4

— Они желают вкусить блаженство брака! — громогласно объявил

Мэр, обращаясь к людям, сгрудившимся около виселицы. — Блаженство брака!

В ответ на это заявление вся площадь взвыла так, что Розалинда

Заткнула уши, боясь оглохнуть. В этом вопле не было ничего человеческого — так воют голодные волки. Обуреваемая противоречивыми чувствами — страхом и облегчением, тревогой и надеждой, — Розалинда стояла перед безумствующей толпой.

— Обручить их! Обручить их! — неслось со всех сторон. Однако к этим воплям тут же примешались другие:

— Повесить их! Повесить их!

В конце концов вопли сторонников обеих потех слились в единый адский хор, и Розалинде уже чудилось, что оба приговора в равной мере относятся к ней самой.

— Обручить!..

— Повесить!..

В смятении она обернулась к человеку, которого только что избрала себе в мужья, но его угрюмое лицо не принесло утешения. Он лишь отчужденно посмотрел на свою невесту и снова устремил взгляд за горизонт.

На мгновение Розалинду охватил страх, что вместо спасения она нашла свою погибель: орава перепившихся горожан могла с такой же готовностью повесить ее вместе с Черным Мечом, как и лицезреть их свадьбу. Она попробовала было обратиться к мэру в надежде на его помощь, но тот снова присосался к меху, отчего исступление толпы еще больше возросло.

Розалинда снова повернулась к беснующейся толпе, но сразу же отшатнулась, потому что какой-то ражий гуляка, потерявший всякий человеческий облик, с плотоядным блеском в глазах навалился на по-мост и попытался схватить ее за лодыжку. В его руках оказался лишь клок от подола, но этого рывка хватило, чтобы Розалинда покачнулась и потеряла равновесие. Она бы упала на помост, если бы не налетела на огромный литой торс своего жениха, и это помогло ей удержаться на ногах. Но только тогда, когда Черный Меч с самым угрожающим видом шагнул в сторону пьянчуги, который все еще пытался дотянуться до ее юбки, тот отпрянул в неподдельном страхе.

Не раздумывая, Розалинда укрылась за спиной своего избранника, так что его исполинская фигура оказалась между ней и толпой. Даже связанный, Черный Меч, похоже, способен был внушить уважение любому, кто вздумает к нему приблизиться. Но его выпад по отношению к распустившему руки пьянчуге произвел на разбушевавшуюся толпу самое неожиданное впечатление.

— Смотри-ка, никак он ревнует?

— Да он уже обхаживает девчонку!

И мало-помалу в хоре голосов возобладало одно слово: обручить. Откуда-то, как по волшебству, появилось кресло, и мэр приказал поставить его у края эшафота. Затем он кивком подозвал Розалинду к себе.

— Как твое имя, девица? — спросил мэр заплетающимся языком, возложив руку на ее плечо.

Розалинда перевела взгляд с мэра на громадную фигуру Черного Меча, затем на толпу вокруг эшафота, которая слегка притихла: всем было интересно, какие слова будут говориться на помосте.

— Розали… — Она запнулась, охваченная внезапным безотчетным страхом: нельзя, чтобы они узнали о ней чересчур много. — Роза. Меня зовут Роза.

— Роза! — воскликнул мэр и противно икнул. — Итак, колючая Роза обручается с разбойником Черным Мечом!

— Вот парочка-то получится! Обоим достанется — не позавидуешь! — крикнул кто-то, вызвав новый взрыв хохота. Несмотря на ужас, который испытывала Розалинда, стоя над волнующимся людским морем, она ощутила, что настроение зрителей становится более дружелюбным. Однако девушка ни минуты не сомневалась, что оно может с такой же легкостью смениться на враждебное. Покончить бы поскорее с этим фарсом и убраться подобру-поздорову!

Но впереди ее ждали новые испытания.

Кресло быстро перетащили по помосту и поставили перед остальными двумя осужденными. Затем один из стражников, державший себя с явной опаской, освободил грозного Черного Меча от пут и грубо подтолкнул к креслу.

В эту минуту Розалинде показалось, что ее план тут же и рассыплется прахом, ибо непокорный злодей метнул на стражника такой взгляд, что тот инстинктивно выставил перед собой кинжал. Но, несмотря на угрожающий вид. Черный Меч, похоже, сам понял, что сейчас не время сводить счеты с тюремщиками. Розалинда с облегчением увидела, как он повел плечами, разминая их после долгого пребывания в неестественном положении. Но менее всего могла она ожидать того, что произошло потом: он обернулся к толпе и победным жестом приветствовал публику, высоко вскинув над головой обе руки. Затем столь же неожиданно он сделал несколько шагов по направлению к ней самой и согнулся в низком насмешливом поклоне.

— Если ты хочешь пережить этот день, делай только то, что я скажу, — сказал он так тихо, что расслышала его слова только Розалинда.

В следующую секунду он схватил ее в охапку и самым бесцеремонным образом перекинул через плечо.

Толпа разразилась неудержимым хохотом и весьма откровенными наставлениями. Повиснув вниз головой на гранитно-твердом мускулистом плече, Розалинда беспомощно выслушивала непристойные советы и гнусные предположения. В какой-то момент отчаяния и помрачения рассудка ей уже начало казаться, что она предала свою судьбу в руки самого Люцифера, чудовища в образе человеческом, которое, не успев получить из ее рук свободу, уже угрожает жизни своей спасительницы! Что это за безумец — человек, с которым она связалась!

В панике Розалинда принялась пинать его ногами и молотить сжатыми кулачками по необъятной спине. Но это никак не облегчило ее участи.

Черный Меч расхаживал по помосту, ко всеобщему удовольствию демонстрируя свою брыкающуюся добычу: зрители уже выли и корчились от хохота. Когда наконец он поставил Розалинду на землю, она едва не лишилась чувств: от долгого пребывания вверх тормашками кружилась голова и путались мысли. Однако стоило ему предпринять попытку поддержать ее, как она в ярости оттолкнула его руки.

— Эй, шлепни-ка ее разок!

— Покажи ей, кто будет за хозяина! — раскатилось по площади. Розалинда невольно съежилась, но удара не последовало. Черный Меч просто снова притянул к себе девушку и расположился в кресле, удерживая ее у себя на колене. Хотя Розалинда изо всех сил сопротивлялась, он сдавил ее талию так, что ей вообще было не вздохнуть.

— Сиди тихо, — грозно рявкнул он у нее над самым ухом. Но это только усилило ее ужас, и она взмахнула руками. Тогда он обхватил ее и второй рукой, так что ее руки оказались плотно прижатыми к бокам.

— Кому сказано — сиди тихо и слушайся меня, — процедил он, пока зеваки хватались за животики, наслаждаясь разыгравшейся перед ними сценой.

— О, прошу, отпусти меня, — взмолилась Розалинда еле слышным, полузадушенным голосом. Сердце бешено колотилось в груди; о сопротивлении и думать не приходилось. Что это за человек, которого она выпустила на волю своим безрассудством?

— Слишком поздно, чтобы менять решение, красотка! — Он отбросил тяжелые кудри Розалинды и прижался щекой к ее щеке. — Просто играй свою роль, и если немного повезет, то к ночи мы будем свободны.

Столь загадочное замечание заставило Розалинду обратить к нему изумленное лицо. Что Черный Меч имел в виду, говоря «повезет»? И вдруг ее осенило: она должна опасаться вовсе не его, а темного людского моря.

Черный Меч смотрел на испуганное лицо Розалинды, а толпа внизу с каждой минутой хмелела все больше — и от проглоченного эля, и от нетерпеливого ожидания событий. Девушку снова поразила прозрачность его живых серых глаз, в которых светился острый ум. Но не успела Розалинда подать ему знак, что поняла значение услышанного, как его лицо склонилось к ней, и она откинулась на его руку, настигнутая сухим, безликим поцелуем.

Бурный восторг толпы слабым эхом отозвался в ушах девушки. Розалинда смутно догадывалась, что и это — всего лишь еще один прием для умиротворения озверелой толпы. Но затем последние остатки ее рассудка словно улетучились. Она ощущала только упрямую силу его губ, которые постепенно становились все более мягкими, а потом кончик его языка легко скользнул вдоль ее сомкнутых губ. Как ей и было приказано, она пыталась играть свою роль, но никак не могла сообразить, в чем эта самая роль должна заключаться? Полагается ли ей протестовать? Или следует подчиниться? Ни одна девушка не позволила бы так обходиться с собой на людях. Но может быть, для женщины, которая собирается обручиться со смертником, существуют какие-то иные правила поведения?

Не успела Розалинда собраться с мыслями, как Черный Меч отвел лицо, бросив на нее быстрый любопытный взгляд.

— В следующий раз не забудь открыть рот, — с беззлобной насмешкой распорядился он, помогая ей выпрямиться.

Розалинда вконец обессилела, в голове у нее все смешалось от странного поворота событий. Теперь она окончательно не понимала, что от нее требуется. Однако ей не пришлось ничего решать, поскольку за нее все решил мэр.

— Перед нами мужчина по прозвищу Черный Меч и девушка по имени Роза. — Мэр с важным видом прохаживался перед необычной парой. От чрезмерной выпивки его качало на ходу, и теперь он стремился поскорее довести затянувшееся представление до триумфального финала. — Мы их окрутим по старинному обряду весеннего обручения, и тогда они будут считаться мужем и женой, пока не минет срок этого брачного союза — один год и один день. — Тут он запнулся. — Но сначала казнь. А уж потом — обручение!

Все, что произошло потом, оставило далеко позади самые страшные ночные кошмары Розалинды. Она продолжала сидеть на колене своего суженого, застыв в полнейшей неподвижности, — и причиной тому было не только оцепенение от гнусности происходящего, но и мертвая хватка руки, удерживающей ее.

Она не стала смотреть, как двух узников заставили встать на подставки, как накинули петли им на головы и поплотнее затянули удавки на шеях. Но по звукам, что раздавались у нее за спиной, она ясно представляла себе, что там творится — последние безнадежные усилия осужденных увернуться, а потом их жалостные причитания. Склонив голову, зажмурив глаза, Розалинда горячо молилась, взывая к небесному милосердию. Яростное объятие Черного Меча стало еще теснее, и Розалинда неожиданно ощутила спиной бешеный стук сердца в его груди, в то время как сам он напрягся в леденящем душу ожидании. Затем со зловещим скрипом подставки были выбиты из-под ног злополучных разбойников, и Розалинда услышала их короткие жуткие вскрики. Наступившая гробовая тишина длилась недолго.

Розалинда так никогда и не смогла вспомнить точно, кто первый — она или Черный Меч — вскочил от неожиданности, когда ураган резких звуков вновь пронесся над площадью. Толпа разразилась хриплыми одобрительными воплями, которые, однако, быстро уступили место зловещему спокойствию, длившемуся, пока в воздухе еще разносились сдавленные, прерывистые хрипы повешенных. И только тогда, когда из всех звуков осталось лишь ритмическое поскрипывание толстых веревок, скручивающихся и раскачивающихся под грузом обмякших тел, толпа заворочалась и загудела. Но от прежнего оживления не осталось и следа.

Розалинду била дрожь от пережитого потрясения. Но и мужчина, прижимавший ее к себе, судя по всему, был потрясен не меньше. «Благодарю тебя, госпожа Роза», — эти слова, казалось, вырвались у него из самого сердца, но прозвучали столь тихо, что Розалинда могла бы усомниться — были ли они вообще произнесены? Она не успела ответить, потому что мэр, благодушие которого ничуть не пострадало от зрелища казни, снова обратился к публике:

— Тех двоих мы повесили, а этих двоих сейчас поженим.

Без долгих проволочек Розалинду и Черного Меча поставили по обе стороны от кресла. Повинуясь нетерпеливым указующим жестам мэра, они соединили над креслом руки, чем вызвали очередной всплеск бурного веселья. Маленькой и холодной показалась Розалинде собственная рука, утонувшая в твердой руке жениха. Он крепко, хотя и не больно, сжимал ее руку, и, когда их объявили мужем и женой, Розалинда почувствовала, как он коротко и облегченно вздохнул. Но он не взглянул в ее сторону и не вымолвил ни слова.

Следующие два часа были для Розалинды сущим адом. Обрученных снова усадили в кресло, подняли его на руках и торжественно обнесли вокруг площади. Несколько раз их чуть не уронили. Не однажды Розалинде казалось, что она вот-вот выскользнет из стальных объятий и перепившаяся чернь тут же растопчет ее.

К тому времени когда кресло поставили на землю, Розалинду не держали ноги от страха и изнурения. Пережитые ужас, голод, два дня непрерывных мучений взяли свое: она уже не надеялась, что у нее хватит сил дотянуть до ночи. Когда ей на колени упало брошенное кем-то яблоко, она уставилась на этот свадебный подарок непонимающим взглядом.

— Если ты не хочешь, давай я его съем, — проговорил Черный Меч, протягивая руку к подпорченному плоду. Но тут Розалинда очнулась. Стремительным движением она схватила яблоко и принялась жадно есть его, словно умирала от голода. Завидев это, местные весельчаки немедленно изобрели новую игру. И минуты не прошло, как обрученную чету стали забрасывать всякой снедью: со всех сторон в них летели луковицы, груши, сырая морковь, бобовые стручки и зачерствевшие хлебные корки. Как ни пыталась Розалинда уклониться от непрошеных гостинцев, ей досталось. Веселье продолжалось до тех пор, пока какой-то мужлан не додумался запустить в Розалинду здоровенной репой, едва не попавшей ей в голову. Тогда с кресла, которое они еще занимали вдвоем, в ярости поднялся Черный Меч. Резко отодвинув жену в сторону, он свирепо воззрился на пьяного деревенщину, который предпочел поспешно ретироваться. Между тем Розалинда, не теряя времени, постаралась собрать в подол как можно больше съестных припасов.

— Нам пора уходить, — шепнула она своему благоприобретенному «супругу», наблюдавшему за ее трудами. — Нужно бежать.

— Что верно, то верно, — ответил тот, оглядываясь по сторонам. Приметив группу музыкантов, окруженных танцорами, он схватил Розалинду за руку и потянул за собой. — Брось ты эти объедки.

Танец не имел ничего общего с теми изысканными движениями, которым обучали знатную девицу ее учителя. Мужчины и женщины, все вперемешку, самозабвенно носились по кругу, притопывая и раскачиваясь, все громче распевая непристойные куплеты, пока звуки инструментов окончательно не потонули в шуме их голосов. Розалинду толкали, оттесняли куда-то в сторону, и в растерянности она чуть не упустила своего спутника. Не вцепись она в его широкий кожаный пояс, Черный Меч так бы и ушел, оставив ее на мели в прежнем одиночестве.

Но Розалинда твердо решила этого не допускать и даже почти воспряла духом, когда он задержался между двумя повозками и обернулся к ней. Однако то, что он сказал, ее отнюдь не порадовало.

— Теперь я должен с тобой распрощаться, — объявил он, решительно высвобождая пояс. Он взглянул ей в лицо, но тут же отвел глаза. — Тысяча благодарностей за то, что ты спасла мне жизнь!

С этими словами он повернулся и зашагал прочь.

— Ты не можешь вот так просто бросить меня! — воскликнула Розалинда, кидаясь за ним. Черный Меч неумолимо шел вперед, а она цеплялась за его пояс, за руку, за край изорваной туники. — Ты не можешь меня оставить! — кричала она, охваченная отчаянием.

Он круто обернулся, схватил Розалинду за руки и сурово отстранил от себя.

— Я не могу помочь тебе. По какой бы причине ты ни надумала спасти меня, я благодарен от всего сердца, но я обязан заняться кое-какими собственными делами. А в твоих делах ничем тебе помочь не могу, — с горечью закончил он.

— Но ты должен мне помочь! — вскричала Розалинда с мольбой, хотя его ожесточившееся лицо не оставляло надежды. — Я использовала единственный шанс вынуть твою голову из петли, а теперь ты обязан отплатить мне!

— Я уже сказал, что не могу помочь тебе, — коротко обронил Черный Меч. — Найди кого-нибудь еще.

— Но… но… — Слезы потоком хлынули из глаз Розалинды, потому что больше рассчитывать было не на что. Она содрогнулась при мысли о том, что все мытарства страшного дня она претерпела впустую. Движимая отчаянием, она вцепилась в его плечи. — Если бы не я, ты сейчас был бы мертв! Качался бы рядом с теми двумя беднягами! — Гнев Розалинды быстро угасал; в голосе вновь зазвучала робкая мольба. — Заклинаю тебя, помоги мне выбраться отсюда!

Сквозь пелену слез она не могла отчетливо видеть его лицо, но гневный взгляд серых глаз, упрямо сжатые губы и нахмуренные брови не сулили ничего хорошего. Он грубо оттолкнул ее от себя, как будто досадовал на собственное терпение.

— Да кого ты боишься? — пробурчал он, с подозрением глядя на Розалинду.

— Никого… всех. — Она встряхнула головой, потом выпрямилась и вытерла слезы тыльной стороной ладони. — Мне надо кое-куда добраться, и… я подумала… Я хочу, чтобы ты проводил меня туда.

— Не могу, — отрезал он. — У меня есть неотложное дело, которым я должен заняться прежде всего, — возмездие…

— Нет, прежде всего ты должен проводить меня! — возмущенно перебила его Розалинда. Заметив, что за ними, хихикая, наблюдает хмельная парочка, она торопливо склонила голову и прошипела сквозь зубы:

— Уж эту-то малость ты обязан для меня сделать.

— Я обязан… — Он прервался на полуслове, вздохнул и досадливо взглянул сначала на девушку, а потом на удлинившиеся тени, предвещающие приближение вечера. — Если хочешь идти за мной, будь по-твоему. Это все, что я могу тебе предложить. Но тебе придется пошевеливаться, чтобы не отставать: я не стану замедлять шаг ради тебя.

Неохотно снизойдя до столь великодушной уступки, он развернулся и зашагал мимо двух каменных домов к фруктовому саду, видневшемуся за ними.

Розалинда сама не знала, следует ли ей сердиться на его возмутительное бессердечие или радоваться, что в конце концов он не бросил ее совсем. Но пока она вприпрыжку бежала за Черным Мечом, который быстрым шагом удалялся от городка, в спину гиганта не раз устремлялись уничтожающие взгляды девушки. Розалинда отводила душу, втихомолку кляня на чем свет стоит жестокосердие и низость этого подлеца. Тем временем он уверенно шел по тенистому саду, не давая себе труда оглянуться. Перед Розалиндой маячила его спина — широкая и не привыкшая гнуться, голову он держал высоко, словно какой-то доблестный воин. И в поступи, и в свободе движений обнаруживался человек невероятной силы и непомерной гордости. Да что он из себя корчит, негодовала Розалинда, как ни крути, а разбойник — он и есть разбойник, и ничего больше.

Когда спутники пересекли сад, Черный Меч остановился, и запыхавшаяся Розалинда рухнула на невысокую каменную ограду. Вдобавок ко всем прочим напастям, при ходьбе ей чрезвычайно мешали овощи, которые она затолкала в складки своей дорожной туники: они сбились в кучу где-то у талии, и их непременно надо было переложить в более удобное место. Этим она и занялась. Обернувшись, он встретился с ее ледяным взглядом, но глаз не отвел, и ей почему-то стало неуютно. Конечно, она отчаянно нуждалась в помощи, да, она со слезами умоляла и требовала, чтобы он не покидал ее, и все-таки когда Розалинда ощущала на себе его упорный, оценивающий взгляд, холодок озноба пробегал у нее по спине. Она-то надеялась, что он поможет ей просто из чувства благодарности, однако теперь становилось ясно, что зря она на это уповала. И что дальше? Неужели он настолько бессердечен, что причинит ей зло?

Когда он сделал шаг по направлению к ней, она тревожно пискнула и сползла с ограды.

— У тебя есть какое-нибудь оружие? — Он окинул взглядом ее замызганный бесформенный балахон. — Кинжал, к примеру?

Розалинда застыла на месте, спешно прикидывая в уме, как поступить: притвориться, что она безоружна, и тем самым навести его на мысль, что она полностью в его власти? Признаться, что у нее есть маленький кинжал Клива? Но тогда разбойник вероятнее всего отберет его. Розалинда колебалась, стараясь ускользнуть из-под власти острого, пронизывающего взгляда. Но ему и не понадобился ее ответ. Холодно усмехнувшись, он заявил с полнейшей уверенностью:

— Нож у тебя есть. Отдай его мне.

— Ну нет. — Розалинда на всякий случай попятилась. — Тебе нельзя давать нож в руки.

— Мне не составит труда отнять его у тебя. Так что давай-ка выкладывай сама, что там у тебя имеется.

Розалинде не оставалось ничего другого, как, изображая полное спокойствие, извлечь свое жалкое оружие из-под ремешка на ноге. Но в душе она просто умирала от страха, поэтому стоило Черному Мечу придвинуться к ней, как Розалинда угрожающе занесла кинжал:

— Не подходи!

Он замедлил шаги при этом еле слышном предупреждении, но его губы изогнулись в самоуверенной полуулыбке. Ее героический жест явно его позабавил.

— Как же так, женушка? — Ухмылка на его лице стала шире, а Розалинда от слова «женушка» вся напряглась. — Разве так приветствуют супруга сразу после свадьбы?

— Ты мне не супруг! — прошипела она в ответ. — Я только затем и прошла через весь этот варварский обряд, чтобы заручиться твоей помощью.

— Ты вышла замуж за убийцу, приговоренного к смерти, в расчете на его защиту? — Черный Меч с издевательским недоверием покачал головой, еще на шаг приблизившись к ней. — Тебе не кажется, что куда умнее было бы обратиться к властям, а не к такому висельнику, как я? Почему бы тебе не вернуться и не потолковать с мэром?

— Он пьян. И все они тоже пьяны, — возразила Розалинда, в свою очередь отступая на шаг из предосторожности. — Кроме того, один из его приятелей приставал ко мне, а потом стал меня обвинять, и…

— Обвинять тебя? В чем же? Наверняка в воровстве? Признавайся, ты карманница или, может быть, шлюха? — Он поднял бровь и самым оскорбительным образом осмотрел ее с головы до пят. Розалинда не могла решить, следует ли ей радоваться или негодовать при столь откровенно выраженном равнодушии к ее женским достоинствам.

— Я не сделала ничего плохого.

— И я тоже, — саркастически откликнулся Черный Меч. — Ты мне веришь? — Поймав ее подозрительный взгляд, он коротко и безрадостно рассмеялся. — Не веришь, я и сам вижу.

— Мне нет дела до того, что ты натворил. Если бы это меня заботило, я не стала бы спасать тебя от палача. Но я тебя вызволила и хочу, чтобы ты ответил мне добром на добро и помог вернуться домой.

— Как я уже говорил, у меня и своих дел по горло, детка. — Его глаза сузились и теперь казались черными, как обсидиан. — И где, скажи на милость, твой дом?

— Стенвуд-Касл. Ты слыхал про такой замок? — добавила Розалинда с надеждой.

Он только пожал плечами.

— Каким же это ветром такую пигалицу занесло столь далеко от дома?

— Я не пигалица! — взорвалась Розалинда. Ее протест явно не произвел должного впечатления, и Розалинде пришлось отвечать на заданный вопрос:

— Я… я жила в Миллуорт-Касле, и мой брат… мой брат умер. Я отправилась к отцу, чтобы сообщить ему об этом… — При воспоминании о брате от ее заносчивой позы ничего не осталось, и рука с кинжалом безвольно опустилась. — По дороге на нас напали. Убили всех, кроме Клива и меня, и…

— Что за Клив?

Розалинду снова одолели сомнения. Какую долю правды стоит открыть этому человеку? Нужно ли ему знать, что она знатная дама, а Клив — просто ее юный слуга? Говорить ли ему, что Клив ранен? Она должна внушить этому скоту, что его ждет щедрое вознаграждение за любую помощь, которую он ей окажет, но, с другой стороны, Розалинде не хотелось выглядеть в его глазах совершенно беспомощной, чтобы ему не вздумалось обмануть ее.

Молниеносный рывок Черного Меча избавил ее от необходимости отвечать. В мгновение ока железные пальцы сомкнулись у нее на запястье. Розалинда попыталась перехватить кинжал другой рукой, но Черный Меч резко подтянул ее к себе, развернув таким образом, что обе руки Розалинды оказались прижатыми к ее бокам, а спина — к его груди.

— Брось нож, — хрипло и тихо скомандовал Черный Меч. Он все сильнее сжимал ее запястье, пока у Розалинды не онемели пальцы. — Брось нож, — повторил он свой приказ.

Когда кинжал выпал наконец из рук Розалинды, она невольно вскрикнула от досады. Но зато тут же улетучились все ее страхи относительно собственной безопасности, ибо грозный противник немедленно выпустил ее из объятий и бросился к ножу с таким видом, как будто в ту же минуту вовсе забыл о ее существовании. Большим пальцем руки он проверил остроту стального клинка и попробовал, удобна ли для захвата костяная рукоять.

— Мал, но пригодится в рукопашной. — Черный Меч бросил на Розалинду быстрый взгляд:

— Я провожу тебя до следующей деревни. Это все, что я могу для тебя сделать. Может быть, там ты найдешь необходимую помощь. — Он засунул кинжал за широкую кожаную перевязь.

Его ясно выраженное намерение отделаться от нее настолько вывело Розалинду из себя, что она не стала долго подбирать слова.

— Ты не посмеешь отделаться от меня там, где тебе заблагорассудится. Я спасла твою ничтожную жизнь, так что ты обязан помочь мне и Кливу! Ты что, совсем бесчувственный? У тебя не осталось ни капли чести?

Его лицо стало чернее тучи. Розалинда понимала, что сильно рискует, набрасываясь с упреками на такого, как он. Она понимала и то, что ее слова глупы и неуместны, но слишком много бедствий обрушилось на нее за эти два дня, слишком много ужасных событий прошло перед ее глазами, и слишком натерпелась она горя, чтобы и дальше соблюдать осторожность.

— У тебя нет чести! Нет… нет души! У тебя в груди камень вместо сердца! — В бешенстве Розалинда выхватила морковку из перепачканной туники и запустила ею в несговорчивого верзилу. Тот без труда уклонился, но выражение его лица не стало мягче.