– А заработать крину? – Форт поманил её монетой.

– Я вольная! Я не стану иметь дело с чужим. Только бизнес.

У врат Шурыги люди Гвоздей зажгли шахтёрские переноски, и освещение было вполне сносным. В рассеянных лучах выражение лица девицы читалось отчётливо – она сердилась.

– Ты не о том подумала. Отключения – они на весь Аламбук? Я живу далеко, мне долго добираться...

– Йо! простите, не хотела вас обидеть! Вы о тырщиках – о тех карманниках, я угадала? Эти мстить не будут. Молоденькие, пришлые – а вы их настращали, руку отдавили. Идите без боязни. В главных тоннелях безопасно... почти безопасно. За пару крин вас любой Гвоздь проводит. А я не могу – работа.

– Значит, выключено всюду.

– Да, везде. Вентиляция крутится, грузовые лифты ходят – остальное нет.

До номера Форт добрался, когда свет уже дали. Pax не скучал и отключения, похоже, не заметил – сидел в закутке в наушниках, вперившись в ноутбук.

– Я собрал кое-какие сведения, – повернулся он с довольным видом. – Второй по старшинству чёрный жрец уехал в Столбовые пещеры, это глубинная, старая база пиратов, она далеко. Через шесть ночей его ждут обратно, без него никакой ритуал не начнётся. Если мы отследим его возвращение... О, у тебя каталог. Где взял? зачем?

– На живом рынке. Хочу рабов накупить. – Перелистывая альбом, Форт держал его перед глазами, запечатлевая в памяти страницу за страницей. – Могу и тебе подарок сделать – какую-нибудь симпатичную девчонку.

Pax поднялся, сматывая шнур наушников. Уснувшие было тёмные мысли вновь ожили и зашевелились. В самом деле, что известно об Эксперте? участник нескольких рискованных акций, знающий куда больше, чем простой пилот; получил бонус, похожий на долю добычи, хочет стать владельцем люгера... смерть Зенона, каталог рабов – возникает целый ворох вопросительных знаков. Невольно задумаешься: «Кто у меня в напарниках?»

– Я спросил, реально ли купить в Чёрном городе экипаж косменов. – Эксперт, сидя неподвижно, один за другим переворачивал листы каталога, глядел на разворот секунду-две и открывал следующий.

– Вопрос не ко мне. Я не занимаюсь подобными делами.

– Ну а если чуточку пошевелить мозгами? чисто теоретически, – не унимался Эксперт.

– Сложно ответить, – не поддавался Pax. – Уместней спросить тех, кто знает рыночную конъюнктуру.

– Я не верю, чтоб ты вовсе никогда не вникал в работорговлю. – Прекратив чтение, Эксперт перевёл взгляд на Раха. – Коль скоро мы работаем вместе, я жду от тебя реальной поддержки.

– Её могут оказать на рынке. Скажем, тот, кто преподнёс тебе каталог. Я полагаю, что это не относится к нашей общей задаче.

– Положим, не относится. – Эксперт заговорил с нажимом. – Но у меня могут быть свои задачи – они тебе не поперёк легли. Ты спокойно мог бы мне помочь.

– А откуда мне известно, что за цели ты преследуешь? Твои интересы порой странно выглядят, и мне совсем не хочется подыгрывать тебе.

– Скажите, пожалуйста!.. – Эксперт не изменился в лице, но голос его зазвучал не по-хорошему. – Я, уступив твоему шантажу – давай называть всё, как оно есть! – по уши влез в эту бездну, шатаюсь по пиратским рынкам с поддельным транспондером и вынюхиваю то, не знаю что, а потом слышу, что мой интерес тут ничего не значит. Здорово?

– Чего ты добиваешься? – в рамках приличного тона, по очень сухо спросил Pax. – В частности – от меня?

– Отвечу. Каталог может понадобиться Гэлп Сэкоунтэй или нашему розыску пропавших.

– Тогда можешь выкинуть его в угол – у нас есть все эти сведения, если только речь не идёт о последних поступлениях на рынок.

– Вот так фокус! я глазами вижу и глазам не верю, что это действительно рабы...

– К сожалению, рабы.

– ...а вы всё знаете, но мер не принимаете! Да появись такой альбом у нас...

– Аламбук – не наша территория.

– А галактическая полиция? а международное сообщество?!

– Гэлп Сэкоунтэй нужны факты, а не картинки. Международное... – Pax сделал брезгливую гримасу. – Оно не тем занимается. Если ты не слышал в коридорах, тогда я скажу – сегодня в Аламбук свалилось «Всеобщее Помилование» с грузом гуманитарной помощи для пиратов. Мы почти три недели не допускали их, но они подняли крик на всю Галактику, взбудоражили правозащитные и разные человеколюбивые организации – и таки пробились. Я повторюсь: каталог – в угол. Если вернёмся, я тебе столько сводок о рабах представлю, что читать устанешь. Я не понимаю, как ты собирался всё добуквенно запомнить, плюс опознание внешности!

– Записать, а не запомнить! – бросил Форт, ещё не избавившись от вспышки раздражения. Да в придачу тошнотворное упоминание о «Всеобщем Помиловании», будь оно неладно!..

– Всё подряд? – Pax, преодолев возникшую было неприязнь, сел рядом на корточки.

Форт, продолжив последовательно листать каталог, запоздало сообразил, что сказал больше, чем следовало. Он не собирался открывать Раху наличие в себе таких волшебных способностей, но... попробуй возвратись на миг назад, чтобы промолчать!

– В тебе есть второй процессор поддержки? он действует как система видеозаписи?

– Пока позволяют ёмкости. Они не безразмерные.

– А запоминать дорогу, интерьеры... портреты? изображение в режиме фильма?

– И звуки, и цвет – но не годы подряд.

– Слушай, это чудесно! Я... извини меня за резкость. Если ты объяснишь суть своих поисков, я охотно расскажу всё, что потребуется. Могу ли я просить тебя иногда включать запись? Некоторые моменты нашей акции необходимо сохранить как документ.

– Пожалуйста. Выдумай условный знак, чтоб незаметно сообщать мне, когда записывать.

– Не надо знаков! если есть процессор, у него есть порт, – воодушевился Pax. Форту стало кисло, потому что допускать к своим портам кого бы то ни было он не желал. – Достаточно соединить его с приставным чипом, и я смогу дать сигнал по радио.

– М-м-м... хорошо, я подумаю, как это сделать. – Форт уклонился от прямого ответа. – Э, а разве у тебя нет какой-нибудь вживлёнки – в зубах, в ушах, в башке? Иногда сотрудников спецслужб так начиняют чипами, что врачам трудно разобраться, чего в них больше – кибер-вставок или собственного тела...

– Это у туанцев, они наркоз легче переносят. Если б в меня что-то имплантировали, я бы выбыл из строя лун на десять – пока в нервных клетках все молекулы не восстановятся. Так что ты хотел узнать?

– Скажем, можно ли в Аламбуке купить инженера-энергетика?

– Очень дорого.

– Или – военного инженера?

– Чрезвычайно ценный товар. Сложность в том, что надо заставить его честно работать на хозяина.

– Но при наличии денег раздобыть военспеца – не проблема?

– Дело только в цене и сроке доставки. Уверен, тут есть такие специалисты, и они при деле. У пиратов большой боевой флот, хоть и из мелких кораблей, – бортовое оружие нуждается в починке, профилактике, наладке. Они любят красть готовых профессионалов. Ну вот, я рассказа. !. Твоя очередь – для чего нужны эти сведения?

Эксперт отложил прочитанный каталог:

– Всё-таки в голове не укладывается... Как вышло, что под боком у Эрке процветает эта торговля? Мы когда обнаружили, что на Эридане развилось рабовладение, мигом пресекли позорище!

– Лучше бы вы свой Эридан не трогали, – неожиданно агрессивным тоном ответил Pax. – Ты хоть представляешь, во что вылился ваш парад свободы?

– Как – «вылился»?! – Форт искренне возмутился. – Десятки миллионов получили волю и права!

– Если бы всё было так просто!.. Владельцы аморов, ну, эриданских рабов, едва узнали о готовящемся освобождении, стали мириадами продавать их через рынки Аламбука, Шарового скопления и других подобных мест. Чёрный город прокачал сквозь себя миллионов шесть аморов. Цены так упали, что даже бедная семья смогла иметь пару рабов-эйджи. А пассажиров на захваченных судах стали убивать – зачем они, если рынок затоварен? брали только экипажи – навигаторов, пилотов и бортинженеров, остальных – за борт. И этим не кончилось! Аламбуку продали заводы – аморов вместе со станками. Треть нелегальных пистолетов из углепласта с клеймом «Motararms, Eridan» делается в Чёрном городе; доход бешеный. А вы – «свобода», «мы сбросили с них цепи рабства»... Вы их вместе с цепями сбросили сюда, в бездну.

Форту мгновенно предстала простая рыночная комбинация перевода рабочей силы с Эридана в Аламбук. Стоило на минуту задуматься, чтобы сообразить – иначе и быть не могло. Рынок! великая сила бузинесса, которая гонит по космосу транзитные суда, выращивает плесень, штампует пистолеты, – в этой силе нет ни морали, ни совести, ни сострадания к жертвам, потому что её альфа и омега – Прибыль. Мучения, несчастье, распад семей и гниение заживо – ничто не остановит изначально безнравственную мощь денег.

Крайне неприятно обнаружить то, что скрывается под либеральными лозунгами твоей цивилизации!

– Да. Некрасиво получилось, – только и смог ответить Форт.

– Не сочти, что я сказал это нарочно, чтобы задеть тебя. Ты здесь ни при чём.

– Ладно, ты сказал, я выслушал. Теперь о деле. Брось слежение за жрецами, я нащупал суть проблемы.

Pax придвинулся.

– В течение четырёх лун, то есть пока в Эрке случались приступы, Аламбук регулярно лишался света. Если за это время вы не разрушали энергетические объекты чёрных...

– Нет.

– ...не прерывали линии электропередачи...

– Нет.

– ...значит, они для чего-то накапливали энергию. Скорей всего, в торнаки, снятые с захваченных судов. Второе – у них есть военные инженеры.

– Наверняка.

– Тогда вывод один – они обладают дегейтором и обстреливают град сквозным оружием на малой мощности. Взрывов при этом не будет, а энергетических эффектов – хоть отбавляй, и все опасны для жизни.

После паузы Pax тихо выговорил:

– Ты уверен в том, что сказал?

– Готов поставить против камешки весь гонорар за эту акцию.

– Дегейтор! где они взяли дегейтор? – Pax понижал голос, но за его интонацией таился сдерживаемый крик.

– Ума не приложу. Явно не купили – им никто не продаст. Может, нашли потерянный военный корабль с погибшим экипажем. Или взяли на абордаж. Ни одна цивилизация не признается, что у неё пропало сквозное орудие, – будут искать, но в обстановке строжайшей секретности. Факт тот, что орудие у Аламбука есть. И не обязательно новейшее.

– Но почему ты говоришь о сквозном оружии? Разве запас энергии не может быть использован как-то иначе? Положим, для зарядки сверхсветового лазера?.. «электромагнитного меча» или большого корабля?

– Pax, не принуждай меня говорить правду. Я скажу её позже, на смертном одре. Просто я знаю о сквозном оружии больше, чем ты. Что мы теперь должны делать?

– Если дело обстоит именно так... – Pax боролся с сомнением. – Надо сообщить о твоих выводах полковнику Ониго. Но он поверит нам не раньше, чем мы предъявим доказательства. Поэтому... мы ничего ему не скажем, пока не найдём бесспорные факты.

Ава, будучи гранд-дамой, входила без стука не только в любое жилище, но и в любое служебное помещение, так что её появление в кабинете Ониго не нарушало приличий. Часы показывали 35.30; рядовые граждане смотрели поздние телефильмы и готовились ко сну, а властителям града было не до сна и не до развлечений. На Ониго незримо лежала тяжкая забота; Ава пылала сдерживаемым гневом.

Ониго, не вставая, кратким телодвижением обозначил приветствие. Кабинет у него был маленький, словно комната для одиноких раздумий.

– Следишь за событиями, братец? – Ава, свежая и быстрая, словно не было позади суток, полных тревог, стрессов и разочарований, опустилась на казённую плетёнку, положив на пол перед собой папку с бумагами и картами памяти.

– Весьма сочувствую, сестрица. Я видел высадку барж. Слышал речи Папы и Хау.

– Гадство. – Черты лица Авы оставались замкнутыми, даже голос не выдал того чувства, которое вибрировало внутри. Немного отсидевшись в покое, она позволила себе высказаться более откровенно: – Этот мазурик, этот раскормленный проходимец оскорбил меня. Он посмел заявить, что мы-де «идём навстречу международным усилиям». Ты представляешь?!

– Нам нечем ответить ему, Ава. С досмотром груза ничего не получилось, зато Хау разыграл досмотр как шоу в свою пользу.

– Я хочу, чтобы Борин Хау был дискредитирован раз и навсегда! – Ава негромко, но сильно пристукнула кулачком по полу. – Ониго, сделай из него политический труп. Как можно скорей! не дай ему улететь чистеньким. У тебя сегодня есть толковые ребята в Аламбуке?

– Есть. – Ониго осунулся и глубоко вздохнул. – Но у них важное задание.

– Отложи его!

– Мои люди завалятся и погорят на твоём деле.

– Какое может быть «моё», «твоё»?! Град оскорблён, а ты делишь дела на свои и прочие!.. Золотой Луч, твои по многу раз меняют обличья и остаются в тылу чёрных. Придумай что-нибудь; ты сможешь, я уверена. Возьмись за это. Скажи мне «да». Угута Ониго, слышишь? я требую ответа.

Вместо ответа полковник дотянулся до папки Авы – он знал, что там лежит, – раскрыл её и погрузился в чтение. Ава решила придержать свои настойчивые требования; если полковник взял что-то в руки, он уже приступил к оперативной работе, и мешать ему не следует.

Ониго изучал биографии фигурантов дела с «Леди Гилфорд». У Хау послужной список гладок, как его щёки. Таких безупречных людей не бывает – значит, шероховатости подчищены. Офицеры и команда «Леди Гилфорд» – обыкновенные космены с мелкими грешками. Бригада ВП – либо блаженные кликуши, ополоумевшие от либерализма, либо пройдохи и шпионы под стать Борину, травленные и щёлочью, и кислотой. Как подкопаться?..

Полковник последовательно зондировал в уме все возможности расклинить ситуацию. Вот сведения о троих пропавших, которыми Ава уела капитана баржевоза... Уела, она умеет! Пришлось хорошенько пощипать сыскарей за уши, чтобы собрать полный объём данных об однокурсниках командира «Леди Гилфорд» и их судьбах.

«Два первых имени опустим, этих людей сейчас не отыскать. Что остаётся? Дорис Гурден, навигатор „Звёздного Флага“. По федеральному ей тридцать шесть годов, пропала 6 марта 6242 года. Ей очень близко соответствует некая Коел Дром, навигатор с „Обороны“, корабля Нихана Гурга из Неминучих Ножей. Она находится в Аламбуке, поскольку „Оборона“ чинится на верфи в долине Тога..»

– Да, наогэ. – Ониго опустил веки, склонив голову и согласно прижав уши. – Я берусь уничтожить Борина Хау.

– Соскучились? – Сузив глаза, Удюк Лишай любовался сворой недорослей-оборванцев, собравшихся вокруг него и Псицы. – Ну, чего натырили? выкладывайте.

Сегодня ночка светлая – «князёк» воротился в ребятник! наверняка не с пустыми руками; он всегда что-нибудь притащит.

– Покражи много, – гордо и важно объявил Палец, в отсутствие старшого заправлявший беспризорниками. – Вот наличка. – Он вытряс у ног Лишая тощий кошель; образовалась кучка, где монеты перемешались с купюрами. – Дорожные чеки и кредитки выдоили начисто. – К ньягонским деньгам прибавился чуток иноземных. – Налоги за жильё, за крышу и в общак уплачены.

– А доля Дуки? – В расчётах с вожаком погрешностей быть не должно, иначе расплатишься хвостом или ушами.

– Кассир сказал, ты сам притащишь. Ждёт до твоего возврата. Хотя оценщику мы предъявили, он всё записал.

– Показывай вещички.

Один из мальцов-оборвышей, улыбаясь до ушей, перевернул суму – посыпались таймеры, брелоки, всякая карманная и поясная электроника, расчёски и носовые платки, упаковки мятных освежителей, тампоны, гормоны в пилюлях, барсетки, пакетики наркотиков и подозрительных таблеток, ножики (эйджи зовут их перочинными), дамский пистолетик, парализующие разрядники и слезоточивые спреи, механические часы с цепочками (антиквариат! или новодел?), кулоны и запонки.

Удюк довольно ухмыльнулся. Понятно, часть добычи рассосалась по карманам и будет продана на стороне, сколько-то денег ушло на откуп от чужой стражи, но видно, что ребятня не отлынивала.

– Ладно, где-нибудь соток на пять потянет... Половину Дуке, сотку в заначку, сотку мне, остаётся тридцать крин.

– И две, – пискнул кто-то.

– С тебя две, обсосок! за то, что пасть разинул. Чтоб завтра добыл, ясно?

Две выпавшие при делёжке крины достались Пальцу как бонус. Остальное Удюк разбросал ребятам; принадлежащие им хапушки и малявки должны молча сидеть на корточках позади своих пацанов.

– Чего-то я не понял, – пригляделся Удюк. – Кого нету? Так, Шангула нет с его хапкой, Носача... а где эта, лысуха?

– Загнулась от горячки. – Палец упрятал долю в потайной карман под поясом. – Отнесли в отнорок, там и кокнула. Её пси утащили.

– Пси совсем обнаглели, – заметил паренёк с распухшими, гноящимися веками. – Идёшь, а они урчат, подбираются. Отраву бы им положить...

– Мелкота потравится, а пси умные, жрать не станут. Я обычно наберу в карманы каменюк – и, пока дойду, все пошвыряю в псей, – добавила крашенная в жгуче-жёлтый цвет девка Носача с кольцами в проткнутых бровях и витыми проволочными браслетами на щиколотках. – Удюк, дай шокер или баллончик.

– Купи, восемь крин.

Все рассмеялись, а младшие – прямо до визга, тут же начав толкаться и щипаться.

– А может, договоримся?.. – Зазноба Носача томно потянулась, закинув руки за голову и поводя худосочным бюстом. Девчоночий смех стал тоньше, пронзительнее, а пацанов разодрало на лютый ржач. Точь-в-точь картинка из журнала «Мерзавочка»! Она вечно, когда хахаля нет, подначивает Лишая, а Псица ревнует.

Редко тут гостевало веселье; все спешили позабавиться тем, как Жёлтая рисуется и строит из себя коварную женщину. Она ненадолго, но сильно украсила собой ребятник – беспросветный подвал с провисшей крышей, где всегда капель или сквозняк из щелей, где булькают и утробно рыгают изогнутые хоботы труб над головой, где вонь и плесень, сопревшие покрывала и лужи, а для спанья – кучи тряпья.

– А может, хвостами померимся? – с намёком предложила Мухарма, не глядя подкинув складной ножик; когда поймала, пружина щёлкнула, выкинув лезвие. – Сразу скажу – твой короче окажется.

– Йо, что ты?! – отстранилась ладошками Жёлтая, трепеща ушами с видом растерянной глупышки. – Я ничего не думала!

– Оно и видно, что не думала. Гляди, добалуешься.

Удюк метил в разведчики и так навострился, что ему давали поручения сержанты Дуки. Он кой-чего соображал в хай-тэке, а притвориться мог кем хошь. Псица втайне боялась, что дружок выйдет в люди и дверь за собой захлопнет. Она старалась быть незаменимой, угождала ему всячески и настырно выступала всюду как ординарец Удюка, пока он зуботычинами, оплеухами, а то и куском трубы укреплял свой авторитет в ребятнике. Но в девчоночьи разборки он не встревал, «князьку» это не к лицу. Пусть между собой выясняют, кто самая хвостатая.

– Цена твёрдая, с учётом налога, – заявил он. – Пока не снёс в дукину кладовку, разбирайте.

Утаить что-нибудь от дележа считалось подлым и наказывалось, но от мелкой сиротки до шестигодков всем было известно – прежде, чем начнут дуван дуванить, лучшие кусочки исчезают сами собой, а святая воровская правда начинается с описи трофеев при свидетелях. Если не успел припрятать, не скрыл от завидущих глаз Пальца – выкупай у Лишая. Так же и Палец опасался, что его заложит любая соплюшка, причём не Лишаю, а страшному сержанту. Никто никому не доверял, все друг друга подозревали.

Куда в этот раз ходил Удюк с Псицей, где пропадал, по какому воровскому делу – не спрашивай, за спрос получишь в нос. Лучше подкатись с подарочком. Сюрпризы готовили загодя, учитывая интерес «князька».

– Удюк, я гриб нашёл! для тебя...

– Хм, гриб... – Лишай повертел в пальцах дряблое убожище, смятое в запазухе. – Мухарма, нанижи.

Подруга сделала на нитке узел и проткнула шляпку иглой. Уходя, они оставили две нитки грибов, и Лишай велел малявкам обмахивать их тряпками, чтоб сохли побыстрей. Грибы были сосчитаны.

Он порылся и вынул пол-горсти леденцов, облепленных всем мусором, который жил в его карманах. Стряхнул пяток в протянутую лапку.

– Градские, настоящий сахар.

– Чистая глюкоза! – щегольнула Псица иностранным словом, возвышая Лишая в глазах подданных до дальше некуда.

– Глюк... – Босая через одного ребятня в рванине, грязная, как приплод дальних пещер, горящими глазами сосредоточилась на цветных конфетах. Слово загадочно напоминало о видениях, которые являлись, если помуслишь во рту щепотку плесени.

– Закурим. – Лишай жестом удальца извлёк хорошо набитую папиросу. Псица живо поднесла зажигалку. Ребята старались вдохнуть вьющийся мимо них дым. М-м-м, лишайник! Если курнуть по-настоящему, привычная нора, кроме которой и представить ничего нельзя, исчезнет и вокруг засветится туман. Главное, не сделать передоз. Кто курит чистяк, с ума сбредает. На самое великое сумасбродство имеют право лишь богатые, которым даже древняя правда не писана.

– Ему. – Лишай отдал ухарски примятую папиросу Псице и указал на одного из пацанов. Псица, сама глотнув дымка, протянула сокровище сиявшему избраннику.

– Оставь... Оставь чуток... – заныли сзади его подопечные, робко придвигаясь. Со всех сторон завистливо поглядывали обделённые. Как? всего одну выдаст? «Неправильная раздача!» Но буркнуть это вслух никто не рискнул.

Удюк не спешил пустить по ребятам следующую дозу. Пусть маленько помучаются – тем слаще на душе захолонёт, когда новая папироса забелеет у него в руке.

– Достань-ка, Псица... – Лишай нарочно помедлил объявлять, что будет выставлено. – Ту половинку.

Оу, грибная настоечка! целая бутылка-половинка, в ней шестнадцать стопок! Всем пацанам хватит, и лишек останется. Жиденькое пойло нежит душу, слабит ноги и туманит зенки.

– Разведи до ковша, – велел Удюк. Ребячий народ застонал; защебетали девчонки – появилась надежда напиться! А не устроить ли танцульки?

– Где-то у нас свинки были, – продолжал восхищать публику Лишай. – Свинки, запечённые в фольге! гулянка!

Жёлтая свирепо ковыряла отвёрткой плеер, осыпая его последними словами – батарейки почти новые, чего же он не пашет?!

В ту пору Шангул с хапушкой пробирались к ребячьему гнезду. По коридору? не коридор и не проход, а всамделишный лаз, залитый теменью. Кое-где Шангул полз на коленках, потому что с одной рукой на четвереньках неудобно. Сырь и мрак. Когда удрали с Шурыги и убедились, что погони нет, подружка купила ему вместо лекарства восьмушку грибной, но дозы хватило ненадолго – тёплую одурь выдавило болью, выдуло знобящим холодком. От прихода пьяной лёгкости вскоре остались изжога, ломота в башке и перегар во рту.

Его девчонка старалась не ободрать колени, чтоб не потерять мало-мальски товарную внешность; нос уже хлюпал простудой. Жёнки удальцов, прежде чем выйти на улицу, по часу, если не по два наводят лоск и наряжаются, а ты попробуй не выглядеть чучелом, если в чём спишь, в том и на промысел ходишь. Назавтра нос опухнет, ох, придётся дышать ртом нараспашку и гундосить! Лишь бы резь в пузыре опять не привязалась, тогда хана промыслу – умучишься за угол бегать.

Когда они влезли в ребятник, большую часть рассиропленной грибной уже употребили, а от свинок мало что осталось. Дым лишайника туманными линзами зыбился под нависшими чёрными трубами, плакавшими холодной водой. Одних тошнило по углам, с перерывами на стон, другие галдели, и каждый старался перекричать всех. Жёлтая, захлёбываясь хохотом, боролась с Пальцем, но уже просила пощады – влетит ей от Носача, когда тот узнает.

«Удюк вернулся», – завидев «князька», Шангул враз круто скособочился, сделал плаксивое лицо и подхватил больную руку здоровой, словно боялся, что повреждённая лапа отвалится. Девчонка мигом приняла самый жалостливый вид.

– Шангул?.. – По-хозяйски задрав нос, почти трезвый Удюк взглянул и повёл ушами, словно не узнал вошедшего. По его взгляду вылупились все остальные собутыльники, дурные и пьяные.

Девчонка остро почуяла, какой лахудрой она выглядит – глаза как у пси, уши в болячках, накрашена, мало одета, в пупке блестящая бирюлька, хвост торчком. Зябко поджав живот, она потирала плечи ладонями. Вот так и мужики у ларька таращились, когда покупала пацану настойку. Один поманил неполным стаканом: «Угостись, весёлая. Ну-ка, сядь рядом». Шангул подал знак: «Уходим». Не за ту приняли, хапушку за футырку посчитали – но поди-ка объясни им, что ты не почасовая. Можешь и не успеть. Всё дело в одёжке. Чтобы рассекать среди народа, надо держать модный фасон, а самая подходящая мода для простых девчат – одеться как футырка, заголив ноги и пуп.

– Хапцы пришли, хабару принесли, – пропела поддавшая Мухарма. Доля Удюка в добыче уличных хапцов была невелика, но платить за право жить в ребятнике он выучил всех. – Или он в побирухи подался? какой-то Шангул не тот...

– Н-да, он так не входит, – промычал Удюк задумчиво. – Чего-то у него не сладилось. Шангул, а деньги? Что принёс – доставай, порядок знаешь.

Хапушка захныкала, размазывая по щекам несуществующие слёзы, а Шангул присел, словно от боли.

– Это что значит? хочешь сказать, что пустой пришёл? Да ты смеёшься, что ли?! Как уши-то посмел сюда засунуть, если у тебя – голый нуль?!

Гуляющие нестройно засмеялись, выкрикивая разные безжалостные подковырки; хапушка с лица стала сама не своя, а Шангул застонал, сгорбившись и баюкая руку на тряпичной перевязи, сморщившись то ли от боли, то ли понарошку.

– Не серчай, Удюк! Видишь, я никакой стал! Чем ругаться, лучше помоги! Проруха вышла. Нас на Шурыге обидели... Меня изувечили... – Левой бережно вынув правую из перевязи, Шангул кое-как вздёрнул рукав. Предплечье налилось красно-бурым кровоподтёком. Ребятня зашепталась – во, страх какой!

– Так. – Удюк встал, решив, что повод для прихода без добычи предъявлен вполне уважительный. – Пошли в «комнату», говорить будем.

У Лишая с Псицей имелась «комната» – угол, занавешенный гуманитарным покрывалом из какого-то давнишнего привоза. Оно слегка протёрлось и маленько разлохматилось; офицерская жёнка уже собиралась его кусковать и продать в розницу, но муж-кормилец раздухарился с грибов и кинул покрывало Лишаю. С тех пор Лишай спал не просто в груде рванья, а имел «ложе». Войти в «комнату», когда занавес задёрнут, – в лоб схлопочешь и пинка в придачу. Удюк от всех требовал соблюдать своё private и орал из-за одеяла: «Кто там?! Назовись, а потом лезь!»

Псица тут всё устроила шикарно. На стене налеплены вырезки – заказные интерьеры из торгового альбома и красавицы; на железном поддоне – лампа со стеклянной трубой и переносная горелка, обе заправлены керосином; на вбитых в стену дюбелях – две сковородки. Лёжа на «ложе», счастливая Псица воображала, что она – взрослая. Под тюфяком она прятала двух мягких кукол с глазами, это были её дети.

– Кто наехал? Гвозди? – Удюк сразу взялся за главное. С кланом, чей рынок, дело может иметь только сам Дука. Но если кто другой напал на Шангула...

– Не, Гвозди не придирались. Мы купили входные браслетки, по агале штука. Деньгу предъявили чин чином – мол, покупать идём.

– Сосчитали, когда будет отключка тока, – даже убитая горем, не забывала хвалиться девчонка. – Плюс-минус час. Нам это ой как на руку! Пригляделись, пошастали... Хлобысть! – и всё погасло. Я как раз нацелилась на корноухого. Ну как есть дуропляс, болванчик эйджинский! зенками по сторонам хлоп-хлоп, а ни махра не видит. Его на живом торге девка-затягала – тоже дурь с хвостом – к приказчику водила. Я шасть к нему в карман – тонко-тоненько, ниточка не шелохнулась.

– Ты мою девку знаешь! Ловка, в восемь рук не уловишь, а этот идол притворялся! Чуткий оказался, ухватил её. Тут я его в бочину-то как ширкну! За свою девку – душа кипит! И мне облом – поганец был в бронежилете. Чуть руку из плеча не вырвал. Сломал, поиздевался – и выпустил нас. Мы дралала! Теперь лапой двинуть не могу... Болит, как сверлом крутит. Пальцев почти не чую... А вдруг совсем отнимется? – Голос Шангула задрожал.

Да, налетел хапец, иначе не скажешь! Кто он без боевой руки? ни девке оборона, ни себе добытчик.

– А, Удюк? ты старшой...

– Не оставь нас! – заныла девчонка.

– Может, Дуке пожаловаться? – Шангул тяжко размышлял вслух. Мухарма молча поглядывала на дружка – как-то он поступит? Удюк – парнишка резкий, но должен понимать, что есть дела, которые не по плечу ребятам.

– Кончай скулить, хапец. – Удюк достал две папиросы, подал одну Шангулу. – На, утешься. Ты, девка, приложи ему мокрого мха к руке, меняй чаще. Будет хужать – заплачу докторишке, он вправит.

– Ну его, костолома! – Шангул поёжился. – Он грибоед, руки крючьями...

– Другие стоят дорого. Так вот, я беру ваше дело на контроль. – Удюк не мог передать обиду сержантам, иначе какой он авторитет и старшой!.. – Слово даю – отыщу корноухого, горько ему будет. Это дельце нехитрое... Рабов за один раз не покупают – значит, он там вновь объявится. Тут гада и выследим. Посмотрим, кто это и как его наказать.

«Наказать-то я подзаведу сержантов!» – подумал Удюк. Иначе зачем у Подвального свора боевых парней? Надо им отрабатывать харчи; они жрать здоровы – вот пусть и мстят за Шангула, раз такие откормленные.

– Сделай, Удюк! – с жаром попросил Шангул. – Я для тебя за это...

– Молчи, пока не вырвалось. Потом и ты мне поможешь когда-нибудь... Теперь вали, рассказывай, каков эйджи из себя и где с кем торговался.

Хапцы описывали долго, но толково – после их слов врага ни с кем не спутаешь. На прощание Удюк («князёк» должен быть щедрым!) подарил Шангулу ещё папироску и книжицу, надорванную поперёк, – пособие ВП для недорослей; он их целую пачку выудил из мусорной коробки в «Кабарете».

– Занятная ерундовина. Пусть девка тебе почитает, там много всякого – про драки, про дурь, про секс и как это делать. Самая правильная книга.