Порвать нить.

Темнота и сырость никогда не покидали этой избы… Кресло — качалка тихо поскрипывало, когда старуха двигала ногами. Вокруг все было уплетено не то паутиной, не то какими-то нитями… они устилали пол, переплетались, светясь в местах соприкосновения, порою не видно было из-за этих ниток прогнивших досок пола… Нити были разные: черные и светлые, толстые, тонкие, лохматые и гладкие, натянутые, как струны и наоборот, будто приспущенные… А посередине странной комнаты сидела седая, сгорбленная, некрасивая старуха, она пряла… пряла… пряла… не переставала переплетать новые нити…их становилось все больше… она связывала их в целые полотнища и разъединяла, следя, чтобы некоторые из них никогда не пересеклись… Казалось, нити живут собственной жизнью, они извивались, дергались под пальцами старухи… стремились друг к другу и отталкивались… Иногда старуха брала огромные ржавые железные ножницы и, пошамкав по нити, разрезала её… Тогда гасла не только она, но и некоторые другие светились уже не так ярко, хотя казалось, что они не связаны друг с другом…

Два сгустка энергии парили в воздухе, мерцали на плоскости безжизненного космоса…касались друг друга лучами, сливались в единые шар и вновь расходились… они были большими, пылающими, яркими… неугасимыми — две любящие души, пронесшие свою любовь…Великую Любовь через множество жизней, планет и столетий… Они сблизились… Если бы кто-то мог понять веяние душ… то он бы понял, что одна душа сказала другой:

— Помнишь, скоро мы должны переродиться на очень страшной планете — луч указал на зелено-голубую планету, окутанною облаками и паром…

— Я найду тебя и там… мы будем вместе… веришь…?

— Всегда… я буду ждать…

Шары опять слились… яркая вспышка пронзила вечную тьму… когда свет рассеялся, душ уже не было…

Старуха потерла сухие ладони и засмеялась… две нити выпрядала она, старательно не давая им соединиться…

— Эти никогда не встретятся…— старуха беззлобно, с безразличием следила за нитями, которые с неимоверной силой стремились друг к другу…

Ему часто снилось лицо… одно и то же женское лицо… он запомнил каждую черточку… правильный овал лица, черные кудри, ярко-зеленые, пронзительные глаза, бледноватые губы… он мог нарисовать его… описать его… но никогда не видел хоть чуть похожее наяву… он страдал, понимая, что без обладательницы этого лица его жизнь не имеет смысла…

Ей часто снился мужской портрет… чуть рыжеватые волосы, собранные в хвост, внимательные карие глаза… белая кожа, нежная улыбка на губах… ну почему она никогда не встречала такого в жизни…?

Он знал все о женщине из сна…её характер, мечты, желания… все…

Она чувствовала этого мужчину… чувствовала, как себя саму…

Старуха насильно отодвигала нити, которые светились ярче, чем многие… которые осмелились сопротивляться и тянуться друг к другу… Кресло-качалка все так же мерно поскрипывало, старуха все так же безразлично смотрела на бесплодные попытки нитей соединиться…

Он не понимал, зачем ему жизнь без нее… мир казался мрачным, порой в ушах слышался тихий голос: — Я буду ждать…Тогда он принимался судорожно оглядываться… но никогда не видел никого, кто мог бы это сказать… Жизнь стала кошмаром… он задыхался… Он ездил по странам в надежде где-нибудь встретить её… но нет… нет… всюду так же тяжело заставлять себя дышать… все такая же глупость жизни везде… И ничего нельзя сделать…

Старуха посмеиваясь взяла ножницы…

Он понял, что не найдет её… и жизнь стала не нужна ему…

Он взял в руку нож… трудно не попасть в сердце, которое так сильно болит… Приставил лезвие к груди, подумал и подвинул ему чуть выше… улыбнулся, прошептал: — Я найду тебя… и с силой нажал на ручку ножа, который с хрустом распорол плотную ткань мышц…ровно в сердце… Он чувствовал, как кровь наполняет сердце, как легкие судорожно сжимаются… Холод медленно охватывал его тело…

Лезвия ножниц мусолили нить…

Пол неожиданно оказался так близко, сердце продолжало биться, выплескивая алую кровь на ковер неровными толчками… трудный вздох…

И наконец перерезали её… она как искра, брошенная ветром вдаль от костра тихо легла на пол… погасла…

В душе её что-то оборвалось… она вскрикнула…зрачки её расширились , дыханье сперло, руки задрожали… в глазах потемнело, исчезли все звуки… она шагнула на дорогу… Свет фар ослепил её…

— Я иду к тебе…

Безжизненное тело отбросило к обочине…

Вторая нить неожиданно оборвалась… сама по себе… точно так же упала на пол… погасла… миг — и обе вспыхнули вновь… ярко, как никогда не светились нити в этой избе… полыхнули огнем и сгорели… Старуха качнула головой, оглянулась, подняла щепоть оставшегося пепла и поднесла к глазам… вышла и пустила его по ветру… в глазах плескался затаенный страх…страх перед…Чувством…

Две души устремились друг к другу сквозь пустоту космического пространства…

— Дождалась…

— Нашел…

Два сгустка слились в один и стали ждать нового рождения, впрочем, им это было не важно… они нашли бы друг друга везде… или просто не жили бы… они надеялись… на что?… он гордились… чем?… они понимали… что?… Чувство…

Ушедший поезд

Холодно. Сердитый ветер рвал капюшон с головы, трепал волосы, заставляя ловить замерзшими пальцами меховую опушку. Она сама не знала, зачем приехала на вокзал. Грязные, заплеванные платформы, дымный воздух, люди, нетерпеливо подталкивающие в спину девушку, что шла по перрону, рассеянно оглядывая поезда на платформах. Скрипучий голос, объявляющий об отбытии какой-то электрички в неизвестный дальний город. Шум, ругань и огромные сумки торговок. Слезы провожающих, нетерпеливо-возбужденная радость встречающих. Безразличие курьеров и проводников. Расчеты таксистов и носильщиков. А Она все шла вдоль длинного поезда. Поезда длинною в жизнь. Мелькали лица в окнах, от раскаленных колес поднимался пар.

Ветер чуть утих, пальцы немедленно разжались, и Она спрятала руки в карманы куртки. Странно это брести по вокзалу без цели, это не слишком удачное место для прогулки, но какое-то смутное предчувствие буквально тянуло Её за собой. Она чувствовала, как плывет сознание, так бывает, когда без цели смотришь на что-то, ты видишь это, но никакой информации, никаких мыслей не рождается в твоей голове. Она просто шла и смотрела…

Вдруг, скользнув безразличным взглядом очередное окно, почувствовала, как перехватывает дыхание, как из позвонка в позвонок переходит неведомый ток смутного чувства. Нет… этого не может быть. Просто не может быть. На нее смотрели глаза… знакомые до боли глаза. Незнакомый человек со знакомыми глазами… бред. Это невозможно… Она прикрыла веки…

…Она вошла в вагон и, наплевав на то, что нет билета, едет с Ним куда-то, черт, она даже не знает куда, это и не важно: Он рядом, напротив. Огромная взятка проводнику. Они вместе. Тесное купе. Глаза…Его глаза…Её глаза…

…Она чувствовала тяжесть горячего и упругого тела, вжавшего Её в постель. Стон, нарушивший гулкую тишину ночи… их стон… Сильные руки, скользящие по груди, жадные губы, мерный ритм движений… единство их тел… мокрые пряди волос, налипших на лоб… прерывистое дыхание и дрожь коленок… И… его глаза, знакомые, теплые, глубокие. Луна кидала молочные отблески на обнаженные тела. Его рука поигрывала рассыпанными по подушке локонами. Она мерно дышала, прикрыв глаза. Воздух был насыщен, тягуч от страсти, тлеющей после бурного пламени.

—Мама, смотри!…— девочка лет пяти теребила Её за руку, показывая пальцем на летящего над прозрачной гладью озера лебедя.

—Да, детка, очень красиво…

А Его сильная рука сжимала Её ладонь, крепко. Чувство непреодолимого счастья наполняло её сердце, но его было так много, что оно выплескивалось из сосуда души хрустальными каплями слез. Мокрые дорожки блестели и высыхали на солнце, Он был рядом. Он улыбался…

Неизвестно, что еще успела Она увидеть, прежде чем поезд тронулся. Его глаза с отчаяньем смотрели на неё. А Она просто стояла и смотрела, как набирает скорость безразличная и холодная куча железа, унося с собой Её мечту. Ёе любовь. Унося с собой Его. Колеса ускорялись, вертелись все быстрее, искры летели в стороны…

Тяжелый гудок вывел Её из оцепенения. Она вздрогнула и робко шагнула вслед за поездом. Вагон проносился мимо. Следующий. Еще и еще. Они мелькали, горячий жар, что шел от поезда, пыль и воздух… или что-то еще…заставляли глаза слезиться. Она, наконец, сорвалась с места и побежала вперед, за уходящим поездом. Ветер сорвал капюшон, слезы разлетались по щекам, дыханье сбивалось, ноги несли вперед, а в голове билась, ломая крылья, одна-единственная мысль: «-Нет, не хочу, постой… не так должно случится…» С губ слетело тихое, полное боли: «Нет!» И, наконец, громкий крик, заставивший на мгновение замереть вокзальную суету, крик, пронзивший серую ткань неба, расколовший полотно бытия, но крик бессильный…— НЕТ!!!…

А поезд тем временем скрывался в туманной дали. Ничто не остановило бы его, кроме, пожалуй, какой-нибудь катастрофы. Поезд ушел, а вместе с ним и Он…ушел…ушел…

НАВСЕГДА

А к платформе уже подходила следующая громоздкая железная машина.

Она медленно осела на землю и тихо всхлипнула. Что же она натворила?…

Она слышала нарастающий гул подъезжающего поезда и решилась. Жить было бы слишком тяжело, а человек ищет легких путей. Она встала, отряхнулась, вскинула голову, отерла слезы и спрыгнула вниз на рельсы.

Тяжелая махина подмяла под себя хрупкое тело, кровь впитывалась в землю, протекая в щелки между щебнем, рельсы стали скользкими от красной пленки. Она умерла … в бездействии… Она умерла… зря… А впереди, откуда-то бежал паренек сошедший с поезда… бежал к ней, не зная еще…

Новогодняя сказка.

Понять зиму, полюбить холод и одиночество посреди снежной пустыни — искусство. Но Рей не понимала тех, кто не любит зиму. Они несчастны уже только по этому. Как можно не вглядываться в белый мельтешащий туман, не прислушиваться к неуловимому слухом шелесту снега. Не наслаждаться морозным воздухом ночи или слепящим чистотой ветром дня. Разве это не прекрасно, когда мелкие иголочки снега чуть впиваются в разгоряченное лицо…

Но эта зима была особенной. Небо было красивым, как никогда. Белый снег нежным, воздух ласкающим, деревья, укутанные белыми шалями, казались причудливым узором воздуха. Рей часто, кутаясь в теплый плащ, долго бродила по пустынным темным улицам… с ним… с Даниэлем. И не нужно было ничего, кроме тепла рук среди уличной прохлады и долгого взгляда вперед, взгляда, которого ничто не сковывало.

Порой Рей, поднимаясь с постели, прикрывшись лишь простыней, стояла около изрисованного инеем стекла и задумчиво водила по нему ногтем, будто добавляя последние штрихи к работе зимы. Тогда Даниэль из-под пушистых полуопущенных ресниц наблюдал за ней. И когда его ладонь накрывала руку Рей, девушка застывала, а Даниэль начинал медленно водить ее пальчиком по окну, завершая картину.

Этот вечер был так же хорош, как и многие вечера зимы. Тихий, спокойный. Оставалась неделя до Нового года. Дэн расслабленно лежал на диване и курил. Рей стояла у окна. Мягко кружились снежинки, то замирая и медленно опускаясь на землю, то несясь в бешеной пляске. Свет фонарей рассеивался в тысячах призм льдинок, лучи крошились на кусочки и устилали землю. Где-то вдалеке веселилась шумная компания. Сизый дымок сигареты Дэна подбирался к окну, подобный серому коту, что тихо крадется вдоль стены. Сам Даниэль почему-то был грустным. Рей закрыла форточку, потянулась. Простыня очертила изгибы фигуры, Дэн улыбнулся…

— Мне пора. Вдвоем было хорошо. Но мне пора — это прозвучало в устах Даниэля, как что-то ужасное, он будто прощался надолго…навсегда, — Не торопись ко мне, хорошо? Ты знаешь не все, да тебе это и не нужно. Бывай, Рей. Сейчас меня заберут.

Рей непонимающе смотрела на парня, тот чуть снисходительно улыбался. Глаза его из привычно серых стали прозрачно-голубыми, как лед. Кожа побелела. Секунда и он исчез, мелькнула белая молния, вихрь снежинок опал на ковер. И никого. Рей в ужасе оглянулась. За окном стоял Он. Девушка положила руки на стекло и выдохнула. Дэн чуть ухмыльнулся, и тут же лицо его скривила другая усмешка, усмешка боли. Ледяные цепи сковывали его ноги, обвивали тело. Тысячи и тысячи мелких осколков вонзались в его плоть, капли крови усеивали белоснежное полотно земли. Кожа Даниэля на глазах становилась все белее, он будто промерзал насквозь, зрачки его холодных ледяных глаз расширились, рука поднялась и резко ударила в стекло. Рей вздрогнула и поняла, что не может сделать ни шагу. Его ладонь касалась бы её, если бы не чертово стекло окна. А Дэн становился все бледнее. Он застывал в ледяную статую, теперь уже никогда его руки не будут горячими, губам никогда не зажечь ничье желание. Рей чувствовала, как горячие слезы почти прожигали на её замерзшей коже яркие полосы. Множество снежных вихрей рвали тело Дэна на куски, срывали кожу и бросали её в сугробы. Кровь брызнула на стекло и Рей осела на пол. Она не видела, как истерзанное тело Даниэля разорвал изнутри прозрачно синий стержень льда, тело парня разлетелось тысячью осколков кроваво-красных, замерзших осколков, усеявших пространство под окном Рей. А снежок все так же, тихо кружась, падал, скрывая кровавые следы торжества Ее Величества Зимы.

Сколько так еще сидела Рей… час? Два? Три? Наконец она поднялась. Посмотрела в окно. Никаких напоминаний, кроме кровавого размазанного пятна на самом стекле. Рей закрыла глаза, а когда открыла их вновь, они были абсолютно пусты и безразличны.

Следующие три дня Рей жила, как во сне. Ела, что было в холодильнике, никуда не выходила и часами стояла у окна, устремив взгляд куда-то вперед. За четыре дня до Нового года она вдруг ожила, провела их в беготне по магазинам. Выбрала платье. И вот… предновогодний вечер. Через несколько часов родится следующий год. Платье облегало стройную фигурку, темные локоны спадали на плечи, руки сжимали бокал шампанского. Она ждала. Рей неподвижно просидела последние часы оставшегося года. 12… Бой курантов. Резкие звуки бьющих часов вывели Рей из оцепенения, она встала и тихо прошептала в пустоту:

— За нас, Дэн.

Шампанское было каким-то странным, тягучим, горьким… оно обжигало губы, тяжело пить смерть… Осталось еще восемь ударов, последние удары сердца, последние секунды старого года. Шесть… Рей медленно сползла на диван, волосы рассыпались по подушкам, пальцы разжались — бокал покатился по полу. Губы что-то шептали. Дышать становилось тяжело. Дышать? А это вообще зачем? Мерно отбивали ритм куранты, и с ними глухо ударяло сердце в ребра, ударяло, умирая. Четыре. Рей чувствовала, как знакомый зимний холод охватывает её, только теперь это было глубже, сильнее. Она ощущала холодные дыханье, ледяные пальцы, скользящие по её телу. Два. Вот и все… Все кончилось. С последним ударом часов сердце девушки замерло. Красивое тело недвижно лежало на диване. Родился новый год. Мерно падал снежок.

— Я же просил не торопиться, а ты уже тут.

—Соскучилась. Кроме того, оказалось, я ненавижу зиму…

Последняя жертва.

Какой красивый был этот город! Разные дома: высокие, низкие, старинные, новые — привлекали взгляд. Их окна с резными ставнями внимательно и любопытно наблюдали за прохожими. Серые камни мостовой почти всегда были теплые. Легкий снежок нежно укутывал город белой дымкой город зимой. Прозрачная занавесь солнечного света окружала город летом. Главная площадь…необычный фонтан, привычно прекрасные статуи. Таверны…В них можно было сидеть с самыми разными существами, наблюдая за городом со стороны… Или можно было часами в одиночестве бродить по извилистым улочкам, постигая город изнутри, сворачивая в очередной, вроде знакомый, переулок и оказываясь в совершенно другом месте. Город будто постоянно менялся, казалось, он так же изменчив, как и живое существо,… Тихий шелест подошв по мостовой, особую атмосферу, улицы и таверны… все можно было сказать одним словом, выразить всю прелесть,…сказав самому себе: — Калинорн… Какой красивый был этот город! Он остался таким и сейчас,… немногие видят его другую суть…

Город проснулся, после множества тысячелетий могучий дух Калинорна ощутил себя вновь живым и … голодным. Ночь… тишина… редкие прохожие спешат домой, гуляки уже давно засыпают под столами в тавернах, любовники уже утомились и спят, склочные жены уже выплакались на кухнях и чутко дремлют рядом с усталыми мужьями, молодые маги уже перестали практиковаться, а алхимики закончили ставить безумные опыты в лабораториях… Ночь…тишина… Какой-то чудак бредет по улице. Тусклый свет луны поблескивает на камнях, причудливо преломляется и складывается в неясные картины. Паренек насвистывает что-то веселое и не чувствует, как город осматривает жертву, будто наблюдает за ней. Человек остановился,… огляделся и понял, как любит он Калинорн. Город ликовал. Парень хотел шагнуть, но ноги его не слушались. Странное онемение распространилось на все тело. Какой-нибудь неудачливый маг перепутал заклятье? Тут несчастный почувствовал дикую боль… Опустив глаза, он увидел, как ноги его медленно погружаются в камень. Кости сминались, становясь крошевом, кровь брызгала во все стороны и тут же впитывалась жадными камнями… Ноги скрылись в мостовой по щиколотку, глаза человека были полны ужаса и боли. Как мечтал он потерять сознание! Но что-то не давало ему окунуться в бездну покоя, не давало даже закричать, если не облегчая боль, то хотя бы разгоняя ставшую угнетающей тишину. Его тело сминало жесткая руку города. Мышцы становились кровавым комком слизи и мяса. Кости — белым песком. Он был в камне по пояс. Волна ужаса захлестнула его, застилая глаза. Он бормотал не то молитву, не то проклятья, но Калинорну было все равно. Он хотел есть. Кровь хлынула потоком из носа и рта, но ни капли не оставалось на земле, вся она уходила вглубь мостовой. Вскоре взошло солнце, робко кинуло лучами на одежду, перепачканную кровью… заплечный мешок и кулон с шеи — серебряная бляха с головой тигра.

А город был голоден… это была не та жертва, не такая… Калинорн обиделся, как ребенок, и небо затянули свинцовые тучи… Утреннее солнце спряталось где-то в глубине серого плаща неба. Дождь барабанил по крышам, бегал по карнизам и хлестал в стены. Пустынные улицы… Одинокая девушка… Ярко-голубые глаза, необычно — седые волосы, и молодое лицо. Губы шепчут что-то, руки ловят капли дождя… Навстречу ей шел красивый человек. Плащ скрывал его лицо и фигуру, но от него веяло странной силой, спокойствием и с тем неутомимостью, жаждой, мечтой. Девушка застыла… по щекам ей катились слезы, вперемешку с дождем… но этот человек в плаще привлек её к себе и тихо сказал:

—Ты плачешь, Лэйя?

—Вы знаете мое имя?…— девушка удивленно заглянула в глаза, поблескивавшие в глубине капюшона. Серые, как камни мостовой…

— Я знаю всех, кто живет здесь. Они все принадлежат мне…-Дух Калинорна мягко улыбнулся и погладил девушку по мокрым волосам, — Я знаю всё… Всё…

Голос этого человека? Существа? Лэйя не знала…кто это, но понимала, что он может сделать её счастливой, а может разрушить остатки её хрупкого, маленького мира. Дух города обнял её за плечи и повел куда-то. Они шли час? Два? День? Вечность?… Но перед глазами Лэйи встала огромная белая башня… камни были гладкие и холодные, холодом от нее веяло за несколько метров. Ослепительная белизна, казалось, излучала свет. И… вдруг…башня оканчивалась черным шпилем, окутанным Тьмой. Лэйя не понимала такого странного сочетания, она просто шла за тем, кто привел её сюда. Они вошли внутрь. Миг, у девушки закружилась голова и, распахнув веки, она увидела перед собой знакомую уже серость глаз… плаща не было…Лэй могла увидеть своего спутника. Похоже человек… светлые волосы до плеч, тонкий нос, ясно очерченный рот, острые, высокие скулы. Мужчина был высоким, его плечи мягко облегал кожаный камзол, такие же штаны плотно сидели на бедрах. Взгляд серых глаз был внимательным, ищущим. Дух Калинорна подошел к девушке, обхватил её за талию, потянул на себя, нежно приподнял за подбородок голову и коснулся губами её губ… сначала нежно, осторожно, чтобы не напугать Лэй, затем требовательнее, горячее. Одна рука Духа города скользила по спине девушки, другая крепко держала её. Она чуть отстранилась и опять заглянула в глаза спутнику. Дыханья их смешались. Он улыбнулся… его руки быстро справились с крючками на спине, освобождая тело Лэй от ненужной больше одежды. Девушка поняла, что именно этого она ждала, искала.

— Возьми мою душу, возьми мое тело… Я принадлежу отныне тебе…

Дух Калинорна серьезно кивнул и взял девушку за руку, сжал тонкие пальцы. А тело девушки медленно бледнело, рвалось на клочья тумана, бурого, кровавого цвета, которые скользили к стенам башни, растворялись в них… Лэйя не чувствовала боли. Лицо её было печальным, глаза так же светились голубым светом. Наконец тело её исчезло. Дух Калинорна улыбнулся, рука его еще хранила тепло живого тела. Дух города так же начинал рассеиваться в недрах башни, которой не было…

А город все такой же красивый… Те же старинные переулки, каменные мостовые и разные дома…Душа Лэйи теперь заключена в камнях Калинорна. Она принадлежит ему. Мало кто знает об этом. Мало кто хочет узнать. И лишь иногда нечеловеческий слух эльфа, оборотня или изверга темной ночью, в гулкой пустоте улиц может уловить тихий смех, грустный вздох или даже почувствовать легкое прикосновение души. А дух города вновь уснул… спит несколько тысячелетий… Похоже, эта добровольная жертва была последней… не так ли?…

.А горожане все так же любят свой город. Ходят в таверны, гуляют по площади, целуются в переулках… Можешь ли ты полюбить кровавый город?

Сладкий миф.

Она проснулась от давящей серости. Казалось, небо надвигается на неё скучной и пустой громадой, которая грозится раздавить последние крохи радости мироздания. Именно в это утро она все поняла. Поняла, что все прожитые годы (пусть их и не так уж и много) не привели её поиск к ответу. Что она искала? Мелочь — всего лишь Свободу. От себя, от людей, от чувств и желаний… Искала в одиночестве и среди людей, искала в работе и в развлечениях… и не нашла… Не было этой свободы, истинной, которой можно упиваться бесконечно долго, которая, как свежий воздух, наполняет легкие и дает ощущение подлинности жизни… Мнимая свобода была… В сущности, она повсюду… только мало кто понимает, что на самом деле все люди рабы.

Она поняла и решила попробовать найти свободу после Смерти… Это был единственный выход: где быть свободе, как не в Раю? И пусть она не попадет туда, но она будет знать, что есть все-таки Свобода, этого знания хватит ей, чтобы пройти Ад, чтобы пробиться к своей цели.

Лиона поняла, наконец, где искать настоящую жизнь, где можно стать свободной. Она встала, включила воду. Теплую, почти горячую, и стала наблюдать, как вода медленно наполняет ванну. Сердце же её отнюдь не было так же спокойно, оно колотилось, трепетало… какой-то шепоток сомнения пытался убедить её в неправоте, пытался отговорить… но не было еще, чтобы что-то останавливало Лиону… она коснулась рукой воды и перебросила ногу через край, вторую… села… вода нежно обняла её тело… Лиона закрыла кран и взяла маленький бумажный пакетик, разорвала его и достала бритву. Новую, острую бритву, зловещий блик, такой же серый и тусклый, как сегодняшний день скользнул по лезвию. Лиона улыбнулась и с нажимом коснулась пальцем бритвы, алая кровь торопливым ручейком закапала в воду, девушка коснулась пальцем губ и слизнула кровь… прикрыла глаза, и резко резанула лезвием по руке, продольный глубокий разрез тут же вздыбился кровью, она расцветала розами смерти на её руках, окрашивала воду… второй разрез на другой руке… лезвие сорвалось и выпало из пальцев… Лиона уже не искала его… зачем?… Вода становилась похожей на багровый туман… жизнь медленно, нехотя покидала тело…

А Лиона вдруг увидела… увидела то, ради чего жила свою жизнь, то, ради чего готова была отдать её… увидела и в ужасе отшатнулась… Рай? Рай?! Наклеенные улыбки, пустые глаза людей и ангелы, с красивыми лицами и огненными мечами, как в книжках из детства… Люди… которым не нужно ничего, которые не понимают и не помнят себя, которые живут, подобно растениям… которые еще более пусты, чем при жизни… нет в раю свободы… люди там, лишь овцы, за которыми надо ухаживать… Ангелы… с жестокими ликами, костлявыми руками и широкими крыльями… наблюдающие, чтобы люди не посмели сделать какое-либо действие, какой-либо шаг… шаг к себе… шаг к другим… они скованы цепями счастья, цепями, подчиняющими себе не только волю, но и разум… Рай, где ангелы намеренно не дают Свободе озарить человека. Свобода — иллюзия.

Лиона увидела и ад, где люди находились в плену своих грехов… где они были окутаны липкой паутиной желаний и страстей… где боль, ужас и страх не дают Свободе коснуться душ людей, где ты вечно обречен страдать от осознания своей вины. Где черти и демоны твоей души, знающие тебя лучше, чем ты сам подбираются к тебе и пытают… заставляя сломить дух… Свобода — миф.

Лиона увидела и Свободу, которая будто птица в клетке, будто пламя в очаге, металась между Адом и Раем, гонимая отовсюду и как отблески её нежных, но твердых золотых крыл кидают порой лучик, смутный отблеск на людей пока пребывающих на земле…

Лиона раскрыла глаза и не увидела почти ничего, кровь залила ванну, смутная белесая пелена скрыла предметы… Лиона подняла дрожащую руку и с трудом положила её на край ванны, попыталась опереться, чтобы встать, кровь последними толчками выплескивалась из перерезанных вен, капая на пол, она застывала небольшой лужицей, подергивалась блестящей пленкой и темнела… А Лиона тем временем выбиралась из ванны… на это ушли все силы… она замерла на холодном кафеле… чувствуя, как горячая кровь остывает, останавливает свой ток, толчок… несколько сантиметров вперед… Лиона ползла в комнату… толчок… несколько сантиметров… кровавый след смазывал узор на линолеуме… толчок… несколько сантиметров… Лиона дотянулась до порога и с хриплым стоном, выплевывая красные сгустки, наконец, рванулась, оказываясь в комнате, подняла руку и, с трудом сглотнув, взяла телефонную трубку… несколько кнопок… только нажать… рука безвольно опустилась на пол, разбрызгав натекшую алую кровь… пальцы дрогнули…

Время выбирать.

Интерлюдия 1.

— Альфа первый, сообщение 46\89\5880 запись № 1/099\568.32. Время 12: 46:88. Место: Земля. Три… Два… Один… Файл открыт. Рождение нового избранного.

— Альфа второй, принял!

Сухой желтоватый палец коснулся какой-то кнопки на огромном пульте.

…А где-то за множество световых миль, на далекой Земле издал свой первый крик новый избранный, девочка, пока еще младенец…

Спустя 25 лет.

Три потянулась и привстала, солнечные лучи робко заглядывали в комнату, будто боясь, что кто-то их может прогнать… Триша встала и спустилась, почти сразу из своей комнаты появился Дрег, он улыбнулся и подошел к Три, её сердце, как всегда дернулась и отчаянно замолотило в ребра, пытаясь сбежать куда-нибудь далеко… Триша знала, что тоже самое чувствует и Дреган, не предполагала, не догадывалась, а именно знала. Она привыкла уже к этим знаниям, знаниям событий и Силе, которая помогала их изменить. Скучно Трише было среди обычных людей, которые даже не могли зажечь огонек без спички или зажигалки, она могла… и не только это… её дуновения хватило бы, чтобы разразилась буря, но зачем это Трише, и все же главный дар — дар чистого видения будущего был самым сильным…

Странное ощущение преследовало её с утра, будто тяжелый пресс нависал над сознанием Три, черная мрачная туча и тишина, изредка пронзенная резким вскриком ворона, не давала ей покоя… что-то точно было не так… Она никак не могла понять… смутные ожидания стайкой голодных пичуг мельтешили и стремились поклевать спокойствие в душе. Дрег и Три сели за стол, крепкий кофе не помог, Трише стало хуже, тревога переросла в страх, а он в ужас… Дрег коснулся Три, и она вдруг все поняла, увидела:

Темнота, но это не та темнота, к которой привыкают глаза, это именно Темнота. Разрушенный Мир, их Мир, наш Мир… Боль, Кошмар и Смерть властвуют над ним, нет ни Света, ни Добра, ни Радостей и даже демоны забились в дальние щели, скрываясь от этого ужаса. А на вершине Мира, этого подобия Мира… ОН… Дрег… ЕЁ Дрег…

…Вот, что увидела Три, и тут же…

Странная комната, Триша стоит посередине, если есть это понятие в этом странном пространстве. Рядом с одной стороны Дрег, с другой какой-то старик — Хранитель Мира… в руке Триши кинжал.

Нет, я не могу… что за выбор Мир или Любовь… Как я смогу без него?… Дрег?…Хранитель?… Один из них должен быть сейчас убит… кто…? мне решать… нет, я не хочу, не могу! Нет. Нет! НЕТ!!!

Интерлюдия 2.

— Альфа два, отчет. Пульс учащенный, дыхание сбивчивое, способность рационально мыслить будет утеряна через двадцать три сотых минуты. Выбор в пользу Мира с вероятностью 78%… 80%… 92%… Да, такой сценарий мы уже видели…

…Кинжал в руке Три ощутимо нагрелся, она подняла руку и вдруг застыла, не окончив движение…

— Альфа два, внимание, новое развитие, при таком напряжении прогнозирование невозможно, но медицинские датчики показывают, что, если давление не спадет через три сотых секунды, сердце её не выдержит…

— Альфа один, скука, так тоже уже было…

…Триша внезапно расслабилась и робкая, неуверенная улыбка коснулась её губ… Как же она могла сглупить, все так просто… Три подняла кинжал и без раздумий вонзила его себе в горло, алая кровь брызнула, красные капли, подобные искрам разлетелись в пространстве, Мир поплыл, темная сетка, накинутая кем-то на глаза, становилась все мельче… Избранная умирала… умерла…

Интерлюдия 3.

— Альфа два, это было действительно интересно, пожалуй, эту запись можно внести в архив?…

— Альфа один, да, пожалуй, по крайней мере, такой исход нов…

— Альфа первый, примите сообщение 46\89\5881 запись № 1/099\568.33. Время 18:38:59 Место: Земля. Три… Два… Один… Файл открыт. Рождение нового избранного.

— Альфа второй, принял!

Сухой желтоватый палец коснулся какой-то кнопки на огромном пульте.

…А где-то за множество световых миль, на далекой Земле издал свой первый крик новый избранный, на этот раз мальчик, пока еще младенец…