17

Возвращение Розалинды принесло в Стенвуд-Касл значительные перемены. Многие из них были видны невооруженным глазом, ибо даже самым отъявленным неряхам пришлось соблюдать опрятность и порядок, которых неукоснительно требовала хозяйская дочь. Она твердой рукой насаждала в замке свои правила, ни разу не повысив голоса. Когда в кухне, которая теперь сверкала чистотой, воцарились Мод и Эдит, все восприняли это как должное. Сперва кое-кто ворчал, что, дескать, нынче дух перевести некогда, но вскоре эти сетования сошли на нет, поскольку все трудились на равных. К тому же слуги, по правде говоря, и сами испытывали облегчение оттого, что точно знали свои обязанности.

Трижды в день сэр Эдвард усаживался во главе стола в преобразившейся главной зале. Обитатели замка старались не ударить в грязь лицом. Господское платье теперь неизменно выглядело свежим, а все прорехи были искусно залатаны. В последние две недели жизнь лорда шла совсем не так, как прежде: ему были обеспечены приличествующие его положению одежды, любимые кушанья, теплый домашний очаг, — о чем еще можно мечтать?

— Выйди-ка со мной на прогулку, — обратился он к дочери как-то после обеда. — Удели мне немного времени, пока не принялась за очередные хлопоты.

Розалинда раскрыла глаза от удивления. Хотя ей было известно, что отец одобряет все ее затеи, он редко снисходил до беседы. Тем более приятным стал для нее этот знак родительского внимания.

— Сделайте милость, пройдитесь со мной на задний двор. Там поставлена на огонь пара котлов — нужно их проверить, — попросила она отца.

— Какие еще новшества ты затеяла? — поинтересовался сэр Эдвард, выходя из залы на яркий послеполуденный свет.

— Мы растапливаем сало и воск, очищаем их от примесей, а потом будем отливать свечи и обновлять факелы.

Некоторое время они шли в молчании. Потом сэр Эдвард заговорил:

— В твоих умелых руках Стенвуд обрел новую жизнь. Пока ты не взялась за дело, я даже не осознавал, сколь многого был лишен.

Он смотрел прямо перед собой, избегая встречаться взглядом с дочерью, его голос звучал глуховато. Но Розалинда распознала за его сдержанностью скупую похвалу и ощутила прилив благодарного чувства.

— Это все такие пустяки, — зарделась она.

— Совсем не пустяки. Это признак того, что ты стала взрослой, а я все держу тебя за ребенка. Ты превратилась в самостоятельную женщину и рачительную хозяйку.

На подходе к огромным чанам он остановился и испытующе посмотрел на Розалинду:

— Самое время тебе идти под венец.

Розалинда ахнула от неожиданности и устремила на отца взор, полный ужаса. Можно было подумать, будто ей объявили, что на рассвете ее поведут на плаху. У нее бешено застучало сердце, сам собой раскрылся рот, в горле пересохло.

Нетрудно было догадаться, что отец ожидал от нее совсем другого, пусть бы даже она для виду заупрямилась. Любая благородная девушка стремится выйти замуж — чем же она хуже прочих? Он озадаченно нахмурился, и тогда Розалинда сообразила, что нужно закрыть рот и придать своему лицу более подобающее выражение.

— Как это понимать, Розалинда? Что за испуг? Разве не ты сама говорила, что постигла все премудрости ведения домашнего хозяйства? Все мы в этом убедились. Дело за небольшим — подыскать тебе мужа. Однако сдается мне, что ты собираешься возразить.

Розалинда не сразу нашлась, что ответить. Она боялась подставить под удар Эрика.

— Я… нет… просто… — Она совсем смутилась. — Не успела я вернуться в Стенвуд, как меня снова хотят куда-то отослать.

— Как тебе такое могло прийти в голову, дочка? Ведь ты моя наследница, стало быть, ты со своим благоверным должна остаться здесь. — Отец ободряюще улыбнулся и потрепал ее по плечу:

— Так что не тревожься: больше я тебя никуда не отпущу.

Если бы Розалинда волею судьбы не была привязана к Эрику, ее бы, несомненно, утешили отцовские заверения — в них звучала искренняя забота о ее благе. Сэр Эдвард был не мастер говорить красивые слова, но ясно показал ей свою родительскую любовь. Розалинда это поняла. Но собственное щекотливое положение не позволило ей радоваться такому открытию. Она сцепила пальцы и отвернулась.

— Зачем так спешить, отец? Я хочу сказать… разумеется, мне будет приятно пойти под венец, но только… хотелось бы спокойно пожить в отчем доме. К тому же, добавила она, цепляясь за последнюю соломинку, — к тому же не пристало устраивать веселье сразу после смерти бедного Джайлса.

У нее дрогнул голос: нахлынувшая печаль по безвременно ушедшему из жизни брату примешивалась к неподдельному испугу.

— Ну, ну, будет тебе, Розалинда, не горюй. — Сэр Эдвард и сам смешался оттого, что их беседа приняла такой оборот, — Я же не собираюсь отдавать тебя замуж прямо сейчас. Просто надо потихоньку готовиться, наводить справки.

— О да, — Розалинда с надеждой подняла таза. — Да, конечно. — У нее вырвался вздох облегчения.

— Раз уж у тебя так ладится хозяйство, — добавил отец, отметив про себя такие перемены в ее настроении, — для начала нам бы неплохо пригласить кое-кого в гости.

Розалинда едва не охнула: успокаиваться было рано.

— Когда? — спросила она с опаской.

— Как-нибудь на днях, — уклончиво ответил сэр Эдвард. — Да ты не волнуйся, дочка. Всего-то забот — принять двух-трех человек. — Он перевел взгляд на крепостную стену и едва заметно нахмурился. — Мне… э-э-э… требуется кое-что проверить. Ты уж не обижайся, ладно? Нужно поговорить с Седриком… то бишь с сэром Роджером. В общем… — Оборвав себя на полуслове, он поспешно зашагал прочь.

Розалинда смотрела ему вслед, не зная, что ее ждет.

В тот день она уклонилась от работы с Эриком. Его притязания становились все более настойчивыми, а у нее после отцовских рассуждений о замужестве все валилось из рук. Она опасалась не столько его напора, сколько собственной слабости.

Минула неделя с тех пор, как ей удалось задобрить Эрика поцелуем, но с той поры он проявлял все большую бесцеремонность. Он не порывался еще раз ее поцеловать, но от этого ей было не легче. Его речи день ото дня становились все фамильярнее; проходя мимо, он не упускал случая ее коснуться — спасибо, что хотя бы не на людях — и намного чаще, чем следовало, расплывался в улыбке, Эта его улыбка — то дружеская, то насмешливая — стала для Розалинды настоящим испытанием. Его глаза лениво, но властно скользили по ее фигуре. И при этом он сверкал неизменной белозубой улыбкой.

Эти изогнутые в улыбке губы преследовали Розалинду, как наваждение. Стоило ей остаться одной — будь то за работой или в минуты отдыха-на нее накатывало воспоминание о том, как губы Эрика накрывали ее рот. Она воображала, будто он осыпает поцелуями ее лицо и шею. И даже грудь. Что-то у нее внутри сжималось в горячий тугой узел, и тогда ее дерзкие фантазии простирались до того, что она представляла, как цепочка его поцелуев тянется вниз, к ее животу, словно только ему было предначертано освободить ее от этих мучительных пут. Потом, ужасаясь таким крамольным мыслям, она возносила молитвы, долгие часы стоя на коленях. В тесной часовне. У себя в спальне. А то и прямо в саду. Опустившись на подстилку из бумазеи, она вырывала с корнем крапиву, сныть и чертополох, а сама неустанно молила небеса о помощи. Казалось, без вмешательства свыше ей не под силу будет совладать с бурей чувств, безжалостно влекущих ее к Черному Мечу. Оставалось надеяться только на Господа.

Розалинда не отрываясь смотрела на огромный чан с салом. У нее на глазах молодой работник старательно помешивал бурлящую массу и снимал накипь, но она ничего этого не замечала. Ее полностью поглотили мысли об Эрике и о разговоре с отцом. Вдруг послышался какой-то крик, но она не сразу подняла голову. Только когда до нее донесся испуганный вопль, а затем — возбужденный гомон, она пришла в себя. В другом конце двора, у выхода из главной залы, Розалинда увидела кучку людей. У них над головами беспомощно болтался в воздухе человек, ухватившийся за веревку. Это был каменщик, который только что подправлял раскрошившуюся кладку стены, сидя на доске, опущенной с верхнего парапета. Одна из веревок лопнула; бедняга не мог двинуться ни вверх, ни вниз, он лишь отчаянно цеплялся за джутовый канат.

Не раздумывая, Розалинда кинулась туда. Со всех сторон к стене сбегались любопытные. Но нашелся один, который, вместо того чтобы устремиться к месту, над которым болтался каменщик, бросился к узкой каменной лестнице, ведущей на парапет. Никто еще не успел понять, что у него на уме, а он уже стоял наверху, подтягивая канат своими могучими руками. Приподняв несчастного на несколько дюймов, чтобы ослабить натяжение, он высвободил одну руку и размотал второй конец веревки, прикрепленный к неподъемной колоде, а потом медленными, точными движениями опустил насмерть перепуганного каменщика на землю.

Воздух содрогнулся от восторженного рева толпы. Каменщика подбадривали и хлопали по спине, но он словно проглотил язык и дрожал, как в лихорадке. Прошло несколько минут, прежде чем он нашел в себе силы поднять голову и посмотреть на здоровяка, который аккуратно сворачивал веревку.

— Не знаю, как тебя отблагодарить, дружище, — крикнул он Эрику, отвесил короткий поклон и сумел наконец улыбнуться. — Я теперь твой должник до гроба.

Эти слова вызвали новую бурю восторга. Теперь Розалинда тоже посмотрела наверх. В лучах предзакатного солнца фигура Эрика выделялась могучими очертаниями, а волосы отливали золотом. Он показался ей похожим на ангела-хранителя. Да ведь он и в самом деле спас каменщика от неминуемого увечья, а то и гибели. Его смекалка, ловкость и недюжинная сила сделали свое дело. Он ни от кого не ждал приказа или совета. Просто мгновенно оценил обстановку и предотвратил беду.

Розалинда призадумалась. Тот, на кого она смотрела, был рожден верховодить, а не подчиняться. Обладая быстрым умом и редкостными способностями, он был не создан для того, чтобы кому-то прислуживать. Откуда у него такие качества?

Розалинда понимала, что этот поступок обеспечит разбойнику по прозвищу Черный Меч уважение всех обитателей замка. Отныне о нем будут говорить «Эрик-удалец», он станет здесь своим, и никто больше не будет считать его чужаком.

Нет, все-таки незаурядный ум и необыкновенная сила да вдобавок темное облачение делали его похожим скорее на дьявола, чем на ангела. Люцифер, падший ангел — вот какие сравнения приходили ей на ум. Ведь он был способен творить добро; что же толкнуло его на стезю порока?

Эрик сверху оглядывал толпу. Розалинда вздрогнула, когда его взгляд остановился прямо на ней. На какое-то мгновение их таза встретились, и она почувствовала горячую искру. Весь день она избегала встречи с ним. Он это понял и решил ей отплатить. Чувствуя дрожь в коленках, Розалинда постаралась поскорее отвернуться от этого насмешливого взгляда, уйти туда, где ее ждали дела. Но в этот миг ее жестом подозвал к себе сэр Эдвард.

— Не расшибся, Том? — заботливо спросил он старого каменщика, как подобало доброму хозяину,

— Перепугался до смерти, милорд, до сих пор поджилки трясутся. А так цел-невредим, спасибо этому молодцу. Кабы не он.

— Вижу, вижу, — согласился сэр Эдвард, поднимая взгляд к Эрику

Тем временем Черный Меч смотал канат, закрепил концы, взвалил бухту на плечо и направился к каменным ступеням.

— Вот он каков, этот Эрик, — размышлял вслух сэр Эдваря, наблюдая, как тот неторопливо спускается по лестнице. — Кто бы мог подумать? — Тут он перевел взгляд на Розалинду:

— Если ты больше не занимаешь его на садовых работах, у меня есть на него виды.

Розалинда пришла в смятение. Здравый смысл ей подсказывал, что лучше всего держаться от Эрика подальше во избежание лишних соблазнов. Однако вопреки доводам рассудка она не хотела терять его из виду. В качестве оправдания она пыталась убедить себя, что руководствуется исключительно соображениями собственной безопасности: ведь если она перестанет за ним наблюдать, он, чего доброго, выдаст их тайну — либо случайно, либо умышленно. Впрочем, она понимала, что это не более чем самообман.

— Какие же у вас на него виды? — с напускным равнодушием опросила она отца.

— С такими-то задатками из него выйдет славный ратник. Он и силен, и ловок. Да и умом не обижен. Вот только не знаю, можно ли ему доверять, — в задумчивости добавил сэр Эдвард.

— А мне казалось… — начала было Розалинда, но передумала.

Однако отец что-то заподозрил:

— Ну-ка выкладывай: что тебе казалось? — Он пристально посмотрел на дочь.

Собравшиеся мало-помалу расходились.

— Мне… просто… — Она боялась, как бы ненароком себя не выдать. — Не прошло и двух недель с того дня, как вы приказали ею высечь. Если б я не вмешалась, его бы и в живых не было, а теперь вы собираетесь дать ему в руки оружие? — Розалинда отвела глаза под проницательным взором отца. — Просто меня это удивило, вот и все.

— Ты намекаешь, Розалинда, что мне не все известно об этом чужаке? Видно, ты могла бы рассказать о нем нечто такое, что позволит судить о нем без предубеждения? — Вместо ответа она только покачала головой, и сэр Эдвард вздохнул. — Он не похож на других. Это, конечно, неплохо. Но есть в нем какая-то одержимость… неистовость… Правда, он умеет держать себя в руках. Он ждет своего часа, дочка. Копаться в земле не его удел. Я собираюсь поставить его характер себе на службу. В ближайшее время подыщу для него в Стенвуде должность по способностям. Вот тогда и станет видно, можно ли рассчитывать на его верность.

Розалинду поразила такая проницательность. Она-то думала, что отец вообще выбросил из головы Эрика со всеми его странностями. Тем более удивительными показались ей отцовские рассуждения.

Действительно, Эрик обладал неистовым нравом. В нем ощущалась привычка к борьбе, к риску. Раньше ей не приходило в голову, что он отличается выдержкой и самообладанием, но отец разглядел и эту сторону его натуры. Во время жестокой порки Эрик не проронил ни звука. С того самого дня он ожидал от нее награды, но его требования были несоизмеримы с тем, что готова была дать ему Розалинда. Да, несомненно, в нем уживались неистовость и выдержка.

Розалинде захотелось разобраться, какое из этих качеств привлекает ее больше, но за ней по-прежнему следили отцовские глаза, и она прогнала непрошеные мысли.

— Его непросто раскусить, — нехотя согласилась она.

— Ты его боишься?

На сей раз она выдала себя с головой.

— Я… ну не то чтобы… нет, — Розалинда с трудом взяла себя в руки. — Я никогда не боялась, что он причинит мне зло, — заявила она. «По крайней мере в том смысле, который подразумеваете вы, отец», — добавила она про себя. Она боялась одного: той власти, которую получил этот человек над ее телом и духом. Только в этом таилась опасность.

— Неужто никогда? — переспросил сэр Эдвард, удивленно поднимая брови. — Откуда у тебя такая уверенность?

— Понимаете… когда я впервые его увидела, мне было не до опасений — у меня не оставалось выбора. А когда он согласится нам помочь…

— …ты поверила ему на слово.

— Вот именно, я поверила ему на слово.

И он не обманул моих ожиданий, молча закончила Розалинда. Только теперь он рассчитывал, что и она точно так же сдержит свое слово.

Она поджала губы, чувствуя свою вину. Больше всего ей хотелось укрыться от пронзительного отцовского взгляда, но сэр Эдвард как на грех не собирался ее отпускать.

— Из Эрика выйдет неплохой ратник, отец. Он сильный, ловкий, решительный. Забирайте его в свое распоряжение — мои садовые работы, можно считать, закончены. Вам он нужнее. У меня сегодня еще много дел, вы не прогневаетесь, если я вас покину?

Сэр Эдвард нахмурившись смотрел ей вслед. Уже второй раз за день она его озадачила. Неужели дело только в том, что она смотрит на вещи по-женски? Неужели только по этой причине она уходит от разговора?

Прежде он думал, что в Стенвуд явится этакая юная белоручка, не способная ни к какому делу. Вместо этого перед ним была умелая и волевая девушка, столь же одаренная, сколь и деликатная. Он-то ожидал, что она придет в восторг от мысли о замужестве, но разговор с самого начала поверг ее в отчаяние. Более того, в ней чувствовалось внутреннее сопротивление. А теперь, когда речь зашла всего-навсего о том, как использовать одного из многочисленных работников, стало ясно, что ей далеко не безразлична судьба этого чужака.

В душу сэра Эдварда закрались подозрения. А ну как между ними что-то произошло еще до прибытия в Стенвуд? Неужели обвинения, которые бросил мальчишка, справедливы?

Но если это так, если этот негодяй и вправду обесчестил Розалинду, она бы не стала вступаться за него во время порки. Может, она бы в чем-то покривила душой, чтобы выгородить себя, но ни за что не стала бы спасать его от расправы. Нет, сказал себе сэр Эдвард, Розалинда просто благодарна этому молодчику, вот и все. Как-никак, он спас и ее, и мальчишку, а теперь ей представился случай отплатить ему добром. Если он станет ратником, его положение несравненно улучшится, и Розалинда порадуется за него от всей души. Конечно, этот скрытный верзила — себе на уме, еще неизвестно, оценит ли он ту милость, которую ему собираются предложить.

Эрик насторожился, когда ему приказали явиться к сэру Эдварду. Он заметил, что старый лорд внимательно наблюдал за ним во время происшествия с каменщиком, но сам Эрик не сводил глаз с Розалинды, стоявшей подле отца. Неужели она выболтала тайну их брака? Не зря она весь день его избегала.

Если Розалинда и впрямь призналась во всем отцу, тот наверняка пришел в ярость. Тогда Эрику не остается ничего другого, как открыть свое благородное происхождение, и тогда отпадут Главные Сражения против их брака.

Он шагал через хозяйственный двор и удивлялся сам себе: почему он так упорно скрывает свое истинное лицо? С каждым потерянным днем становилась все более призрачной надежда отомстить неведомым врагам — и все из-за этой хрупкой девушки. Это было на пределе его сил — находиться рядом, не имея возможности лечь с ней в постель. Разве место его утешить то, что пухленькая молочница, которая была ему и даром не нужна, не упускала случая попасться ему на глаза? От этого Эрику только еще сильнее хотелось прижать к себе темноволосую хозяйскую дочь.

Розалинда хотела того же — в этом не оставалось ни малейшего сомнения, но ее удерживало благородное воспитание. Знай она правду о его происхождении, она бы, может, и дрогнула, но Эрик почему-то ждал большего: чтобы она призналась в своем желании. Чтобы пришла к нему сама, по доброй воле, невзирая ни на что. Вот тогда он бы удостоверился, что ей нужен именно он, такой, как есть. Только тогда он смог бы ей открыться.

Переступив порог главной залы и увидев сэра Эдварда, Эрик сразу понял, что Розалинда не сказала отцу ни слова. Улыбка лорда, несмотря на известную сдержанность, была совершенно искренней. На этот раз не последовало ни выжидающего молчания, ни опасной неопределенности. Сэр Эдвард поправил на коленях плед и откинулся на спинку кресла, с благожелательным интересом глядя на Эрика.

— Сегодня я стал свидетелем твоего похвального поступка. Соображаешь ты быстро, а действуешь еще быстрее. Прими благодарность и от меня, и от Тома.

Эрик мгновение помедлил, а потом с поклоном ответил:

— Когда человек в беде, долго раздумывать не приходится.

— Верно, — кивнул сэр Эдвард. — Так оно и есть. Но я привык считать, что за благое дело человеку полагается награда, столь же обязательная, как и наказание за провинность. Мы познакомились не в лучшую минуту. Однако я готов забыть прошлое и заглянуть в будущее. Если не откажешься, я предложу тебе войти в число моих ратников.

Такого поворота событий Эрик никак не ожидал. На какое-то мгновение он даже растерялся. Снова держать в руках оружие! Ежедневно упражняться в воинском искусстве! Если уж ему суждено жить под чужой личиной, куда лучше быть ратником, нежели ковыряться в земле. Но не потеряет ли он из виду Розалинду, став воином? Он чуть замешкался с ответом, и улыбка сэра Эдварда померкла.

— Ну, что скажешь? — поторопил он. — Или я переоценил твою сообразительность?

— Ничуть нет, сэр. Нисколько. Просто я…

Эрик запнулся, но тут же сумел взять себя в руки. Он найдет возможность — еще и более благоприятную — видеться с Розалиндой. Со временем она будет принадлежать ему, как и весь Стенвуд. Но эта девушка была нужна ему более всего на свете. С неожиданно открытой улыбкой он посмотрел в лицо сэру Эдварду.

— Я просто растерялся от вашего великодушия, милорд. С благодарностью принимаю это предложение. Надеюсь, что окажусь достойным вашего доверия и сумею это доказать.

«То-то же, — чуть не сказал вслух сэр Эдвард и отправил этого не в меру заносчивого молодчика в распоряжение сэра Роджера — Я и сам хотел бы на это надеяться.»

18

Розалинда остановилась во дворе под старой орешиной. Только здесь можно было найти тень среди удушливой жары и пыли. Пара мальчишек, освобожденных от работ в парадной зале, возводила ограду из речных валунов вокруг маленькой ухоженной лужайки, двое других подвозили на тележке камни, а еще двое с трудом тащили большую каменную глыбу к дальнему концу ограды.