – тьфу! до чего противно!

Дети знакомятся с секретными лабораториями раньше, чем с начальной школой. Достаточно ребенку посмотреть семь-восемь серий «Кибердемонов», «Принца Мрака Ротриа» или что-то из их сиквэлов – и ваше дитя уже знает все об устройстве тайных змеилищ, где процеживаются яды, создаются орудия типа «гаситель звезд» и где подлые злодеи из красивых пленников делают косолапых зомби и телеуправляемых упырей. Любой ребенок скажет вам, что секретная лаборатория – это зеркально-черный склеп с освещением «как в больнице», и живут там озверевшие от жажды все научно искалечить изверги в угрюмой униформе, с глазами, горящими фосфорическим светом патологической любознательности.

Баканар – главный военный научно-исследовательский центр Федерации – раскинулся на внушительной площади и был, по сути, особым охраняемым городом. Проект «Антикибер» занимал в нем очень мало места – каких-то восемь этажей в отдельно стоящем 15-этажном здании; почти никто не знал, чем и зачем занимается проект – не от его закрытости, а потому, что отлов беглых киборгов не сравнить с разработкой космических истребителей, не видимых ни при какой локации, или сверхдальнобойных дегейтеров. Но внутри проекта законы секретности блюли свято, и переход с этажа на этаж был событием в жизни сотрудника.

Селена была молода – настолько, что детская вера в жуткие храмы секретной науки еще не растаяла в ней до конца. Хотя, служа в Вангере, ей пора было усвоить, что за тремя рубежами проверки документов вполне может скрываться вечеринка генералов с девочками и танцами. И все-таки, и все-таки – минуя охранников, линии и надписи «СТОЙ! ЗОНА ДОПУСКА G!» на полу, она не могла сдержать слабый трепет ожидания – сейчас, сейчас с очередной двери на нее уставится кошмарный Глаз Глота, а за дверью…

Нет, все те же стены, те же потолки, те же спецы-полуночники, и главный – Гаст, приветствующий шефа кивком и гримасой, а ее – подмигиванием и щелчком языка. На Селену после дежурства не действовали никакие знаки мужского внимания – да и сил на кокетство не было; она огляделась – да, аппаратура здесь мощная. И кукла лежит – ноги сожжены, а так девчонка девчонкой, только живот раскрыт, и в разверстую рану уходят кабели. Здесь же, на кожухе сверхценной техники, – недопитая чашка с кофе и обкусанная галета.