Нечто вроде того, что нарисовано у Эну на ступнях. Туанцы, как заметил Форт, очень любили себя украшать – вот, даже у солдата на щеке метка жемчужная.

Предрассветная лесная тишь приятно размагничивала душу, но он вспомнил о времени. 13.34, до погони шесть часов. Ребята спали мало, однако ничего не поделаешь, придётся их разбудить – как бы не пришлось от катера идти пешком, а голодным отправляться в путь не следует.

– Поднимай команду, будем завтракать.

– Есть, господин Фойт! – бодро отозвался Муа, отойдя от двери, и его голос хлестнул по ушам:

– Вста-ать!!

Второго пинка детки ждать не стали, вскочили мигом – ни живы ни мертвы, ладони перед собой – словно защищаясь, охнули хором:

– Господин хозяин!

Таких замашек Форт терпеть не мог, пришлось вмешаться:

– Ц!

Солдат полуобернулся.

– Я же тебе сказал – поднять.

– Вот – поднял, господин Фойт.

– А по-другому не умеешь?

– Простите, как же их по-другому... – недопонял Муа.

– На первый раз прощаю, а ещё лягнешь – схлопочешь. Не у себя в участке. Эну, накрывай на стол, перекусим.

– На стол, отец? а как это – «накрыть»? чем? – Эну опустила руки.

– Садитесь есть.

Тогда они оттаяли – Шук заулыбался, мало-помалу вникая в новую расстановку сил, а Эну поспешила взяться за укладку:

– Отец, разрешите, я сейчас устрою...

Шук бочком-бочком, но уже с гордецой обошёл солдата и присоединился к Эну; вместе они управились проворно – постелили спальник, выставили стаканы и выложили кульки с едой. Форт подсел к ним по-турецки со своим пайком.

Однако солдат будто не слышал приглашения.

– Тебя два раза звать? Накладывай ему, Эну.

– Извольте кушать, господин хозяин, – хихикнув, Эну выставила на край мешка плоскую мисочку с подсохшими ломтиками.

– Спасибо, господин Фойт, – угрюмо кивнул солдат. Даже не пытаясь сесть в компанию, он забрал миску и устроился подальше, на порожке трапа. Как казалось Форту, Шук и Эну следили за ним с озорным лукавством.

– Да садись же.

– И здесь поем, с вашего позволения.

– Ладно, твоё дело. Хоть под дождём ешь.

Шук гоготнул, и солдат пересел ещё ниже, на ступени.

Так. Не нравится ему за одним столом с теми, при ком его осекли и обещали наказать. Ничего, привыкай, господин хозяин, не всегда власть твоя.

– Очень они благородные, чтобы с нами из одной кормушки лопать, – заметил Шук. – Они бамиэ, из земельных.

После завтрака Форт углубился в карту. Ближний малиновый квадрат был в полутора лигах, и, судя по ровно расчерченным участкам вокруг него, там обитали те самые бамиэ, фермеры. Земля вне городов с их сеткой улиц почти сплошь разлинована. Здесь почва, не искалеченная Бурей, была плодородна, и туанцы заботливо её возделывали. Помрачневший Муа нехотя показывал: это каналы, это дороги, а вот так изображаются плотины и водохранилища. Пролететь к городу без риска быть замеченным можно лишь ночью, над каким-нибудь притокам Хатис – то есть времени на перелёт осталось часа три, после чего даже с погашенными огнями катер будет слишком хорошо виден. Правда, воздушное движение над автономиями оживлённое, но вряд ли в сельской местности катера то и дело снуют по небу.

– Когда открывают магазины в деревнях?

– Рано, господин Фойт, обычно с рассветом.

– Для меня поздновато. А круглосуточной торговли нет?

– Есть, для проезжих. В любом посёлке покрупней найдётся лавка «стоп-дорога».

– И здесь тоже?

– Погодите... – Муа увеличил карту, нажал на квадрат, и рядом выскочила колонка строк. – Тысяча шестьсот тридцать жителей... конечно, «стоп-дорога» там имеется. Хотите что-нибудь приобрести?

– Да, пока не рассвело и не сбежались покупатели. Эну, ты пришла в себя?

– Ага, – она подавила зевок. – Я не сонная, не думайте. Сниму с руки наклейку, всё пройдёт.

– Сбегай в «стоп-дорогу» и возьми... – Форт поманил её, и она нерешительно приблизилась. – Ухо ко мне, ближе.

Вблизи отец Фойт пах чудно, словно стиральный порошок, но слабо-слабо, почти незаметно, и дышал неслышно. Но теперь его переводчик молчал; он говорил на великотуанском плохо, однако понятно.

– Олокта, накидка, три штук по пятьдесят тиот. Вот клик. Быстро, два час и быть тут. Азбука, букварь – бери.

– Отец, я не могу так идти, – отодвинулась Эну.

– Как – «так»?

– Я же босая. Краску я сотру, но босую меня выгонят. Это ведь товар для белодворцев.

– Ты не путай, говори яснее.

– И так ясно, отец! Я красноверка, а приду брать белодворские причиндалы; оплюют меня – и в шею... И идти немножко больно.

– С вашими верами чёрт свихнется. Шук, отдай ей свои тапки.

– А я их... – Шук потупился, разглядывая пальцы на ногах, – там, у колодца позабыл. Я ни фигища от нашлёпки не соображал.

– Дёрнуло тебя разуваться!

– А на КонТуа – там без разницы: по-белому, по-красному ли верить...

– Размечтался ты не вовремя... Муа, снимай ботинки.

– Я-а?! – неожиданно растерялся служивый.

– А кто же – я, по-твоему? у меня с ней ноги разные.

– Мне – раздеваться при них? – всё больше терялся солдат. – Господин Фойт, я честный белодворец!

– Разувайся. Ну?..

– Копошись, хозяин, – ободрил его Шук. – Три бана дашь – Эну тебе сандалики купит. Да, Энуну?

– Конечно, – плаксиво подпела Эну. – Вляпался, бедненький, как не помочь.

Бессильная злоба копилась в душе Муа Тумэнии. О, Судьба изменчива! Вчера эти двое за срамословие давились бы крысиным писком под его хлыстом – да что там! за меньшую дерзость визжали бы, взывая к милосердию. Стрекалом по щекам их, по щекам, и так каждый день до завтрака и после ужина; им вместо краски бы пошло... ооо! Если б сейчас хлыст! отсчитать им за всё – за приглашение жрать на полу по-льешски, за приказ постыдно разуваться...

Но теперь чёрный, с винтовой насечкой хлыст – у Фойта... льешский покровитель, чтоб ему издохнуть! Поворот гарды, и стрекало, щёлкнув, вытянулось в полную длину.

– Я жду, – Форт для пробы согнул хлыст в кольцо.

Сняв форменные сапожки, Муа швырнул их Эну, мысленно желая ей споткнуться на кочке и сломать ногу.

– Ничего не забудь, – напутствовал выродок свою умви.

Вприпрыжку по рыжему кочкарнику Эну побежала к посёлку – нарочно, чтобы до безобразия изгваздать сапожки в ручье и избежать лишних расспросов, почему обувь форменная.

– А вы, – Форт перевел кончик хлыста с Муа на Шука, – живите дружно и не разбегайтесь. Сторож у меня глазастый, – хлыст указал на нахохлившийся, притихший автомат. – Я пока осмотрюсь в округе.

Присутствие робота должно удержать их от необдуманных поступков, но покоя на душе не было, и как оказалось – не напрасно.

Деревья в лощине кое-где росли достаточно густо, чтобы замаскировать катер от наблюдения с воздуха. Сканер, конечно, разглядит его, но всю погоню сканерами не вооружат. Форт присмотрел удобное место под склоном и стал соображать, как загнать «молики» под шатёр ветвей, не сломав слишком много мохнатых гирлянд и не задевая стволы, как вдруг автомат просигналил ему: «Движение на охраняемом объекте! Угроза пульту управления!» Он спешно подключился к визорам паучины и увидел, как Муа дубасит Шука. Солдат бил всерьёз, умело, сильно; Шук уже валялся и, вопя, пробовал увернуться от ног Муа.

Автомат накинулся на солдата сзади и сковал его четырьмя лапами. Пока тот рычал и вырывался, Форт подоспел к катеру.

– Какого дьявола?!! вы что, взбесились?! Я же сказал...

– Он говорит: «Убью!» – стонал Шук, вытирая кровь, стекавшую из носа.

– Этот скот!.. – хрипел Муа, изворачиваясь в лапах автомата. – Это ничтожество! Он оскорбил мою касту!!! быдлосное отродье, сын перевёрнутых отца и матери!

– Врёт он, врёт! – Шук встал, всхлипывая от боли. – Сам перевёртыш! бамиэ червяг рожают! навозники!

– Ах, опять?!! – вскричал Муа, пытаясь освободиться. – Безродный, ты об этом пожалеешь! Только вернись на выселки! нет, тебя вернут – под конвоем! Я тебя встречу!

«До каст дошло. Похоже, я их не помирю», – устало подумал Форт и отдал автомату команду отпустить Муа, а затем догнать и вернуть Эну.

– Кончили драку. Ну-ка, в разные углы! Руки на стену!

Муа, как не слыша, вновь кинулся на Шука, но охнул и присел, когда Форт перехватил его за руку. Хватка у выродка была сильней, чем у его робота.

– Я сказал – оба прекратили. Мне надоели ваши кастовые, расовые и прочие воззрения. Я тебя высажу, – тряхнул он Муа, – подальше от жилья, и катись босиком куда угодно. Дойдёшь, не калека.

Пасмурное утро 4 бинна в Цементных выселках началось с загадочной суеты. Сперва помощник полиции прибежал к заводскому слесарю и срочно потребовал его в участок, с инструментом. Слесарь был человек многосемейный и начальством уважаемый, поэтому спешить не стал, а объяснил помощнику, что у него дома не склад, за инструментами надо сходить в мастерскую. Пока дошли туда, пока обратно, невнятная суматоха у участка стала заметна высельчанам; одни в любопытстве кружили близ полицейского дома, другие припустили вдоль по улице с новостями. К приходу слесаря участок стал всеобщим центром внимания, и помощники, взяв хлысты вместо дубинок, нервно орали на столпившихся зевак. Ну кое-что нельзя было скрыть криком – капоты вездеходов на стоянке кто-то раскромсал, будто лучом.

Слесарь сдержанно усмехнулся, увидев хозяина с первым солдатом запертыми в клетке. Они там метались, как дикие звери, а выглядели безобразно – Толстый весь в обрывках липкой ленты на мундире, у Канэ рукава распороты до плеч и руки голые торчат. Похоже, неумелые помощнички пытались выбить сломанный замок, но только хуже раскурочили его – и без толку.

– Скорее! Отпирай! Быстрей! – вопил Толстый; на лице его выступили гневные узоры цвета мяса.

– Не колотить надо было, а резать, – обстоятельно внушал слесарь старшему помощнику. – Что, у вас в гараже нет пилы по металлу?

– Она без электричества не пилит, а ток нам кто-то отрубил. Щит весь разворочен; хорошо, что не замкнуло.

– Так зовите электрика, пусть восстанавливает.

– Пили! Пили, кому говорю! – Толстый тряс решётку. – Не болтай, работай!!!

– Сию минуту, господин хозяин. Да-а, решёточка-то крепкая! Придётся повозиться... А кто замок-то заварил?..

– Дочь пропала! – голосила у дверей мать Эну. – Где она?! Господин хозяин обещал найти! Пустите, я заявление подам!

– Уйди, безграмотная! Заявление она напишет!.. А хлыста не хочешь?!

Так, в неразберихе и сумятице, текли минуты. Позвонили в райцентр и ждали оперотряд, но вместо него – причем куда раньше, чем можно было ожидать – в небе возник военный катер и, свистя сиреной, сел чуть не на толпу. Народ в испуге расплескался в стороны. Светло-синие армейские солдаты в момент оцепили участок, искрами отогнав ротозеев подальше от стен, а командир-двадцатник вошёл в приёмную со словами:

– Все вон. Происшествие расследует разведка войск Правителя.

Но самая неприятная неожиданность случилась через час, когда и полицейские оперативники явились, чтобы выслушать, где им стоять и кому подчиняться, и Толстого с Канэ вызволили из клетки. К воздушным машинам, собравшимся рядом с участком, присоединился лёгкий быстроходный аппарат, из которого вышел стройный золотоволосый человек в модном муарово-лиловом халате поверх длинного иссиня-чёрного платья, в тонкой снежной маске и полупрозрачных перчатках. В ладони он нёс холёную чистую крысу, пушисто-белую с жилеточным коричневым узором и жёлтым лакированным хвостом. Командир разведчиков отсалютовал великолепному человеку чётко и почтительно.

– Господин эксперт, сведения в целом собраны. Главное я вам доложил по радио.

– Спасибо, Ниу, – приезжий лишь взмахнул ресницами в ответ.

Завидев лучезарного приезжего с крысой, Толстый побледнел и похолодел, словно уже умер. Перед красавцем все так расступались, так вытягивались, что для сомнений не осталось места – это фигура из высокородных, человек, которому доверено решать судьбы. Почему-то оробевший взгляд участкового особенно притягивала крыса – в том, как она перебирала лапками и дёргала хвостом, чудилось нечто ужасное.

– Итак, – лаская крысу, золотоволосый даже не глядел на Толстого, – вы утверждаете, что на участок напал робот.

– Так точно! – Толстый ещё надеялся на что-то и старался выглядеть молодцом.

– И вам не известно, ни чей это робот, ни почему он напал.

– Никак нет!

– А ваш солдат, который полчаса тому назад вышел к дорожному посту в Таомоне, утверждает, что вы состояли в сговоре со звёздными ворами – и не поладили с ними, поэтому и случилось нападение. Вы заметно облегчите свою участь, если без запирательств назовёте воровскую семью, с которой общались, и человека, которого скрывали на своём участке.

Толстый поник. Муа, подлец, продал!.. Теперь он – жертва похищения, невинно пострадавший; спешит утопить в помоях и начальника, и старшего товарища. Зачем Фойт не убил его, зачем отпустил живым?!!

– Думайте быстрее, – поторопил золотоволосый. – Ваше содействие я отмечу в моём отчёте ОЭС как смягчающий факт.

– ОЭС?.. – безнадёжно поднял глаза Толстый.

– А кто ещё, по-вашему, должен заниматься ворами сверху и их пособниками? Выбирайте – или приличный лагерь в зоне 5, или лагерь строгого режима на Гнилом море, в зоне 17. Приговоры бывают разные.

– Они заставили меня. Мне угрожали...

– Да перестаньте, скучно слушать, – лицо и голос золотоволосого были одинаково холодны. – Посмотрите-ка, не знакомо ли вам это лицо? – усадив упитанную крысу на плечо, человек извлёк из-под лилового халата голографический портрет.

– Фойт, – кивнул Толстый. – Это он напал. Он принуждал меня к сотрудничеству, я отказывался...

– Фойт, – повторил человек с крысой. – Точнее, Форт, – легко перешёл он на р-говор. – А имя семьи?

– «Вела Акин».

– Чудесно. Но, знаете ли, к тому времени, когда ОЭС займётся вами вплотную, по-настоящему, вам надо подготовить логичную, стройную версию событий – почему вы не арестовали звёздного, почему предоставили ему схрон на участке, почему вели переговоры с ворами вместо того, чтобы доложить о них куда следует. Не думаю, что вам дадут возможность сговориться с тем солдатом о совпадении показаний, но уверен, что у вас впереди годы сосредоточенных размышлений о чести мундира. Почему-то я подозреваю, что при тщательном разбирательстве за вами сыщутся и другие проступки... Ниу, допросите его и сделайте копию для ОЭС. Они скоро прибудут.

Оставив убитых горем Толстого и Канэ осознавать близящуюся встречу с неумолимыми парнями из ОЭС, Акиа вышел из участка. Небо понемногу очищалось от тающих туч, и солнце простёрло свои лучи над территорией, осветив Цементные выселки. Крыса на плече зацокала, шершавым носом тычась в ухо эксперта-лазутчика и перетаптываясь всеми ножками; Акиа погладил ручную зверюшку, но мысли его были далеко – на северо-западе, в автономиях вдоль Хатис. Помножить скорость «молики» на те часы, что солдат брёл по бездорожью к трассе... Фортунат Кермак может оказаться на двести лиг в любую сторону от места расставания с солдатом. Акиа послал просьбу отследить беглый катер зональной полиции, где бы тот ни появился, но шансы на успех были невелики. Кермак умён, он умеет скрываться. В самом деле профессионал из воров или просто находчивый человек? Скорей второе. Воры не унижаются до пилотской работы.

Автономии Хатис. Огромное население, а среди него – чужак, похожий на неплода-выродка, и двое юных льешей. И законы! в мирное время воинские операции там запрещены – не влетишь с отрядом запросто, как в зону 7.

Задумчивая неподвижность Акиа длилась не больше минуты, после чего он направился к флаеру, чтобы связаться со своими подчинёнными и отдать кое-какие срочные распоряжения. Льешня в отдалении тихо ахала и тараторила между собой – столь восхитительного человека никогда на выселках не видели, и неизвестно, когда в следующий раз залетит сюда такая птица-небылица; надо досыта наглядеться, какой он пышный и величественный, и какие у него ботинки, и какие пуговицы, и какая крыса.

А дети, прятавшиеся за взрослыми, мечтали поймать в пустыне рыжую встопорщенную крысу-цокотуху и приручить её, чтобы сидела на плече.