24

— Киприан, — еле выговорила Элиза. Это был он, ни малейшего сомнения. Рука на ее талии была его. Невероятно твердое, мускулистое бедро, на которое она оперлась, пытаясь подняться, было его. Жар, грозивший расплавить, растопить ее, исходил от его тела. О, это, безусловно, был Киприан Дэйр собственной персоной!

Не успела Элиза встать на ноги, как он бесцеремонно толкнул ее на сиденье рядом с собой, отрывисто бросив вознице:

— Трогай!

Карету снова резко дернуло, и Элиза чуть не слетела с обитой кожей скамьи. Сначала она была слишком занята тем, что жадно вглядывалась в силуэт Киприана, еле видный в темноте, стараясь одновременно удержаться на сиденье. Потом до нее дошло, что он так и не произнес больше ни слова. Страх коснулся холодными пальцами ее позвоночника, и по спине поползли мурашки.

— Где… где Обри?

— В последний раз, когда я его видел, был на моем корабле.

Судя по голосу, Киприан был в ярости. Но почему? Из-за того, что именно она привезла выкуп? Неужели из-за этого?

— А где «Хамелеон»? — не отступалась Элиза. Разговаривать про Обри казалось ей проще, чем обсуждать их собственные сложные взаимоотношения.

— Где-то в море, я полагаю.

— В море? Но ты должен был привезти его сюда в обмен на выкуп. Вот! — Она швырнула ему на колени тяжелую сумку. — Вот твои деньги. Отдай мне моего кузена!

Она услышала, как Киприан подвинулся на сиденье, отставляя сумку в сторону. Потом он отодвинул занавеску, и в тусклом свете, проникшем через окошечко кареты, блеснули его глаза и зубы. Элиза почувствовала на себе его взгляд, почти Как прикосновение.

— Обри здесь недалеко, Элиза. Мы приплыли на другом моем корабле — на случай, если твой дядя обратился к властям с просьбой задержать «Хамелеон». Вы с Оливером, несомненно, рассказали ему все, что он хотел знать, чтобы найти мой дом и мой корабль.

Элизу кольнуло чувство вины. Доля правды в его словах была, но, с другой стороны, если бы он не похитил Обри, никто не стал бы преследовать ни его, ни его корабль.

— Дядя не обращался к властям. Но он послал на поиски своих людей.

— Не обращался? — В голосе Киприана послышалось удивление. — Должно быть, его попросил твой отец, чтобы защитить твою репутацию. Какой разразился бы скандал, если бы стало известно, что ты провела несколько недель с бандой морских разбойников без компаньонки!

— Не знаю, — пробормотала Элиза, хотя она предполагала нечто подобное. — Они не посвящали меня в свои планы.

— Разумеется. Так почему же ты привезла выкуп, а не кто-нибудь из мужчин?

В самом деле, почему? Какой же дурой она была, решившись на столь дерзкий поступок! Теперь, слыша холодные вопросы Киприана, Элиза с болью думала, что зря вообразила себе, будто между ними все-таки существовали какие-то глубокие чувства. Если что и было, так только с ее стороны.

Карету подбросило на ухабе, и Элиза схватилась за ручку дверцы.

— А почему ты велел передать требование выкупа мне, а не моему дяде? — парировала она.

— Я не велел… — Киприан на миг растерянно запнулся, но долго искать разгадку Элизе не пришлось. — Ксавье! — Он рассмеялся, и этот натянутый, невеселый смех убил все то, что еще оставалось от ее надежды.

Это Ксавье, со своей проклятой страстью к сватовству, отправил к ней посыльного. Ксавье, а не Киприан. Как же глупо было с ее стороны так заблуждаться! Впрочем, Ксавье тоже заблуждался насчет своего хозяина, потому что Киприану явно не было до нее никакого дела.

— Значит, он вдобавок изменил текст сообщения и велел сказать, чтобы ты привезла деньги? — спросил тем временем Киприан.

Элизе хотелось солгать, ответив утвердительно, сказать, что она приехала только ради освобождения Обри. Но она не смогла и, открыв после затянувшейся паузы постыдную правду, услышала вздох Киприана.

— Как тебе удалось убедить их отпустить тебя?

Элиза сглотнула и принялась пристально рассматривать свои руки.

— Я… Я сказала им, что ты этого требуешь. Что это единственное условие, при котором ты согласишься…

Он помолчал, обдумывая ее слова.

— А что же посыльный?

— Он… хм… он шепнул мне сообщение на ухо, а я… ну, я чуточку изменила текст. Он был так любезен, что не выдал меня.

— Понимаю.

Конечно, он понимает, подумала Элиза, почувствовав себя крайне несчастной. Он в очередной раз видит, как очередная глупая молодая женщина сама бросается ему на шею, но ему это совершенно ни к чему. По крайней мере, теперь ни к чему. Он получил от нее что хотел, — но никогда не собирался давать ей то, что она хотела от него.

Рыдания сжали ей горло, но Элиза решительно прогнала их. Она не будет лить слезы из-за него, а главное — делать это в его присутствии.

Пальцы Киприана выбили беспорядочную дробь на ручке дверцы.

— А как же твой жених ко всему этому отнесся? Или твой отец ухитрился скрыть твое… приключение и от него?

Этот бестактный вопрос мгновенно превратил горе Элизы в ярость.

— Майкл принимал самое непосредственное участие в поисках нас с Обри. С самого начала…

— Значит, он по-прежнему намерен на тебе жениться, — прервал ее Киприан. — Должен сказать, что он весьма вырос в моих глазах!

— Вырос в твоих глазах?! Не смей говорить свысока обо мне или о нем, Киприан Дэйр! Майкл Джонстон в десять раз лучше тебя! По крайней мере, он предложил мне стать его женой, а ты…

— Значит, предложил. И ты приняла предложение?

Элиза закрыла рот. Она не собиралась больше ничего ему говорить, но он придвинулся к ней вплотную и взял ее за подбородок.

— Скажи, Элиза, вы уже назначили день? Ты согласилась стать его женой или нет?

Она честно пыталась отвернуться от его пронизывающего взгляда. Но он был сильнее, а его глаза, как всегда, приковали к себе ее глаза и не собирались выпускать их из плена.

— Ты ему отказала, — прошептал он с неподдельным изумлением. — Ты отказала ему, не так ли?

— Да, — тихо призналась Элиза.

— Но почему? — Его пальцы сильнее сжали ее подбородок. — Ты что, беременна?

— Нет! — На этот раз ей удалось вырваться из-под власти его гипнотического взгляда, но бежать в тесной карете было некуда. Сознавая, что это глупо, Элиза все-таки пересела на противоположное сиденье и забилась в самый дальний от Киприана угол.

К ее большому облегчению, он остался сидеть, где сидел, но его испытующий взгляд выводил ее из равновесия почти так же, как его прикосновение.

— Ты не беременна, — задумчиво протянул он. — Так зачем же ты приехала сюда, раз в этом не было никакой нужды? Зачем солгала отцу и дяде?

Элиза попыталась унять бушевавшие в ней эмоции. Что ответить на такой вопрос? Уж конечно, не правду!

— Я… я хотела видеть Обри. Хотела быть уверенной, что ты выполнишь свою часть сделки, — добавила она вызывающе.

— Понимаю. А если таков и был мой план: взять у Хэбертона деньги и оставить у себя его сына? Как ты могла бы помешать этому?

— Полагаю, взывать к твоей чести было бы бесполезно, не так ли? Совершенно очевидно, что у тебя ее нет, — отрезала она.

Киприан снова рассмеялся, на сей раз громко, от души, и этот смех пролился благодатью на душу Элизы, как манна небесная на умирающего от голода человека. Он согрел ее оледеневшее, иссохшее сердце, но в то же время пронзил его кинжалом, ибо смеялся Киприан над ней, а не с ней. Между ними лежала пропасть.

— Полагаю, Элиза, что, на взгляд такой избалованной английской мисс, как ты, у меня действительно нет ни капли чести. Но люди моего круга знают, что честь бывает разная. Есть такая честь, которая проявляется в благородных жестах вроде предложения твоего Майкла жениться на тебе, невзирая на бесчестье, нанесенное тебе мной. А есть и такая честь, которая требует мести, восстановления справедливости, так долго попиравшейся. Я считаю мою месть твоему дяде делом чести, хотя ты, конечно, никогда не сможешь этого понять. — Он остановился, заметив изменившийся ход кареты. — Ну вот мы и приехали.

Карета покатилась медленнее, потом свернула. Копыта лошадей зацокали по мощенному камнем маленькому дворику. У Элизы не осталось времени на то, чтобы спорить с Киприаном и доказывать, что она понимает его отношение к отцу. Вот уже и окованные железом колеса экипажа загрохотали по камням, и в следующий миг дверца кареты распахнулась, подножка опустилась, и Киприан вышел на свет.

Он не стал помогать ей выйти, предоставив эту честь сияющему Ксавье, Впрочем, приветливое выражение лица Ксавье тут же сменилось озабоченностью, когда Киприан равнодушно зашагал прочь, а Элиза молча осталась сидеть в глубине кареты.

— Пойдемте. Пойдемте, Элиза. — Ксавье протянул ей руку. Выбравшись наружу, Элиза попыталась взять себя в руки.

— Деньги… Они там, внутри, — прошептала она, глядя, как Киприан исчезает за дверью симпатичного двухэтажного каменного домика.

Ксавье подхватил объемистую сумку, взял Элизу под руку и повел вслед за Киприаном.

— Его не волнуют деньги. Его волнуете вы. Я так рад вас видеть!

— Нет, Ксавье, все кончено. Ему нет до меня дела, как бы вам или мне ни хотелось, чтобы было иначе. Ему нет до меня никакого дела.

— Значит, вы все-таки хотите, чтобы было иначе?

Элиза всплеснула руками с приглушенным возгласом отчаяния:

— Даже если и так, что из того?!

— Тогда скажите ему это, — ответствовал темнокожий великан, ласково улыбнувшись ей.

Элиза не сомневалась, что он действительно верит, будто одно ее слово может все решить. Он так любил свою Ану, и ему, по-видимому, казалось, что и другие могут так же легко обрести семейное счастье. Если бы это было так!

— Что вам терять? — не унимался Ксавье, словно угадав все ее сомнения.

— Мою гордость. Мое чувство собственного достоинства, — мрачно ответила Элиза. В ее голосе прорвалась горечь. — Да нет, я уже потеряла их, приехав сюда. Надо отдать вам должное, Ксавье, вы предвидели, как я поступлю, не так ли? Жаль, что вы не смогли так же точно предугадать, как поведет себя он.

— Ах, Элиза, — укоризненно сказал Ксавье. — За Обри вы боролись куда упорнее, чем сейчас боретесь за себя — за себя и Киприана.

Элиза обиженно посмотрела на него. Разве это правда? Впрочем, ей не хотелось знать ответ на этот вопрос.

— Так где же все-таки Обри?

Наградив ее долгим взглядом, который заставил Элизу отвести глаза с чувством какой-то неловкости, Ксавье покачал головой и указал на дом.

Смех Обри помог ей найти дорогу. Они с Аной играли в какую-то настольную игру у камелька в уютной гостиной и одновременно повернулись к двери, когда в комнату ворвался холодный воздух с улицы.

С радостным криком мальчик вскочил и бросился к Элизе:

— Элиза! — Он повис у нее на шее. — Элиза! Вы не сказали мне, что она приедет, — укоризненно произнес он, глядя через плечо кузины на кого-то, стоявшего позади нее.

— Я и сам не знал. — Голос Киприана раздался так близко, что у Элизы от волнения закружилась голова.

— Пойдем, Ана, — вмешался Ксавье, — я помогу тебе на кухне.

Не дав Элизе возможности возразить, парочка исчезла, оставив Элизу беспомощно смотреть на Киприана. Единственным буфером между ними был теперь ее счастливый кузен.

— Почему ты не известила меня, что приедешь? — обратился Обри уже к ней.

— Я не знала, где ты. — Она пригладила его непокорные вихры, стараясь не обращать внимания на Киприана. — Ты отлично выглядишь.

— О, я и чувствую себя отлично. — Мальчик высвободился из ее объятий. — Моя хромота проходит. Медленно, — сознался он, — но все-таки проходит.

Он начал демонстрировать ей, какой сильной и подвижной стала его больная нога. Глядя на него, Элиза думала о его родителях. Они так по нему тосковали, но теперь, когда они увидят его окрепшим и почти здоровым, может быть, все пережитое покажется им не напрасным.

— Я приехала забрать тебя домой, — выпалила она.

Обри прекратил свои штучки, лицо его стало серьезным.

— Я на это надеялся. — Он покосился на Киприана. — Папа прислал выкуп?

Киприан кивнул и шагнул к Элизе:

— Могу я взять твой плащ?

Она отступила, плотнее запахивая плащ, словно он мог предоставить ей какую-то защиту от него.

— Нам нет нужды задерживаться здесь. Мы можем сейчас же вернуться в Лайм-Риджис в этой карете.

Киприан сделал еще шаг к ней, и она снова отступила.

— Путь будет долгим, на улице холод, — сказал он. — Вам стоит подкрепиться знаменитым овощным супом Аны. Она и свежий хлеб испекла.

Элиза покачала головой:

— Нет, я не хочу.

— Ну а Обри хочет. Правда, Обри?

— Ну… — Мальчик замялся, с любопытством поглядывая то на одного, то на другую. — Вообще-то я голоден…

— Не вмешивай сюда Обри! — резко сказала Элиза.

— Он уже замешан, — ответил Киприан так спокойно, что ей захотелось кричать.

— Только потому, что ты так одержим своей местью! — взорвалась она. Вся боль ее сердца, все страхи, сомнения, тоска — все это вдруг поднялось в ней, закипело, забурлило — и неудержимо вырвалось наружу. — Только потому, что ты захотел, используя Обри, отомстить своему отцу! Но дядя Ллойд не знал о тебе. Он не знал, что Сибил родила ему сына…

— По-твоему, его оправдывает то, что он дал ей денег, чтобы избавиться от меня?

Прежде чем Элиза смогла ответить, она почувствовала, как ее дергают за руку.

— Я… Я не понимаю, — прошептал Обри. Элиза вдруг осознала, что они наделали. Она уставилась на мальчика широко раскрытыми глазами. Ей безумно захотелось взять назад столь неосторожно вырвавшиеся у нее слова, но по лицу Обри она видела, что уже слишком поздно.

— Ты сказала «нанести удар своему отцу», но… — Мальчик взглянул на Киприана, на Элизу, снова на Киприана. — Это значит… что мой отец… мой отец — и ваш отец тоже?

Киприан положил руки на плечи Обри, присел перед ним на корточки.

— Мы с тобой сводные братья, Обри. Я не хотел тебе говорить, потому что не знал, как ты к этому отнесешься.

— Но… но я не понимаю…

— Это случилось давно, еще до того, как твоя мать вышла замуж за твоего отца.

Обри на мгновение нахмурился, потом глаза его широко раскрылись, в них вспыхнуло понимание.

— О! Но кто же тогда ваша мать?

Киприан погладил худенькие плечи Обри и глубоко вздохнул:

— Ее звали Сибил. Она была красива, но не из тех женщин, на ком мог бы жениться твой отец. — Он замолчал, и Элиза увидела, как сжались его челюсти. Обрисовать Обри ситуацию так мягко, несомненно, стоило ему огромного усилия. — Но она хорошо обо мне заботилась, — добавил он.

— Так вот почему вы меня похитили, да? Потому что мой отец не женился на вашей матери. Он женился на моей. — Обри попятился, на его лице отразились противоречивые чувства. — Вот почему вы меня ненавидите.

— Я не ненавижу тебя…

— Вы меня ненавидели. Сначала.

— Я старался возненавидеть тебя, — признался Киприан. — Но ты был таким хорошим юнгой. — Он улыбнулся мальчику и получил неуверенную улыбку в ответ. — Ты упорно трудился. Ты сам вернул себе здоровье. А кроме того… — Он снова замолчал, и Элиза затаила дыхание. — Кроме того, ты мой брат.

— Сводный брат, — поправил его Обри, все еще несколько обиженно.

— Единственный брат, — сказал Киприан.

Наступило молчание. Мужчина и мальчик долго смотрели в глаза друг другу. Как они похожи, подумала Элиза, чувствуя, как любовь к ним обоим переполняет ее сердце. Темные волосы, синие глаза. Оба решительные — твердолобые, если уж говорить начистоту.

Потом Киприан протянул руки, и Обри кинулся в объятия старшего брата.

— Я всегда хотел иметь брата, — прошептал мальчик дрожащим голосом.

— Я тоже, — хрипло отозвался Киприан, крепче обнимая Обри.

Слезы подступили к глазам Элизы. Кто бы мог представить себе такую сцену между похитителем и похищенным? Впрочем, кто-кто, а уж она-то могла бы. Разве не была она тоже похищена Киприаном, как и Обри? И разве ее не влекло к нему с такой неодолимой силой? Но, в отличие от Обри, ее не связывали с Киприаном никакие узы. Он не был ее братом. Не был даже кузеном по крови. Он был просто мужчиной, похитившим ее девственность — и ее сердце. Но для него это значило совсем не так много, как для нее, напомнила она себе.

Элиза обхватила себя руками, Хотя больше всего на свете ей хотелось обнять Киприана и Обри. Словно почувствовав ее состояние, Обри слегка отстранился от Киприана и взглянул на кузину. Смущение, радость и упрек смешались на мальчишеской физиономии.

— Почему ты не сказала мне раньше, Элиза? Почему держала это в секрете?

Элиза перевела взгляд со своего юного кузена на Киприана, подыскивая вразумительный ответ. Теперь, когда правда вышла наружу, ей казалось глупым, что они так долго скрывали ее от Обри. На вопрос мальчика наконец ответил Киприан, не отрывая своих бездонных глаз от лица Элизы.

— Элиза думала, что защищает тебя, а я… мне было трудно признаться, что я использую собственного брата для того, чтобы свести счеты с отцом.

Сердце Элизы безумно заколотилось. Неужели он пытается извиниться, сказать, что был не прав, когда стремился отомстить своему отцу подобным образом?

— Но… но почему ты хочешь свести счеты с моим отцом? — спросил Обри, отвлекая внимание Киприана на себя. — Он ведь и твой отец тоже?

Киприан выпустил Обри, встал, и на глазах у Элизы произошло превращение нежного брата в мстительного сына. Раскаивающегося похитителя в пиратского капитана.

— Он никогда не был мне отцом, — жестко сказал Киприан и взглянул на Элизу. — Знал он о моем существовании или нет — неважно. Он загубил жизнь моей матери. Я признаю, что поступил неразумно, сделав тебя орудием своей мести, но дела это не меняет.

— Но ты не должен брать его деньги, — возразил Обри. — Когда-нибудь они все равно станут твоими. Ты же старший сын.

— Я — его ублюдок, Обри. Не законный наследник. И в любом случае я не нуждаюсь в его деньгах.

— Тогда зачем же ты потребовал выкуп?..

— Затем, что ему тяжко платить его мне!

Киприан схватил увесистую сумку, которую Ксавье оставил возле двери, и, размахнувшись, запустил ею через всю комнату. Сумка приземлилась возле камина, раскрылась, деньги и драгоценности хлынули из нее звенящим, сверкающим потоком. На паркетном полу выросла груда, напоминающая добычу, награбленную пиратами на корабле, удачно взятом на абордаж.

В зловещей тишине, наступившей после этой вспышки, Элиза и Обри потрясенно взирали на Киприана. Элиза думала, что никогда еще не видела его в таком бешенстве. Его просто трясло от ярости.

Потом, словно боясь, что взорвется, если останется здесь еще хоть на минуту, Киприан резко отвернулся, рывком распахнул дверь и стремительно вышел из дома. То, что он оставил дверь открытой, почему-то угнетало больше, чем если бы он, хлопнув ею, сорвал ее с петель.

25

— Пойдем, Обри, Я разыщу кучера и попрошу отвезти нас в Лайм-Риджис. Надевай куртку, и пойдем.

— А ужин? Ана уже все приготовила. И как же Ксавье?

— Мы с ними попрощаемся. Я уверена, что Ана даст нам с собой что-нибудь поесть. — Элиза взяла Обри под локоть и потянула к двери, за которой скрылись Ана и Ксавье. — Скорее, Обри. Нам нужно спешить.

— Но почему? — Обри уперся и вырвал руку. — Почему мы должны спешить? Ты разве не слышала? Он мой брат. — По его лицу вдруг потекли слезы. — Он мой брат, и я знаю: если мы сейчас уйдем, я никогда больше его не увижу.

Внезапные слезы Обри, которые мальчик так мужественно старался сдержать, вызвали слезы и на глазах Элизы. Будь проклят Киприан Дэйр за то, что нашел этот новый способ причинить боль Обри! Будь он проклят за то, что заставил ее за последние недели плакать больше, чем за всю ее прошлую жизнь!

Она обняла плачущего мальчика и, не выпуская его из объятий, села на камышовую скамейку.