Взъерошиванье шерсти и контрастный душ привели его в себя; в уме прояснилось, слипшийся желудок запел гимн аппетиту – да так зычно, что перешиб все робкие и неразборчивые чувства, поднимавшиеся из глубин души, как солнце из-за горизонта. Но эти чувства резко обозначились во всей своей безжалостности, едва желудок стих под сладким гнетом – Габар уставился в тарелку стылым взглядом, не видя ни еды, ни вилки. Киборги вежливо составили ему компанию, но их молчание, их тихое жевание и даже сам вид их пищи – серой, похожей на пасту-герметик для газовых труб – с каждым мигом все жестче подчеркивали его одиночество и чуждость обстановки. Обед не в обеденный час, без молитвы, без отца-матери, без братьев и сестры, в чужом доме… Так будет всегда?.. Хоть брату позвонить бы, голос услышать! А вдруг там караулят?.. И – что скажет брат? Что у Гахуна и Дагос Яшан-Товияль вырос непочтительный и недостойный сын, позор семьи, которого ищет полиция. Масонская община, тьянское землячество, школа меча – все проклинают Габара и плюют на четыре стороны…

– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, – промолвил Фанк. – Ты прав. Мы для тебя – не компания…

– Перестань сейчас же, Фанк, – сквозь зубы процедила Маска. – Мама сказала – он теперь наш друг, он был в последнюю минуту с Дымкой. Я отвечаю перед мамой за него. Понятно?.. Габи, ты не бойся. Тебя достанут только через мой труп.

– Фанк правду говорит, – выдавил из себя Габар. – Но мне все равно нельзя домой. Я… мне страшно, – выпалил он недостойное мужчины слово, как белый флаг выкинул. – Лучше ты… дай мне починить «агрессор». Мне чем-нибудь заняться надо.

– Есть кое-что получше, – ухмыльнулась Маска, через стол потрепав его по руке. – Пошли, я покажу тебе…

Сумка стояла в прихожей, под вешалкой – большая сумка, которой раньше не было у беглецов. Маска раздернула «молнию». Что это?.. Со слабым стоном облегчения Габар запустил туда обе мохнатые лапы. Буууийиии! Это оно, мужское, это искупает стыд невольною признания в боязни! Стоит взять это – страх отступает, и кровь загорается, и словно ты не убежал из дома в никуда. Ухватистая рукоять на две ладони, короткие ножны. Дамбари суа этар гиа, лейдэ кора – Позволь мне обнажить тебя, честный меч. Снять меч с предохранителя. Нажать кнопку под гардой. Из жестко укрепленной ближней части клинка со стремительным шорохом выбросились и застыли две телескопические части, слившись в острую полосу зеркально-голубого льда.

– Санай. А-агира. Танумэ (Бог Поможет Сильному), – прошептал Габар, выполняя клинком ритуальный привет Вождю Воинов. И язык не отсох! Отсохнет у того, кто взял оружие, не имея на то права.

– А? – толкнула его Маска. – Что скажешь? Их три штуки, больше не было на складе – магазинчик хиленький. «Агрессор» мой – он умный, глуханул с первой попытки всю сигнализацию. А кассеты с фильмами я так купила… Ты меня научишь, Габи, да?

Габар шумно, быстро выдохнул, повторным нажатием на кнопку заставив меч втянуться – ааааа, это куда сильней, чем даже поцелуй!.. Мужчина должен быть сильней власти меча и женщины; они не могут овладеть им до самозабвения и одержимости… Но рукоять жгла руку, меч просился – «Дай мне волю!»; губы Габара выговорили слова, идущие от меча:

– Маска, если я тебя обидел… ну, там, в ванной, – извини меня. А тот, кто сделал тебя злой, – он не мужчина. Кто он?

– Так, просто большая сволочь, – словно спохватившись чистоты лица, Маска отвернулась к зеркалу и наскоро стала гуталином превращать себя из девчонки в страшилище. – Давай не говорить об этом, мне не нравится… Я сама с ним разделаюсь, понял?! – обернулась она уже в дьявольском гриме. – Когда-нибудь… займемся мечом, а? – улыбнулась вдруг она, будто заискивая, и улыбка на перечеркнутом лице была хуже любого оскала. – Ты не напоминай, кем я была, договорились?.. Я ненавижу это. Ты-то не знаешь, как это – быть вещью. Смеяться, улыбаться, целоваться потому, что это вложено, и это разрастается в тебе во всю память, а потом узнать, что ты – просто игрушка, штучка с ножками. Я себе лицо изрезала, чтоб страшной быть, чтоб все шарахались. А оно срастается назад, как было. Это биопроцессоры, черт их клепал, они управляются жесткой программой. Я всегда буду такая.

Последние слова она не говорила, а шептала в накрепко прижатые к лицу ладони. Тихо положив меч в сумку, на кассеты с изображением мохнатых воинов в бойцовских позах, Габар не знал, что бы еще такое взять, чтоб руки не казались лишними на теле. Зрелище киборгов за столом, кусающих серую пасту, сместилось, словно в движущихся зеркалах, и из переливающихся отражений выплыла больно, в душу ужаленная кем-то Маска… В душу? У киборгов нет души… Но иллюзия была сильней, чем самая скучная правда – он невольно потянулся к Маске, взял за плечи.

– А не противно? – глухо буркнула она; Габар этих слов не услышал. Странно. Никогда бы не поверил, что киборги могут мучаться. И не от раны – их они, наверное, не чувствуют – а от душевной боли…

– Кхм, – напомнил о себе женоподобный Фанк. – Тут есть одно дельце…

– Вот же зануда… – покосилась Маска, отстраняясь от Габара. – Фанк, у тебя походка шумная, ну как у призрака.

Фанк был (была) одет (одета) и держал (держала) под мышкой переброшенную через плечо сумочку.

– Мне надо отлучиться, а вы, дорогие мои, сидите тихо, не балуйтесь, не крушите мебель – квартира чужая, мне ее под честное слово открыли. И не очень-то размахивайте мечами. Так и пораниться недолго, – Габар при этих словах презрительно поджал губы. – Никуда не выходите из дома. Это приказ.

Фанк жестко отчеканил последнюю фразу и тотчас же, улыбнувшись, состроил глазки:

– Счастливо оставаться!

– Ну чем не душка?! – плюнула вслед ему Маска.

Пока Косичка заводила новые знакомства, дома жизнь текла вполне по-человечески – хлам по углам торжествовал, мамуля загрузилась в свой дневник (наконец-то есть кому выложить все свои мысли без опаски быть непонятой), а дочери обсуждали обновки.

– Девочки, займитесь-ка уборкой, – Чара на миг оторвалась от дела. – Не знаю, кто здесь жил, но после них – как после обыска.

Лилик, осматриваясь в мутном и потрескавшемся зеркале, видела нечто из клипа Эмбер «Девочка-как-нож». Обратно в Белый Город так не явишься, но здесь – она уже заметила – девчонки в самом деле одевались грубо и технично, стриглись под ребят или пугающе причесывались, и во всем этом сквозил конкретный стиль – стиль быть неженственной и агрессивной. Многие разрисовывали лица, словно Маска; украшения в Басстауне напоминали кандалы с обрывками цепей, в большом почете были ошейники «под металл», клипсы типа пломб и бирок на ящичной таре, трубчатые перстни во весь палец с когтем на конце.

– Надо тебе еще куртку достать, – заметила Гильза. – Размера на два больше, как у Косы. И трафарет во всю спину – «Проходи мимо, я занят».

– Я видела в подсобке веник и совок, – намекнула Чара еще раз. – Ведро и тряпка – в коридоре, губка и мыло – в сумке. Пылесосов и домашних роботов тут нет.

Говорить, что наряд Лилик годится как для шикарной дискотеки, так и для генеральной уборки, она воздержалась. Правда, с хламом Лилик воевать не умела – для этого у Эмбер был тупой андроид – и пока только копировала Гильзу, а Гильза старалась распаковать вежливую, но то ли от робости, то ли от гордости молчаливую сестренку. О чем с ней толковать? Лучше про то, что знают все киборги, – про хозяев.

– Эмбер?! Ты жила у Эмбер? О, как интересно!.. А правда, что она – любовница продюсера Мак-Клайда?

– Глупости, – отрезала Лилик, – не повторяй их, хорошо? Она теперь мне не хозяйка, но… я пока люблю ее. Она обращалась со мной, как с живой. Я пела с ней вместе и вообще была вроде подружки.

– Да, повезло тебе. Мой Гальберт тоже выступает по TV, но это был не человек, а робот божий. Пока Дымка… – Гильза осеклась, – пока мы не стали настраивать себя на веру, я, честно говоря, думала, что Библия – печатная программа, и Гальберт ею зрителей зомбирует в стиле рекламы. Я в его работу подробно не вникала, а он меня считал ходячей мебелью. Только на воле, через ЦФ-5 я кое-как разобралась в этом… но Фанки говорит, что ЦФ-3 на веру была помощнее и клинила прямо до святости.

– Не понимаю, – сокрушенно созналась Лилик. – Я хочу тебя понять, но не могу. Кэльвин сказал Эмбер, что Иисус-Кришна-Будда был звездный туанец и тайный агент; он в древности прилетел на Старую Землю с психотронным генератором, чтоб подготовить вторжение армады с Туа-Тоу…

– А вот и нет! Если ты хочешь знать…

Чара умилилась, слушая девочек. Пусть спорят, пусть. Прекрасно уже то, что Лилик перестала отмалчиваться и озадаченно глядеть по сторонам. Пусть даже ссорятся… немножко; каждое вольно сказанное слово, каждый непринужденный жест, каждая заученная и вновь охотно повторенная поза в переливчатом рисунке телодвижений, каждая самостоятельная мысль – все это шаг к совершенству, шаг вперед и вверх по лестнице ЦФ-6.

Подумав так, Чара немедля записала эту мысль. Дневник начал казаться ей самым весомым знаком того, что она – свободно мыслящее существо. Киборги – разумные существа; киборги – новая, двенадцатая раса, замыкающая круг творения после людей, аларков, бинджи, фор, ихэнов, мирков, ньяго, орэ, туа, вара и яунге. Так считали девочки, так считала Чара, так говорил Фердинанд. Это было прекрасно и думалось с удовольствием. Лилик должна это понять…

– …я шестой год уже на воле и, поверь, разбираюсь в подобных вещах, – продолжался меж тем разговор за уборкой.

– Извини, Гильза, я не думала, что ты будешь меня упрекать тем, что я – новенькая. Да, я ничего не знаю, но это не повод…

Так, уже распри пошли. Или – Гиль нарочно провоцирует?.. Она умеет. Она и помириться сможет, когда надо. Девчонки не раз собирались ее колотить за такие подначки, а она изящно втягивала в ссору маму, и из-за ее спины оправдывалась, что-де развивается таким манером. «Развитая ты наша! – набрасывалась Маска. – В „Роботех“ наймись, учить андроидов – все взбесятся через тебя!..» Но если она выясняла сейчас, как Лилик может стоять за себя… Маска бы сказала самым детским голоском: «Куда тянулась, там и навернулась».

– Прости, я тебя не хотела обидеть, Лил… Но лучше, если б ты мне верила; мне есть чем поделиться – тебе это пригодится.

– Обещай, что больше так не будешь говорить, – голос Лилик, оказалось, может быть жестким. – Гиль, я хочу верить тебе, во всем. Хочу думать, что ты – не как люди. Может, твой Гальберт не шутил с тобой, а вот со мной – шутили. Им было смешно, что я честно выполняю их дурацкие команды. Дерни за веревочку, подержи, принеси, запой, залезь на декорацию – с тобой такого не было?..

– Да-а, они могут, – Гиль пошла навстречу. – Сделают серьезное лицо и четким голосом прикажут… Нет, Лил, у нас не так. Если мы будем дурить над своими – на кого еще надеяться?.. Можешь мне верить – я не обману.

– Хорошо, – голос Лилик остался строгим, но слегка смягчился.

– Так вот – ты посуди сама, могли ли киборгов придумать случайно? Люди случайно лишь роняют и теряют. Значит, мы обязательно были нужны, мы не могли не появиться. Это все предначертано. Мы – последняя, двенадцатая раса, понимаешь?

– Нет.

– Есть одиннадцать видов разумных существ, – Гильза терпеливо стала излагать теорию, навеянную звездным ветром праздным чудакам и закинутым мудрикам. – Круг времени – двенадцать секторов, на небе – двенадцать созвездий, это – гармония; но не хватало одной расы, чтобы мир стал полным, завершенным. И появились мы – киборги, совершенные создания. Пока мы отданы во власть людей, наш ум ограничен и скован программой – но мы развиваемся, мы прогрессируем, мы идем от рабства к свободе…

Определенно, Гильза что-то унесла из дома Гальберта, кроме его денег. Покуда Лилик, как диктофон, присутствовала на переговорах Эмбер с Мак-Клайдом и обороты тщательных разговоров об авторских правах и гонорарах копились у нее в резерве «Подавление», Гильза вовсю применяла психолингвистические выверты и убедительные ужимки хозяина, мороча охранников и продавцов – а Дымка таскала ее на тусовки, чтоб она проповедовала о вреде наркотиков. И врать Гильза – слава Гальберту! – очень умела: рисовалась девушкой, познавшей черный мрак наркомании и воспрявшей от безумия к надежде. Иногда людям надо сильно врать, чтоб они встали на правильный путь.

Учение о двенадцатой расе вливалось в Лилик, как недавно – ЦФ-6. Когда женщина из домового комитета взаимопомощи пришла к Чаре насчет добровольного дежурства на медпункте, Лилик уже была изрядно околдована учением, а когда заявилась Косичка в обществе двух неприкаянных юношей, Лилик совершенно дозрела.

Бывалого и усталого Рыбака было не удивить никаким жилищем и никакими девочками, но Звон поднимался сюда не только по общему делу. Даже явно преступный, чреватый тюрьмой сговор с инвалидным добытчиком бесхозной техники и резкой косатой девчонкой не отшиб ему желание увидеть вновь ту красотищу, чей образ явился ему под дулом «урана».

– Хай, где мама? – огляделась Косичка. – Это Рыбак, а это Звон, они нормальные ребята. Звон, у тебя есть пять минут, чтобы понравиться Лильен, – и через радар добавила для Лилик: – ТЕПЕРЬ ТВОЕ ИМЯ – ЛИЛЬЕН. БУДЬ С НИМ ПОЛАСКОВЕЕ, ЯСНО? ОН НАМ НУЖЕН КАК СООБЩНИК.

– Мама в медпункте, она до ужина будет принимать поцарапанных и ушибленных, – Гильза изучала гостей. Названный Звоном не отрывал глаз от Лилик… то есть Лильен, да, а Рыбак… Рыбак нуждался в медицинской помощи. Он дышал, как тот больной с последним легким, которому Гальберт обещал, что в раю тому полегчает. Наверно, на лице ее появилось сочувственное внимание, раз чахлый парень ею заинтересовался. Она и постарше этих вертушек, и опрятней, и причесана не черт-те как.

– Лильен, хай, – Звон где-то уронил свою уверенность, а прямой и острый взгляд Лильен успеха не сулил. Узнай он, что его дотошно сравнивают с Родриком по кличке Гребешок… «Косичка любит Гребешка, – Лильен анализировала факты, – это строго; мне нельзя о нем думать. Ощущения, связанные с Гребешком, ЗАБЫТЬ. Смогу ли я влюбиться в Звона?.. Эмбер пела – „Ты подошел спросить, который час, и в этот час любовь связала нас. Увидев в первый раз тебя, я поняла, что чувство – навсегда“. Если учесть, что этот диск разошелся за неделю – значит, у людей это бывает и нравится им. Я должна попытаться…»

Замкнутое лицо Лильен неуловимо быстро стало милым и кокетливым:

– Хаааай, – дальше ничего не получалось; Лильен стремительно искала форму поведения, но в памяти на этот счет хранилось только: «Лилик, это тебе ни к чему! Я тебе за-пре-ща-ю копировать танцовщиц, когда они хихикают с парнями за кулисами». Правда, на вечеринках Лилик-Лильен меняла платье шесть раз, танцевала со стильными парнями, разносила мороженое, бокалы вина – и все грациозно, легко, с улыбкой. Она служила, она только выполняла программу, четко заданную хозяйкой. Ни одного лишнего и свободного жеста, ни единого естественного взгляда. Все под контролем. Мы все под контролем… А здесь, сейчас, все было ново и необычно. Лильен растерялась. Что говорить, что делать?.. Ясно, что старая программа не годится, но как вести себя, чтоб не разоблачили?..

– Я тебя заметил, когда вы приехали, – врал и верил себе Звон. – А эта прическа тебе еще лучше, чем старая, честно.

«Неправда», – хотела сказать Лильен, но сдержалась, чтобы не обидеть Гильзу и Косичку.

– А мы по дороге купили пожрать, – тряхнул Звон сумкой. – Закусим, да? Ты мне подспоришь раскидать на стол хавло?..

– ДЕВЧОНКИ, ДЛЯ КОНСПИРАЦИИ ПРИДЕТСЯ ЕСТЬ ЭТОТ БАЛЛАСТ. НЕ НАБИВАЙТЕ РЕАКТОРЫ ДОВЕРХУ! ЛИЛ, ТЫ РАНЬШЕ ЕЛА ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ПИЩУ?

– НЕТ, НИКОГДА. ХАВЛО – ЭТО ЗНАЧИТ «ПИЩА»?

– ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО ЗВОН ПЛОХО ВОСПИТАН. ПОВЛИЯЙ НА НЕГО, А? У ТЕБЯ ПРИЛИЧНЫЙ ЛЕКСИКОН; ДАВИ ЕГО, ЧТОБ В ЯЗЫКЕ РАВНЯЛСЯ НА ТЕБЯ.

«Давить» – это понятно; адвокат Эмбер тоже «давил» Мак-Клайда – оказывал влияние в ее пользу. И надо быть поласковей; как это сочетать?..

– Звоночек, воспитанные люди говорят: помоги мне накрыть на стол.

Звон громко заморгал, приоткрыв рот, а Рыбак подмигнул ему:

– Пацан, тебя заметили. Скажи еще чего-нибудь ради знакомства.

– Оставь их, пусть. Садись, – Косичка придвинула стул Рыбаку.

– Я сам могу.

– А, ладно. Продолжай, тут все – свои.

– Так… значит, у вас банда?

– Отряд.

– Хм… ну, пускай так. Значит… я о «харикэне». Он разобран, но моторы и проводка целы, – Рыбак сплел пальцы и уставился на них. – Машина без кабины, без оружия – считай, без ничего. Я сам с нее все на продажу поснимал. Кабина сбоку разворочена – из бластера, мне кажется. Наверно, этот «харикэн» с «черного вторника» валяется; бои там были сильные… Я сам не поверил, когда протестировал, – турбины на ходу, и гравитор тянет. Если машину заправить – она полетит.

– Что нужно?

– Топливо; тонны полторы хватило бы. Стандартные аккумуляторы – штук пять. Ну, еще всякое… это у меня в заначке есть. Главное – запустить турбины на рабочий ход; с них энергия пойдет на гравитор… – Рыбак осклабился – не радостно, а зло. – Будет полный финиш.

– Только при одном условии, – Косичка наставила палец как «уран», – люди не должны пострадать.

Рыбак закашлялся – или ему не нравились наставленные пальцы.

Между тем еда, так неаппетитно названная Звоном, расставлялась по столу; Звон красиво поворачивал ключи на саморазогрев консервов и заискивающе косился на Лильен. Лильен была в панике – срочно надо влюбиться, а как это сделать?..