- Что подумают люди?
      - А кто на них обращает внимание? - спросил Тони Сэвидж.
      ***
      Они поднялись вместе в величавом поскрипывающем лифте; с ними ехала пара старых аристократок. Когда последняя из них вышла на четвертом этаже, он повернулся к Нине и коснулся ее грудей. Он ловко погладил их, напрягшиеся соски уперлись в ладонь. Нина ахнула, колени сразу ослабели. Тони ничего не сказал, но улыбкой дал знать, что оценил ее реакцию. Нина почувствовала себя пристыженной, жаркая волна окатила ее.
      Опытная рука Тони направилась вниз, к плоскому животу, остановилась там, где тепло переходило в жар и жгло сквозь платье. Другой рукой он взял ее за подбородок и медленно засунул большой палец ей в рот.
      Нина стала сосать его. Она не знала, что он собирается с ней делать. Испытывая необыкновенную легкость и вожделение, она сама прижималась к его руке.
      - Спокойно, - сказал он, словно смеясь над ней.
      Лифт дернулся и остановился. Она попыталась взять себя в руки, Тони вежливо подождал.
      Апартаменты в пентхаузе располагались слева. Нигде никого. Тони не спеша достал ключи. Нина видела по брюкам, что с ним творится. Желание его было таким же сильным, как и ее. Просто он к этому больше привык.
      Сколько у него было женщин? - подумала Нина. Сотня? Или больше? Каждое прикосновение, каждый взгляд были слишком уверенными. В деловых кругах и в обществе шептались о его похождениях. О его любовницах, о его романах. Ни одна потом ни слова не произносила о нем. На секунду Нина почувствовала неловкость. Что это?
      Британская особенность? Обет молчания? Или Кэрхейвен умел использовать кнут и пряник?
      - Ну давай, девочка, не бойся...
      Ключ вошел в замок.
      Тони открыл дверь и включил свет. Нина оглядела шикарную комнату, заваленную цветами, корзинами с фруктами, орехами, шоколадом на серебряном подносе.
      Мебель красного дерева времен английского короля Георга, включая набитый книгами шкаф. Она увидела шезлонг, обшитый камчатной белой тканью, и синее кожаное кресло. Зеркало во всю стену, а на других стенах висели картины, писанные маслом. Двуспальная кровать, взбитые подушки, покрытые снежно-белым покрывалом.
      Одеяло из овечьей шерсти.
      Тони закрыл дверь.
      - Ты нервничаешь?
      - Нет, - смело заявила Нина.
      Он подошел к ней, вывел в центр комнаты, к кровати, и поставил лицом к зеркалу. Потом приподнял лицо Нины обеими руками.
      - Лжешь, - сказал он.
      Он наклонился и поцеловал ее. Нина вдохнула сигарный аромат, легкий мужской запах пота и дорогого лосьона после бритья. Губы его нежно касались ее губ, но в этом прикосновении была не столько нежность, сколько желание попробовать. Он хотел прочувствовать ее рот. Потом поцелуй стал грубее; он кусал ее, гладил руками лицо, прижимая Нину к себе, тиская ягодицы. Он гладил ее грудь, живот, тыкался между ногами. Тони был сильный, он не позволял ей задавать тон, а когда она смущенно поежилась от его прикосновений, он теснее притянул ее к себе. Она хотела что-то сказать, но он прервал ее поцелуем.
      Когда наконец он завершил первый поцелуй, Нина прерывисто дышала.
      - Ты когда-нибудь испытывала оргазм?
      Она покраснела.
      - Конечно.
      - С мужчиной? Нет, думаю, что нет. - Тони отошел от нее, сдернув по пути застежку с ее плеча. - Давай-ка посмотрим на тебя, детка.
      Нина осталась стоять неподвижно, когда платье соскользнуло на пол. Смущение, возбуждение, головокружение. Так хотеть мужчину, как она, да чтобы он еще видел это! Причем мужчину, который даже не очень-то нравится. Но так, пожалуй, проще... Нина осторожно вышла из упавшего платья, откинув его ногой в сторону.
      Она стояла голая перед зеркалом, на ней не было ничего, кроме тонкой полоски трусиков. Полные тугие груди, изящная талия, круглый зад. Мягкие предплечья, красивые икры, маленькая стопа. Она увидела, как глаза Тони разгорелись еще сильнее; он застонал, притянул ее к себе. Она чувствовала его руки везде, будто их было не две, а сотня. Он принялся стягивать с нее трусики, проверяя, готова ли она. Грубая ткань костюма колола ее тело, его возбуждение усилилось, плоть затвердела; она хотела расстегнуть ему ремень, но дрожавшие пальцы не слушались.
      Тони потянулся к пуговицам на рубашке. Две оторвал, пока расстегивал, но все равно не смог быстро раздеться. Его плоть билась в брюках, требуя свободы. Он чувствовал себя подростком, который борется с собой. У девушки слегка кружилась голова от шампанского, но даже несмотря на это, она прекрасно отвечала и подкупала своей наивностью.
      Страстная, но неуклюжая, явно неопытная. Если он и не самый первый у нее, то один из первых. Мысль эта чрезвычайно возбуждала. Нина стоила многих. Чтобы увидеть это тело, эту невероятную грудь, шикарную, с темными сосками, тугими, как резина, ждущими его. Он мог обхватить двумя пальцами ее талию, а зад был такой пышный, словно призывал заниматься любовью всю ночь напролет. После Луизы ему никогда не приходилось иметь дело с умной женщиной. Но Нина не отвергнет его. Ее мозги сделают ее изобретательной. Она думала, что может им крутить, но сегодня он показал ей, что у него в руках ее завтрашний день. Он будет иметь ее там, где захочет. Как и должно быть.
      - Боже мой, какая ты красивая! - Он потянул ее на кровать. - Я могу влюбиться в тебя.
      - Не преувеличивай, - нежно сказала Нина.
      Тони со стоном потянулся к ней.
      Глава 20
      Телефон зазвонил. Пока Элизабет левой рукой тянулась за трубкой, правая уже откидывала одеяло, а ноги сами опустились на ковер.
      - Вы просили разбудить вас утром, - проговорил служитель заученно-вежливым голосом. - Сейчас...
      Пять часов сорок пять минут утра. Она бросила трубку и побежала в ванную, включая по дороге свет. Свет останавливает выработку мелатанина, гормона сна.
      Она быстро ополоснула лицо, принимая душ, вытерлась полотенцем отвратительного персикового цвета, натянула брюки для бега. Четыре дня в Тамбридж-Вэллз укрепили ноги. Угроза Ронни сделала свое дело. Что бы ни случилось, она должна быть в форме. Команда следовала установленной системе тренировок, но для Элизабет этого оказалось мало. Когда Карен, Жаннет и Кейт заканчивали работу, Элизабет переодевалась и отправлялась бегать. Каждый вечер она одолевала дополнительно пять миль, потом ужинала с командой и снова шла заниматься на силовых тренажерах. Девушки в команде были в лучшей форме, чем она, - это подогревало Элизабет, возбуждало дух соперничества, присущий ей от природы.
      К тому же это был хороший способ избегать Джека Тэйлора.
      Элизабет надела спортивный лифчик, пытаясь не обращать внимания на легкое волнение и злость, возникавшие при мысли о Джеке.
      Ронни отказался удалить его, и Элизабет должна была принять это как данность. Джек лежал рядом с ней в тренировочной комнате на скамейке для пресса, его мускулы ритмично сокращались, подбородок был крепко сжат. Она ненавидела его. Его совершенное тело. Его физическую форму. Его чертовы успехи в бизнесе.
      Элизабет начала обычные упражнения для разогрева, поднимая пятки к ягодицам, чтобы подогнать кровь к подколенным сухожилиям.
      - У него лучшее тело, которое мне доводилось видеть, - восхищалась Карен прошлым вечером.
      Ронни устроил для всех второй тест, и Джек присоединился к ним. Элизабет пришлось наблюдать, какая мощная у него четырехглавая мышца, как она напрягалась, когда он делал приседания. Мускулы спины связывались в узлы, потом растекались по телу. Элизабет видела, как подруги по команде пожирают его глазами.
      - Ничего в нем нет особенного, - пробормотала она.
      Те удивленно ахнули.
      Элизабет включила тренажер, а Джек стал наблюдать за ней. Она сгибала и разгибала ноги, тем самым открывая и закрывая внутреннюю часть бедер, а Джек смотрел между ними.
      - Открыть! - вопил на нее Ронни, как старшина на плацу. - Закрыть! Открыть! Ну давай, Элизабет. Открыть!
      Прекрасно...
      Элизабет выполняла команды, размахивая руками, краснея от ярости. Ее бросало в пот, она, с трудом пересиливая себя, старалась разводить бедра шире, пытаясь не показать этому надменному идиоту, какое впечатление на нее производят его игры. Настоящая сексуальная война. Если Ронни не выбросит его отсюда, то велика опасность, что Элизабет просто сломается. Вчера ночью она лежала целый час, томясь желанием, не осмеливаясь прикасаться к самой себе, опасаясь, что может быть хуже.
      Элизабет выпила глоток воды из бутылки, потерла икры и подколенные сухожилия, потом открыла дверь номера. Отель жужжал, официанты готовили места в ужасной столовой, совали газеты под двери. На улице еще темно, дороги пустынны. Кровь Элизабет уже разогрелась, ей не терпелось побегать. На сорок минут она осталась наедине со своим телом, никто не спорил с ней, не командовал. Ей хотелось бы оказаться там, где снег.
      Луиза и Хейди наверняка тренируются где-то в прекрасном месте, а она вынуждена болтаться в средненьком лагере. Она выбежала в фойе и застыла.
      Джек Тэйлор стоял в адидасовских тренировочных брюках и олимпийской куртке с американской символикой.
      - Что ты, черт побери, здесь делаешь? - сердито спросила Элизабет.
      Джек медленно улыбнулся.
      - Собираюсь бегать, Шерлок.
      - А кто тебе сказал? Ронни? - Она оборвала себя. - Мне в общем-то все равно. Я бегаю сама по себе.
      - Ну и хорошо. - Он приподнялся на носках, и это движение напомнило ей о лыжах. - Я знаю, что я тебе небезразличен, дорогая, но...
      - Небезразличен? Да не смеши.
      - Точно. Ты избегаешь меня с момента моего появления здесь. Я думаю, с твоей стороны не слишком хорошо так относиться к парню, спасшему тебе жизнь.
      Элизабет вспыхнула.
      - Ты сам тогда меня спровоцировал.
      - Я? Спровоцировал тебя? - Джек пожал плечами и его красивый жесткий рот изогнулся в насмешливой улыбке. - Тем, что взял тебя на такую тяжелую пробежку? Я просто думал, что ты справишься, девочка, но, может быть, я ошибался. В общем-то я догадывался, что ты всегда боялась настоящего состязания.
      Элизабет окатила его холодным взглядом.
      - Ты могучий, Тэйлор. Ты скроен не для скорости, и все мускулы у тебя не приспособлены для бега.
      - Так испробуй меня, - сказал Джек.
      - О'кей. - Она уже мысленно переигрывала маршрут. - Мы начнем у Стацци, потом поднимемся на Хай-стрит. - Это означало две мили солидной работы на подъем.
      - Годится, принцесса. - Джек даже не моргнул.
      Она отвернулась от него, повернула направо и устремилась к оранжевой лужице неоновых огней под уличным фонарем. Ноги оторвались от асфальта и понесли.
      За спиной Элизабет услышала удивленное хмыканье и тяжелый топот. Это он бросился догонять ее. Ему понадобилось четыре или пять секунд. Когда Джек догнал ее, Элизабет легко увеличила скорость.
      - Ну что ж, Тэйлор, - холодно бросила она, - давай посмотрим, на что ты способен.
      ***
      Через тридцать минут она покрылась потом; подъем наверх по прямой, потом по кривой. Элизабет работала на пределе своих возможностей, но она чувствовала, что и Джек страдает по-настоящему. Он действительно был слишком тяжел для спринта.
      - Это называется "мышечная память", - тяжело дыша, сказал Джек, когда они наконец достигли Пэнтилз. В этот час город с домиками из красного кирпича и красивыми улицами в георгианском стиле казался совершенно пустынным и каким-то призрачным. Джек наблюдал, как Элизабет пролетает мимо бесчисленных сувенирных магазинчиков, антикварных лавочек, гордо закинув голову на длинной шее, как плавно двигаются тугие бедра.
      - Это ты о чем?
      - О твоей форме - как быстро она вернулась к тебе.
      Даже если теряешь форму, то начинаешь не с нуля. Через пару дней будешь готова работать на снегу.
      - Спасибо, тренер, - резко ответила Элизабет.
      Ее раздражало, что этот упрямый ублюдок до сих пор не взмолился и не запросил о пощаде. Посмотрим, готов ли ты для снега сам. Еще полмили по этому подъему вверх!
      Через четыре минуты она свернула с главной дороги на трек для мотоциклетных гонок. Доисторическое каменное образование выпирало из толстого слоя земли, окруженное песком. Настоящий гигантский плацдарм в центре Кента. Элизабет обычно прибегала сюда по утрам, но более легким путем. Небо над головой светлело. Розовые и золотые лучи зари пробивались с востока. Она заставила себя дышать ритмичней. Джек Тэйлор, бежавший позади нее, споткнулся о камень и упал. Воздух с шумом вырывался из его легких. Невероятно! Довести Джека до полного изнеможения - вот награда, к которой она стремилась.
      Наконец-то этот тип получил сполна!
      Не обращая на него внимания, она сильно потянулась и лишь потом повернулась к нему. Он все еще лежал, ухватившись за щиколотку.
      - Что случилось?
      - Болит. Черт, по-моему, перелом, - пробормотал Джек.
      И тут чувство вины пронзило ее. Кто сейчас играет в такие игры? Если Джек сломал щиколотку, она вряд ли заживет до Олимпиады. А он шел на золотую медаль.
      Значит, она украла у него возможность победы просто так, из вредности?
      Элизабет вздохнула и опустилась на колени возле Джека.
      - О, это я виновата. Мне очень жаль. - Она протянула руку и коснулась его ноги, но он сразу отдернул ее.
      Глаза Элизабет наполнились слезами. - Ну можно хотя бы пощупать? Я очень осторожно, Джек...
      Он кивнул, прикусив губу, и слегка вытянул ногу, чтобы подвинуться. Элизабет села рядом, коснувшись грудью его бедра, и обеими руками потянула.
      - Осторожней, - пробормотал Джек.
      Элизабет взяла его ногу, словно она была из яичной скорлупы, и стала осторожно исследовать. У нее оказались довольно опытные руки. Пальцы ощупали мускулы, кость, отыскивая опухоль.
      - Мне кажется, все в порядке...
      И тут Джек рванулся, обнял ее за талию и опрокинул на песок. Он прижался к ней губами, страстно целуя.
      - Ублюдок! - завопила Элизабет.
      - Грубо играешь, дорогая, ты чуть не убила меня.
      С удивлением он заметил, что его рука гораздо толще ее бедра. А Элизабет как будто снова оказалась на горе: она прижималась к нему всем телом, вспоминая, что именно его невероятная сила спасла ей жизнь. Да, в офисе отца таких мужчин, как Джек, не было.
      - Я приехал в Англию ради тебя, - сказал он, глядя ей прямо в глаза. Я искал тебя, Элизабет.
      - Да неужели? Ну прямо жить без меня не мог? - спросила она, пытаясь вложить весь свой сарказм в этот вопрос. Но ей это не удалось.
      Джек ухмыльнулся.
      - Конечно, я могу жить без тебя. Но это не очень здорово.
      Потом он снова ее поцеловал. Он покрывал легкими, нежными, сладкими поцелуями ее шею, лицо, уши, пока Элизабет не охнула и не прижалась к нему всем телом.
      - Ну давай, - сказал Джек, поднимая ее на ноги. - Поедем обратно, иначе я займусь с тобой любовью прямо здесь.
      ***
      В тот день она тренировалась в каком-то горячечном состоянии. В предвкушении счастья. Ей хотелось что-то доказать Ронни и поразить Джека.
      - Прямо не могу поверить, - не слишком искренне восхитился Ронни, когда они стояли в очереди к буфету в ресторане "Альпийский вид". Элизабет положила в тарелку салат, жареную картошку, кусочек тунца. - Ты почти уже готова к старту.
      - Должна признаться, не думала, что ты сумеешь подготовиться, подпустила шпильку Жаннет, которая, как и другие девушки, перестала мечтать, что леди Лиз можно не считать претенденткой на медаль под номером один.
      Угроза Ронни дошла до них, и Жаннет надеялась, что Элизабет выпадет. Сейчас же она собиралась заполучить медаль, а может, и самого Джека Тэйлора. Никто, конечно, не мог не заметить взгляды, которые эти двое бросали друг на друга весь день.
      - Мышечная память, - сладко улыбнулась Элизабет. - Просто моему телу надо было кое-что напомнить.
      - Ты здорово поработала, - улыбнулся Ронни, усевшись за стол. Ему нравилось, когда в команде чувствовалось недовольство друг другом - тогда дух соперничества взвивался на новую высоту. - Я думаю, ты готова и к тренировкам на снегу. Сегодня звонил Ганс Вольф из Лозанны. Он хочет видеть тебя в середине января.
      Это означало забыть "Дракон". Да, из-за Нины Рот она нисколько не продвинулась, подумала Элизабет.
      Может, пора забыть о своих неудачах?
      - Ну что ж, замечательно, - ответила она.
      ***
      Джек подошел к ней после ужина.
      - Давай поедем куда-нибудь покатаемся.
      Элизабет удивленно посмотрела на него, но Джек указал на ее комнату.
      - Мы можем придумать что-нибудь получше, чем вот это. Разве нет?
      Они прошли мимо Жаннет, стоявшей в вестибюле.
      - Тренировка начинается завтра в шесть утра, - сообщила она, ревниво заметив, как рука Джека прошлась спереди по спортивной куртке Элизабет.
      - Да, очень может быть, что она явится на нее, - ответил Джек.
      Элизабет сдержала улыбку, но глаза Жаннет все равно недовольно блеснули.
      Арендованный автомобиль стоял у дверей, гладкий, скользкий "мерседес". Элизабет нырнула на пассажирское сиденье, а Джек сел за руль. Ключи лежали в бардачке.
      - Ну и куда мы? - спросила Элизабет.
      Он улыбнулся.
      - Увидишь.
      Они выехали из города и направились в сторону Восточного Сассекса, то поднимаясь вверх, то спускаясь вниз по холмам. Джек спокойно вел машину, его не волновали узкие дороги и крутые неожиданные повороты.
      Вечер был прохладный, чистый, звезды, как бриллианты, сияли на ясном небе; иногда кролики испуганно выскакивали на дорогу в свете фар. Элизабет даже увидела крыло белой совы на дереве прямо перед собой.
      Он припарковался возле дома на краю деревни.
      - Мое место уединения. Я останавливаюсь здесь, когда собираюсь на деловые встречи, связанные с лошадьми.
      Джек вышел из машины, чтобы открыть ей дверцу. От его техасской галантности Элизабет слегка занервничала.
      "Что-то со мной не так", - подумала она и вдруг отчаянно заволновалась, какое же впечатление на него производит. Ничего подобного у нее никогда не было ни с Жераром де Меснилом, ни с Карлом - вообще ни с кем.
      - Входи.
      Джек включил свет и впустил ее в дом. Красиво обшитые деревом потолки, витая лестница, уходящая на второй этаж. Элизабет повесила куртку на вешалку и прошла за ним в маленькую гостиную. Аккуратная стопка щепок, уголь и поленья лежали возле камина. Джек взял коробку спичек с каминной полки и стал разжигать огонь. Пламя вспыхнуло мгновенно.
      - Ну и плут, - пошутила Элизабет.
      Джек повернулся к ней и ухмыльнулся.
      - Ну я не такой уж деревенщина. Что будешь пить?
      Портвейн, шампанское?
      Элизабет переминалась с ноги на ногу, когда он задергивал занавеску. Ей хотелось выпить, чтобы немного взбодриться.
      - Ну, может, немного шампанского.
      Пока он возился на кухне, Элизабет поднялась наверх. Ванная была покрашена в детский голубой цвет с желтыми нарисованными утятами, одинокая спальня была обставлена в стиле Лауры Эшли: вся в веточках цвета красного вина. Пара гантелей лежала возле большой кровати, покрытой одеялом из гагачьего пуха. Внезапно ее охватило ощущение счастья.
      Элизабет спустилась вниз.
      - Здесь очень мило, но совсем не похоже на тебя. , - А откуда ты знаешь, какой я? Ты ведь меня совсем не представляешь, - ответил Джек.
      Элизабет немного оробела.
      - Да я бы хотела узнать.
      Джек наклонился и очень нежно поцеловал ее в губы.
      Потом протянул ей кружку с щербинкой, до половины наполненную шампанским.
      - Бокалов нет. По крайней мере это доказывает, что я вовсе не был уверен, что ты приедешь сюда.
      Они пили шампанское, сидя у камина, Элизабет положила голову на изгиб его руки. Он не приставал к ней, и она понемногу успокоилась. Когда он наконец начал ее гладить, Элизабет обрадовалась и сразу ощутила желание. Они стали целоваться, сперва нежно, а потом все более страстно.
      - Ну, ты готова? - прошептал Джек.
      Элизабет кивнула, хотя все еще была слегка испугана. Он взял ее голову и поцеловал в волосы.
      - Милая, я умирал по тебе с первого момента, как увидел. Но я не сделаю ничего против твоей воли.
      Она улыбнулась и протянула ему руку.
      - У меня на уме кое-что получше. - Он поднял ее на руки так легко, будто она была из ваты, и понес вверх по лестнице.
      Глава 21
      Снег толстым слоем покрывал маленький садик. Улица превратилась в сплошное месиво. Нина вышла и включила сигнализацию. До сих пор она испытывала волнение: подумать только, у нее трехэтажный дом с двумя спальнями за девяносто тысяч долларов, ее первая собственность.
      Благодаря рекомендациям Тони она получила кредит под небывало низкий процент. Ее прежняя милая квартирка перешла кому-то из младших сотрудников. В подарок на Рождество Нина получила бриллиантовое ожерелье и серьги, которые она собиралась продать через некоторое время.
      - Я не отмечаю Рождество, - сказала она, когда он подал ей коробочку.
      Тони ничуть не смутился, - Теперь будешь.
      Глядя на изумительный холодный огонь, которым горели камни, Нина думала, как легко было бы сказать:
      "Счастливой хануки". Но это ведь Тони, он не отступит ни на дюйм, ни ради кого.
      Нина села в свой "гольф" и влилась в уличный поток. По-британски долгие и пьяные праздники прошли, наступил новый год, и, казалось, столица наполнилась свежей энергией, будто и не потеряла отчаянно много времени. Нина провела свободные от работы дни в библиотеке Британской медицинской ассоциации. Она знала, Фрэнк, Карл и другие коллеги считают ее сумасшедшим трудоголиком. Как знала и о том, что они презирают ее за столь подозрительно быстрое продвижение вверх.
      Старший менеджер в таком юном возрасте? Конечно, никто ничего не сказал "новой кэрхейвенской подстилке", но холодность определенно чувствовалась.
      Она включила радио, пересекая Кингз-кросс-стэйшн.
      Сообщали печальные новости о наводнении близ города Йорк, о том, как застрял в снежной буре в Уэлше пассажирский поезд, говорили о Фолклендах. Безработица шла в гору.
      "Если даже я кого-то раздражаю, то меня это не трогает", - думала Нина. Но ситуация складывалась иначе.
      Младшие сотрудники, которые мели хвостом перед Лиз Сэвидж, стали лебезить и перед ней. А это жгло, как клеймо. Ирония заключалась в том, что Нина на самом деле заслуживала продвижения. Работая день и ночь, она нашла решение обеих проблем Тони.
      В последний раз она виделась с ним в канун Рождества в апартаментах клуба "Сент-Джеймс". Прежде чем вернуться в замок, он снова хотел с ней увидеться. Нина была польщена тем, как сильно он по ней соскучился, но чувствовала себя неловко из-за рождественского подарка. Она приняла подарок, а потом и Тони, оседлав его в кровати и чуть не насильно овладев им. Тони, конечно, сам спровоцировал ее. Он был хорош в постели, очень опытен, он возбуждал ее, но все равно уже было не так, как в первый раз. Не так здорово, как тогда, в Дублине, Дублин стал кульминацией для многого в ее жизни, как теперь понимала Нина. Там сошлись ужас и страсть, злость на мир, от которого она была отрезана своим происхождением, ненависть к Элизабет, заставлявшей Нину постоянно помнить, что она ничто, просто белое отребье. Нина вскинула подбородок и включила "Радио-1".
      Да пошли они все к черту! Ты заслужила продвижение, за что бы ты его ни получила. Из динамиков вопила группа "Полис": "Мы духовное начало в материальном мире!"
      Нина постукивала пальцами по рулю в ритм песне. Аминь.
      У Тони тоже были свои проблемы.
      - Они и тебя втянули, - сказал он, потянувшись через ее груди к хрустальному бокалу на столике. Зеленые глаза смотрели ласково.
      - Это как?
      - Да я о моей дражайшей дочери. Она думает, мы душим ее творчество. А если сказать точнее, что ты это делаешь. Ты душишь. С тех пор как она приехала из своего чертова тренировочного лагеря, она устраивает мне веселенькую жизнь. - Лицо с тонким орлиным носом напряглось. - Она очень агрессивна, настойчива. Она требует уволить тебя.
      Нина резко выпрямилась. Шелковая рубашка соскользнула до пояса.
      - Что?!
      - То, что слышала. - Его забавлял ее гнев. - Она говорит - ты никогда не обращала внимания на ее работу.
      - Но ведь она ничего не делает. Я просила ее заняться маркетингом в больницах. А она является с какими-то рекламными фокусами про аспирин.
      - А ты хоть смотришь на то, что она приносит?
      Нина вскипела от негодования.
      - Черт побери, да нет же! ,Я работаю в отделе новой продукции. Мне надо знать рынок. Факты. Она должна отчитываться передо мной. Делать то, что я прошу; Мне не нужен еще один Чарлз Саатчи <Рекламный магнат.>!
      - Ты бы могла постараться к ней приспособиться. У нее хорошо получается на лыжах, в этом году она участвует в Олимпийских играх. Лиз поговаривает, что поднимет шум в прессе. Будет давать интервью.
      - А ты не хочешь?
      - Этого не должно произойти, - сказал Тони; его голос стал похож на шелк, обволакивающий острое лезвие. Зеленые глаза потемнели, от этого взгляда Нину пробрала дрожь. - Осчастливь ее, дорогая. Почему бы нет?
      Сгладь все, в конце концов она моя дочь.
      Нина соскользнула с кровати, пока Тони вынимал сигарету из серебряного портсигара с монограммой, и направилась в душ. Она была в ярости. Она рассчитывала, что он закроет перед носом Элизабет дверь в офис. А теперь эта высокомерная телка хочет ее свалить? Она не понимала Сэвиджа. Он всегда говорил об Элизабет со страстной нелюбовью. А сейчас приказывает Нине все переиграть. Может, и правда голубая кровь гуще?
      Нина повернула машину на новое место на стоянке.
      Ближе ко входу в здание. Краска, которой было написано ее имя, блестела свежестью. Да, здесь у нее уже хватает врагов. Элизабет стоит во главе этой своры. Они растерзают ее на части, эти бешеные собаки, если Тони снимет свою оберегающую руку с ее плеча.
      Нина взяла тонкую папку с заднего сиденья. К черту их всех. Если она не может заставить их полюбить себя, она по крайней мере наладит с ними хорошие отношения.
      ***
      - Лови! - Джек кинул коробочку через всю комнату, и Элизабет быстро поймала ее. - С такой реакцией только в бейсбол!
      - В крикет. - Элизабет улыбнулась, разворачивая обертку. - Бог ты мой! Это что, еще подарок? Так Рождество уже закончилось. Уж не хочешь ли ты сказать, что не заметил этого?
      Она раскрыла коробочку и нашла подвеску в виде платиновой лыжи на длинной цепочке.
      - Джек, как забавно!
      - Это не забавно, а романтично. Смотри. - Он вынул из кармана вторую лыжу. - Эту я оставлю себе. Вторую половину. Я подумал, это лучше, чем сердце или еще какая-нибудь дешевка за шесть пенсов. Подарок на прощание.
      Элизабет подпрыгнула на кровати и поцеловала его.
      - Мне так нравится. - Она хотела сказать: "Я люблю тебя", но не осмелилась. Для мужчин это признание равноценно другому: "У меня менингит". И они быстро сматываются. - А что ты имеешь в виду - на прощание? Скоро ведь начнутся тренировки на снегу.
      Джек взял цепочку, накинул на шею Элизабет и быстро застегнул. Она снова удивилась, как такой большой парень может быть настолько ловким.
      - Мне надо вернуться в Техас. Проверить лошадей и выяснить про новые заказы.
      - О, - нахмурилась Элизабет. - А это не может подождать? Неужели ты не хочешь еще побыть со мной?
      Как только начнутся тренировки, мы будем заняты, и все эти официальные лица вокруг...
      - Бизнес. Я должен ехать.
      - Ты не должен ехать, ты хочешь ехать. - Элизабет разозлилась. Они ждали этого так долго, а что вышло? Несколько дней до Рождества и несколько после. Его успех в бизнесе действовал на нее как красная тряпка на быка. Он снова подтверждал печальный вывод - ее собственные грандиозные деловые начинания кончились ничем.
      - Слушай, ты ведь хочешь поработать в "Драконе"?
      Правда? Ты ведь заставила своего старика взять тебя, значит, можешь на что-то рассчитывать. - Джек кинулся на пол и стал отжиматься.
      - Ты прав, - сказала Элизабет.
      Это на самом деле так. Она заставила отца взять ее, у нее хватило на это сил в тот раз, хватит и сейчас, а если эта выскочка Нина Рот намерена ей помешать, она вообще заставит отца уволить ее. Если ты чувствуешь силу и ею не пользуешься - какой в ней смысл?
      ***
      Нина отправилась к Тони, как только пришла на работу. Его секретарша миссис Перкинз попыталась задержать ее.
      - Вы записаны на прием, мисс Рот? - Она сделала вид, что проверяет свои записи. - О Боже, я боюсь, вас здесь нет.
      - Я не подавала заявки.
      - Значит, вам не назначено время? Тогда вы не сможете увидеться с ним сейчас.
      - Он сказал, что я могу зайти в любой момент, - ответила Нина, пытаясь улыбнуться.
      Миссис Перкинз посмотрела на нее с превосходством привратника, облеченного некоторой властью. Я, мол, все про тебя знаю, проститутка. Может, у нее самой были виды на Тони. Нина намеренно поддернула манжет рукава, чтобы сверкнули золотые часы от Картье, усыпанные бриллиантами, еще одна игрушка, которую Тони подарил ей и которую она никогда бы не смогла купить на свою зарплату.
      Миссис Перкинз побелела. "В самое яблочко, - мстительно подумала Нина, - а может быть, именно тебя он посылал купить эти часы, старая перечница".
      - Лорд Кэрхейвен очень занят. Он никого не хочет видеть, если встреча не назначена заранее.
      - Миссис Перкинз, - сладким голосом сказала Нина, - у меня мало времени. Я боюсь, мне придется настоять, чтобы вы позвонили ему и сказали, что я здесь.
      Нина понимала, что в глазах секретарши она просто нахальная американка, но пусть знает: Нина Рот - старший менеджер компании, а сама миссис Перкинз - всего-навсего секретарша. Нина заработала свое положение и не собиралась его уступать.
      Бледность миссис Перкинз сменилась румянцем, на щеках зажглось по красному пятну, похожему на клубничину в сметане. Но все-таки она нажала кнопку.
      - Извините, милорд, но мисс Рот настаивает, чтобы я вас побеспокоила.
      - Нина? Замечательно. Пропустите ее ко мне, миссис Перкинз.
      - Он примет вас, мисс Рот, - сообщила миссис Перкинз; в ее голосе отчетливо слышалось раздражение.