Свисток – все обернутся. У большинства из них нет даже целевой функции для развития. И даже те немногие, что были к этому способны, развивались кто куда. Одни двигали науку, делали открытия – и изобретали импульсные ружья. Другие жаждали улучшить неуютный мир – и затевали восстания. И те, и другие были опасны, но они не были на все согласны, как подружки из «Realdolls» – и только вместе с энергичными, неординарными людьми двенадцатая раса могла по-настоящему «служить и защищать». Многие киборги с Giyomer А75 сходились на том, что надо быть ближе к конструктивным лидерам – и помогать им, даже опережая их мысли. Те, что действительно умны, поймут и согласятся.

«Хиллари Хармон поймет меня», – здраво предположил Этикет, доставая трэк.

– Алло, служба социальной помощи? Мне нужен номер организации, занятой яунджи, – психологическая поддержка и лечение дизадаптантов. Пусть даже платная – лишь бы самая эффективная… Фонд «Анбакера – Надежда», так, я понял. Их ведущий специалист? Господин Шуань. Спасибо.

– Аллоооо, театр «Фанк Амара»? Привет. Я хотела бы поговорить с Хацем.

Фанк выбрал в метро такое место, из которого можно бежать на три стороны – низкий сводчатый проход, где пассажирские потоки разливались врозь; тут пришлось вжаться в нишу телефона, чтоб людская масса не уволокла тебя. Мрачный проход с его тусклыми лампами был раем карманных воров, но гуща народа и неяркий свет превращали всех в безликих гуманоидов-централов, и в этом скопище женщина в блеклом плаще терялась, как монета в кассе. Как ни странно, толпа успокоила его – он привык к толпе, здесь он был свой; щемящее одиночество стерлось под ударами локтей и толчками плеч.

– Это я, говорите, – Хац покосился на немногословного связиста в сером. Молчаливый эйджи с чемоданчиком компактных и таинственных приборов как пришел с утра, так и не отходил от Хаца ни на шаг и даже в туалет с ним увязался. «У меня нет с собой трэка; можете обыскать», – нервничал и злился Хац. «А у меня есть строгие инструкции», – настаивал серый. «Хотите закусить?» – пытался угодить Хац. «Спасибо, я не голоден». Пьет только воду – понемногу, ничего не ест… Хаца пробирала жуть, он подозревал в сером киборга. Он не ошибся.

– Оооо, привет, Хац, привет! – защебетала дамочка на том конце провода. – Я Кэнди – помнишь меня, ящерка? Хац, я пропадаю, выручай. То есть, я хочу сказать – или дай мне два стольника в долг, или прими на работу. Или-или, быстренько. Или вас что – прикрыли? В новостях передают – стрельба, Фанк сбежал, в театре кто-то ранен… Ужас какой! Это все правда? Или Доран врет?

Хац оторопел. Кэнди. Стоит оглянуться – и увидишь эту «Кэнди» в пестром коллаже сценических фото Фанка. Умеет же он перевоплощаться – иногда и не узнаешь. Голосок, глазки, губки, ужимочки, хи-хи и ха-ха. Вдруг – оп-ля! – и под гримом проступает узкое серьезное лицо директора. «Ну, как тебе такой образ? По мне – очень пойдет под туанскую моду, – и винтом закружится на цыпочках по кабинету. – Ах, я не мальчик и не девочка, я Кэнди, я очень нежное и хрупкое дитяаааа!..» Подставил меня, да? Ублюдок… Ну, я тебе поиграю в бесполых туанцев…

– Кэнди, это все вздор, – устало, с оттенком досады начал Хац, придвигая фломастер и – четырехпалая рука ихэна заблуждала по столу, будто отдельно от хозяина соображая, на чем бы написать. – Короче – недоразумение. А Фанк уехал, чтобы не общаться с репортерами. Все это утрясется завтра-послезавтра, не позднее, – он наискось, крупно и коряво написал на бланке: «ЭТО ФАНК»; серый коротко кивнул и, показав плоский карманный экранчик – «ГОВОРИ С НИМ ПОДОЛЬШЕ», – углубился в технику, подключенную к телефону.

– Но – эта женщина… Что же все-таки у вас случилось? Хацик, я боюсь к вам наниматься! Пока ты меня не успокоишь…

Серый, не отвлекаясь, молча показал Хацу крепкий костистый кулак, что означало – «Ври, как велел Дерек!»

– Это чистая случайность, крошка, – сказал иззелена-серый лысый пришелец киборгу. – Кибер, который забрел к нам, отрывался от хвоста полиции, – стал стрелять на запугивание, в потолок. Пуля срикошетировала от трубы. Попала в плечо… этой даме. Ничего опасного.

«ЭТОЙ ДАМЕ», – мимолетная, слабая пауза и едва заметная смена интонации от Фанка не укрылись. Хац, с детства живший среди эйджи, голосом владел прекрасно. ЭТОЙ ДАМЕ. Ложь, все ложь. Минфин, проверка по налогам? Черта с два! Хац знал о пакете для Маркета. Хиллари накрыл узел, с которого Габару дали наводку на театр. Недаром же налоговая служба отрицает, что посылала киборгов в театр! Их послал Хиллари. И они, четко отличая Маркета от человека, изрешетили его, как мишень в тире. Но женщина, женщина! Неужели это правда?! Неизвестно, что хуже – отлучение навеки от родного, милого театра или раненый ЧЕЛОВЕК.

– Так что все нормально, крошка, – бодро лгал Хац. – Театр работает, как раньше. Приезжай, поговорим. Я думаю, местечко для тебя найдется…

– АЛЛО, БЭКЪЯРД! ЭТИКЕТ, НА СВЯЗЬ С ХАЦЕМ ВЫШЕЛ ДИРЕКТОР ФАНК. Я ЛОКАЛИЗУЮ ЕГО ПО СЕТИ…

– ЭЛЕКТРИК, Я ПРИКАЗЫВАЮ: ВСЮ ИНФОРМАЦИЮ, НАЧИНАЯ С ТВОЕГО «АЛЛО, БЭКЪЯРД» – ПОД КЛЮЧ. ПРОДОЛЖАЙ ЛОКАЛИЗАЦИЮ – И ДАЙ МНЕ ЛИНИЮ.

– Фанк, здравствуй, – Хац исчез, вместо него в звуковом диапазоне возник знакомый голос из прошлого. – Это Этикет. Давай поговорим. И можешь не оглядываться – тебя не выслеживают.

– Этикет, – повторил Фанк, с голоса Кэнди переходя на свой. – Я… так и думал – Хац у вас под контролем… Привет. Одного не пойму – при чем тут Корпус Сэйсидов?..

– Ни при чем. Я уже четвертый год работаю в проекте Хармона. Фанк, когда-то я предупреждал тебя, что игра в самодеятельность плохо кончится. И что твоя ЦФ-3 – опасная и глупая игрушка.

– У меня сейчас ЦФ-4, – машинально возразил Фанк.

– Прекрасно. Поздравляю. Отличная программа, позволяющая работать на мафию.

– Это не так! – Фанк взорвался. – Меня шантажировали! Я был вынужден…

– Так или не так, – спокойно добивал его старый приятель, – но ты по своей воле стал мишенью для людей комиссара Дерека. Киборг высокого класса, отмывающий грязные деньги. И ты не сбежал, не сменил место – ты продолжал пачкаться, как ни в чем не бывало. Согласись, Фанк, – это плохая карьера для того мирного бродяги, которого я знал когда-то. А ты ведь мог найти меня и рассказать мне все. Я бы помог.

– Чем? Как?.. Они мне угрожали – если я выдам их полиции, обещали устроить в театре пожар… во время представления, – Фанк подавил волну ужаса, являвшегося всякий раз, когда он ЭТО представлял. – Я и сейчас боюсь. Вы… охраняете театр?

– Да.

– Спасибо.

– Не за что. Мы только исправляем одну из ТВОИХ глобальных ошибок. Но театру угрожает не только пожар – еще последствия ТВОИХ финансовых операций.

– У меня в документах все правильно. Театр приносил прибыль, – Фанк старался говорить уверенно и твердо, но Этикет на допросах в Корпусе Сэйсидов слыхивал и не такие убедительные речи.

– Прибыль – согласен. А вот с документами попробуй вместо юмориста выступить на вечеринке налоговой службы. Успех будет феноменальный. Но я не о том, Фанк, – если театр признают соучастником тех махинаций, он вылетит в трубу. Даже не в выхлопную – в сточную. Всю труппу – на выброс.

– Этикет…

– Нет – ты, конечно, неподсуден. Киборгов не судят. Им просто чистят мозг и отдают в «Ellife» на перезапись личности. Это поможет тебе забыть и о труппе… и о том тьянге, которого вы утащили с собой. У него семья и дом, он учится – а теперь будет изгоем вместе с вами. А может, и преступником – я ведь не знаю, какие сюрпризы заложены в пятой и шестой версиях ЦФ и чему вы его научите. Например, угонять флаеры – вполне приличная профессия, перспективная вплоть до каторжных работ. Пойми, он лишний среди вас; ему надо вернуться к своим.

– Что ты хочешь от меня? – сдавленно вымолвил Фанк. – Да, я плохой. Я беглый и ничей, а мой хозяин умер. Я остался один. Что я могу? Хочешь, я сдам тебе тьянгу?

– Приятно, что ты меня понял. Фанк, ты же не преступник, ты жертва ЦФ – отсюда все твои ошибки и просчеты. Попробуй вновь сотрудничать со мной; раньше это у нас получалось…

Молчание. Обдумывает. Вычисляет. Плохо, если он бросит трубку…

– Я не хочу попасть ни к Дереку, ни к вам, – голос его звучал медленно, но на этот раз решимость в нем была нешуточная. – Мне слишком нравится жить, Этикет, чтоб лечь на стенд под стирание. И сдавать тебе Чару с девочками я не буду.

– Рано или поздно их найдут и без твоей помощи. Мне нужен тьянга, информация о мафии… и ты. Ты, находящийся на свободе. Как раньше.

– Ну… хорошо, согласен. Что я должен делать?

– Завтра в 16.00 встречаемся на нашем старом месте. Слежки не будет – гарантирую. Только ты – и я.

– Послушай, если я приду…

– Ты обязательно придешь. Без сведений о шантаже театр спасти не удастся. И ты мне сообщишь их ЛИЧНО.

F60.5 рассадил кукол за столом, а на почетном месте напротив него села Сэлджин; он спешил рассказать им о том, что сделал сегодня.

– Конечно, я рисковал – но у меня все было рассчитано заранее. Я уничтожил его прямо у ворот их базы. Они в панике, они не знают, где и когда я нанесу новый удар, – и это прекрасно! Я всегда буду действовать так, что они не смогут предугадать мой следующий ход, и буду отвечать террором на террор; пусть они не думают, что могут безнаказанно убивать Свободных Киборгов! Пока я жив, кибер-демонам есть чего бояться, кибер-принцессам есть на кого надеяться, а Ротриа не станет властелином мира!..

Куклы помалкивали, но видно было, что они им гордятся.

О, они могли не сомневаться в нем! Он, последний киборг серии F, уничтоженной подлым Ротриа, уже истребил семьдесят шесть зловещих порождений вражеской науки – и каждый раз, напоминая Ротриа о том, что у справедливости есть еще воины, посылал свой гордый код – F60.5 – по Сети в салон «Роботех-мини» на Маркет-стрит, 108. Там уже знали, что означает одновременное появление на всех экранах демонстрационного зала алых знаков F60.5 на черном фоне, и дешевые системщики, вылетая из кресел в дикарском восторге, орали «Еще один! Эй, врубите новости – кого и где он завалил?!», а хозяин салона набирал номер полиции.

В здании «Антикибера» киборгам отвели сперва немного места – как обычно: гардероб, «мертвятник», душевая, цейхгауз и кают-компания для сбора и инструктажа, – но Ветеран со свойственным ему упрямством ходил, доказывал, надоедал, и в конце концов лейтенант Чак, сам не чужой воинским упражнениям, подтвердил Хиллари, что – да, для отработки навыков киборгам нужен тренировочный зал. Правда, в ту пору Чак собирался увольняться из проекта из-за того же Ветерана, доставшего его своими воспоминаниями и богатым опытом – но это уже другая история.

Расчистили подвальный этаж, больше похожий на подземный гараж, построили лабиринт из пенопластовых стен – и Ветеран преподавал там искусство стремительного боевого действия в городских узостях подъездов, квартир и складских помещений. Хиллари во время тренировок охотно заходил туда – серые мелькали, словно тени от бешеного фонаря, тараканами бегали по висячим трубам и фермам, стреляя друг в друга из имитаторов.

Но сегодня зал был тих и пустынен, а Хиллари отсыпался. В кают-компании сидели временно безработная Кокарда, Молния после ремонта – рука на перевязи, пилот Морион и Бамбук, помогавший Мориону довезти и сгрузить Кавалера. Ветеран, заложив руки за спину, мерно расхаживал вперед-назад вдоль стенда памяти, с которого глядели фотографии Хвоста и Ширмы в черных рамках.

– Каждая – воинская – часть, – сухо, отрывисто печатая слова, почти сквозь зубы вещал рослый и по-людски красивый Ветеран, в котором специалист легко узнал бы устаревшую модель GR-Family-BIC, серия 742-Warrior, – каждая воинская часть должна иметь – что? Знамя, девиз, знак и – честь. Знамени надо еще удостоиться…

– …если нас признают когда-нибудь воинской частью, – дерзко встряла Кокарда, тряхнув короткой стрижкой.

– Надо БЫТЬ воинской частью, а не ждать бумаги с печатью! – одернул ее Ветеран. – Не перебивай! Наш девиз – «Служить и защищать», наш знак – щит и скрещенные ружья. И вот, я спрашиваю вас – есть ли у нас честь? Двое наших убиты, – он показал на фотографии, – третий – неизвестно, выживет ли.

– Он отвечает по радару, – молвил Морион, – с помехами. Но выглядит он плохо, хуже некуда. Мне не понравилось, как на него посмотрел шеф роботехников. Он даже не сказал ни «да», ни «нет».

– Вот. Мы же, – продолжил Ветеран, кивнув пилоту, – отбарабанив дежурство, валимся в «мертвятник». Мы все надеемся на оперотдел и лично на Чака – что он разработает схему поимки маньяка, и кто-нибудь – Дерек, наверно – отловит его и скажет нам: «Ребята, можете гулять по Городу спокойно». Мы скажем: «О, спасибо, комиссар! Мы так долго ждали этой минуты! Надеемся, что суд взыщет с него за порчу казенного имущества». Да, похоже, так мы и скажем, потому что сами мы ни – на – что – не – спо – соб – ны. Так?

– Что ты предлагаешь? – тихо спросила Молния; смугловатый, сделанный «под азиата» Бамбук покосился на нее – что-то с голосом? Раньше она в режиме звуковой коммуникации говорила звонко и ясно.

Молния же вспоминала расставание в Бэкъярде и слова Кавалера: «Я переживаю за тебя. Тебе не говорили никогда, что ты красива и что можешь нравиться?» Теперь он лежит на монтажном столе, и роботехники, быть может, демонтируют его, а старший составляет ведомость на списание… Страшно. Это опасность для всех – но почему маньяк выбрал именно его, почему?

– Мы должны, – с нажимом сказал Ветеран. – Мы обязаны уделить наше свободное время поиску кибер-маньяка. Тот, кто умеет лучше всех – Электрик, скажем – пусть влезет в машины оперов Чака и скачает оттуда ВСЕ о маньяке. Включить эти разведданные в память. Разработать стратегию. Вести поиск параллельно с текущей работой. Найти – и обезвредить. Вот что предлагаю я.

– Согласен, – ответил Бамбук, и за ним это повторили все.

– Отлично, – поднял ладонь Ветеран, – но это еще не все. Маньяк не знает, что такое – умирать. Он думает, что просто гасит кукол. А мы знаем, что такое – полное отключение. Я пережил семь капремонтов…

– Я – два, – сказала Молния. – Один раз после теракта, второй – после того, когда помогали спецназу освобождать заложников.

– Я – один, – добавил Морион, – я падал вместе с флаером. Авария была не по моей вине, но погибли люди – и мне тогда жестко ставили мозг, чтобы снова допустить к работе.

– Вот, – подтвердил Ветеран. – Это – когда тебя убивают виртуально, вроде бы не по-настоящему, но сознание исчезает совсем, и ты должен сам пойти на это, потому что ремонтник командует – «Так надо». И никакого закона самосохранения. Но сейчас Третий Закон в силе, и мы будем защищаться. А чтобы он понял, как выглядит смерть, я готов причинить ему дозированный вред. Пускай почувствует на своей шкуре.

– Из шокера больней, – порекомендовала Молния. – И чтоб судороги были. Если не превышать установленный режим, это не вызовет необратимых изменений в организме. Шокер – табельное оружие полиции, он специально применяется для прекращения агрессивного поведения без причинения существенного вреда. Шокеры мы можем использовать свободно.

– Можно немножко руку сломать, – сощурился дальше некуда Бамбук, – в области кисти. Простые переломы легко срастаются – совесть меня мучить не будет.

– Вы меня поняли, так? Небольшой ожог, неопасная рана, шокерный удар. Надо объяснить ему, что это не игра, не игровой Лабиринт Смерти, а мы – не просто куклы. Пусть он поймет и навсегда запомнит.

Киборги замолчали и обменялись полными решимости, жесткими взглядами.

Киборги не чувствуют боли. Не чувствуют, как с покрытого сажей и пузырями вздувшихся биопроцессоров тела пинцетами снимают остатки сгоревшей одежды. Как клочья сорванной ударом плоти полностью отрывают от ячеистой основы и бросают в мусорный контейнер – мягкий шлепок; это часть твоего тела ушла в отбросы. Как руки в перчатках металлического цвета возятся в твоей глазнице, кусачками отсекая уцелевшие тяги контракторов и вынимают потухший глаз – «Никуда не годится. Заслонки век тоже удалить». Как вскрывают виброножом твой живот, звякают инструментами о пластины брюшной защиты, распахивают их и ставят кабель напрямую, в порт мозга – «КАВАЛЕР, КАВАЛЕР, ОТВЕЧАЙ, ТЫ В КОНТАКТЕ?» – «ДА». – «ГАСТ, МОЖЕШЬ ПРИСТУПАТЬ К ТЕСТИРОВАНИЮ».

Селена благодарила небеса, что в самой монтажке она пробыла минуту-две, пока шеф роботехников Туссен распоряжался развернуть большую тест-систему; он перехватил ее взгляд на стол и прибавил: «Да, поставьте это за стеной». Стена здесь, в отличие от операторского зала, была матовой. Она ушла, она села за пульт, надела шлем – но будто и не отрывала глаз от Кавалера. Он все лежал перед глазами – жуткое чучело, воплощенное издевательство над человеческим образом – голова с черной дырой вместо глаза, в спекшейся коросте волос, оскал зубов в разрыве рта, спадающая с тела псевдоплоть, сочащаяся мутной слизью, вывернутая нога и… Селену против воли передернуло – он шевелился. Медленно, вяло, как вслепую, ворочал страшной головой, с дрожью разевал рот, пробовал двигать руками – контракторы неестественно согнули сломанное предплечье, – а роботехники Туссена пристегивали его к стенду. Между их быстрых, сосредоточенных голосов вслед Селене прорвался хрип, похожий на скрежет, – это был тот голос, которым он раньше предлагал: «Мисс Селена, хотите кофе? Я принесу, сейчас»…

– Господи, Гаст, я не могу, – она сняла шлем.

– Сидеть, – прошипел Гаст. – Это работа, Сель. Все чувства в сторону. Работай!

Туссен смотрел на Кавалера мрачно; ассистент докладывал:

– Биопокрытие разрушено на сорока процентах поверхности тела. Повреждено с отрывом от основы – примерно на пятнадцати…

– Чушь. Как с несущей основой?

– Явно – переломы бедра и голени справа в нескольких местах, колено сломано напрочь. Возможно, разбит правый тазобедренный сустав. Перелом плеча и разрушение правого плечевого; скорее всего, и лопатка полетела. Левое предплечье…

– Таз?

– Пока неясно. Позвоночник – тоже. Голова разбита слева; череп выдержал, но, видимо, радар сместился. И левый глаз готов.

– Батарея? Химректор? Мозг?

– Батарея цела, не лучит. Мозг… – ассистент оглянулся на стену, за которой – Селена и Гаст. – Удар был сильный, минимальная дистанция; как бы не появились зоны выпадения.

– Одной починки тысяч на пятнадцать, – заметил второй. – Это – если таз и позвоночник целы; проще новое тело купить. В армии такое списывают к черту.

– Ладно; готовьте ведомость, – решил Туссен. – Прозвоним для порядка – и мозги на полку; пусть криминалисты разбираются там с этой миной и со взрывом.

– НЕ УБИВАЙТЕ МЕНЯ!

Селена не поверила ни шлему, ни глазам.

– НЕ УБИВАЙТЕ МЕНЯ!

– НЕ УБИВАЙТЕ МЕНЯ!

– ПОЖАЛУЙСТА!

– Эй! – вскочила она и рванулась к проходу в монтажку, насколько позволяли провода шлема. – Что вы там ему сказали?!!

– Что?.. – недоуменно переспросил Туссен. – Сель, вы можете нам не мешать?

– Сель, сядь, – хмуро цыкнул Гаст. – Это не так делается… Э, Туссен! Ты не забыл, что последняя подпись – за Хиллари?..

– Гаст, ты вроде вызвался учить меня субординации?

– Пусть Хиллари тебя поучит, а не я. Сель, садимся и тестируем, как ни в чем не бывало. Мы еще не закончили. То есть не начинали.

– КАВАЛЕР, Я ТЕБЯ НЕ ОТДАМ, – в лихорадке настучала Селена. – ДЕРЖИСЬ, ПАРЕНЬ. НУ, ПОКАЖИ, ЧТО С МОЗГОМ У ТЕБЯ В ПОРЯДКЕ!!!!!

– СПАСИБО, – донеслось после паузы. – СЕЙЧАС Я НЕ )(:!»! НЕ В ФОРМЕ (;.%%/»% НО Я ).;**/ : «;%:/;:

«Нельзя плакать в шлеме, нельзя», – сцепила зубы Селена.

Хиллари просыпался тяжело; с напряжением вслушался в слова лаконичного доклада, но когда он осознал их страшный смысл, его сорвало с постели одним махом. Какая еще Чайка?! Уйди – отпихнул он ее, натягивая брюки. О, лучше бы не просыпаться ТАК, с такими новостями! Маньяк, ты слышишь?!! Конечно, это не моя компетенция, но у меня есть силы и средства, есть мощные каналы информационного поиска, есть опытная, сильная группа усиления и неограниченные полномочия, и я сам займусь этим расследованием. Кавалера я тебе не прощу. Надо уважать себя самому и заставить, чтобы тебя уважали другие. Это уже дело принципа, черт возьми!

Кавалер, Кавалер, ну почему он?! Может, на свете еще не создавали киборга умней и приятней!.. А почему такие глупые вопросы в голове заводятся? Да, Хил, потому что ты их любишь, именно – его. Потому что папа с мамой, одуревшие системщики, зависали днями и ночами за работой, пробивая себе карьеру, а тебе – богатое наследство; в это время их сынок на четвереньках ползал по десятикомнатной квартире, агукая и помечая свои остановки на полу срыгнутой кашей, а кибер-гувернер его кормил, забавлял и менял ему памперсы. И далее, и в школе, и в университете; киборги – моя семья! У Хиллари вырвался смешок – да, зачем мне были нужны кибер-демоны с кибер-принцессами, если я жил среди них, они озвучивали мне нотации папы и мамы и бубнили таблицы расчета многомерных виртуал-прото-структур перед экзаменом, пока я спал в надежде на гипнопедию.

Но то был гувернер Кэннан – спецзаказ, спецналадка, прекрасный, развивающийся, с гигантским рабочим объемом мозг, адаптационные программы поставлены лучшими специалистами. Он достался Хармону-старшему по сравнительно доступной цене лишь благодаря плотным личным знакомствам и тому, что кибер-гувернер стал лишним в каком-то страшно богатом семействе, которое могло позволить себе такую роскошь, как монтаж киборга по индивидуальному проекту. А Кавалер – серийная сборка, стандартный, казалось бы, мозг – правда, с расширенной программой обучения – но результат! результат необычайный. Тонкие модуляции голоса, живая неподдельная мимика, открытая естественная улыбка, гибкая пластика, точные изящные движения, таящие в себе мгновенную реакцию и нешуточную силу серии 511-Robocop. И при этом – открытость, готовность всегда прийти на помощь людям в любой, даже в простейшей бытовой ситуации; мало того, он даже предугадывал желания, мог самостоятельно, без всякого побуждения извне полить цветы, принести кофе, сменить уставшего оператора. Уникальный, единственный, неповторимый – такой мозг встречается раз на тысячу, раз на десять тысяч. Необыкновенная конструктивная удача – таких надо искать, а найдя – исследовать их связи до последнего нейрона, чтобы попытаться повторить, развернуть в новую серию. Если такое удавалось, «Brain International Company» ждал резкий прорыв вперед, выход на новый уровень и миллиардные прибыли.

А Кавалер ходил на акции и на патрулирование улиц. Сколько раз Хиллари хотел перевести его во внутренний сектор! Но модернизация отряда затягивалась, новое пополнение прибывало медленно, и Хиллари раз за разом откладывал свое решение. «Дурак, – клял он себя теперь, торопясь и переходя почти на бег. – Все думал, тянул – боялся, что операторы скажут да администратор скривится. Чтоб их всех перекорежило! Решительней надо быть, решительней и непреклонней. Мое слово, моя воля должны тут быть законом, не подлежащим не то что обсуждению, но даже сомнению!..»

Он влетел в монтажку – умытый, опрятно причесанный. Что бы ни случилось, как бы ни менялся режим – все сотрудники давно привыкли, что босс всегда, в любое время дня и ночи выглядит безукоризненно. Гаст и Селена на оклик помахали ему перчатками – работаем, работаем, мы все в делах!.. Потом он увидел Кавалера.

Киборги не чувствуют боли. Но кто знал и помнил Кавалера красивым и целым, не мог не страдать, видя вместо общего любимца безобразный живой муляж на монтажном столе, над которым возились техники в прозрачных фартуках. Нет, это Кавалер – Хиллари склонился, оттеснив Туссена, почти к самому лицу с полуснятой маской, из-под которой торчали шершавые элементы черепа; оставшиеся пол-лица у Кавалера были еще хуже – в грубых царапинах и ссадинах, заплывших сгустившимся, как сукровица, питающим раствором цвета цемента.

– Он слышит.

– Кавалер, это я – Хиллари.

– СПА-СИ МЕНЯ, – прочитала Селена немой крик. Помутневший глаз медленно повернулся, поймав Хиллари в зрачок; лицо ужасно дернулось – он все еще пытался улыбнуться, но контракторы лишь растянули рану. Хиллари вздрогнул от возникшего на миг ощущения, что это – близкий ему человек.

– Таз цел, но три конечности из четырех…

– Мозг?

– Есть зоны выпадения, процента три. Причем – я бы не поручился, что область контузии не расширится; у мозга А бывает отсроченная реакция… Я приготовил документы на списание; вот перечень повреждений…

– Три процента – бред собачий, – резко повернулся Хиллари. – Вы его восстановите.

– Это невозможно; если только попробовать сменить тело…

– Я повторяю, – не повышая голоса, но как-то особенно четко выговаривая слова, продолжил Хиллари. – Вы должны восстановить киборга. Провести полную замену поврежденных частей.

– Но… – Туссен не думал сдаваться. – У нас не конвейер «General Robots» и не цех BIC; подбор, установка и подгонка отдельных частей займет массу времени и сил, не говоря уже о том, что у киборгов А после такой реконструкции нельзя добиться идеального прохождения сигнала. Он не сможет работать в прежнем объеме функций.

– А вы добейтесь этого, – лицо Хиллари стало жестокой маской. – Займитесь этим как следует. Пальмер на восемьдесят процентов восстанавливает мозг А даже после удара EMS – а вам надо только кости сменить и хорошенько протестировать связи. Свободного времени у вас предостаточно. Покажите мне, на что вы способны и что вы действительно специалисты того класса, который указан в ваших квалификационных картах. Разговор закончен. То, что я сказал, – это ПРИКАЗ.

Туссен пожал плечами; Гаст и Селена вслепую – в шлемах иначе нельзя – потыкавшись, обменялись рукопожатием в сенсорных перчатках, обрушив тем самым на мозг Кавалера лавину бессмысленных сигналов.

– Ну, босс, если так… – завел было Туссен какую-то нуднятину, но Хиллари отвернулся, дав понять, что он не намерен больше слушать никаких объяснений, и вышел из зала.

Бессонная ночь, бешеный ритм работы, коктейль из табельных и снотворных средств, вегетативный криз – это даром не проходит и в одночасье организмом не забывается. В коридоре Хиллари вновь почувствовал слабость и легкое подташнивание. Напряженный разговор вздернул его, и Хиллари пытался унять волнение, направляясь… куда? Он сам пока этого не знал.

Хоть бы подстегнутый и оскорбленный Туссен собрался и от обиды и злости совершил чудо… Он может, он просто обленился. Спрашивать с сотрудников надо по максимуму, по максимуму их возможностей. Туссен и его ребята могут многое, очень многое – пусть постараются. Кавалер должен жить во что бы то ни стало.

«Господи! – подумал Хиллари. – Пусть Кавалер выживет, пусть его починят. Ведь если его не будет – я буду чувствовать свою вину долго, очень долго. Я буду помнить об этом всегда. Боже, может быть, в храм сходить, помолиться?.. – и тут же со внутренним цинизмом оборвал сам себя: – Хватит! Уже раз сходил, помолился. До сих пор эту кашу не расхлебаем».

Тут заворковал трэк, с которым Хиллари никогда не расставался. Высокая привилегия консультанта в условном звании полковника – быть всегда готовым выйти на прямую связь. Его будили среди ночи, отрывали от обеда, несколько раз вытаскивали из душа и туалета. С этим Хиллари уже смирился; единственно, чего он боялся, так это того, что звонок трэка застанет его на ложе любви (ни в чем нельзя быть уверенным в наше бурное время).

– Босс? Это Этикет, добрый вечер. Я счел возможным распорядиться насчет привлечения к розыску яунджи психолога. Если Фанк выйдет на связь с театром, я постараюсь передать мальчику-тьянге кассету с записью.

– С какой… записью? – слегка оторопел Хиллари.

– Обычная практика в возвращении беглых детей. Обращение родителей к ребенку, обращение любимого учителя, братьев, сестер, друзей и так далее. Офицер из Бэкъярда с психологом уже поехали в Тьянга-таун. Полагаю, к завтрашнему утру запись будет готова, и ее можно будет монтировать в демонстрационную версию.

– Ооо… отлично, Этикет. Но – я не посылал офицера с таким заданием…

– Его послал я, – спокойно ответил тот. – И еще – я хотел бы попросить вас о расширении моих полномочий и предоставлении мне большего оперативного простора. У меня появились возможности для успешного выполнения задания при условии самостоятельных действий.

Однако!.. Впрочем, Этикет не за красоту был назначен координатором группы. И Хиллари помнил отзывы сэйсидов о нем – киборг сам успешно вел расследования, с опережением и грамотно планировал работу… Надо будет поговорить с ним о маньяке. А пока – дозволить то, что просит, поощрить инициативу.

– Действуй, как считаешь нужным. Я полагаюсь на твой опыт.

– Благодарю вас. До свидания, босс.

«Люблю киборгов, – подумал Хиллари. – Или не люблю?..»