ДЕМОНСТРАЦИЯ:

РИСУНОЧНАЯ ТЕХНИКА

Итак, мы сделаем упражнение. В моем распоряжении много упражнений, и мы сделаем то, которое может особенно заинтересовать вас, а не меня. Это упражнение адаптировано для обучения работе с метафорой, поэтому я даю его многим своим пациентам — чаще всего тогда, когда не очень хорошо представляю себе, какие метафоры могут подойти пациенту. Ведь есть пациенты, в работе с которыми метафоры легко приходят в голову, но бывают и другие. И те рамки, которые они предоставляют, меня не совсем устраивают. Они не позволяют мне выйти за пределы своих простых метафор изменения. И я не могу найти метафору, подходящую ему, как ключ к замку. На этот случай у меня есть одна маленькая хитрость. Я хотел предложить вам сделать упражнение, но решил, что будет лучше, если сначала я покажу его с добровольцем. Доброволец? Рисовать любишь?

Дима: Не умею.

Жан: Вообще-то я ищу того, кто умеет рисовать… А если ты не умеешь, тогда ты идеальный клиент для демонстрации. Подойди ко мне. У тебя есть цель? Ты хочешь, чтобы мы чего-либо достигли с помощью этой небольшой работы?

Дима: Да, если это возможно. Я хотел бы замечать свои ошибки… узнавать, что я их делаю.

Жан: Ты можешь привести пример?

Дима: Пример ошибки?

Жан: Да.

Дима: Проблема заключается в том, что мне нужно научиться узнавать, что я ее сделал. Если я заметил, что я сделал ошибку, то это нормально: тогда я не сделаю ее второй раз…

Жан: Хорошо. Я понял. Мы сделаем работу — настоящую работу, как если бы Дима в самом деле был моим клиентом. Но вместе с тем несколько необычную работу… потому что мы работаем на Диму и немножко на всех остальных… клиентов. Я бы сказал, что она будет приближаться к той работе, которую мы сегодня утром делали в упражнении. Это будет работа в трансе, чуть более глубоком, чем в прошлый раз. Но так или иначе, это будет транс такой глубины, который позволит нам обсуждать, общаться и т.д. Что ты любишь в жизни, Дима?

Дима: Книги, машины, женщин.

Мы начинаем. Ничего особенного делать не нужно. Ты можешь сидеть так, как хочешь, и ничего не делать. Постарайся как можно больше приблизиться к тому, что называется ничто. Что такое ничто? Ничего не делать — это уже что-то делать. Пока ничего не делаешь, может быть, это ничто позволяет чему-то в тебе… начать работу, которая будет иметь цель и результаты. То есть, не делая ничего конкретного, ты можешь начать просто осознавать… может быть, ты уже начал делать это… осознавать все звуки, которые тебя окружают… Очень-очень хорошо…

Через несколько мгновений ты обретешь воспоминание, а может быть, я дам тебе воспоминание, я не знаю. Ты можешь оставить глаза закрытыми, если хочешь… Потому что удобнее делать работу с закрытыми глазами. Глаза закрыты, но наш дух открыт, наша память открыта. И с закрытыми глазами мы отчасти здесь, отчасти в мире воспоминаний…

Отчасти мы здесь, на стуле, стул стоит на полу. Этот пол сделан из определенного дерева, дерева, которое было обработано рабочими. До того, как его обработали, это дерево росло в лесу. А теперь мы ходим по этому полу. И этот пол был здесь много лет назад. Он хранит следы многих людей, побывавших здесь, людей, приехавших, как и мы, учиться или развлечься и отдохнуть. И когда нас уже не будет, другие люди будут оставлять следы на этом полу. Но это не важно…

И этот пол напоминает мне другие полы… И пол школы, в которую я ходил в моей стране, когда был маленьким мальчиком. Но я думаю, что во всех школах мира такие же полы, как в моей школе во Франции. И пока маленький мальчик, каким я был, ходил по полу во Франции, другие маленькие мальчики в других местах, в других странах оставляли следы на других полах. Но это неважно. Эта мысль пришла мне в голову, и ее заменила другая… почти так же, как когда я смотрю телевизор.

Я смотрю один канал, но могу переключить на другой и снова переключить на первый. И это не важно… так же, как время… Время — вещь относительная. И я осознал это, когда приехал сюда, в Россию, где мне пришлось перевести стрелки часов, потому что здесь по отношению к Парижу разница во времени два часа. И это поставило передо мной вопрос, переводить ли мне стрелки часов… вперед или назад на два часа. И я не уверен, смог бы ответить на него, не раздумывая, если бы задал себе этот вопрос сейчас. Но это неважно…

Важно то, что ты находишься здесь, на этом стуле, чтобы поработать с тем, что ты называешь своей проблемой, проблемой, которая занимает лично тебя. Сейчас, в трансе, в течение нескольких мгновений ты проделаешь небольшую работу, к которой ты не привык. Но ты увидишь, что это легко делать. Я дам тебе время… И ты увидишь через несколько мгновений, несколько секунд или любое другое время, как ты захочешь… И ты попытаешься представить себе мысленно… представить настолько просто, насколько это возможно, то, что ты называешь своей проблемой.

И когда ты представишь очень простое изображение своей проблемы, ты сможешь дать мне об этом знать одним из своих пальцев. Ты располагаешь необходимым временем, чтобы в простой, мне даже хочется сказать символической форме представить свою проблему… И когда ты хорошо увидишь… эту картинку, ты приподнимешь палец, чтобы дать мне об этом знать. Очень-очень хорошо…

А сейчас, оставаясь в том состоянии, в котором ты находишься, ты можешь пробудить мышцы пальцев руки, которые позволят тебе взять ручку… Ты также можешь открыть глаза… да, и нарисовать… свою проблему так, как ты хочешь. Ты располагаешь временем… Очень хорошо… Очень хорошо… Это первый рисунок, и я ставлю цифру один.

Ты погрузишься в состояние, в котором был. И когда ты обретешь приятные ощущения транса, те, которые ты знаешь… но не те, которые я вижу, ты приподнимешь палец, чтобы дать мне об этом знать. Располагай всем временем, которое необходимо, чтобы обрести то, что некоторые называют комфортом транса… Очень хорошо…

И после того как ты нарисовал первый рисунок, мы по-прежнему здесь, на этом полу. И я не знаю, будет ли этот пол еще здесь в следующем году или через 10 лет. И я не знаю, где мы будем через год или через 10 лет, здесь или в другом месте, как не знают и люди, которые в настоящее время путешествуют — путешествуют самолетом, который, может быть, как раз сейчас пролетает в тысячах метров над нами. Если бы мы были в этом самолете, если бы мы посмотрели вниз, увидели ли бы мы дом, в котором находимся?.. Можно ли оттуда, с самолета, вообразить, что есть этот дом… пол, такой, как этот… Я не знаю… И это неважно…

Это неважно, как не было важно и тогда, когда мы были маленькими детьми, а учительница писала на доске определенные буквы определенным образом… и мы задавали себе вопросы об этих буквах. И мы постепенно научились их узнавать. И даже если учительница или учитель, написав буквы на доске, стирали их, мы все равно помнили эти буквы. А чуть позже, когда учительница писала слова, мы могли запомнить и записать их в тетради даже после того, как учительница стирала эти слова. Но это неважно…

Важно, чтобы мы продолжали нашу работу здесь. И пока мы разговариваем, часть тебя продолжает продвигаться в определенном направлении. Я не знаю этого направления, но я знаю цель… Почти так же, как бывает на море: когда плывешь по морю, знаешь место назначения… фиксируешь точку, которую нужно достичь… Но этого пункта можно достичь разными путями: можно плыть по ветру, можно против ветра, можно плыть в одну сторону, а можно в другую. И все это позволяет нам достичь цели.

И теперь ты представишь себе на несколько мгновений, что ты достиг цели, что твоя проблема разрешена. Конечно… в воображении, потому что нельзя так быстро прийти к цели. Но иначе не было бы так приятно. Любое действие может доставить нам гораздо большее удовольствие, если мы сами хотим получить удовольствие от действия… И нужно, чтобы было сделано что-то предварительное, необходимое… И это занимает время, намного больше времени, чем собственно достижение цели.

И ты представишь сейчас, что цель достигнута. И ты поразмыслишь над тем, как представить себе в простой символической форме способ, которым тебе нужно воспользоваться, чтобы решить проблему… Подумай об этом. И когда ты найдешь такое изображение, твой палец даст мне об этом знать. Ты располагаешь необходимым временем…

А сейчас, когда ты очень хорошо понял, как можешь функционировать на двух уровнях транса, ты пробудишь те мышцы, которые позволят тебе писать и рисовать, и откроешь глаза, чтобы нарисовать новый символ. Ты располагаешь всем необходимым временем… Очень хорошо…

Поскольку это достигнутая цель, то это конец… И мы даем рисунку номер три. И поскольку есть три и мы сделали один… может быть, это означает, что остается что-то под номером два, чего мы еще не сделали. А так как я вижу, что ты согласен, то мы отправимся к третьей части терапии. Мы продолжим, как только ты дашь мне сигнал, что я могу продолжать. Не делай ничего конкретного, предоставь возможность действовать своему бессознательному…

Твое бессознательное осуществляет работу в настоящее время… все в том же направлении, которого я не знаю, но к той цели, которую мы знаем оба. И пока твое бессознательное выполняет эту работу, ты можешь мечтать. И ты, любитель почитать, можешь поразвлекаться… поискать впечатления, почитать книги, которые были у тебя в юности… А почему бы не те книги, которые ты читал в детстве, а почему бы даже не те книги, которых ты читал не сам, а тебе кто-то читал?..

И может быть, ты можешь поразвлечься этим, чтобы найти свою детскую историю. И если найдешь какую-либо… твой палец мне это покажет. Ты располагаешь всем необходимым временем, чтобы выбрать… одну из всех историй, которые ты знаешь, которые ты сам читал или которые тебе читали… Ты располагаешь всем необходимым временем… Хорошо…

Просмотри эту историю, хорошенечко просмотри. Постарайся подключить для этого свои детские глаза, свои детские уши, свое детское сердце. Но я думаю, что между детским сердцем и сердцем взрослого… очень небольшое отличие… совсем как между полом этой комнаты, какой он сейчас, и тем, каким был вчера и будет завтра… Хорошо… Найди эту маленькую разницу… Прочти себе эту историю или расскажи ее себе до конца…

И когда ты дойдешь до конца истории, ты можешь дать мне об этом знать… Ты располагаешь всем необходимым временем. Если ты чувствуешь, что твоя правая или левая рука чуть-чуть двигается, ты можешь предоставить ей такую возможность. И пока ты рассказываешь себе историю… если она захочет стать легче, ты можешь позволить ей стать легче, можешь дать ей возможность делать то, что она захочет. Очень хорошо… Продолжай рассказывать себе эту историю… Очень хорошо… Рассказывай спокойно, в своем ритме… Очень хорошо… Очень хорошо…

Ты закончил рассказывать себе эту историю, и это очень хорошо. А теперь я задам тебе третий и последний вопрос. Ты знаешь волшебные сказки, помнишь Алладина, у которого есть волшебная лампа, и знаешь, что, когда ему нужно решить какую-либо проблему, эта лампа ему помогает… Ты знаешь Золушку. У нее была Фея с волшебной палочкой. И эта палочка позволила разрешить немало проблем, которые было бы трудно разрешить без нее.

Ты поразмыслишь несколько мгновений о том, как мог бы ты представить себе символически тот волшебный способ, который позволил бы тебе перейти от первого рисунка к тому, который я называю третьим, который был по счету твоим вторым рисунком. Когда ты его найдешь, ты дашь мне об этом знать…

Ты сделаешь то, что умеешь делать, — пробудишь мышцы, которые служат нам для рисования, и откроешь глаза, чтобы сделать новый рисунок… Очень-очень хорошо… Это то, что я называю вторым рисунком, он располагается между первым и третьим. Если хочешь, ты его закончишь, если хочешь, обретешь состояние транса. Ты это состояние хорошо знаешь. Когда ты будешь в этом состоянии, ты дашь мне об этом знать… Очень хорошо… И в течение нескольких мгновений после этой прекрасной работы, которую ты сделал, ты позволишь себе помечтать… предоставишь своему разуму возможность обрести приятное воспоминание. И когда ты найдешь приятное воспоминание, ты дашь мне об этом знать. Очень-очень хорошо…

Ты оставляешь глаза закрытыми, остаешься в том состоянии, в котором сейчас находишься, но пробуждаешь «речевые» мышцы, чтобы сказать два-три слова об этом воспоминании. Об этом воспоминании или о другом… Потому что одно воспоминание может очень быстро смениться другим. И среди всех воспоминаний, которые приходят, ты выбрал одно. Это горы… Очень-очень хорошо.

Сколько тебе лет? (Дима: 20 лет.) Очень хорошо… Ты ходишь или сидишь? Ты смотришь на гору, на озеро в горах? Очень хорошо… Поразмышляй еще несколько минут перед этим озером в горах. Это гора, которая кажется нам огромной, уже давно рядом с озером. У озера свои размеры. Эта гора определенного возраста. Когда-то она была выше, чем сейчас. И это совершенно нормально… По мере того, как проходит время, гора изменяется: земля оползает с горы, и камни оползают с нее. И эта земля, которая оползает, оказывается в озере… И она приносит в озеро дополнительную энергию… И она позволяет его определенным элементам жить, создавать себе среду обитания, находить пищу.

И ты можешь подумать об этом или о чем-нибудь другом… перед этим озером. Это неважно… Можешь думать о чем хочешь перед этим озером, которое может быть спокойным или неспокойным. Я не знаю, какое оно. Все зависит от того, есть ли ветер или нет ветра. Потому что в горных районах, когда нет ветра, вода в озере спокойна. И поверхность ее гладкая и ровная. А когда поднимается небольшой ветер, поверхность воды покрывается рябью, и покой озера нарушается. И это абсолютно нормально. Это часть естественного порядка вещей… То ветренно, то тихо. И почти так же на море: ветер то поднимается, то стихает. Когда время от времени дует ветер, он позволяет кораблю продвигаться вперед. В другое время, когда штиль, корабль не продвигается. Если только не найти какой-либо способ для того, чтобы заставить его продвигаться… Но тогда нужно искать профессионала… Это неважно. Это почти как время, которое относительно… время, о котором мы говорили недавно, в начале сеанса.

И я не знаю, сколько времени прошло с начала сеанса. Время — вещь относительная. Я знаю, что яйца нужно варить три минуты, но когда я варю их в кастрюле, присматривая за ними… эти три минуты, как мне кажется, длятся очень долго. А бывало так: когда я сдавал экзамен, то обнаруживал, что прошло целых три часа, а они пролетели очень-очень быстро. И это не очень важно.

Важно то, что ты перед этим озером в горах или, может быть, где-то в другом месте… Это неважно. Важно, чтобы ты оставался еще немного в этом приятном месте, в котором находишься. И когда ты сам захочешь… когда сочтешь, что этот сеанс… немножко особенный… дал тебе достаточно, чтобы приблизиться к цели, которую мы с тобой вдвоем зафиксировали в начале сеанса… только в этот момент ты вернешься сюда гармонизированным… бодрым, может быть, несколько изменившимся… но сейчас это неважно… Только в тот момент и в своем ритме, и это ты сам решишь… Ты глубоко вдохнешь… ты хорошо знаешь, как это делать… и откроешь глаза. И через несколько мгновений, если ты захочешь, мы сможем поговорить о том опыте, который ты пережил. Ты располагаешь всем необходимым временем.

Ты придешь в себя.

А мы тем временем обсудим проделанную работу. Вы знали эту технику? Нет? Это ненормально, потому что на этот раз не я придумал ее. Это напоминает автоматическое письмо Эриксона. Я расскажу вам историю, которую сейчас почему-то вспомнил. Это даст возможность испытуемому реориентироваться.

Как-то на семинаре утром мы делали упражнение на возрастную регрессию, а после обеда — автоматическое письмо. И один из участников, психиатр, который открывал для себя автоматическое письмо, будучи в состоянии хорошего транса, исписал свой листок бумаги восклицаниями «уа-уа-уау-уа»… Во время терапевтических сеансов всегда получаешь интересный материал…

А теперь воздадим кесарю кесарево. Эту технику разработала американка по имени Джойс Миллс. Она работает в основном с детьми. Джойс Миллс просит ребенка сделать три рисунка: первый рисунок — изображение проблемы, второй — ее разрешение, а третий — представление волшебного способа, позволяющего решить проблему. И все разъяснения относительно упражнения она дает в начале сеанса. Я начал использовать упражнение так, как предлагала Джойс Миллс, и это дало очень интересные результаты.

Но со временем я понял, что, если его видоизменить и сделать так, как с Димой, оно становится более эффективным — как в работе с детьми, так и со взрослыми. Вы будете выполнять это упражнение в парах. Но вам нужно будет сделать его побыстрее, потому что с Димой я использовал множество техник, в том числе ввел элементы возрастной регрессии.

Итак, упражнение. Вы быстро погружаетесь в транс. Вы видели, что Диме понадобилось для этого 4 секунды. Я думаю, что и у вас получится: вы столь же компетентны, как и он. И как только клиент в трансе, вы просите его обдумать свою проблему, затем пробудить мышцы для рисования, открыть глаза и сделать первый рисунок. После этого клиент вновь входит в транс. Вы ждете появления сигналинга и задаете второй вопрос — о разрешении проблемы. Клиент делает второй рисунок. Далее все то же самое. И вы получаете третий рисунок. И у вас будут шедевры, достойные Матисса и Сезанна, такие же, как те, что нам Дима нарисовал. Но его рисунки ближе к Пикассо.

Дима спросил, могу ли я установить какую-либо связь между тем, что изображено на рисунке, и Востоком? Я попросил его развернуть вопрос, потому что не совсем все понял. Тогда он уточнил, что имеет в виду связь с Дальним Востоком, в том числе с Китаем и т.д. Почему он задал мне этот вопрос? Может быть, потому, что мое бессознательное попросило задать его. И я прошу свое бессознательное ответить на него, потому что я сам (мое сознание) не могу ответить. А мое бессознательное напомнило мне одну историю.

Помните, вчера я рассказывал вам о рисунках, которые висят у меня в кабинете? Это иероглифы. И среди них есть один, который я видел повсюду в Египте. Те из вас, кто был в Египте, тоже могли видеть его. Это глаз Осириса. Он имеет важное символическое значение. Интересно, не правда ли? Потому что я не думаю, что Дима знает точно то значение, которое ему придают.

Дима: Я вообще не знаю этого значения. Я никогда не был в Египте и не интересовался этой страной.

Жан: И тем не менее очень похоже. Но не потому, что есть связь изображенного на рисунке с Египтом. Это моя личная интерпретация, и никакой ценности она не имеет. Мы еще поговорим об этом, когда будем обсуждать все три твои шедевра.

Дима: Я бы хотел услышать эти интерпретации.

Жан: Мы поговорим, но имей в виду, что ты рискуешь разочароваться.

Дима: Но я все равно хотел бы.

Франция — гостеприимная земля. Мы принимаем туристов из всех стран мира. Иногда они приезжают к нам «погостить» на несколько десятков лет. А когда на их родине начинает восходить солнце, они возвращаются в свои страны и налаживают связи. Это благоприятно для развития обеих стран. Я думаю, что сейчас в нашей стране третья волна туристов. Первые были немножко белыми, вторые — немножко красными, а третьи — немножко розовые. Единственное отличие. Но все они очень симпатичные. Мы принимаем также эмигрантов с желтой кожей, которые приезжают из наших бывших колоний — Вьетнама, Китая и т.д.

И китайцы очень интересны, потому что они отличаются от нас, в частности, тем, что пишут иероглифами. У них свое представление о семье, и мне оно очень импонирует. Они держатся вместе. И в эмиграции они не только не теряют, но еще более укрепляют связи друг с другом. К настоящему времени китайцы уже «завоевали» целый квартал. А во всех кварталах Парижа есть лицеи, где школьники изучают математику, как, впрочем, и другие предметы. В конце года в лицеях обычно проводятся экзамены. У нас их называют бакалавриатом. И по результатам экзаменов лицеи распределяются по соответствующим местам: от первого — самого лучшего, до последнего — самого плохого. Лицей Людовика Великого, расположенный в престижном квартале Парижа, рядом с Сорбонной, на протяжении длительного времени был первым, потому что там учатся дети, может быть, не самые умные, но, безусловно, самые богатые.

А небольшой лицей Ромена Роллана, что расположен на юго-востоке Парижа, был последним. И лет десять спустя после того, как в этом квартале обосновались китайцы, лицей стал первым по математике. Почему? Благодаря открытости разума, открытости духа этих маленьких азиатских детей, которые в свое время начинали писать иероглифами, что привело к более целостному пониманию ими математики. Они занимались математикой своим правым полушарием, в то время как маленькие французы делали это левым, рассматривая математические задачи как нечто точечное, что нужно было решать по частям. А маленькие азиаты воспринимали математическую задачу как нечто целое. А когда видишь целое, легче найти решение. Итак, 20 лет назад лицей Людовика Великого был первым, а лицей Ромена Роллана был последним. Через 5 лет лицей Ромена Роллана стал первым, а лицей Людовика Великого — вторым. Но в последующие пять лет лицей начал постепенно сдавать свои позиции и уступил первенство. Сейчас он примерно пятый-шестой среди лицеев.

Почему? Китайцы постепенно усваивают культурные традиции Франции. Теперь с самого рождения они начинают изучать французский алфавит и постепенно становятся все более «нормальными», как французы, но они уже не «нормальные», как азиаты. Эта тенденция отмечается и в Японии. Там тоже наблюдается европеизация мышления и утрачиваются его особенности, характерные для японцев. Их мышление становится все более дискретным.

Вспоминаю нечто анекдотичное о русской эмиграции. Как раз перед тем, как ехать сюда, я проводил сеанс акупунктуры больному, которого знаю уже много лет. Он работает в большом кафе на Елисейских полях. Обычно его настроение снижено, он подавлен, депрессивен. Он обратился ко мне по поводу тендовагинита. Чтобы тендовагинит быстрее прошел, он просил полечить его иголочками, так как не хотел оставлять работу. Между тем прежде он использовал легчайшую головную боль или боль в животе, чтобы освободиться от работы на неделю. Дело в том, что во Франции, если ты не выходишь на работу по болезни, тебе платят так же, как если бы ты работал. И потому время от времени некоторые французы позволяют себе поболеть. Но он хотел работать, несмотря ни на что, и меня это удивило. Во время сеанса акупунктуры я спросил его, почему он не хочет немного отдохнуть? Он ответил, что это из-за русских.

«Что-нибудь случилось в России? Новая революция?» — спросил я. «Нет, вовсе нет, — ответил пациент. — Вот уже нескольких недель каждый день группа туристов приходит обедать в наше кафе на Елисейских полях. Никогда в жизни у нас не было таких клиентов. Они пьют коньяк, заказывают не одно блюдо, а три, а заканчивают обед шампанским. Интересно, что они платят не чеками, а наличными, и дают такие чаевые, которых я в жизни не имел. Сейчас не время оставлять работу». Так он ответил. Не знаю, зачем я вам это рассказываю.

Вернемся к нашим баранам. Обычно после реориентации пациента в конце такого сеанса я продолжаю работать с ним. Поэтому вернемся к тому моменту, когда Дима «пробудился» от транса. Я сделал все, что необходимо для этого. Вы видите, что он проснулся? Как правило, в это время мы просматриваем рисунки вместе с пациентом. Я не пытаюсь их интерпретировать, а задаю ему несколько вопросов о том, что на них изображено. И при этом начинаю с третьего рисунка. Как по-твоему, Дима, что это может быть?

Дима: Я не знаю. Но интересно, что этот рисунок был вторым по счету. Я видел его очень четко. Сначала было черное поле. А потом я увидел этот ластик, который стирал черноту. И по мере того, как он стирал, появлялся рисунок, совсем как в компьютерной графике, где можно стереть ластиком часть изображения. Причем в это время меня больше всего занимал вопрос: «Что это, функция Фотошоп или Corel? Это два графических редактора. Потом, когда я обнаружил перед собой лист бумаги, я как будто еще раз увидел этот рисунок, нарисованный белым по белому, очень четко, прямо на листе. Я его только обвел — и все. Был еще один интересный момент, чисто технический. Когда вы написали цифру 3, у меня, видимо, был „конфузионный транс“, потому что я решил, что полностью амнезировал второй рисунок.

Жан: Хорошо. Что ты думаешь об этом рисунке?

Дима: Я думаю, что это глаз. Я видел его на черном фоне, как горящий глаз. И у меня было ощущение жжения в правом глазу. Я подумал, что плачу.

Жан: Хорошо. А вот это?

Дима: Меня просили вспомнить сказку. И я услышал, как мне читают в детстве сказку «Волшебник изумрудного города».

Жан: Расскажи мне ее.

Дима: Ну, это длинная сказка.

Жан: Расскажи коротко.

Дима: Это сказка про то, как маленькая девочка попадает в сказочную страну. Сначала она идет по дороге, находит разных друзей, и все они — персонажи различных сказок. Потом она приходит в город, где живет волшебник, который может вернуть ее обратно к родителям. Но он просит, чтобы она выполнила определенное задание. Она выполняет. А волшебник, который кажется страшным и ужасным, в конце концов оказывается просто фокусником, который, как и девочка, тоже из Канзаса. И они вместе возвращаются на воздушном шарике на родину. Это то, что я помню. Город тот зеленый, там много изумрудов. Но на самом деле это не изумруды. И к тому времени, когда вы предложили мне выйти из транса, я еще не успел всю сказку прослушать — она очень длинная. И еще я видел кристалл, наверное, повернутым вот так.

Жан: Какая разница между кристаллом, повернутым в эту сторону и в другую? Я думаю, что Дима дал мне немало сведений, больше о путях разрешения проблемы, чем о ней самой. Он уже сделал большой шаг по пути прогрессирования, и я могу спокойно отправлять его домой. Но прежде все-таки дам ему домашнее задание. Сколько времени может понадобиться, чтобы выполнить его?

Это может быть 15 секунд или 15 минут.