Над жаровней, пламенеющей накалом, вытапливали сало из цекулы – жабы величиной с индюка; насаженная на вертел тушка поворачивалась в палящем воздухе, и жир стекал в воронкообразный стакан. Под одобрительные возгласы шантрапы татуированный верзила в шальварах и жилетке с ухарской храбростью взял стакан и, ахнув, отхлебнул жира. Глотая с усилием, он зарычал и оскалился, стиснув веки и даже будто бы втянув глаза.

– Выпил! Пузырь, как оно?

– Коньяк «Блевонтес», в нутро залез, – хрипя, облизнулся раскрасневшийся Пузырь и поскрёб волосатый выпуклый живот. – Пыжик, твой черёд! или плати сорок Е – уговор был!

Расхристанный плюгавец, с которым он спорил, покривлялся для потехи окружающих, со стыдливым повизгиванием спустил штаны и начал неуклюже приплясывать под хлопанье в ладоши и какое-то хоровое «Ай-лю-лю, ты моя жандарметка по имени Джек!». Кругом гоготали.

– Неплохо отдыхает Френкель. – Форт походя взглянул на то, как решается спор. – Отключился, и ни до чего ему нет дела.

– Это его право. А работать он умеет; думаю, вы сами убедитесь.

– Я тоже провёл кое-какие исследования, – загадочно ответил Артон. – И мне повезло больше, чем вам. Редко, но обозначения G-120 и Rex-417 попадаются.

– Где вы искали? поделитесь, если не секрет. – Его успех дразнил Руну, и она надеялась, что находки Артона – пустячные. Всё-таки он лётчик, его работа – штурвал и крылья, гравитор и гидратил. Далеко не все люди могут ориентироваться в запутанном мире бюрократии.

– Ладно, скажу правду – в сетевой переписке.

– Ваши исследования похожи на хакинг.

– Не просто похожи – они им являются.

– Вряд ли паспортный отдел префектуры примет как доказательство сведения, добытые неофициально путём компьютерной агрессии.

– Можно подумать, я собираюсь дать им то, что накопал… Я это сделал для вас. Держите. – Без всякой рисовки Артон протянул дискету. – Пароли, шифры – там всё указано. Легко проверить, что переписка подлинная.

– Что же она, на ваш взгляд, доказывает?

– То, что G-120 и Rex-417 существуют на самом деле, а не выдуманы мной. Умному человеку будет интересно почитать о них. Например, сразу замечаешь, что G-120 – открытый объект, туда «едут», оттуда «возвращаются», а на Rex-417 только «отправляют». Я хотел бы выяснить, что это значит. Обратите внимание – переписка шла между чиновниками. Они-то наверняка знают, о чём пишут.

– Непременно ознакомлюсь. – Руна спрятала дискету в поясной сумке под камизой. Вот так Артон, сестра его жаба… Кто бы мог подумать, что пилот-извозчик грамотно возьмётся за расследование? Возможностей у него меньше, да – но курс выбран верно. Упрямый.

– А что касается G-120, то я был на этом объекте, – безразличным тоном добавил Артон.

– Как давно? – насторожилась Руна. Артон сильно недоговаривал, выдавая информацию по капле. Чем дальше, тем явственней проступало, что его рассказ при первой встрече – лишь бледное отражение подлинных событий.

– В день своей смерти, второго плювиоза. Его азимут – 116°, расстояние от Купер-Порта – около восьмисот километров. Это рудник. И самое занятное – его нет на карте. Будь у меня средства, я заказал бы сеанс фотосъёмки со спутника.

– Большой рудник?

– Там по меньшей мере несколько сотен человек персонала. А теперь, может быть, вы сообщите, что удалось разузнать?

Руна проводила свои дни отнюдь не в праздности. После ухода бинджи и Артона она решила разведать об их двойной смерти всё, что возможно.

– Слушайте. Последнее завещательное распоряжение от восемнадцатого брюмера Ф. Кермак сделал в посёлке Ривьер Нуар, а заверил его сержант-шеф тамошнего отряда полевой жандармерии. И с этим сержантом не всё в порядке…

– Что, он тоже умер? – добрым голосом спросил Артон.

– Нет, перевёлся в северное полушарие, в другую префектуру, причём за месяц до того, как заверил завещание Кермака – четырнадцатого термидора.

– Ах, как интересно.

– Не надо иронизировать, – посерьёзнела Руна. – «Френкель Статис» не обязан требовать справку от штаба жандармерии, служит ли такой-то унтер там-то. Если в посёлке нет нотариуса, его функции может выполнять жандарм.

– А опротестовать завещание?

– Новый сержант-шеф скажет, что из этикетной машинки не вынули ленту с личными метками его предшественника.

– Этот новенький узнает меня на очной ставке?

– Полагаете, он должен был запомнить вас?

– Убедили. Переходим к факту моей смерти.

– С этим проще. Второго плювиоза ваш флаер упал неподалёку от геодезической лаборатории Бельведер; она в нашей префектуре, на юго-востоке…

– Километрах в восьмистах?

– Не понимаю вашего шутливого настроения! – раздражённо скривилась Руна. – Вы хотите, чтобы я поверила, будто вас документально умертвили, а страховку прикарманил Фонд? Я в это верю уже трое суток. Но с Бельведером дело обстоит иначе. Передвижная лаборатория, станция на гравитационной подушке. Она переносится с места на место, делает лазерные замеры и расчёты рельефа – для вырубок леса, прокладки дорог и каналов. Так вот, сотрудники лаборатории видели, как упал и загорелся ваш флаер. Они подобрались к флаеру на вездеходе, отметили, что живых нет, и составили рапорт. Горящий флаер затонул в трясине. Всё! И на основании рапорта…

– Кто подписал рапорт? – спросил Артон сухо.

– Некто М.Мийо, ответственный за безопасность Бельведера.

– Затонул… – задумчиво промолвил Артон. – И в каком часу это произошло?

– В сиесту, около 35.00. – Руна заглянула в свой электронный блокнот.

– А с Иносенты мы вылетели первого числа в 06.10. Свидетели имеются. Как по-вашему, может ли флаер держаться в воздухе полтора дня ПМ? Учтите, это не дирижабль, а аппарат заметно тяжелее воздуха…

– Вы могли делать промежуточную посадку для ночлега или для починки.

– Вот как!.. а вы пробовали сесть в гилее для ночлега?

– Я не авиатор.

– Вы не специалист – а говорите в пользу тех, кто нас угробил, даже наперекор здравому смыслу. На чьей вы стороне?

– На своей! на стороне «Френкель Статис», – уточнила Руна. Она была бы рада обнадёжить Артона, но не собиралась обещать ничего, чего не могла выполнить. Внушать лживые надежды – подло.

– Пусть так. – Загнанный в тупик её возражениями, Артон не собирался сдаваться. – Смотрите, что происходит – вам всучили подложное завещательное распоряжение, вас околпачили с якобы умершими клиентами и обобрали на шестьсот пятьдесят тысяч, а вы ещё сомневаетесь, гадаете – стоит ли разгребать это враньё?

– Я уже назвала пункты, по которым наши претензии отвергнут. – Руна тоже не отступала. Бер Френкель и многовековой опыт страхового дала научили её предвидеть препоны на пути дознания. – Жандарм вас не запомнил, флаер утонул, а номер на ноге – подделка.

Артон усмехнулся, но это была нехорошая усмешка.

– Знаете, в ходе поисков мне явилась некая идея. Казалось бы, глупость, но я решил её проверить. И напоролся на занятное открытие – представьте, где? в бюллетене Фонда Милосердия. Там меня посмертно отметили в числе внесших пожертвования. Почётно? но я просмотрел взносы других филантропов. Кто сто тысяч Е, кто восемьдесят: суммы мелкие и разные, но одно совпадает – посмертно, по завещанию. Все – граждане Альты, жившие на Планете Монстров! Вы, часом, не в курсе – нет ли здесь чего-нибудь особенного в воздухе, что приводит к воспалению гуманизма?.. Я ведь федерал; разные хухры-мухры с детскими фондами у нас давно изучены, но чтобы так!.. Вы бы поискали в списках – нет ли там ваших клиентов? А если им, кроме того, заверяли завещания отсутствующие жандармы, то получается… закономерность!

– Фонд и нам очень подозрителен, – созналась Руна с неохотой. – Не буду раскрывать подробностей, но…

– Давайте я попробую раскрыть, – предложил Артон. – Фонд регулярно доит вас, подсовывая фальшивки в виде завещательных распоряжений. По бумагам всё шито-крыто, а копни – сплошная махинация. Полагаете, это мои голословные догадки?

– Всё нуждается в проверке. – Руна предпочла не откровенничать, хотя в душе готова была искренне пожать руку Артону – он, работая независимо, подтвердил и её находки, и её мысли. Закономерность. Система. Фонд – контора с большим штатом, а в учреждении любая криминальная идея становится строго отработанным методическим приёмом.

– И одна мелочь напоследок – я лично знаю Мориса Мийо.

– М.Мийо – его зовут Морис?..

– Так он назвался мне. Можно убедиться – запросить кадастр госслужащих, числится ли гам такой субъект и где работает. Может, его объект и зовётся Бельведером, но поверьте – это не летающая станция, а прочно врытый в грунт рудник G-120.

Форт прикинул, надо ли добавить, что там держат людей, пойманных полицией при облавах, которых потом переводят на Rex-417, а Руна собралась было спросить, как Артону повезло свидеться с М.Мийо – но тут по Узе пронёсся свербящий в ушах разбойничий свист.

Наверняка он что-то значил для завсегдатаев дикого рынка – девки попрыгали с крыши овощного павильона, кто-то шмыгнул в дверцу на боку летающей платформы и захлопнул её за собой; гомон Узы тотчас стал возбуждённым, встревоженным, послышались панические вопли: «Пыж, Пузырь, тикаем!» – «Косыга, шухер! Легавые!» Спорщики у жаровни, уронив цекулу на горелку, открыли крышку в полу и стали один за другим проваливаться туда с непристойными возгласами; несколько биндэйю, по-паучьи перебирая лапами, с удивительной быстротой взобрались по выступам стенных панелей и, поддев решётку воздухозабора, унырнули в вентиляцию. В торговых рядах возникла суматоха – часть народа сорвалась с места и побежала врассыпную, а вдали в проходе между лотками и ларьками показался ряд тёмно-синих шлемов. Полицейские вторглись на Узу с нескольких сторон; десяток стражей порядка с ранцевыми гравиторами влетел в ворота над головами хлынувших вспять посетителей, на лету стреляя вниз сетевыми патронами, которые накрывали разом по дюжине-две человек, что мигом превращались в сцепленную кучу барахтающихся тел.

– Проверка документов и лицензий на торговлю! – загрохотал повелительный глас мегафона. – Всем оставаться на местах и приготовить удостоверения личности! Лицензии в развёрнутом виде! Достать рабочие карточки!

– Документы с собой? – быстро спросил Артон.

– Какие?.. нет! – Руна ощупала себя поспешно и растерянно. – Я не всегда их беру…

– Зря! Как бы вам не пришлось провести сиесту в каталажке, пока будут выяснять, кто вы такая.

Рынок, от которого Руну тошнило, забурлил и закричал. Миг тому назад Узу медленно мутило и выворачивало от запаха плодового гнилья и мёртвой крови, похоти, пота и дешёвой парфюмерии, теперь в букет рыночных зловоний добавился дух насилия. Он витал под потолком, копился, набухал от бесстыжих танцев, от оскала мясников – и наконец явился воочию. Все взбесились, у всех выпучились глаза, орущие рты задышали перегаром и нечистыми зубами; кругом вскипело буйное бессмысленное движение – люди толкались, метались, сгребали товары, причитали, изрыгали многоэтажный мат. Руну закружило и пошатнуло, она озиралась, едва не крича от безысходного страха.

– Безопасное местечко вы нашли для встречи!! – завопила она с горечью отчаяния. – Чёрт бы вас побрал, Кермак! Сделайте что-нибудь!

– Спокойно! Я привёл, я и выведу. – Форт мгновенно произвёл круговой обзор сканером, тщательно изучая обстановку. Вариантов наметилось несколько, но толчея сбивала с толку, ежесекундно изменяя ситуацию. Он встал, выставив плечо как волнолом, заслоняя Руну от толчков бегущих. Нельзя, чтобы её уволокло толпой – затопчут. Поняв его тактику, проворный Кайчеке вмиг оказался рядом и так показал зубы, что бегущие отпрянули.

– Свояченица, пора сматываться! – Кайчеке стремительно крутил головой вправо-влево.

– Куда?! – чуть не плача, пряталась за ними Руна.

– Командуй, ты ведь женщина!

Платформа зверобоев начала подниматься; со слипа грузно и влажно брякнулась на пол туша копьехвоста, а кормовая турель, порывисто развернувшись, оглушительной очередью ударила по замкам наружных ворот. Визжащая Руна пригнулась, зажимая уши. Следом раздался тяжкий удар и скрежет; створки заколебались и обрушились, пропуская массивную глыбу платформы – индикатор замелькал, обозначая, как нарастает доля СО2 – 0,37… 0,49… 0,67… Форт лишь сейчас обратил внимание на то, что платформа не имеет бортового номера. «Ну и ну! – прыгнула мысль. – Регистрируешься, как честный человек, госпошлину за номер платишь, семь контор обойдёшь – а кто-то на летучем сундуке с четырьмя пушками летает запросто, нигде не записанный! Свобода – хлеще, чем в Сэнтрал-Сити… Можно красть людей, не напрягаясь – вломился, стволы на толпу, сгрёб, кого хочешь, и унёсся!»

Безобразная сумятица на Узе походила на сцену в гилее – будто изголодавшиеся бестиолы напали на пасущихся во мхах калькариток, тварей вроде голых кур: визг, клёкот, клацанье зубов и клювов, чьё-то прощальное «кукареку!» Как не люди, право слово. Город хуже гилея!

– Уйдут! – выкрикнул рядом с Фортом часто дышащий косоглазый паренёк.

– Косыга, твою жабу мать, чего стоишь?! – его дёрнули и утащили.

– Руна, наденьте маску!

Летучие полисмены устремились за набиравшей ход платформой; кто-то оседлал левую носовую турель, но та дёрнула счетверёнными стволами и стряхнула полицейского, который забултыхался в воздухе.

– В люк, сюда, – без колебаний указал Форт на крышку в полу.

– Там крыыысы! – Руна попятилась, приседая.

– Я убью крыс, – пообещал Кайчеке, волоча её за руку. – У меня плазменный пистоль. Артон, оба защищаем женщину!

Через мгновение он взвизгнул:

– Ход закрыт! Замок!

Жарившие цекулу Пузырь с Пыжиком и их дружки то ли задвинули запор, то ли чем-то заклинили люк. Кайчеке безуспешно дёргал гремящий щит, обхватив утопленную ручку своей лягушачьей лапкой. Отстранив его, Форт выкорчевал люк одним движением. По полу рядом простучали полые пули, отскакивая мячиками; одна попала Руне в бедро, и девушка с криком схватилась за ушиб. Кайчеке с невероятной даже для такого подвижного малютки прытью одним скачком выметнулся вперёд, запустив лапу под рубашку.

– Лайгито, не стрелять!! – проревел Форт, прыгнув следом и коротко ударив хэйранца по руке, чтобы до малыша сразу дошло – применять оружие нельзя. И дошло, представьте! Едва Кайчеке попятился, не спуская глаз с висящего в воздухе полицейского, как Форт заметил: тёмно-синий летун отпустил широкий ствол, пристроенный к поясу на гибком стебле, и схватился за расширенную на конце серебряную трубку, похожую на фонарь. Руна вскрикнуть не успела, как Артон крепко обнял её, повернув спиной к летуну и закрыв глаза ладонью. Она попробовала вырваться, но напрасно; Артон стоял намертво. Сквозь его плотно сжатые пальцы и её веки по глазам ударил жгучий свет, солнечные зайчики заплясали прямо в голове.

– Не открывайте глаза! – зарычал Артон, ещё сильнее прижимая ладонь к её лицу. – Ослепнете!.. Теперь за мной, ходу! Улетел, подонок.

Руна никак не могла проморгаться. Перед ней плавали сияющие пятна. Кайчеке сиганул в люк, исчез – «Разобьётся!» – и выглянул как ни в чём не бывало. Глаза его были горящими, сплошь алыми, как две линзы раскалённой крови. Ах, да, хроматофоры в роговице… А Артон? ни слёз, ни прищура, взгляды быстрые и пристальные. Значит, глаза у него – не живые. Остальные вокруг, словно пьяные, слепо тычутся ощупью, задирая лица, припадая к стенам палаток; стоны, плач и зовущие крики: «Косыга! ты где, Косыга?! выведи меня отсюда, сволочь!..»

– Руна, вниз! Кайчеке, помогай.

Слезая в квадратный проём колодца, Руна оступилась на скобе и чуть не сверзилась, ободрав голень; четыре руки – две маленькие влажные и две большие крепкие – поддержали её. Вверху стукнул люк, звякнуло – Артон восстанавливал запор. Руне, на секунду вскинувшей взгляд, показалось, что он завязывает металлические прутья узлом. Плечи ещё ломило от его объятий. Словно в тисках побывала. Она встряхнулась, как собака после мытья – брр! Взведённая, словно пружина на пределе – тронешь, ударю! – свалилась она на пол тоннеля, а следом – «Поберегись!» – упал Артон, тотчас распрямившийся и отряхнувший руки от ржавчины. Виноватая улыбка промелькнула по его лицу.

– Я вас не помял?

– Нет, мсье Железный Дровосек, – фыркнула Руна, пытаясь унять острое, болезненное желание разрыдаться или наорать на Артона. – В другой раз обнимайте мягче – у меня тонкие косточки.

– Некогда было нежничать. Даже при двух поводырях скорость слепца одна и та же. Как ваша нога? вы можете идти?

– Будет синяк… – потрогала Руна багрово вспухшее бедро. – Больно.

– Главное, не перелом. Теперь – бегом, за мной!

– Вы знаете, куда бежать?

– Руна, ваше дело – верить, а не спрашивать. Договорились?

Система инерционного счисления пути и позиционирования позволяет весьма точно разобраться в лабиринте грязных и низких тоннелей, полных кабелей и труб. Зная схему улиц на поверхности, легко сопоставить ее с подземными ходами. Важно, чтобы Руна не споткнулась и ещё хуже не повредила ногу. Земноводный хэйранец в спёртом воздухе катакомб чувствовал себя как на родине – им и лишний СО2 не вреден, и вообще они могут нырнуть и полчаса не всплывать.

– Это фашизм, настоящий фашизм, – задыхалась Руна на бегу, то и дело кланяясь провисшим кабелям. – Произвол. Ни процессуальных норм, ни свобод, ничего! Как такое вообще может быть?!

– Фа… что? – недоуменно спросил Артон.

– Государственный строй. В древности. На Старой Земле, – отрывисто отвечала Руна. – Сейчас – куда?

– Направо. И что там было, на прародине?

– Олигархия. Никаких партий, кроме правящей. Предельно жестокие законы. Казни, расправы. Ложь на каждом шагу – в газетах, на телевидении. Левых, всех недовольных, несогласных – за решётку.

Форт вспомнил свой Сэнтрал-Сити и огорчился: «Блин, неужели я жил как в древности? Всё-таки транскосмическая эра…» То, что происходило на Узе, не утешало.

– Похоже, мы опять влипли в это… в древность.

– Кончайте, хватит разговоров! Новая развилка.

– Влево. Здесь придётся ползком.

– Кайчеке, выстрели туда!.. если там будет крыса, я не полезу!

– Кайчеке, ничего не делай. – Форт со стуком опустился на колени, потом упал на четвереньки. Крика, который он издал, спутники не услышали, зато вся мелкая живность подземелий поспешила прочь. Этот звук Форт выучил в магазине, пробуя акустический распугиватель паразитов и кусачих гадов.

– Там вода…

– Немножко воды, немножко грязи.

Когда они цепочкой ползли друг за другом, Форт вновь услышал сейсмографом далёкий взрыв в толще земли. Для проходческих работ гремело слишком редко, для ликвидации взрывчатки – слишком часто. Он не мог распознать природу взрывов, и это слегка тревожило его.

На задворках Анфур, в загаженном дворике-колодце грохнула, откидываясь, решётка, и трое вылезли из городской преисподней Руну трясло, едва она вспоминала, как что-то длинное с множеством ножек пробежало рядом с её лицом. Чувства и впечатления дико смешались, словно она выбралась из абсурдного сна в иную, перевёрнутую явь.

– Где мы сейчас находимся? вы уверены, что здесь спокойно? – Руна озиралась так, словно со всех сторон подкрадывались злодеи. Из окон, выходящих во дворик, молча высовывались хари – и синие, и волосатые, и с красными огромными глазами. Высовывались – и пропадали, бросив инопланетное слово. Кто-то сплюнул вниз; из другого окна выпал пакет с объедками и смятыми обёртками.

– Далеко от Узы. Если нас ищут – не найдут. Когда эти стервятники подлетели, мы были в респираторах – значит, по внешности нас опознать нельзя, – хладнокровно поделился соображениями Артон. – Скоро закроют уличные крыши; в потёмках вам будет удобней пробраться домой. Мне проводить вас?.. Или, если хотите, рядом моё общежитие, там есть душ – не побрезгуете?

– Артон живёт с бинджи, в Биндюшнике, – скрипнул Кайчеке. – Свояченица, пойдём к моей жене. У нас бассейн, искупаемся. Бинджи дрянные, обзываются последними словами.

– Мужчина лайгито, чем оговаривать биндэйю, лучше осмотри своё оружие. Мало ли, стрелять придётся – а оно вдруг неисправно.

– Ты прав, Артон, – признал Кайчеке, достав из прикреплённой к туловищу кобуры ньягонский бластер. За одну подобную находку при обыске краснокожему светила каторга. Миниатюрный пистолет, мечущий пучки плазмы, был сделан под четырёхпалую ладошку ньяго, но и в лапке хэйранца лежал очень удобно. – Конечно, его следует почистить. И проверить в действии.

– Проверить – за городом, хорошо?

– Я буду осторожен.

– Выбирайте, Руна – душ или бассейн?

– Не хотелось бы мыться с другими.

– Ничего не попишешь, придётся. Или с бинджи, или с хэйранцами. Я буду рядом, не волнуйтесь.

– Это меня тоже не устраивает. – Девушка рассерженно нахмурилась.

– Бросьте, Руна; я робот.

«Нет уж, не киборг. Мог бы просто закрыть мне глаза, а то схватил и стиснул. Я не инженер-роботехник, чтобы разбираться в твоих чувствах и психологических проблемах – лучше держаться на дистанции!»

– Да, он муляж, – по-мужски поддержал Форта Кайчеке. – Он доказал свою преданность. Ты смело можешь брать его в боевые мужья! Любой лайгито со мной согласится.

У Руны вырвался судорожный смешок; она встала:

– Кайчеке, я иду с тобой. А вы… Кермак… я вам очень, ОЧЕНЬ благодарна. Спасибо, что вытащили меня с Узы.

– Я могу считать ваши слова частным признанием того, что я – Кермак?

– Лично для меня – да. Вот что – первого флореаля приезжает мой патрон. Приходите со своим бинджи часам к двенадцати, я проведу вас прямо к Френкелю. Пока это единственное, что я могу сделать для вас.

Волоча по земле два мешка дряни, во дворик вошёл старый, немного облезлый и бедно одетый яунджи с отвислыми большими бакенбардами, похожими на лохматые жабры; его снулое лицо совершенно не изменилось при виде диковинной компании у люка.

– Ааа, Артон. Привет. Я спросил насчёт твоего приятеля, – меланхолично прожевал яунджи впалым ртом. – Ветеринар примет его без полиса, как домашнее животное. Но ветеринару надо дать на лапу. У него семья.

– Он толковый специалист, твой ветеринар?

– Ооо, да. Мы все у него лечимся – и я, и моя жена, и мои дети, и наши соседи…

Простившись с Руной и Кайчеке, Форт пошёл к дому 70. Пока он отсутствовал, отдел социальных связей и публичной пропаганды при административном департаменте префектуры позаботился украсить Биндюшник новым красочным плакатом. Разумеется, там был изображён Уго Чсрубини – на сей раз пожимающий ручищу здоровенному биидэйю, а позади них разевал пасть механический монстр.

– Граждане, солнце на максимуме, – зычно возгласил в вышине роботический голос. – Конец естественного освещения.

Створки уличных перекрытий начали опускаться, погружая Купер-Порт в сумерки. Понёсся ветерок – усилилась вентиляция, отгоняя избыток тепла.

Верный грузчик, как Форт и ожидал, был дома. С тех пор, как они вместились в дом 70, Нуриндех с него глаз не спускала и стерегла, чтобы милый случайно не остался без присмотра и не отправился в локерию. А то как попадёт на локовище к соратничкам по хэйранской войне, к этим пропойцам-забулдыгам, загуляет до беспамятства и возвратится через месяц – босиком и весь в грибах.

Джифаренге обречённо загребал кашу ложкой величиной с половник, а Нуриндех поливала кашу жиром цекулы, очень невкусным, но полезным для здоровья:

– Ешь, изверг. Ешь, проклятый. Всю жизнь мою загубил.

Она удалилась, лишь когда Джифаренге вылизал тарелку.

– Как сходили, капитан? Чего новенького рассказала эта фифа? Слышно, на Узе была потасовка с фараонами, кого-то похватали…

– Не застал, не знаю. А новости такие – нам надо вернуть флаер. Что решит Френкель, неизвестно, а флаер – доказательство того, что мы не умерли. Если найдём и предъявим «Центурион», можно считать, мы выиграли.

– Как «Центурион»? – опешил Джифаренге. – Что, опять на G-120?..

– Если придётся, то даже пешком, – непререкаемо взглянул Форт.