Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Фабрика грез (Том 2)

ModernLib.Net / Сентиментальный роман / Бэгшоу Луиза / Фабрика грез (Том 2) - Чтение (Весь текст)
Автор: Бэгшоу Луиза
Жанр: Сентиментальный роман

 

 


Бэгшоу Луиза
Фабрика грез (Том 2)

      Луиза БЭГШОУ
      ФАБРИКА ГРЕЗ
      ТОМ 2
      Глава 19
      Элеонор по дороге в аэропорт просмотрела записи и решила, что в самолете будет время отрепетировать речь. Том подготовил полет в Нью-Йорк на частном самолете Говарда Торна, финансиста-мультимиллионера, чей конгломерат "Кондор индастриз" в прошлом году стал единственным крупным держателем пакета акций "Артемис студиос". Так что ей придется выступать перед Торном и еще шестью вельможами с Уолл-стрит, которые на самом деле и есть истинное руководство "Артемис".
      Странно, подумала она, мир по своей структуре стал таким же, как в средние века. Реальная власть не принадлежит ни президенту, ни премьер-министру, а теневым фигурам, которые контролируют поток денег. Они вольны девальвировать деньги, разрушить фондовые биржи, позволить мировой экономике подняться или, наоборот, рухнуть.
      Джордж Сорос. Билл Гейтс. Кто самый могущественный человек в мире? Может, это Руперт Мердок, подумала Элеонор. Австралиец, который, казалось, скупил половину всех газет на планете, три крупнейшие телесети и киностудию?
      Вот перед такими людьми ей предстояло держать слово.
      Перед современным вариантом Медичи, итальянского купца, контролировавшего Европу в период Ренессанса. Это будет ее боевым крещением. Элеонор думала, что стать президентом "Артемис" означало оказаться всего в шаге от вершины лестницы власти. И лишь сейчас поняла: на самом деле это низшая ступень.
      Она нервничала.
      В машине зазвонил телефон. Она подняла его с сиденья.
      - Элеонор Маршалл.
      - Ты готова? - сквозь треск пробился голос Тома, и она почти увидела улыбку на его лице.
      - Вопрос в том, готовы ли они к встрече со мной, - ответила Элеонор.
      Голдман засмеялся:
      - Правильно, девочка. Я уверен, мы их просто огорошим. Кроме того, поездка в Нью-Йорк будет для тебя каникулами. Передышкой перед тем, как окунуться с головой в дела.
      - Уж это точно, - согласилась она. Приятно хоть какое-то время не слышать придирок Джейка Келлера, не думать о проблемах бюджета фильма и особенно о конце месяца, когда предстоит дать ответ Полу. - А где мы остановимся?
      - В "Виктрикс", - сказал он. - У тебя будут президентские апартаменты.
      - Ха-ха, очень забавно, - ответила Элеонор довольным голосом. "Викгрикс" - самый роскошный отель в Манхэттене, такой же, как "Лэйнсборо" в Лондоне или "Ориентал" в Бангкоке. Эта командировка очень важная, придется немало понервничать, но Том позаботился о комфорте.
      - Скоро увидимся. Смотри, не забудь свой портфель на заднем сиденье, пошутил Голдман.
      Элеонор покраснела.
      - Том! Это ведь было пятнадцать лет назад.
      Он напоминал ей о случае, произошедшем с ней в самом начале работы на студии. Том Голдман был старшим менеджером отдела маркетинга и ее наставником. Он попросил ее привезти его записи по торговым делам. Предстояла важная презентация. Элеонор в ту пору было двадцать три года. Она забыла этот портфель у себя в машине, и Голдман вынужден был импровизировать. Делать вид, будто пустые бумажки перед ним и есть засекреченные проекты. Он говорил не читая. Он заключил сделку, но потом довольно сурово отругал Элеонор. И с тех пор при всяком удобном случае шутливо напоминал о ее промахе.
      - Да, да, да. Но от того, кто хоть раз поступил легкомысленно, всегда можно ждать подвоха, - пошутил он. - Ладно, до встречи.
      - До встречи, - ответила она и положила трубку.
      "Роллс-ройс" плавно ехал по пустынному скоростному шоссе в ранний предрассветный час, и Элеонор Маршалл чувствовала, как на душе светлеет. Итак, Том Голдман в хорошем настроении. Значит, что бы сегодня ни произошло, она может быть уверена: неловкость, которую оба они испытали на приеме у Изабель, забыта. Может, ее стычка с Джейком Келлером сыграла свою роль. Но во всяком случае, если Том шутит, то все в порядке.
      Элеонор посмотрелась в зеркальце в салоне машины.
      Легкий румянец, губы, обведенные неярким карандашом, тени бледно-розового и песочно-золотистого цвета вокруг глаз. Вчера она рано заснула, выпив снотворное, поэтому глаза не покраснели и кожа не сморщилась, как обычно от недосыпания. И вообще она сегодня выглядела замечательно. От косметического мусса морщинки вокруг глаз и у рта стали менее заметны. Теперь она пользовалась самым последним достижением косметической индустрии - альфа-гидро-окси-увлажнителем. Слава Богу, наконец-то продукция для ухода за лицом стала давать результаты. Сегодня она может сойти за тридцатилетнюю. Иногда жизнь действительно хороша. Даже если она нелегкая.
      ***
      Через двадцать минут они подъехали к взлетно-посадочной полосе Голдман был уже там и ждал ее.
      - Портфель при тебе? Хорошо. Пошли.
      Элеонор поблагодарила шофера, взяла у него портфель и сумку и стала подниматься вслед за боссом по трапу.
      - Я думал, ты никогда не приедешь, - проворчал Голдман, когда они пристегивали ремни, готовясь к взлету. - Я заждался на холоде. Казалось, простоял там целую вечность.
      Она посмотрела на часы:
      - Том, я приехала даже на пять минут раньше.
      Он отмахнулся; самолет уже катил по взлетно-посадочной полосе.
      - Элеонор, я слишком занят. Не беспокой меня всякой чепухой.
      Когда самолет набрал высоту, Элеонор встала с места и принялась осматриваться. Это был "Гольфстрим-4'". Серьезный самолет, не то что "Астра" или "Лиар", на которых летали простые мультимиллионеры. Она знала еще только одного человека, который мог позволить себе "Гольфстрим-4".
      - Впечатляет, да?
      Голдман поднялся, подошел к ней, встал рядом, рассматривая интерьер. Говард Торн отделал салон самолета темно-голубой кожей с золотистыми листочками. Стены обтянуты очень мягким материалом Здесь было все прекрасно и удобно: кожаные кресла, ванная, спальня и кухня.
      - Этот малыш стоит двадцать пять миллионов долларов.
      А его месячное содержание обходится в сотню тысяч, - объяснил Том. - Я знаю точно, читал в "Вэнити фэр".
      Элеонор присвистнула.
      - Да, черт побери, довольно дорогая игрушка.
      Он кивнул.
      - Иногда я думаю: в ту ли игру я играю?
      - Я не вижу нигде логотипа компании, - сказала Элеонор, взглянув на молоденьких стюардесс в очень аккуратной сине-голубой форме без всяких значков. - Должна сказать, я удивлена. Не ожидала такого от Говарда Торна.
      Голдман хихикнул, забавляясь.
      - Да ты шутишь? Это же личный самолет Говарда. У "Кондор индастриз" еще два таких. Они в Далласе, рядом с их нефтяной компанией.
      Они сели на низкий диван. Том выложил бумаги на стеклянный кофейный столик, и они углубились в цифры, а стюардессы между тем подавали завтрак. Чай с бергамотом из серебряного сервиза, бутерброды с копченой осетриной, горячие воздушные круассаны, поджаренные хлебцы с мармеладом и клубничным джемом. Элеонор отказалась от омлета, после которого принесли горячие блинчики с сиропом.
      - Том, ты растолстеешь, - рассеянно предупредила его Элеонор, поскольку мысли были заняты предстоящим выступлением.
      - Чепуха. - Голдман схватил ее за руку и прижал к своей белоснежной рубашке.
      - Посмотри, это все мускулы. Чувствуешь?
      Он прав, подумала Элеонор, ладонью почувствовав твердую как камень грудь. Он действительно очень мускулистый. Даже больше, чем Пол, несмотря на его диету и активные занятия физкультурой. Вдруг она ощутила прилив желания И быстро отдернула руку, опасаясь, как бы все это не зашло слишком далеко.
      - Ну что ж, тебе не удастся сохранить форму, если будешь пичкать себя холестерином, - предупредила она, надеясь, что Том не заметит, как она порозовела.
      Том хмыкнул, вонзил вилку во вкусный на вид ароматный омлет с сыром.
      - Ты становишься похожей на Джордан, когда так говоришь, - сказал он.
      Это не комплимент, подумала Элеонор.
      - Может, вы хотите свежую клубнику и шампанское-, мадам? - спросила стюардесса, убирая не тронутую Элеонор тарелку. - У нас есть "Перье", "Боллинджер", "Кристл"...
      - Нет, достаточно, - отказалась Элеонор.
      Остальную часть полета она занималась выступлением.
      Правление "Артемис" располагалось в нью-йоркском офисе студии, занимая два элегантных этажа по Мэдисон-авеню, номер один. Прямо в сердце района Флатирон.
      Том и Элеонор почти не разговаривали по дороге туда, и чем ближе подступал час совещания, тем напряженнее становились. Голдман волновался, Элеонор это видела. Он снова и снова просматривал статистические данные, как какая-нибудь нервная домохозяйка, не уверенная, взяла ли с собой удостоверение личности, и каждые десять минут заглядывающая в сумочку проверить.
      "А почему Том так волнуется? - размышляла Элеонор, глядя на запруженное в час ленча шоссе - Он ветеран в этом деле и к тому же знает о планах японцев... А для меня это первое совещание такого уровня, я понятия не имею, что они могут мне предложить. Я еду совершенно вслепую.
      Тому надо представить цифры. Хорошие, ясные. Совершенно реальные, которые бухгалтеры несколько месяцев готовили для него. А мне предстоит выступить с бодрыми уверениями, что фильм "Увидеть свет" понравится американской молодежи И мне нечем убедить их Все на эмоционально-ингуитивном уровне. Очень по-женски".
      Она пыталась сообразить, не кроется ли что-то за тревогой Тома.
      - А кто выступает первым? - спросила она босса.
      - Ты, - твердо заявил он.
      - А, прекрасно, - пробормотала Элеонор, и в этот момент лимузин остановился.
      Том открыл ей дверь.
      - У тебя все получится замечательно.
      В вестибюле они представились, и Том повел ее к дальнему лифту.
      - Нам на самый верх, но этот лифт идет без остановок.
      - Замечательно, - ответила Элеонор, расправляя юбку шелкового бледно-розового костюма от Диора.
      - Ты нервничаешь, - заметил Голдман, поглядев на нее.
      - Ты очень наблюдательный.
      - Слушай, Элеонор, ты участвовала в дебатах в защиту Гарварда, когда тебе было двадцать лет.
      Она пожала плечами.
      - Между двадцатью и тридцатью восемью я не совершенствовалась в ораторском искусстве.
      Двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять... Номера этажей бесшумно проплывали перед глазами. В любую секунду лифт остановится и выпустит их. Внезапно Голдман протянул руку и нажал кнопку "Стоп".
      - Элеонор, посмотри на меня.
      Она удивленно подчинилась. Том глядел на нее; его глаза, чернота которых подчеркивалась черным костюмом с Сэвил-роу, смотрели нежно и по-доброму.
      - Ты помнишь, когда мы впервые встретились?
      - Конечно, - кивнула она, удивляясь, почему он об этом заговорил. - В коридоре, возле столовой. Я бежала, наткнулась на тебя, и ты пролил на себя кофе.
      Он кивнул.
      - Ты сказала мне "сэр", извиняясь Но с тех пор ты ни разу не выказывала мне такого уважения Элеонор вспомнила до мелочей ту сцену, как Том и предполагал. Она работала в "Артемис" первую неделю. Долговязая нервная девица, только что из колледжа, которая отчаянно мечтала утвердиться в этом мужском мире бизнеса А тридцатилетний Том Голдман, у которого тогда было гораздо больше волос и меньше стиля, был уже человеком номер два в отделе продаж Она пришла в ужас от того, что он облился из-за нее кофе, и побелела от страха.
      Он рассмеялся и пригласил на ленч. Решил, что она довольно мила. К концу ленча Том увидел в ней полезного в будущем помощника. У Элеонор Маршалл есть идеи. Она интеллигентная, энергичная Том Голдман стал ее наставником и другом почти сразу.
      - Мы были такими детьми, - покачала головой Элеонор.
      - Были. - Он наклонился к ней. - А теперь вспомни, как мы летели сюда сегодня. Вспомни свой последний звонок Майку Овитцу. И как Сэм Кендрик сидел перед тобой, умоляя дать зеленый свет картине Фреда Флореску. Теперь мы не дети, Элеонор. Мы замечательно поработали. Люди отставали от нас в пути, уходили в сторону, тормозили, а мы продолжали идти. И теперь мы руководим всей этой чертовой студией. Не забывай.
      Он отпустил кнопку, и лифт двинулся вверх.
      - Когда я с тобой познакомился, Элеонор Маршалл, ты была девочкой из колледжа, в джинсах.
      Металлические двери с шипением открылись, и Том вышел за ней, вступая в штаб-квартиру студии. Она почувствовала его руку на своем плече - Сегодня ты президент "Артемис".
      Она энергично заморгала, не позволяя навернувшимся на глаза слезам пролиться, и посмотрела на Тома Голдмана.
      - Мы слишком далеко зашли, чтобы теперь сдаваться, - пояснил Том. Иди, Элеонор, ты убьешь их всех.
      - Мистер Голдман? Мисс Маршалл?
      Секретарша средних лет, англичанка в твидовом костюме, шла к ним, бесшумно ступая по ковру коридора.
      - Пройдемте, пожалуйста, сюда. Правление готово с вами встретиться.
      Они пошли за ней вдоль стен цвета бисквита, на которых висели весьма сдержанные работы импрессионистов, к большим двойным дверям в самом конце коридора. Открыв дверь, женщина вежливо впустила их в комнату для заседаний правления "Артемис".
      Элеонор окинула взглядом представшую перед ней сцену. Длинный прямоугольный стол, отполированный так гладко, что в нем отражалось все как в зеркале. Серьезные лица семерых мужчин средних лет, сидящих за столом Говард Тори - единственный директор, с которым Элеонор встречалась наяву Но она узнала всех остальных по фотографиям в ежегодном отчете. Гарри Трастер, Кеннет Рич, Кит Вилсон, Конрад Майлз, Мартин Бернбаум.
      Все серьезные люди с Уолл-стрит.
      Все интересовались только акциями.
      Ей вдруг подумалось: а присутствовала ли когда-нибудь хоть одна женщина на правлении?
      - Том, Элеонор, рад видеть вас, - великодушно произнес Говард Торн.
      "Что за отвратительный тип?" - подумала Элеонор, мило улыбаясь ему.
      - Я знаю, у вас готов доклад. Поэтому почему бы нам сразу не приступить к делу? - Он показал на пустой стул во главе стола. - Ну, кто первый?
      Элеонор еще раз оглядела комнату. Фарфоровый кофейный сервиз. Потрясающий вид на центр Манхэттена сверху.
      Город лежал внизу, словно сверкающая панорама. И группа финансистов, совершенно не интересующаяся тем, что она собирается сказать. На самом деле они ждут реальных цифр, которые им преподнесет Том.
      - Я начну. - Ее голос звучал ясно и уверенно Она прошла к указанному месту, открыла щелчком портфель и не спеша разложила материалы перед собой. Потом обратила лицо к миллионнодолларовой аудитории, к семерым мужчинам. Они обладали властью подвести черту под ее карьерой одним росчерком пера, они могли продать ее студию японцам.
      - Джентльмены, - легким тоном сказала она, - меня зовут Элеонор Маршалл, я являюсь президентом "Артемис студиос".
      Глава 20
      В вестибюль "Виктрикс" они ввалились вместе, спотыкаясь и хохоча, как подростки. Голдман все еще улыбался ей, когда они регистрировались, чувствуя огромное облегчение после одержанной столь большой победы.
      Все прошло прекрасно. Цифры Тома были тщательно изучены, проанализированы правлением, и оно сочло их впечатляющими. А речь Элеонор произвела фурор. Голдман видел удивленные, внимательные лица степенных мужчин, когда она говорила им о сути кинобизнеса, которую трудно определить словами, о том, как трудно подсчитать, как и в чем вернутся затраты. Плавно и сдержанно жестикулируя, понятными терминами она объяснила им, что если Мартин Веббер не произвел ничего, кроме обманутых надежд, то это не значит, что и она на этом посту собирается следовать его примеру.
      Наконец Элеонор перешла к фильму "Увидеть свет", доводя до них свою точку зрения с такой страстной горячностью, что даже банкиры вроде Конрада Майлза и Гарри Трастера начали понимать суть проекта и то, как много денег он может им принести. Говард Тори хорошо отозвался о Роксане Феликс. Ну что ж, Голдман ничего другого и не ожидал. Вдруг у него возникла мысль - не спит ли Роксана с этим толстым идиотом? Но решил, что нет. Она супермодель, стоящая сорок миллионов долларов, и, уж конечно, ей недостойно трахаться с Говардом Торном ради роли. Торн мог гарантировать только одно: чтобы на студии посмотрели ее пробы, - но никак не утверждение на роль. "Увидеть свет" по сравнению с тем, что эта женщина заработала как супермодель, мало что принесет. Так что ей нет смысла одаривать этого борова своими милостями Убедительным доводом в пользу фильма послужила видеокассета, которую Элеонор вынула из портфеля, попросив принести телевизор. Она показала им пробы Зака и Роксаны, не забыв подчеркнуть, сколь огромный резонанс в обществе получили слухи об их связи.
      Мужчины улыбались, но Том видел, что они слабо вникали в ее слова. Все были заняты тем, что пытались справиться с собственным возбуждением. К концу пятиминутной прокрутки кассеты Элеонор Маршалл заставила этих парней есть из ее наманикюренных пальчиков. Все как один стали ярыми сторонниками фильма "Увидеть свет".
      Голдман пока не ушел из опасной зоны. Он это понимал Японцы будут продолжать кружить над студией, но по крайней мере Элеонор сумела их убедить, что продать "Артемис" сейчас будет ошибкой. Что новый фильм может поднять цену акций, помочь выручить за компанию больше. Если вообще возникнет нужда продавать. Это не спасение, но отсрочка.
      Или передышка. Незначительная по времени. В данный момент это самое большее, на что он мог надеяться.
      - Вот, сэр, президентские апартаменты и императорские. - Администратор подала им ключи. - Вам нужен лакей, чтобы отнести вещи?
      Голдман подхватил свою легкую сумку и покачал головой.
      Затем взял маленький аккуратный чемоданчик Элеонор.
      - Нет, спасибо, мы сами справимся.
      - Ты теперь мой носильщик? - поинтересовалась Элеонор.
      Голдман склонил голову:
      - После того представления, которое ты сегодня выдала, я готов на все, мадам.
      - Не искушай меня, - поддразнила Элеонор, направляясь к лифту.
      Лифт с легким шипением проехал все этажи гладко, как по шелку.
      - На этот раз ты не собираешься нажимать на "стоп"? - спросила Элеонор у Тома.
      Она флиртовала с ним, голова кружилась от одержанной победы. Облегчение от сделанного, от того, что они выдержали с честью сегодняшний день, было слишком сильным. Она готова была вести себя безрассудно. Если они немножко развлекутся, ничего страшного. Во всяком случае, сюда, в Нью-Йорк, уши-локаторы Изабель Кендрик не дотянутся...
      - Можешь теперь смеяться...
      - Спасибо, - улыбнулась Элеонор.
      - ..но тебе нужен был тот разговор. И я оставляю за собой право остановить лифт, когда захочу...
      - О'кей, тренер. Ладно. А как вышло, что у меня всего-навсего президентские апартаменты, а у тебя императорские? Название твоих звучит солиднее...
      - Возраст и красота, - весело заявил Голдман. - Вот причины. А потом я здесь император. Заруби себе на носу.
      - Может, нам пора заиметь императрицу? - спросила Элеонор. - А я могу заменить тебе Джейка Келлера.
      Они оказались на территории пентхауза. Апартаменты располагались рядом. Голдман открыл дверь номера Элеонор.
      - Ты только посмотри на это, - потрясенно пробормотала она.
      Обстановка была выдержана в стиле эпохи Регентства.
      В белом и золотом. Высокий ворс светлого ковра с нежным рисунком из золотых листьев шевелился от чуть заметного ветерка. Этот же рисунок повторялся на стенах и на бордюре под потолком. Длинные бархатные портьеры цвета отполированной до блеска бронзы свисали с окон двенадцати футов высотой, из которых открывался превосходный вид на город. На белом мраморном кофейном столике с золотыми украшениями стояла хрустальная ваза с лилиями необычайной белизны, с тычинками в густой желтой цветочной пыльце. Все это очень гармонировало с общей цветовой гаммой. В ванной комнате, такой же большой, как спальня, в центре стояла огромная джакузи. Рядом располагалась японская ванна, вделанная в пол. Но самое шикарное - третья комната: точное повторение английской библиотеки, украшенной головой оленя, с томами книг в кожаных переплетах и креслом темно-зеленой кожи.
      - Боже! - заметил Голдман. - Хочешь поменяться?
      Элеонор рассмеялась:
      - Ты же еще не видел свои апартаменты. Слушай, почему бы тебе не пойти и не переодеться? Мне тоже надо освежиться. А потом сходим куда-нибудь и вместе выпьем чаю.
      - Ты что имеешь в виду? Какой-нибудь маленький английский сандвич и пшеничную лепешку со сметаной?
      - Совершенно верно, - сказала Элеонор.
      - И ты собираешься принять душ? - поинтересовался Голдман. - А я могу понаблюдать?
      Она весело рассмеялась и почувствовала жадный взгляд Тома на своем затылке. Прекрати, Элеонор, твердо сказала она себе.
      - Для тебя - ничего интересного.
      Том вышел из-за спины Элеонор и уставился на нее.
      Черные глаза впитывали буквально все - от пепельно-светлых волос, аккуратно причесанных, легких холмиков грудей, едва выступающих под пиджаком, до мягких изгибов икр над лодочками, которые подчеркивали изящность щиколоток. Элеонор красивая, чувственная, ему нравилось смотреть на нее. Он не спешил, она ощущала его взгляд, ласкающий кожу. И вдруг она заметила чувственность в его глазах - он раздевал ее взглядом, желая увидеть обнаженной.
      - Я почему-то сомневаюсь в этом, - тихо проговорил Том.
      Он увидел, как она густо покраснела, и у него в животе что-то шевельнулось. Он сам не знал, почему так медленно ее оглядывает, но ему нравилось. Было приятно; ему казалось, она понимает его мысли.
      Последовала длинная пауза.
      - Так я зайду за тобой через двадцать минут, - большим усилием воли заставила себя сказать Элеонор.
      - О'кей, - ответил Том Голдман и вышел.
      ***
      Изабель Кендрик сама не наносила визитов. Обычно приходили к ней, а чаще всего она назначала встречу в известных ресторанах города. В конце концов, какой смысл слыть львицей в обществе и не блистать в нем? Но на этот раз она припарковала свой "бентли" перед воротами имения Голдманов в Беверли-Хиллз, и у нее даже не было времени позлорадствовать, что ее сады красивее садов Джордан.
      Утром молодая женщина позвонила, и это было серьезно. Чрезвычайно. Настолько серьезно, что Изабель решила не обсуждать этот вопрос в окружении толпы. У нее нет никакого желания иметь свидетелей их с Джордан разговора. И однако, когда Изабель вышла из машины и поспешила к крыльцу, украшенному колоннами, одетая в безупречно строгое платье цвета морской волны и туфли на высоких каблуках, сердце ее билось быстро и она испытывала необычное возбуждение.
      Горничная в форменном платье открыла дверь.
      - Входите, пожалуйста, миссис Кендрик, - сказала она, - миссис Голдман ждет вас в гостиной..
      Изабель коротко поблагодарила и пошла прямо в гостиную.
      Как она и ожидала, Джордан Кэбот Голдман была разодета и сегодня. В брючном костюме от Валентине, она сидела в трагической позе у камина и плакала в кружевной платочек.
      - Изабель, спасибо, что вы пришли, - прорыдала она.
      - Дорогая, в ту же секунду, как повесила трубку, я бросилась к машине, - сказала Изабель, пытаясь изобразить сочувствие.
      На время надо забыть о вечеринках. Сейчас ей предоставляется возможность сплести настоящую интригу. Если она преуспеет, то не только нанесет удар Элеонор Маршалл, но и сильно обяжет Джордан Голдман. Эта женщина станет ее вечной должницей. Тогда Изабель сможет контролировать не только лос-анджелесский высший свет, но и оказаться у истоков пикантных новостей недели, с которыми связаны люди, сплотившиеся вокруг Джордан. И та никогда не решится угрожать ее положению.
      Потому что Джордан будет ей обязана. И очень многим.
      - Он взял ее с собой в Нью-Йорк, - рыдала Джордан. - И даже не сказал мне. - Голос ее звучал как у маленькой девочки. - Я узнала про это у Джоан.
      Итак, это его помощница. Изабель соображала быстро.
      Тот факт, что Элеонор поехала с Томом в Нью-Йорк, сам по себе совершенно ничего не значит. Рабочая поездка. В конце концов, она президент студии, подумала Изабель с привычной смесью зависти и презрения. Нет, важно другое; Том пытался скрыть это от Джордан. А Джордан уже знала, что существует угроза ее положению. Знала, поскольку Изабель на том приеме рассказала ей кое-что. И она, по совету Изабель, устроила сцену ревности и потребовала от Тома прекратить общаться с Элеонор. Он все отрицал, но, по сведениям шпионов Изабель в "Артемис", в последнее время держался с Элеонор очень официально.
      Очевидно, этот период закончился. А значит, браку Джордан угрожает опасность, если она ничего не предпримет.
      Том скрыл, что едет в командировку вместе с Элеонор, от своей жены. Самый опасный сигнал. Изабель почувствовала облегчение - эта глупая потаскушка сообразила и позвонила ей. Рассказала.
      - Я знаю, дорогая, - спокойно, но твердо начала она, - и ты знаешь, что сейчас надо делать. Разве не так?
      - Кто знает, сколько на это уйдет времени? - рыдала Джордан.
      - Иногда нам приходится потерпеть, Джордан, - авторитетно заявила Изабель, - иногда следует проявить активность. А теперь я скажу тебе, что делать. И не спорь.
      - Но это испортит весь мой вид, - плакала Джордан.
      - Нет, если ты будешь разумной, - возразила Изабель. - В противном случае, дорогая, у тебя вообще может не оказаться выбора. - Она пересекла комнату, подошла к камину и ласково похлопала свою протеже по плечу. - Ты должна это сделать, Джордан. Немедленно. Поверь. Другого способа нет.
      ***
      Том и Элеонор вернулись в отель около одиннадцати.
      Они выпили чаю, прогулялись, а потом пошли в кино.
      - Ты смеешься? - удивленно спросила Элеонор, когда Том ей это предложил.
      - Нет, - ухмыльнулся он. - А ты разве не хочешь?
      Интересно узнать, когда ты в последний раз платила за билет в кино или театр?
      - О, наверное, где-то в семьдесят восьмом, - предположила Элеонор.
      - Вот то-то и оно. Поэтому пойдем. Проведем маркетинг, а вернувшись домой, предъявим билеты в бухгалтерию, как документ о деловых расходах.
      - Мне всегда особенно нравилось, как начинается фильм. - Элеонор, подражая голосу за кадром, произнесла:
      - ""Парамаунт пикчерз" представляет"...
      - Точно. Так что пошли.
      Они завернули в маленький кинотеатр в стороне от Бродвея, где шел повторный показ фильма "Потрясенная и смущенная", прихватив с собой пакеты с кукурузой и два больших стакана кока-колы.
      ***
      - Замечательное было кино, - похвалил Голдман, когда они наконец вернулись к себе и вошли в вестибюль отеля "Виктрикс", отделанный голубым мрамором. - Хотя мне показалось, ты получила большее удовольствие, чем я.
      Элеонор пожала плечами:
      - Ну что я могу сказать? В семьдесят четвертом мне было шестнадцать, и я всем этим жила.
      Том взглянул на нее.
      - Так ты и травку курила?
      - А кто не курил?
      Голдман покачал головой и засмеялся:
      - Трудно представить. Элеонор Маршалл - и сигарета с марихуаной.
      Элеонор, как бы защищаясь, снова пожала плечами:
      - Я же не родилась такой, как сейчас.
      - Хочешь выпить на ночь? - спросил Голдман, и она с удивлением услышала свой ответ:
      - Да.
      Вообще-то она не хотела пить с ним - просто не прочь была продлить удовольствие от проведенного с Томом Голдманом дня. Они болтали обо всем и ни о чем, смеялись, резвились как дети - и так вдруг взять и выключить свет радостного дня, расстаться, пожелав спокойной ночи друг другу, было невозможно. Они уже очень давно не общались так, как сегодня. Может, лет пять или шесть. Взбираться на верх служебной лестницы трудно и опасно, отвлекаться ни на что нельзя. - Только вперед и выше.
      Они молча вошли в апартаменты Тома, сильно походившие на апартаменты Элеонор. Здесь все было выдержано в серебристых и бирюзовых тонах и напоминало восточный гарем. Вместо библиотеки - маленький гимнастический зал, а бар в гостиной битком набит напитками.
      - Что будешь пить? - спросил Голдман.
      Элеонор знала, какой ответ обычно хотел услышать Пол:
      "Минеральную воду" или "Деву Марию".
      - Бурбон, - сказала она. - "Дикая индейка", если у. тебя есть.
      Том насмешливо поднял бровь и вопросительно посмотрел на нее.
      "Боже, до чего же он красивый!" - подумала Элеонор.
      - А что, есть проблемы? - поддразнила она.
      Он рассмеялся:
      - Нет, мэм, я думаю, мне надо было привезти тебя в Нью-Йорк гораздо раньше. Травка, выпивка - открывается совершенно новая сторона Элеонор Маршалл.
      - С тех пор как мне исполнилось двадцать, я не пробовала никакой травки, - возразила Элеонор.
      Голдман смешал им обоим виски, и они уселись рядышком на большой синий диван.
      - За "Артемис", - произнесла тост Элеонор.
      - За нас, - поправил ее Том, - потому что мы работаем в этой студии и сегодня сделали все для того, чтобы там оставаться.
      Она чокнулась с ним и выпила.
      - - А что ты имела в виду - ты родилась не такой, как сегодня? - тихо спросил Том. - Скажи мне, какая ты сейчас?
      Элеонор откинулась на спинку дивана, ощущая тепло от алкоголя.
      - О, ты знаешь. Снежная Королева. Мраморное изваяние. Тебе известно, что про меня говорят.
      Том заглянул ей в глаза.
      - Я никогда о тебе не думал, как о Снежной Королеве.
      Элеонор с трудом старалась подавить медленно наползающую волну возбуждения. Это уж слишком - сидеть рядом с ним вот так, после проведенного вместе дня. Сидеть наедине. Она знала, это опасно, но даже не попыталась встать.
      - А почему ты захотела заниматься кино? - спросил Том.
      - Почему? Не знаю, - сказала Элеонор. - Показалось интересно. Может, потому, что слишком много фильмов посмотрела еще девочкой. Мне нравилось, когда в фильме все хорошо кончается. А героиня всегда находит настоящую любовь. Мечта каждой женщины. В кино все более страстное, яркое, чем в жизни. Никто никогда не идет на компромиссы. Я хотела, чтобы у меня жизнь складывалась так... Я в это верила.
      Ее голос затих.
      - А теперь ты не веришь, что женщина может найти огромную любовь?
      - Нет, верю. В принципе это возможно. - Элеонор покрутила перед собой бокал, потом посмотрела на Тома Голдмана, в его черные глаза, внимательно изучающие ее, на крупное тело, которое было так близко, что она слышала его дыхание. Левая рука Тома крепко стискивала бокал, так, что костяшки побелели. А на пальце блестело платиновое обручальное кольцо. - Я просто не верю, что со мной такое может быть.
      - Посмотри-ка на меня, - потребовал Том. Он взял Элеонор за подбородок и повернул лицом к себе. - Ты умная, талантливая, красивая, смелая. Я понял, что ты особенная, с первой минуты, как только увидел тебя. Ты можешь иметь все, что захочешь.
      - Нет, - покачала головой Элеонор, чувствуя, как загорается кожа под его пальцами. - Не все.
      Несколько секунд Голдман молчал, потом снова посмотрел на нее так, как тогда, в ее апартаментах. Медленным, восхищенным, чувственным взглядом он раздевал ее. Элеонор почувствовала влагу между ногами.
      - Прекрати, - сказала она.
      - А почему? - спросил он. - Я тебя возбуждаю?
      Элеонор попыталась думать спокойно, несмотря на теплый туман желания, окутавший ее. Где-то в мозгу раздавался предупреждающий сигнал, но тяжелая пульсация крови напрочь выбила всякую осторожность. Ей не хотелось быть разумной. Хотя бы раз в жизни.
      Она жаждала Тома. Всегда.
      - Да, - просто ответила она.
      - Я хочу тебя, - проговорил Голдман.
      Элеонор ответила:
      - Ну так возьми.
      Он очень медленно наклонился и убрал локоны со щеки Элеонор. Правая рука его коснулась мягкой кожи, а потом левой рукой накрыл другую щеку, и ее лицо оказалось у него в ладонях, как в колыбельке. Он коснулся ее губами.
      Сначала поцелуй был сухой и нежный, потом он стал более страстным, наконец, его язык развел губы Элеонор, проник внутрь, и Том, словно в отчаянии, пробовал на вкус сладость ее рта. Его рука вдруг оказалась у нее на спине, он плотно прижал ее к себе, сминая в нетерпении дорогой шелковый костюм.
      Элеонор и сама не могла больше сдерживать желание.
      При первом прикосновении Тома в ней вспыхнул огонь, он мгновенно перекинулся на грудь, на живот, и все, что в ней было женственного, естественного, кровь разгорячила, вскипая. Она раздвинула ноги, готовая принять Тома. Он ласкал ее так, как она мечтала годами. Нежные, но требовательные ласки, мужские ласки... Она чувствовала возбуждение Тома сквозь ткань его брюк, и силу, с какой он хотел ее.
      - Я всегда жаждал тебя, - бормотал он.
      - Том, Боже мой...
      А потом его руки принялись суетиться с пуговицами блузки, очень неуклюже, и Элеонор, отодвинувшись от него, быстро стала сбрасывать одежду - туфли, колготки. Она испытывала жажду, как подросток. Она осталась в лифчике и трусиках из итальянских кружев кофейного цвета. Очень маленьких. Голдман удержал ее, остановил, желая сам снять то и другое.
      - Какая ты красивая, - шептал он, а она стонала от возбуждения, когда его ладони, обхватив ее груди, принялись играть сосками сквозь кружева. Она сходила с ума от удовольствия, ей уже стало казаться, что она больше не выдержит.
      Но тут Том склонился к ней совсем низко и стал лизать ее соски; его влажные губы кружили над ними поверх кружев лифчика. Шершавость ткани контрастировала с нежностью его языка. Элеонор неистово выгибалась навстречу Тому.
      - Тебе нравится, да? - хриплым от желания голосом спрашивал Голдман А потом его пальцы оказались на животе Элеонор, подушечками он прикасался к ее коже, и она чувствовала огненные следы на своем теле. Она рыдала, не в силах поверить, что способна испытать подобные ощущения. Она со стоном произнесла его имя, когда он просунул руку в трусики. Рука замерла на волосках пушистого треугольника, потом зашевелилась, и очень нежно два пальца Тома оказались внутри.
      - О Боже! О Боже, Том! - задыхаясь вскрикнула Элеонор, чувствуя, как удовольствие захлестывает ее... Она достигла пика.
      - Это ничего, дорогая. Это только начало, - прошептал Том.
      Она почувствовала, как Том снимает с нее лифчик и трусики, скатывая их с бедер. Теперь она лежала перед ним обнаженная. Он стал гладить ее плечи, потом его руки опустились ниже, коснулись ягодиц, и Элеонор чувствовала его теплое дыхание. Он покрывал всю ее легкими и нежными поцелуями. Он лизал ее кожу, сосал, иногда прикасался кончиком языка, медленно двигаясь вдоль тела.
      Элеонор чувствовала, как сознание оставляет ее. Она думала только о губах Тома и о жаре его тела. О его сильных руках, которые крепко держали ее, когда она пыталась развернуться, о его языке, доводившем ее желание до сумасшествия. Тело Элеонор, казалось, стало одной эрогенной зоной, она была охвачена пламенем экстаза и уже готова была снова подняться к вершине страсти.
      - Том, ты невероятный, - лепетала она.
      Он признался:
      - Я хочу тебя ужасно сильно. Об этом я думаю все последние месяцы. Он гладил и сжимал ее ягодицы. - У тебя замечательная попка, - засмеялся он. - Я так мечтал о ней, когда смотрел, как ты идешь по коридору.
      Элеонор ничего не сказала, но удивилась страсти в его голосе. Она извивалась под ним и целовала в плечо.
      - Ты хочешь меня, Элеонор? - спросил он; вместо ответа она взяла его руку и положила у себя между ног, раскрыв их, более чем готовая.
      Она взмолилась:
      - Пожалуйста, Том, я не могу больше ждать.
      - Ты права, дорогая. Давай.
      Он быстро сорвал с себя одежду. Элеонор открыла свои объятия Тому, обнаженному, крепкому и сильному. Они оба упали, целуясь, покусывая друг друга. Он вошел в нее одним нетерпеливым ударом. Единственное, что сознавала Элеонор и о чем могла думать, - Том Голдман над ней и внутри нее, а его напряженная, неистово двигавшаяся плоть доставляла ей такое удовольствие, о котором она и не подозревала. Его умное красивое лицо склонилось над ее лицом, глаза его взирали на нее с желанием и любовью. Она чувствовала, как он все глубже проникает в нее, словно отыскивая самое секретное местечко, спусковой крючок, запрятанный где-то глубоко внутри. Внезапно новая волна оргазма сотрясла ее. Более сильная, чем в первый раз. Более сильная, чем когда-либо в жизни. Она чувствовала, как сотрясается все ее тело от плеч до икр. Тело Элеонор забилось в конвульсиях экстаза, и она воскликнула:
      - Том, я люблю тебя!
      Она почувствовала, как он напрягся и излился в нее, и до нее словно откуда-то издалека дошли его слова:
      - Я люблю тебя, Элеонор. И всегда любил.
      А потом белая пелена блаженства окутала ее.
      Глава 21
      Элеонор просыпалась медленно. Сознание возвращалось к ней постепенно, плавно, по мере того как утренний солнечный свет тревожил ее глубокий сон. Она посмотрела на золотые часы у кровати. Шесть сорок утра. Через пять минут должен зазвонить будильник. Она сонно отвернулась от него, и с удовольствием потянулась, когда воспоминания о прошедшей ночи нахлынули на нее. Несмотря на то что спать пришлось мало, она чувствовала, что все ее тело такое раскованное, свободное, как будто от поцелуев Тома все косточки растаяли.
      Она немного понежилась на голубых атласных простынях; крепкая широкая спина Тома Годдмана вздымалась и опускалось от дыхания. Он спал. Элеонор полюбовалась им секунду-другую, его плотным торсом с темными волосками на спине, ощутила запах его тела. Она раздумывала, стоит ли его будить, чтобы успеть заняться любовью, но решила - не стоит. Через два часа им лететь, ей хотелось одеться и приготовиться. Сделать макияж и выглядеть красивой. Для него.
      Волосы были в полном беспорядке, лицо тоже, поскольку накануне у нее не было времени увлажнить кремом лицо. И еще ей надо принять душ.
      Элеонор осторожно соскользнула с кровати, бесшумно, чтобы не разбудить Тома, собрала свою скомканную одежду с дивана, с пола, потом на цыпочках вернулась к постели, поцеловала его в затылок и крадучись вышла из номера.
      ***
      Меган пыталась не разрешать себе думать о том, что она делает. Если она даст себе передышку, все сорвется. Это необратимый процесс. Она, Меган Силвер, решила отбросить свои прежние идеалы и погрузиться с головой в новую жизнь, как будто нырнуть в частный плавательный бассейн.
      Она чувствовала себя слегка неуютно. Но в Голливуде другого пути нет.
      Мини-библиотека, состоящая из книг, которые Дэвид принес ей, уверяла в том же. Ты можешь себя переделать, если хочешь, и умственно, и физически, и духовно. "Пробуждение внутреннего гиганта". "Путь в чудо". "Остановить неразумное". "Семь привычек самых преуспевших"... Меган прочла их все. Она должна была, потому, что Дэвид Таубер без конца цитировал эти книги, а Меган не хотела казаться дурочкой. Может, и впрямь пора поверить - перемены не только возможны, они необходимы; меняться - обязанность каждого американца, и меняться постоянно.
      Если для того, чтобы из гусеницы превратиться в бабочку, надо сбросить с себя несколько слоев кожи - что ж, значит, это надо сделать.
      Концерт "Электрик-Сити" стал последней каплей. Меган была захвачена волшебством шоу, ей так хотелось ошибаться насчет Зака, чтобы снова поверить в идеализм своего поколения, поверить, что есть люди, которые ищут правду, умеют сострадать и отказываются от всего мелкого, поверхностного и надуманного. На несколько мгновений там, во влажной темноте, Зак Мэйсон показался ей одним из таких людей. Истинный артист. Герой, которого она идеализировала еще подростком.
      Надев джинсы, Меган печально улыбнулась. Идеализировать - самое подходящее слово. Зак отлично доказал, что он такой же настоящий гуру, как великий и могущественный волшебник из страны Оз.
      Ревнует ли она его к Роксане Феликс? Этим вопросом Меган задавалась уже давно. Роксана - сука из сук. Королева подиума, которой она стала благодаря удачной генетической комбинации. Только это и помогло ей взойти на трон. Но узнать ее означало возненавидеть ее. Она испорченная, избалованная до крайности. И очень злая.
      Так ревновала ли она? Абсолютно точно.
      Меган выхватила любимую хлопчатобумажную блузку из шкафа. Классическая белая блузка, самый подходящий наряд, чтобы пойти за покупками. Можно испробовать сотни вариантов с блузкой. Хорошая белая блузка, к ней дорогие джинсы и высокие ковбойские сапожки. В таком виде можно, не смущаясь, зайти даже в самый дорогой магазин на Мелроуз или Родео-драйв. А именно туда она и направлялась.
      Меган понимала, ей никогда не забыть картину: Роксана с шелковыми волосами, рассыпавшимися по загорелым плечам, в золотистом парчовом мини-платье, облегающем женственную и в то же время очень стройную фигуру, наклоняется к ней в ложе для гостей и с любезным видом рассказывает, как они с Заком обсуждали, не посвятить ли песню ей, Меган, дабы загладить свою грубость по отношению к ней...
      Ярость и разочарование сразили ее. Она-то думала, что Зак наконец захотел разговаривать с ней, общаться, что он решил заметить ее. Он позволял ей критиковать себя. Он был добр, великодушен, он поднялся на сцену и пел как бог, а когда посмотрел на нее и улыбнулся, Меган почувствовала на несколько драгоценнейших секунд, что Зак - это все, о чем она когда-то мечтала. Что он.., о Боже, смешно даже подумать, что он заинтересовался ею, хотя она не модель и не звезда, не какая-нибудь богатая девица из Беверли-Хиллз вроде Джордан Голдман.
      Еще одна иллюзия.
      Ну что ж, Роксана развеяла ее. Но Меган бесило не то, что Зак и Роксана вместе. Ее бесило другое. То, что все, буквально все мужчины очарованы Роксаной Феликс. Все они относились к этой суке с почтением, будто она королева. Даже ее Дэвид. Меган сразу вспомнила, что и другие женщины, всякие блондинки-свистушки, холеные жены, женщины-репортеры в элегантных нарядах от Шанель, тоже получали знаки внимания, а она, самая честная, самая идеалистически настроенная представительница своего поколения, в, майке и джинсах, с распущенными каштановыми волосами, без всякой косметики, - для них ничто. Пустое место. Никто не желал замечать ее.
      Зак отнесся к ней пренебрежительно. Дэвид вообще сначала не заметил. Никто из парней даже не взглянул в ее сторону.
      Правда, Дэвид сказал комплимент. Но Дэвид ее агент.
      И ее друг. Он вообще добрый человек, потому что с тех пор, как увез ее в своем "ламборгини" из кафе, он даже ни разу не пытался по-настоящему поцеловать ее, просто довозил до дома и чмокал в щеку.
      Черт побери! - подумала Меган, заводясь. - Мне нужно больше, чем это.
      Меган понимала: то, что она собирается сейчас сделать, означало продаться. Она понимала, что ею руководит обиженное честолюбие, что она идет на поводу у всякой чепухи, которую у себя в Сан-Франциско презирала... Но уж слишком ей было плохо.
      Меган Силвер до смерти устала вечно оставаться незаметной.
      ***
      Джордан Кэбот Голдман осторожно вышла из лимузина, стараясь не испачкать розовато-лиловые шелковые лодочки от Версаче о нью-йоркский асфальт. Она вздрогнула.
      Боже, как она ненавидела Манхэттен! Здесь всегда так холодно осенью и невыносимо жарко летом, полно народу, и все, буквально все заняты одной работой.
      - Я могу поднести ваш багаж, мадам? - От дверей "Виктрикса" к ней бросился носильщик.
      Джордан покачала головой. Ее по-девичьи светлые волосы разлетелись на утреннем ветерке.
      - Нет, спасибо, - сказала она. - Я не буду здесь останавливаться. Я приехала за мужем, - улыбнулась она яркой улыбкой. - Это сюрприз.
      ***
      Меган бросилась в город, чувство мести подгоняло ее.
      При ней золотая карточка "Америкэн Экспресс", "БМВ" с пустым багажником и чувство дикого голода. Ей надоело ждать, когда Дэвид соизволит ее заметить. Она уже похудела, привела в порядок фигуру, она поняла, как выжить в Голливуде, будучи сценаристом. Но она не могла добиться, чтобы он сподвигнулся на большее, чем просто флирт с ней. Это, говорила себе Меган, должно измениться. Сегодня же.
      Первой остановкой в ее списке был "Фред Хэйман". Потом "Фредерике", где она купила самое шикарное белье из кружев, очень сексуальное и яркое она ахнула, увидев свое отражение в зеркале.
      Потом Меган направилась на Мелроуз и стала заходить в бутики. Четыре часа подряд она делала покупки, не глядя на цены. Она просто брала чеки просмотреть после, когда отказаться будет слишком поздно. Она купила костюм от Шанель из лиловой шерсти с атласными лодочками к нему, маленькое платье в облипку от Алайи из черной лайкры, пунцовую юбку и разлетающуюся тунику от Ричарда Тайлера. Потом брючный костюм от Энн Кляйн из мягкого кремового кашемира, десяток отличных блузок Ральфа Лорена, отрезное платье из бронзового атласа от Айзека Мизрахи и разные ансамбли из шерсти в розовом, темно-зеленом, бирюзовом цветах от Диора и Сен-Лорана.
      - О, мадам, вы выглядите божественно, - пропищала продавщица, когда она вышла из примерочной в бирюзовом от Сен-Лорана. - Вам так идет. Не хотите ли примерить красный? Бирюзовый для брюнеток не самый лучший цвет.
      Меган несколько надменно покачала головой.
      - Бирюзовый прекрасен.
      - Да, да, мадам, - поспешила согласиться девушка, не желая волновать клиентку с таким количеством блестящих пакетов с уже купленными вещами.
      .
      В конце концов я не собираюсь долго оставаться брюнеткой, мысленно добавила Меган.
      Как только все покупки были аккуратно уложены в багажник машины, Меган целый час занималась выбором аксессуаров. Туфли от Курта Гейгера, две пары туфель на каблуках от Маноло Бланика, босоножки от Патрика Кокса, шарф от Гермеса, ремень от Гуччи, дорогая сумочка из шелка кремового цвета от Шанель с такими же перчатками... И все это завершила коробочка духов "Джой".
      Меган дала на чай девушке, которая помогла ей отнести все это в машину, - двадцать долларов, - но не поблагодарила. Если она решила стать сукой с Беверли-Хиллз, то именно так и надо поступать. Они были богатые и этим хвалились. И никогда не разговаривали с прислугой.
      Имя Дэвида послужило ей пропуском на ленч в "Айви".
      Стояла замечательная солнечная погода, и Меган любовалась игрой света на бокале с водой, пытаясь унять бурлящий от голода желудок с помощью медовой дыни и салата "Цезарь". На секунду ей очень захотелось гамбургера, который они с Деком жарили на решетке летом в приятной компании. Они тогда пили дешевое пиво и слушали компакт-диск с "Зеленой рекой", разговаривали о Боге, о сексе, о смерти и черт знает еще о чем. Или шли смотреть Старые фильмы. Но она заставила себя отбросить воспоминания. В Сан-Франциско Меган Силвер была ничто. В Лос-Анджелесе она собиралась стать кем-то, и уж конечно, здесь ни одна уважающая себя женщина не позволит добавить хоть унцию лишнего жира на бедра. Никаких гамбургеров и пива. Только салат и минеральная вода.
      Меган прибыла в "Ле Принтемпс" ровно в два. У нее ушла неделя на то, чтобы назначить свидание с Жаком Ройси, главным стилистом, но она была уверена, дело стоит того, чтобы подождать. "Ле Принтемпс" был самым исключительным, совершенно новым салоном красоты в городе, который мог похвастаться процедурами, замедляющими старение, и препаратами, от названий которых дамы в возрасте просто задыхались. Там работала бригада парикмахеров, переманенных деньгами из Лондона. Об их искусстве в городе ходили легенды. В Голливуде, где красота и слава соперничали между собой, Жак Ройси стал культовой фигурой, его окружали плотным кольцом почитательницы из среды самых богатых и привилегированных женщин Западного побережья.
      Меган понимала: против морщин ей пока не нужны никакие кремы, но что касается волос, над ними надо поработать. Так что она пришла по адресу. Еще бы, за такие деньги они должны сделать ее красоткой!
      Особнячок "Ле Принтемпс" находился за железными коваными воротами. Мужчина в приемной, облаченный в белый халат, поприветствовал Меган, потом взял ее кредитную карточку и стал списывать цифры. В это время служащий отгонял ее машину на стоянку. Через несколько минут она уже уселась с номером парижского издания "Вог" в уютное кресло и ей подали ароматный густой капуччино. Невысокий пухлый мужчина с зализанными назад рыжими волосами и огромным бриллиантом на пальце ворвался в приемную и кинулся к Меган, шумно целуя воздух по обеим сторонам ее щек.
      - Мадемуазель Силвер, неужели! Как я рад видеть вас!
      Как дела? - зачирикал он по-французски.
      - Все прекрасно, спасибо, - тоже по-французски, заикаясь, ответила Меган, стараясь отыскать в памяти хоть что-то, сохранившееся после восьми лет изучения французского языка в колледже. - А вы?
      - Боже мой! Еще одна француженка! - взвизгнул он восхищенно. - Может, все же перейдем на английский, а?
      Мы очень рады видеть вас, мадемуазель. А вы и так, хорошенькая, да? Но еще не шик. Мы сделаем вас очень шикарной. Вы себя не узнаете. - Он помолчал, чтобы набрать воздуха.
      Меган встала, спросив себя еще раз, на что она идет.
      Вышел второй мужчина в белом, он нес голубой хлопчатобумажный пеньюар для Меган. Она закуталась в него, и Жак открыл дверь в свое святилище. Она обратила внимание, с каким минимализмом декорирован салон красоты. В японском стиле. Рисунки на стенах, желтое и темное дерево. Нежные ароматы витали в воздухе - жасмин, сандал, мимоза, розовое масло.
      - Дорогая, - горячо сказал Жак, просовывая толстую руку под локоть Меган. - Мы сделаем из вас новую женщину.
      Меган подумала о Роксане Феликс, которая расхаживала тогда на вечеринке после концерта в сверкающем платье, с блестящими черными волосами и миллионнодолларовой улыбкой на лице, а Дэвид и Зак таяли у ее ног.
      Меган решительно отбросила сомнения.
      - Именно за этим я сюда и пришла, - заявила она.
      ***
      Элеонор еще раз посмотрелась в зеркало в ванной, заставляя себя не торопиться. Может быть, Том все еще спит.
      Или заказывает завтрак на двоих, нечто романтическое - клубника, круассаны, шампанское. То, что он еще не позвонил и даже не постучал в дверь, ничего дурного не предвещало.
      На нее из зеркала смотрела женщина в" прелестном новом костюме цвета морской волны с белой отделкой на воротнике и манжетах. Она была в черных туфлях на каблуках, макияж делал ее лицо очень свежим - персиковый цвет вокруг глаз, розовый на губах и щеках. Чуть раньше, когда она проснулась с ощущением счастья и слегка кружащейся головой, она даже надела украшения две скромные сапфировые серьги-капельки, очень мило сверкающие из-под аккуратно зачесанных волос. Маленький чемоданчик был уложен и дожидался отъезда.
      Элеонор собралась за двадцать минут.
      "Том не пожалеет об этом, ведь правда?" - думала Элеонор, и от этого вопроса у нее вдруг панически сжалось сердце. Он ведь был таким нежным, таким страстным... Прошлой ночью им было несказанно хорошо, как и должно быть влюбленным. Она так давно любила Тома, безнадежно грезила о нем столько лет, а вчера случилось все, о чем она мечтала. И даже больше. Он увлек ее в райские сады, показал то, о существовании чего она и не подозревала. Он навсегда изменил ее жизнь, понимала Элеонор. Никогда еще она не чувствовала себя женщиной с такой откровенной силой. И теперь она уже не сможет смотреть на интимные отношения по-прежнему, как просто на приятное занятие. Элеонор никогда не забыть пламени настолько сильного, что оно казалось белым. Это пламя охватило ее, принесло облегчение, и она вдруг поняла, что имеют в виду сексологи, уверяя, что женщина достигает пика половой зрелости за несколько лет до сорока... А может, именно в этом заключается разница - заниматься сексом или любовью?
      Прошлой ночью впервые в жизни Элеонор осознала: до, сих пор она любовью не занималась.
      Том, конечно, это почувствовал. Без сомнения, он все понял. Ночь любви была слишком яркой и страстной. Не может быть, чтобы его не тронуло произошедшее между ними. Ведь он был причиной...
      Элеонор размышляла о том, что будет дальше. Она пыталась отмахнуться от этого вопроса, но нельзя же вечно загонять его в глубь сознания. Пойдет ли Том на развод?
      Конечно, он должен, если любит ее. А разве прошлая ночь это не доказала? Что касается ее, она почти решила соединиться с Полом, пыталась уговорить себя зачать от него. Но теперь все. С этим кончено. Она должна быть с Томом.
      Возле кровати замурлыкал телефон.
      Элеонор радостно оторвалась от зеркала, вбежала в спальню, упрекая себя за поведение, недостойное тридцативосьмилетней женщины, и схватила трубку.
      - Да, - выдохнула она.
      - Элеонор.
      Том. Сердце ее бешено забилось;
      - Привет, - ласково сказала она. - Я думала, ты уже никогда не позвонишь.
      Короткая неловкая пауза.
      - Если ты готова, почему бы нам не встретиться внизу? - напряженно спросил Голдман. - Нас ждет машина, чтобы отвезти в аэропорт.
      Казалось, воздух застыл вокруг нее", время остановилось, и ужасный липкий страх сдавил горло Элеонор.
      Она очень хорошо знала Тома Голдмана. Она знала все нюансы его голоса, безошибочно читала его жесты, понимала малейшие перемены в лице. Сейчас Том говорил с ней -'в самой деловой, безликой форме.
      Он решил, что последняя ночь была ошибкой. Он хотел, чтобы она делала вид, будто ничего никогда не было.
      Слезы потрясения от того, что она никак не могла поверить в подобное, застлали глаза Элеонор Маршалл.
      - Элеонор, ты где? - спросил Голдман.
      Она глубоко вздохнула, собираясь с силами, и ответила:
      - Да, Том, конечно. Я сейчас буду внизу. Если нам повезет, может, успеем на рейс в восемь тридцать. И у меня будет лишних часа два на разговор с Меган Силвер. - О'кей, - сказал Том и повесил трубку.
      Элеонор взяла чемоданчик, ключ от номера и пошла к лифту, стараясь идти быстро и не разрешать себе думать.
      Такую роскошь она не могла себе позволить. Иначе случится катастрофа.
      В лифте она считала этажи, плавно спускаясь вниз, читала строфы из Шекспира - делала все, чтобы изгнать мысли о Томе и случившемся вчера. Она почувствовала отчаяние, представив себе Тома, вчерашний день и последнюю ночь.
      К счастью, Элеонор очень быстро оказалась на первом этаже, пересекла холл и пошла к портье выписаться. Она поставила подпись, завернула налево и вошла в вестибюль.
      Тома она увидела сразу.
      Голдман стоял у огромного черного кожаного дивана, одетый в серый костюм. Он выглядел неловким и виноватым... И.., кажется, счастливым? Внезапно, совершенно ошарашенная, Элеонор увидела Джордан. Та стояла рядом с Томом, в вычурно-аляповатом лиловом брючном костюме, крепко вцепившись в мужа.
      У Элеонор приоткрылся рот, прежде чем она успела собраться. Но, придя в себя довольно скоро, она направилась к супругам.
      - Джордан! Какой сюрприз! - произнесла она. - Я думала, ты в Лос-Анджелесе.
      - Да, я была там, - щебетала Джордан. Лицо ее сияло детским восторгом. - Но я села в самолет и утром оказалась здесь. Я хотела удивить Тома. - Она кокетливо повернулась к мужу:
      - А можем мы рассказать Элеонор? Я хотела тебе первому сообщить новость. Но теперь...
      - Да, - разрешил Голдман, стараясь не смотреть в глаза Элеонор. Он отвел взгляд, смутившись, как мальчик. - Ну, давай.
      - Элеонор, я знаю, вы с Полом будете счастливы за нас, - ворковала Джордан, тиская руку Тома. - Это просто замечательно! Не так ли, дорогой? У нас будет ребенок!
      Глава 22
      Роксана Феликс и Дэвид Таубер сидели за угловым столиком маленького элегантного ресторана за ленчем. Ничто в поведении Дэвида Таубера не выдавало волнения. Он заказывал уверенно, ел не спеша и даже не смотрел на другие столики. Но внутри все трепетало. Негромкий гул голосов звучал музыкой денег. В этом ресторане уолл-стритские воротилы встречались с голливудскими и шел флирт по всем правилам. Обычно Дэвиду приходилось заказывать здесь столик за неделю. А Сэм Кендрик мог прийти сюда как ни в чем не бывало. Но не он, Дэвид. Пока не он. Однако с сорокамиллионнодолларовой супермоделью - совсем другое дело.
      Метрдотель поспешил усадить их. Удовольствие и гордость затопили Дэвида Таубера. Еще бы, он сидит в одном из самых престижных мест Нью-Йорка, сильные мира сего с вожделением поглядывают на его столик, а не куда-то еще.
      Он понимал, слухи об этом ленче расползутся быстро, они потрясут и напугают толстую мелюзгу из агентства "Юн ик". Еще один плюс его профессиональным качествам, потому что с момента начала работы в кино Роксана в основном вела свои дела через Сэма Кендрика, а не через Дэвида Таубера. Причины он не знал. Ну что ж, сейчас, очевидно, ситуация меняется.
      - Хочешь еще немного шампанского, Роксана? - заботливо спросил он, поднимая бутылку.
      - Нет, - покачала она милой головкой. - Я должна следить за фигурой.
      Таубер рассмеялся, а Роксана ободряюще улыбнулась ему. Мы так похожи с ним, подумала она.
      "Она тоже ни перед чем не остановится, чтобы получить желаемое, ухмыльнулся Дэвид. Боже, когда-то он и подумать не мог, чтобы убедить "Артемис" посмотреть ее пробы. - Она узнает во мне себя, - решил он. - Она знает, что я могу быть ей полезен. Уж наверняка Роксана пригласила меня сюда не ради удовольствия от моей компании".
      - Твоя фигура - само совершенство. Выше любого совершенства. Как и все остальное в тебе, - произнес Дэвид. - Бьюсь об заклад, твои фотографы говорят то же самое. - Он по-юношески повел плечами. - Мы, бедные киношники, должны надеяться, что люди из "Джексон" позволят тебе выкраивать время на репетиции.
      - Я буду ходить на репетиции когда надо, - сказала Роксана.
      - Конечно.
      - И потом, я вовсе не просила тебя обсуждать мою фигуру.
      Дэвид подался вперед.
      - Ты ведь знаешь, твое желание для меня закон, Роксана.
      Роксана Феликс посмотрела на агента, слегка прищурившись. Хм. Он хорош, нельзя отрицать. Одет как надо - шерстяной костюм от Хьюго Босса угольно-черного цвета, пестрый дорогой галстук.
      Скоро должны начаться репетиции фильма. Неделя, а потом они уедут снимать на Сейшелы. Вот тогда все и начнется.
      Как только отснимут несколько сцен, заменить ее будет слишком дорого. И она уже не станет мириться с этой Элеонор Маршалл, вечно цепляющейся к ней, и с ее любимой мышкой-сценаристкой.
      Все должно получиться. Первым делом она займет положение звезды. Под номером два в списке Роксаны числилась месть. Пришел час расплаты. Для всех, кто когда-то оскорбил Роксану Феликс, унизил или позволил себе ей перечить.
      Зак Мэйсон. Элеонор Маршалл. Сэм Кендрик. Все они заплатят.
      Но Меган Силвер, это серое ничтожество, которая не обращала внимания на требования расширить скудную роль Роксаны, эта Меган Силвер, завлекавшая Зака, которого хотела сама Роксана, заплатит больше всех.
      Конечно, придется прибегнуть к осторожности. Потому она и вызвала Таубера в Нью-Йорк. У Роксаны возникли кое-какие серьезные планы, они простирались далеко, дело не в том, чтобы просто избавиться кое от кого из съемочной группы.
      За время пребывания в Лос-Анджелесе Роксана Феликс извлекла несколько ценных уроков. Боже, неужели она трахалась бы с Говардом Торном просто так? Она собиралась с помощью этого фильма достичь гораздо большего, чем слава. К моменту окончания съемок в "Артемис" изменится все. Как и в "Эс-Кей-ай".
      Эти жалкие, с иссушенными солнцем мозгами дураки полагают, что опекают ее!
      Пальцы Роксаны чуть крепче сжали ножку бокала с шампанским. Даже Дэвид Таубер считает, что использует ее.
      Неужели парень искренне верит, что Роксана Феликс может позволить кому-то вертеть ею?
      - Ты часто встречался с Меган в последнее время, Дэвид? - спросила она нежным голосом. - Такая хорошенькая девушка. Я всегда надеялась, что вы будете вместе.
      Дэвид кивнул. Вот оно. Его догадки на концерте "Электрик-Сити" подтвердились: уведи Меган, а я займусь Заком.
      - После концерта я не виделся с Меган ни разу, но собираюсь почаще видеться с ней.
      - Хорошо. - Хозяйке понравился ответ, она приподнялась в кресле, позволяя Дэвиду увидеть роскошное тело, слегка прикрытое аметистовым скользким шелковым платьем от Донны Каран.
      - А как Зак? - спросил Дэвид, давая понять, что уловил намек. В конце концов, как говорят старые мафиози, "я не делаю одолжений, я собираю долги".
      - Прекрасно, - проворковала Роксана. - Я уверена, он очень доволен тобой, Дэвид, как и я. Не сомневаюсь, он осознает, что ты открыл его, и скажет об этом во многих интервью. И я собираюсь поступить так же. В конце концов, поскольку в фильме заняты Зак, Меган и я, "Увидеть свет" - твой фильм.
      Дэвид Таубер ощутил волну удовольствия, адреналин кинулся в кровь. Превосходно. Она собирается с ним поиграть.
      Она хочет наградить его. Несколько правильно размещенных интервью Роксаны Феликс и Зака Мэйсона - и его звезда взойдет раньше, чем он надеялся.
      Тогда он уволит Кевина Скотта.
      Уйдет из "Эс-Кей-ай".
      С Роксаной и Заком, впряженными в его повозку, для него не останется границ. Таубер подавил желание стиснуть кулаки. Никаких границ вообще. Ему не надо будет стараться производить впечатление на Сэма Кендрика - он сам может стать главой агентства.
      Забыть о деньгах. Забыть о сексе. Власть. Власть, единственный наркотик, и Роксана Феликс предлагает ему власть.
      - Что ж, приятно слышать, - ответил он.
      - Но я действительно говорю то, что думаю. - Роксана подняла вилку с салатом. - И если ты меня спросишь, Дэвид, дорогой, что тебе делать, я скажу: немного больше контролировать ситуацию.
      - Больше контролировать? - спросил он и, словно не понимая, посмотрел на нее. - А как я могу?
      Супермодель взглянула на своего агента. Легкая улыбка пробежала по кроваво-красным губам.
      - Дэвид, ты не знаешь Джейка Келлера? Он человек номер два после Элеонор Маршалл в "Артемис". У него есть кое-какие интересные мысли о нашем фильме... Я думаю, вы прекрасно поймете друг друга. Может, мне стоит организовать для вас игру в теннис?
      На секунду Таубер застыл, но мысли носились со скоростью миллион миль в час. Черт побери! Что эта сука предлагает? Нечто тайное? Заговор? Может, она хочет уволить Элеонор Маршалл? Что она припрятала в кармане? Имеет ли смысл идти на риск? Но если ты не с Роксаной Феликс, то ты против нее.
      В любом случае в "Эс-Кей-ай" он толчет воду в ступе. И ему всегда ужасно не нравились женщины-начальницы. Они не должны руководить студией. Они должны быть на посылках.
      - Хорошая идея, - кивнул Таубер. - Я бы мог заняться этим.
      ***
      Цветы. Они были повсюду, куда ни глянь. Огромные претенциозные букеты. Корзины с цветами, веночки, в горшках - немыслимое разнообразие, цветы со всех концов света. Дизайнеры и флористы, должно быть, хохотали до упаду над этими вычурными букетами, печально думала Элеонор. Она не могла пройти в свой кабинет в "Артемис", чтобы не тонуть в ароматах. Гиацинты, ирисы, жасмин, тигровые лилии, подснежники. Черт побери, где Изабель Кендрик могла найти в июле подснежники? И горы роз. Пионы, маки стояли рядом с оранжевыми орхидеями на каждом секретарском столе. Некоторые оформлены довольно остроумно. Маленький медвежонок из белых хризантем. Аист из васильков. Переданы даже полутона с помощью чуть более бледных экземпляров цветов.
      Боже, ну какая же дешевка этот город, если подумать.
      Элеонор пыталась не обращать ни на что внимания и идти своей дорогой, но в кабинет она просто ворвалась.
      Это единственное место, свободное от зелени. На второй день после известия о беременности Джордан поток подарков затопил секретаршу Тома, и она невинно поинтересовалась, не захочет ли Элеонор взять бледно-розовые тюльпаны или бледно-голубые розы? На что прозвучал холодный ответ: президент страдает сенной лихорадкой. Это, конечно, ложь, но что делать? Она не могла принять эти проклятые цветы Тома.
      И потом, она еще здесь президент.
      Элеонор сидела в своем спартанском кабинете, как в крепости, склонившись над последними проектами. "Хорошо выглядеть". Комедия "Артемис", вышедшая на прошлой неделе. Цифры хорошие. Но Элеонор не видела их.
      Они плыли перед глазами, бессмысленные, пустые.
      О Боже милостивый, все, что она могла чувствовать, - это боль. Ее сердце готово было разлететься на кусочки. От недосыпания под глазами появились тени, она быстро худела, потому что аппетит совершенно пропал. Для нее вообще оставалось загадкой, как она может жить изо дня в день и как ей удалось долететь из Нью-Йорка до Лос-Анджелеса, сидя рядом с Джордан, возбужденно болтавшей все пять часов.
      Элеонор знала: она хорошо одета, а одежда - ее оружие. Она проводила совещания, никому не позволяя догадаться, что она страдает. Слова Элеонор Маршалл текли гладко, мысли излагались четко.
      За годы, проведенные на студии, она сумела отработать внешний автоматизм и продолжала делать дела по инерции. Собой она не владела совершенно.
      "Панасоник" у нее на столе подал сигнал.
      - Да, Мария?
      - Мистер Келлер на линии, - чирикнула помощница.
      - Спасибо, - сказала Элеонор и нажала кнопку. - Слушаю тебя, Джейк.
      Голос его был спокоен, никакой враждебности не чувствовалось:
      - Элеонор, у меня есть некоторые данные по бюджету "Увидеть свет". Я принесу тебе на подпись. И еще у меня появились идеи насчет места съемок. Я зашел бы к тебе.
      - Спасибо, Джейк, - совершенно равнодушным голосом ответила Элеонор. Замечательно. Почему бы тебе не прийти прямо сейчас?
      Неделю назад она бы попросила его подождать, пока не закончит с теми бумагами, над которыми работает. Но сейчас? Да ради Бога! Джейк вдруг стал ее истовым помощником, носил бумажку за бумажкой из бюджетного плана, цифры расходов по производству, обговаривал приготовление съемочной площадки. Элеонор помнила, что они все уже давно утрясли, но, видимо, возникла необходимость в каких-то изменениях. Ну и прекрасно. Впрочем, какая разница? Маленькие перемены. Незначительные поправки. Да что бы там ни было...
      Через две минуты Джейк Келлер уже стоял в кабинете с пачкой бумаг. Существенные изменения были запрятаны в середину третьей страницы. Туда он втиснул пару пунктов, на которые у него ушла вся последняя ночь. Они не были изложены завуалированно, напротив, были написаны ясно и четко. И если Элеонор подмахнет бумаги, вся ответственность ляжет на нее. Совершенно ясно, никаких сомнений.
      Келлер подошел к Элеонор и протянул листки. Сердце его билось в нервном самбо, но он был уверен, что это незаметно. А если и заметно, то не Элеонор, она не обратит внимания. Да разве она хоть на что-то обращает сейчас внимание?
      Нет, в таком состоянии - нет. Он должен положиться именно на это. Она выглядела плохо. Совершенно больной.
      Всегда трезвая голова и холодный ум на этой неделе подвели ее. А Джейк Келлер из тех, кто не упустит своего. Он заставит эту ультра-интеллигентную мисс Маршалл подписать предложения, против которых даже студент высказал бы возражения. В бумаги он заложил две простые, но очень серьезные непоправимые! - ошибки, которые она должна одобрить, не вникая. Он молил Бога об этом.
      - Извини, что я беспокою тебя, но лучше это сделать сейчас, - сказал Келлер, наблюдая, как президент скользит взглядом по первой странице убористого текста. Надо все время занимать ее разговором, отвлекать и внушать доверие. - Ты согласна?
      - Конечно, - бесстрастно сказала Элеонор, переворачивая страницу.
      Келлер почувствовал, как во рту у него пересохло. Да, вот она читает это. Вникает ли?
      - А ты сама собираешься поехать на съемки?
      - Может быть, пока не знаю.
      Элеонор перешла к третьей странице.
      - Я рад, что здесь хоть кто-то еще работает, - не унимался Келлер. Со всеми этими цветами, которые тащат Тому и Джордан... Можно подумать, они первые на земле зачали ребенка.
      Он не был готов к эффекту, который произвело его замечание. Лицо Элеонор совсем обескровело, будто кто-то ударил ее. Она перестала читать документ и потянулась за ручкой.
      Джейка Келлера осенило. Он понял наконец, что происходит. Он даже упрекнул себя за то, что не догадался раньше. Ну конечно же! То-то они оба отскакивали друг от друга, стоило ему войти в кабинет...
      - О, так это замечательно! - Он почуял запах крови.
      Элеонор Маршалл смертельно ранена. Она жертва, она ждет хищника вроде него, который, оказавшись рядом, восстановит равновесие в природе. Все, ему пора браться за дело. Да, Роксана Феликс - умная женщина.
      Наблюдая, как Снежная Королева подписывает себе смертный приговор, Джейк Келлер не смог удержаться от улыбки.
      - Спасибо, - вежливо поблагодарил он, забирая бумаги. - Замечательно все-таки. Как все это мило - я имею в виду ребенка Тома и Джордан. Ты тоже так считаешь?
      - Конечно, - с трудом проговорила Элеонор, заставляя себя посмотреть в глаза вице-президенту.
      Джейк Келлер ответил совершенно бесстрастным взглядом.
      - За все время, сколько я знаю Тома, никогда не видел его таким счастливым, - сказал он.
      Потом снова дружелюбно улыбнулся и вышел.
      ***
      Меган гордо вышла из "БМВ", кинула ключи служащему, приказав отогнать машину на стоянку. Парень обычно казался ей чопорным и надменным в серебристо-серой форме "Артемис".
      - Припаркуй сзади, - резко бросила она. - И ближе к выезду. Может быть, сегодня мне придется уехать рано.
      Он изумленно взглянул на нее. Потом еще раз. И даже в третий. Меган заметила удивление и сомнение в его взгляде - на самом ли деле это Меган Силвер? Заледеневший комок нервов внутри ее начал потихоньку оттаивать.
      Сегодня был первый день репетиций. Они продлятся в Лос-Анджелесе неделю, в них заняты Зак с Роксаной и несколько актеров, занятых в ролях второго плана. А потом вся съемочная группа отплывает на Сейшелы, на натурные съемки. Дэвид сказал, что и она понадобится - ей придется переписывать сценарий по ходу дела, и, судя по его словам, работы будет более чем достаточно.
      С момента запуска фильма это был первый день, когда она могла не работать и отдохнуть и увидеть большинство занятых в фильме актеров. Не говоря о Фреде Флореску, самом влиятельном режиссере своего поколения и новом боссе. Встреча с ним волновала и пугала Меган. Она видела фильмы Флореску. У них был стиль, они имели успех, о Флореску говорили как о новом Спилберге. Его последняя картина принесла сто пятьдесят миллионов долларов. Почти чистый доход, поскольку Флореску снимал его с очень малым бюджетом.
      Что касается фильма "Увидеть свет", он будет делаться на хорошие средства - благодаря ее экзотическому сюжету. Меган надеялась, что мистеру Флореску все-таки понравится сценарий такой как есть.
      Оправившись от удивления, служащий "Артемис" коснулся головного убора и открыл дверцу машины Меган.
      - Мадам, - сказал он с восхищением.
      О да, насмешливо подумала Меган, направляясь к месту встречи группы, павильону звукозаписи. Сцена повторится. Сейчас все увидят новую Меган Силвер.
      Да, она стала совершенно другой. Теперь она будет и вести себя соответственно. Может, конечно, ей не переплюнуть Роксану Феликс, но по крайней мере она заставит эту дрянь задуматься.
      Съемочную группу было заметно издалека. За двести ярдов Меган услышала возбужденный говор, увидела начальников производства, мелких подхалимов, которые отчитывались перед этим ничтожеством, Джейком Келлером, суетились вокруг него. Меган придержала шаг, чтобы как следует сориентироваться. Освоиться. Она увидела Дэвида - он выглядел прекрасно: холеный, в светло-коричневом костюме от Армани. Он стоял рядом с парнем с черными длинными волосами, в джинсах и майке с надписью "Нирвана". Должно быть, это Флореску? Да, он. Ох!
      Зак, в майке "Металлика" и джинсах, смотрел на режиссера, и на лице его было написано уважение.
      Меган хмыкнула. Надо же! Зак Мэйсон кого-то уважает!
      И Роксана. Не более исключительная сегодня, чем обычно. Какие-то притворно-скромные брюки из бледно-голубото шелка, под цвет им лодочки и темные очки. Она рядом с Заком. Ну, сука, сегодня ты меня не разозлишь. Ни за что.
      Там были и другие актеры, и Меган не смогла справиться с собой слегка покраснела. Никогда ей не доводилось видеть сразу столько известных лиц: Мэри Холмс, Джек Ричарде, Роберт Финн, Сет Вэйс. Но она быстро овладела собой. Все они здесь по одной-единственной причине - она, Меган, написала для них подходящие роли... Это прежняя Меган должна была бы преисполниться восторгом, а новая и глазом не моргнет.
      Меган медленно подошла к ним, раскачивая бедрами.
      - Привет, мальчики, - холодно бросила она. - Извините за опоздание. Фривэй был забит на несколько миль. - Меган сделала паузу, упиваясь потрясением на лицах узнавших ее коллег. - Дэвид, почему ты меня не представишь? Я вряд ли всех знаю. А это никуда не годится.
      - Меган? - спросил Зак Мэйсон.
      - Меган! - ахнул Дэвид Таубер.
      - А кто же еще? - Она пожала плечами.
      Таубер не мог поверить своим глазам. Меган исчезла.
      Прежняя мышка, робкая, невидимая маленькая Меган с невероятно красивыми каштановыми волосами, просторными майками, длинными юбками. Вместо нее появилась высокая стройная женщина с красивой фигурой и загорелой кожей. Длинные стройные ноги на высоких каблуках кончались под мини-платьем из черной лайкры в облипку, ничего не оставлявшим для игры воображения. Оно обрисовывало ягодицы и груди, казавшиеся большими из-за ультра-лифчика. Все это Меган швыряла в лицо Роксане, делала вызов. Но удивление на этом не кончалось. Пояс Гуччи свободно облегал осиную талию, на левом запястье болтались часы "Пьяже". Длинные мягкие каштановые локоны исчезли, вместо них была ослепительно платиновая стрижка, Мэрилин Монро могла бы ей только позавидовать. Обычно не тронутое косметикой лицо было очень тщательно и профессионально сделано. Дорогой макияж, румяна с бронзовым отливом, темно-зеленые тени для век, полные блестящие губы, обведенные по контуру, блестели, как влажный алый бантик.
      Она выглядела очень сексуально. Требуя внимания, Меган как бы открывала новое, свежее, желанное тело, словно выставляла его напоказ. Но появилось в ней что-то более значительное, чем волосы другого цвета. Дэвид готов был начать трахаться с Меган по приказу Роксаны Феликс, и нельзя сказать, что эта перспектива его не устраивала.
      Сейчас он понял, что сделает это с удовольствием. С новой Меган Силвер, признавал Дэвид, он не прочь иметь дело.
      Как и Глория Рамирес, Меган была крепкая. Как и он. Как Роксана. Как та амбициозная девочка, с которой он трахался на прошлой неделе.
      Меган Силвер больше не маленькая идеалистка.
      Она тверда как никогда.
      - Меган, ты выглядишь потрясающе, - признался Дэвид, чувствуя, что у него возникает эрекция. - Разве я не прав, Роксана?
      - Очень впечатляюще, - ледяным тоном произнесла Роксана Феликс.
      Таубер стал представлять ее Фреду Флореску и остальным, и Меган испытала незнакомое ей потрясающее чувство, когда все смотрят на тебя, когда мужчины таращат глаза и шарят ими по телу. Она испытала совершенно новое ощущение - быть объектом желания. Мужчины пялились на нее.
      Все, кроме одного. Меган пожала руку последнему представленному ей человеку и украдкой поглядела в сторону Зака Мэйсона.
      Он тоже не отрывал от нее глаз, но в его взгляде она прочла потрясение, отвращение и презрение.
      "Ну и пошел ты! - в гневе подумала Меган и повернулась к Дэвиду. Он обшаривал ее новым голодным взглядом, тем самым, который она хотела увидеть с тех пор, как впервые встретилась с ним. - Я Дэвида всегда хотела. Не тебя".
      Зак Мэйсон для нее ничего не значит. Ведь так?
      Так.
      Меган уверенно взяла Дэвида Таубера под руку и широко улыбнулась. Так широко, как могла.
      ***
      Она остановилась у дома Дэвида без пятнадцати двенадцать, резко осадив "БМВ" и повернув к его парковке, уверенная, что сумела заодно показать загорелое бедро, когда давила на тормоз. Боже, даже машину она теперь водила иначе.
      Но все это работало!
      - Спасибо, что подбросила, - сказал Таубер, и от Меган не ускользнула хрипотца в голосе и впечатляющий бугорок спереди под брюками.
      Вот это да! Она заводит его!
      - Нет проблем, - ответила она самым обыденным голосом.
      - Ты знаешь, я подумал, может, поднимешься выпить со мной чашечку кофе? - предложил Дэвид.
      Меган посмотрела ему в глаза и прочла в них желание.
      Страстное желание. Он хотел именно ее.
      Как бы Роксана сыграла эту сцену?
      - Если я пойду наверх, мне захочется больше, чем кофе, - сказала Меган.
      Таубер улыбнулся той самой улыбкой, которую она желала увидеть столько месяцев! Он отстегнул ремень безопасности, наклонился к Меган и, найдя ее грудь, принялся тереть и гладить соски. Губы и язык оказались возле самого рта Меган, ее тело отвечало на его опытные движения. Она подалась вперед, прижалась к нему. Все сомнения отступили, осталось только страстное желание физической близости.
      Глава 23
      Элеонор Маршалл ринулась в женский туалет, заскочила в ближайшую кабинку и с трудом закрылась изнутри - пальцы дрожали и не слушались. Она опустилась на колени и, задыхаясь, схватилась обеими руками за унитаз. Ее вывернуло. Спазмы волна за волной сотрясали тело, и она стояла на коленях, дрожа и корчась, пока все не прошло. В горле саднило, желудок, кажется, звенел от пустоты.
      Элеонор спустила воду и глубоко вздохнула, тщетно пытаясь успокоиться. Потом потянулась в потайной карман красивого бежевого пиджака и вынула три предмета, которые принесла с собой. Зубную щетку, тюбик пасты и маленький флакон с освежителем для рта.
      "Обычно мужчины-начальники, которым приходилось много работать под стрессом, реагируют на переутомление язвой желудка, - устало подумала Элеонор, - Почему у меня такого не может быть? Женщине еще проще заработать язву".
      Она почистила зубы и сполоснула рот прямо в кабинке, благодаря Бога, что никого нет, никто не слышит ее. Эти приступы случались у нее рано утром, когда нет даже секретарш. Но Элеонор боялась дня, когда ужасные спазмы в животе схватят ее посреди совещания или во время ленча.
      Когда в туалете полно народу. Ей трудно будет скрыть свое состояние, поползут слухи: Элеонор Маршалл больше не выдерживает напряжения, она слабеет, каждый день ее тошнит на работе...
      Элеонор медленно встала, оглядела голубовато-белые холодные стены, пытаясь взять себя в руки и вернуться в кабинет. Сейчас уже лучше. Она еще раз спустила воду, открыла дверь и посмотрелась в зеркало. Бледная как простыня, но выглядит неплохо. Брючный костюм от Ральфа Лорена, белая крахмальная блузка от Донны Каран и черные лодочки от Уолтера Стайгера.
      Элегантность и строгость, как всегда. Самая подходящая одежда для Элеонор Маршалл, президента "Артемис студиос", бесчувственной и всегда владеющей собой.
      Она улыбнулась. Ну что ж, ее вселенная рушится, но по крайней мере она одета как полагается.
      Джордан Кэбот Голдман беременна от своего мужа. Она носит ребенка Тома. Ребенка мужчины, которого любит. И мужчины, на которого надеялась она, Элеонор, с молчаливым отчаянием уже пятнадцать лет подряд. Человека, с которым она наконец соединилась в любовном порыве и провела самую прекрасную ночь в своей жизни. Человека, которого она никогда не сможет иметь рядом. И у нее нет никакой возможности избежать страданий, игнорировать его, не встречаться с ним, выбросить его из головы, как сделала бы любая другая любовница. Нет. Она вынуждена видеться с Томом каждый день. Ежедневно быть свидетелем бесконечного потока поздравлений. Цветы засохнут в конце концов. Но этим все не кончится. Каждый продюсер или а; сит, который с ним встречался, начинал разговор с этой темы, каждое совещание открывалось поздравлениями, добрыми пожеланиями, а чаще всего советами и шутками, которыми обмениваются отцы.
      Джордан стала приходить в офис, и хотя Элеонор старалась держаться подальше, она все равно не могла не видеть соперницу хотя бы изредка. Лицо Джордан, невероятно молодое, светилось здоровьем, она с удовольствием принимала поздравления. От этого Элеонор было по-настоящему больно. Видеть, как Том вскакивает и открывает Джордан дверь, кидается за стулом для нее, не дает поднимать ничего тяжелее фарфоровой кофейной чашки. Он обращался с женой, как с самой драгоценной вещью в мире, самой хрупкой, которая может разбиться в любую секунду.
      Она не просто потеряла Тома Голдмана. Она испытывала ужасное чувство, когда изо дня в день на открытую рану сыплют соль. Как это несправедливо! Джордан двадцать четыре года, она беременна первым ребенком, сыном или дочерью Голдмана, и потом будут еще дети. Элеонор где-то прочитала, что двадцать четыре года для американки - это средний возраст для замужества. Двадцать пять - самое прекрасное время для рождения первенца. Итак, блондинка с голубыми глазами, эта американская Барби, все делает правильно. А ей, Элеонор Маршалл, почти сорок, она до сих пор одинока и до сих пор без детей.
      Год назад она бы и не обратила внимания на свой возраст и свою бездетность. Ничто подобное Элеонор не волновало. Но беременность Джордан изменила все. Она обострила спрятанные в глубине души сожаления, и теперь Элеонор не могла думать ни о чем другом.
      Ее тоска по ребенку стала наваждением. Она думала о нем постоянно. Разве Элеонор могла заниматься делами?
      Джордан сказала, Джордан сделала. И так целый день. Элеонор вспоминала историю о Елизавете Английской. Когда ей сообщили, что королева Шотландии Мария родила принца, она отвернулась к стене. На вопрос, в чем дело, она ответила: "Королева Шотландская родила прекрасного сына.
      А я бесплодная деревяшка".
      Бесплодная деревяшка... Именно такой чувствовала себя Элеонор. Бесплодная. Пустая. Потерянная.
      Ей было бы легче, окажись она похожей на женщин вроде Изабель Кендрик, которые хотели быть замужем, иметь детей, положение в обществе. То есть занять место в ковчеге, в который берут только парами. Да, Элеонор могла бы иметь пару, если бы захотела. Пол Халфин готов жениться, холеный, преуспевающий, с уже купленным обручальным кольцом и билетом в уверенную, респектабельную жизнь.
      Элеонор разгладила мягкие лацканы кашемирового пиджака. Сколько женщин готовы на все ради такой возможности. Даже на убийство... Она пыталась быть благодарной судьбе, которая подарила ей такой шанс. Но никогда она не хотела брака ради брака. Она собиралась выйти замуж по любви. Она жаждала видеть своим мужем Тома Голдмана.
      Она хотела, чтобы ее ребенок был яркой, сверкающей звездочкой, в которой светились бы ее собственные гены, соединившиеся с генами лучшего из возможных отцов.
      Умнейшего, интереснейшего, интеллигентного и страстного мужчины. Тома Голдмана.
      Месяц назад Элеонор, возможно, и выбросила бы все это из головы, но предостерегающие слова доктора Хэйди о шести месяцах звенели в ушах. Надо было что-то решать с Полом. В конце концов, разве Том Голдман давал ей надежду? Он женился на своей глупой принцессе. Вот и все...
      Но разве не было намеков в офисе? Встречи у Изабель? И потрясающей ночи в Нью-Йорке, когда он потянулся к ней и своим прикосновением разбудил ее тело и взорвал душу?
      Она могла бы принять решение, успокоиться, смириться, осесть. Но Том отнял у нее такую возможность. В те замечательные часы он словно открыл ей наконец, что такое жизнь, открыл все, что она в состоянии была почувствовать... Открыл ее самой себе.
      Сукин сын, подумала Элеонор и с трудом сдержала набежавшие слезы. Ты сделал мое положение в десять раз хуже.
      Ты сделал мою боль невыносимой.
      Качая головой, Элеонор открыла дверь туалета и быстро пошла в свой кабинет. Из автомата взяла пластиковый стаканчик кофе, вынула из сумочки нетронутый завтрак. У нее не было времени поесть перед выездом на работу, потому что в эти дни она приезжала на студию в половине седьмого. Так было надо. На работе кризисная ситуация.
      Она отпила водянистого кофе и взялась за отчет по фильму "Собачьи дни". Комедия, которую она купила за полмиллиона долларов и которую теперь надо сильно переделать. Режиссер сцепился со сценаристом, три ведущих актера ушли в последнюю минуту, оставив Элеонор решать, что делать дальше. В контракте режиссера Мэри Тронт был пункт, в соответствии с которым "Артемис" теряла два миллиона долларов, если Элеонор запретит картину. Но если фильм провалится, потери вырастут до трех миллионов.
      И "Собачьи дни" - это только одна из неудач. Студия потерпела еще два фиаско по маркетингу в Юго-Восточной Азии. Они продвигали там "Тяжелую артиллерию", прошлогодний хит "Артемис", приключенческий фильм из тех, что обычно хорошо идут в Азии. Но название в переводе оказалось неудачным, оно противоречило местным обычаям почитания предков. Кроме того, Элеонор обвинили в подтасовке цифр, и ей пришлось нанять бригаду юристов, чтобы остановить запущенный маховик и не довести дело до суда.
      Вот такая теперь у нее жизнь... Элеонор невыносимо жалела себя, глядя на плывшие перед глазами слова и цифры, в которые она никак не могла вникнуть. В последний месяц одна катастрофа за другой. Они разразились сразу после триумфального выступления на заседании правления в Нью-Йорке. Неудача за неудачей. Элеонор утратила способность управлять студией, руководить ею как надо. А Том Голдман всегда рассчитывал на нее. Он выбрал именно Элеонор для этой работы. Постоянно приходилось тратить время и силы, чтобы придумывать, как решить возникшую в последнюю минуту проблему.
      В кабинете было прохладно: лопасти кондиционера, бесшумно крутясь, гоняли ветерок по комнате, защищая Элеонор от жара яркого, жгучего солнца, но прохлада не помогала ей сосредоточиться. Элеонор понятия не имела, как это могло случиться. Она чувствовала себя беспомощной, словно дело, которым занималась столько лет, выскальзывало из рук... А как иначе объяснить, что неприятности возникают именно тогда, когда, казалось бы, все уже решено? Бюджет она сама одобрила, бумаги сама подписала...
      Как же она могла допустить такие грубые просчеты? Элеонор спрашивала себя, и лоб ее при этом хмурился. Ведь собранность - ее вторая натура. Как же могло такое случиться?
      Волнение охватило Элеонор. Сейчас не время для неудач. Стоит ей ослабить внимание, как акулы мгновенно почуют добычу, и тогда она потеряет не только Тома, но и работу.
      Элеонор начала делать заметки по "Собачьим дням".
      Губы сжались в твердую линию. Ну, если они рассчитывают, что она выбросит белый флаг, то им придется, черт побери, долго ждать. Она не могла помешать Тому Голдману разбить ее сердце - известно, любовью управлять нельзя, именно поэтому она так опасна. Но "Артемис студиос" находится под ее контролем, и она не собиралась выпустить ее из рук, сколько бы пожаров ни пришлось погасить.
      Она всю жизнь боролась, чтобы пробиться наверх. И уж конечно, не собиралась сдаваться сейчас.
      В дверь постучали.
      - Войдите, - рассеянно сказала Элеонор. - Мария, это ты? Мне нужен контракт Мэри Тронт и стенограмма обсуждения сценария. И еще я до смерти хочу настоящего кофе.
      - Ты хочешь только кофе? - ласково спросил Том Голдман.
      Элеонор испуганно вздрогнула и подняла глаза. К ней подходил Том с обычным бумажным пакетом. На нем был тот же черный костюм, который он надевал в Нью-Йорке, золотые часы "Картье" и гарвардский галстук. Он выглядел великолепно.
      - Никаких пончиков, - сказал Голдман, вынимая два стаканчика профильтрованного кофе и осторожно протягивая ей один. Он указал на нетронутый завтрак. - Но я вижу, ты проголодалась.
      Элеонор взяла кофе и молча поставила на стол.
      - Чем могу быть полезна? - холодно спросила она.
      - Элеонор...
      Она не хотела этого слышать. Она ничего не хотела слышать.
      - Том, я снова спрашиваю: чем могу быть полезна? Если вопрос не о бизнесе, то поговорим потом. Я занята.
      Голдман посмотрел на нее долгим взглядом. Его красивые черные глаза выражали нежность и сострадание.
      Элеонор ощутила печаль, слабость и тоску. Ее охватила паника, к горлу подступил комок. "О нет, пожалуйста, никакой доброты, никакой жалости, думала она. - Я справлюсь одна, только не это". Сама собой правая рука потянулась к выдвижному ящику стола.
      - Нам надо поговорить, Элеонор, - сказал Голдман.
      - Мы и так говорим каждый день, - ответила Элеонор, - об этой студии. - Пальцы ее впились в маленькую бархатную коробочку, которую она держала в ящичке. Она тихонько раскрыла ее. - И к тому же нам не о чем говорить.
      - Но мы ведь не можем делать вид, что Нью-Йорка никогда не было. Элеонор, поверь, для меня это очень много значило. Я знаю, тебе обидно. Мне очень жаль, что ты...
      - Том, - невольно вырвалось у нее. Как ты смеешь жалеть меня? Как ты смеешь предлагать мне успокоиться? - Если хочешь знать мое мнение, то в Нью-Йорке ничего не случилось. Во всяком случае, ничего такого, что касалось бы меня. - Она повернулась к нему, глаза ее сверкали от ярости. Мы оба слишком много выпили и, насколько я понимаю, допустили досадный промах, о котором нам обоим лучше забыть. - Она говорила ледяным тоном.
      Том покачал головой:
      - Не верю я тебе.
      - Поверь. - Пальцы Элеонор шевелились под столом, скрытые от взгляда Тома. - И потом, на этот раз ты меня можешь поздравить.
      Он сконфузился.
      - С чем поздравить? Почему?
      Элеонор Маршалл вынула левую руку из-под стола и решительно протянула. На безымянном пальце сверкало кольцо Пола. Рубины, изумруды, сапфиры соперничали по яркости с утренним солнцем.
      - Сегодня утром Пол сделал мне предложение, - сказала Элеонор, отчетливо произнося каждое слово. - Я приняла его предложение. - Она посмотрела на Тома долгим взглядом. Ее тело напружинилось от ярости, пламенем горевшей внутри. - Я выхожу замуж, Том, - объявила она. - И знаешь что, я просто не могу больше ждать.
      ***
      Дэвид медленно вплыл в спальню, распыляя под мышками "Шанель л'Эгоист". Он полюбовался своим прекрасным телом в настенном зеркале Меган, потом взял белый мохнатый халат, надел его и нетуго завязал пояс.
      - Ты еще не все упаковала? - спросил он Меган.
      - Нет.
      Меган старалась оторвать взгляд от груди Таубера. "Пора перестать на него пялиться", - говорила она себе, но у нее не получалось. Она никак не могла поверить в то, что он реальный. Обнаженный Дэвид - само совершенство. Он оказался еще более мускулистым, чем она представляла в своих фантазиях. Стоящий в дверях спальни в белом мохнатом халате, стройный и загорелый, он выглядел как парень с календаря школьницы, который девчонки прикалывают на стену над своей кроватью. Да, Дэвид потрясающий. Неужели он не понимает этого?
      "Да ладно, - сказала она себе. - Женщины часами сидят перед зеркалом. Почему мужчины не могут? Зачем подходить к людям с двойным стандартом?"
      - Мы уезжаем завтра утром, - напомнил ей Дэвид. - Отлет в девять утра.
      Меган проверила билеты, они лежали вместе с паспортом на столике возле кровати.
      - "Эйр Сейшелз", рейс 3156 до Виктории, Маэ. Я вовсе не собираюсь опаздывать, не волнуйся, я собрала все. Осталось положить пару книг.
      Чемоданы стояли возле двери, уже готовые, в них никаких маек, только одни хорошие джинсы, а все остальное - дорогая одежда, которую она купила на прошлой неделе, и даже туфли на высоких каблуках. Новая Меган будет надевать это на ужины в отеле. Роксана Феликс ни за что бы не рассталась со своими каблуками только потому, что отправляется на тропический остров. Значит, и Меган тоже. Если она и посмотрела с тоской на майку с надписью "Металлика" разок-другой, то это просто так.
      - Книги? Да у тебя там не будет времени читать, - насмешливо сказал Дэвид. - Слушай, Меган, я тебе уже говорил. Это совершенно нетипично, ты, пожалуй, единственный сценарист, который работает в киногруппе, и знаешь ли, тебе дано право голоса и некоторая власть...
      - Я знаю. Ты замечательный. Великий агент, - торопливо проговорила она. - Я не собираюсь тебя подводить. Я понимаю, почти все время мне придется там работать.
      - Ты будешь работать не почти все время, а все время, когда ты на съемочной площадке. Всегда приходится переделывать какие-нибудь мелочи. А если выдастся свободная минутка, ты должна наблюдать, что происходит, и быть готовой к любым предложениям... Ты все время должна там вертеться, ничего не упускать из вида, иначе превратишься в Сэма Кендрика. - Дэвид рассмеялся собственной шутке.
      Меган в ответ послушно улыбнулась, но ей не было смешно. Казалось, в последние дни Дэвид постоянно принижает Сэма. Но когда шеф приходил на репетиции, Дэвид превращался в обязательного, уважительного сотрудника.
      Меган хорошо относилась к Сэму, он всегда старался ей помочь, был добр, и она знала, что и Элеонор уважает Кендрика. И в конце-то концов, разве не Сэм дал возможность Дэвиду Тауберу продвинуться? Ей было неприятно слышать, как Дэвид поддевает человека, да еще за глаза.
      Нечего уж говорить о том, что Дэвид нападал на Мэри Холмс и Роберта Финна - они не новоиспеченные звезды, они знамениты уже несколько лет, оба клиенты Сэма Кендрика. Если бы Дэвид работал в другом агентстве, как ей говорили, он бы наверняка постарался переманить их к себе.
      Одним словом, во всем этом было что-то неприятное для Меган. Ей не нравились его постоянные переговоры с Джейком Келлером. Элеонор Маршалл не приходила на репетиции, и, может быть, Джейк вместо нее должен был исполнять обязанности наблюдающего. Но все-таки... Меган покачала головой, отбрасывая неприятные мысли. Она мечтала о Дэвиде. Теперь она получила его. Вот это главное.
      - Я кое-что тебе принес, - сказал он. - Предотъездный подарок.
      Он подошел к стене, где висело его пальто, сунул руку в карман и вынул маленький пакетик в мягкой бумаге.
      - Что это? - обрадованно улыбнулась Меган.
      Дэвид протянул ей:
      - Открои и посмотри.
      Она развернула и вынула маленькую золотую подвеску на филигранной цепочке с нежной золотой звездочкой, вписанной в букву "Д".
      - Это чтобы ты не забывала обо мне, - сказал Дэвид, одаривая ее такой улыбкой, от которой кости таяли.
      - Как мило, - задыхаясь, сказала Меган.
      Никто еще не дарил ей ничего романтического. Да и никому из ее дружков в голову не пришло бы купить такую золотую штучку.
      - Вот так. Давай я надену на тебя.
      Таубер подошел сзади, слегка спустил с плеч кардиган.
      Меган наклонила голову, чувствуя, как его большие руки, искусно расцепив замочек, повесили цепочку ей на шею.
      Металл холодил кожу. Меган прикоснулась рукой к нежной маленькой звездочке.
      - Красивая, - сказала она.
      - Это ты красивая, - пробормотал Таубер, проводя рукой по ее свежеподстриженной шикарной платиновой челке. - Знаешь, на тебе сейчас слишком много одежды.
      Меган прижималась к нему, пока он расстегивал ее кардиган, брюки, медленно стаскивал с нее вещи одну за другой. Он нежно гладил ее, расстегивая лифчик, и делал это очень уверенно, потом стал искусно ласкать груди. Меган сразу возбудилась. Не дожидаясь, когда Дэвид снимет с нее клубничного цвета шелковые трусики, она сбросила их сама и осталась в его объятиях совершенно голой. Дэвид скинул халат, подтолкнул ее обратно к кровати и, наклонившись, прижался к плоскому животу Меган. Его сухие губы и мокрый язык обжигали кожу.
      Меган задыхалась от страсти, чувствуя, как кровь прилила к соскам, когда он пальцами начал ласкать их, мять и тискать.
      - О да, хорошо, - говорил Дэвид. Он жарко дышал над ее волосиками под животом. - Скажи, Меган, как тебе это нравится, скажи, как сильно ты меня хочешь.
      - Ты же знаешь, что я хочу тебя, - застонала она, чувствуя его губы прямо над своими.
      А потом его губы оказались в совершенно другом месте и ласкали самой интимной лаской. Язык Дэвида совершал круги, он точно знал, что и как надо делать, и она больше не могла сдерживаться или сопротивляться. Сильное, страстное желание охватило ее.
      Глава 24
      - Волшебное зрелище, - сказал Фред Флореску.
      Они сидели на террасе "Меридиан-отеля", наблюдая закат солнца над Индийским океаном. На западе располагался огромный пляж, морские волны мягко набегали на берег. Песок казался красным ковром, в разбивавшихся о берег волнах отражались лучи уходящего солнца. На песке горело несколько костров, и искры, вспыхивая, улетали в небо; слышался смех отдыхающих, он перемежался возгласами сейшельских детишек, хихикавших и кричавших что-то друг другу на местном креольском наречии. Вдалеке видны были горные склоны, покрытые пальмами. Росло там и дикое дерево корицы, и густая разнообразная зелень, покрывавшая горы до самых вершин, до самого неба... Меган увидела, как что-то крылатое - птица или летучая мышь - сорвалось с вершины склона и унеслось вдаль.
      - Да, - согласилась Меган.
      - Надеюсь, ты не откажешься выпить со мной? - спросил режиссер и потянулся, чтобы снова наполнить ее бокал местным напитком, который представлял собой лимонный сок с толчеными кусочками льда и солью.
      Вкус был резким, ничего общего с ужином, от которого остался сладковатый привкус во рту: осьминог в кокосовом молоке, кусочки поджаренных плодов хлебного дерева, шербет, ямалак - местный фрукт с розовой кожицей. Дэвид настаивал на жареном цыпленке и рисе из-за своей диеты, но Меган восстала. Возможно, для него экзотические путешествия обычное дело, но она никогда не выезжала из Соединенных Штатов и не хотела делать вид, что там и осталась.
      - Конечно, нет.
      Ей было очень приятно выпить с мистером Флореску, и не только потому, что у нее не оставалось выбора. Его слово - закон на съемочной площадке. А его приглашение выпить с ним - все равно что приказ явиться на чаепитие с английской королевой. Никто не имел права отказаться. Да и кто бы захотел? Этот человек - король фильма. Он один из лучших режиссеров в мире. На съемочной площадке каждый добивался его внимания: Мэри Холмс, Джек Ричарде, Роберт Финн, Сет Вэйс и другие актеры; Том Лилли, администратор "Артемис", Джейк Келлер - бездельник, который болтался вокруг площадки и все время что-то записывал, Дэвид, чье главное желание, казалось, быть как можно ближе к Флореску, Питер, Стивен и Рик, три помощника режиссера, самые настоящие подхалимы, которые раболепно ловили каждое слово хозяина. А больше всех - Роксана Феликс; она стала вести себя как примадонна с той же секунды, как на нее навели камеру.
      Дэвид велел Меган держаться подальше от Фреда. Она всего-навсего сценарист, а это значит - чуть выше обслуги. Так он заявил. До тех пор пока не понадобится, она не должна надоедать мистеру Флореску.
      Меган обижалась на его тон - она, в конце концов, не ребенок, - но поступала, как он велел. Он ее агент и знает, что лучше. Да и к тому же держаться на расстоянии от съемочной площадки означало избегать Роксаны, которая пользовалась любой возможностью оскорбить или унизить ее. И Зака Мэйсона. Если он и смотрел на Меган, то лишь с презрением, а большую часть времени вообще не замечал.
      - Я хотел бы узнать тебя получше, - сказал Флореску. - Я никогда тебя не вижу. Разве что с Дэвидом. Он что, твой хвост? Куда бы ты ни пошла?
      Меган покраснела. Она, кстати, тоже так думала, и от этой мысли вдруг почувствовала себя неверной. В конце концов, благодаря Дэвиду она сидит и пьет охлажденный лимонный сок на тропическом острове, вместо того чтобы обносить жирными цыплятами каких-то болванов, так ведь?
      - Он очень хорошо ко мне относится, - сказала Меган, защищая его.
      - Он всегда очень хорошо относится к своим клиентам, - хмыкнул Флореску. - Ты написала замечательный сценарий. И выглядишь здорово. Любой агент, прочитавший твой сценарий, заключил бы с тобой контракт. Дэвиду привалила удача, он первым напал на твою работу. Это ему повезло, а не тебе. Надеюсь, ты это понимаешь.
      Смутившись, Меган с трудом проговорила:
      - Еще он мой приятель.
      - Ну еще бы, - сказал Фред не слишком одобрительно. А потом, заметив, как Меган занервничала, добавил более мягко:
      - Дэвид - хороший парень. Конечно, если он тебя устраивает.
      - О да. Конечно, - сказала Меган.
      Режиссер кивнул в сторону пляжа - вернее, отгороженной части площадки, где они снимали.
      - Ты завтра можешь понадобиться. Я хочу кое-что изменить в сцене стычки Морган с наркодельцами. На случай, если Роксана захочет что-то еще добавить.
      - О'кей, нет проблем, - согласилась Меган, и у нее в голове вспыхнул диалог, о котором говорил Флореску. Трудно изменить там что-то, не затронув другие сцены фильма, но она была рада, что наконец-то понадобилась.
      - Роксана Феликс, - рассеянно сказал Флореску. - Вот у кого большие проблемы в отношениях с людьми. Она прочитала слишком много журналов и думает, что быть ведущей актрисой - то же, что быть самой большой сукой.
      Поэтому устраивает этот трам-тарарам. А на самом деле она понятия не имеет, как должен работать актер.
      Меган продолжала пить маленькими глотками свой напиток, молча слушая шум океана, бьющегося о берег. Она не посмела сказать, что сама думает о супермодели. Роксана тоже клиентка Дэвида. Если Дэвид узнает, что она жалуется на Роксану режиссеру... Страшно подумать, что он тогда сделает.
      - Похоже, твой Дэвид особого влияния на нее не имеет, - продолжал Флореску. - Я как-то попросил его поговорить с ней несколько дней назад, он обещал постараться.
      Но... - Режиссер разочарованно развел руками. - Если бы это был кто-то другой, я бы уволил немедленно. Впрочем, думаю, что и сейчас еще не поздно.
      Меган увидела, как он уставился в пространство, словно вглядываясь в то, что происходит у него в голове.
      - Так почему вы этого не сделаете? - спросила она. - Только потому, что она супермодель?
      Фред расхохотался. И Меган почувствовала, как с ним легко, какие у него естественные манеры. И никакого притворства.
      - О, я мог бы пригласить другую такую же супермодель. - Он щелкнул пальцами. - А может, и лучше. Красивую актрису, которую не надо учить, которая сама знает, что делать. Или Энди Макдауэлл - она и супермодель, и актриса. Так что не думай, будто Роксана Феликс особенная. Это ее заблуждение.
      - Меган решила еще чуть-чуть подогреть его, но тут...
      - Все дело в том, как она ведет себя с Заком, - вздохнул Флореску.
      Вдруг Меган ощутила холодок от вечернего морского ветерка. Ей вовсе не хотелось думать о Заке. Не хотелось вспоминать, как бесцеремонно и пренебрежительно он с ней обращался. Он обливал ее презрением. Ему явно не нравился ее новый облик, так что из этого? Он встречается с Роксаной Феликс. Он мерзавец. А она, в конце концов, подружка Дэвида.
      И вообще она всегда хотела быть с Дэвидом, а не с Заком.
      Меган сказала себе, что на все это ей наплевать.
      - Знаешь, никогда на экране я не видел такой сексуальной "химии", как между ними, - продолжал Флореску. - Пробы, любовные сцены, которые уже сняли, - это что-то сногсшибательное. Я могу найти более профессиональную актрису, но никто в этом конкретном фильме не сможет сделать лучше эротические сцены.
      - А для этого фильма вы готовы на все, - медленно сказала Меган. Именно это вы хотите сказать? Если Роксана Феликс - лучшая Морган, то, что бы там ни было, какая бы она ни была, вы хотите оставить ее?
      - Совершенно верно. - Молодой режиссер наклонился к ней. - Меган, теперь это мой фильм. Каждый режиссер так поступает. По крайней мере должен. Ты написала сценарий. Зак играет в нем свою роль. Джо Фридман ставит свет. То, как все это в итоге будет выглядеть на экране, целиком, мое. И фильм должен быть именно таким, каким я увидел его, прочитав твой сценарий.
      - Роксана ближе всего к тому, что вы видите?
      Флореску кивнул:
      - Она и Зак. От них экран воспламеняется. Люди будут выходить из кинотеатра и спешить домой заниматься любовью. А если учесть, что все это идет на фоне рок-н-ролла, да с твоим детективным сюжетом... Это будет потрясающе.
      Поверь мне. Я знаю, о чем говорю. - Он долго смотрел в сторону пляжа. - Не нравится мне иметь дело с Роксаной, но я должен, потому что это необходимо.
      - А может, вам стоит позвонить Сэму? - предложила Меган.
      - Что?
      - Сэму Кендрику. Обычно он приходил на совещания по сценарию. Роксана больше общалась с Сэмом, чем с Дэвидом. Хотя Дэвид ее агент.
      - Правда? Это кое-что меняет, - насмешливо сказал Флореску. - Ты думаешь, Сэм может повлиять? Спасибо, Меган, об этом-то я и молился. Я позвоню ему и вытащу сюда.
      - Только не говорите Дэвиду, что это я предложила, - заторопилась Меган, вдруг почувствовав, что любовник будет не слишком рад увидеть здесь своего босса.
      - О'кей. Не волнуйся, я буду молчать. Можно изобразить, что мне захотелось иметь под боком собственного агента. Но я тебе обязан. - Он ухмыльнулся. - Так ты полагаешь, Сэм способен предотвратить дворцовый переворот? Может, ты и права.
      - Что? - вздрогнула Меган.
      - А, да ладно, не изображай из себя невинность, - резко бросил Флореску, подхватывая кусочек засахаренной папайи с блюда. Меган Силвер может встречаться, конечно, с кем хочет, но ему не нравилось видеть ее рядом с первоклассной акулой вроде Дэвида Таубера. - Дэвид пытается чуть ли не зад мне лизать. Он то и дело расписывает, как старается, заботится о своих клиентах, в то время как Сэм загорает на солнышке в Лос-Анджелесе. Будто у него там нет агентства. А я бы с таким же успехом его спросил: почему он не в Техасе с Коллин Маккаллум? О, я думаю, Маккаллум для него мелюзга, здесь ведь Зак Мэйсон. А как он пресмыкается перед Сетом и Мэри и Джеком и Робертом - ну прямо складывается пополам!
      - Не говорите так о Дэвиде, - попросила Меган.
      Фред встал, улыбаясь ей.
      - Ну ладно. Очень мило, что ты такая преданная. Среди моих девушек таких не было. Особенно когда перестаешь с ними жить. Для режиссеров это всегда опасная игра. - Он подмигнул ей:
      - Итак, дорогая, встретимся завтра на площадке. - Он повернулся, чтобы уйти, потом задержался и добавил:
      - Запомни, что я сказал тебе: любой купил бы твой сценарий. Я бы, например, его купил. И еще одно. Сделай одолжение своему другу и скажи, чтобы он держался подальше от Зака Мэйсона.
      - Но он же агент Зака, - возразила Меган.
      Флореску пожал плечами:
      - Заку он не нравится. Это все, что я знаю. - Потом повернулся и пошел в отель.
      Меган посидела несколько минут, допивая охлажденный лимонный сок, глядя на пляж, на ярко-золотые костры на фоне ночного неба. Последние лучи заходящего солнца тонули в океане, в воздухе раздавались крики местных детишек, она видела черные силуэты гор. В темноте они казались очень массивными, грозными, не такими, как в туристических буклетах, где были пальмы и орхидеи. Это настоящие джунгли - живые, непроходимые и опасные.
      ***
      Меган появилась на съемочной площадке на следующее утро ровно в восемь часов. Она шла, с трудом пробираясь среди тяжелых проводов освещения, камер и щитов-отражателей, туда, где сидел Фред Флореску в светозащитном шлеме. Он разговаривал с Заком Мэйсоном. Роксана Феликс стояла немного в стороне, в костюме, но явно не собираясь вступать в кадр. Она уставилась в землю, волосы ее слегка раздувались на тропическом ветерке, а губы были сжаты в упрямую линию.
      Сердце Меган екнуло. Значит, еще один непростой денек предстоит - Эй, Меган, у тебя с собой экземпляр сценария? Замечательно, - сказал Флореску. - Давай сюда, надо кое-что с этой сценой сделать.
      - Уже? - спросила Меган, пытаясь не смотреть на Зака.
      Чем меньше она будет иметь с ним дело, тем лучше.
      Она пожалела, что Дэвид решил остаться и закончить свои упражнения, перед тем как пойти сюда. Он сказал, что сразу появится, но ей хотелось, чтобы именно сейчас он был рядом с ней. Когда предстояло иметь дело с Заком и Роксаной.
      Она пыталась вызвать в памяти воспоминания о минутах близости с Дэвидом, о том, как его язык ласкал ее интимное местечко, пока она не, зашлась в экстазе. А потом его плоть билась у нее внутри в четком ритме, пока наконец Меган снова не испытала наивысшее наслаждение. Секс с Дэвидом всегда удовлетворял ее и кончался хотя бы одним оргазмом, чего она не могла бы сказать о сексе с Рори во Фриско или с другими парнями. Хотя их было не так-то много. Может, она становится жадной, но ей казалось, что все же чего-то не хватает. Чего именно, Меган не знала.
      Возможно, все идет слишком гладко... Может ли быть в постели слишком хорошо? Меган подумала, покачала головой. Нет. Видимо, она теряет душевное равновесие.
      Только иногда ей казалось, что она возбуждается будто невольно. Словно это ответ ее тела на его опытность. Конечно, у Дэвида хорошая практика, он давно не девственник, но почему после близости возникает чувство, что она последняя в длинном списке?.. И почему она сама так быстро остывает? Меган ощутила себя виноватой. Она начинала думать о чем-то другом сразу после завершения. Ведь так бывает у мужчин, они настоящие деревяшки. Получили свое, повернулись на бок и заснули. Ей надо было думать о Дэвиде, а не о сценарии в такие минуты...
      - Полагаю, да. - Голос режиссера прервал ее размышления. - Роксана не хочет, чтобы ее героиня казалась слабой.
      - Слабой? - удивилась Меган. - Какая же она слабая?
      В этой сцене группа кокаиновых дельцов угрожает ей пытками.
      - Вы поглядите-ка, наш доморощенный Шекспир наконец явился на работу, - язвительно заметила Роксана Феликс, проплывая мимо Меган с отвратительной улыбкой. - Что случилось, милая? Ты проспала звонок будильника? Или, может, недавним выпускницам колледжа надо спать больше, чем нам, не занятым интеллектуальным трудом? - Она посмотрела, произнося это, на Зака Мэйсона, но тот отвел взгляд.
      - Я пришла именно тогда, когда надо, - пробормотала Меган, густо покраснев.
      - Ты всего-навсего сценаристка, знай свое место, - высокомерно заявила Роксана. - На съемочной площадке свои правила.
      - Заткнись, - очень тихо сказал Зак.
      Роксана удивленно посмотрела на него, но подчинилась.
      - Неплохо бы начать работать, - вздохнул Фред Флореску. - А теперь, Роксана, объясни, почему ты думаешь, что Морган выглядит слабой?
      - Они не могут схватить ее без борьбы.
      - Меган? - спросил Фред.
      Она пожала плечами. Они тысячу раз обсуждали эту сцену в Лос-Анджелесе. И Роксана никогда прежде не возражала.
      - Морган Мейер - супермодель. Дело идет к концу фильма. Ее только что взяли в заложники пятьдесят вооруженных автоматами боевиков. Как она может с ними бороться?
      - С помощью приемов кикбоксинга, - заявила Роксана.
      - Ты владеешь ими? - спросил Зак Мэйсон резким голосом.
      - Можно взять дублершу.
      - У меня нет такой дублерши, - объяснил Флореску преувеличенно терпеливо. - Потому что в сценарии об этом ничего не сказано.
      - Так выпиши кого-нибудь из Лос-Анджелеса. Пускай прилетит. Миндалевидные глаза Роксаны засветились от ярости. Вместо того чтобы беспрекословно выполнять ее желание, кто-то смеет задавать вопросы.
      - А как с помощью кикбоксинга можно выстоять против полусотни автоматчиков? - задала Меган совершенно разумный вопрос. - Это бессмысленно.
      Роксана повернулась к ней, и ее алые губы раздвинулись, обнажая звериный оскал.
      - Твоего мнения, сука, никто не спрашивает. Я здесь создаю образ. Не ты. И если я хочу, чтобы Морган дралась, значит, она будет драться.
      - Знаешь что? - вмешался Фред Флореску, переведя взгляд с Роксаны на Меган, кипевшую от ярости и унижения. Он говорил спокойно, но непреклонно. - Я думаю, обсуждать это сейчас бесполезно. Мы поработаем над сценой и что-нибудь придумаем. Позднее. Сегодня слишком хорошее освещение. Слишком хорошее, чтобы зря тратить время. Поэтому поснимаем что-нибудь другое. Например, подход к базе гангстеров.
      В этой сцене были заняты только Зак, Сет и Роберт.
      - Хорошо? - как ни в чем не бывало спросил Фред. - А с Меган я поговорю. Сегодня утром можешь отдохнуть.
      Роксана долгим взглядом посмотрела на Фреда Флореску. Потом резко повернулась и пошла к своему трейлеру.
      - О Господи, - вздохнул режиссер.
      Дэвид подошел к группе.
      - Привет всем, - сказал он приветливо.
      Зак напрягся. Меган заметила это и удивилась. Значит, Фред прав. Но почему Зак не любит Дэвида? Он же сам выбрал его себе в агенты. "Ой, Господи, да они просто как малые дети", - сердито подумала Меган, с трудом сдерживая слезы. Ей так хотелось послать Роксану ко всем чертям, но она не могла. Она должна молча глотать оскорбления этой дряни.
      Поскольку Роксана - звезда, а она всего-навсего сценаристка. И это правда. Продав свой сценарий за двести пятьдесят тысяч долларов, Меган заодно продала и самоуважение, это тоже часть сделки.
      Она вдруг подумала: а стоит ли игра свеч?
      - Дэвид, рад тебя видеть. Можешь кое-что сделать для меня? - спросил Фред Флореску.
      - Только скажите, - улыбнулся Таубер.
      - Вернись в отель, позвони в "Эс-Кей-ай". Я тут вспомнил, что ты говорил насчет Сэма. Может, ты и прав. Ему лучше приехать сюда. Так что позвони и попроси прилететь.
      - Вы хотите, чтобы сюда приехал Сэм Кендрик? - бледнея, спросил Дэвид.
      - Да, я думаю, ему стоит это сделать, - дружелюбно сказал Флореску.
      Меган уставилась в землю.
      С секунду Таубер колебался, потом сказал:
      - Да, правда, хорошая мысль. - Он повернулся, направляясь в отель.
      Флореску дал знак осветителю и техникам, и те принялись передвигать тяжелое оборудование, вздымая песок.
      Зак медленно подошел к Меган.
      - Спасибо, что велел ей отстать от меня, - пробормотала она.
      Мэйсон не обратил внимания на ее слова.
      - А если я потребую переписать эту сцену, Меган? Ты сделаешь? Не сомневаюсь, ты просто взовьешься.
      - Если режиссер согласится с тобой, - сказала она, глядя прямо в его глаза, от которых захватывало дух, и ненавидя Зака за насмешливую издевку в них. - Я сценарист и нахожусь здесь именно для того, чтобы заниматься переделкой текста.
      - Хорошо излагаешь. - Он потянулся, дотронулся до нежной золотой звездочки на цепочке, покрутил в пальцах. - "Д". Это что?
      - Дэвид подарил мне, - с некоторым вызовом заявила Меган.
      Мэйсон поднял бровь, потом прищурился.
      - Он подарил тебе золотую штучку с собственной буквой? Я понимаю, что это значит. Поставил клеймо на свою собственность.
      - Да пошел ты... - сказала Меган, прежде чем успела прикусить себе язык.
      Зак, улыбаясь, смотрел ей прямо в глаза.
      - В чем дело? Потеряла над собой контроль? Ну что ж, Дэвид Таубер многое скрывает от тебя. Конечно, я бы мог тебя сейчас уволить. В отличие от Роксаны Феликс я на самом деле незаменим. - Он наклонился к Меган:
      - И знаешь, что было бы забавно? Попросить Дэвида сообщить тебе печальную новость. Причем при всех. Он не станет колебаться, Меган.
      - Нет, он бы этого не сделал, - заявила Меган.
      - О, еще как бы сделал, - сказал Мэйсон, напряженно глядя на нее. - Да ты и сама знаешь.
      Конечно, она знала. Меган понимала: Мэйсон прав. Дэвид выполнил бы любой приказ Зака. Даже не задумываясь.
      Вдруг ей стало холодно, несмотря на жаркое солнце. Холодно и совершенно одиноко.
      - Так я уволена?
      - Нет. - Мэйсон пожал плечами. - Мне нравится, как ты пишешь.
      - Зак! Давай сюда! Мы когда-нибудь будем снимать этот чертов фильм?
      - О'кей, иду, - ответил Зак Мэйсон и широким шагом направился к осветителям, а Меган Силвер осталась одиноко стоять на пляже, уставившись ему в спину.
      Глава 25
      - Все готово, - сообщил Пол.
      Да, подумала Элеонор. Все готово.
      Одно только украшение дома обошлось в восемь тысяч долларов. Венки из оранжевых цветов обвивали все балюстрады, белые атласные ленты свисали над каждой дверью, дикие голуби и соловьи в серебряных клетках распевали песни в каждой комнате. Из гостиной и столовой была вынесена вся мебель, чтобы хватило места гостям; только столы красного дерева остались там, по случаю свадьбы задрапированные шифоном цвета слоновой кости и уставленные серебряными блюдами с засахаренными фруктами и всякими ароматными вкусностями. Сотни фужеров для шампанского из хрусталя баккара сверкали на солнце.
      Но конечно, главный завтрак должен быть под открытым небом. В саду расставлены металлические ажурные столики, приплывшие морем ради такого случая; каждый покрыт водонепроницаемым шелком. Бутылки с шампанским, каждая в отдельном ведерке со льдом, ожидали тостов.
      Вазы с белыми и розовыми орхидеями радовали глаз. А на огромном дубовом столе, вытянувшемся вдоль буфета, было все, что самый роскошный поставщик в Беверли-Хиллз мог отправить сюда самого роскошного. Фазаны, шотландские тетерева, мясо дикого кабана, оленина, печень в тесте, копченая осетрина, икра, устрицы, радужная форель, свежие трюфели, дикая клубника, спаржа - абсолютно все и вся, что даже самый пресыщенный гурман мог бы пожелать.
      Были здесь специальные секции для вегетарианцев, для тех, кто на диете, или тех, кто ест только кошерную пищу. Пудинги тоже стояли отдельно. Каких только не было! А яблоки причудливой формы, а свежее мороженое и шербеты восемнадцати вариантов, а горячие груши в разогретом винном соусе? Теплый пирог с орехом пекан, от которого у Элеонор в животе заурчало, стоило ей лишь взглянуть на него. Охлажденный шоколад, с молоком, белый и черный.
      Сладости из меда и жареного миндаля, экзотический фруктовый салат и желе из малины...
      Казалось, перечислять можно без конца. Десерт можно запить чем угодно - от свежевыжатого клубничного сока до английского пимса с плавающими кусочками яблока и огурца. А после еды гости могли ублажить себя кофе десяти вариантов - фильтрованный, шесть ароматных сортов без кофеина, эспрессо, капуччино. Можно было выпить травяного чая, не говоря уж о выдержанных марочных ликерах, рекомендованных Полу истинным знатоком. Сорок официантов и официанток обходили гостей, наполняя бокалы, вносили и выносили подносы с закусками.
      И это еще далеко не все. Ножки каждого стула с золотой спинкой увиты лилиями. Причем привязаны они были невидимыми нитями. Навесом служило полотно из цветов - ароматная масса из шиповника и белых орхидей, ириса и ломоноса, жасмина и фрезии, она пропускала солнечного света ровно столько, сколько надо. А арка, под которой должны были стоять Элеонор и Пол, потрясала яркостью - еще бы, на нее пошло не менее восьмисот алых роз. Но что касается торта...
      - Спасибо, Пол, - весело сказала Элеонор. - Может, тебе пора попросить всех занять места? Через секунду я спущусь.
      - Хорошо, - согласился он.
      В зеркале Элеонор заметила, как он задержался, осмотрел ее с головы до ног со знакомой удовлетворенной улыбкой. В последнее время такая улыбка часто пробегала по его лицу. Не было больше споров. Он соглашался со всеми желаниями Элеонор, был внимательным как никогда.
      Надо отдать должное Полу, подумала Элеонор, он великодушный победитель.
      - Платье потрясающее, - похвалил Пол.
      - Спасибо, дорогой, ты тоже прекрасно выглядишь, - ответила она, стараясь произнести это как можно искреннее.
      Он на самом деле был хорош. Красивая фигура, волосы с проседью, превосходный костюм с Сэвил-роу из прекрасной темной шерсти. Они очень хорошо будут выглядеть на всех фотографиях в газетах, в журналах, в колонках светской хроники. Удачливый банкир и президент студии лос-анджелесская влиятельная пара.
      Ну хватит, Элеонор. Это ведь твоя свадьба, а не похороны. Ты что, забыла?
      - О'кей. До встречи. Дай мне десять минут.
      - Хорошо, - сказала Элеонор.
      Что касается времени, она бы с радостью дала ему десять лет.
      - Так красиво, - вздохнула Линда Оренштейн, поправляя шлейф свадебного платья.
      Линда, давняя подруга Элеонор, еще из Йельского университета. Одна из главных подружек на свадьбе. Другой подружкой стала кузина Филиппа, удачно вышедшая замуж в Бостоне, мать двоих детей. Элеонор не видела обеих много лет, но почему-то решила, что они подходят. Из всех остальных женщин режиссеров, агентов, продюсеров эти были настоящими подругами, с ними она могла проявлять искренние чувства, а рисковать открыться кому-то другому ей не хотелось. В любом случае у нее здесь нет ни одной близкой подруги.., с тех пор как она подружилась с Томом. И кстати, в этом проблема. Уже много лет Том Голдман был ее единственным другом. Найти приятельниц нетрудно надо ходить в теннисный клуб, как делают жены богатых мужей, или завоевать положение при дворе королевы Изабель или ее новой протеже, наследной принцессы Джордан.
      Но все равно уже слишком поздно. Элеонор поняла, что сделала ошибку.
      - Красиво, Элеонор, правда, очень красиво, а букет просто божественный, - ахнула Филиппа, с завистью добавив:
      - Вообще все так шикарно. Пол невероятно хорош в смокинге.
      Правда, Линда?
      - Да, - согласилась Линда, расправляя шлейф. - Ну все, ты полное совершенство, Элеонор.
      Они посмотрели на свое отражение в зеркале. Линда и Филиппа были в длинных, до пола, платьях пастельного розового цвета, с золотистыми нитями; из-под юбки выглядывали носки розовых шелковых туфель. В руках подружки держали букетики из мелких розочек и лилий, перевязанные ленточками из белоснежного бархата.
      Элеонор Маршалл стояла между ними в фате с диадемой. Как королева. Зеркало уверяло ее, что она хороша. На ней было платье с кринолином; старинные кружева каскадом ниспадали поверх атласа цвета слоновой кости. Белые шелковые туфли вышиты серебряной нитью. Талия забрана в корсет из китового уса. Она влезла в него довольно легко, корсет приподнимал и соединял груди, выставляя их на обозрение. Спереди платье было украшено жемчугом и опалами, сиявшими в лучах дневного солнца. Светлые волосы забраны наверх, еще больше увеличивая лоб. Вуаль из тончайшего белого шифона прикреплена к короне. Выходя из комнаты, Элеонор собиралась опустить ее на лицо. А сзади очень плотно, но незаметно ее невероятно дорогой парикмахер прикрепил шлейф из каскада белых прусских кружев длиной двенадцать футов. Весь сложный головной убор увенчивала потрясающая диадема. Дизайнер свадебного наряда работал вместе с флористом, они хорошо изучили содержимое шкатулки с драгоценностями - нити жемчуга и бриллианты они соединили с живыми белыми лилиями и орхидеями. Цветущая сверкающая диадема вспыхивала бриллиантами, запрятанными среди лепестков, и они играли при малейшем повороте головы.
      Специальный художник занимался ее макияжем два часа, так что сейчас голубые глаза Элеонор блестели, ресницы поражали длиной и густотой, щеки обрели здоровый румянец, а губы, обведенные светлым карандашом, напоминали персик - полные и мягкие. От утренней бледности невесты не осталось и следа.
      - Элеонор выглядела красавицей. Нет, даже больше чем просто красавицей. Дух захватывало.
      - Так мы идем? - спросила она.
      ***
      Джейк Келлер в утреннем бирюзовом костюме, который довольно неудачно контрастировал с рыжеватыми волосами и обвисшей кожей, попивал не спеша розовое шампанское из хрустального фужера. Натренированным взглядом он шарил по хорошо одетой толпе. Он был не совсем доволен тем, что видел. Казалось, весь Лос-Анджелес пожелал явиться к этой выскочке. Вон Шерри Лансинг, глава "Парамаунт", единственная женщина в городе, равная по положению Элеонор Маршалл, элегантная, в брючном костюме на заказ от Армани, дружески болтала со Стивеном Спилбергом. Дэвид Джеффин беседовал с Джеффом Катценбергом и Барри Диллером. Были здесь и Майк Овитц, и Нора Эфрон, и Дон Стил с Джеффом Бергом...
      Джейк отступил, чтобы увильнуть от любопытного белого павлина, бродившего по лужайкам. Здесь, пожалуй, собрались все, кто упомянут в справочнике "Кто есть Кто". Ну что ж, по крайней мере хоть одного лица нет, успокоил себя Келлер. Не смог прийти Сэм Кендрик. Ему пришлось выехать на съемочную площадку фильма ценой в девяносто пять миллионов долларов. Всего две недели идут съемки - и уже проблемы.
      Джейк ухмыльнулся. Он никогда не любил настырного Флореску. Интересно будет увидеть его реакцию, когда события начнут разворачиваться по-настоящему. Уже... когда уже? Да пожалуй, через неделю. А как только все начнется...
      Он надеялся, что сегодня Элеонор Маршалл хорошенько рассмотрит голливудскую толпу первых лиц, потому что потом ей долго не придется их видеть.
      - Джейк, ты только взгляни на это, - громко прошептала Мелинда. Жена, низкорослая полная блондинка, толкнула мужа под ребро, указывая на свадебный торт высотой шесть футов с несметным числом ярусов, каждый из которых был украшен изящным орнаментом из сладостей. - Разве не удивительно?
      - Да, очень здорово, - коротко ответил он.
      Мелинда весь день пыталась подсчитать, сколько стоит свадьба. Это его раздражало. Элеонор Маршалл не хотела отступать от традиций? Он мог бы поклясться, что она пребывает в печальном настроении из-за ребенка Тома и Джордан. Но демонстрировать свое богатство и благополучие не очень скромно, не так ли?
      Келлер оглядел сад, пытаясь найти Тома Голдмана. Если ему повезло, он сумел вложить в голову Роксаны Феликс все что надо. Дэвид Таубер сообщал, что на съемках царит ужасная атмосфера и даже появление Сэма не пошло на пользу. А разве не Элеонор Маршалл настояла, чтобы взять эту милую леди на роль?
      - Джордан, Джордан, иди сюда! - зашептала Мелинда.
      Джейк повернулся как раз вовремя и увидел Голдмана с женой - они шли к ним. Его начальник был в темном костюме и очень задумчив. Может, беспокоится насчет фильма "Увидеть свет"? Ему следовало бы, это точно. Джордан Голдман, о, простите, Кэбот Голдман была в чем-то чересчур обтягивающем. В шелковом кровавом мини-платье с низким вырезом, открывающем акры шикарных твердых молодых грудей и целые мили красивых ног, кончавшихся где-то очень высоко тонкими, словно гвоздики, каблуками туфелек из серебряной кожи.
      Уже не в первый раз Келлер позавидовал боссу. Наверное, забавно иметь такую игрушку, как у него.
      - Привет, Мелинда, привет Джейк, - защебетала Джордан. - Мелинда, какой милый костюмчик...
      - Том, рад тебя видеть, - оживленно сказал Джейк.
      Голдман рассеянно кивнул.
      - Ты не говорил сегодня утром с Сэмом Кендриком? - спросил Келлер.
      - А что, надо было? Сегодня суббота.
      "Включайся, приятель, - сердито подумал Келлер. - Слушай меня, перестань пялиться перед собой с тупым видом, как наркоман".
      - Я думал, может, тебе посылают каждый день отчеты о поведении Роксаны - оно становится все хуже. Том. В четверг она сорвала утреннюю съемку, и пока в отснятых материалах, которые мне переслал Флореску, ее нет.
      - Может, мы заменим ее, - уклончиво ответил Голдман.
      Джейк накинулся на него:
      - Это после месяца съемок? Вряд ли. У нее в контракте есть пункт о неустойке. Дэвид Таубер сообразил. Хотя можно было по-разному оформить контракт. Но конечно, это все из-за Элеонор. В конце концов, именно она настояла на Роксане. Я пытался ее разубедить, но она и слушать не хотела. А теперь...
      Наконец переведя взгляд на Джейка, Голдман тяжело уставился на него.
      - Заткнись, Келлер, - сказал он. - Сегодня день свадьбы Элеонор Маршалл. Ты ее гость. Если я сегодня услышу еще хоть одно слово про нее, да поможет мне Бог. Я уволю тебя.
      Келлер вспыхнул и вскинул руки.
      - О'кей, о'кей, - торопливо проговорил он. - Все понял. Невероятно пышно, да? Работа с этим садом проделана просто замечательная.
      Том презрительно посмотрел на него и отошел.
      - Том, детка, погоди, - пропищала Джордан, побежав за ним.
      Джейк Келлер кипел от злости и унижения.
      Ну хорошо, сукин сын, не думай, что я забуду тебе это. Я сперва покончу с мадам президентом, а потом возьмусь за тебя, Томми-мальчик.
      ***
      - Элеонор, уже заиграла музыка, - взмолилась Линда, и ее круглое лицо сморщилось от переполнявших чувств. - Надо идти. Неужели ты не можешь сделать это позднее?
      Филиппа стала снова поправлять кружева на юбке. Элеонор всегда была странной, даже в детстве... Если она хочет прочитать присланные факсы за десять минут до начала свадебной церемонии - ну что ж, ничего удивительного. Она поблагодарила Всевышнего, что ее тетя Беренгария умерла и не видит поведения дочери.
      Элеонор нехотя отложила пачку бумаг от Сэма Кендрика. Она настояла на том, чтобы факс в спальне был постоянно включен. Даже сегодня. Она читала отчеты о съемках "Увидеть свет". Там проблемы. Роксана Феликс изображает примадонну международного класса, но печально, что и другие дела идут плохо. Свет подводит, место для съемок на натуре не годится, группа по незнанию нарушила местные правила, и приходится рано заканчивать съемочный день.
      Все это мелочи, но день за днем они нагромождаются друг на друга. А Элеонор отвечает за этот проект. Лично.
      Ну что ж, сказала она себе, поднимая тяжелый букет бледно-розовых роз с жасмином, жимолостью и парой золотистых тигровых лилий. Все равно сегодня она ничего не может поделать. Сегодня суббота. А через пять минут она собиралась выйти замуж.
      Работа до последней минуты, подумала Элеонор. Как будто это может помочь, как будто можно купить дополнительное время...
      Все равно откладывать больше нельзя. Звуки струнного квартета плыли над заполненным гостями садом, над людьми, составлявшими верхушку кинобизнеса. Все ждали ее.
      Все жаждали увидеть кульминацию церемонии, задуманную в соответствии со стандартами лос-анджелесского высшего света. Она, Элеонор, станет частью пары, супружеской пары, что считалось абсолютно необходимым в девяностые годы.
      Ценились моногамия и ребенок, необходимые аксессуары признанной состоявшейся жизни. На самом деле, считалось это шиком или нет, Элеонор действительно несколько лет мечтала о ребенке. Но...
      По крайней мере все, что она делает, правильно. Этого никто не может отрицать. Свадьба Элеонор Маршалл будет самой шикарной после свадьбы ее друзей Джона и Джины Кристиансен. Церемония проходила в средневековой греческой православной часовне, традиционном месте, где венчались предшествующие поколения семьи. Было мило, необычно, но казалось простовато, пока до тебя не доходило, что эта часовня стоит рядом с замком Дракулы в Трансильвании. Двести гостей были вывезены туда на пять дней, празднование закончилось приемом в летнем дворце бывшего диктатора Чаушеску. Конечно, такое Элеонор не превзойти, но тем не менее сегодня они с Полом по уровню подошли довольно близко. Стоя у окна и глядя вниз, Элеонор думала, что сейчас Джина и Джон хорошо проводят время. Отсюда вообще казалось, что всем в саду хорошо, а в этом и заключалась главная идея. Она, Элеонор Маршалл, не собиралась умереть, как побитая собака. Том Голдман счастлив иметь детей от своей свистушки. Сердце Элеонор разрывается, но ни один хищник не должен этого увидеть.
      Она поклялась себе. У нее тоже будет ребенок, пусть не от того человека, о котором она мечтала. Как только малыш появится и она возьмет его на руки, она полюбит его. Даже если он зачат Полом, а не Томом. Ведь она, именно она, его мать. И когда она выйдет замуж, устроив пышную свадьбу, как у европейской принцессы, ей никогда больше не придется терпеть шепот Изабель Кендрик у себя за спиной или видеть, как нарочито крепко цепляется Джордан Голдман за своего мужа. Или терпеть колкости и намеки от Джейка Келлера. Никто больше не сможет выражать ей таким образом свое сожаление. Наоборот, все будут вынуждены усвоить: Элеонор Маршалл - самая счастливая женщина в мире, у нее все так, как она хотела.
      Последний взгляд в зеркало показал ей: она выглядит превосходно. Сенсационно. Ошарашивающе. Ну что ж, видит Бог, она, не скупясь, заплатила за это. Она хотела быть уверена, что Джордан Голдман, взглянув на нее сегодня, станет корчиться от зависти, и ей не придет в голову жалеть ее. Элеонор хотела быть уверена, что Том Голдман будет сражен ее видом. Пускай поймет, что он потерял.
      Она хотела, чтобы Том думал, будто она приняла кольцо от Пола Халфина с радостью в сердце. Она желала причинить ему боль.
      Но это все было как болезнь. Она потратила шестьдесят тысяч долларов на свадьбу, и ни один цент из этой суммы не предназначался для того, чтобы произвести впечатление на ее собственного жениха. Нет, это все только бизнес. Гордость. Все для Тома.
      - О'кей, дамы, - сказала Элеонор Маршалл. - Не хотите ли взяться за шлейф? Тогда пошли.
      Ее подружки счастливо засуетились вокруг, подобрали длинный красивый шлейф из старинных кружев и проследовали за невестой вниз по лестнице в сад. Они вышли на яркий солнечный свет как раз в тот момент, когда музыканты взяли первые ноты известной мелодии свадебного марша.
      Все гости как один обернулись, и Элеонор, взглянув сквозь прозрачный шифон вуали, была вознаграждена, увидев совершенно потрясенные лица и услышав возгласы восхищения. Ее красота сразила их. Глазами она мгновенно отыскала Тома Голдмана. Он смотрел прямо на нее с выражением, которое она не могла понять.
      Она очень холодно отвела взгляд и посмотрела на Пола Халфина. Жениха. Красивого, замечательного, властного, ждущего ее у алтаря.
      Итак, она сделала выбор. И теперь должна будет жить с ним.
      Глава 26
      Роксана Феликс гуляла босиком вдоль берега по мелкому рассыпчатому сухому песку, пальцы погружались в него, ощущая нежную ласку. Она наслаждалась прохладным ветерком ночи. Перед ней лежало чернильно-черное море, волны набегали на берег и отступали, глубоко вздыхая и создавая замечательный, совершенный фон для размышлений.
      На пляже было пустынно. Серебристая тропическая луна, почти полная, висела на небе низко, почти у горизонта, и звезды, как ледяные бриллианты, были раскиданы повсюду на черном бархате неба. Она не видела такого неба с самого детства. Неоновые рекламные щиты Манхэттена и сверкающие ночные огни Лос-Анджелеса, Чикаго, Лондона и Парижа вытеснили настоящие звезды.
      Роксана посмотрела вверх на чашу неба.
      Звезды сверкали, красивые, недосягаемые, далекие; они двигались по своей собственной орбите над головой каждого, кто смотрит на них, подумала она. "Пожалуй, неплохая метафора для всех моих дел, - подумала Роксана. Они такие же холодные и мертвые. Такие же, как и я".
      Вдруг она резко замотала головой, не желая слушать голоса внутренних демонов. Она никогда их не слушала. Она запрещала им прорываться. Нельзя разрешать им отнимать у нее больше секунды. Вторгаться в ее мысли. Роксана знала это. Как знала и то, что стоит пуститься в воспоминания - ей конец.
      Нет. Лучше смотреть на горы, среди которых идут съемки, и думать о деле. Они уже снимают два месяца, и все идет по плану - ее плану. Вот главное. Для всех это бессчетные накладки и нестыковки. Плохое оборудование; случайное нарушение правил сейшельского правительства во время съемок и, как результат, запрет, наложенный на работу группы; ее собственные выверты, на которые у нее всегда хватает фантазии. Роксана улыбнулась и поздравила себя. После первой недели она постоянно менялась то невыносимая супермерзавка, то кающаяся актриса, внимающая каждому слову прилетевшего на съемки Сэма Кендрика. Ее не уволили. Роксана, первоклассный специалист в интриге, точно знала, как далеко можно зайти. За два месяца отснято столько материала с Роксаной Феликс в роли Морган, что вводить другую актрису и снимать снова слишком дорого, а поэтому невозможно. Итак, теперь она незаменима и может развлечься по-настоящему.
      Супермерзавка вернулась - и на сей раз с хлыстом в руках.
      Роксана, улыбаясь, загибала длинные наманикюренные пальцы. Отношения в группе. Оборудование. Места съемок.
      Что касается актеров на вторые роли - проще простого.
      Стоит неверно прочитать строчки своей роли - и можно сконфузить Мэри. Стоит бросить искаженную реплику Джеку или просто повертеть бедрами перед Сетом или Робертом - и они готовы... Такое она проделывала миллионы раз с парнями-моделями во время съемок, когда ездила по миру в давно минувшие дни. А если добавить их с Дэвидом коварные выходки - например, спрятать контактные линзы Мэри, которых не достать на острове, - то тем самым можно застопорить съемки на три недели. Или утаить указания Сэма Кендрика, присланные по факсу... А если прибавить каждодневные стычки по пустякам можно ли говорить об успешной работе? Фред вынужден был переснять три сцены с Мэри Холмс, потому что ему не нравился материал.
      Они запаздывали уже на несколько недель. Бюджет фильма казался безнадежно проваленным.
      "Увидеть свет" тонул в больших проблемах. А значит, у Элеонор Маршалл и Сэма Кендрика начинаются большие проблемы. Короче говоря, попытка Элеонор спасти студию превратилась в творческий и коммерческий провал. А "большой пакет" Сэма Кендрика день ото дня худел...
      Конечно, самое прекрасное, думала Роксана, то, что вина падет именно на тех, на кого она и рассчитывала. Элеонор Маршалл и Сэм Кендрик научатся, как с ней обращаться.
      Они оскорбили ее и получат по заслугам. Они вылетят из своего любимого кинобизнеса с волчьим билетом. Проиграют в том деле, в котором она, Роксана, новичок. Она улыбнулась, надменно скривив губы. Что касается нее, уроки, полученные в жизни, она может применить везде. Очень скоро в этом убедятся мисс Маршалл и мистер Кендрик. А в итоге она, Роксана Феликс, станет великой кинозвездой, получит большую власть, будет известна как личность. Ее примут такой, какая она есть, и полюбят.
      Фильм "Увидеть свет" поможет ей расправиться со всеми врагами. Но сам фильм выживет. Сейчас он немного болен. Когда же придет время прибегнуть к лекарствам, Джейк Келлер и Дэвид Таубер окажутся рядом и сыграют роль доктора. Они спасут картину, вернут ее на рельсы, по которым она покатится на всех парах к потрясающему успеху.
      Роксана глубоко вздохнула, втянув в легкие густой аромат тропиков. Надо вернуться в отель, посмотреть, не болтается ли там Сэм, который может дать ей некоторое физическое расслабление. Забавно наблюдать, как он тонет в ее чарах, но если честно, он доставляет ей невероятное удовольствие. Он достаточно хорош даже для того, чтобы изгнать из памяти неудачу с Заком. Но ведь нет ничего опасного в том, что она начинает к нему что-то чувствовать. Не так ли?
      Возвращаясь к отелю по пустынному песчаному берегу, супермодель, как бы со стороны наблюдая за собой, проверяла свои чувства, словно была объективным сторонним свидетелем. Для нее это единственный способ выжить. Надо уметь отстраниться, чтобы никто не тронул суть, не мог совершить насилие над тобой Она уже страдала однажды и никогда больше не позволит случиться ничему подобному.
      Роксана прекрасно отдавала себе отчет, что людей вроде Келлера и Таубера она презирает. Это шакалы, беспринципные, жадные, которые питаются отбросами; они очень эгоистичны, жестоки и хитры Именно благодаря этим качествам они имеют то, что имеют. Сэм, ее Сэм, совсем не такой. У него есть принципы. Да, он тщеславный, жесткий, но не безжалостный. Не жестокий. Он сильный, смелый, он играет с открытым забралом Ему можно доверять. Его она не презирает. Но он не нравится ей, и она хочет ему мстить... Он публично оскорбил ее, заставил подчиняться.
      Ну что ж, надеялась Роксана, он испытал удовольствие от своей власти. И хватит. Сэму Кендрику пора заплатить за это, и очень, очень дорого.
      Шагая через сад к отелю, она размышляла. Ее сердце должно остаться крепостью. Сэм Кендрик не найдет пощады.
      ***
      - Есть же какое-то объяснение, Том. Должно быть.
      - Недостаточно убедительное.
      Кулак Голдмана опустился на стол, сердитое лицо раскраснелось от ярости.
      - Ты утвердила бюджет фильма, ты согласилась с выбором трех мест съемок, которые оказались никуда не годными, ты использовала свою власть, настояв на выборе актеров, и выбор этот оказался неудачным. С самого старта проекта ты взяла на себя роль продюсера.
      - Спасибо за напоминание, - холодно ответила Элеонор Маршалл.
      Она стояла перед столом своего босса статная и безупречная, в брючном синем костюме; платиновое обручальное кольцо блестело на четвертом пальце левой руки.
      - "Увидеть свет" должен был возродить нас. А теперь все летит к черту, в корзину! Наш рывок в Нью-Йорк ради спасения проклятой студии тоже был сделан в расчете на этот фильм...
      - Мой рывок.
      - О да. Твой рывок. Правильно. И твой фильм. Твой выбор актеров. Твои ошибки!
      - Том, если ты помнишь, Роксану Феликс не я пригласила.
      - Я помню твою подпись под документом, подтверждающим, что она взята на роль.
      Элеонор отступила. Лицо ее потемнело.
      - Так ты снимаешь с себя ответственность, Том? Это ты хочешь сказать?
      Голдман помолчал и глубоко вздохнул.
      - Слушай, Элеонор, правление знает о наших проблемах на съемочной площадке. Не смотри на меня так. Говард Торн требует объяснений.
      Элеонор почувствовала, как страх стискивает сердце.
      Боже милостивый, почему именно Говард Торн? Торн - один из акционеров, а если точнее, у него пятнадцать процентов. Он больше всех будет жаждать крови, если все пойдет не так. И чьей крови? Уж явно не Тома Голдмана. С ним она уже сталкивалась. Довольно жадный до славы, когда дела идут хорошо, Том уносил ноги от проблем с бюджетом так быстро, как только мог. И если понадобится свалить с себя ответственность за Роксану Феликс, он так и сделает.
      Похоже, момент, которого она всегда боялась, наступил. Тому Голдману придется выбирать - уволить ее или оставить. Но если он ее оставит, то поплатится собственной карьерой.
      Видимо, в Голливуде именно так кончается всякая дружба. Полным разрывом ради собственного выживания. Значит, пятнадцать лет их дружбы ничего не значили для Голдмана? Убить или быть убитым?
      - Ты говоришь, - медленно повторила она, - ты мог бы солгать, что поддерживал утверждение Роксаны Феликс на роль?
      Том Голдман посмотрел на нее тяжелым взглядом.
      - Вот что я говорю, мадам: если ты хочешь остаться президентом студии, тебе лучше решить все возникшие проблемы. И как можно скорее.
      Элеонор повернулась и молча вышла из его кабинета.
      Том Голдман смотрел ей вслед. Когда она исчезла в коридоре, он упал в кожаное кресло в полном отчаянии. Он злился на Элеонор как никогда.
      Кстати, только так он мог маскировать свои чувства к ней. Это было необходимо. Потому что она принадлежит Полу Халфину. Потому что он зачал ребенка с женщиной, которую, теперь он хорошо понял, совсем не любит. Может, она ему вообще не нравится, но именно она будет матерью ребенка, за которого он несет полную ответственность.
      Та ночь в Нью-Йорке показала Тому, что такое настоящая любовь и неподдельная страсть. Теперь с Джордан ему даже трудно возбудиться. Он делал вид, что причина в ее беременности, но вряд ли она верила... А в это время студия и фильм, его большая светлая надежда, шли ко дну.
      Все превращается в пыль. Вся его жизнь - в пепел. И что хуже всего, он ведь испытал, что такое иметь все, правда в течение лишь нескольких прекрасных часов...
      Слишком поздно. Ты слишком опоздал.
      ***
      - Уволь ее. - Раздраженный голос Фреда Флореску дошел до Сэма Кендрика, пробившись сквозь толщу других мыслей. - У тебя есть на это право, Сэм. Ради Бога. Позвони Элеонор Маршалл, и пускай она сделает это.
      - Слишком дорого на этой стадии, - сказал Кендрик.
      Глаза его все еще были прикованы к просмотровой комнате. Он только что увидел отснятый материал и понял: фильм еще можно спасти. Пока.
      Если ничего больше не случится.
      Если он сможет убедить Роксану продолжать работать.
      Если актеры на второстепенных ролях подтянутся и соберутся.
      В общем, слишком много если, думал Кендрик. Но он просто не мог, был не в состоянии согласиться на другой вариант. Она была как наркотик. Он привык.
      - Может, нам тогда подумать об увольнении Мэри или Сета? Или обоих? предложил агент. - Я знаю, они мои клиенты, но играют не очень. А кадры с Роксаной прекрасные.
      - Да, мы от нее получили то, что надо, - согласился Флореску, проводя ладонью по лбу. - Но этого, черт побери, мало. Сперва, когда я готов был заменить эту суку, она стала лучше работать, а теперь, когда мы зашли слишком далеко со всеми изменениями в сценарии, она снова валяет дурака.
      - Мэри и Сет стараются изо всех сил, - тихо заметил из своего угла Зак Мэйсон. - Она их специально смущает.
      Мешает играть. Я сам видел несколько раз на съемочной площадке.
      - Мешает играть? Не кажется ли тебе, что это звучит несколько мелодраматично? - спросил Сэм. - Это съемки фильма, а не визит Кеннеди в Даллас.
      Мэйсон пожал плечами:
      - Сэм, я видел сам.
      - Я попрошу Дэвида еще раз поговорить с ней, - пообещал Кемдрик, вставая. - И займусь Сетом, Мэри и Джеком. Они мои клиенты, может, я смогу их припугнуть, пускай сами решат свои личные проблемы.
      Но как бы спокойно он ни произносил это, Сэм внутренне поморщился от собственной лжи. Потому что личная проблема спала с ним, и он это понимал.
      ***
      Околдован.
      Это слово плавало у него в мозгу, оно отпечаталось не только в сознании, а внедрилось гораздо глубже. Оно являлось символом счастья, нирваны, в которую он впадал с ней. Кендрик лежал на двуспальной кровати в номере Роксаны, чувствуя себя так, как давно не чувствовал. Он начинал заниматься с ней любовью медленно, потом все больше возбуждаясь. Она терлась о его кожу, концы блестящих угольно-черных волос щекотали его, прикасались к его возбужденной плоти. Сухими горячими губами он прикусывал ее соски, а она массировала его мошонку... Он уже был готов, испытывая почти боль от нетерпения. Потом она сползала с него, вставала на стройные колени, приникала ртом между ногами Сэма, и ее красивые красные губы ритмично двигались вверх-вниз, замирая на секунду, ее розовый язычок возбуждающе полз по всей длине его плоти, до самого основания... Ему казалось, он сходил с ума, когда смотрел на ее красивое лицо с таинственной улыбкой. Схватив свою маленькую ведьму под мышки, он клал ее на живот поперек кровати, убеждался, что она готова, и начинал дразнить, прижимаясь возбужденной плотью, проникая пальцами во влажные глубины, доводя до последней черты, пока она не начинала выть, целовать его руку, торопя и моля об облегчении. С невероятным ощущением мужской силы, распиравшей его вены, он соглашался и глубоко впивался в ее бархатное тело, давая обоим насладиться невероятным оргазмом. Таким, на какой он был способен в семнадцать лет. Сэм чувствовал, как стройное тело любовницы бьется под ним. А потом, свернувшись, она голая лежала в его объятиях. Как котенок. Ее маленькое совершенное тело отдыхало. Голова покоилась у него на плече, он даже не мог дышать от обожания, он хотел ее защищать от всех и всего на свете.
      - Я думаю, Изабель - самая везучая женщина в мире, - пробормотала Роксана.
      Сэм засмеялся:
      - Мы с Изабель не спим уже много лет.
      - Да что ты? Ты говоришь просто так, чтобы доставить мне удовольствие. - Она шутливо ткнулась в него.
      - Да клянусь. Она этим не интересуется. Изабель любит давать приемы, вращаться в светском обществе, - пожал плечами Кендрик. - И хорошо. Мы не ссоримся. Я думаю, большинство крепких браков держится только на этом.
      - Да как-то это не слишком здорово, Сэм. Это ведь означает одиночество.
      Ее слова, словно холодное лезвие ножа, воткнулись прямо в самое уязвимое место в душе. До тех пор пока он не начал встречаться с Роксаной, он ни о чем таком не задумывался. Сэм Кендрик даже не понимал, что чего-то в его жизни не хватает. Он был одержим желанием пробиться наверх и удержаться там. Сексом, от которого отказывалась Изабель, он занимался с дорогими проститутками. Его жена могла воздерживаться от секса, но от общественной деятельности - нет. А любовь? Сэм любил детей. Обоих подростков, которые учились в Англии на полном пансионе.
      Видимо, в самой лучшей школе - ее ведь выбрала Изабель.
      А любовь, чувства, которые он испытывал к ней прежде, умерли, как умирают люди от недоедания. Он и не заметил, когда они умерли, но не тосковал по ним, поняв, что их больше нет.
      - А ты чувствуешь себя одинокой?
      Слова вырвались прежде, чем он успел остановить себя.
      Он не хотел, чтобы она догадалась о силе его влечения к ней. Он не желал ее вспугнуть. Сколько мужчин, сколько любовников ломали судьбы холодных красавиц моделей?
      Сэм не хотел думать об этом, но он не собирался ее отпускать.
      - Я все время одинока. В этом фильме тоже, - прошептала Роксана. - Это очень трудно, Сэм. Правда, очень.
      Они обвиняют меня во всем. - Слова ее, полные боли, повисли в воздухе. - Не пытайся отрицать. Я знаю, это правда. Сет, Мэри, Джек - прекрасные актеры, мои сцены, может, не так уж хороши на пленке...
      - Ты играешь превосходно, дорогая.
      Она благодарно стиснула руку Сэма.
      - Ты ко мне просто очень добр. Но они ужасно мешают. С тех пор как я сказала Заку Мэйсону, что не хочу вступать с ним в связь, он сделал мою жизнь невыносимой. А Фред не прощает даже мелкой ошибки... Но главное Меган Силвер.
      - Меган?
      - Она постоянно переделывает мои сцены. Я пытаюсь вжиться в роль, Сэм, играть как надо, но иногда просто не могу... Я попросила Дэвида поговорить с ней, она ведь его клиентка. Он пытался. Даже не знаю, что еще сделать. Фреду она просто нравится.
      - А почему сейчас она переписывает сцены? - спросил ошарашенный и разозленный Сэм. Боль в голосе Роксаны рвала его сердце на части.
      - Я думаю, так надо. Все идет недостаточно хорошо, понимаешь ли, не так, как задумано. Пришлось кое-что переделать из-за перемены места съемок. Но она пользуется моментом, чтобы принизить роль моей героини. И никто ее не останавливает.
      - Все, забудь о ней. Ее больше нет, - сказал Сэм.
      - О, Сэм. Действительно, месяца два назад в Лос-Анджелесе она была достаточно мила. Она здорово изменилась, выбелила волосы, накупила дорогой одежды...
      - Да, она изменилась, - согласился Сэм, вспоминая Меган Силвер. В последний раз она показалась ему приятной девочкой, может, слегка наивной, но довольно милой, с каштановыми волосами и в джинсах. Со стилем. Симпатичное создание, трудолюбивое, хрупкое, но с большим самоуважением. А кончилось, наверное, тем, что вечно распухающие ряды голливудских проституток получили пополнение. - Все, с ней покончено, Роксана. Забудь. Просто сама старайся изо всех сил, - повторил он, целуя ее в макушку.
      - Я буду, Сэм, - пообещала Роксана, и мимолетная улыбка тронула ее рубиново-красные губы. - Не беспокойся. Буду.
      Глава 27
      - Я хочу, чтобы ты пошла к доктору, - повторил Пол.
      Элеонор с несчастным видом посмотрела на мужа. Губы Пола были сжаты в твердую линию, лицо побелело от гнева и разочарования.
      - У меня на работе очень трудное время, - сказала она, надеясь, что он поймет ее.
      Он должен поддержать ее, когда она очень в этом нуждается. Иначе какой смысл быть вместе? Потому что парой удобнее ходить на приемы, на которые у нее все равно нет времени? Ради общего счета в банке? Ради монотонного секса, предписанного доктором Хэйди и предназначенного для одной-единственной цели: забеременеть? Она должна идти в клинику на проверку через месяц. И каждую ночь она молилась Богу, чтобы наконец зачать. Потому что все эти диаграммы, глупые позы и термометры она вряд ли долго выдержит.
      Первая крупная стычка произошла между ними в свадебную ночь. Элеонор, которая хотела подавить в себе чувство клаустрофобии, ощущение, что попала в западню, пришла в спальню в самом сексуальном одеянии, которое у нее было, в красивых черных атласных трусиках и.., без колпачка. Кухонными ножницами, со смехом, она разрезала его пополам, положила в коробочку, перевязала подарочной красной ленточкой и опустила на подушку Пола.
      Он открыл коробочку и расхохотался, а потом подал жене маленький пузырек с таблетками.
      - Прости, что не перевязал ленточкой.
      - А что это? - улыбаясь, спросила Элеонор. - Они стимулируют половое возбуждение?
      - Не совсем, - сказал Пол, а его красивое лицо вдруг стало серьезным. - Это новое лекарство, самое новейшее, только что утвержденное федеральной службой. Оно не дает немедленного эффекта, но чем скорее ты начнешь курс лечения, тем лучше.
      - Это лекарство, чтобы забеременеть? - спросила пораженная Элеонор.
      - Совершенно верно, - гордо кивнул Пол. - Самое лучшее из существующих.
      Элеонор не сразу пришла в себя и молчала, а потом заставила себя сказать совершенно спокойно и очень тихо:
      - А ты не подумал, что, может быть, я смогу попытаться забеременеть естественным путем, прежде чем принял решение пичкать меня гормонами и химией?
      В общем, вечер получился не слишком удачным. А дальше пошло еще хуже.
      - Да у всех на работе неприятности. - Пол пожал плечами. - Ты не одна, у кого проблемы, сама знаешь. И нечестно по отношению ко мне использовать это как оправдание, чтобы избегать исполнения супружеских обязанностей.
      - Чего? Супружеских обязанностей? - спросила Элеонор. - А в чем они заключаются, Пол? Быть готовой заниматься сексом в ту же секунду, как я переступаю порог дома? Чтобы не пропустить оптимальный день для зачатия? Смириться с тем, что ты не можешь заниматься со мной любовью в другое время, когда захочется, чтобы не растратить попусту драгоценную сперму? У меня нет проблем на работе, Пол. Просто у меня страшный кризис, он угрожает разрушить мою карьеру. Я могу потерять абсолютно все, чего добилась в жизни. А ты хочешь, чтобы я приходила домой и каждую ночь была готова к сексу. Каждую ночь! Не важно, хочется мне или нет! Я, в конце концов, не породистая кобыла!
      - Мы можем поговорить об этом в другой раз, - сказал Халфин, холодно посмотрев на жену. - А сейчас я хочу, чтобы ты выяснила причину регулярной тошноты. Если у тебя аллергия или вирус, это может плохо сказаться на том, к чему мы так стремимся.
      - О'кей, о'кей, - устало согласилась Элеонор.
      От его слов у нее пропало всякое желание спорить. Она должна пойти к доктору из-за недомогания, но не потому, что вирус ей может причинить вред, а по другой причине: болезнь может повредить хорошо разработанному ее дорогим мужем плану зачатия.
      "Он заботится не обо мне. Он заботится о жене, которая должна скоро стать матерью его детей, - подумала Элеонор. - Неудивительно, что он пришел в такую ярость, когда я настаивала на сохранении своего имени. Это лишало некоторого глянца семейную картину, которую он создал в своем воображении. Но Элеонор Халфин? Элеонор Маршалл Халфин? Только через мой труп..."
      Она взяла сумочку, перекинула ее через плечо, обтянутое темно-зеленым кашемиром, другой рукой подхватила кейс. Вдруг ей все стало совершенно безразлично. Единственное, чего хотелось Элеонор, - это прийти к себе в кабинет и провести еще один дьявольски утомительный день, пытаясь спасти свою работу.
      "Ну что ж, я заслужила это, - сказала она себе. - Может, Пол и не любит меня, но кто сказал, что он должен любить? Я сама не умираю от романтической страсти к нему".
      Я хотела иметь мужа, чтобы оградить себя от жалости окружающих. Он хотел жену для завершения образа преуспевающего современного человека. Но после Чарлза и Дианы разве кто-нибудь еще верит в сказки? Мы похожи. Мы с ним похожи. Два циничных человека, которым удобно партнерство в браке. В конце концов все сводится к этому. Может, все браки - просто своего рода сделки?
      Я была дурой, когда верила, что бывает иначе.
      - Хорошо. Я скажу помощнице, чтобы записала меня на прием к доктору Хэйди, - пообещала Элеонор.
      Ее муж вежливо кивнул.
      - Спасибо. - Довольный, он протянул к ней руки. - Кто знает, может, тошнота по утрам означает, что ты уже беременна, а мы просто не понимаем?
      - Кто знает, - согласилась Элеонор, выходя из дома.
      Она нажала кнопку дистанционного управления, дверь "лотоса" открылась, Элеонор с удовольствием нырнула в мягкое кожаное кресло и, положив руки на руль, погрузилась в мысли об "Увидеть свет", пытаясь продумать пути выхода из бюджетной катастрофы.
      В конце концов, что она может сказать мужу? Что недомогание мешает ей забеременеть? Насколько она знает, это не следствие аллергии или вируса. Это следствие стресса от разбитого сердца.
      ***
      Меган Силвер склонилась над компьютером, присланным от Элеонор Маршалл, и яростно колотила по клавишам. Обжигающее дневное солнце палило затылок и шею.
      Жара наваливалась со всех сторон, отражаясь от порошкообразного белого песка. Кожа Меган стала липкой, ей было неуютно от лосьонов и гелей, которые она втирала в себя, чтобы спастись: лосьон от солнца, средство против пота, спрей от насекомых, кокосовое масло для увлажнения. Но несмотря на все ухищрения, пот стекал со лба, струился по ногам. Руки сводило судорогой от усилий, голова трещала от мигрени.
      Не лучший способ сосредоточиться.
      Не лучший способ написать вдохновляющий сценарий.
      Но именно это она должна сделать. Иначе с фильмом ничего не получится. Все отсрочки, все неполадки с оборудованием, проблемы с площадками, пересъемка сцен - все вело к тому, что они выходили за рамки бюджета и нарушали сроки. Единственный, кто продолжал держать фильм и не давал ему развалиться, - Флореску. Он орал на всех, работал, как маньяк, снимал, делал дубли до тех пор, пока не добивался желаемого. Меган целыми днями переписывала сценарий, каждый день меняла ту или иную сцену.
      Флореску сказал, что полагается на нее. И Меган, которой до отчаяния хотелось хоть у одного человека в проклятой киногруппе вызвать уважение, старалась не обмануть его ожидания.
      Но напряжение было слишком велико.
      - Меган, как ты думаешь, сможешь что-то сделать для Питера?
      Она подняла голову, прикрыла глаза ладонью и увидела Сета Вэйса. Этот сорокапятилетний актер держался довольно робко, что ей нравилось, он совсем не был затронут звездной болезнью. Роксане Феликс не мешало бы поучиться у мистера Вэйса, подумала Меган язвительно. Но эта сука, получи она три "Оскара", как он, все равно бы не угомонилась.
      - А где ты хочешь? В сцене, когда он убегает от преследователей?
      Вэйс кивнул. Красивые глаза смотрели куда-то поверх головы Меган, и она поняла, что он мысленно прокручивает эту сцену. Еще плюс Сету. Он на самом деле думает о фильме.
      - Он уже был ранен, когда мы собирались стрелять в него в лесу. Так ведь? И он еще раз ранен. Но теперь мы уже на берегу, а выстрел в ногу означает, что в рану попадает песок...
      - А песок разъедает открытую рану, это очень больно, - закончила Меган за него. - Как соль. Ну конечно, я сама должна была додуматься. Сет. Я же идиотка.
      - Нет, ты настоящая героиня, Меган, - сказал он ей улыбаясь. - В одиночку спасаешь фильм. Во всяком случае, Фред все время твердит об этом.
      - Уходи, - сказала Меган, вспыхнув от удовольствия и одновременно отыскивая в компьютере героя Питера Каваджо.
      - Сет, Меган, как дела? - дружеским тоном спросил Дэвид Таубер, подходя к ним и широко улыбаясь Сету.
      - Идут, - коротко ответила Меган.
      Но почему Дэвид спрашивает ее о деле только в том случае, если Зак или кто-то из коллег находится рядом? То, как он подлизывается к клиентам Сэма, отвратительно, подумала Меган. Он им откровенно лижет задницу. Хвалит их игру, спорит с замечаниями, которые делает им мистер Кендрик. Приносит извинения за то, что "Эс-Кей-ай" не обеспечила им полный комфорт, а на самом деле стремится привлечь их внимание к неудобствам. Но наедине с ней он никогда не хвалил ее работу. Никогда не поддерживал. Наоборот, он злился, если она не восхищалась им, не говорила ему постоянно, какой он умный. А если от усталости Меган не хотела заниматься сексом, он приходил в ярость.
      Как это он сказал ей вчера ночью? Натуральная эгоистка?
      Кажется, так.
      Меган чувствовала, как душа ее отворачивается от Дэвида Таубера. Она начинала подозревать, что влюбилась в первоклассную дрянь.
      - Мы тут пытаемся немного изменить диалог "для Каваджо, - объяснил Сет. - Надо показать, как он страдает.
      Думаю, я это лучше сыграю. Сэм мне прямо сказал, что сцена в лесу не удалась. Он говорит, я в ней сердитый, а должен быть остроумный. Я пытался ему объяснить, что тут не до остроумия, когда героиня постоянно забывает или намеренно перевирает текст роли.
      Меган подмигнула ему. Большинство людей на площадке терпеть не могли Роксану Феликс.
      - А на мой взгляд, ты был просто великолепен, - успокоил его Дэвид. Может, и надо сцену дотянуть, но ей-богу, ты меня восхитил.
      - Спасибо, спасибо, - сказал актер и, улыбаясь, ушел.
      Меган посмотрела на Дэвида.
      - А прошлой ночью ты говорил совсем другое. Ты обозвал его деревянным.
      - Боже мой, да тише ты, - прошипел Таубер, оглядываясь через плечо и удостоверяясь, что Вэйс далеко и не слышит. - Он талант, Меган. А талант надо всегда поддерживать.
      - Я не заметила, чтобы ты меня хоть немного поддерживал.
      - Ты сценарист. И я все время рядом с тобой, - нетерпеливо бросил Дэвид, глядя на часы. - А теперь мне пора возвращаться на площадку.
      - Не можешь упустить случай подлизаться еще и к Мэри? - спросила Меган, удивляясь собственной смелости. Она не сказала Дэвиду ни единого слова наперекор с того дня, как он спас ее от мистера Чикена. Может, жара действует... Но почему-то сейчас она испытывала не страх, а удовольствие.
      А если Фред прав? - спросил ее внутренний голос. - Что, если не Дэвид спас тебя, а ты сама спасла его?
      - - Что?! - со злостью выпалил Дэвид и уставился на Меган. Что за чушь? Что это Меган себе позволяет? Или вообразила себя Роксаной?
      - Мэри и Сет - клиенты Сэма, Дэвид, - упрямо сказала Меган. Кендрик всегда относился к ней с уважением, чего никак нельзя сказать о ее собственном агенте. - А ты копаешь под него. Не думаю, что это правильно.
      Дэвид Таубер угрожающе наклонился к ней, прищурившись.
      - Слушай, ты, - сказал он тихо, - не твое дело. Если повторишь то, что сейчас сказала, кому-то на площадке - хоть кому-нибудь, - очень пожалеешь.
      Меган холодно посмотрела на Дэвида:
      - Ты мне угрожаешь, Дэвид?
      Он выпрямился. Он не хотел слишком далеко заходить с этой глупой девчонкой. Кто знает, что она может выкинуть в таком настроении? У Меган появилось свое мнение? Надо задавить в зародыше. И скорее. Но сейчас ему некогда.
      - Поговорим об этом вечером. Наедине, - вежливо закончил он.
      Меган выключила компьютер и встала, поправляя юбку.
      - Не думаю, Дэвид. - Она покачала головой. - Сегодня я буду спать в другой комнате.
      - Ты это не всерьез, - сказал он, ничуть не обескураженный и совершенно уверенный в себе.
      - Именно всерьез, - сказала она. - Мне нужно побыть одной.
      - Ну конечно, тебе нужно время лично для себя! - прорычал Таубер, и Меган поймала себя на том, что с ужасом смотрит на его искривленные насмешкой губы. Она пыталась напомнить себе, что Дэвид Таубер - тот парень, о котором она мечтала, но ничего не получалось. Когда они оставались наедине, глянец все чаще сползал с Дэвида, и сейчас он походил не на безукоризненного суперагента, каким она его раньше воспринимала, а на избалованного мальчишку. - Всегда я, я, я! Не одна ты занята работой, Меган. А как насчет меня? Как ты думаешь, что я должен делать сегодня ночью? И это после всего, что я для тебя сделал!
      Меган почувствовала себя отчаянно уставшей и совершенно несчастной. Она провела рукой по своим платиновым волосам. Сейчас она ужасно жалела, что покрасила их, но все это она сделала в надежде понравиться парню, который оказался пустым местом. Короткая юбка, прическа, дорогие тряпки все это совершенно не подходит настоящей Меган Силвер. Вдруг она почувствовала укол совести.
      И решила, что, как только окажется дома, первым делом вернет настоящий цвет волос, наденет удобные джинсы и майку. Никаких ее жертв, поняла она сейчас, Дэвид Таубер не стоил.
      Меган вынуждена была признаться ребе, что не любит его.
      - Дэвид. Пожалуйста. Я в нокауте. Мне надо выспаться и передохнуть.
      - Нет, никоим образом, леди. Ты будешь сегодня, как всегда, спать в нашей комнате. - Дэвид ощетинился от злости. - Ты ведь хотела быть со мной? Прекрасно. Придется играть по моим правилам.
      Меган сделала для себя новое открытие: он ей даже не нравится.
      - Все кончено, Дэвид, - устало сказала Меган.
      И это была правда. Просто Меган Силвер еще раз обманулась в своих романтических мечтах. Дэвид Таубер никогда бы не мог заменить...
      Она тут же подавила в себе эту мысль, не дав ей развиться. "Ближе к реальности, девочка, он просто не из твоей стаи. Ты сама знаешь. Никакие стилисты-парикмахеры не превратят тебя в Роксану Феликс".
      - Ты просто истеричная глупая сучка! - Таубер посинел от злости. Подумать только! Меган может его бросить! - Ты сама не понимаешь, что говоришь.
      Меган подхватила портативный компьютер.
      - Ну, Дэвид, вот тут ты ошибаешься, - сказала она спокойно.
      А потом повернулась и ушла, оставив его совершенно ошарашенного и в бешенстве.
      ***
      Том Голдман сидел в своем удобном кабинете с кондиционером, размышляя, есть ли выход из создавшегося положения. Он должен был додуматься, как с этим справиться.
      Найти выход или хотя бы дать объяснение, почему не стоит делать то, что предлагает ему Джейк Келлер. Но проблема заключалась в том, что его разум молчал.
      Все сказанное вице-президентом имело смысл. Спорить с его доводами невозможно. Фильм стоимостью в девяносто пять миллионов долларов уже на месяц опаздывает, перерасход бюджета составляет девять миллионов, и по всем показателям фильм ожидает крах.
      "Увидеть свет" должен был стать спасением для "Артемис студиос". Если он провалится, с Элеонор Маршалл все кончено. И поскольку именно он предложил ее на должность президента, с ним тоже.
      - Элеонор Маршалл взяла на себя всю ответственность за проект, говорил Келлер. Его нарочито ласковое выражение лица было неприятным. - Ты же слышал, Том? Она угрожала мне запретить появляться на совещаниях по сценарию. Заставила меня письменно изложить все возражения по фильму, поставить подпись и дать экземпляр тебе.
      Он выудил из папки с документами экземпляр с замечаниями и положил на стол Тома.
      - В тот момент я даже обиделся. - Он противно улыбнулся. - Но если подумать, она оказала мне услугу. Я ведь подготовил экземпляр и для мистера Торна - в конце концов, он председатель правления. У меня было чувство, что я должен отстаивать свою точку зрения.
      Келлер откинулся в кресле, наслаждаясь эффектом от своих слов. При упоминании имени мистера Торна босс побледнел.
      Спасибо Роксане за подсказку, подумал Келлер.
      - Понимаю, - сказал Голдман.
      - Правда понимаешь, Том? - В вопросе прозвучал сарказм. - Да, так вот, я думаю, Элеонор отвечает за покупку слабого сценария. За утверждение актеров без имени. За ошибку в выборе места съемок на натуре. В общем, за то, что она выпустила проект из-под контроля. Здесь, в студии, мы не знаем, что там творится. Последнюю неделю Флореску перестал мне посылать ежедневные отчеты. А не имея возможности просмотреть отснятый материал, как мы узнаем, есть ли там что-то стоящее, что помогло бы выйти из трудной ситуации? Ты должен признать: все увиденное не вдохновляет. Ну и потом, пошли разговоры, Том...
      - Уже? - спросил потрясенный Голдман.
      - Ну... Слухи поползли. Я сказал в отделе паблисити, чтобы они опровергли их, но... Ты ведь сам знаешь, как бывает.
      Да, подумал Голдман, я точно знаю, как бывает. Если я не дам тебе то, чего ты хочешь, ты сам все эти слухи вытащишь на улицу. И нам конец.
      Стоило запустить слух, что фильм "Увидеть свет" станет хитом, как дешевые акции "Артемис" взлетели вверх. У них так долго не было хита, студия едва барахталась. Но от проекта "Мэйсон - Флореску" с полной уверенностью ожидали потрясающего успеха. Из-за репутации Элеонор, с ее четкостью и твердым следованием бюджету, никто не предполагал, что дела у "Артемис" могут пойти хуже прежнего.
      Пока акции подорожали. Но если новости о возможном фиаско выплывут...
      Боже, подумал Голдман и почувствовал, как паника охватывает его. А какова его доля акций? В общем, за последние двадцать лет у него накопилось прилично...
      Он быстро подсчитал в уме, и ему стало нехорошо. "Забудь о потерянной работе. Так можно потерять и дом. Миллионы, вложенные в ценные бумаги, исчезнут..."
      Как он все это объяснит Джордан? "О, дорогая, мне очень жаль, но я боюсь, ты не сможешь организовать благотворительный вечер в защиту тропических лесов. И к тому же, я думаю, нам надо поговорить о продаже одной из машин. И прикинуть, сможет ли наш ребенок учиться в колледже".
      Боже, он ясно видел ее лицо. И оно совсем не такое, каким должно быть у жены, понимающей своего мужа.
      "Элеонор бы поняла меня", - подумал Том.
      Нет никакой Элеонор. Она всех нас втянула в эту мясорубку.
      - Джейк, я понимаю, о чем ты говоришь, - сказал Голдман.
      Ему очень не хотелось быть заодно с этим типом, но Джейк говорил правду. Совершенно ясно, они с Элеонор не правы.
      - Хорошо, - улыбнулся Джейк Келлер. Он схватил Голдмана за горло, и они оба это понимали. - Тогда договорились. Я принесу свой план спасения фильма, сверю бюджет, подготовлю все материалы для производственного совещания на следующей неделе. Я собираюсь обвинить Элеонор по каждому пункту. - Он воинственно похлопал ладонью по документу. - Ей придется или защищаться, или предлагать лучший выход - у нее будет шанс парировать мой выпад. Но если она не справится, ты назначаешь меня главным по этому проекту сразу же.
      Голдман вздохнул. Этот ход означает ее увольнение. Ни один президент не смог бы смириться с подобным. Элеонор должна будет сложить с себя полномочия, прямо там, на заседании. Перед всеми.
      - Мы должны сделать это публично?
      Келлер снова улыбнулся.
      - Я хочу только так. Открыто. Перед всеми. Ты знаешь, как я ненавижу склоки за спиной. - Он встал, собираясь уходить. - Итак, мы договорились, Том?
      Голдман взял его вялую руку и без всякого желания пожал ее.
      - Думаю, да, - сказал он.
      ***
      - Боже, - пробормотал Зак Мэйсон, оглядываясь вокруг.
      - Впечатляет, да? - спросил Фред Флореску, довольный потрясением звезды. - Я хотел, чтобы ты посмотрел на это место вечером, прежде чем завтра начнем снимать.
      Чтобы ты прочувствовал.
      Мужчины стояли на краю пыльной горной дороги возле поворота на туристскую тропу, пробитую сквозь густую зелень. Здесь Флореску собирался снимать джунгли, он показывал Заку Мэйсону реальную картину. Когда они выбрались из помятого четырехколесного грузовичка, изумрудные склоны Морн-Бланк выглядели довольно обыденно. Просто густые непроходимые заросли. Но стоило сделать два шага вглубь, и Мэйсон изумленно открыл рот.
      Они стояли на краю горного хребта. Тропа уходила вниз от них, поворачивая влево. Густой лес был опутан вьющимися растениями, сходившимися вверху в зеленую плотную крышу. Солнечные лучи пробивались через нее, расцвечивая огнями мглистость чащобы. Кривые деревья, покрытые неопрятной бородой влажного красного мха, росли густо по обеим сторонам тропы. Орхидеи обвивали некоторые из них. В воздухе стоял густой аромат дикой корицы, огромные папоротники виднелись повсюду, и кокосовые пальмы шевелили ветками на ветру вдоль склонов. Зак заметил маленькую ярко-голубую птичку, вспорхнувшую с ветки и пролетевшую через освещенную солнцем прогалину. Джунгли были живыми, здесь все двигалось, шумело, гудело, квакало...
      - Прямо как в фильме "В поисках потерянного ковчега", - покачал головой потрясенный Зак.
      Флореску похлопал его по плечу.
      - Совершенно верно, амиго. Это самый замечательный фон для съемок, какой мне доводилось видеть. Именно поэтому я не намерен отказаться от этого места, что бы ни говорил Дэвид Таубер.
      Зак быстро взглянул на него.
      - А что именно он говорит?
      Режиссер пожал плечами:
      - Он говорит, "Артемис" может приостановить проект.
      - Черт побери! Почему?
      - Ну, если верить твоему агенту, из-за погоды.
      Зак посмотрел на сверкающее голубое небо, на котором не увидел ни единого облачка - оно было голубым до рези в глазах.
      - Погода мне кажется хорошей.
      - Дело в том, что сейчас конец сентября. Мы должны были уже все закончить. Вот-вот начнется сезон дождей. - Флореску снова пожал плечами. Таубер говорит, Элеонор Маршалл сделала огромный просчет, выбрав Сейшелы.
      Она не учла возможные задержки, и в результате чем дольше мы здесь сидим, тем вероятнее, что нас застигнут дожди. Я говорю не о мелком дождике, как ты понимаешь.
      - Ты хочешь сказать, мы попытаемся снимать во время муссонных дождей?
      - А ты когда-нибудь видел такое? Так что надо собирать вещички. Иначе все мое оборудование разлетится, как карточная колода.
      Зак покачал головой:
      - Мне все это не нравится.
      - Мне тоже, - сказал режиссер, смеясь. - Мой фильм катится ко всем чертям.
      - Нет, я имею в виду другое. Что все идет не так. Элеонор Маршалл, похоже, умная женщина. С мозгами. Она не из тех, кто одобрит съемки в бурю.
      - Но если бы мы укладывались в сроки...
      - Она не виновата в задержках. Это все здешние типчики устраивают, Возможно.
      - Я наблюдаю за Дэвидом. Постоянно. И знаешь, уж слишком он спокоен.
      - Да, невозмутимый тип, - согласился Флореску и внимательно посмотрел на Зака.
      Он понимал, о чем говорит Мэйсон, и вдруг почувствовал, как выкристаллизовывается картина происходящего на съемках. У Мэйсона нет образования, но у него острый ум, который кроется под необузданной сексуальной внешностью. Именно это делало экран живым. Именно это распаляло всех с первых же дней съемок, с первых отснятых сцен.
      Именно это заставит зрителей смотреть фильм не отрываясь. Зак Мэйсон очень естественный. Он способен без остатка погрузиться в характер героя, настолько глубоко, что когда Флореску командовал: "Стоп!" - Зак продолжал стоять немного не в себе: ему надо было несколько секунд, чтобы вернуться в реальный мир. Мэйсон стал настоящим героем для Флореску, и даже после совместной работы в течение нескольких месяцев этот парень все еще производил на молодого режиссера сильное впечатление. У Зака Мэйсона душа поэта и агрессивность самурая. У него необыкновенные глаза, свирепый взгляд, он гипнотизирует всех, на кого ни посмотрит.
      Боже, думал Флореску. Я должен показать это на экране.
      Я должен обязательно это сделать. Со времени Марлона Брандо ни в ком так не сочетались красота и мужественность.
      - Да, он спокоен, - сказал Зак. - Ведь фильм "Увидеть свет" для его карьеры большой рывок, так ведь? Он заполучил Роксану, Меган и меня. Он должен биться в истерике, видя, что все идет прахом. Но он не паникует. Он просто вертится вокруг Мэри, Сета, Джека. Пытается решить их маленькие проблемы.
      - Боже мой, - медленно проговорил Флореску. - Ты совершенно прав. Он ведет себя как человек, которому не о чем волноваться.
      - Потому что он знает: все будет хорошо.
      - Боже! - снова воскликнул режиссер. - Ты думаешь, это все подстроено?
      - А почему студия должна приостанавливать проект?
      Они ведь уже ухлопали тонны денег...
      - Ты верно понял, - мрачно покачал головой режиссер.
      - Значит, они обязаны его закончить. Может, где-то еще, но должны. Мы почти все отсняли, остался месяц. Они не могут прихлопнуть нас именно сейчас.
      - А откуда "Артемис" известно о наших проблемах? Я уже месяц не посылал отснятых материалов. Разве что Роксана Феликс звонит им.
      - Роксана с Дэвидом, - сказал Зак. - Он единственный парень в группе, кого она никогда не достает.
      - Это каким-то образом должно быть связано с Джейком Келлером, разволновался Фред. - Он ненавидит Элеонор Маршалл. Он метил на ее место.
      - Дэвид звонил ему несколько раз. Я слышал.
      Они уставились друг на друга.
      - В общем, это наши домыслы, - наконец сказал Флореску. - Мы просто строим догадки.
      - Но мы правы, - возразил Зак. Он откинул прядь длинных черных волос с глаз. - Ты сам знаешь, что мы правы. Ты чувствуешь это.
      - А что ты хочешь сделать? Вступить в схватку с Дэвидом? С Роксаной? Ничего хорошего не выйдет. Поверь мне.
      - Тогда я поговорю с Меган, - сказал Зак. - Она слабее этих двоих, она расскажет.
      - Меган Силвер? Ты не прав, амиго. Она работает, не поднимая задницы. Переписывает сценарий каждый день.
      Она делает все, что я скажу. И очень быстро. Нет оснований думать, что она хочет провала фильма. Девочка работает больше других в группе.
      Зак кивнул.
      - И все-таки есть что-то, чего я не понимаю. Она трахается с Дэвидом Таубером. Она его подружка уже несколько месяцев. Должна же она понимать, что он творит?
      Флореску заметил, каким резким и презрительным стал тон Зака.
      - Ну хорошо, завтра мы полезем на вершину Морн снимать сцену ухода от преследователей, в ней заняты только ты, Джим, Кит с камерой и я. Мы возьмем с собой Меган.
      Там ты сможешь поговорить с ней.
      - Ладно. - Мэйсон уставился на тропические деревья, его красивое лицо потемнело от гнева. - Она мне должна объяснить, что, черт побери, происходит. Мне она расскажет все, Фред.
      Глава 28
      - А где Меган? - спросил Зак Мэйсон. - Я хочу с ней поговорить.
      Члены группы суетились на берегу, похожие на загорелых рабочих муравьев. Они спешили установить камеры, наладить свет и подготовить звукозапись. В восемь утра все были на месте. Флореску обговаривал предстоящую сцену с артистами, которые сгрудились плотнее, чтобы согреться.
      Утренний бриз был прохладным. Они отставали от графика, поэтому каждая минута хорошего освещения была на вес золота.
      - Не знаю. Не видел, - ответил оператор. - На нее не похоже опаздывать.
      - Не видел Меган? - спросил Зак Сета Вэйса. - Она всегда приходит вовремя.
      Сет покачал головой.
      - Можешь спросить Дэвида или Роксану, - посоветовал он, указывая на них.
      Пара приближалась, неспешно шагая по песку.
      Зак прикрыл рукой глаза, чтобы лучше видеть. Они не торопились, шли рука в руке, и его подозрения еще больше усилились. Дэвид Таубер, как всегда, выглядел уверенно.
      Из-за жары он был в просторных брюках, дорогих солнечных очках. На Роксане был костюм для съемок - разорванная и запачканная ночная рубашка, которую героиня порвала, спасаясь от преследователей, длинные стройные загорелые ноги хорошо видны зрителям, левое плечо оголено, рукав оторван. Ветер трепал блестящие длинные волосы вокруг шеи.
      Какая красавица, подумал Зак. И какая холодная, эгоистичная дрянь. Он всегда восхищался ее потрясающей внешностью, но никогда, ни разу у него не возникло желания близости с ней. Столько красивых девушек, производивших впечатление на Зака, так много холодных красавиц моделей таяло под ним, что, откровенно говоря, трюк с показным безразличием для него не нов. Правда, надо отдать. должное, Роксана не пыталась изображать с ним ледяную богиню. Напротив, она приставала к нему. Но даже несмотря на это, он...
      Зак Мэйсон понимал Роксану Феликс как никто другой. В слепящих лучах славы он ходил уже много лет, дольше, чем она, и способен был различить, где внешнее, наносное, а где суть. И если большинство людей думало, что ее мерзкое поведение отчасти демонстрация, Зак не сомневался в другом: Роксане когда-то было нанесено оскорбление, и теперь ее сердце сковано льдом. Она способна нанести удар любому, кто посмеет к ней приблизиться.
      Ее жестокость и вкрадчивый тон, в котором слышалась угроза, не удивляли Зака. Как большинство раненых животных, она была опасна.
      - Зак, - сказал Дэвид Таубер, - похоже, будет еще одно жаркое утро.
      Да, ты, идиот, как будто на Сейшелах бывает ниже двадцати.
      - Где Меган, Дэвид? - строго спросил Зак Господи, да я его не выношу, подумал вдруг Мэйсон Всегда прилизанный, волосок к волоску. И что я был за дурак, когда подписывал с ним контракт? И что такая девушка, как Меган Силвер, нашла в нем ? А, хотя да, забыл. Впрочем, она тоже ничего собой не представляет. Просто еще одна крашеная лос-анджелесская блондинка с прикидом.
      Но говоря себе эти слова, он чувствовал в них фальшь.
      Меган здорово работала над фильмом. Она умница. Она написала такой взрывной сценарий, и если уж ей захотелось быть с Дэвидом Таубером, а не с ним, так что? Она может выбирать кого хочет.
      - Меган больше не будет с нами, - осторожно ответил Дэвид, - она собирает вещи и едет домой.
      - Она делает это?
      - Я уволила ее, - спокойно сообщила Роксана Феликс.
      - Извини, Роксана? - повторил Зак, совершенно ошарашенный. - Что ты сделала? Ты не можешь уволить Меган! Ты что, режиссер? Фред об этом знает?
      - Эй, Зак, успокойся, - вежливо сказал Дэвид Таубер. - В общем-то ее контракт с "Артемис студиос" закончился. Они заплатили ей за пребывание здесь. Роксана почувствовала, что больше не может работать с Меган, и Сэм Кендрик, который руководит моим агентством...
      - Я знаю, кто такой Сэм Кендрик.
      - Ну конечно. Так вот, Сэм обсудил эту ситуацию с Джейком Келлером в "Артемис", и было принято решение, что для картины будет лучше, если Меган начнет работать над другим проектом. - Дэвид заулыбался. - Тебе не надо волноваться о сценарии. Я сказал Кевину Скотту, чтобы он прислал сюда Гордона Уолкера сегодня же утром. Гордон познакомился со сценарием, он в состоянии довести работу до конца. Тебе он понравится, Зак, он прекрасный профессионал, работал над двумя фильмами Квентина Тарантино.
      - Понятно, - сказал Зак с тихой угрозой в голосе. - А разве Меган Силвер не твоя подружка, Дэвид?
      Агент пожал плечами:
      - Я не могу позволить личным чувствам мешать бизнесу. Это было бы непрофессионально. А если дело касается моих клиентов, - добавил он, одарив яркой теплой улыбкой Зака и Роксану, - я всегда профессионален. Можете не сомневаться в этом.
      - И ты уже сказал Фреду о переменах?
      - Как раз собирался, - ответил Дэвид.
      Роксана Феликс победоносно взглянула на него, и торжествующий огонь засветился в ее глазах.
      Мэйсон глубоко вздохнул:
      - Знаешь что, Таубер? Я не буду беспокоиться. Я вернусь в отель и велю Меган прекратить сборы. А потом ты позвонишь мистеру Келлеру и сообщишь, что я не могу работать в согласии с другим сценаристом. О'кей?
      Побледнев, Дэвид Таубер отступил.
      - А как же Роксана? - запротестовал он. - Ее творчество как актрисы...
      - А мы с Роксаной немного поговорим об этом, - сказал Зак Мэйсон холодным тоном. Потом тяжелым взглядом посмотрел на супермодель. - Я уверен, к тому времени, когда ты вернешься обратно, я сумею убедить ее посмотреть на вещи с другой стороны.
      - Дэвид, стой где стоишь, - вмешалась Роксана.
      - Дэвид, подхвати свой зад и беги в отель немедленно, - велел Зак. Иначе ты больше не мой агент. Ты уволен.
      - Дэвид! - настаивала Роксана.
      - Сложная проблема, не так ли, Таубер? - спросил Зак угрожающе. - Что бы ты ни сделал, не угодишь или Роксане или мне. Итак, если ты не уйдешь через десять секунд, между нами произойдет нечто неприятное.
      Дэвид Таубер колебался. Его взгляд метался между Заком и Роксаной.
      - Дэвид, останься, - предупредила Роксана голосом, полным ярости.
      - Десять, - тихо сказал Мэйсон, - девять, восемь, семь...
      Страдальчески вздохнув, Дэвид Таубер повернулся и ушел.
      ***
      - Этого не может быть, - сказала Элеонор Маршалл. - Не может быть. Вы ошиблись.
      - Нет, моя дорогая, никакой ошибки нет. Уверяю вас, - весело ответила доктор Хэйди. Она заговорщически улыбнулась Элеонор. - В наши дни результаты анализов очень точны. Особенно в лучших клиниках, таких как наша.
      Элеонор вцепилась в поручни бледно-розового кожаного кресла, чувствуя, как голова пошла кругом. Слава Богу, что она сидела. Было бы трудно услышать такую новость стоя. Она могла бы потерять сознание.
      - Элеонор, я клянусь, вы, должно быть, самая ненаблюдательная пациентка в моей практике, - продолжала пожилая дама. - Даже если вы подумали, что тошнота связана с чем-то другим, неужели вы не заметили задержки?
      Элеонор покачала головой:
      - Нет, не заметила. У меня такой хаос на работе, что нет времени думать о чем-то еще. Сказать по правде, если бы я даже обратила на это внимание, то не придала бы значения. Время от времени такое случается, когда очень напряженно на работе.
      - Вы слишком много работаете, - строго заметила доктор Хэйди. - Сейчас надо сбавить активность, насколько возможно.
      Но это невозможно, подумала Элеонор.
      - Но все эти таблицы, доктор, - сказала она. - Вы советовали заниматься этим в нужном состоянии, в определенное время суток...
      - Очевидно, не было необходимости, - сказала доктор. - Вообще-то удивительно, дорогая, - хихикнула она, - вы носите ребенка уже не один день. По крайней мере теперь не надо принимать лекарства, чтобы забеременеть.
      - Так сколько же времени я беременна? Два месяца?
      - Да. Скоро можно сканированием определить пол вашего ребенка, если захотите. Кого вам хочется? Мальчика или девочку?
      - Мне все равно, - призналась Элеонор.
      Голова шла кругом, она пыталась понять. И поняла.
      Ребенок Тома! Я беременна от Тома Голдмана!
      - Вы, должно быть, приняли мой совет к действию и начали заниматься любовью с женихом, не предохраняясь.
      И вот результат! - воскликнула доктор с явным удовлетворением. Она перегнулась через стол к пациентке. - Ваш малыш появится через восемь месяцев после свадьбы, Элеонор. Но в наше время это мало кого заботит. В дни моей молодости все было по-другому. Я вынуждена была сказать всем, что мой старший сын родился раньше времени.
      Элеонор улыбнулась пожилой даме, когда та засмеялась, подбадривая ее. Она недооценивала доктора Хэйди. Ее радость от хорошей новости оказалась очень заразительной.
      - У вас будет ребенок, Элеонор! - восторженно воскликнула доктор. Разве не замечательно?
      Глядя на ликующее лицо Лиз Хэйди, Элеонор почувствовала, как смущение сменилось огромным счастьем.
      Пусть все идет к черту, но у нее будет ребенок от единственного мужчины, которого она всегда любила!
      - О, Лиз, это замечательно, - проговорила Элеонор Маршалл, и глаза ее наполнились слезами. - Это правда замечательно.
      ***
      Роксана Феликс уселась поудобнее в темно-синем кожаном кресле личного самолета Говарда Торна. Она позвонила ему утром и попросила немедленно прислать самолет в Маэ. Если она вынуждена на время оставить съемочную площадку, то сделает это стильно.
      - Могу ли я что-нибудь принести вам, мисс Феликс? - поинтересовалась стюардесса, с завистью оглядывая ее потрясающий костюм из белого кашемира. - Шампанское, вино, минеральную воду, фруктовый сок?
      - Принеси мне свежий апельсиновый сок. Ломтик лимона. Никакого льда, отчеканила Роксана.
      - Да, мэм. - Девушка поспешила уйти.
      Роксана сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь взять себя в руки. Ситуацию надо очень тщательно обдумать, и ярость не лучшая помощница. Но очень трудно сдержаться.
      Что вообразил о себе Зак Мэйсон? Отстранить ее на время от съемок после стычки из-за Дэвида Таубера, бесхребетного червяка, и угрожать ей? В памяти всплыл весь недавний разговор.
      - Я хочу, чтобы ты уехала на неделю, Роксана. И отстала от Меган. Она единственная, из-за кого Фред еще не бросил фильм.
      - А что, если не уеду? - зло ответила Роксана. Ее глаза прищурились от злобы.
      - Да все очень просто, детка, - ответил Зак.
      Боже, перед ней снова возникло его потрясающее лицо: серые, словно свинцовые тучи, глаза смотрели с такой угрозой, что она съежилась.
      - Если ты не уедешь, я сегодня же прекращаю работу над фильмом. Прямо сейчас. Полечу обратно в Лос-Анджелес, созову пресс-конференцию. Я сообщу всему миру, какая ты дрянь. Я усажу рядом с собой Флореску. Мы оба расскажем всем, как ты разрушила фильм. А если сделаешь заявление против нас, скажешь что-то другое, я приведу свидетельства сотни разных людей, которые согласятся со мной. - Он указал на съемочную площадку. - Да, маленьких людей, Роксана, тех, кого ты топтала каждый день. Рабочих, гримеров, осветителей. В передаче Опры это пройдет с успехом. Она может называться "Что такое работать с красавицей, королевой всех сук Ада". Неплохой материал и для журнала "Вог". Я могу дать им эксклюзивное интервью.
      Расскажу, как ты пыталась уволить автора сценария только потому, что приревновала ее ко мне. Я объясню им, что твое якобы "скромное" поведение на концерте "Электрик-Сити" - просто чепуха. Я скажу, что ты вешалась мне на шею, но ты настолько отвратительная змея, что я скорее предпочту трахаться с прокаженной.
      - Ты не сделаешь этого, - с трудом выдавила она.
      Зак Мэйсон покачал головой:
      - Не играй со мной, леди. Я знаю, на что способен.
      Мне этот фильм не нужен. Какую бы ты сеть ни плела, ты не поймаешь в нее меня. Я все проверну в мгновение ока.
      Что же станет с твоим жирным контрактом с "Джексон косметике"?
      Сукин сын! - подумала Роксана.
      Она уехала с площадки, собрала вещи и час ждала самолета в аэропорту Виктории. Что сделал Мэйсон с Дэвидом Таубером, она не знала, и это ее мало волновало. Маленький мерзавец оказался пустышкой, ничего другого от него не следовало ожидать.
      Не важно. Ничто не важно. Просто временная неувязка.
      Через несколько дней Джейк Келлер представит новый план "Артемис", Элеонор Маршалл будет уволена, работа над фильмом возобновится. И вот тогда-то она снова появится на площадке, они переедут в более удобное место, она будет играть, как Мерил Стрип, много работать, она станет мило держаться со всеми этими глупыми наемными рабочими, и сердце Зака Мэйсона оттает.
      Роксана взяла экземпляр журнала "Вэрайэти" с кофейного столика и принялась лениво листать.
      Может, она все же переиграла? Ну и что? Обычно всех приводит в восторг возвращение блудного сына или блудной дочери. Когда она завоюет Зака, приняв новый облик, станет иной Роксаной Феликс, вот тогда-то маленькую мышку уволят. Сэм Кендрик уже и так ест с ее руки, а Элеонор Маршалл история. Что же касается Меган, можно и подождать. Не велика важность.
      - Ваш сок, мэм, - сказала стюардесса, подавая Роксане Феликс бокал из хрусталя, полный свежевыдавленного сока, с ломтиком лимона, как та заказала. Девушка поставила перед ней поднос из красного дерева, на котором стояли серебряный кувшин с соком и тарелочка с ломтиками лимона. - Может, вам принести ленч? Шеф предлагает дыню и икру с блинами...
      - Прекрасно, - кивнула Роксана.
      Привычная атмосфера уважения и роскоши окутала ее, она сразу почувствовала себя хорошо. Она думала, как станет проводить время в Лос-Анджелесе. Там наверняка для нее будут особые развлечения. Сэм Кендрик - одно из них.
      Ее тело тут же откликнулось на его имя, теплое желание начало разливаться внутри. Он давал ей удовлетворение, о каком она никогда раньше не мечтала. Вообще было что-то успокаивающее в его любви, в его стремлении защитить ее; ей нравилось, как происходит порабощение Сэма Кендрика.
      Более, чем порабощение какого-нибудь другого мужчины.
      Ты слишком наслаждаешься этим, предупредил ее внутренний голос, ты влюбляешься в Кендрика. И ты думаешь о нем все время.
      Нет! - сердито воспротивилась Роксана. Не правда! Кендрик такой же щенок, как и другие. А если ей нравится его тело, что это значит? Ничего. Даже меньше, чем ничего.
      Я знаю, что сделаю, подумала она с внезапным вдохновением. Я приглашу на ленч эту глупую Джордан Кэбот. И все ей расскажу.
      Да! Это станет еще одним этапом процесса разрушения Сэмюэла Кендрика. Она пустит по городу слух, что он спит со своей клиенткой. И как приятно насолить этой старой ведьме Изабель! А иначе какой смысл в том, что великий Сэм Кендрик дергается на конце нитки, за которую она тянет, если этим не похвастаться? А Джордан - прекрасная кандидатура на роль задушевной подруги. Она замужем за Томом Голдманом, новость быстро разнесется по "Артемис", а потом и по городу - достаточно пяти минут.
      Роксана Феликс громко рассмеялась. Отлично!
      - Могу я для вас что-нибудь сделать? - спросила стюардесса, прибежав посмотреть, не надо ли чего.
      - Знаете, я думаю, можете. Дайте мне телефон, я хочу позвонить миссис Голдман.
      - Черт побери! - тихо выругался Фред Флореску. Он вытер рукой мокрый лоб. - Долго еще?
      - Теперь уже недолго. - Проводник повернулся, сдвинул огромный, как дерево, папоротник с пути. - Мы скоро выйдем, на площадку. Место очень красивое.
      - Надеюсь, - тяжело дыша, сказал Зак. Он одернул промокшую хлопчатобумажную рубашку, которая когда-то была белой, а теперь промокла, стала серой и облепила его грудь.
      Меган, тоже задыхаясь от усталости, посмотрела на него и мысленно поблагодарила Бога, что выбрала черный цвет.
      Иначе в соревновании на самую мокрую майку она стала бы единственной женщиной-победительницей уже через десять минут после начала восхождения на гору.
      - У вас-то, ребята, нет моих проблем. - Оператор Кит, техасец, вступил в разговор. Он был голый до пояса, лицо побагровело от напряжения. - Вам не надо тащить оборудование.
      - Почему я и взял вас с Джимом, - сказал Флореску, кивнув в сторону звукооператора. - Вы южане. Настоящие мужчины, привыкшие к такой жаре.
      - Да пошел ты к черту, Фред! - беззлобно сказал Джим Доллар. - В Техасе ты можешь вдыхать воздух, а не плавать в нем.
      Он знал, о чем Говорит. В джунглях не только нестерпимо жарко, но и очень влажно. Меган не могла поверить, что Фред заставит их пешком взбираться на Морн-Сейшелос в такую погоду только ради кадра, в котором Зак прячется в укрытии на фоне прекрасного пейзажа. А может, и могла бы. Флореску из тех, кто всегда стремится к совершенству.
      За два тяжелых месяца съемок это стало абсолютно ясно.
      Если что-то не было идеальным, он переснимал. Дубль за дублем. Пока не достигал желаемого. Это доводило до сумасшествия всю группу, но никто не жаловался. Именно такое отношение к работе сделало его предыдущий фильм "Падающий свет" шедевром. И хитом. Именно фанатизм Флореску принес фильму "Лейтенант Питер" пять "Оскаров". Именно такое отношение позволит "Увидеть свет" стать самой блестящей, самой волнующей историей, которая когда-либо была доверена целлулоидной пленке. Если этот чертов фильм когда-нибудь будет закончен.
      Но зачем понадобилось тащить сюда меня ? Неужели он хочет переписать сцену для одного героя?
      - Пойдемте, пожалуйста, - сказал проводник, сначала по-французски, а потом переходя на местный диалект. - Пойдемте, пожалуйста, уже не так далеко.
      Она поднималась по тропе вслед за Мэйсоном, пиная колючки, которые попадались ей под ноги. Это была полузаросшая туристская тропа, и по ней можно было пройти только с опытным проводником. Обрывы, отвесные кряжи, неожиданно возникавшие за поворотом, крутые гранитные стены. Выползали змеи, незаметные для нетренированного глаза.
      Меган смотрела на ноги Зака Мэйсона. Одна нога перед другой, так ? И не смотреть вниз.
      Чтобы как-то отвлечься, Меган снова вспомнила утренние события, пытаясь разобраться в них.
      "Черт побери, что же происходит? Сперва эта задница Дэвид появляется в моей новой комнате и заявляет, что я уволена. Не объясняя ничего, велит собирать вещи и убираться. А если я подниму шум, пообещал он, мне же будет хуже. Потом через тридцать минут прибегает обратно и сообщает, что ошибся и что я должна срочно явиться на съемочную площадку. Он исчезает, как молния, я даже не успеваю его окликнуть! А на площадке никто не видел Дэвида, никто не встречал его... Клянусь, можно подумать, что все нанюхались наркотиков!"
      - Прибыли, - с победным видом сообщил проводник. - Вот мы и на месте Меган подняла глаза и ахнула. Это стоило каждой секунды ее мучений. Площадка была в сорок футов шириной, из серого гранита, на краю большой пропасти, склоны которой заросли зелеными пальмами. Отсюда открывался вид на Национальный парк. Внизу, под ними, туман пробирался сквозь гущу джунглей, птицы порхали по верхушкам деревьев, были видны бездны и пики, изумрудные долины Кричали обезьяны, тихо посвистывали птицы, жужжали насекомые. Море, видневшееся вдали, было сапфирово-голубое. Оно сверкало под разрозненными облачками, неспешно плывшими по небу.
      Все совершенно пустынное и первобытное.
      - О, люди! - выдохнул Джим Доллар. - Невероятно!
      - Это будет самый лучший в истории кино кадр, снятый общим планом, сказал Флореску, впавший в настоящую экзальтацию. - Хорошо, ребята, давайте готовиться.
      Я не хочу потерять ни секунды света.
      - Нет, пожалуйста, нет, надо вернуться, - настойчиво запротестовал проводник, качая головой. - Посмотрели - и назад, да? - Он указал на горы, на тропу, по которой они сюда взбирались.
      - Нет, дружок, не выйдет, - ухмыляясь, заявил Кит. - Мы только что поднялись сюда, и я не зря тащил эту камеру на Эверест, не ради пары туристских снимков.
      - Я иду обратно. Вы должны идти со мной. - Он переминался с ноги на ногу, глядя на американцев. - Надвигается буря.
      - Буря? - удивился Флореску.
      Проводник кивнул.
      - Сезон муссонов. Ветер, дождь. - Он взволнованно развел руками. Очень опасно. Я возвращаюсь. Так вы идете или нет?
      - Нет, - сказал Флореску. - Ты, наверное, рехнулся.
      Какая буря? Если буря, то уж не сегодня.
      - Погодите, - вмешалась Меган. - Фред, я думаю, мы должны прислушаться к парню. Он местный. Вряд ли он ошибается.
      - Да ладно, - махнул рукой Кит.
      - Дорогая, посмотри на небо, - ласково предложил Флореску. - Я понимаю, уже начало сезона дождей Но ты взгляни на небо. Оно чисто-голубое. Где там муссон? А?
      Меган посмотрела вверх. Да, он прав. Кроме пары белых барашков, на небе ничего нет, оно ясное и голубое до самого горизонта.
      Проводник, сердито бормоча, исчез на тропе, по которой они пришли.
      - Вот так всегда и бывает, если заплатишь заранее. - Флореску пожал плечами. - Но раз мы уже здесь, я думаю, вернемся и без него. Не будем спешить.
      - Правильно, - сказал Джек, устанавливая свет.
      - Зак, ты готов? - спросил режиссер.
      Зак кивнул.
      - Ну, поехали!
      ***
      Пока Флореску и Кит устанавливали оборудование для съемки последних кадров, Зак Мэйсон подошел к Меган, которая сидела на гранитном камне и торопливо строчила в блокноте.
      - Можно посидеть с тобой?
      Она удивленно подняла глаза.
      - Конечно. Подкати валун и будь моим гостем.
      - Я бы хотел поговорить с тобой о Дэвиде Таубере, - сказал Зак, прислонясь к камню.
      Он вытянул длинные ноги, крепкие, мускулистые, обтянутые брюками из телячьей кожи - часть его съемочного костюма. Меган старалась не смотреть на его обнаженную грудь, покрытую жесткими черными завитками. Именно таким хотел показать Флореску героя Зака в бегах. От него должно было веять животным инстинктом выживания.
      Именно это создаст атмосферу чувственности, в которой они с Морган соединятся и начнут заниматься любовью на берегу, глубокой ночью, под крики преследователей. Глядя на Мэйсона, Меган была совершенно уверена в реакции зрителей на эту сцену.
      - Не трать зря время, - холодно сказала она. - Мне нечего сказать о нем.
      - Да? Ну что ж, а мне есть, - настаивал Мэйсон. - Ты должна была задуматься о...
      - Зак, нам надо немедленно уходить отсюда, - перебила его Меган, посмотри туда.
      Она указала на запад. Зак увидел тяжелые темные тучи, стремительно двигавшиеся прямо на них. Поднимался ветер, мелкие белые облачка пробегали над ними, закрывая солнце, из-за чего время от времени темные тени падали на туманный лес внизу.
      - Мы уходим через полчаса, - нетерпеливо сказал Зак. - Не уклоняйся от темы. Это...
      - Нет, надо собираться! - замотала головой Меган. - Чтобы через десять минут нас тут не было! Иначе буря накроет нас прямо в горах.
      - Не психуй.
      - Я психую, Зак? Посмотри, как быстро летят облака.
      Он снова взглянул на небо и почувствовал легкую тревогу. Облака на самом деле подошли гораздо ближе за последние несколько секунд.
      - Фред, - окликнул режиссера Зак, - похоже, наш маленький дружок был прав, вот-вот разразится буря. Я думаю, пора сматываться.
      - Да? Хорошо. Дай мне еще минутку, - отмахнулся режиссер. Потрясающий свет над джунглями. Я должен это запечатлеть.
      - Фред, - сказала Меган. - Вы...
      Ее слова внезапно прервал сильный порыв ветра, он прижал ее спиной к валуну. Микрофоны закачались на штативах.
      - Черт! - выругался Джим Доллар. - Откуда это?
      - Слушай, Фред, давай, пошли, - сказал Зак, поднимаясь и направляясь к режиссеру.
      - Еще десять минут, - Флореску не отрывал глаз от объектива, - это все, что я прошу. На пленке будет потрясающе.
      Еще один сильный порыв ветра налетел с запада, на этот раз на Меган упали капли дождя. Взволнованная, она обернулась и увидела, как опрокинулось звуковое оборудование. Сильный ветер вырвал у нее из рук сценарий, и он полетел к краю площадки. Кит бросился за ним, но слишком поздно. Белые листы бумаги поплыли над краем обрыва, словно сухие листья, и рукопись, рассыпаясь на отдельные страницы, закружилась над джунглями.
      - Слушайте, у нас будут неприятности, если мы еще помедлим, взволнованно сказал Кит Флореску. - Не нравится мне все это.
      - Хорошо, давайте отсюда выбираться, - нехотя согласился режиссер. Замолчите, ребята. Зак, поможешь? Нам надо поскорее...
      И вдруг они все погрузились во тьму. Черная туча плотно закрыла солнце, и на них обрушился дождь. Техники заметались по площадке, ругаясь и выключая все, что только можно. Раздался ужасающий удар грома. Меган вскрикнула, когда ослепительная вспышка молнии перерезала горы.
      Ничего не соображая, она рванула вперед и поскользнулась на мелких камешках. Зак Мэйсон, гибкий силуэт которого был отчетливо виден, потянулся к ней. Небо раскололось, и дождь полился бурлящим потоком. Длинные ленты воды пробивали густоту леса, пригибали к земле молодые пальмы, вырывали с корнями кусты и смывали их в пропасть.
      Меган ринулась к Заку; Джим Доллар закричал, коснувшись оборванного провода. Флореску в ужасе смотрел, как слабый голубой свет электрического разряда затрещал вокруг его звукооператора. Он попытался сделать хотя бы шаг против ветра, но новый порыв стихии отбросил его назад.
      Боль и ужас пронзили тело Флореску, он вдруг увидел, как Зак и Меган, схватившись друг за друга, потеряв равновесие, покатились назад. Меган вопила от страха, но скоро ее голос стих глубоко в пропасти...
      Режиссер на четвереньках стал пробираться через площадку, борясь со штормом. Он добрался до края пропасти и попробовал заглянуть в нее, выкрикивая имена Зака и Меган, пытаясь разглядеть, куда они упали. Но ничего, никого, только колотящаяся на ветру зелень джунглей. Это было последнее, что увидел Флореску, перед тем как потерять сознание.
      Глава 29
      Они встретились в "Чейзен", за ленчем. День был яркий, солнечный, но Изабель Кендрик не замечала этого.
      Она клевала салат "Цезарь", потягивала маленькими глотками охлажденную минеральную воду, как обычно, время от времени кивала, приветствуя знакомых - всяких льстецов, которые подходили к столику высказать свое уважение. Но сердце ее застыло. Под элегантным голубоватым костюмом кровь в аристократических венах Изабель, казалось, заледенела.
      - Правда? Она именно так и сказала? Продолжай, дорогая. Мне просто не терпится услышать все до конца, - сказала она, подаваясь вперед, желая приободрить собеседницу.
      На самом деле это так и было. Каждое слово, будто кинжал, пронзало сердце Изабель. Она готова была закричать от ужаса и ярости, но тем не менее ничего такого не делала, она находилась словно под гипнозом. Чем больше Изабель узнавала о своем враге, тем сильнее ожесточалась. Казалось, натура Изабель Кендрик раздвоилась. Одна часть оставалась нетронутой штормом эмоций и спокойно наблюдала со стороны. И как бесстрастный наблюдатель, любопытствовала узнать, насколько глубокую могилу вырыла себе Роксана Феликс.
      - О, Изабель, не могу, - замотала головой Джордан. - Все остальное еще хуже. Вы же знаете, что обычно Сэм говорит в постели. Он сказал ей, что готов защитить ее от кого угодно, от любого, кто попытается ее обидеть. Он готов убить каждого.., за нее. Ну и еще она обсуждала.., ну как бы сказать... Ох.., технику...
      - Правда? - поинтересовалась Изабель. - И что, она находит моего мужа удовлетворительным?
      - О да! - горячо ответила Джордан, утратив всякую бдительность. - Вы бы слышали ее. Она уверяет, что он самый лучший двуногий.., трахальщик. Она кончает бессчетное число раз. Если верить Рокси, Сэм - самый лучший любовник на планете. Он... - Джордан внезапно замолчала, взглянув в застывшее лицо Изабель. - Ну, похоже, он устраивает ее, - закончила она.
      Некоторое время они ели молча.
      - Как неловко, наверное, тебе было, моя дорогая, - сказала наконец Изабель, сверля взглядом Джордан. - Тебе пришлось сидеть и слушать эту ложь - и от кого? От своей бывшей школьной подруги! Но надо быть сострадательными. Бедняжка просто заблуждается, если она, конечно, не патологическая врунья.
      Джордан Кэбот Голдман разгладила на коленях розовое шелковое платье и судорожно сглотнула. Надо, конечно, было это все преподнести поделикатнее. Сначала она была в экстазе от предвкушения встречи с Изабель. И не только потому, что делала большое одолжение миссис Кендрик. Была еще одна причина: она сравнивала счет за ее помощь с Томом. Но больше всего ей хотелось увидеть собственными глазами, как старая сука начнет корчиться от унижения. Не так уж часто удавалось, да пожалуй, никогда и никому не удается, увидеть Изабель Кендрик униженной. Джордан собиралась насладиться каждой секундой триумфа, играя при этом роль преданной и сочувствующей подруги, внутренне ликуя как никогда. Кстати, они обе это понимали. Но все обернулось не совсем так. Джордан говорила не больше пяти минут, рассказывая о Роксане, когда выражение лица Изабель заставило ее замолчать.
      Та сидела совершенно спокойная, буравя ее зелеными глазами. Она была напряжена, но не от шока - скорее это было напряжение кобры, свернувшейся кольцами и готовой к броску. Голос Изабель подтвердил опасения Джордан. Ровный нежный голос звучал более грозно, чем крик или отчаянные рыдания.
      Джордан мгновенно уловила сигнал опасности и изменила тактику. Никаких кровавых деталей. Только сухой отчет от фактах. Изабель наблюдала за ней, словно ястреб. Джордан инстинктивно понимала: стоит ей выказать хоть каплю удовлетворения, с ней все кончено. Это будет означать ее конец как наследной принцессы. Это будет означать начало настоящей войны с Изабель, к которой она не готова. По крайней мере пока, дерзко подумала Джордан.
      Во всяком случае, сейчас ей предложена другая трактовка. Совершенно четкая и ясная. Роксана лжет. Изабель не собиралась допустить даже на секунду, даже перед ближайшей приятельницей, что Сэм изменяет ей с кем-то. С супермоделью, с которой он встречается регулярно. Раньше он спал со всякими проститутками. И был очень осторожным. Как и большинство дам в Беверли-Хиллз, с которыми она встречалась за ленчем, Изабель не обращала внимания на такие связи. Наоборот, подумала Джордан, она сбрасывала на них "неприятные обязанности". Роксана другая. Она фигура, которая что-то значит. Вмешательство Роксаны в семейную жизнь Изабель могло означать для миссис Кендрик потерю лица. Более того, потерю вообще всего. Джордан слегка раздраженно встряхнула волосами. Все это значило, что Изабель ставила себя над ней, Джордан. В конце концов, она же призналась Изабель в своих тревогах насчет Элеонор Маршалл. Она готова была раскрыться перед Изабель полностью, признаться в своей слабости. Но Изабель хотела, чтобы Джордан согласилась: Роксана лжет. Хотя из рассказа Джордан было ясно: она поверила каждому слову Роксаны Феликс.
      - Или ты так не думаешь? - спокойно спросила Изабель.
      Джордан глубоко заглянула ей в глаза и увидела в них стальной блеск. Это вызов. Сейчас придется принимать решение - она с миссис Кендрик или против нее? Совершенно ясно, середины быть не может.
      - Да нет, конечно, нет, - заторопилась Джордан. - Я вообще думаю, что ей нельзя верить. Говорят, все эти модели живут в мире фантазий.
      Достаточно ли ясно она выразилась, подумала Джордан. Она, конечно, допустила бы грубейшую ошибку, скрестив шпаги с Изабель. Стоит раз посмотреть на эту каргу, чтобы понять, насколько она опасна. Очень опасна.
      - Я думаю, ты совершенно права, дорогая, - сказала Изабель, нежно улыбнувшись ей.
      Джордан обмякла в кресле, ощутив облегчение и поспешила укрепить свои позиции.
      - Поэтому я и решила встретиться с вами, Изабель.
      Когда люди вроде Роксаны начинают верить в свои собственные фантазии, это значит одно: пора остановить их. - Она решительно отпила минеральной воды. - Я хочу сказать: она, может, и витает в облаках, строит иллюзии, но мы не должны позволить ей везде болтать всякую чепуху.
      Так ведь? Мы должны положить этому конец.
      Изабель удовлетворено откинулась на спинку кресла.
      - Разумеется, дорогая, именно так мы и должны поступить. Да, именно так.
      Она подхватила несколько блестящих листиков зеленого салата, макнула в приправу и отправила в рот, сопроводив тонкими гренками и сыром пармезан с теплым ореховым маслом. Внезапно Изабель снова с удовольствием почувствовала вкус еды. Она сейчас как бы проводила разминку перед боем, это очень возбуждало и волновало.
      Слишком долго у нее все шло легко и гладко. Она разбивала в пух и прах претензии соперниц на пост Королевы Пчел. Она устраивала самые блестящие и самые живописные приемы из года в год. Довела список приглашенных гостей до абсолютного совершенства. Никто не мог превзойти ее в умении составить поразительную смесь персон известных, блестящих, благородных и красивых, способных привлечь людей властных и достаточно властных. В городе давно известно, что большая часть сделок заключается за коньяком у Кендриков, а не за завтраком или игрой в поло.
      Изабель дирижировала общественной жизнью Лос-Анджелеса. И у нее не было соперниц. Вероятно, поэтому жизнь стала казаться скучноватой.
      Роксана Феликс все изменила. Она достойная соперница. Изабель это признавала, но не боялась. Пусть-ка всемирно известная супермодель попробует заполучить ее мужа!
      Изабель справится и с ней.
      Она ее разобьет до основания, та уже никогда не оправится Никогда. Она распнет эту красивую змейку. Она будет крутить ее на вертеле без всякого сожаления.
      Лос-Анджелес станет с удовольствием наблюдать за убийственной схваткой. Больше никто не посмеет бросить вызов Изабель Кендрик.
      - Но, дорогая, по-моему, ужасно скучно обсуждать одни неприятные новости, не так ли? - Голос Изабель был совершенно спокойным. - Расскажи мне о своей жизни, Джордан. Я думаю, ты позаботилась о решении маленькой проблемы?
      Джордан хмуро кивнула:
      - Ну да, ее больше нет.
      - Мне тоже так кажется. - Изабель сочувственно вздохнула. - Бедная Элеонор. Столько работать. И столько лет подряд. В конце концов ради чего? Хорошо, что она сейчас хотя бы замужем. - Изабель сделала паузу. - За банкиром.
      В общем-то ее немного раздражало, что Пол Халфин - весьма завидный партнер. Вполне преуспевающий банкир.
      Не такого мужа она желала Элеонор. Лучше, если бы им оказался какой-нибудь актер в простое или кто-то в этом роде. Такой же незначительный. Но ничего. Крупный агент и директор студии все равно намного выше по положению в обществе, чем обычный бизнесмен.
      - А как у вас отношения с Томом? Все так же розово?
      - О, конечно, - сказала Джордан, но в голосе слышалась неуверенность.
      Изабель покачала головой. "Без меня у этой девочки нет никакого будущего, - подумала она. - Джордан - никудышный игрок, еще хуже, чем казалось сначала".
      - А в чем дело сейчас? - терпеливо спросила Изабель.
      Джордан неловко заерзала.
      - Да ничего особенного, - солгала она. - Просто, мне кажется. Том немного необщительный. Он заботливый, да, но, похоже, он... Ну как бы сказать, он не занимается любовью так много и часто, как раньше, - наконец выпалила она.
      - Понятно. Это, наверное, из-за ребенка, дорогая?
      - Он говорит, что да. - Она надула губы. - Но я сказала ему, что это безопасно.
      Изабель отмахнулась.
      - Дело в том, что у него на работе проблемы, дорогая. Он в стрессовом состоянии, я думаю. Но сейчас важно другое. Есть прогресс? Ты забеременела? - поинтересовалась она.
      - Нет. Пока нет.
      Изабель нахмурилась.
      - Но тебе надо спешить, дорогая.
      - А как я могу? - вдруг с небывалой горячностью спросила Джордан. - Он больше не хочет этим заниматься. Не знаю, что с ним. - Она не замечала выражения глаз Изабель. - Во всяком случае, Изабель, я не знаю, зачем мне ребенок, если Элеонор больше не в счет. Зачем? - захныкала Джордан. - Это погубит мою фигуру. Джоанна Лоуэлл родила, и у нее остались ужасные отметины. Она потолстела на десять фунтов. А грудь у нее - ox! - Джордан вздрогнула от ужаса. - А Том говорит, что не хочет брать няньку, и.., и ребенок будет плакать...
      - Джордан, Джордан, дорогая. - Голос Изабель был решительным и твердым. - Это единственный путь.
      - Но...
      - Никаких "но", дорогая. Если ты хочешь укрепить свои позиции, другого варианта нет. Ты всегда можешь настоять на няньке. Я сумела в свое время. А теперь, поскольку ты еще до сих пор не забеременела, возникает проблема. Она замолчала, размышляя. - Но раз Элеонор больше не угроза, у тебя может случиться выкидыш.
      Обсудим это позднее.
      - Но я еще не забеременела.
      Изабель раздраженно вздохнула. Иногда глупость этой девчонки невозможно выносить.
      - Я знаю, Джордан. Но ты притворялась, что беременна, а теперь надо притвориться, что ты потеряла ребенка.
      - Ох!
      - Ты, конечно, будешь в расстроенных чувствах, Том начнет успокаивать тебя, и вот тогда ты на самом деле сможешь зачать.
      Она подозвала официанта.
      .
      - Счет, пожалуйста. - Потом повернулась к Джордан:
      - Дорогая, позвони мне позднее на этой неделе, и мы немного поболтаем на эту тему.
      - Спасибо, Изабель. - Джордан не стала возражать. В другой раз. Она улыбнулась. - Вы всегда готовы прийти на помощь.
      - Как и ты, дорогая, - заметила Изабель, задумчиво поглядев на свою протеже. - Как и ты.
      ***
      Элеонор положила на место телефонную трубку и резко села в кровати. За большими высокими окнами небо все еще было темно-серым. Она посмотрела на красные цифры часов на радиоприемнике. Четыре тридцать утра.
      - Кто, черт побери, это был? - сонно пробормотал Пол. - Они не знают, который час?
      - Несчастный случай, - сказала Элеонор. - А ты спи дальше.
      - Черт побери, неужели ваши люди не могут позвонить в рабочее время? строго спросил он. - Вообще твое отношение к делу просто смешно. Ты...
      - Это действительно несчастный случай, - оборвала его Элеонор. Сейчас нет времени слушать нытье Пола. - К тому же через полчаса все равно бы зазвонил будильник. А ты пока спи. Я сама со всем справлюсь.
      Под ворчание мужа Элеонор надела халат и пошла на кухню. Она включила неяркий свет, поморгала, давая привыкнуть глазам, потом потянулась к кофеварке. Хотя вряд ли ей нужен кофе. Несмотря на страх и волнение, Элеонор Маршалл давно не чувствовала себя такой свежей. Адреналин носился по венам. Произошла настоящая катастрофа.
      Два молодых человека, возможно, мертвы. А если нет, то их жизнь зависит от Элеонор. Она полетит туда.
      Четыре тридцать в Лос-Анджелесе. Значит, семь тридцать в Нью-Йорке. Элеонор взяла телефонную трубку и по памяти набрала личный номер телефона своего адвоката.
      Если Фред Флореску сказал ей правду, она нуждается в срочной помощи юриста. Поскольку она намерена лететь на Сейшелы и координировать операцию по спасению, то должна быть уверена, что рабочее место сохранится за ней.
      Может, из-за беды, произошедшей с Заком и Меган, может, из-за неожиданной новости о ребенке Тома или из-за того и другого вместе - угроза смерти и обещание жизни, - но Элеонор почувствовала, как пелена слез застелила глаза.
      Она ясно видела предательство Джейка Келлера. Буквально с той секунды, когда Фред упомянул, что Джейк действовал вместе с Дэвидом Таубером, Элеонор поняла, как глупо попалась. Она злилась на себя, но разве злостью поможешь беде? Это уже случилось. Сейчас важно действовать. Важно выиграть.
      Взгляд Элеонор упал на таблицу, которую по настоянию Пола она прикрепила к дверце холодильника. Красным жирным маркером отмечены дни вероятного зачатия и дни, выпадавшие из-за месячных. Ну что ж, теперь не о чем беспокоиться, насмешливо подумала она. Элеонор удивилась: как могла она допускать такое отношение к ней? Господи, да она всем им разрешила ею помыкать! Тому, который женился на сексуальной кукле и ожидал от нее сочувствия, обсуждая интимные отношения с женой. Полу, который требовал жениться и завести детей не из любви, а из патологического желания соответствовать требованиям общества.
      Быть в глазах окружающих преуспевающим во всем отношениях человеком. И Джейку Келлеру, всегда ненавидевшему ее. Ревновавшему к карьере. Он устроил самый настоящий саботаж, и она сама помогла ему! Однако, сказала себе Элеонор, на этом все. Хватит. Келлер воспользовался тем, что она переживала трудный, мучительный момент жизни, и без всяких угрызений совести воспользовался ее слабостью. Он смеялся над ней, строя свои козни.
      Ну что ж. Она здорово удивит их всех. Потому что теперь, оказавшись лицом к лицу с опасностью, почувствовав чудо зарождения ребенка внутри себя, Элеонор поняла: больше она ничего не боится. А отсутствие страха придавало сил.
      В квартире Алекса Розена раздался телефонный звонок.
      Один, два, потом он снял трубку.
      - Розен.
      Надо же, подумала Элеонор, пять тысяч миль, а слышно, как в соседней комнате.
      - Алекс, это Элеонор Маршалл. Я разбудила тебя?
      - Конечно, нет, Элеонор. Я уже час за столом. Ты меня знаешь. Но сейчас довольно рано в Лос-Анджелесе, да?
      - Да, - ответила Элеонор с улыбкой.
      Алекс был для нее больше чем просто адвокат. Они четыре года учились вместе в Йеле, бывало, крепко ссорились то из-за феминизма, то из-за Шекспира. Но с тех пор остались близкими друзьями. Было приятно услышать голос Алекса. Розен, разговорчивый, уверенный, точный, был полностью в ее распоряжении. Алекс Розен - сегодня один из самых известных адвокатов в Соединенных Штатах.
      - Значит, если я правильно понимаю, у тебя возникли проблемы, и ты хочешь, чтобы я помог тебе разобраться.
      Проблемы на работе?
      - Большие проблемы, Алекс. Просто огромные проблемы, которые могут раздавить мою карьеру, если я это допущу.
      - О, хорошо. - В голосе друга слышалось удовлетворение. - Это как раз то, чем мне больше всего нравится заниматься.
      ***
      Грант Бут подался вперед над полированной гладкой поверхностью стола, едва сдерживаясь, чтобы не потереть удовлетворенно руки. Но ему удалось сдержаться: нельзя выдать невероятную радость и нарушить имидж утонченного и надежного человека, каким он старался казаться. А фирма "Бут, Варвик и Яблэнс" всегда производила впечатление надежной и солидной компании. Именно поэтому перед ним сидит такая клиентка.
      Бут окинул взглядом очень удобный кабинет с кондиционером. Полюбовался панелями из темного дуба, строгими мужскими кожаными креслами цвета бургунди, старинными часами на верхней полке старинного книжного шкафа. Его фирма могла себе позволить такой сдержанный, дорогой интерьер, ведь все ее клиенты подобны этой даме.
      - Позвольте-ка мне, миссис Кендрик, изложить все по порядку, - начал он, но она подняла руку, перебивая.
      - Нет, мистер Бут. Позвольте мне самой повторить. Я хочу, чтобы вы ясно поняли все мои указания.
      Это был голос женщины, привыкшей командовать, и Грант Бут подчинился. Он снова сел в кресло и все внимание сосредоточил на Изабель Кендрик.
      - Я хочу, чтобы вы выяснили абсолютно все о Роксане Феликс, манекенщице, - сказала Изабель спокойно и четко. - Я действительно имею в виду все. О родителях. О детстве. О годах отрочества. С кем она спит. С кем спала раньше. Враги среди коллег. Причины вражды. Короче - все. Вы можете использовать любые методы, какие угодно.
      Разве что не преступать закон. Вы должны выполнять мои указания. И еще. Тот факт, что я являюсь вашей клиенткой и наши дальнейшие контакты должны быть абсолютной тайной. Вы дадите мне в этом письменные гарантии, прежде чем я выйду из вашего кабинета. Деньги не предмет разговора.
      Бут криво улыбнулся.
      - Я счастлив это слышать, мадам. - Он откашлялся. - Вас не беспокоит, что сумма за особые услуги в нашей фирме составляет пятнадцать тысяч долларов?
      Изабель посмотрела на него в упор.
      - Нет, мистер Бут. В моем случае ваша сумма составит пятьдесят тысяч долларов. Плюс расходы. А если работа, проведенная вами, удовлетворит меня, то вы получите сто тысяч дополнительно. - Она холодно улыбнулась ему:
      - Теперь все, мистер Бут. Я думаю, что выразилась совершенно ясно?
      Грант Бут энергично закивал. Он был весьма проницательным человеком и сразу понял, чего хочет эта дама. Она жаждет крови. За сто пятьдесят тысяч долларов его фирма будет счастлива помочь ей.
      - О, конечно, мадам, - сказал он. - Абсолютно ясно.
      Глава 30
      Очнулась Меган от жары. Затылок жгло нестерпимо; наверное, поэтому она и пришла в себя. Девушка застонала, заморгала, стараясь открыть глаза, не понимая, где она и что с ней случилось. Боль в шее усилилась, и Меган обнаружила, что ее придавило упавшим деревом и голова оказалась между стволом и веткой. Вокруг валялись гигантские папоротники, вырванные с корнем кусты, сверкала темная зелень, обильно политая водой. Миллионы насекомых жужжали и скрипели вокруг, их ровный гул смешивался с неумолчными криками древесных лягушек. Меган испуганно отшатнулась, когда огромная бабочка, размахивая яркими блестящими крыльями, пролетела мимо нее.
      Она в ужасе застонала, когда память вернулась к ней.
      Последнее, что запомнила Меган, - это ужас от падения. Она вцепилась в Зака Мэйсона, и они, прорываясь сквозь листву и ветки, рухнули в пропасть. Потом беспамятство. Меган посмотрела вверх на изумрудную зелень и увидела лоскут ясного голубого неба над головой. Сквозь зеленые лапы пальм лучи солнца били ей прямо в глаза.
      Значит, сюда они и свалились, подумала Меган. Они... Зак!
      Где же Зак?!
      Она попыталась вскочить на ноги, но тут же повалилась на спину, громко вскрикнув. Боль пронзила ее, будто сотня ножей. Меган посмотрела вниз, на свои ноги, и увидела сильно распухшую левую лодыжку. Кожа - цвета спелой сливы - была сильно натянута.
      - Меган! Меган! Ты в порядке?
      Она повернула голову и увидела Зака Мэйсона в разорванной рубахе, с окровавленной грудью. Он стоял в тени пальмы с искаженным от тревоги лицом, но живой. Меган разрыдалась от облегчения.
      - О Боже, дорогая моя! - Мэйсон кинулся к ней, схватил в объятия. Тебе больно. Бедняжка. Ты сломала что-нибудь?
      - Нет, - сказала она. А потом снова разрыдалась. - Все в порядке со мной.., я так рада тебя видеть... Ты ведь мог умереть!
      Он покачал головой, пригладил рукой ее волосы. Смешно, но это успокоило Меган. Ей захотелось уткнуться ему в грудь и поверить, что никакого кошмара не было, что все хорошо. Она заставила себя сдержать слезы и отодвинуться от него.
      Зак Мэйсон мне не отец родной, напомнила себе Меган.
      В любом случае, отец не стал бы тратить время и гладить меня по голове. Никакой слабости. Мы в беде, я должна думать, как нам выбраться отсюда живыми.
      - Мы оба живы, слава Богу. Давай держаться и дальше, - сказал Зак. Он оглядел ее с ног до головы, увидел лодыжку. - Ты сломала ногу?
      - Не знаю. Думаю, растянула, - сказала Меган. - Я не могу на ней стоять.
      Очень осторожно Зак потрогал фиолетовый синяк.
      - Больно?
      Она покачала головой.
      - А так? - Он слегка надавил.
      - Нет.
      - Ну хорошо. По крайней мере уже что-то, - сказал Зак. - Может, обойдется. - Он осмотрел ее ногу внимательнее. - Вообще-то выглядит не очень. Как думаешь, ты не вывихнула ее?
      - Я что, медсестра? - резко спросила Меган. - Какого черта! Откуда я знаю?
      Он посмотрел на нее.
      - Слушай, я не имею в виду...
      - Ох, прости, ладно? Я зря на тебя набросилась. Ты же хочешь помочь. Это я, наверное, от боли. - Она пожала плечами, а Зак отвел глаза, чтобы не видеть ее грудь под насквозь промокшей майкой. - Вряд ли это вывих, иначе я вопила бы от боли. А как ты? С тобой все нормально? Что у тебя с грудью?
      Он дотронулся до пятен высохшей крови.
      - Да это царапины Колючками или еще чем-то.
      - Боже мой, - тихо сказала Меган, осматриваясь. - Чудо, что мы остались живы.
      Зак подхватил ее под мышки и медленно, осторожно, чтобы ей не приходилось ступать на поврежденную ногу, помог сесть на поваленное дерево. Меган заметила, что ее сто двадцать фунтов ему не в тягость. Гибкое, упругое тело Зака состояло из одних мускулов. Очень хорошо, они очень пригодятся.
      Мэйсон сел рядом с ней и огляделся. Джунгли были полны звуков, шорохов и явного скрытого движения. Маленькие живые существа с неизвестными названиями сновали под ногами. Птицы перепархивали с ветки на ветку, яркий разноцветный голубь - тело голубое, грудка белая, а хохолок алый - пролетел прямо перед ними.
      - Датский голубь, - сказала Меган. - Он повторяет цвета флага Дании.
      - Да? А ты откуда знаешь? - спросил Зак.
      - Из брошюры для туристов, - улыбнулась Меган. - Когда не была занята на съемках, я старалась узнать что-то про эти места.
      - Там было что-нибудь о джунглях?
      - Вообще-то да, - кивнула Меган. - Три страницы.
      Могу рассказать, до каких растений лучше не дотрагиваться. Каких насекомых избегать.
      - Отлично. - Зак улыбнулся ей. - Значит, от тебя будет хоть какая-то польза.
      - Да пропади ты пропадом! - засмеялась Меган.
      - А у меня для тебя новость, детка. - Он указал на зеленую густую пелену леса, кое-где пробитую длинными колоннами света. - Мы уже пропали.
      - Похоже на то, - согласилась Меган, пытаясь ответить повеселее.
      - Итак, три страницы прочитаны, и нам не грозит смерть от ядовитых ягод, - сказал Зак, убирая с глаз длинные черные волосы. - Ну что ж, вдохновляет. Может, расскажешь мне про насекомых?
      - Что ж, внимай. - Меган взглянула на него и, несмотря на попытки шутить, почувствовала, как страх возвращается. - Тарантулы, сумасшедшие муравьи, желтые осы, львиные пауки, скорпионы. И еще - в джунглях всегда полно москитов.
      - Ну а что-нибудь хорошее? - спросил Мэйсон.
      - Хорошее? Ах да, есть и хорошее. Змеи здесь не ядовитые.
      - Просто прекрасно! - воскликнул Зак.
      - Вдобавок у меня есть средство от насекомых, - добавила Меган, оживившись. Она выудила тюбик из кармана мокрых джинсов и протянула ему. Я подумала, он может понадобиться в горах.
      - Вот это дело, - сказал Зак. - А что-нибудь из еды?
      - Нет. - Меган постаралась унять новую волну паники. - Зак, что нам делать? Мы Бог знает где... Отсюда даже не видно уступа, с которого мы свалились. Никто понятия не имеет, живы мы или разбились о камни. А если все надеются, что мы еще живы, разве нас можно здесь отыскать?
      Сюда нет дорог. Мы в настоящей беде. А я даже не могу ходить. - Голос ее задрожал, она прикусила губу, чтобы не расплакаться.
      Нельзя разреветься перед Закон, сказала себе Меган. Может именно этого он от меня и ждет. Я не доставлю ему такого удовольствия.
      - Слушай, я отсюда никуда без тебя не уйду, - сказал Мэйсон. - Иначе кто мне укажет, до каких цветов нельзя дотрагиваться?
      - Но ты ведь не потащишь меня на себе?
      - Конечно, потащу. Я много лет занимался поднятием тяжестей. С первых гастролей группы. Иначе как себя держать в форме, раскатывая три года подряд по всему свету?
      - Да, трудно, - сказала Меган, уставившись в гущу леса.
      - Согласен. - Он умолк, размышляя. Потом сказал:
      - О'кей. Можно остаться здесь в надежде, что мы упали под той площадкой, где снимали, и поэтому они знают, где нас искать. Но тогда надо как-то подтвердить, что мы здесь.
      Хорошо бы разжечь костер, но... - Он похлопал по мокрому стволу дерева, на котором они сидели. - Насквозь мокрое. Да и нечем развести огонь. Я никогда не был бойскаутом, это их учат разводить огонь двумя сухими палочками.
      Меган рассмеялась:
      - Я тоже.
      - Жаль, - сказал Мэйсон и ласково посмотрел на нее.
      Внезапно ее кольнула ревность: она вспомнила о Роксане. Хищный волчий взгляд темно-серых глаз Зака вдруг смягчился, и он стал так хорош...
      Кончай валять дурака.
      Она отвела глаза.
      - Но у нас есть еще один вариант, как выбраться отсюда. Надо взять направление, и мы наверняка выйдем на какую-нибудь тропу.
      - Это звучит как-то не слишком...
      - Слушай, весь остров - пять миль поперек и семнадцать с севера на юг. А джунгли занимают меньшую его часть.
      Так что это вполне реально.
      - Да? Я думаю, это еще вопрос, - сказала Меган, глядя на свою лодыжку.
      - Слушай, Меган, ты ведь не собираешься меня подводить, правда? спросил Зак. - Ты столько работала над сценарием и вряд ли хочешь, чтобы фильм застопорился.
      Мы должны вернуться. Ты что, забыла? Мы ведь снимаем фильм!
      Она засмеялась:
      - Да, конечно. Если не считать того, что меня можно заменить в два счета.
      - А меня нет, - сказал Зак.
      Он поднялся, пошел в заросли и поднял ветку. Попробовал на прочность.
      - Не будь так самоуверен. Ты не представляешь, что сейчас можно делать с помощью компьютерных технологий, - сказала Меган, восхищенно наблюдая за гибкими движениями упругого тела Зака. Она смотрела, как играют мускулы у него на спине, как надуваются мышцы, особенно на бедрах, обтянутых брюками из телячьей кожи. - Помнишь "Ворона"? В главной роли был Брендон Ли, сын Брюса Ли. Его застрелили на середине съемок.
      - Правда? - спросил Зак, отбросив ветку, которую попробовал на прочность. Он внимательно посмотрел на Меган, потом с силой наступил на середину палки и разломил надвое.
      - Это правда. Но фильм закончили, используя компьютерную технику. Она засмеялась. - Может, такой прием хорошо бы попробовать для роли Роксаны?
      - Отличная мысль, - мрачно согласился Зак.
      - А тебе не стоило бы так пренебрежительно относиться к своей подружке, - съязвила Меган.
      Зак бросил на нее быстрый взгляд:
      - Она мне не подружка.
      - А, ну да, - пожала плечами Меган. Незачем сейчас спорить с ним.
      - Она-то нет. Но во всяком случае, не тебе говорить, ты ведь любимая собачонка Дэвида Таубера.
      - Да пошел ты к черту! - сердито бросила Меган, обжегшись крапивой. Я не собачонка. И вообще, мы расстались.
      - Да неужели? - тихо спросил Мэйсон. Он отбросил ветку, подошел к ней и встал очень близко. Меган даже слегка отпрянула. Но Зак потянулся к вырезу ее майки, вытащил золотую цепочку, блестевшую на загорелой коже, и высвободил звездочку с буквой "Д". Подбросил ее на ладони. - Но ты все еще носишь его личный знак?
      - Я просто забыла снять, - резко ответила Меган.
      - Ах-ах-ах.
      - Черт побери, а что ты так распсиховался? - зло сказала она, вырывая у него из рук звездочку. - Ты думаешь, сам очень умный? Вы с Роксаной одинаковые. Только потому, что вы знаменитые, вы считаете, что весь мир должен стоять перед вами на коленях. Черт бы вас побрал! Вы друг Друга стоите! Господи, да только посмотрите! Все дикие животные вокруг потрясены тобой! Ну еще бы, ты ведь поешь в рок-группе!
      - Это я думаю, что я умный?! А кто из выпускников колледжа наводил критику на мое французское произношение в первый же день знакомства? Ты понимаешь, каково мне было тогда? Ты как будто запихнула меня обратно в начальную школу. А разве не ты склочничала со мной на репетициях? Никогда я не думал, что мне должны лизать задницу, Меган, но люди это делали. И девицы вроде тебя тоже не оставляли в покое, все старались принизить меня, неуча. В общем, никто со мной не держался естественно, разве что другие музыканты. Но имей в виду: в любой момент, когда захочешь встать передо мной на колени, пожалуйста, моя Дорогая.
      - Ты, сукин сын! Только в твоих мечтах! - воскликнула она. - Я бы не стала трахаться с тобой, даже если бы ты остался единственным мужчиной на земле!
      - Правда? Тогда, золотце, я именно тот мужчина и есть.
      В данных обстоятельствах. - На секунду их злые взгляды скрестились, а потом Мэйсон отошел от Меган. - Это нам не поможет, - сказал он наконец, потянувшись за веткой, которую только что бросил. - Нравится тебе или нет, но мы в одной связке до тех пор, пока не выберемся из этих джунглей.
      - Да, - согласилась она, хотя лицо ее пылало от ярости.
      - Придется объявить перемирие. Временное. Со взаимными оскорблениями разберемся, вернувшись в отель.
      Меган отвела взгляд, снова прикусила губу и просто кивнула. От его слов ей стало страшно: вернутся ли они в отель?
      Господи, как же ей хочется еще раз пройти по вестибюлю того отеля.
      - Попробуй-ка вот это, - велел Зак, подав ей ветку с раздвоенным наверху концом.
      Потом он надломил вторую ветку, уравнивая ее с первой.
      - Зак, что ты делаешь? - спросила Меган.
      - Ты у нас сможешь ходить, - объявил Мэйсон, с победным видом поднимая обе палки. Он улыбнулся. - Костыли, любезно предоставленные самой матерью-природой.
      - Да ты совсем выжил из ума, - заявила Меган, но, посмотрев на него, серьезно добавила:
      - Возможно, ты прав.
      - Ну попробуй, ты ведь не можешь наступать на больную ногу. Будет лучше, если мне придется нести тебя на, руках в самом крайнем случае. Я сберегу силы на дорогу. - Он подошел и помог ей встать на костыли. - Ну как?
      - Я бы предпочла, конечно, поехать в такси, но и это неплохо, сказала Меган, проверяя, как держат ее палки.
      Они казались надежными. - Ты совершенно точно рассчитал мой вес, удивилась она.
      - Конечно, я часто за тобой наблюдал, - сказал Мэйсон.
      Она посмотрела на него, но он отвернулся.
      - Я думаю, нам надо идти на юго-восток, - заметила Меган. - Помню, что, когда я смотрела на лес с обрыва, он был пореже именно там.
      - У тебя есть компас?
      - Нет, но мы можем пойти по солнцу. Оно поднимается на востоке, садится на западе..
      - Правильно, - заметил Зак, стукнув себя по лбу. - Это же надо забыть такое! - Он прикрыл глаза от солнца и взглянул на небо.
      Меган старалась не пялиться на освещенное солнцем тело Зака Мэйсона свет подчеркивал каждый натянутый мускул, очень привлекательную гриву черных волос, ниспадающих на спину, и слегка выпуклый, но многообещающий бугорок между ногами... Она, покраснев, опустила глаза, прежде чем он успел заметить ее похотливый взгляд и поставить на место.
      И вовсе он меня не интересует, сказала себе Меган. Это просто потому, что он в этом своем киношном наряде и с; длинными волосами кажется диким.
      - Эй, Гайавата, - окликнула она его. - Ну так как?
      Куда идем?
      - Я думаю, сюда, - ответил он. - А почему Гайавата?
      - Ты похож на краснокожего индейца в этих штанах, - засмеялась Меган.
      Зак посмотрел на штаны и засмеялся:
      - Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но ты даже слегка испугала меня. Я ведь на четверть чероки.
      - Да не может быть! Правда?
      - Мать моего отца. - Он кивнул.
      Меган вздрогнула. Вот откуда эти странные глаза. Глаза хищника.
      - А я никогда не слышала, - сказала она.
      - Ну да, конечно, об этом ты не читала. Я горжусь этим, - сказал Мэйсон, подходя к Меган. - Я старался оберегать семью от прессы как только мог. Если бы узнали, что во мне есть индейская кровь, мне бы никогда не прорваться. - Он помог ей перешагнуть через бревно. - Ты готова?
      - Как всегда, готова, - сказала Меган. Она переставила один костыль, подвинула правую ногу, потом левую. - Ax! - вскрикнула она, морщась от нового приступа боли.
      - Я все-таки тебя понесу, - сказал Зак, рванувшись к ней.
      Меган отмахнулась.
      - Нет, все в порядке. Я справлюсь. - Она сделала еще один шаг. Потом еще. - Видишь, все нормально. Дай минут десять потренироваться, и я вообще побегу. - Она улыбнулась, стараясь, чтобы улыбка получилась веселой. Если Зак подумает, что ей больно, он усадит ее к себе на плечи.
      И тогда уйдет три дня на то, чтобы выбраться отсюда. Нельзя показывать ему, как сильно на самом деле болит нога.
      У Меган мелькнула мысль: а что бы сделал Дэвид Таубер на месте Зака? И холодок пробежал по спине от этой мысли.
      - Если понадобится помощь, дай мне знать, Меган, - сказал Зак, внимательно наблюдая за ней.
      - Со мной все в порядке. Пойдем-ка в хороший ресторан, он отсюда милях в четырех на юго-восток.
      - Именно это я имею в виду, - сказал он.
      - Я тоже. - Меган весело улыбнулась и сделала три шага вперед - очень медленно, но уверенно. - Ну и о чем мы станем говорить во время нашей маленькой прогулки?
      Может, о "Дарк энджел"? Когда-то, ребята, вы для меня были целым миром. Можешь ты этому поверить?
      - Ты, наверное, шутишь, - сказал он, шагая за ней.
      - Нет. А поскольку мы с тобой сейчас в одной связке, ты должен ответить на все вопросы, Зак. Мне надо что-то большее, чем красивый пейзаж, чтобы отвлечься.
      - А ты ответишь на все мои вопросы? Это должно быть взаимно.
      - Конечно. Нет ничего проще.
      - Это мы еще посмотрим, - сказал Зак с улыбкой. - Ну хорошо, Меган. Ты имеешь право на эксклюзивное интервью.
      - И это будет самое длинное из всех, которые тебе когда-нибудь приходилось давать.
      - Ты права, - согласился он.
      Они медленно пустились в путь сквозь зеленые глубины джунглей.
      Глава 31
      Том Голдман вошел в свой кабинет с тяжелым сердцем.
      Никто на это не обратил внимания - он уселся за свой стол ровно в половине восьмого, как обычно. Как всегда, хорошо одет. В это утро он был в черном костюме, в рубашке в тонкую полоску и в сине-голубом галстуке, и никто из охранников или секретарш не заметил ничего нового или особенного в его поведении. Голдман уже несколько месяцев пребывал в подавленном настроении. Сегодня ему предстоял еще один жаркий день в "Артемис". Бизнес, как обычно.
      "Но только не для меня", - устало подумал Голдман, включив компьютер. Случайно нажал не на ту клавишу и .попал в другой файл. Отель "Виктрикс". Он печально улыбнулся. Ничего не мог он с этим поделать. Не мог не думать об Элеонор Маршалл, о волшебной ночи с ней и обо всех ночах, которые они могли бы провести вместе, о напрасно потраченном времени. О глупом выборе, который сделал сам. Может, для постороннего человека ситуация могла бы показаться элегантно-забавной, но для него она - неутихающая боль.
      Горькое сожаление и тоска разрывали душу, сердце ныло от чувства безнадежности, от сознания того, что теперь уже слишком поздно. Джордан, эта потрясающая маленькая секс-бомба, на которой он так глупо женился, надеясь прибавить себе шика, превратилась в камень на шее. С ней невозможно говорить ни о работе, ни об искусстве, ни о музыке, спорте или политике. Абсолютно ни о чем, что его интересовало. Единственная подходящая тема для жены - как взобраться вверх по общественной лестнице! А ее болтовню на каком-то неуклюжем деревянном языке он даже не всегда понимал: "сопредседатель Молодежной лиги", "секретарь общественного подкомитета по пособиям", "ассистент вице-президента по членству".
      Именно это мир Джордан - она устраивает дорогие обеды ради дел, в которых ни черта не понимает. Она встречается там с кучкой чересчур дорого одетых, чрезмерно украшенных драгоценностями скучных жен Беверли-Хиллз, которые в той или иной степени ненавидят друг друга.
      - Но, дорогая, ведь это совершенно не важно, разве не так? - спросил Том жену в прошлую пятницу, когда она требовала пойти на какой-то прием, посвященный защите китов. Или еще черт знает чего. Он устал. Он хотел остаться дома, забраться в горячую ванну и просто полюбоваться на звезды.
      - Я не понимаю, - ответила Джордан и по-детски выпятила губки, от чего ему сделалось просто противно.
      Том попробовал объяснить еще раз:
      - Но это ведь совсем не важное мероприятие, Джордан.
      - Ну как ты можешь такое говорить? - Лицо Джордан превратилось в маску ужаса. - Неужели ты не знаешь, что там будет председательствовать Сьюзи Меткалф? А она очень важная персона, Том. Джон женился на ней только в прошлом году. Это ее первый большой вечер! Конечно, это важно. Она ждет меня. Я должна быть непременно.
      - А что случится, если мы не пойдем?
      - Как это не пойдем? Не говори глупостей, Том. - Джордан топнула ногой, обутой в туфельку от Шанель. - Если мы там не покажемся, Сьюзи и все другие девушки из "Метрополис студиос" не придут на мой аукцион, и тогда мы не соберем денег для борьбы против наркомании в ноябре.
      - Бог простит, - сказал Голдман с сарказмом, но пошел наверх одеваться.
      И это была моя ошибка, признался себе Том. Я женился на кукле. На хорошенькой игрушке-блондинке, от которой, я думал, я никогда не устану. Я считал, что смогу общаться с друзьями. Но очень трудно на самом верху карьерной лестницы иметь настоящих друзей. И я слишком занят, чтобы проводить с ними время. Необходимо говорить с женой, ведь только она всегда рядом. А у нас с Джордан - только секс. Был... И вот теперь...
      Том пытался думать о чем-то другом. Но из головы не шел вечер с Элеонор. Два человека просто проводили его вместе. Но что это был за вечер, и какая потом была ночь...
      Самый невероятный секс в его жизни. Такой, о котором он читал, когда оргазм - нечто большее, чем просто физическое облегчение. Когда теряешь разум, когда чувствуешь, как разрывается твое сердце, переворачивается сама душа. Он чуть не рыдал и когда все кончилось. Не было ни капли смущения. Он хотел держать Элеонор в объятиях, ласкать и медленно засыпать подле нее. Он испытал с ней самое сладостное, самое чистое счастье. Полное удовлетворение.
      Это была любовь.
      Голдман резко встал и принялся ходить по кабинету в полном отчаянии.
      "Но почему я должен думать об этом именно сегодня? - с горечью спрашивал он себя. - Сегодня, когда я должен увидеть ее. Сегодня, когда я должен объявить ей, что она уволена".
      ***
      Холодный ветер пробирал до костей, Джой Дюваль дрожал, плотнее кутаясь в ворсистое пальто из верблюжьей шерсти, когда входил в вестибюль элегантного кирпичного здания на Восточной Семьдесят четвертой улице. Еще один неласковый осенний день на Манхэттене. Не та погода, чтобы таскаться по улицам. Но Джой не жаловался. Это было весьма доходное утро.
      - Мистер Дюваль? - спросила девушка за стойкой.
      Джой кивнул.
      - Миссис Франсен ждет вас, сэр. Можете подняться в лифте на четвертый этаж, а я позвоню и дам знать, что вы здесь.
      Джой снова кивнул. С кейсом в руке он вошел в лифт, нажал кнопку и окинул оценивающим взглядом кабину, с мягким шипением поехавшую вверх. Все медные и мраморные детали были до блеска отполированы. Миссис Дэвид Франсен сумела достичь высот в этом мире, подумал Джой.
      Как и большинство ее старых коллег. В особенности одна.
      Лифт остановился на четвертом этаже, и Дюваль вышел в длинный коридор, устланный ковром из дорогой на вид шерсти. Беловато-голубые стены были увешаны картинами, изображающими сцены скачек и охоты на лис. Обстановка здесь была больше похожа на английскую, чем в Букингемском дворце. Дверь миссис Франсен была одной из двух на этаже. На ней красовалась скромная пластинка с надписью: "Миссис Дэвид Франсен". Джой удивился. Откуда Бабетт Делорз могла знать о таких тонкостях обычаев чужого класса? Очевидно, научилась.
      Интересно, как ей удалось совершить такой бросок из прошлого, подумалось ему.
      Он нажал на звонок, прислушиваясь к мягкому музыкальному звуку, раздавшемуся внутри квартиры.
      Дверь медленно открылась. Молодая женщина, типичная нью-йоркская жена, стояла перед ним, одетая в красивый темно-зеленый костюм, с тонким изумрудным ожерельем на шее. Ей можно было дать двадцать семь или двадцать восемь, и она выглядела очень привлекательно.
      Густые аккуратно подстриженные рыжие волосы, яркие голубые глаза, длинные стройные ноги. Вся ее внешность кричала о деньгах и комфорте - от мягкой ткани костюма до огромного темно-синего сапфира на обручальном кольце. Но молодая женщина смотрела на него с ненавистью, и страх, исходивший от нее, был таким сильным, что он почувствовал его запах.
      - Мадемуазель Делорз? - спросил он.
      - Меня зовут Барбара Франсен, - прошипела она. - Что вы хотите?
      Дюваль поднял свой кейс.
      - Информацию, мисс. Больше ничего. Могу я войти?
      Молча она придержала дверь. Дюваль вошел в очень красивую гостиную. Она была обставлена мебелью мягкого кремового и бежевого цветов, из окон открывался прекрасный вид на город. Мебель была старинная, красного дерева; он заметил китайскую вазу на камине и переговорное устройство. Его взгляд упал на стаканы баккара - цена каждого равнялась его месячной зарплате еще год назад, когда он был вынужден выпрашивать сверхурочную работу. В частном бизнесе дела пошли иначе. И он встал на ноги. Он всегда знал цену вещам и знал, как меняют деньги личную жизнь. Ты должен быть человеком, который сам сделал свою судьбу, чтобы по-настоящему ценить благополучие и достаток. Этому он научился. Поэтому Джой так хорошо делал свою работу. Поэтому он был уверен, что миссис Дэвид Франсен откроет свой красиво накрашенный рот и запоет, как канарейка. Потому что в этом поднебесном мире нет причины - и Дюваль себя с этим поздравил, - которая заставит леди добровольно расстаться со своим хрусталем баккара и вернуться на улицу. Она стояла посреди персидского ковра, нервно сцепив пальцы, и ничего не говорила.
      - Могу я сесть, мадам? - спросил Джой, кивнув на эбонитовые стулья с черными высокими спинками, окружавшие кофейный столик с орнаментом, покрытый стеклом.
      - Если вам так удобнее, - сказала она не слишком вежливо и добавила:
      - Я не знаю, чего вы хотите. Если денег, я не могу слишком много снять со счета Дэвида, чтобы он не заметил. У меня самой очень мало, я имею в виду - собственных...
      - Сомневаюсь, - спокойно перебил ее Дюваль. Он не хотел, чтобы она впала в истерику и выкинула что-нибудь экстраординарное. - Как я вам уже сказал, миссис Франсен, дело не в шантаже. Мы вами абсолютно не интересуемся, мадам. А только тем, что вы можете рассказать нам.
      Он положил кейс на блестящую стеклянную поверхность столика и, щелкнув замками, открыл. Внутри лежали листы с вопросами, на которые он должен был получить ответы, разъезжая по всему миру. Парижская хозяйка. Любимая жена шейха, которую надежно прятали в шикарном каирском пентхаузе в течение десяти лет. Обедневший полицейский из Канзас-Сити, который уже не был таким бедным. Ушедший на пенсию социальный работник - та же история.
      Судебная стенографистка. Несколько экс-моделей - все они сейчас, кстати, жены благополучных, влиятельных мужчин.
      Весьма занимательная компания, но из деталей надо создать ясную картину, верно сложив все части. Джой Дюваль уже сумел найти три части головоломки - больше, чем другие агенты. А мадемуазель Делорз должна стать четвертой.
      Он улыбнулся, вынув черно-белые фотографии, выбрал нужную и подал ей. Если он правильно понял еще в штаб-квартире, то вознаграждение за эту дамочку будет самое большое за всю его карьеру.
      - Вы узнаете эту женщину?
      Она посмотрела на него и кивнула:
      - Да.
      - И вы имели с ней какие-то дела в Париже восемь лет назад?
      Ответ был таким тихим, он едва его расслышал.
      - Да. - Женщина кусала губы, слезы скопились в уголках глаз.
      - Не волнуйтесь, миссис Франсен, моя фирма действует очень осторожно, - сказал ей ласково Дюваль. - Я только задам вам несколько вопросов, на которые вы мне ответите. И все, я ухожу из вашей жизни. Вы никогда меня не увидите и никогда обо мне не услышите. Понятно?
      - Понятно, - сказала она нервно, но с благодарностью.
      Дюваль вынул из кармана пиджака шелковый носовой 1 платок и подал ей с улыбкой.
      - Все будет просто замечательно, миссис Франсен. - Потом по-французски добавил:
      - Мы никогда больше не будем к вам приставать, ни с чем.
      ***
      Восемь часов утра. Том Голдман сидел в кресле, осунувшийся, охваченный горем; его мучили сомнения.
      Может, пойти к ней? Обычно он так всегда и делал по утрам. Но сегодня - мудро ли? Наверное, ему лучше вызвать ее. Ведь это же не официально. Это просто предупреждение...
      В отчаянии он провел рукой по волосам. Не хочу я этого делать, думал он. Но должен. Это надо сделать или сейчас, или позднее А потом будет только хуже. Он просто не мог допустить, чтобы она пришла на производственное совещание неподготовленной и столкнулась лицом к лицу с Джейком Келлером, который пункт за пунктом начнет уничтожать ее работу по фильму "Увидеть свет" перед лицом всех остальных Элеонор нужно время для подготовки хорошей отходной речи. Которая позволила бы ей уйти с достоинством. Келлер, конечно, возненавидит его за это. Ну и пошел он к черту.
      Я предупрежу ее, решил Голдман. Я обязан это сделать.
      Нехотя он снял трубку и набрал номер Элеонор Маршалл.
      ***
      Элеонор пришла на работу в шесть утра. Адреналин кипел в венах. Она перехватила свое отражение в стеклянной двери кабинета секретарши и заметила, что, несмотря на недосыпание, выглядит лучше, чем когда-либо. Волосы красивого цвета, здоровые на вид, макияж смелый и современный. Когда в последний раз она заботилась о косметике? Элеонор усмехнулась, глаза ее возбужденно сверкали.
      После разговора с Алексом так и должно быть, подумала она. Элеонор включила компьютер и начала печатать список пунктов, который продиктовал ей Розен. Она подсоединила принтер, нашла файлы с работой по фильму "Увидеть свет", принялась просматривать.
      Пальцы летали над клавиатурой, она хотела успеть. Элеонор не думала о кофе - она и так на взводе. Ага, теперь посмотрим электронную почту, сказала она себе, набирая код и команды Список писем из памяти, даты и темы появились на экране. Молча Элеонор возблагодарила Билла Бартона, специалиста по системам "Артемис", за то, что заставил ее пройти компьютерный курс. Она хотела отказаться - у кого на это есть время? - но Билл твердо стоял на своем Он сказал ей, что руководитель должен показать пример другим сотрудникам. Поэтому Элеонор позволила ему запереть ее на пару дней, чтобы он показал ей основы.
      - Теперь, принцесса, тебе не придется полагаться на помощников, сказал ей Билл Бартон.
      Элеонор покачала головой. Эти ребята с техническими мозгами жили в собственном мире. Но он заявил. "Ты будешь целовать мне задницу за это, Маршалл. Я тебе точно говорю".
      Надо послать ему цветы, подумала Элеонор благодарно, нажимая коды Джейка Келлера и давая команду машине найти и напечатать расхождения, которые обнаружатся в сравнении с первоначальными записями.
      У меня есть коды Келлера. У него моих нет, торжествовала Элеонор. Так что читай это и рыдай, сукин сын. Я пока еще здесь президент. И что бы ты себе ни воображал, так и останется.
      У нее на столе зазвонил телефон. Элеонор взяла трубку левой рукой, правой продолжая нажимать на клавиши. Глаза были прикованы к экрану. Боже, невероятно. И за всем этим стоит Джейк Келлер... Доказательства разворачиваются перед ее глазами и выстреливают из цветного принтера по четыре страницы в минуту. Губы Элеонор сжались.
      - Маршалл, - сказала она.
      - Элеонор, это Том.
      - Привет, Том. Ты не можешь подождать? Я как раз на середине одного дела.
      - Нет, я должен увидеть тебя немедленно.
      Голос звучал настойчиво, и Элеонор сказала:
      - Буду через пять минут-.
      Потом она вынула из сумочки золотую пудреницу, посмотрелась в зеркальце, добавила немного помады на губы, а принтер тем временем выплюнул последние листки Она собрала их все и сложила в кейс, закрыла его. Потом взяла список, подготовленный по указаниям Алекса Розена, побрызгала на шею "Шанелью № 5". Элеонор пребывала сегодня в прекрасном настроении.
      Разве не смешно? Она сражалась за свою должность, за то, чтобы не рухнула ее карьера, и через пару часов ей лететь на Сейшелы. Ей надо волноваться за работу, а она нисколько не волновалась. Она чувствовала себя превосходно.
      И уверенно.
      Входя в кабинет Голдмана, Элеонор ощутила некоторые угрызения совести от радостного возбуждения, которое испытывала. Она собиралась расправиться с Джейком Келлером. Покончить с его карьерой. И не только в "Артемис", но и в любом другом месте. И если Тому это не понравится, то очень плохо. Она приперла Джейка Келлера к стенке и понимала это. Может, это не слишком по-женски - испытывать восторг от перспективы мщения? Но черт побери, ее это все равно не остановит.
      - Элеонор, входи, - сказал Том Голдман, поднимаясь и приветствуя ее. Он неловко переминался с ноги на ногу, чувствуя себя неуютно. - Как Пол?
      - Да спит, - пренебрежительно ответила она, удивляясь себе. Какой смысл сейчас в этих личных разговорах?
      Том никогда раньше не тратил время на предварительный обмен любезностями.
      - Выглядишь ты прекрасно, - сказал Голдман искренне, оглядывая ее костюм от Донны Каран и яркую губную помаду. - Замужем ты расцвела.
      Элеонор подошла к столу Голдмана, взяла стул и, уверенно поставив его, села.
      - Да не так чтобы... Но при чем тут это, Том? Ты сказал, что хочешь меня видеть.
      Он тяжело опустился в кресло.
      - Мне очень не хочется говорить об этом, Элеонор, поверь. Но я должен. Мы работаем вместе столько лет. Так долго, что я обязан тебя предупредить. - Голдман тяжело вздохнул, ненавидя себя за то, что сейчас скажет. - Джейк Келлер собирается все твои решения по производству фильма разбомбить. Он хочет поднять вопрос о выборе съемочных площадок, о наборе актеров. Обо всем, что связано с фильмом "Увидеть свет". И для контраста предъявить записи, которые ты в свое время заставила его сделать по всем .спорным вопросам. У нас будут проблемы с этим фильмом, Элеонор. Если сейчас пойдут слухи, наши акции рухнут.
      Студии конец. - Он посмотрел на нее и отвел взгляд. - Келлер говорит, у него есть детальный план завершения фильма при минимальных расходах. Но цена, которую он за это требует, - твое увольнение, о котором я должен объявить публично. Он хочет услышать это на сегодняшнем совещании.
      Голдман остановился перевести дыхание. А почему он все это вот так излагает? Предполагалось, он должен сказать: Я намерен сделать это на сегодняшнем совещании. Мне очень жаль, но у меня нет другого выхода. А он сидит и подыскивает слова помягче, предупреждая Элеонор Маршалл о грозящем увольнении.
      Ведь это его обязанность.
      Другого пути нет. Во всем этом нет ничего личного. Так?
      Элеонор посмотрела на него, и в ее сверкающих глазах он увидел спокойствие - ни тени паники. Он почувствовал, как его сердце сжалось от любви. Элеонор была сейчас такой же храброй, как и тогда, когда он впервые встретил ее пятнадцать лет назад. Он смотрел в те же самые глаза.
      Теплые, яркие. Как в постели в Нью-Йорке, - полные всепоглощающей любви и страстного желания.
      А сейчас он должен смотреть в глаза этой женщины, которая была его другом и партнером пятнадцать лет, и сказать ей, что она уволена.
      - И что? Ты собираешься это сделать, Том? - спросила она спокойно.
      На секунду Элеонор Маршалл задержала дыхание. Вот оно. Он собирался предать ее. Ради бизнеса. Ради своего места. Она понимала, что Алекс Розен может спасти ее карьеру, но он не сможет спасти ее любовь к Тому Голдману.
      Когда она мысленно произнесла эти слова, с любовью было покончено.
      Том Голдман посмотрел на Элеонор Маршалл и вдруг, против всякой логики, почувствовал, что огромный груз свалился с его плеч. Он не может этого сделать. Вот и все.
      - Нет, - сказал он. - Нет. Я не собираюсь. Я не могу это сделать, детка. Правда, я не в состоянии помочь тебе.
      Правление "Артемис" все равно выкинет тебя в мгновение ока, ноя не буду указывать тебе на дверь. Я первый подам в отставку. - Он пожал плечами. - В конце концов, в чем дело? Мы пришли вместе, и мы уйдем вместе.
      Элеонор посмотрела на него, и необыкновенная волна любви захлестнула ее. Боже мой, подумала она. Если бы я помедлила еще хотя бы день, было бы слишком поздно.
      Голдман не так понял ее молчание и ощутил укол боли и сострадания.
      - Слушай, я на самом деле знаю, как тебе тяжело. Если хочешь от меня чего-то, скажи. Я сделаю все.
      Элеонор покачала головой и улыбнулась.
      - Том, извини, я думала о другом. - Она откашлялась, взяла лежавший перед ней список Алекса Розена и спокойно продолжила:
      - А теперь дай-ка я тебе расскажу, что происходит на самом деле. Мой адвокат первым же самолетом вылетает из Нью-Йорка. Он будет здесь к ленчу. Так что ты сможешь все это просмотреть вместе с ним. Но я подумала сначала ввести тебя в курс дела. Во-первых, мой контракт как президента "Артемис" утверждает, что никто не может меня уволить без моего согласия до тех пор, пока компания не продана. Я предъявлю обвинения "Артемис" за то, что он передает мой фильм Джейку Келлеру и таким образом смещает меня. Суд согласится с моими претензия-. ми. Они вынуждены будут расторгнуть контракт, Том, а я намерена начать судебное дело против студии сегодня же.
      И объявлю это на пресс-конференции.
      - Элеонор...
      Она подняла руку.
      - Я еще не закончила. Меня нельзя уволить, пока я не получу три письменных предупреждения. А я ни одного не получала. Кроме того, меня должны вызвать на правление в Нью-Йорк. Этого тоже не произошло. И снова, если "Артемис" нарушит эти условия, я могу подать в суд. И еще - мне гарантировано право увидеть мой первый проект доведенным до конца и выпущенным в прокат. - Она спокойно улыбнулась. - Если помнишь, Том, ты сам посоветовал мне внести этот пункт в контракт. Видишь, они не могут поступить со мной так, как с Мартином Вебером. И Алекс Розен, мой адвокат, настаивает на этом пункте. Он говорит, что, если "Артемис" попытается нарушить его, мы можем выставить их на миллионы. Более того, это очень свяжет будущих владельцев студии.., если они захотят продать студию, конечно. - Элеонор похлопала длинными наманикюренными пальцами по листочку со списком Розена. - Том, это будет сенсационное судебное разбирательство. Я придам делу феминистскую окраску. Нация сможет увидеть, как Голливуд относится к женщинам - ко всем женщинам.
      Не только к небольшой группе достигших высокого положения. Вспомни Дон Стил, президента студии "Парамаунт", которую выставили за дверь, пока она рожала девочку? Неплохо, да? Ну что ж, они могут даже не пытаться сотворить со мной такое. Или я заставлю всех держателей акций "Артемис" пожалеть о дне, когда они родились.
      Том Голдман сидел, откинувшись назад, и смотрел на нее в полном шоке. Он открыл рот, чтобы сказать хоть что-то, но ни звука не слетело с его губ.
      Наконец он с трудом выдавил:
      - А как насчет плана Джейка по фильму "Увидеть свет"?
      Мы ведь должны спасти фильм, Элеонор. Иначе потеряем сто пятнадцать миллионов долларов. И нам не выжить.
      - А мы и не собираемся ничего терять. Я говорила утром с Фредом Флореску. Он сказал, через месяц все будет закончено. А то, что они сняли, просто божественно.
      Том, давай-ка поговорим о мистере Келлере. - Она повернулась к своему кейсу, открыла его, вынула пачку бумаг и писем, присланных по электронной почте, и передала ему через стол.
      - Это что такое? - спросил заинтригованный Голдман.
      - Это копии оригиналов моих записей. В них указаны места съемок на натуре и разные производственные детали, которые мы приняли и утвердили. После того как я получила отчеты помощников.
      Том кивнул.
      - А это копии из компьютера Джейка Келлера. Посмотри, какие он внес изменения и где. Все расхождения выделены. Обрати внимание, они на первый взгляд малозначительны: вместо одного пляжа другой, и все в таком роде. Хотя из-за этого потеряны часы работы и дорого обошлись пересъемки. Келлер переводил натурные съемки в природные заповедники, которые находятся под защитой государства. Или выбирал пляжи, где приливы начинаются так рано, что съемку приходится быстро сворачивать.
      - Но как такое могло случиться, почему ты ничего не знала об этом?
      Она кивнула:
      - Здесь ты прав. Это моя вина. Такого больше никогда не произойдет. Я слишком доверяла ему. Мне в голову не приходило, что человек такого уровня на нашей студии может заниматься саботажем. Но Джейк попросил меня однажды подписать какие-то "маленькие изменения", которые он внес, - так он выразился. Но самым крупным изменением было предупреждение о погоде на Сейшелах.
      Я посоветовала группе связаться с Гавайями и выяснить, когда лучше снимать, чтобы не попасть в сезон дождей. И Джейк вычеркнул это из моих инструкций.
      - Не могу поверить, - совершенно ошарашенный, сказал Том.
      - Я тоже не могла. Но вот доказательства. Если ты войдешь в его компьютер сейчас, то сам увидишь. И еще один вопрос - набор актеров. Джейк осуждает меня за то, что я притащила Роксану. А потом он пожелал даже увеличить ее роль.
      - У нас много проблем с Роксаной, Элеонор. И было, и до сих пор есть, - сказал Том, чувствуя, что берет на себя миссию говорить от имени всей студии. Документы, которые он держал в руках, казалось, дымились. Боже! Как же ему ни разу не пришло в голову все это проверить?
      - Да, может, вот это кое-что объяснит, - сказала Элеонор, передавая ему пачку бумаг. - Я их вынула из файла личной электронной почты Джейка Келлера. Факсы, посланные на имя Дэвида Таубера в "Меридиан-отель", где с Роксаной Феликс обсуждаются срывы съемок и говорится о том, когда для нее лучше начать работать по-настоящему.
      Сразу после моего увольнения.
      Том Голдман взял, просмотрел. Лицо его потемнело.
      - Отмени производственное совещание, Том. Отложи на неделю. За это время я поговорю насчет Келлера с моим адвокатом.
      - Очень хорошо, - тихо сказал он. - А как я это объясню?
      - К сожалению, объяснение уже есть, - вздохнула Элеонор. - Флореску не просто так звонил мне сегодня. Пропали Зак Мэйсон и Меган Силвер. - Она коротко изложила Тому телефонный разговор. - Можешь сказать, что я вылетела сегодня утром, чтобы заняться спасательными работами. А в мое отсутствие ты берешь на себя мои обязанности."
      Так ведь?
      - Так. - Голдман помолчал, наклонился к ней, - Элеонор, я...
      - Подожди. - Она быстро улыбнулась ему. - Мы сможем поговорить, когда я вернусь.
      Глава 32
      - Миссис Кендрик, надеюсь, вы понимаете, что мы занимаемся вашим делом всего несколько дней, - нервно сказал Грант Бут, наблюдая, как Изабель просматривает бумаги, поочередно вынимая их из папки. Время от времени она подносила какую-нибудь фотографию ближе к свету, но выражение ее лица совершенно не менялось. - Да, по некоторым фактам пока нет достаточного числа свидетелей. Обычно мы страхуемся десятью на каждый инцидент или факт.
      - А вот для этого вы можете отыскать большее число свидетелей? заинтересовалась она.
      Бут торопливо закивал, сбивая пальцем с рукава своего безупречного сине-голубого костюма, сшитого в Лондоне на заказ, воображаемую пылинку. Важно произвести впечатление на миссис Кендрик. Не только потому, что она платила более чем просто хорошо. Она была мощной общественной силой в городе. Ее рекомендации женам или бывшим женам голливудских воротил могли бы удвоить годовой доход фирмы. Он готов согнуться перед ней пополам, принять любую позу, в какой леди захочет его увидеть.
      - Конечно, мадам, конечно. У нас отличные служащие, они делают именно то, о чем вы говорите. Но поскольку история, которой мы сейчас занимаемся, мягко говоря, удивительная, хотелось бы иметь сначала, так сказать, скелет всего дела. И мы подготовили для вас предварительный отчет.
      Изабель закрыла папку с документами.
      - Я могу это взять с собой? - спросила она.
      - Конечно. Пожалуйста, - энергично закивал Бут. - У нас всегда несколько копий каждого документа.
      Изабель отодвинула свой стул и поднялась, собираясь уходить.
      - То, что удалось собрать, удовлетворяет вас, миссис Кендрик? спросил Бут, волнуясь.
      Впервые за утро Изабель Кендрик снизошла до него и слегка улыбнулась.
      - Я жду полного отчета, мистер Бут. Но должна сказать, пока вы работаете прекрасно. - Она холодно взглянула на папку с документами в своей сумке из мягкой кожи. - Просто прекрасно.
      Пухлое лицо Гранта Бута сияло от радости, когда он распахивал перед ней дверь кабинета.
      ***
      Изабель припарковала "бентли" прямо перед домом, пытаясь овладеть собой. Она не должна позволить Сэму увидеть ее в таком состоянии. Кровь бурлила от счастья, наманикюренные пальцы отбивали на руле машины ритм одной из старых песен Синатры. Давно, когда она интересовалась музыкой, Синатра и Тони Беннет были ее любимыми исполнителями. Действительно хорошая музыка, подумала Изабель, и постаралась скрыть не подобающую моменту улыбку. Она собиралась все сделать по-своему. Сэм ни в коем случае не должен узнать ничего до тех пор, пока не будет слишком поздно. Как уверяли отчеты, Сэм действительно воспылал чувствами к маленькой потаскушке.
      Холодная злость едва не накрыла бурную радость, но Изабель сумела ее подавить. Не важно, что это пустое сердце выбрало ее мужа. Свое она потеряла много лет назад. Да это вряд ли важно. Важно одно - Сэм. Мужчина и статус, который давало ей платиновое обручальное кольцо на левой руке. Изабель прошла весь путь не для того, чтобы сейчас передать это кольцо какой-то двадцатичетырехлетней манекенщице.
      Но спокойно. Спокойно, говорила себе Изабель, выходя из машины и разглаживая абрикосового цвета костюм.
      Об этом уже заботятся. Мистер Бут и его люди доведут дело до конца. Сейчас единственное, что ей надо, - найти подходящего репортера и передать ему все материалы. Она должна сделать правильный выбор. Поскольку это будет сенсация десятилетия в шоу-бизнесе. Тот, кому она передаст папку с документами, станет ее вечным должником.
      Поэтому надо выбрать кого-то достойного. Нет смысла торопить события, подумала Изабель. Она не должна забывать, что в будущее необходимо заглядывать сегодня. В отличие от мисс Феликс, у которой будущего уже нет.
      Изабель вбежала по ступенькам на террасу, вежливо кивнула горничной, открывшей дверь, и сразу пошла в свой кабинет. Она отчаянно хотела поверить тому, что "Бут, Варвик и Яблэнс" ей рассказали. Что все это правда. Для собственного спокойствия Изабель хотела кое-что проверить.
      Особенно одну-две детали. Она набрала номер телефона Джордан Голдман и стала ждать, нетерпеливо постукивая носком туфли по старинному китайскому ковру.
      - Резиденция Голдманов.
      - Это Изабель Кендрик. Мне нужна миссис Голдман, - нетерпеливо сказала Изабель. И зачем только драгоценная Джордан заставляет слуг отвечать на звонки? Как это раздражает!
      - Изабель, я так рада, что вы позвонили! - заверещала Джордан. - Я хотела поговорить с вами о своем аукционе, который состоится в следующем месяце. Как вы думаете, надеть ли мне тогу?
      - О, конечно, нет, дорогая, - сказала Изабель, вздрогнув при мысли о возможной реакции мужчин. - Но об этом мы можем поговорить через секунду. Я хочу задать несколько вопросов о Роксане Феликс.
      - Слушаю, Изабель, - тут же согласилась Джордан.
      - Ты всегда говорила, что Роксана была твоей школьной подругой. Но как долго она проучилась в этой школе?
      - Только год. Ее приняли в последний класс, - ответила Джордан, удивляясь вопросу Изабель. - Ей было восемнадцать, когда она там появилась.
      Изабель задержала дыхание. Значит, правда.
      - С вами все в порядке, Изабель?
      - Все прекрасно. Скажи, ты видела когда-нибудь ее мать или отца? Они приезжали за ней, навещали? Они были на церемонии выпуска?
      - Нет. Не приезжали. - Джордан задумалась, вспоминая. - Нам вообще-то всегда казалось это странным, но Роксана говорила, будто они занимаются бизнесом в Европе и не могут приехать. Они никогда не появлялись в школе. Она всегда уезжала в аэропорт на такси.
      - Спасибо, детка. Ты мне очень помогла, - сказала Изабель, стиснула руку в кулак и торжествующе ударила себя по бедру. - А сейчас я прощаюсь с тобой, мне надо сделать кое-какие звонки.
      - А как насчет тоги? - заканючила Джордан.
      - Ты можешь мне перезвонить, - твердо сказала Изабель, вешая трубку.
      Несколько секунд она постояла, обдумывая варианты, и наконец остановилась на идеальной персоне. Марисса Мэтьюз, самая популярная журналистка в Нью-Йорке, чьи статьи беспрестанно печатаются в колонке слухов. Старая знакомая. Она сделает этот материал достоянием всего Лос-Анджелеса. Изабель поздравила себя: Марисса ради истории вроде этой способна даже пойти на убийство. Эта журналистка станет ее проводником в нью-йоркском обществе. В конце концов, она, Изабель, уже завоевала Лос-Анджелес, и надо расширять горизонты.
      Улыбнувшись, Изабель сняла трубку и набрала номер.
      - Марисса? Дорогая, это Изабель Кендрик. У меня для тебя сенсация. Да, потрясающая. Правда. У тебя есть хороший факс? О, он принимает и фотографии? Замечательно...
      ***
      Элеонор откинулась поудобнее в седане, который отель послал за ней в сейшельский аэропорт. В машине работал кондиционер. Она смотрела в окно. Физическая усталость давала о себе знать, но Элеонор взяла себя в руки. День этот должен быть длинным и сложным. И еще не скоро кончится. Но уже есть успехи. Во-первых, она сумела спасти свою карьеру, и это здорово. Том, невероятно шикарный в строгом черном костюме, открывший от удивления рот, представлял собой зрелище, которое она никогда не забудет. Она его потрясла, безусловно. Но это было легко сделать. Сейчас Элеонор молилась, чтобы у нее хватило сил спасти Меган и Зака. Осталось ли кого спасать? Почему-то Элеонор была уверена: они живы. Она чувствовала это нутром. Они живы, просто затерялись в изумрудно-зеленых джунглях, на которые она смотрела сквозь иллюминатор самолета.
      Фред Флореску, бледный и взволнованный, ждал ее в зале прилета.
      - Спасибо, что так быстро прилетела, уже второй день, как мы их потеряли. Я оповестил власти, и они ищут. - Молодой режиссер качал головой. - Не знаю, что еще могу сделать. Но новостей никаких нет.
      - О'кей. Кое о чем мне надо подумать, - сказала Элеонора. - Во-первых, я собираюсь нанять частный вертолет и облететь весь Национальный парк, ночью, с прожекторами.
      - Очень дорого обойдется, - заметил Флореску.
      - Это моя проблема, Фред. Я отвечаю за фонды "Артемис". Дальше: я собираюсь нанять местных жителей и отправить их на поиски.
      - Туман, они заблудятся, - сказал Флореску в отчаянии. - Нужны сотни людей.
      - Я готова нанять сотню. Тысячу, если понадобится.
      Мы заплатим каждому пятьсот долларов, чтобы найти Зака и Меган. А тому, кто найдет, дадим пять тысяч долларов в награду.
      Флореску посмотрел на нее с еще большим уважением.
      - Боже, Элеонор, руководители студии ведь обычно скупердяи! А ты откуда такая?
      Она рассмеялась:
      - Да, мы скупердяи. Просто я делаю инвестиции, Фред.
      Мертвый Зак Мэйсон - большие потери для студии. А Меган Силвер сделает нам много денег в будущем. В "Увидеть свет" я вложила немало личного капитала. Я хочу увидеть фильм в прокате. На экране.
      - А знаешь что? Когда фильм выйдет, тебя ждет большой успех, - сказал Флореску.
      - Хорошо. Теперь давай, собирай остальных актеров и продолжай снимать.
      - Продолжать - что?
      - Снимать, - повторила Элеонор. - Те сцены, где не нужны Зак и Роксана. Наверняка несколько таких осталось, так ведь?
      - Да, но...
      - Забудь "но", Фред. Ты ничем не поможешь Заку и Меган, сидя здесь и переживая. Никто из вас все равно не знает джунглей, и я не собираюсь больше рисковать своими людьми. - Она улыбнулась ему. - Я собираюсь найти ребят живыми и здоровыми, хочу, чтобы они вернулись и чтобы мы закончили фильм. А теперь - мы делаем фильм или нет?
      - Да, мадам, - ответил Фред Флореску, широко улыбаясь.
      ***
      - Темнеет, - сказала Меган.
      Она старалась скрыть страх. Они уже провели одну ночь на земле, но тогда она была без сознания. А этот вечер совсем другой. Меган опасалась, сможет ли она вообще заснуть, несмотря на жуткую усталость, на то, что каждая мышца вопила о пощаде, когда она делала шаг правой ногой, пытаясь удержаться на самодельных костылях и держа на весу бесполезную левую ногу. Меган старалась весь день, отказываясь останавливаться и отдыхать, даже когда Зак настаивал. Она знала: стоит ей сесть - и она никогда больше не встанет. Дважды Меган спотыкалась и падала, вскрикивая от боли, когда распухшая лодыжка задевала за камень или за ветку. Мэйсон пробовал усадить ее к себе на плечи и нести, но она, дрыгая ногами и царапаясь, отбивалась. Она не хотела, чтобы Зак нес ее, ведь он единственная надежда для обоих. Может, ему лучше оставить ее в джунглях и пойти за помощью? Он вышел бы из леса, привел людей... Хотя Меган сомневалась, что они смогли бы ее найти, одну в джунглях.
      На Меган напал внезапный приступ смеха, когда она подумала, что это красивое место для могилы.
      Красивое и ужасное. Туманный лес, кривые стволы деревьев, пальмы, покрытые влажным мхом и ползучими растениями, яркий солнечный свет, пробивающийся сквозь сплошную зелень листвы, первозданные гигантские папоротники под нефритовыми зарослями. Яркие птицы перелетают с дерева на дерево. Пахнет корицей, ванилью, орхидеями и страстоцветом. Никогда, даже в самых диких фантазиях, Меган не могла себе представить место, столь странное и невероятно живое. Но оно и. очень страшное: дважды Мэйсону пришлось схватить ее в объятия, дрожащую и заледеневшую от, ужаса, и пронести несколько ярдов - подальше от скорпиона. Они миновали три огромных свисающих с дерева гнезда желтых ос. Потом колонию непонятных насекомых, которые могли напасть на них. Толстая сейшельская змея выскользнула из листвы и, извиваясь, проползла прямо между костылями Меган. И хотя девушка знала, что здешние змеи не ядовиты, она задрожала от страха. Огромные пауки, каждая клешня которого была размером с ладонь человека, болтались на толстой паутине. Она боялась предстоящей ночи и ничего не могла с собой поделать. Меган думала о тарантулах, о джунглях, кишащих летучими мышами. Днем со всем этим легче справиться, все вокруг зеленело и золотилось, но под покровом ночи... Сердце Меган заходилось от ужаса.
      Слава Богу, она не одна. Зак все время с ней. Он носит ее на руках, успокаивает, защищает. Меган переполняло чувство благодарности к нему. Он поддерживает ее, шутит, отвлекая от боли и отчаянных мыслей, заставляет говорить без конца о себе... Он никогда не корил ее за то, что из-за нее они слишком медленно идут. Как бы она ни старалась, им все равно не пройти больше двух миль за день.
      Мэйсон посмотрел вверх сквозь кроны деревьев на голубые заплатки неба. Солнце устремлялось к закату, о чем свидетельствовали красные и золотистые полосы на фоне темнеющей сини.
      - Похоже, нам лучше остановиться, - сказал он и подвел ее к большому, поросшему мхом пню. - Ты посиди, а я сооружу что-то вроде шалаша. Надо спешить, пока совсем не стемнело. - Он ласково улыбнулся ей. - Расслабься, тебе надо отдохнуть. Ты сегодня прекрасно поработала.
      - А я могу тебе помочь? - спросила Меган, глядя, как он ломает ветки и складывает их возле ствола ближайшего большого дерева.
      - Нет, тут работы на пять минут, - сказал Зак, потом подпрыгнул и сорвал несколько широких пальмовых листьев.
      Он двигался уверенно, быстро, мускулы на вспотевшей спине перекатывались под загорелой кожей. Лохмотья разорванной рубашки давно повязаны вокруг пояса. Меган не могла не обратить внимания на то, какими круглыми и твердыми казались его ягодицы под штанами из телячьей кожи костюм, надетый для съемки, обтягивал его, как вторая кожа. Бицепсы тоже впечатляли. Большие, твердокаменные, будто высеченные скульптором.
      Дэвид умер бы от злости, увидев его сейчас, подумала Меган. Вдруг она смутилась от собственной глупости. Да как она могла даже посмотреть на этого противного агента?
      Меган густо покраснела. Он такой скользкий тип, подхалим, а она была будто тесто у него в руках! Думала, он талант, и даже когда такой человек, как Фред Флореску, говорил, что Дэвид Таубер - пустышка, она не верила.
      Позволяла Дэвиду диктовать, что есть, что носить, позволяла ему стоять перед ней, когда она делала упражнения! Какой она была жалкой! Только из-за того, что удалось немного похудеть, Меган убедила себя, что теперь всю свою жизнь должна отдать в его руки. Но ей и самой не нравился собственный вид, она бы похудела без его участия...
      - Вот и готово, - сказал Зак, выпрямляясь. Он достроил маленький вигвам из пальмовых листьев и веток. - Конечно, не совсем "Карлтон", но сойдет.
      - Здорово, - похвалила Меган.
      Зак посмотрел на нее.
      - А почему краснеешь?
      - Просто подумала про Дэвида, - искренне призналась Меган.
      Он отвернулся и принялся добавлять на крышу листья.
      Она глубоко вздохнула.
      - Я думала, какая же я была идиотка, когда вообще посмотрела на него. Ты был прав, знаешь ли. Он круглый дурак. Мы поссорились перед окончательным разрывом. Я сказала ему, что выезжаю из номера отеля, а наутро он пришел ко мне в комнату и велел собирать вещи. Заявил, что я уволена. Но через двадцать минут прибежал обратно и сказал, что я остаюсь в команде. К счастью, я уже узнала, что он за тип. Я сейчас просто не понимаю, почему видела его другим.
      - Сейчас? - переспросил Зак и посмотрел ей в глаза.
      - Да, сейчас, когда я с тобой, - импульсивно ответила Меган.
      Мэйсон улыбнулся.
      А она еще гуще покраснела.
      - - Ой, я не подумала, как это прозвучит. Я хотела сказать, что ты просто очень хорошо со мной обращаешься, ведешь себя как настоящий мужчина. Дэвид бросил бы меня в джунглях... - Она смущенно умолкла.
      - Я Тарзан, а ты Джейн, - сказал Зак, а взгляд его скользил по ее телу вверх-вниз, и Меган не понимала, шутит он или нет. - А почему ты связалась с Дэвидом? Никогда раньше, до шоу "Электрик-Сити", я не видел вас вместе.
      Меган пожала плечами:
      - Он решил тогда.., в общем, подкатиться ко мне, хотя ничего в ту ночь не было. Я была просто благодарна.., я так смутилась, когда вы с Роксаной стояли вместе, рядом...
      Зак посмотрел на нее.
      - Я держался с ней так только потому, что увидел тебя рядом с Таубером. После нашего разговора. Думаю, я ревновал.
      - Ты ревновал? Ничего не понимаю, - сказала Меган, чувствуя, как теплая волна желания накатывает на нее. Да правда ли это? - Роксана Феликс поговорила со мной в ложе, на сцене, помнишь? У нее был такой же ламинированный пропуск. Поговорила после того, как ты посвятил мне песню... Знаешь, я была очень рада, хотя это звучит довольно глупо, я понимаю. Для меня это слишком много значило, потому что когда-то ты был моим кумиром. Я выросла на музыке "Дарк энджел". - Она смутилась и, покраснев еще сильнее, опустила глаза. Неужели нельзя было сказать иначе, чтобы не показаться еще одной тупой потаскушкой, которые обычно крутятся вокруг рок-группы. Можно было наверняка найти другие слова, просто она не сумела.
      - А почему ты думаешь, что это глупо звучит?
      - Потому что это звучит так, будто я твоя поклонница.
      - Ты думаешь, я презираю своих поклонниц? - спросил Зак. - Я рад, что мои песни для тебя что-то значили.
      Это и была наша цель. Мы же писали песни не для самих себя, хотя такого успеха никогда не ожидали. Мы хотели, чтобы нас услышали.
      - Так вот, Роксана сказала мне, что вы с ней обсуждали, посвятить ли мне песню. Вы, мол, подумали, что грубовато обращались со мной, и потому решили сделать мне одолжение. Я почувствовала себя полной идиоткой. Значит, ко всему прочему, это была даже не твоя идея. А Роксаны.
      Зак Мэйсон уставился на нее, довольно долго смотрел, а потом покачал головой и залился хохотом:
      - Ты что? Меган! Да это я сам придумал! Ну конечно, я! Без всякой Роксаны! А пропуск ей достал Сэм Кендрик.
      Роксана Феликс никогда, ни одного дня не была моей подружкой! Она спит с Сэмом. Спала с Сэмом. И сейчас продолжает. Боже мой, ты, наверное, единственная на площадке, кто этого не понимает. Она хотела быть со мной, но только на публике. Чтобы использовать меня. А я сказал ей, что меня интересует кое-кто другой.
      - О... - потерянно вздохнула Меган.
      "Кое-кто другой ? Что-то я и здесь упустила? Кто это? Я никого никогда не видела рядом с ним. Он ведь не про Мэри говорит? Конечно, она намного старше его..."
      - Я ей сказал, что интересуюсь тобой, - объяснил Зак.
      Меган тихо, словно застыв, сидела на пне, пытаясь не дышать.
      - Но ты же ненавидишь меня. Ты всегда так груб со мной. Я тебе н-не нравлюсь, - заикаясь, проговорила она.
      - Да, я бы предпочел ту, какой ты была раньше. Правда. Но я думал, что все это ты проделываешь с собой ради Дэвида.
      - Да нет, я просто надеялась привлечь хоть чье-то внимание, пробормотала Меган.
      Зак улыбнулся. Глаза его были полны желания. Меган почувствовала, как напряглись ее соски.
      Мне плевать, если это случится сейчас, когда мы с ним одни в джунглях. Мне все равно, даже если он лжет, подумала Меган. Я хочу его. И я его получу.
      Волна страсти накатила на Меган, кровь забурлила.
      - А я всегда думал только о тебе.
      - Я боялась тебя, - призналась Меган.
      Он кивнул. Темные волосы каскадом упали ему на плечи.
      - А я боялся тебя. Ты такая умная, образованная, а я никогда не учился в старших классах.
      Она встала и осторожно подошла к шалашу.
      - Давай сделаем вот так.
      Зак поддержал ее, когда она отпустила костыли, и обнял за талию. А потом осторожно положил на землю.
      - Ты один из самых умных мужчин, которых я когда-либо встречала, сказала Меган. Ее карие глаза замерли на его лице. Она чувствовала тепло его тела, тугого, упругого. Голая кожа Зака касалась лица Меган, и она с трудом сдерживала сильнейшее желание прижаться к нему губами.
      Не надо спешить. - Ты, должно быть, сумасшедший, если не понимаешь, что был пророком нашего поколения? Как ты думаешь, почему мы так на тебя реагировали?
      - Дело в стихах, - сказал он, садясь рядом с ней.
      - Да? А кто написал эти стихи, Зак? И кто написал все песни? Ты написал! Ты говорил то, во что мы верили. Говорил за нас. И этим стоит гордиться, Зак. Твои стихи и музыка такие потрясающие, что тысячи ребят готовы на все ради тебя. И ты замечательный актер. Тебе совсем не нужна бумажка - подтверждение твоего ума. В глубине души, Зак, ты сам все прекрасно понимаешь. - Она помолчала. - А почему ты распустил группу?
      - Ты действительно хочешь знать?
      Меган кивнула.
      Зак устроился рядом и прижался к ней всем телом. Меган показалось, что ее коснулся оголенный провод.
      Зак на секунду закрыл глаза.
      - Обычно все стихи писал я. Но в последнее Рождество Нэйт пришел ко мне и выложил две песни. Он их написал сам. У нас был перерыв между гастролями. Я отказался их петь. Он захотел обсудить это с другими парнями. Я заартачился и заявил, что все равно буду сам писать все песни. - Зак ударил рукой по колену. - "Дарк энджел" - мой ребенок, Меган. Мое творение, с самого начала, с того момента, как ушел наш первый гитарист и Нэйт присоединился к. нам. Может, я испугался. Не знаю.
      - Ну и что дальше? - тихо спросила Меган.
      - Мы поругались. - Он пожал плечами. - Много дерьма вывалили друг на друга. А потом Иоланда Хенри, наш менеджер, приняла сторону Нэйта. Она сказала, что песни - очень хорошие. И что их надо взять. Мне стало ужасно обидно, и я впал в неистовство. Уволил Иоланду и распустил группу. А через несколько дней возник Дэвид и принялся лить масло на мое раненое эго и нажимать на правильные кнопки. Он спросил, не хочу ли я попытать себя в актерской игре. Это показалось заманчивым - такой шанс утереть парням нос мол, с моим талантом я прекрасно обойдусь без "Дарк энджэл". Вот как все вышло. В общем, хорошего мало.
      - Но ты на самом деде думаешь, что его: песни изменили бы имидж группы?
      - Знаешь, мне бы хотелось сейчас сказать "да". Что я действовал честно. Но извини, не могу. Я был не прав. - Мэйсон посмотрел на Меган. Нэйт принес замечательные песни, действительно очень хорошие. А меня охватила ревность. Я защищался... Я-то считал себя справедливым парнем, а когда дошло до дела, оказался таким же, как все, с раздутым самомнением. Иоланда - честный человек.
      Поэтому я уволил ее.
      Он умолк.
      - Не мучай себя, Зак.
      - Да не могу. Я распустил свою группу без причины.
      Меган усмехнулась:
      - Ну и что? Когда мы выберемся отсюда, ты уволишь Дэвида. Позовешь Нэйта Сьютера, извинишься, соберешь группу. Вернешь Иоланду Хенри. Извинишься и перед ней.
      Думаю, так будет лучше всего. А я стану надувать щеки, как ответственная за возрождение "Дарк энджэл". Я буду самой крутой и популярной после Кортни Лав.
      - Как все просто, да?
      - Да, просто. А что тебя останавливает?
      - Ты серьезно? - спросил Зак, поворачиваясь к ней.
      Серые глаза пристально смотрели в глубину ее карих глаз.
      Она почувствовала, как внизу живота все напряглось.
      - Совершенно серьезно. А почему нет? Я уверена, им тоже неуютно, как и тебе. - Ощущая собственный жар, она вынула тюбик с мазью от насекомых. Дай-ка я тебя обработаю. А то в сумерках нас съедят.
      - Сними майку, - сказал Зак.
      - Что?
      - Снимай майку. - Он похлопал по влажной земле и потянулся к поясу, чтобы развязать рваную рубашку. - Надо подстелить под себя что-нибудь посолиднее, чтобы никто не выполз из-под листьев, когда мы заснем. А твое средство спасет нас от летучих гадов.
      Меган подчинилась, разложила на земле майку рядом с его рубашкой, пытаясь вести себя естественно. Им просто надо выжить, уверяла она себя. Она же раздевается у доктора. Ну и здесь то же самое. Ничего плохого он не подумает.
      - Боже, какая ты красивая! - тихо воскликнул Зак. Он потянулся и провел пальцем по нежной сметанно-белой коже левой груди Меган.
      Она почувствовала, как будто расплавленная лава потекла внутри ее от одного прикосновения Зака. Соски напряглись от удовольствия, и они оба увидели это, их распухшие бутоны выпирали под тонкими шоколадного цвета кружевами лифчика. Словно загипнотизированная, Меган смотрела вниз. Зак возбудился, и очертания мощной напрягшейся плоти натянули эластичную кожу брюк. Меган почувствовала, как влага затопила ее, она задвигала бедрами, словно от нетерпения, и застонала.
      - Я хочу тебя, - хрипло сказал Зак.
      Меган дотронулась до его груди и сказала:
      - О да, Зак, пожалуйста. Сейчас же.
      А потом его руки оказались у нее на груди, но на этот раз они были не слишком нежными: тискали, хватали, пальцы крутили затвердевшие соски, посылая через них чувственные токи всему телу. Меган наклонилась вперед и дрожащими пальцами стала распутывать шнурки на его брюках, пробуя приспустить их, чтобы вызволить страждущую плоть. Потом взяла ее в руки и стала гладить, ласкать теплую кожу, пальцы ритмично сжимались и разжимались...
      Зак застонал от удовольствия и, отстранившись от нее, начал срывать с себя одежду. Меган, у которой сердце бешено колотилось, в спешке чуть не сорвала пуговицы со своих джинсов, а потом вдруг, расстроенная, остановилась.
      - В чем дело? - спросил Зак, заметив ее внезапное отчаяние.
      Меган указала на поврежденную лодыжку невероятного цвета.
      - Я не смогу снять джинсы. Мне не протащить их через ботинок, сказала она, чуть не плача и задыхаясь от разочарования.
      Мэйсон взял ее голову обеими руками и поцеловал долгим поцелуем. Их языки встретились, замерли, потом он прикусил ее нижнюю губу. Тело Меган купалось в желании, она прижалась к нему, ее груди набухли от страсти, а соски, ставшие твердыми и острыми, впивались ему в грудь.
      - А тебе не надо их совсем снимать. И так достаточно, - сказал Зак, улыбаясь.
      Меган ахнула, когда его левая рука скользнула под нее, сжав за затылок, а правая оказалась между ее ногами. Ладонь прижалась к повлажневшим шелковым волоскам - сначала робко, потом все решительнее, отчего волны удовольствия накатывались на Меган. Она начала выгибаться под ним, двигать бедрами, она даже пыталась уклониться от его ласки, но он настиг ее. Неснятые джинсы, расстегнутые для него, приковали ее к месту, стреножили ее, как молоденькую лошадку. Зак заглянул ей в глаза и засмеялся низким смехом, полным удовольствия и желания.
      - Нет, детка. У тебя нет выхода, - сказал он. А потом его два пальца оказались внутри, они гладили нежно, как бы пробуя, насколько готова Меган, а затем стали гладить ее очень интимно...
      Меган вскрикнула, выгнулась под ним и забилась в экстазе.
      - Это у нас пока разминка, - прошептал Зак Мэйсон и осторожно лег сверху, стараясь не задеть больную ногу Меган.
      Она вцепилась пальцами в его темную гриву, когда он наклонился к ней. Его язык лизал ее соски; она снова застонала, чувствуя теплый прилив между ногами, а потом задрожала. Он лизал грудь, пупок, крепко держа Меган. И наконец - о Боже, это было совершенно невероятно! - он добрался до интимного местечка, его губы приникли к нему, и Меган унеслась с этой земли, из этих джунглей в другое измерение. Новые ощущения затопили ее, а вселенная сжалась до тела Зака, до его губ и рук, до его горячего дыхания.
      Она вскрикивала от удовольствия, невыносимого и невероятного, она думала, что вот-вот кончит, взорвется, но именно в этот момент Зак отодвинулся и вошел в нее. Его плоть дрожала и пульсировала от жажды и страсти. Он был внутри ее, он любил ее глубоко, медленно, ритмично, удары становились все тверже и быстрее, он словно впивался в нее, она уже не могла ни дышать, ни думать.
      Невероятно, разве может секс быть таким? И тут он добрался до самых ее глубин, куда еще не добирался никто, до какой-то тайной точки... Меган услышала свой крик, доносившийся словно откуда-то издалека, наслаждение затопило ее, голова пошла кругом, и весь мир раскололся на части, кости растаяли, тело тоже... Сладостная дрожь прошла по всем мышцам, по чреслам, икрам, спине, оргазм поднимался все выше, и Меган охватил невероятный восторг. Она лежала в горячем поту, в крепких и тесных объятиях любимого, глядя в волчьи глаза Зака.
      Глава 33
      Роксана Феликс была в осаде. В буквальном смысле слова. Репортеры шныряли повсюду: они запрудили дорогу перед домом, они кружили на вертолетах, пытаясь сделать снимки с воздуха. Скромная уединенная кофейно-белая вилла в марокканском стиле была предметом их охоты, они гонялись за добычей. Все отчаянно хотели фотографию, комментарий, а еще лучше - хотя бы кусочек отснятых пленок. Высокая живая изгородь частного владения шуршала от нарушителей, пытавшихся проникнуть сквозь нее.
      За все возможные точки для обозрения на соседних высоких деревьях и каменных выступах шла настоящая война.
      Роксана не осмеливалась даже выйти в спальню или выглянуть из окна: малейшее движение занавесей вызвало бы стрекот камер, щелканье затворов и слепящие молнии фотовспышек. Роксана Феликс стала скандально известной.
      Падший ангел. Мадонна, оказавшаяся проституткой. Обожаемая супермодель, любовь Америки, робкая, скромная героиня журналов с миллионными тиражами оказалась проституткой-подростком и держательницей борделя, Америка и весь мир жадно облизывались. Да кто откажется насладиться таким блюдом? Ничего лучше, ничего интереснее не было после истории с Майклом Джексоном. Марисса Мэтьюз первая выступила со своей сенсацией, обнародовав неприятные детали, и нью-йоркское общество познакомилось с ними в среду за завтраком А через несколько часов про это напечатали все остальные, пуская слюни от зависти.
      Были отданы приказы, и репортеры понеслись в Лондон, Париж, Мадрид, Сидней. Предлагались огромные взятки любому, кто заговорит. Старые клиенты, старые проститутки, старые школьные подруги - да любой! И вдруг знакомые а их оказалось невероятно много - потекли таким потоком, что телевидение и газеты не могли справиться. Ее парикмахер. Ее нью-йоркский шофер. Секретарша ее бухгалтера в агентстве "Юник". Каждую минуту все новые репортеры подтягивались к вилле, запрятанной среди голливудских холмов.
      Роксана сидела на стуле, который притащила в ванную, обхватив голову руками и слушая, как трезвонит телефон.
      Она выбрала ванную, потому что это была единственная в доме комната без окон. Только здесь ее никто не мог увидеть. Она не отключала телефон и факс, чего от нее как раз ожидали, она не трусиха.
      Итак, наконец это случилось, подумала Роксана. После стольких лет ее все же достали. Они узнали почти все. И в итоге ее слава, ее успехи, ее безопасность, обожание публики, ее крепость, больше похожая на замок, которую она воздвигала одиннадцать лет, тщательно выстраивая дюйм за дюймом, в течение считанных часов исчезли, испарились, как роса под солнцем.
      Демоны вернулись. За ней. Она знала, конечно, что такой день когда-нибудь настанет.
      Роксана сидела на стуле и раскачивалась, тихо напевая, словно колыбельную младенцу.
      ***
      - Мистер Голдман, я думаю, вам это следует посмотреть.
      - Сейчас, Марсия, мне надо позвонить в Нью-Йорк.
      Том Голдман не скрывал нетерпения. Одно к одному!
      Сначала исчезли Зак и Меган, потом пришлось решать, как лучше разделаться с Келлером, а стоило ему войти в кабинет, как он сразу обнаружил целую кипу розовых телефонных посланий от членов правления. Боже, подумал Том, опускаясь в черное кожаное кресло. Сукины дети, лучше бы они на самом деле продали компанию. Но не сейчас.
      Потому что когда о происшествии с Заком Мэйсоном станет известно, репортеры набросятся на фильм, как голодные грифы, и акциям конец. Если именно теперь эти канцелярские крысы займутся продажей, они обнаружат, что "Артемис студиос" можно сбыть с рук за тридцать центов.
      И, может, банку колы в придачу.
      - Да, сэр, я знаю, - извиняющимся тоном настаивала секретарша. - Но вам действительно следует это просмотреть, прежде чем станете звонить кому-то.
      Том взглянул на помощницу, прижимавшую к груди утренние газеты О Боже.
      - Что-нибудь насчет Зака Мэйсона, Марсия? Да, лучше посмотреть.
      - Не совсем, мистер Голдман, - осторожно сказала она, протягивая газеты.
      Голдман почувствовал, как его нижняя челюсть отвисла от удивления.
      "Нью-Йорк пост" поместила две фотографии Роксаны Феликс: улыбающаяся, уверенная, с лицом, за которое "Джексон косметике" согласились заплатить сорок миллионов долларов, и тонкая, как вафля, в мини-юбке, на гвоздиках-каблучках и в блузке с блестками, привалившаяся к стене парижского дома проститутка-подросток в совершенно откровенной позе. Набранный жирным шрифтом заголовок кричал: "Модель-мадам!" И внизу, курсивом:
      "Сенсационная история Роксаны Феликс - от уличной проститутки до супермодели! Как подросток-проститутка из борделя превратилась в любимицу всей Америки?"
      Боже! Голдман вынул "Нью-Йорк тайме": "Почем леди-проститутка?" "Вашингтон пост": "Принцесса моды - французская проститутка". "Лос-Анджелес гапмс": "Кто она, настоящая Роксана?"
      - Это последние выпуски, сэр, - сказала Марсия и тихо добавила:
      - То, что не вошло в предыдущие.
      - И все это прошло по радио и телевидению?
      - Да, сэр. Я думала, вы слышали по радио в машине Голдман покачал головой. Сегодня утром он ехал в тишине, чтобы иметь возможность спокойно обо всем подумать.
      Это были мои последние спокойные мгновения, понял Том.
      - Никаких звонков в течение десяти минут, Марсия, о'кей? Я должен прочитать от начала до конца. Скажи всем, что я в пути, еду на работу.
      Она кивнула. Вдруг Голдмана прошиб жуткий липкий страх.
      Директора будут звонить. Директора правления забеспокоились...
      - Погоди! Марсия! Дай мне Джоэля Стейнбреннера. Немедленно.
      - О'кей.
      Голдман повернулся в кресле, нервно забарабанил по столу красного дерева. Стейнбреннер тут же возник на другом конце провода.
      - Джоэль, это Том.
      Судя по голосу, его брокер был на грани истерики:
      - Голдман, где ты, черт побери? У меня нет доверенности, а тебя нельзя отыскать. Я не могу ничего продать без твоих указаний! Ты понимаешь?
      Том закивал. Боль схватила виски. Телефон в машине.
      Впервые за многие месяцы он его выключил.
      Черт побери! Почему именно сегодня? Почему все это произошло именно сегодня?!
      - Да, я знаю. Какова обстановка?
      - Акции идут вниз. Никто не может от них избавиться быстро. Я говорю тебе, идет, черт побери, свободное падение.
      - Сколько мы уже потеряли?
      Стейнбреннер негодующе хмыкнул:
      - Твои бумаги усохли на восемьдесят процентов, но они потянут еще меньше, когда мне придется спустить все, что у меня на руках. Никто не хочет с ними связываться.
      Восемьдесят процентов. Слова брокера эхом отозвались в мозгу Тома Голдмана, вызвав новую волну потрясения.
      Восемьдесят процентов, а может, и больше потерял он в "Артемис". Святый Боже, думал Том, мне конец.
      - Что теперь? Говори же что-нибудь, Том! Черт тебя подери! Стейнбреннер вопил в трубку. - Дай мне указания, ради Бога! Давай хоть что-то спасем!
      - Нет, - сказал Голдман.
      - Нет ? Ты о чем? Мы должны что-то делать. Прямо сейчас.
      - Нет, Джоэль, ничего не продавай, - сказал Том. - У студии есть проблемы, да. Но я не собираюсь во время кризиса продавать свои акции.
      - Ты выжил из ума?! - заорал Стейнбреннер.
      - Когда решишь, что акции достигли нижнего предела, покупай десять тысяч единиц...
      - Делать - что?
      - Ты меня слышал. Ты ведь мой брокер, да?
      - Да, но...
      - Никаких "но", Джоэль. Выполняй мое указание, - сказал Том и повесил трубку.
      Он уставился на розовые полоски бумаги на столе. На каждой написано, кто звонил. Конрад Майлз, Говард Тори и все остальные. Марсия нажала кнопку.
      - Мистер Голдман, могу ли я соединить вас с мистером Торном?
      - Через минуту, Марсия, - сказал Том.
      Странно, но он понимал: его мир взрывается на глазах.
      Студия, личная судьба - все. Но никогда Том не чувствовал, что у него такая ясная голова. Никогда в жизни. Джоэль Стейнбреннер и все остальные могут подумать, что он спятил. Но Том Голдман отвечает за эту студию, и он намерен эту ответственность нести до самого конца.
      - Я всем позвоню через минуту. Обязательно. Но сейчас я хочу, чтобы ты меня соединила с "Меридиан-отелем" на Сейшелах. Мне надо поговорить с мисс Маршалл.
      Изабель Кендрик сидела в своей гостиной в мягком кресле, белом, как устрица, собранная, спокойная, и смотрела на мужа. На маленьком дорогом столике лежали последние выпуски сегодняшних газет, сложенные аккуратной стопкой. Рядом с ними стоял недопитый кофе с корицей в чашке голубого севрского фарфора, ее обычный утренний кофе.
      Она не завтракала последние десять лет, и это утро ничем не отличалось от других. Может, оно даже чуть более радостное. Изабель Кендрик выглядела собранной и аккуратной, как всегда. На ней был элегантный костюм цвета кофе с молоком, волосы красиво уложены, ожерелье из круглых жемчужин обвивало слегка увядшую шею. Совершенно невозмутимо она смотрела на мужа, который ходил по комнате, нервно проводя рукой по волосам. Черные глаза сверкали от ярости и боли.
      - Ты же никогда ничего не говорила. Ты никогда меня ни о чем не спрашивала, - сказал он, глядя на нее. - Как ты могла такое совершить, Изабель? Почему ты это сделала? Ты понимаешь, какое ты чудовище?
      - Не устраивай сцен, Сэмюэл. - Голос жены был холоден как лед и без всяких эмоций. - Я сказала тебе, это лишь любезность с моей стороны. Чтобы ты не совершил подобную глупость в будущем.
      Кендрик остановился, посмотрел Изабель прямо в глаза.
      - Что ты говоришь? Неужели ты хочешь сказать, что ревнуешь?
      Она покачала головой, находя это предположение совершенно неуместным.
      - Конечно же, нет. У нас брак не такого рода.
      - Ясно, - с горечью сказал Кендрик.
      - Наш брак хорошо работает, Сэм.
      Изабель почувствовала, как адреналин снова потек в кровь, когда она начала говорить, произнося вслух то, что долгое время между ними являлось запретной темой. Это момент ее торжества. Ее победы. Она выложит ему все. Не он один имеет власть в этом доме. Он многим обязан ей.
      И пусть увидит, на что она способна, если он забыл. Она изжарит Роксану и его другие маленькие игрушки, которые он слишком уж откровенно вытащил на публику. Никто не может угрожать ее положению. Ни Роксана, ни Сэм - никто.
      - Ты знаешь, я ведь никогда не возражала против твоих связей Но на этот раз все иначе. Ты можешь поступать как угодно, пока это не отражается на мне.
      - И тебе все равно, если я встречаюсь с проститутками?
      Изабель махнула рукой, унизанной кольцами.
      - Да, совершенно.
      - И тебе безразлично, что я встречаюсь с другими женщинами? Что могу полюбить другую женщину?
      - До тех пор, пока ты не забудешь об осторожности. - Изабель отпила кофе. - Да Боже мой, Сэм Неужели я не знаю всех твоих девиц? Сколько их было? Восемь или девять? Так ведь? Не считая проституток. Я просто надеялась, что у тебя развито чувство самосохранения. Вокруг столько отвратительных болезней, возможная беременность твоих пассий, другие неприятности...
      - Ты все знала и ничего не говорила, - прошептал Кендрик.
      Женщина, сидевшая перед ним, казалась странной. Она как машина. Он не мог поверить, что перемены в Изабель настолько глубоки. Она выглядела так же, прежняя элегантная блондинка, но словно облицованная камнем. Безупречная скала. Это правда, что уже давно между ними нет близости Но почему-то он не осознавал этого. Или осознавал не полностью. И то, что он спал с другими, было как бы само собой разумеющимся. Ему стало страшно.
      - А почему это должно меня беспокоить, дорогой? Мы вполне преуспевающая пара.
      Сэм уставился на нее. Изабель говорила искренне.
      - А как насчет любви, Изабель? - тихо спросил Сэм.
      - Мы же когда-то любили друг друга?
      Она посмотрела на него спокойным, невозмутимым взглядом.
      - Это было очень давно.
      Он сделал еще одно, последнее усилие:
      - Изабель, не может быть, что ты говоришь правду.
      Нет. Должно быть в твоей жизни что-то большее, чем приемы, ленчи с женами влиятельных людей. Ты же не можешь быть такой поверхностной, мелкой. Ну скажи, что ты меня ненавидишь. Что ты ревнуешь к ней. Что ты хочешь, чтобы все это прекратилось. Скажи хоть что-нибудь.
      Намеренно медленно Изабель потянулась к своей сумочке, вынула оттуда серебряную пудреницу от Шанель, открыла ее со щелчком, посмотрела на себя в зеркальце, добавила пудры на кончик носа. Потом она закрыла пудреницу и повернулась к мужу.
      - А почему я должна говорить такое, Сэм? Это была бы ложь. - Она кивнула в сторону кипы газет. - Роксана хвасталась перед Джордан тобою. Я не могу это принять. Я не могу испытывать унижение. Если ты сумеешь со всем этим справиться, мне не придется повторять подобное еще раз.
      Кендрик покачал головой. Потом повернулся и пошел к двери.
      - Куда это ты отправляешься? - сердито спросила Изабель.
      - Я иду навестить Роксану Феликс, - сказал Сэм.
      - Ты не можешь так поступить! - зашипела она, распаляясь.
      Он повернулся к жене, его глаза наполнились печалью.
      - Могу, Изабель. Я люблю ее. Я не понимал этого до сих пор. А теперь понял. Когда найду Роксану, я попрошу ее выйти за меня замуж.
      Изабель Кендрик побледнела, ошарашенная.
      - Я не могу больше так жить, - тихо сказал Сэм. - Примет Роксана мое предложение или не примет, я хочу развода..
      Он вышел.
      ***
      - Просыпайся.
      Меган зашевелилась, пытаясь вытащить себя из сна, вынырнуть из тепла, исходящего от Зака Мэйсона, сильные руки которого обнимали ее за плечи. Когда наконец она пришла в себя, голову и тело пронзили одновременно боль и удовольствие. Воспоминание о прошедшей ночи вызвало нежные ощущения в чреслах и радостное головокружение, которое не имело никакого отношения к голоду. Первая сознательная мысль смутила Меган: надо убедиться, что Заку понравилось.
      Глупо было сомневаться, упрекнула она себя, едва открыв глаза и посмотрев на него.
      - Эй, милая, мне очень жаль, но нам пора в путь, - вздохнул Мэйсон.
      Она застонала.
      - Да я спала не больше часа.
      Через десять минут после того, как они кончили заниматься любовью, раздался шум вертолета и они увидели сигнальные огни над деревьями. Вертолет кружил над ними всю ночь. Зак вышел из укрытия, пытаясь привлечь внимание, махал одеждой, всем, что было под рукой, но, конечно, его не могли увидеть. Густые кроны деревьев не давали возможности пробиться даже свету прожекторов. Около трех часов Зак сдался и вернулся обратно. Он обнимал Меган, гладил и целовал, пока она не заснула на заре.
      Мэйсон совсем не спал. Хорошо, что он привык не смыкать глаз ночами. Когда Меган заснула, Зак тихо выскользнул из шалаша и пошел искать еду и воду. Им необходимо съесть хоть что-то, если они намерены выбраться отсюда.
      Тем более что вывихнутая лодыжка Меган плохо выглядела. Больше он не позволит ей идти. Зак подумал, что она сильнее страдает от боли, чем показывает.
      Он нежно посмотрел на нее, вернувшись. Меган спала.
      Светлая челка, совершенно не шедшая ей, свисала над умненьким лбом с темными густыми бровями. Мягкие губы полуоткрыты во сне, рука неловко свисает над тяжелыми красивыми грудями, которые так замечательно отвечали на его ласки ночью. Зак ощутил желание защитить ее. Оно было таким сильным, что стало трудно дышать. Он удивлялся себе. Он, Зак Мэйсон, звезда рока, на которую все молятся, который переспал с миллионом потаскушек из тех, что обычно вьются вокруг музыкантов, и десяти миллионам, если не больше, отказал, он, который мог выбирать среди самых лучших восходящих звезд и красавиц моделей, наконец влюбился. Он просто сражен этой смущающейся, умной, неловкой, но решительной малышкой-идеалисткой, сотканной из противоречий. Хорошенькой, не более того, наивной, храброй, его Меган.
      Да, самое подходящее время найти настоящую любовь, Мэйсон. Когда хочешь есть и заблудился в джунглях.
      - У тебя было по крайней мере час пятнадцать, - сказал он. - Перестань хныкать и поднимайся. Я думаю, мы выберемся отсюда к заходу солнца.
      Меган радостно улыбнулась:
      - Правильно!
      - По крайней мере мы знаем, что нас ищут.
      - И это правильно. - Она наклонилась и потянулась за майкой, - А что ты там делаешь?
      - Сервирую завтрак в номер, - весело ответил Мэйсон, пристраивая все, что нашел, на пальмовый лист.
      Он сумел отыскать кокос в гранитной расщелине. Еще пару съедобных листьев - корицы, как подсказал ему нос.
      Горсть маленьких розовато-белых фруктов размером с яблоко, густо усеявших кусты, что росли слева от их шалаша.
      Они смотрели на все это с некоторым сомнением.
      - Значит, ты можешь назвать себя добытчиком? - засмеялась Меган.
      - Я вообще против того, чтобы женщины обладали какими-то правами. Не хочу, чтобы меня лишили естественных инстинктов, - заявил Зак, осторожно разделывая кокос. Он протянул Меган половину. - Значит, этим не отравимся?
      - Есть только один способ выяснить, - ответила она и, прежде чем Зак успел остановить, откусила. Вкус мокрой ваты. Но она проглотила.
      - Это действительно кокос, - сказала Меган. - Совершенно безвкусно, но абсолютно безопасно.
      Несколько минут они молча ели; Меган пыталась передать большую часть Заку, а он отказывался в ее пользу. Фруктового сахара было немного, но на их пустые желудки он произвел впечатление - энергии сразу прибавилось. Как только Мэйсон проглотил последний кусочек кокосовой мякоти, он поднял Меган на ноги и подхватил под колени.
      - Черт побери, что ты делаешь?! - завопила Меган, вцепившись ему в плечи. - У меня есть костыли, Зак. Отпусти.
      - Нет, - твердо ответил он, обхватив ее бедра. - Больше ты не пойдешь пешком. Понятно?
      - Но ты из-за этого потеряешь скорость, - сказала она беспечно. Однако глаза ее заметно увлажнились. Меган быстро смахнула навернувшиеся слезы. Я совершенно серьезно. Один из нас должен... Я хочу сказать - лучше тебе пойти за помощью и оставить меня. А потом вы за мной придете.
      - - Сиди прямо, - велел Зак, глубоко вздохнув и расправив плечи под ее тяжестью. - Я не оставлю тебя. Никогда.
      Мы вместе выживем или умрем, ясно? Во всяком случае, я должен сказать, ты легкая как перышко. Считай, у тебя небольшая прогулка верхом. Ты можешь служить штурманом.
      - Я люблю тебя, - прошептала Меган.
      Он плотно сжал ее ноги руками.
      - Давай выберемся отсюда. О'кей? Потом ты вывалишь на меня все свои сантименты.
      Но когда он осторожно зашагал вперед, его душа ликовала и пела.
      ***
      Сэм целый час пробирался к дверям Роксаны. Сперва он ехал на своем "мазератти" через толпу журналистов, телевизионщиков, фотографов, любопытствующих уличных зевак, столпившихся на дороге, которая вела к ее вилле. А потом ему предстояло одолеть кордоны защиты - к тому моменту их было уже семь кругов. Наконец ему удалось убедить сержанта, что он - Сэм Кендрик из "Эс-Кей-ай".
      А доказательством стал звонок клиенту, Трою Сэведжу, актеру, игравшему главную роль в любимой мыльной опере сержанта. Сэм позвонил со своего телефона в машине и попросил подтвердить, кто он. Слава Богу, что существуют полицейские, которые поклоняются звездам, подумал он, когда наконец вывел серебристую машину на подъездную дорожку виллы Роксаны. Он вышел и запер машину. Осмотрелся и увидел опущенные жалюзи, плотно задернутые шторы. Ох, конечно. Ничего удивительного.
      Сочувствие переполняло Сэма Кендрика, когда он проходил мимо одетых в форму людей возле двери. Он подошел и нажал на кнопку домофона. Его бедная девочка. Что она сегодня чувствует, он мог лишь догадываться. Он наблюдал, как его клиенты проходили через громкие скандалы. Но никогда ни с кем из них не случалось ничего подобного. Разве что Джексон и Мадонна? И все же никто из них не был разоблачен, как она. Мадам-подросток, руководившая эксклюзивным парижским сервисом по вызову девочек в возрасте шестнадцати лет. Он до сих пор не мог в это поверить. Многие детали в головоломке не складывались. Американская девочка занимается проституцией во Франции в четырнадцать лет. Становится держательницей борделя в шестнадцать, и к восемнадцати годам у нее уже столько денег, что она покупает себе новый образ и новую жизнь, а потом даже поступает в школу к монашенкам-католичкам в Сан-Франциско. А в день окончания учебы попадает в агентство манекенщиц. И все остальное в этой истории столь же невероятно. Но при чем тут Франция? Как она могла такое провернуть? И почему? Его Роксана, его робкая нежная девочка? Разве это возможно? Но да, возможно, он сам видел фотографии. Он прочитал газеты. Все в них правда.
      Я не знал ни Изабелъ, ни Роксану, думал потрясенный Сэм, стоя перед дверью. Я все время был, считал, что читаю каждого как книгу. Но самых близких людей не смог разглядеть. Флореску говорит, что и Дэвид Таубер работает против меня... Таубер, которого я считаю ярким, умным И необычным. Видимо, Флореску прав. Если бы Таубер мог, он бы меня убил.
      В Кендрике поднимался густой, кроваво-красный гнев, но удивительное дело - от этого Сэм испытывал облегчение. По крайней мере хоть одно чувство ясное и бесспорное. Как только этот маленький прощелыга вернется в Лос-Анджелес, Сэм расправится с ним.
      Это моя ошибка, я ничего не замечал, упрекал себя Сэм.
      Но наконец все понял. На съемках я отвлекался, ни о чем не мог думать, кроме работы...
      - Кто там? - Голос звучал приглушенно и осторожно.
      - Роксана, детка. Впусти меня. Это Сэм, - сказал он.
      Она молчала. Он слышал ее дыхание.
      - Это Сэм Кендрик, милая. Впусти меня, - повторил он.
      Наконец она открыла замок. Он толкнул дверь, вошел в дом, аккуратно и плотно закрыл за собой дверь.
      - Роксана! - позвал он.
      Ее нигде не было видно. Он только слышал бесконечные телефонные звонки. Сердитые голоса, которые принимали четыре автоответчика. Сквозь приоткрытые двери домашнего кабинета Сэм заметил, как работают факсы, выпуская свитки бумаги: медленно вылезая дюйм за дюймом, они устилали пол.
      - Я в ванной! - крикнула Роксана. Голос звучал хрипло, как будто она плакала.
      Сэм ринулся по лестнице в ванную, в эту уединенную, отделанную деревом, мрамором и медью комнату, где он столько раз занимался с ней любовью, что сбился со счета.
      Она сидела на полу, скрестив ноги, завернувшись в шикарный белый банный халат. Глаза, уставившиеся в одну точку, были полны отчаяния.
      - Роксана, - пробормотал Сэм.
      Она подняла голову и посмотрела на него с такой злобной ненавистью, что он даже отступил назад.
      - Ты все забрал, - сказала она. - Все. Боб Элтон с радостью заявил мне, что я уволена. "Юник" теперь не будет меня представлять. "Элит", и "Форд", и "Моделз ван" не будут отвечать на мои звонки, "Джексон косметике" расторгла контракт на сорок миллионов долларов, Сэм. И больше ни один дом мод не станет меня использовать. Я не могу работать. Обложка следующего номера "Вог" теперь переходит к Кристи. - Она сделала вдох и продолжила:
      - Джордан не разговаривает со мной. Она тоже не будет отвечать на мои звонки. Как и Сьюзи Меткалф. Никто из этих сук из высшего света. Я мертва, Сэм. Ты отнял все.
      - Это не я, дорогая моя, - сказал он, внутренне сжимаясь от яда, который источал ее взгляд. - Это Изабель. Я сказал ей, что хочу развестись и жениться на тебе.
      - Ах, это была твоя жена! И это все из-за тебя! - прошипела Роксана. Взгляд ее по-прежнему был полон ненависти. - Она сделала это. Она всех их вывела на меня. Но ты не знаешь, что это такое. Никто из вас не знает! Никто!
      Она зарыдала. Горячие злые слезы текли по щекам. Сэм шагнул к ней, но Роксана накинулась на него. Дико, как сумасшедшая. Длинные ногти вцепились в его брюки.
      - Убирайся от меня, черт побери! Не прикасайся ко мне! - кричала она.
      А потом он в ужасе увидел, как Роксана стала рвать на себе волосы, выдирая целые пряди, и кататься по полу в невероятном горе. Кендрик кинулся к ней, схватил за запястья, прижал их к полу, пытаясь успокоить.
      - Роксана, Роксана, - простонал он. И ужаснулся, услышав свой собственный, задыхающийся от слез голос. - Что бы ни было, ты все можешь рассказать мне. Доверься мне. Я люблю тебя, что бы ты ни делала. Мне наплевать, чем ты занималась. Я люблю тебя, неужели ты не понимаешь?
      Она застыла, уставившись на него. Казалось, ненависть испарилась и ее сменило.., но что? Что она чувствовала?
      Сэму стало не по себе. Он никак не мог понять странное выражение ее лица. Казалось, она.., смеется над ним...
      - Знаешь, ты такой тупой болван, - тихо проговорила Роксана с презрением и насмешкой, - я ведь использовала тебя, Сэм. Ради фильма. Чтобы меня не выкинули из команды. Чтобы ты помог избавиться от Меган Силвер. В общем, сам понимаешь. Ты оскорбил меня на приеме у Изабель и должен был за это поплатиться. Именно тогда я решила разбить тебе сердце. Думаешь, почему я все рассказала Джордан? Я хотела, чтобы она разнесла новость по городу. Я хотела показать миру великого Сэма Кендрика, который пляшет под мою дудку.
      У Сэма помутилось в голове. Он выпустил тонкое запястье Роксаны, попятившись назад, и встал, совершенно ошарашенный злобностью ее голоса.
      - Да, это все сделала твоя жена. Запомни: ты для меня ничто. Ты ничего для меня не значишь. Ничего. - В карих глазах Роксаны застыло презрение. Я ненавижу тебя, Сэм.
      Убирайся вон! К черту из моего дома!
      Сэм тупо повернулся и пошел вниз по лестнице. Сердце стиснула такая боль, что казалось, на него лег тяжелый камень. Он ничего не сказал полицейским, стоявшим возле его машины, хотя они с любопытством взглянули на него, когда он появился на крыльце. Он не мог говорить. Впервые за все время, впервые с тех пор, как закончилось детство, Сэм Кендрик с трудом сдерживал слезы.
      Глава 34
      Элеонор Маршалл быстро поднималась по залитым солнцем ступенькам больницы в сопровождении Фреда Флореску. Она очень нервничала. Зака Мэйсона и Меган Силвер нашли вскоре после восхода солнца. На них наткнулся местный житель, участвовавший в поисках американцев в северной части джунглей. Он сбегал за помощью, и пострадавших отвели в ближайшую деревню, где догадались вызвать "Скорую помощь". Больше ничего известно не было.
      - Мисс Маршалл и мистер Флореску, - представилась Элеонор очень толстой женщине, сидевшей за стойкой регистратуры. - Мы пришли навестить двух человек, которых сегодня нашли в лесу. Как они?
      Женщина поискала имена в списке, напечатанном на листке бумаги, лежавшем перед ней, кивнула и тепло улыбнулась.
      - Вам нужны палаты двенадцать и тринадцать. Это дальше по коридору. Она указала. - Джентльмен говорил нам, что мистер Флореску может сегодня прийти. А вы с ним, да?
      - Да, спасибо, - ответила Элеонор, направляясь по коридору.
      - Боже мой, думаешь, с ними все в порядке? - спросил Флореску с мрачным лицом.
      - Главное, они живы, - ответила Элеонор.
      - Да, но они упали с большой высоты, - покачал головой режиссер.
      Они посмотрели друг на друга, говорить не хотелось.
      Было ясно, чего опасаются оба. А у ребят серьезные травмы?
      - Двенадцатая, - сказала Элеонор, остановившись перед голубой дверью. Из палаты не доносилось ни звука. Она колебалась.
      - Но мы должны их увидеть, - тихо сказал Фред Флореску.
      Элеонор кивнула. Сердце бешено билось в груди.
      Если они парализованы, то это ее вина, что им пришлось снимать фильм в сезон дождей. Она не изучила детально описания мест съемок, слишком занятая мыслями о ребенке Джордан Голдман. Если бы она занималась своим делом как следует, Джейк Келлер никогда бы не провернул такое. И несчастья не произошло бы.
      Флореску посмотрел на Элеонор Маршалл, замершую возле двери, стиснув руки. Лицо белое как мел. Ему тоже не по себе. Зак и Меган - очень талантливые ребята, оба, и такие молодые. Кто мог подумать, черт побери, что с ними такое стрясется?
      Он медленно повернул ручку и открыл дверь.
      Зак Мэйсон сидел в кровати, рядом, на столике, стояла пустая миска из-под каши. Он пил из высокого стакана молоко, обнаженная грудь была перевязана свежей марлей.
      Меган Силвер в зеленой больничной пижаме и в халате, развалившись в спартанском легком кресле рядом с ним, ела ароматный круассан и просматривала "Геральд трибюн".
      Правая нога ее была в клетчатом шлепанце. А левая в лубке. Оба посмотрели на вошедших и улыбнулись.
      - Привет, ребята! Рад видеть вас, - сказал Зак Мэйсон.
      - Вы в порядке? - взволнованно спросил Флореску, отказываясь верить собственным глазам.
      - Мы немного проголодались, но теперь все нормально, - ответил Зак. Уверен, что снятые тогда сцены всего этого стоили.
      Элеонор почувствовала, как от облегчения задрожали ноги.
      - Элеонор, а что вы здесь делаете? - спросила Меган.
      - Ищу вас, - сказала она.
      - О, да? Мы так и думали, что вертолеты, летавшие в последнюю ночь, как-то с нами связаны, - улыбнулась Меган, а потом подняла газету, которую читала, и спросила; - Так что это за история с Роксаной Феликс?
      ***
      К тому времени, когда такси подвезло ее к дому, Элеонор чувствовала и разницу во времени, и жуткую усталость.
      Она дала на чай двадцать долларов, поставила свой маленький чемоданчик на крыльцо и полезла в сумочку за ключами. С минуту она шарила там, потом подцепила ключи в глубине сумки. Она ужасно устала и не обратила внимания на то, что пытается открыть парадное ключом от двери".
      "Посплю часа два, а потом на студию, - подумала она. - Сейчас от меня никакой пользы ни Тому, ни кому другому".
      Прошлую ночь она продержалась на кофе и каких-то пирожках в "Меридиан-отеле", руководя поисками с воздуха, принимая нескончаемые телефонные звонки с докладами. Кто-то нашел обрывок рубашки Мэйсона, кто-то видел следы, но больше ничего существенного. Несмотря на все усилия, Элеонор накануне, перед самым восходом, отключилась. Когда наконец телефон заверещал рядом с ее кроватью и ей сказали, что их нашли, она провалилась в сон часа на три. Облегчение от новости, что Зак и Меган живы и почти целы, помогло ей продержаться все утро, пока она расплачивалась с сейшельцами, искавшими пропавших, упаковывала свои вещи и заказывала билет на первый рейс.
      Но возбуждение не длится вечно, и, когда самолет, пробежав по взлетной полосе, взмыл в ясное голубое небо над Индийским океаном, Элеонор Маршалл оказалась снова лицом к лицу со всеми проблемами.
      Том Голдман позвонил в восемь вечера накануне, то есть в восемь утра по лос-анджелесскому времени. Самой горячей новостью была Роксана Феликс. Итак, ее карьера оказалась похороненной в считанные часы. Он не преувеличивал. Элеонор нажала кнопки дистанционного управление, и канал Си-эн-эн вывалил на нее все новости.
      - На рынке считают, что скандал с Роксаной убьет наш фильм, - сказал Голдман; голос его был суровым и напряженным.
      - А что происходит с акциями?
      Голдман едко засмеялся:
      - Шутишь? Что происходит с акциями. Они опускаются. Вниз. И быстрее, чем обвал в горах. Когда такая скорость падения, прекращают торги, прежде чем дело дойдет до нуля.
      - О Боже, - пробормотала Элеонор. - У меня примерно два миллиона долларов в акциях.
      - Ну что ж, теперь у тебя осталось около сорока тысяч.
      Если тебя это как-то успокоит, знай: у меня акций гораздо больше. Хочешь, позвоню твоему брокеру и дам ему твой телефон? Может, он еще что-то спасет?
      - Нет, спасибо. Два миллиона долларов. Как дым! Я же президент, и я не хочу, чтобы все видели, как я сбрасываю акции своей собственной компании.
      На другой стороне мира Том Голдман улыбнулся, почувствовав к ней очень сильный прилив нежности.
      - Знаешь, я сказал точно так же.
      - Конечно, ведь великие умы мыслят одинаково, - ответила Элеонор.
      - А дураки редко отличаются друг от друга.
      Она хихикнула:
      - Да, ты понял меня. Слушай, держи трубку, не клади.
      О'кей? В ту же секунду, как я узнаю, что случилось с Заком и Меган, я вернусь. Мы что-нибудь придумаем.
      - Ты надеешься? - Голос Тома звучал скептически. - Я позвонил тебе рассказать, что происходит, Элеонор. Не думаю, что застанешь меня здесь, когда вернешься. У меня шестнадцать посланий от членов правления, я не уверен, что они хотят поговорить со мной о погоде.
      - Ни в коем случае. Том. Ты никуда не поедешь. Они не могут уволить тебя за то, что натворила Роксана Феликс.
      А если попытаются, просто назови им тот же номер телефона, что я дала тебе раньше. Позвони своему личному адвокату и проверь контракт. Скажи им, что ты потащишь правление в суд. Я уверена, сейчас они не захотят скандала.
      Том помолчал.
      - Возможно, ты права.
      - Да конечно, права. Ты сам, будь у тебя время, додумался бы до этого, - сказала Элеонор. - Объяви всем, чтобы не трогали свои акции. А если цена еще упадет, то вообще нет смысла их продавать, так ведь?
      - Совершенно верно. Может, нам взглянуть на это с другой стороны? Мы сейчас в такой точке падения, откуда нет пути никуда, кроме как вверх?
      - Вот теперь я узнаю Тома Голдмана, - сказала Элеонор.
      Она опустила глаза и обратила внимание, что держит руки на животе, как бы оберегая его. Она не сомневалась, что скажет Тому правду о его ребенке, когда вернется домой. Интересно, что он ответит? И надо ли говорить об этом Полу? Что лучше для ее ребенка? Господи, как все закрутилось вокруг нее! Элеонор вдруг показалось, что ее подхватил бурный поток и потащил, а ей надо грести против течения, напрягая все силы, не поддаваясь очередному новому несчастью. Дитя, росшее в ней, давало силу, помогало постичь то, что на самом деле важно. У нее могли отнять репутацию, работу, здоровье. Но его они отнять не могли. И она собиралась бороться, как тигрица, прежде чем у нее вообще что-то отберут.
      - Есть еще кое-что, о чем ты не подумал, - добавила она. - Сейчас, когда акции упали ниже некуда, Джейку Келлеру больше нечем угрожать тебе. Так что ты можешь его спокойно уволить сегодня утром.
      - А ты не хочешь, чтобы я дождался твоего возвращения?
      - Нет, - сказала Элеонор. - Сэм Кендрик уже уволил Дэвида Таубера. Я думаю, тебе стоит последовать его примеру. Никаких вознаграждений или компенсаций. И придай этому как можно больший резонанс. Унизь сукина сына.
      - Понял, - сказал Голдман и повесил трубку.
      Итак, теперь она возвращается. Обратно в компанию, которая в полном кризисе, а средства массовой информации совершенно обезумели из-за скандала с главной героиней их фильма и...
      - Где, черт побери, ты пропадала?
      Пол стоял в дверях спальни, уперев руки в бока и сердито глядя на нее. На нем был темно-синий костюм, и он благоухал лосьоном после бритья. В глаза бросался яркий галстук и идеальный пробор. Элеонор ненавидела в нем это - прямо настоящий павлин. Пол казался слишком изнеженно-аккуратным. Том Голдман никогда бы не оделся столь безвкусно.
      - Пол, ты прекрасно знаешь, где я была. Я звонила тебе в офис и оставила сообщение.
      - Ты пролетела полмира, чтобы участвовать в каких-то спасательных работах, - сердито ответил он. - Что ты о себе воображаешь? Что ты Рембо?
      - Не говори глупостей, Пол. Двое наших людей пропали и были в опасности.
      - Значит, для этого именно тебе понадобилось туда лететь.
      Элеонор слишком устала.
      - Да, надо было. И я слетала. Потому что эту часть работы я никому не могу перепоручить. А сейчас, если позволишь, я хочу лечь спать. Я совершенно вымоталась.
      Пол не шелохнулся.
      - Ты соображаешь? Ты пропустила тринадцатый, четырнадцатый и пятнадцатый день! Дни нашего цикла! - с яростью воскликнул он. - В эти дни ты обязана быть здесь.
      Она прикусила губу, чтобы не закричать и не вывалить ему всю правду. Если ему и предстоит об этом узнать, то не так. Не во время ссоры.
      - Слушай, я обязана была попытаться спасти жизнь Зака и Меган, сказала она как можно спокойнее. - Давай поговорим позже, о'кей? Сейчас не слишком подходящее время. Я на самом деле валюсь с ног. Я устала.
      - Это я устал! - раздраженно завопил Пол. - Устал от того, как легкомысленно ты относишься к браку. А ты слышала о Роксане Феликс?
      - Да, я...
      Но он продолжал кричать:
      - Ты понимаешь, сколько и чего мне приходится выслушивать у себя на работе? Эти насмешки наших аналитиков! Люди умолкают, когда я прохожу мимо. Разве ты никогда не проверяешь людей, нанимая на работу?
      - Но она не нанята на работу. Она актриса, - сказала Элеонор, стараясь держать себя в руках. - "Артемис" - это студия, а не Федеральное правительство. Мы не обязаны звонить в ФБР.
      - "Артемис" была студией, если ты это имеешь в виду. - В голосе мужа Элеонор отметила неожиданную нотку удовлетворения. - Акции упали. Почти до нуля, им почти конец, Элеонор. Ты потеряла миллионы.
      Элеонор обратила внимания на "ты".
      - Ну что ж, меня по крайней мере есть кому кормить. У меня есть ты, саркастически заметила Элеонор.
      - Не время шутить! - Пол Халфин кричал. Он побагровел от негодования. - Пока ты играешь в свои игры на проклятом тропическом острове, твоя студия рушится! Твои акции превращаются в пыль! Бьюсь об заклад, ты даже не попыталась освободиться от них! Ты совершенно не заботишься о нашей репутации!
      - Ты хочешь сказать, теперь я больше не респектабельный президент студии, на которой ты женился? - спокойно спросила его Элеонор.
      - Да! - взвизгнул Пол.
      - Пол, а ты меня любишь?
      Он глубоко вздохнул, немного отступив назад.
      - Конечно, люблю. Но так больше продолжаться не может.
      Элеонор кивнула:
      - Ты прав. Я хочу развода.
      - Ты говоришь это несерьезно. - Он неверяще посмотрел на нее. - Ты хочешь развестись со мной? Ты что, не понимаешь, что в этом городе твоей карьере пришел конец? Ты потеряла работу, потеряла деньги. Что еще у тебя осталось?
      - Моя гордость, - просто ответила Элеонор.
      Пол уставился на нее в немом удивлении. Под этим взглядом она взяла свой чемодан, вышла в гостевую спальню и закрыла за собой дверь на задвижку.
      ***
      Том Голдман выглядел плохо. Под глазами залегли темные круги, и у него не было времени побриться. Выдавались в его жизни тяжелые периоды, но никогда ничего подобного не было. Он разрывался: дистрибьюторы требовали информации - обанкротилась студия или нет, режиссеры, продюсеры, актеры паниковали насчет проектов, связанных с "Артемис", журналистам хватило ума и хитрости обмануть его помощников и прорваться к нему, агенты истерически кричали, что их клиенты окажутся в больших долгах, если компания пойдет на дно, а обезумевшие акционеры выкрикивали всякие обвинения. Шея Тома болела от телефонной трубки, звонки, казалось, никогда не иссякнут, ему приходилось отвечать сразу по шести линиям.
      Марсия принесла ему на ленч пиццу, но у него не было паузы между звонками, чтобы ее съесть, и в четыре часа дня пицца, холодная, все еще лежала у него на столе.
      Элеонор встала в дверях кабинета Голдмана, наблюдая, как ее босс произносит какие-то успокаивающие заверения в трубку. Он полулежал в кресле, закрыв глаза, будто ему больно было открыть их.
      - Я не могла просигналить ему, что вы здесь, мисс Маршалл, призналась Марсия. - Невозможно пробиться. Все дни телефон напрочь занят.
      - Все нормально, Марсия, - ласково сказала Элеонор.
      Секретарша выглядела совершенно растерянной и потрясенной. Она терзала свои руки и готова была разразиться слезами в любую секунду. На ее столе четыре разных телефона звонили не унимаясь, факс работал, сообщения медленно переползали через край подноса и каскадом ниспадали на пол, соединяясь с бело-серой кучей бумаги. Марсия была фанатично аккуратной женщиной, и Элеонор понимала: ей просто некогда собирать сообщения.
      - О'кей. Слушай, вот что мы сейчас сделаем, - сказала Элеонор. - Ты отключаешь все звонки мистеру Голдману, будто у него совещание и его нельзя тревожить.
      Марсия неуверенно посмотрела на Тома, который по-прежнему сидел за столом с закрытыми глазами.
      - Но...
      - Да, у него совещание со мной, - твердо сказала Элеонор. - А ты можешь отдохнуть остаток дня. Это приказ.
      - Хорошо, мисс Маршалл, - сказала она с благодарностью и поспешила к своему столу.
      Элеонор тихо закрыла дверь кабинета Тома и на цыпочках подошла к нему. Потом взяла у него из рук трубку и сказала:
      - Он перезвонит.
      И положила трубку на аппарат.
      - Элеонор! - воскликнул Голдман, не веря своим глазам. - Что ты здесь делаешь? Я не ожидал тебя до завтрашнего утра.
      - О, похоже все так рады меня видеть, - насмешливо сказала Элеонор.
      - Я правда рад тебя видеть, ты понятия не имеешь как, - сказал Голдман со слабой улыбкой.
      - Ну, очень плохо?
      Он поднял одну бровь.
      - Даже не буду напрягаться и отвечать на твой вопрос.
      - Я велела Марсии отключить телефоны, - призналась Элеонор, - нам надо поговорить.
      - Хочешь холодную жирную пиццу? - спросил Том, отламывая неаппетитный кусочек и отправляя в рот.
      - Ты меня сильно искушаешь, но нет. Ты разговаривал с правлением?
      Голдман кивнул:
      - Да. Я повторил им твои слова. Им не понравилось.
      Но они согласились вступить в игру. Руководство пока остается на месте, они сделают все от них зависящее, поработают с банками, чтобы поддержать акции. Я думаю, у них просто нет выбора. Они могут вообще потерять все вклады.
      Элеонор обошла комнату, быстро соображая.
      - Хорошо. А ты говорил с Роксаной Феликс?
      - Я оставил ей сообщение. Никакого ответа. Хотя ничего удивительного, - сказал он, восхищаясь тем, как хорошо выглядит Элеонор.
      Даже в атмосфере полной катастрофы она умудрялась быть спокойной, элегантной, держаться с царственной осанкой. На ней был яркий костюм от Донны Каран, он видел Элеонор в нем несколько дней назад, когда произошел тот неприятный разговор. Смелый, уверенный цвет и безупречный крой подчеркивали стройность фигуры. Элеонор выглядела просто замечательно.
      Да, у нее есть стиль. Несмотря ни на что, она всегда так грациозна, подумал Голдман, пытаясь не вспоминать вчерашний вечер дома и свою жену, которая выла и кричала в ярости на него за то, что он не продал акции. Черная тушь текла с ресниц по сильно накрашенному лицу, она скандалила с ним, как самая избалованная дрянь. Как ты мог со мной такое сделать? Как будто он специально разорил себя, разрушил карьеру с одной лишь целью позлить ее. В этой ситуации она могла думать только о своем глупом аукционе. "На него теперь никто не придет!" - вопила она.
      - А как Сэм? - спросила Элеонор.
      - Сэм позвонил и сказал, что "Эс-Кей-ай" больше Роксану Феликс не представляет.
      - Не похоже на Сэма. Обычно он не выкидывает своих клиентов.
      - Он не обсуждал со мной этот вопрос. Но казался очень взволнованным, правда, - продолжил Том. - Но может, он такой из-за развода?
      - Сэм тоже?
      - Что?
      Элеонор замотала головой:
      - - Ну ладно, про это после. Перво-наперво я хочу рассказать, что собираюсь делать.
      Он откинулся на спинку кресла и улыбнулся:
      - Ну давай, ты единственный человек, у которого остались силы бороться. Элеонор, клянусь. Я не знаю, что случилось с тобой за последнее время, но как бы мне хотелось, чтобы и со мной такое же произошло.
      - Я намерена поговорить с Роксаной Феликс и убедить ее вернуться на съемочную площадку. Доделать фильм.
      - Да ты просто сумасшедшая! - воскликнул Том.
      - Выслушай меня, Том. Зак и Меган в порядке. Доктора сказали, Зак может вернуться на съемки через день-два. Занимаясь поисками, я велела Фреду работать, продолжать съемки. Многое из отснятого я смотрела, Том.
      "Увидеть свет" - замечательный фильм. Его производство почти завершено. Нужна Роксана на неделю или чуть больше. Ты сам знаешь, Флореску монтирует быстро. - Она подняла руку. - Нет, дай мне, пожалуйста, закончить.
      Ясно, что ты собираешься сказать: Роксана не согласится.
      А если и согласится, то потом никто не захочет брать этот фильм. Продавать его.
      - Правильно.
      - Не правильно. Уверена, я сумею убедить Роксану вернуться на съемки. Ей нечего терять. Именно потому, что она такая первоклассная сука, она не захочет, чтобы мир увидел, как она убегает, поджав хвост. Я поеду к ней сегодня же. А что касается дистрибьюторов, то, как только все уляжется, они будут с ума сходить, лишь бы заказать наш фильм. Мы получили сейчас паблисити, стоящее миллионы долларов.
      - Даже если ты права насчет Роксаны, я вот что тебе скажу: никто не захочет иметь дело с обанкротившейся компанией. Если акции...
      Элеонор нетерпеливо подняла руку:
      - Акции не лопнут. Через день-два люди поймут: на самом деле у нас кое-что есть...
      - Это правда.
      - Единственный способ погибнуть - это отказаться от "Увидеть свет". Но я этого не собираюсь делать. - Элеонор подошла к своему старому другу, глаза ее горели. Она оперлась руками о стол и наклонилась к нему. - Том, слушай, нам терять нечего. Все растаяло как дым. Наша карьера, наш банковский счет - все. Но я хочу, чтобы хоть что-то осталось от того времени, когда я была президентом студии. Чтобы я могла сказать: вот этот фильм делали при мне.
      Я пришла в этот бизнес пятнадцать лет назад, Том. Я хотела работать с кино. "Увидеть свет" - замечательная картина.
      Я поверила в нее сразу, прочитав сценарий. И до сих пор верю. Если это успех - мы выиграли. Если нет - что ж, нам, я уже сказала, нечего терять. Но я должна закончить дело. Это мой фильм.
      Том Голдман посмотрел на Элеонор. В глазах ее стояли слезы.
      - Поезжай и поговори с Роксаной, - тихо сказал он. - Я еще раз позвоню адвокатам. Мы завершим наш фильм, а потом уйдем.
      - Спасибо. Спасибо тебе, Том.
      Голдман потянулся и накрыл своей рукой ее руку.
      - Мы начали вместе и, я думаю, закончим вместе. Мне очень жаль, что все так вышло.
      - Мне тоже, - прошептала Элеонор, закрыв глаза.
      Она должна открыть ему свою тайну именно сейчас. Том имеет право знать. Если ждать момента более подходящего, она не дождется. Не будет хорошего момента. Она отняла свою руку.
      - Я должна тебе сказать еще кое-что, Том. Я развожусь.
      И я беременна.
      Он уставился на нее, совершенно ошарашенный.
      - Ты разводишься? Не понимаю. А что Пол говорит?
      - Не знаю, как тебе это объяснить, - начала она, - но с Полом я всегда предохранялась. Мы не занимались любовью без контрацепции до свадьбы. А я беременна уже два с половиной месяца.
      - Что ты говоришь? - прошептал Том.
      Элеонор посмотрела ему прямо в глаза.
      - Это твой ребенок, Том, - сказала она.
      Глава 35
      Роксана Феликс открыла дверь и с вызовом посмотрела на Элеонор Маршалл. Было четыре часа утра - достаточно рано, и поэтому зеленый "лотос" Элеонор смог прокрасться через полицейские кордоны, не привлекая особого внимания. Эта женщина оставила тридцать два сообщения на автоответчике, стоявшем в спальне Роксаны. Наконец Роксана Феликс согласилась ее принять. В тоне Элеонор не было упрека, но Роксану не обманешь. Эта стерва наверняка будет бесноваться, кричать и угрожать. Пусть только посмеет. Ей падать некуда, она уже внизу.
      - Роксана, спасибо, что согласилась встретиться со мной, - ласково сказала Элеонор. - Я могу войти?
      Роксана отступила в сторону.
      - Прошу. Скажите, что вам надо, и уходите. Я не хочу тратить время на разговоры.
      - А ты, я смотрю, не отключила телефоны? - удивилась Элеонор, слушая перезвон в доме.
      Роксана была одета в костюм из ярко-голубой ткани, длинные волосы стянуты в узел, на лице умело нанесенная косметика: мягкие, яркие, как ягоды, губы, румянец на острых скулах. Она даже не забыла о паре золотых серег. Кроме того, от нее пахло нежными духами. Выглядела она потрясающе, словно только что сошла с подиума.
      Я не ошиблась на ее счет, порадовалась Элеонор. Роксана не захочет проявить передо мной слабость, она скорее умрет.
      Через меня она собирается заявить миру, что ей на все плевать. Главное для нее - собственная гордость.
      Вчерашняя сцена с Полом возникла перед глазами Элеонор. Может, в конце концов, гордость - единственное, за что остается цепляться любой женщине?
      - А зачем? Я принимаю все сообщения, - пожала плечами Роксана. - Пусть люди говорят что хотят. Я ни от кого не прячусь.
      - Именно это я и надеялась услышать, - сказала Элеонор, входя на кухню. - Можно мне сварить себе кофе? У меня есть к тебе предложение. "
      - Если хотите, - не слишком вежливо ответила Роксана. - Надеюсь, вы быстро, Элеонор? Что касается ваших акций, дело, конечно, очень плохо. Но я ничего не могу поделать. Я этого не планировала. Если хотите, чтобы я подписала какое-нибудь заявление, подтвердила, что вы ничего не знали о моем прошлом, когда брали на роль, нет проблем. Я подпишу. Я просто хочу, чтобы вы от меня отстали. А если вы явились сюда за дополнительными сведениями, - губы Роксаны сжались, - то вам лучше обратиться к Изабель Кендрик. Она занималась моим делом. Так что обвинение можете предъявить ей.
      - Я пришла не за этим, - ответила Элеонор, заправляя кофеварку французским кофе. Изабель Кендрик! Потому что Роксана спит.., с Сэмом. Сэм? - А ты знаешь, что Сэм Кендрик разводится? - спросила осторожно Элеонор.
      Роксана покачала головой.
      - Я думаю, в конце концов он останется с женой.
      - Да нет, я говорила с Сэмом сегодня рано утром, - покачала головой Элеонор. - Он переехал в Бель-Эйр и, похоже, очень расстроен.
      - Да? Да, много чего происходит вокруг, - ответила Роксана, но Элеонор показалось, что та смущена.
      - Роксана, послушай меня, - начала Элеонор Маршалл. Сердце билось быстро. Она должна уговорить эту девушку. Просто обязана. От Роксаны потребуются мужество и даже самоотверженность. Качества, которые большинство людей не видят в ней. Но Элеонор должна затронуть ее инстинкты. Она сама бросила все силы на борьбу за этот фильм. Бессмысленно останавливаться сейчас. - Я пришла сюда не кричать на тебя, не добывать информацию, не заставлять подписывать бумаги. В том, что случилось с нашими акциями, нет твоей вины. Никто не говорит, что ты должна была признаться в своих грехах перед началом работы над фильмом. Я пришла к тебе за помощью.
      Роксана оперлась на дверь, прищурившись.
      Эта девушка привыкла никому не доверять, подумала Элеонор. Почему? Что с ней случилось много лет назад?
      - И чего же вы хотите? - насмешливо спросила Роксана.
      - Чтобы ты вернулась на Маэ и завершила работу над фильмом "Увидеть свет".
      Она задержала дыхание. Итак, главное сказано. Настал момент истины. Если Роксана завизжит, закричит, потребует, чтобы она убиралась из дома, тогда все. Конец.
      Они обе молчали.
      - Почему? - спросила наконец Роксана, глядя на Элеонор.
      - Потому что если мы доведем дело до конца, фильм будет невероятный. Хороший. Фред Флореску показал мне отснятые материалы. Когда ты на самом деле играешь, Роксана, а не пытаешься мешать другим, ты играешь блестяще.
      Ты по-настоящему талантлива. А в любовных сценах с Заком, знаешь, экран просто воспламеняется. Я думаю, если мы выпустим этот фильм в прокат и люди его увидят, все со мной согласятся.
      - А почему я должна это делать?
      - Да для себя же, - сказала Элеонор. - Я могла бы говорить: сделай ради меня, ради Зака, Фреда, но я не буду.
      Пойми одно: я все знаю о вашем сотрудничестве с Дэвидом Таубером, Джейком Келлером, но мне на это плевать.
      Это уже в прошлом. Единственное, что сейчас для меня важно, - фильм. Закончить его и выпустить. То же самое нужно и тебе. Ради чего? Ради самоуважения. Ты сказала, что ни от кого не собираешься убегать. Так не убегай! Сделай этот фильм! Ты хотела, чтобы мир увидел в тебе актрису. Ты за этим приехала в Лос-Анджелес. Ты заставила нас взять тебя на роль. Один Бог знает, как тебе это удалось, но ты сумела заставить...
      Роксана слегка улыбнулась.
      - ..и ты сумела сделать замечательный фильм. Все сейчас только и ждут, что ты уползешь умирать, Роксана. Слушай, я не собираюсь стоять тут и говорить, что твое прошлое прекрасно. Нет, ты вела себя плохо. Но если ты ждешь от меня этих слов, я сейчас же уйду, потому что на эту тему рассуждать не собираюсь. Я скажу лишь одно: мы не знаем твою историю целиком. Тебе было четырнадцать лет. Почему вдруг в Париже оказалась американская девочка? Как смогла проститутка-подросток за два года открыть бордель?
      Но я сделала свой вывод из этой истории и могу сказать, что у тебя настоящая страсть к независимости. Ты вернулась в Штаты. Ты окончила частную школу. Ты создала себе новый образ. Сделала карьеру. Ты взбиралась все выше и выше по лестнице успеха в модельном бизнесе. Я не прошу тебя рассказывать все, Роксана. Я не берусь судить, я тебя не знаю, но прошу: прояви свою независимость. Перед всеми. Тебя не смогли сломать раньше. Так не позволь сломать сейчас.
      Роксана Феликс разрыдалась.
      - Эй. - Элеонор обняла рыдающую девушку, стала гладить по голове, укачивая, а та плакала. - Послушай, теперь все хорошо, дорогая, теперь все будет хорошо.
      ***
      Над Маэ уже опустилась ночь, когда они прилетели. Звезды ярко сверкали над пляжем, кружились вокруг огромной оранжевой, низко висящей Луны. Такси проехало мимо отеля и остановилось на берегу возле неприметного ресторана, казавшегося закрытым. Элеонор заплатила водителю, помогла Роксане выйти из такси и проверила еще раз, горит ли свет в окне. Он горел - это служило сигналом, что Флореску ждет их вместе с Заком, Меган, Сетом, Мэри, Робертом, Джеком и всеми остальными.
      - Ты уверена, что хочешь это сделать? - спросила она. - Знаешь, ты не обязана им рассказывать. Я могу пойти и просто объявить, что ты вернулась закончить фильм. Никто не посмеет тебя обидеть. Я поговорю с Фредом, и он проследит.
      Роксана покачала головой, Длинные черные волосы блестели в лунном свете.
      - Нет, я больше не хочу ничего скрывать. Если я смогу поговорить с ними, может, они меня поймут, как ты поняла. Простят за то, какой я была раньше.
      - Ты смелая женщина, - сказала Элеонор.
      - Ты тоже, - просто ответила Роксана.
      Элеонор предложила ей свою руку, и они вошли в домик. Деревянная дверь открылась в теплую, наполненную запахами комнату, освещенную тремя масляными лампами. Фред и все остальные сидели вокруг длинного, стоявшего на возвышении стола, ели что-то вроде омаров и пили из высоких стаканов местный сладкий ликер. Голоса были громкие, хриплые, но, едва они вошли, в комнате стало тихо.
      Элеонор почувствовала, как Роксана напряглась, когда тридцать пар глаз потрясенно уставились на них.
      - Дамы, господа, - начала Элеонор. - Я попросила Фреда собрать вас на ужин, потому что мне хотелось дать Роксане возможность поговорить с вами. Я понимаю, для вас это сюрприз. Но Роксана решила вернуться и закончить фильм. Вы читали газеты, все это правда. Но Роксана намерена кое-что добавить к этому. Ей понадобилось большое мужество, чтобы принять такое решение. Выслушайте ее. - Она сжала руку девушки, потом пересекла комнату и села за стол рядом с Фредом Флореску.
      Роксана сделала глубокий вдох и осталась стоять, освещенная мягким светом ламп, глядя на актеров, с которыми она еще недавно ссорилась. Они сидели и с любопытством смотрели на нее. Симпатии на лицах не было - так, некоторый интерес.
      Но я не прошу их о сочувствии, сказала себе Роксана. Я просто хочу, чтобы они поняли.
      - Меня зовут Роксана Феликс, - начала она. - По документам. Я сменила имя в девятнадцать лет. Прежде меня звали Хитер Пайпер, я родилась в Канзас-Сити двадцать четыре года назад. Мой отец работал на стройке, а мать - в местном супермаркете кассиром неполный рабочий день.
      Мы жили бедно, но я мало что помню о том времени. Мне было четыре года, когда родители погибли в автокатастрофе. Потом я воспитывалась в приюте - у мамы не было родных, а брат отца не захотел меня брать. - Голос ее звучал ровно, без всяких эмоций и довольно сухо. - Я пробыла в приюте до одиннадцати лет. А потом меня удочерили вышедший на пенсию судья Эли Вудс и его жена. Вообще-то обычно детей усыновляют в младенческом возрасте, вы сами понимаете, но я была очень хорошенькой. А очень скоро я поняла, почему судья выбрал именно меня. За два дня до моего двенадцатилетия Эли зашел в ванную, когда я уже вымылась и стала вытираться. В ту ночь он явился ко мне в спальню и изнасиловал. - Она замолчала, с трудом сглотнула. - Он насиловал меня в течение двух лет и говорил, что, если я кому-нибудь расскажу, никто не поверит.
      Что я сама его совратила и сама виновата. Я во всем призналась его жене, но она ударила меня по лицу, назвала дармоедкой, никчемной, неблагодарной девчонкой и грязной маленькой лгуньей. Через два года, когда мне исполнилось четырнадцать, я пошла в город и рассказала офицеру полиции. Он пообещал, что подаст жалобу. Но в тот вечер Эли пришел ко мне в комнату и избил в кровь. Потом сломал мне мизинец.
      По щекам Роксаны полились слезы, и она никак не могла перестать плакать. К сожалению, она не видела лица, в ужасе уставившиеся на нее. Она собралась с силами и продолжила:
      - Как только раны зажили, я стащила кредитные карточки, кошелек, драгоценности его жены и убежала. Я заказала билет в Париж, объяснив, что судья Вудс отправляет меня в путешествие. Сама не знаю, почему выбрала Париж. Может, он казался мне очень далеким, и у меня в школе было хорошо с французским. А судья не знал французского. Я подумала, что в Америке он меня выследит. В Париже я стала заниматься проституцией. Я ненавидела себя за это, но у меня не было другого способа быстро заработать много денег. Эли был богат и обладал большой властью в городе, и мне хотелось заработать не меньше. Я была хорошенькой и менее разборчивой по сравнению с другими девушками, поэтому получала довольно много. Я работала на улицах два месяца, потом с девочками по вызову для богатых бизнесменов, в шикарных отелях. Там-то я встретила еще двоих, которые занимались тем же. Одна хотела бросить своего сутенера, он грабил ее.
      Я спросила, не согласится ли она работать на меня. Я пообещала ее не обижать. Мне было всего пятнадцать, но выглядела я старше. Я была совершенно холодная, твердая, безжалостная - ну вы меня знаете. В шестнадцать я арендовала дом для своих девочек на Елисейских полях, и мы преуспевали. Многие из девушек, которые работали на меня, потом стали моделями. Они сменили имя, вышли замуж, и тогда я подумала, может, и я смогу? Мне исполнилось восемнадцать, у меня был почти миллион долларов на счетах. Такая вот предпринимательница.
      Она подавила рыдание.
      - Итак, я получила новый паспорт, переехала в Калифорнию. Выбрала самую консервативную частную школу, которую только могла найти, католический монастырь, и связалась с модельными агентствами. Мой агент пытался подписать контракт во Франции, но я решила начать на новом месте, дома, где никто меня не знал. Я хотела стать самой известной, самой богатой, самой знаменитой женщиной во всем мире. Я дала себе слово никого не любить, никому не доверять, потому что никто никогда меня не любил. А все остальное вы знаете. Я все понимаю и не прошу у вас ничего, я просто хочу, чтобы вы поняли, почему я такая, и чтобы мы смогли закончить фильм. Элеонор убедила меня это сделать, чтобы потом, когда все это кончится, я смогла ходить, высоко подняв голову.
      Роксана опустилась на стоящий рядом стул и закрыла рукой глаза, пытаясь смахнуть слезы.
      Секунду-другую стояла оглушающая тишина, слышались только тихие всхлипывания Роксаны и шуршание волн о берег. Наконец Фред Флореску откашлялся.
      - Роксана, мы даже подумать не могли, через что тебе пришлось пройти. Вряд ли кому-то из нас довелось пережить такие ужасы, трудно вообразить, что подобное вообще бывает. Но я - и, думаю, все в этой комнате совершенно потрясен твоим мужеством. Ты отважилась рассказать нам!
      Не важно, как ты себя вела на съемках. Ты была несколько холодна, и я вижу, у тебя были основания не доверять людям. Но теперь, надеюсь, ты поверишь мне, когда я скажу, что ты действительно прекрасная актриса. Я горжусь тобой.
      Я горжусь, что делаю фильм с твоим участием, - сказал он тихо, и все зааплодировали.
      ***
      Солнце опускалось над Беверли-Хиллз, когда Том Голдман приехал домой. Он поставил машину в гараж, но не выходил из нее, а продолжал сидеть, уставившись в пространство, и думал: Господи, как все объяснить Джордан?
      Первый удар - потеря большей части его состояния. Он понимал, у его жены большие запросы, а ему придется сказать ей, что предстоит урезать все расходы. Продать этот дом, ее любимую игрушку. Лиза Вейнтрауб, его бухгалтер, все объяснила. Он не может больше позволить себе тратить четыре миллиона долларов в год на содержание этого дома.
      Итак, до свидания, Беверли-Хиллз. Привет, Лорел-Каньон.
      Он-то сам смирился бы с этим, но вопрос в другом - сможет ли Джордан. Не будет больше дурацких вечеринок, которыми она только и живет. Его денег, около миллиона с половиной, едва хватит купить новый дом и растить ребенка. Об обедах с икрой или о костюмах от Шанель и речи быть не может. Именно после того, как он долго сидел с Лизой и внимательно изучал домашние счета, он понял, сколько денег тратила Джордан на одежду. Один костюм от Шанель стоит двадцать тысяч долларов.
      Двадцать тысяч долларов! А у Джордан их пять!
      И вот теперь ему предстояло пойти и сказать жене, что пора остановиться. С такими расходами навсегда покончено.
      Ей придется продать часть драгоценностей. Он истратил больше трех четвертей миллиона на бриллианты, с тех пор как они поженились. А им нужны деньги. Конечно, ей это очень не понравится. Да ей абсолютно все не понравится из того, что он скажет. О Боже, устало подумал Голдман. Она же носит его дитя. А как только ребенок появится на свет, может, она потеряет интерес к общественной жизни - и тогда не придется нанимать няньку.
      Ребенок. Итак, удар номер два. Ему предстоит признаться жене, что он обманывал ее и у него будет ребенок от другой женщины.
      Том устало потер пальцами виски. Как же он нелепо жил, подумал Том беспомощно. До конца дней не забыть ему сладкую муку, которую он испытал, когда Элеонор обрушила на него новость. Потрясение. Оживление на долю секунды. И наконец, всепоглощающее безнадежное чувство сожаления.
      Глядя на Элеонор, такую решительную, такую способную, владеющую собой в невероятно сложной ситуации, он понял правду, которую знал всегда. Он был влюблен в Элеонор Маршалл с той самой минуты, когда прелестная, неловкая девушка, выпускница колледжа, наткнулась на него в кафетерии студии пятнадцать лет назад, и вплоть до того момента, когда она сказала ему, что носит его ребенка. Если честно, то ужасная ревность охватила Тома на ее свадьбе, первый сигнал: с ним происходит что-то не то. Какая она была красивая в тот день! А была она такой раньше? В Нью-Йорке, когда он испытал полное расслабление в ее объятиях и зачал дитя, которое с тех пор она носит под сердцем?
      Все поздно, ужасно поздно. Только теперь Том Голдман понял, какое пламя Элеонор лелеяла для него тайно столько лет, какую боль испытала в момент появления Джордан в вестибюле "Виктрикса". Даже он смутился оттого, что Элеонор пришлось слушать его жену, но лишь теперь он по-настоящему осознал, что ей тогда пришлось пережить. Вот причина ее слабости в работе, которую она забросила, вернувшись в Лос-Анджелес; этим-то и воспользовался Джейк Келлер.
      Что за трагедия разворачивалась у него прямо перед глазами! Она была его лучшим другом, его протеже, его самым близким помощником, она была первым человеком, к кому он бежал с любой новой идеей, его самым строгим критиком. Он старался проводить с ней как можно больше времени в офисе и вне его. И никогда не думал о причине своей неприязни к Полу Халфину. Не думал до вчерашнего дня. До того момента, когда стало слишком поздно.
      Три месяца назад он мог просто попросить Джордан о разводе. Но не теперь. Его жена - взрослый человек, и хотя он вынужден причинить ей боль, это лучше, чем притворяться или обманывать, состоя в законном браке. Но теперь все изменилось. Потому что ребенок, которого носит Джордан, должен родиться первым. Хочет он этого или нет. Он зачал ребенка в законном браке и должен остаться с его матерью, пока дитя не станет достаточно взрослым, чтобы понять его, - то есть до пятнадцати-шестнадцати лет. Он будет поддерживать и другого ребенка, если Элеонор потребует, но семья у него должна быть только одна. А женился он на Джордан.
      Голдман медленно вышел из машины и направился к дому. Он вдруг вспомнил мать, Ханну Голдман, умершую семь лет назад. Он знал, что она сказала бы ему: это единственный выход, сын.
      Но Боже, какую ужасную цену он платит за свою ошибку!
      Он прошел через заднюю дверь, набрал код. По свету на верхнем этаже понял, что Джордан уже дома.
      А на что ты надеялся? - спросил себя Том с усмешкой.
      Ты думал, она занимается покупками на Родео? Да, что она делала раньше, то она делает и сейчас.
      - Джордан! - крикнул Голдман. - Я дома!
      - Да неужели? - бостонский акцент жены был пропитан ядом. - Что ж, я в гостиной. Надеюсь, ты не ждешь, что я подойду к тебе, Томас?
      Том Голдман прошел через шикарную приемную. Она была украшена старинными английскими рисунками. Художник по интерьеру обошелся ему в небольшое состояние, вспомнил Голдман. Но зато, если сейчас устроить аукцион по продаже антикварных вещичек, можно получить еще четверть миллиона. А себе ничего не оставлять, кроме совершенно необходимого для жизни в двадцатом веке в Америке.
      Джордан сидела очень прямо в кресле, обитом веселой мебельной тканью. Длинные светлые волосы она стянула в конский хвост, очень аккуратный; на ней был костюм от Шанель и крупные бриллиантовые серьги. Том заметил, что она надела и свое жемчужное ожерелье, и сапфировое колье, кольцо с бриллиантами и рубинами, которое он подарил ей, когда узнал о беременности. Конечно, она сделала это намеренно. Судя по хмурому лицу, Джордан была очень зла.
      - Я надеюсь, ты скажешь мне наконец, что придумал насчет этих ужасных акций, - начала Джордан. - Сегодня было черт знает что в клубе здоровья, понимаешь? Все шептались и указывали на меня пальцем. - Она вынула маленький кружевной платочек из рукава и промокнула несуществующие слезы. Я больше не могу такое выносить, Том. Как ты мог сделать со мной это?
      - Я сегодня встречался с Лизой Вейнтрауб, - начал Голдман, решив, что чем скорее он с этим покончит, тем лучше. - Она сказала, что мы потеряли очень много денег.
      Почти восемь миллионов долларов.
      - Что?! - взвизгнула Джордан.
      - Нам предстоит продать дом, драгоценности и еще много чего. Лиза знает хорошего брокера по недвижимости, он поможет нам со скидкой купить новый дом. Небольшой, в Лорен-Каньоне или в Пасадене, за полмиллиона. Тогда у нас останется миллион свободного капитала. И мы продержимся, пока я не найду другую работу.
      - Этого не может быть, - прошептала Джордан, качая головой. - Ты сделал это назло мне.
      - Господи, Джордан, не будь ребенком! Да, трудно, но мы справимся. Мы семья. Мы есть друг у друга.
      Слова гулко отдавались в его собственных ушах.
      - Я собираюсь остаться на работе до выхода фильма.
      Потом уволюсь и найду другую работу в кинобизнесе. Конечно, уже не такого уровня, как сейчас, и твои приемы придется прекратить. У нас нет денег на дорогие вечеринки, мы станем экономить, дорогая, я буду вынужден закрыть многие из твоих кредитных карт. Ты понимаешь, что мы не сможем теперь нанять няньку, мы будем жить втроем - ты, я и наш ребенок, - сказал Том, пытаясь смягчить свои слова улыбкой.
      - Нет! Этого не будет! - закричала Джордан. - Как ты можешь так поступить со мной, Том?! Я не собираюсь так жить!
      - Но у нас нет выбора, - заметил Голдман.
      Она вела себя как испорченная девчонка, даже сейчас, в такой катастрофической ситуации, в тот единственный момент, когда муж искал у нее поддержки.
      Но он не вправе сердиться на нее, напомнил себе Том, учитывая то, что предстоит сказать дальше.
      - Джордан, слушай меня. Есть кое-что похуже.
      - Что-то еще хуже? - Ее ангельское личико покраснело от ярости. Что-то хуже? Сукин ты сын! Что может быть хуже этого? Неужели ты не понимаешь, что ты разрушил всю мою жизнь ?
      - Помнишь, когда ты прилетела в "Виктрикс", в Нью-Йорк, сказать, что беременна? Джордан, я должен тебе кое в чем признаться. - Он с трудом сглотнул. - В ту ночь я был близок с Элеонор Маршалл. Это был первый и единственный раз. А вчера она сказала, что забеременела именно в ту ночь. Она решила сохранить ребенка.
      Он молча ожидал бури. На это у нее есть полное право.
      - И все? - спросила Джордан.
      - А этого мало?
      - Я думала, ты собираешься мне сказать кое-что похлеще, - хмыкнула Джордан. - Ты переспал с Элеонор Маршалл? Том, да как ты мог? Она же такая старая.
      Том Голдман уставился на жену, не в силах произнести ни слова. Он не верил своим ушам. Джордан впала в истерику от мысли, что придется снизить уровень жизни, но на его признание о другой женщине, тоже носящей его ребенка, она отреагировала просто как на проявление дурного вкуса. Неужели она такая ограниченная?
      Но может, она не поняла его?
      - Джордан, я говорю тебе: Элеонор тоже беременна. От меня. У тебя есть что мне сказать на это?
      - Да, да, есть! - закричала она. Вдруг ярость вернулась к ней, и Том даже испытал облегчение, но жена продолжала:
      - Как ты смеешь меня унижать? Неужели ты не понимаешь, что теперь все начнут смеяться надо мной? Они будут говорить, что ты предпочел мне морщинистую старуху!
      - Элеонор всего тридцать восемь... - - А мне двадцать четыре! Я не думаю, что кто-то этого не знает! Она же просто синий чулок! Ну как ты мог?
      Он не скрывал своего отвращения.
      - Джордан, это самое...
      - Я хочу развода! - кричала она, при этом вены на нежной шее вздулись. - Я хочу развода немедленно!
      - А наш ребенок? - выдавил Том.
      - Какой ребенок? Я не беременна. Ты дурак! Никогда не было никакого ребенка! Изабель велела мне обмануть тебя, чтобы ты оставил ту старую суку в покое. - Она истерично рассмеялась. - Ты думаешь, мне нужен ребенок от такого осла, как ты? Это ты хотел, чтобы я испортила свою фигуру. Сидела целыми днями дома, с ноющим крысенышем. А я молодая! Я хочу жить весело!
      У Голдмана голова пошла кругом.
      - Нет ребенка?
      - Да нет же! Ты не понимаешь по-английски? Я собиралась тебе сказать, что у меня выкидыш. Как будто я была беременна и ты довел меня до выкидыша! - Теперь Джордан рыдала от ярости. - Это ты можешь жить в Пасадене. Я не могу там жить! Хочу развода! У меня есть два миллиона долларов собственных сбережений. С ними я вышла за тебя замуж. Но ты ничего из этих денег не получишь!
      - Ты никогда мне о них не говорила, - тихо сказал Том.
      - Ты ничего не получишь из моих денег. Это мое!
      - Да я ни цента не трону, - сказал Том с презрением. - Ты вольна уйти, с чем пришла. Мои адвокаты свяжутся с тобой завтра утром.
      - Я не отдам бриллианты! - кричала Джордан ему вслед.
      Но Том Голдман уже выходил из дома, из этого брака.
      И закрывая дверь, он улыбался.
      Глава 36
      - Ну ладно, хорошо, - покорно сказал Голдман, поглядев на Элеонор, и покачал головой, - две недели. Если ничего больше ты не можешь сделать... Да, я понимаю, спасибо, Янис. - Он повесил трубку.
      - Ну и что у нас в Сиэтле? Две недели? - разочарованно спросила Элеонор. - Я надеялась, что хоть немного больше времени. Ведь Сиэтл считается столицей нового поколения, а имена Зака и Флореску могут гарантировать сборы.
      Том пожал плечами:
      - Что я могу тебе сказать? Все оробели из-за этой истории с Роксаной.
      - Нет, дорогой. Такой скандал - бесплатная реклама.
      Я думаю, дело в Джейке Келлере и Дэвиде Таубере.
      Том Голдман и Элеонор Маршалл сидели в кабинете Тома в студии "Артемис" в окружении телефонов, бумаг, с недопитым кофе и остатками пончиков на подносе. Было семь вечера, солнце только начало заходить. Смог, постоянно висевший над Лос-Анджелесом, искажал естественный цвет заката, и на небе возникали стрелы дикого яркого медного цвета. Но сегодня ни Элеонор, ни Том не обращали внимания на красоту природы. Они провели день, пытаясь уговорить дистрибьюторов заказывать "Увидеть свет". В это утро им удалось добиться показа фильма в двух кинотеатрах в Миннесоте и в одном в Таксоне. И потом, наверное, фильм канет в безвестность, перейдя на видео. Никто не хотел связываться. Пошли слухи о том, что "Увидеть свет" станет для Фреда Флореску "последним делом героя". Что ж, даже Стивен Спилберг потерпел крушение со своим "1941". Теперь пришла очередь Флореску. Маркетинговая бригада "Артемис" получала отовсюду один и тот же ответ: фильм провальный, некассовый. Как можно заказывать фильм, приведший студию к банкротству? У Тома и Элеонор ушел день на то, чтобы пробить хотя бы маленькую брешь в толстой стене. В ход пошло все - и хорошие отношения, и личные связи, накопленные за пятнадцать лет, но даже после этого только двое согласились на маленькие уступки. Больше они ничего не могли сделать, чтобы протиснуться на рынок. Люди просто не интересовались их фильмом.
      - Таубер и Келлер? Что ж, я думаю, вполне возможно, - размышляя вслух, сказал он.
      - Ты сам понимаешь, что я права. После того как Сэм Кендрик покончил с Дэвидом Таубером в этом городе, ни в одном агентстве его не взяли, и он сейчас работает у какого-то ненадежного отвратительного типа, у которого всего одна телефонная линия, а вместо адреса номер почтового ящика в Западном Голливуде. Они набирают актеров для коммерческих роликов, рекламирующих корм для животных.
      Том ухмыльнулся:
      - И с Келлером покончено. После того как ты про него пустил слух, он никому не нужен. Теперь он...
      - Воплощает мечту детства, пытается стать продюсером, - смеясь, закончил Голдман.
      - Совершенно верно. Я думаю, ты не сомневаешься, что никто из них не хочет успеха фильма. Дэвид Таубер все время крутился на съемочной площадке, а Джейк Келлер помнит много деталей. Стоило им кое-что сказать... Ты знаешь, Флореску ведь никогда никому не дает просматривать материал. А "Артемис" в момент съемок находилась в отчаянном положении и с творческой точки зрения, и с коммерческой, да еще Роксана Феликс со своим скандалом...
      Вот два мерзавца и решили отомстить.
      Том кивнул:
      - Ты права. Кроме того, все в кинобизнесе знают, что мы остаемся на своих местах только до выпуска фильма и лишь благодаря хорошим адвокатам. Фильм выйдет, а мы за дверь. "Говард и компания" дали понять совершенно ясно.
      Но это никого не волнует. Да и почему должно волновать?
      Нас уже почти нет.
      Элеонор печально улыбнулась Тому, кивнув на его майку и джинсы:
      - По крайней мере тебе уже не надо наряжаться на работу.
      - Если это хорошо для Дэвида Джеффина, то хорошо и для меня, ухмыльнулся Голдман. - Давно надо было так одеваться. - Он потянулся через стол, взял Элеонор за руку и ласково погладил. - Многое мне надо было сделать давно.
      Элеонор взглянула на Тома. Темные глаза так проникновенно смотрели на нее, что она почувствовала разливающееся по телу тепло желания. Но не стоит спешить. Следует убедиться, что он на самом деле хочет быть с ней всегда, что это не просто реакция на развод. Элеонор просто не могла еще раз рисковать. Если и на сей раз что-то рухнет, это сломает ее навсегда.
      Она высвободила руку мягко, но твердо.
      - Может, у нас получился настоящий хит. И мы спасем студию этой картиной. На "Фоке" тоже навалилась куча проблем, когда они делали "Звездные войны". Никто не ожидал от фильма того, что вышло.
      Том Голдман разочарованно вздохнул. Да, видимо, Элеонор надо время, чтобы она ему поверила. Но как тяжело находиться около нее, знать, что она носит его ребенка, и не иметь права обнять ее и приласкать.
      - Элеонор, ты должна кое-что понять. Мы сделали так, как ты хотела. Мы заставили правление позволить нам закончить фильм. Мы сумели убедить Роксану вернуться на съемочную площадку и довести дело до конца. Но картина обошлась в сто двадцать миллионов долларов! Ты понимаешь, какой нужен рынок сбыта и все остальное, сколько нам надо заработать, чтобы вернуть эти деньги? "Звездные войны" стоили семь миллионов долларов. В творческом плане ты все сделала правильно, ты прекрасно реализовала проект, но давай посмотрим фактам в лицо. Мы проваливаемся, и проваливаемся очень здорово.
      - Но вполне возможно, фильм станет хигом.
      - Хитом? Ты говоришь о чуде.
      Элеонор Маршалл подумала о ребенке Тома, который рос в ней.
      - А я верю в чудеса, - улыбнулась она.
      Том покачал головой.
      - Ты просто не знаешь, когда надо уйти, да, Элеонор?
      - Да, совершенно точно, - согласилась она. - Слушай, ты едешь на заключительную вечеринку в субботу? Я собираюсь заказать билет на самолет.
      - Шутишь? - ответил Голдман. - После всего, через что мы прошли ради этого проклятого фильма, я не пропущу вечеринку, даже если обрушится двадцать муссонов.
      ***
      Прощальный вечер киногруппы "Увидеть свет" был устроен на берегу под звездами. Том и Элеонор появились среди полного хаоса: сотни людей тащили коробки с вещами, с боем захватывали лифты, стаскивали свои чемоданы и оборудование в вестибюль отеля - почти все было готово, упакованное в ящики, в мешки из яркого пластика, для перевозки в сейшельский аэропорт на рассвете. Они почувствовали атмосферу праздника еще до того, как пошли на берег. Режиссер по свету, спотыкаясь, прошел мимо Тома, волосы его были покрыты липким кокосовым молоком.
      Всеобщее облегчение после окончания трудной работы витало в воздухе. А стоило им ступить на мягкий и мелкий, как порошок, песок, как они оказались в атмосфере всеобщего безумия.
      - Слушай, куда это мы попали? - спросил Том Элеонор, оглядывая сцену на берегу.
      Четыре огромных костра были разложены на пляже, они выбрасывали столбы пламени в чернеющее небо. Видны были силуэты танцующих, которые прыгали как сумасшедшие вокруг костров под звуки чересчур громкого рэпа, доносившегося из усилителей, установленных непонятно где.
      Флореску организовал стол на возвышении, он был весь завален едой, запах которой разносился на двести ярдов окрест. Креольские лобстеры, осьминоги под соусом карри, мясо акулы с имбирным соусом, невероятный рыбный суп. Только они приблизились, как кто-то подскочил и подал два высоких бокала, наполненных чем-то цветным.
      - Что это? - устало спросил Голдман, обнимая Элеонор за талию.
      - Ля пури, это местное, попробуйте.
      Том сделал глоток и принялся ртом хватать воздух. Напиток обжег горло.
      - Боже мой! Что это?
      - Это забродивший фруктовый сок. Довольно крепкий напиток, - сказала девушка.
      - Да уж, вкус нешуточный, - покачал головой Том, ставя бокал на стол.
      - А есть у вас что-нибудь безалкогольное? - спросила Элеонор. - Я беременная.
      - Конечно. - Девушка подала ей пластиковый кувшин с ситронеллой, легкой сейшельской минеральной водой с медом и лимонным соком.
      - Я тоже этого выпью, - сказал Том Голдман.
      - Эй, ребята, вы поздновато, - заметил Фред Флореску, подходя к Тому и шлепая его по плечу.
      - Рад видеть тебя, Фред, - улыбаясь, сказал Том.
      - Самолет задержался в Сингапуре, - объяснила Элеонор. - Как вы тут?
      - Очень довольны фильмом, - ответил режиссер. - Я, ребята, должен вас поблагодарить - вы здорово потрудились, чтобы мы могли закончить. Мы сделали невероятный, потрясающий фильм. Он получит в Каннах Пальмовую ветвь в следующем году, он побьет все рекорды сборов.
      - Правда? - спросила Элеонор.
      - Это уж точно, - фыркнул Том.
      Флореску насмешливо и торжествующе посмотрел на него.
      - Да, нужно чуть больше веры, Том. Ты готов биться об заклад со мной? Ставлю сотню монет на то, что ты сделаешь по крайней мере тридцать миллионов дохода на этой картине. Идет?
      - Договорились, - сказал Том, стукнув по руке Фреда. - Видит Бог, что я бы хорошо распорядился этими деньгами.
      Дело в том, что после выхода "Увидеть свет" мы с Элеонор вылетаем из студии на улицу.
      - Нет, без дела вы не останетесь. Можете работать со мной, - сказал Сэм Кендрик, внезапно возникая из темноты. - Картина уже в прошлом, но мы нет. После развода я полностью погружаюсь в работу. Как раз сегодня утром мы заключили хорошую сделку с Троем Сэвэджем в "Юниверсал", так что я завален работой и мне нужна помощь. Вы будете охранять меня от пиратов. А я вам помогу поднакопить жирку, и вы немного округлитесь.
      - Работать агентами? Сэм, ты накурился, что ли? - съязвил Флореску. Кендрик - это машина, делающая деньги, жадная, безжалостная, ограниченная. Именно из-за этого я подписал с ним контракт.
      - Все режиссеры - дети, инстинкт товарищества никогда не позволяет им угощать тумаками младшеклассников, - подхватил шутку Сэм.
      - А что ты здесь делаешь, Сэм? По-моему, ты больше не представляешь Роксану Феликс, - с любопытством произнесла Элеонор.
      Лицо Кендрика потемнело, он отвел взгляд.
      - Нет, не представляю, - сказал он. - Но Фред, Зак и Меган - все еще мои клиенты. Как и другие партнеры звезд.
      Я никогда об этом не забываю.
      - А где Роксана? - спросила Элеонор. - Я бы хотела увидеть ее.
      - Увидишь, и довольно скоро, - пообещал Флореску. - Зак и Роксана собираются выступить. Так что садись.
      Он указал их места за столом. Все подтягивались поближе, усаживались, скрестив ноги, на песке, тесно устраивались на скамейках. Вдруг послышались приветственные возгласы, свистки, и Роксана Феликс, потрясающая в белом шелковом блестящем платье, с черными гладкими волосами, взобралась на кучу корзин, специально сооруженную ради такого случая.
      - О, они действительно ее любят, - пробормотал Том Голдман.
      - Да, она из сучьей королевы превратилась в мать Терезу, - громко прошептал Фред Флореску. - Каждое утро вставала очень рано, делала кофе для костюмерш, спрашивала, не надо ли кому-нибудь помочь - в общем, Роксана старалась изо всех сил, группа была просто потрясена.
      Теперь все буквально молятся на землю, по которой она ступает.
      " г Элеонор бросила взгляд на Сэма Кендрика, но он смотрел в сторону, когда Роксана начала говорить.
      - От имени актеров я хочу поблагодарить группу, которая так много работала над фильмом, - сказала Роксана под громкие аплодисменты актеров вторых ролей. - Это вы, ребята, выстояли против испорченных манекенщиц, против студийных политиков, против сил природы, но другого выхода не было. - Раздался громкий хриплый смех. - Я должна высказать особую благодарность Меган Силвер за то, что она выводила нас из тупиков бессчетное число раз. Послышались громкие аплодисменты и свист. - Зака Мэйсона за то, что вернул свою задницу обратно из джунглей и мне не пришлось играть любовные сцены с трупом.
      Хотя, с другой стороны, может, это было бы предпочтительнее... И наконец, я должна сказать, что всегда мечтала работать с самым талантливым режиссером Америки. И когда приеду домой, я сразу позвоню Квентину Тарантино и попрошу его взять меня на пробу.
      Присутствующие взорвались смехом, закричали, завизжали, а Роксана поклонилась и села, послав воздушный поцелуй Флореску.
      - Вот стерва! - завопил он, радостно улыбаясь.
      На месте Роксаны возникла высокая, мускулистая фигура Зака Мэйсона. Черные волосы рассыпались по плечам, а широкогрудый силуэт четко выделялся на фоне костра.
      - Боже, до чего хорош, - прошептала Элеонор.
      - Парень как будто накачан железом, с тех пор как вышел из больницы, объяснил Фред. - Он сказал, что собирается на гастроли и ему надо быть снова в форме.
      Может, в этом причина, а может, виновата любовь. Он неразлучен с Меган Силвер с того момента, как их нашли в джунглях.
      - Ax, как романтично, - пробормотала Элеонор, а Том крепче обхватил ее талию. Она немного поколебалась и бедром прижалась к нему. Так хорошо сидеть рядом с Томом в темноте, подумала Элеонор. Очень правильно, что они прилетели на этот вечер.
      Я не буду специально отстраняться от него, подумала Элеонор. По крайней мере сегодня вечером.
      - Говорят, красота - это радость навсегда, - начал Зак Мэйсон. - Хотя в случае Роксаны, я думаю, большую часть времени эта красота была для всех шилом в заднице.
      - Аминь! - завопил Флореску.
      - Ну а если серьезно, - продолжал Мэйсон, подняв руку, призывая к молчанию, - я должен поблагодарить Рокси, Сета, Мэри, Джека, Роберта, Фреда, всех остальных, кто позволил мне увидеть, что значит делать кино. И если я вдруг в следующий раз отважусь на что-то подобное, то совершенно ответственно заявляю: я готов броситься с самой высокой скалы в Большом Каньоне без парашюта. - Он подождал, когда стихнет смех, а потом произнес:
      - Меган, иди сюда.
      Элеонор спокойно смотрела, как Меган Силвер, потрясающая, стройная в платье от Донны Каран, в легких сандалиях, встала рядом с Заком и прижалась к нему. Они взяли друг друга за руки. Девушка выглядела необыкновенно и сияла от счастья.
      - Это Меган? - прошептал Том Элеонор, не веря своим глазам. - Что случилось с серой маленькой мышкой, которую я видел полгода назад?
      - Она сделала этот фильм, - ответила Элеонор, почувствовав слезы на глазах. - Фильм изменил нас всех.
      - Я хочу сделать пару заявлений, - сказал Зак. - Первое: я на самом деле рад, что у меня была возможность понять, каково это - быть актером. Но больше я ничего подобного делать не буду. Я поговорил с парнями из "Дарк энджел", мы снова собираемся соединиться. Кино для меня развлечение, а музыка - жизнь.
      Раздались оглушительные аплодисменты.
      - Спасибо, - сказал Зак. - А что касается моей личной жизни, то это второе, о чем я хочу сказать. - Он повернулся к Меган, улыбаясь и глядя ей прямо в глаза. - Сегодня утром я спросил Меган Силвер, не согласится ли она выйти за меня замуж. Она сказала "да".
      Если он и собирался еще что-то добавить, то это было бесполезно. Поднялся дикий шум! Артисты, рабочие выкрикивали поздравления, свистели, топали; они стащили Меган и Зака с импровизированной трибуны, жали им руки.
      Элеонор увидела, как Роксана обнимает Меган и Зака.
      - Ты собираешься что-то добавить? - спросил Том Флореску.
      - После этого? Ты шутишь? Это только все испортит, - весело ответил Фред. - Нет, я говорил с группой, когда мы снимали последнюю сцену. Больше не надо слов. - Он перемахнул через скамейку и встал. - Извините меня, я на секунду, хорошо? Мне надо их поздравить.
      - Мне тоже, - добавил Сэм Кендрик, направляясь вслед за ним. Увидимся позже.
      - Ну что, пошли? - сказала Элеонор.
      - Подожди минутку. - Том подвинулся ближе к Элеонор, взял ее руки в свои и крепко стиснул, глядя на нее сверкающими глазами, в то время как мимо них бежали люди к Заку и Меган.
      - Только не сейчас, - прошептала Элеонор.
      Что-то в его взгляде заставляло ее нервничать. Его влажные черные глаза не отрывались от нее, словно он хотел запомнить каждую черточку.
      - Нет, именно сейчас, - настаивал Том. - Сейчас. Я должен сказать, Элеонор. Я не могу больше ждать.
      Она молчала.
      Том протянул руку, дотронулся до щеки Элеонор, очень нежно и ласково провел шероховатой ладонью по теплой коже.
      - Я люблю тебя, - сказал он. - Я полюбил тебя с того дня, как мы встретились. Может, ты чувствовала то же самое, может, поняла это позже, но я знаю: ты испытываешь ко мне такие же чувства - Нью-Йорк доказал это нам обоим. - Том задержал дыхание, подыскивая нужные слова. - Мы были очень робкие, а может, нам слишком хорошо было и так. Никто из нас не говорил ничего, пока не стало ясно, что мы оба упустили время. Мне надо было побыть без Джордан, чтобы наконец понять, каким я был идиотом. Я думал о тебе каждую секунду. Я думал о тебе, когда был с ней. Я пытался не думать, но ничего не мог с собой поделать. А ночь с тобой была самой прекрасной в моей жизни.
      Элеонор Маршалл сидела и слушала его, и слезы наворачивались на глаза и катились по щекам.
      - На следующий день, когда Джордан сказала, что она беременна... В общем, я оказался в ловушке. Я понял всю глубину произошедшего со мной несчастья на твоей свадьбе с Полом. Элеонор, скажу честно, мне хотелось его убить.
      Я готов был кинуться и отнять тебя. Но ничего такого я не мог сделать. - Он смахнул слезу. - Элеонор, я знаю, какую боль причинил тебе. Я знаю, сейчас ты боишься Но клянусь, я люблю тебя всем сердцем. - Голос Тома стал хриплым от волнения. - Посмотри на меня. Ты знаешь, я говорю искренне. Я люблю тебя, люблю нашего ребенка всем сердцем. Бог подарил нам обоим второй шанс, Элеонор. Давай не упустим его.
      - О Том, - прошептала она.
      Он соскользнул со скамейки и опустился перед ней на колени на песок, не выпуская ее рук из своих. - Я люблю тебя больше жизни, - сказал Том. Помоги мне. Я не хочу без тебя жить, Элеонор. Ты выйдешь за меня замуж?
      Она долго смотрела на него, потом медленно наклонила голову и поцеловала его ласково и страстно.
      - А я думала, ты никогда об этом не попросишь, - призналась Элеонор.
      ***
      В темноте Роксана Феликс отделилась от шумной толпы, которая окружила Меган и Зака. Она была искренне рада за обоих. В тот вечер, когда она поговорила со всеми, никто не выражал большего сочувствия к ней, чем эти двое.
      Зак прямо из кожи лез, чтобы сделать ей что-то хорошее.
      Роксана понимала: он как никто другой знает, что такое жить в свете юпитеров, когда нельзя быть самим собой и все судят о тебе как хотят с первой же минуты встречи. В последний вечер он сказал ей, что из самого одинокого ребенка в мире она превратилась в самую недосягаемую женщину, и добавил:
      - Может, теперь у тебя появится возможность стать нормальной, Рокси. Я правда очень на это надеюсь.
      Боже мой, как я сама на это надеюсь, подумала она, и взгляд ее остановился на фигуре, удаляющейся по берегу.
      Сэм Кендрик.
      Он приехал вчера, но отказался увидеться с ней. Он положил трубку, когда она позвонила ему в отель. Роксана послала записку, просила уделить ей пять минут, но не получила ответа. Сэм не хотел ее больше знать, и от этого она ощущала ужасную боль.
      Роксана чувствовала, как неистово бьется ее сердце. Она нервничала и обливалась холодным потом. Но она должна это сделать. Она должна поговорить с ним.
      Сэм Кендрик был единственным мужчиной, который сумел затронуть ее сердце. Его ласки действительно возбуждали ее, от его прикосновений она всегда загоралась.
      Роксана просто обманывала себя, утверждая, что хочет Зака, но Зак Мэйсон для нее был просто еще одним звеном в мастерски разработанном плане. Она собиралась использовать Сэма Кендрика, чтобы отомстить ему за оскорбление, а потом...
      А потом вышло так, что она в него влюбилась.
      Конечно, она пыталась не признаваться себе в этом. Каждый раз, думая о Сэме Кендрике, она желала уверить себя, что он отвратительный, старалась вызвать в себе ненависть к нему. Но ничего не получалось.
      И когда ужасный телефонный звонок разбудил ее, а голос Изабель разбил ледяную крепость, которую она воздвигла вокруг себя, до основания, Сэм был единственным, кто пришел к ней, единственным, кто не осуждал ее, единственным, кто встал рядом с ней и сказал, что любит ее. А потом, в ужасе от разбуженных им чувств, расценив их как слабость, она набросилась на Сэма, как раненое животное и обидела его так сильно, как только могла.
      Позднее, когда появилась Элеонор и предложила еще один шанс, Роксана сумела преодолеть себя. Рыдая в объятиях этой женщины, она чувствовала себя невероятно уставшей от борьбы с миром, но на сердце потеплело - нашелся хоть кто-то, кому не наплевать на нее. Коллеги приняли ее обратно, простили и работали изо всех сил, чтобы закончить фильм, который для нее самой стал освобождением и спасением. Роксана впервые по-настоящему работала с другими людьми, впервые в жизни к ней относились как к актрисе, как к личности. После того как Флореску закричал: "Конец!" - и все радостно завопили, он подошел к Роксане и сказал, что снова хотел бы с ней работать. Для большинства его слова, может, ничего бы не значили, но Роксане показалось, что это самый бесценный комплимент, который она когда-либо слышала в свой адрес.
      После окончания работы над фильмом у нее появилось время подумать о своих чувствах к Сэму Кендрику и признаться себе: она влюбилась в него. Роксана заметила, как Меган Силвер и Зак Мэйсон ходят рука об руку, и ей тоже захотелось такого простого, глубокого чувства, такой связи.
      Той самой любви, которую ей предлагал Сэм. Да, он злится на нее, и он вправе именно так относиться к ней сейчас.
      Роксана все понимала. Но, стоя на берегу и наблюдая, как он удаляется в сторону отеля, она знала, что должна попробовать до него достучаться. По крайней мере попытаться.
      Или он навсегда уйдет из ее жизни.
      Роксана побежала вдоль берега, по кромке воды, и коснулась плеча Сэма Кендрика.
      Он обернулся, улыбаясь, но улыбка умерла, как только он увидел ее. Лицо Сэма застыло.
      - Какого черта тебе надо? - резко спросил он. - Ты не можешь просто оставить меня в покое, Роксана? Чего еще ты от меня хочешь?
      - Сэм, пожалуйста, дай мне шанс. Я просто хочу сказать тебе, что я очень сожалею. Правда. Очень.
      Он холодно смотрел на нее.
      Роксана сделала еще попытку.
      - Сэм, я стала другой. Правда. Не можем ли мы начать все снова?
      Кендрик постоял, с секунду смотрел на нее, потом медленно покачал головой:
      - Нет, Роксана, не думаю. Я принимаю твои извинений. Хорошо? И на этом расстанемся.
      Она отступила назад, в мокрый песок, обреченность в его голосе сказала ей больше самих слов.
      - Я понимаю, слишком поздно, - прошептала Роксана, - но знаешь, Сэм, я ни о чем не жалею. Я люблю тебя. - На миг ей показалось, в его глазах вспыхнул свет. Но Кендрик отвел взгляд, и все исчезло.
      - Ты права, - сказал он. - Слишком поздно.
      Роксана Феликс осталась одна на берегу океана, стояла и смотрела в спину удаляющемуся Сэму Кендрику.
      ***
      Вся группа улетала утром домой вместе с Сэмом Кендриком и большинством актеров. Том организовал для Зака, Меган, Фреда и Роксаны полет на личном самолете Говарда Торна днем; вместе с ними летели и они с Элеонор.
      - Да, это проявление особого уважения со стороны фирмы, - пояснил он, когда они взмыли в ярко-голубое небо над Индийским океаном. - Поскольку мы в последний раз, судя по всему, можем насладиться таким комфортом, надо воспользоваться этой возможностью на все сто!
      - Так вы, ребята, принимаете предложение Сэма? - спросил Флореску Элеонор, когда она села на удобный кожаный диван рядом с ним и Томом.
      - Стать агентами? Нет, ни в коем случае, - сказал Голдман.
      - Говори только за себя. А я, может, попробую, - ответила Элеонор, ткнув Тома в бок.
      Он схватил ее руку и поцеловал.
      - Элеонор Маршалл Голдман. Ну, что ты скажешь?
      - Звучит потрясающе, кроме последней части - "Голдман", - сказала Элеонор со смехом.
      - Вы что, ребята, тоже? - с насмешливым ужасом воскликнул Флореску. Боже, мне кажется, что это заразно.
      Зак рассмеялся:
      - Фред, ты-то слишком крепкий парень, чтобы заразиться.
      - Ты правильно понял, - сказал режиссер, подмигнув Роксане. - Так куда вы собираетесь, когда фильм выйдет?
      - В Бель-Эйр мы снимем квартиру, пока не подыщем новый дом, - ответила Элеонор. - А вообще дайте мне номера своих телефонов, а я потом сообщу, как дела.
      - Роксана, "Парамаунт" предложил мне сделать римейк "Завтрака у Тиффани", - сказал Флореску. - Тебя интересует?
      Довольная, Роксана кивнула.
      - А ты серьезно?
      - Абсолютно. Ты замечательная актриса, - похвалил в который раз Флореску и игриво добавил:
      - Не говоря уж о том, какая ты классная девочка.
      Она бросила в него подушечку.
      Очень вежливые стюардессы суетились вокруг них, разносили бокалы с шампанским.
      - Я думаю, мы должны поднять тост за фильм, - сказал Флореску, потому что после такой работы никакая другая не покажется трудной.
      Самолет наполнился смехом, когда они подняли бокалы.
      ***
      В субботу днем Зак Мэйсон и Меган Силвер лежали в кровати в объятиях друг друга.
      - Перестань пялиться на телефон, - приказал Зак.
      - А я и не пялюсь.
      - Нет, пялишься. Ты целый день ждешь звонка. Когда Иоланда утром позвонила, ты подпрыгнула на три фута.
      - Не правда, - обиженно сказала Меган, а потом хитро улыбнулась. Только на два.
      Мэйсон засмеялся, обнял и стал целовать ей руки.
      - Ты наконец прекратишь это? Мы ничего не делаем, только целый день занимаемся любовью.
      - А у тебя есть предложения получше?
      - Вообще-то нет, - ответила Меган, устраиваясь между его ногами.
      Они нежно поцеловались.
      - Деклан был совершенно сбит с ног, когда ты позвонил, - сказала Меган. - Он думает, что я Золушка, встретившая прекрасного принца.
      - Так и есть, - сказал Зак, гладя ее по голове.
      - Ты шутишь? Не принца, а лягушонка, - захихикала она, увернувшись от него. - Я поверить не могу, что остаток жизни проведу в автобусе.
      - Ты будешь романы писать. Сама сделала выбор, детка, - напомнил ей Зак.
      - Не меняй тему разговора.
      Зазвонил телефон. Они вздрогнули.
      - Возьми ты, - еле дыша, сказала Меган. - Это, наверное, тебе.
      Он покачал головой:
      - Нет, детка. Ты написала этот проклятый сценарий.
      Ты и снимай.
      - Возьми трубку!
      - Нет, ты возьми.
      - Возьми эту чертову трубку, Зак! - закричала Меган.
      Он схватил трубку.
      - Зак Мэйсон. О, привет, Том. Да, она тоже здесь...
      ***
      Роксана Феликс сидела одна в своих шикарных апартаментах, устроившись в любимом кресле, и читала последний сценарий Флореску, пытаясь не думать о фильме. С тех пор как она дала пресс-конференцию по возвращении в Штаты, ей стало жить намного легче. Она ничего не забыла. Но она открыла для себя одну истину: демоны рассыпаются в прах, если их вытащить на свет. Все люди из косметического бизнеса приползли к ней на брюхе. Даже коротышка Боб Элтон попробовал снова снискать ее расположение. Но они ей не нужны. Гораздо лучше быть женщиной, а не просто красоткой, продающей всего лишь удачное сочетание генов. Элеонор Маршалл и Фред Флореску показали ей, что она обладает иным даром, который имеет смысл развивать. Талант актрисы будет расцветать год от года, а не увядать и исчезать, как красота. Вот чем можно поистине гордиться. Роксана пыталась сосредоточиться на сегодняшнем дне, а не на прошлом, не думать все время о телефоне, бесполезно стоявшем в комнате и не звонившем.
      Она стала другой, более зрелой.
      Но телефон зазвонил.
      Роксана вскочила и кинулась к нему так быстро, что тот даже не успел звякнуть второй раз.
      - Элеонор? - спросила она.
      - Боюсь, что нет, - послышался тихий голос на другом конце провода.
      Сердце ее остановилось.
      - Это Сэм Кендрик.
      - Привет, - сказала Роксана.
      - Извини, я забыл. Ты ведь сегодня открываешь премьеру фильма. Мне надо было об этом подумать.
      - Наплевать на фильм, - быстро сказала Роксана. Она почти не дышала.
      Сэм рассмеялся:
      - Я хотел спросить: назначена ли дата европейской премьеры?
      - О Сэм... - выдохнула Роксана.
      - Я видел твою пресс-конференцию, - сказал он и помолчал. - Я чуть не позвонил, но понял, что у тебя будет нервная реакция на меня. Извини, я был слеп, Роксана.
      - Ничего, - ответила она, чувствуя, как сердце снова забилось в груди. О Боже, будет ли у нее еще шанс? Она старалась овладеть собой. - Я знаю, что дала тебе все основания для ненависти.
      - А ты слышала, мы с Изабель разводимся?
      - Да. Слышала. Сожалею, - вежливо солгала она.
      - А я нет, - мрачно бросил Кендрик.
      Оба молчали. Роксана снова поймала себя на том, что почти не дышит.
      - Я вот подумал: а что, если нам с тобой вместе выпить кофе и постараться получше узнать друг друга...
      - Что, начнем сначала? - прошептала она.
      - Да, что-то в этом роде, - признался Сэм.
      Она представила себе его улыбку, его красивую сильную руку, сжимающую телефонную трубку.
      - Мы не будем спешить. Просто посмотрим, как получится.
      - Хорошая идея, - согласилась она нейтральным тоном. А потом, забыв про равнодушный тон, торопливо добавила:
      - А сейчас ты свободен? У меня в духовке как раз большой кофейный пирог.
      - Я уже в пути, - сказал Сэм и повесил трубку.
      Роксана поцеловала трубку, прежде чем положить ее на аппарат, закружилась по комнате, подпрыгивая, как подросток.
      Телефон снова зазвонил, она снова взяла трубку.
      - Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, - пропела Роксана.
      - Роксана? С тобой все в порядке? - поинтересовалась Элеонор Маршалл.
      ***
      Том Голдман сидел в своих апартаментах и читал роман, когда вдруг позвонили из "Артемис". Элеонор, лежа на кушетке, ела клубнику. От звонка она резко села и стала смотреть, как Том без всякого выражения кивает, царапает какие-то цифры на клочке бумаге и говорит:
      - Да. О'кей. Понятно...
      Он положил трубку.
      - Ну? Боже мой, Том, не делай каменное лицо! - воскликнула Элеонор, ломая пальцы. - Скажи же что-нибудь!
      Ради Бога! Или у меня будет сердечный приступ.
      Голдман еще секунду продержал ее в неведении, а потом его губы медленно раздвинулись в улыбке.
      - Ну, - сказал он, - хорошо. Похоже, я проиграл Флореску сотню долларов.
      Она опустилась на диван, задержав дыхание.
      - Возле каждого кинотеатра, заказавшего наш фильм, стоят очереди на милю, - сообщил он. - Все билеты проданы. В Нью-Йорке, когда билетов не осталось, начались уличные беспорядки. Пришлось вызывать полицию.
      Элеонор Маршалл смотрела на него, и на глаза ее наворачивались слезы.
      - Студию завалили просьбами предоставить копию, - продолжал Голдман, пересекая комнату. - Несколько владельцев кинотеатров хотят добиться права еще раз показать его. Си-би-эс намерена сегодня дать сюжет в "Новостях", как дети в Сиэтле со спальными мешками устроились на ночь на тротуаре, чтобы получить шанс увидеть фильм завтра... Говард Торн в отчаянии, что избавился от нас. Похоже, они хотят снова предложить нам наши места... Акции подскочили выше крыши...
      - Вот и произошло чудо, - прошептала Элеонор.
      Том Голдман покачал головой.
      - Какое чудо? Я знал, что именно так и будет, с той секунды, как прочитал сценарий. Я верил всегда и нисколько не сомневался, - заявил он.
      - Верил мне? - спросила Элеонор, целуя его.
      - Верил в фильм, - ответил он.
      И хохоча, они упали в объятия друг друга.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14