Уайетт медленно вел машину по окраине Сен-Пьера. Толчея на улицах не позволяла ехать быстрее. Полуголые мальчишки, рискуя быть задавленными, перебегали дорогу прямо перед носом автомобиля и заливались веселым смехом, услышав тревожные гудки клаксона; повозки, запряженные быками, перегруженные грузовики постоянно создавали пробки; кругом стоял оглушительный шум, – словом, это была обычная городская суета. Выехав из города, Уайетт вздохнул с облегчением и прибавил скорость.
      Дорога к Сен-Мишелю шла через цветущую долину Негрито, окаймленную плантациями бананов, ананасов и сахарного тростника, на которые хмуро взирали вершины Святых гор.
      – Похоже, что тревога прошлой ночью была ложной, – заметил Уайетт. – Несмотря на то, что говорил утром Костон.
      – Никак не могу понять, нравится мне Костон или нет, – сказала Джули задумчиво. – Вообще-то газетчики обычно напоминают мне стервятников.
      – Я чувствую с ними какое-то родство, – сказал Уайетт. – Он зарабатывает на всяческих несчастьях, и я тоже.
      Джули была шокирована.
      – Нет, это совсем другое дело. Ты все же стараешься предупредить несчастья.
      – Ну, и он тоже, так он во всяком случае сам говорит. Я читал кое-что из его статей. По-моему, очень неплохо. У него есть сочувствие к ближнему. Я думаю, он искренне огорчен тем, что оказался прав в данной ситуации, если все же он прав, конечно. Моли Бога, чтобы это оказалось не так.
      Она нетерпеливо пожала плечами.
      – Ладно, не будем больше о нем, хорошо? Давай на время забудем и о нем, и о Серрюрье, и об этом, как его, Фавеле.
      Он притормозил, чтобы объехать почти загородившую дорогу повозку с камнями, и кивнул головой в сторону солдата, стоявшего у дороги.
      – Серрюрье не так легко забыть. Напоминания о нем на каждом шагу.
      Джули посмотрела назад.
      – Что это?
      – Это «корве» – принудительные работы на дорогах. Все крестьяне должны в них участвовать. Это отрыжка предреволюционной Франции, и Серрюрье использует ее на все сто. На Сан-Фернандесе всегда так было. – Он кивнул теперь в бок. – Так же обстоит дело и с плантациями. Когда-то ими владели иностранные компании, в основном американские и французские. Серрюрье, когда пришел к власти, произвел национализацию, а точнее, забрал все себе. Теперь он их использует как зону, где трудятся заключенные. А попасть в заключенью на острове – пара пустяков, поэтому недостатка в рабочей силе тут нет. Впрочем, сейчас участились побеги.
      Тихим голосом она спросила:
      – Как ты можешь жить здесь, среди всех этих ужасов?
      – Здесь моя работа, Джули. То, что я делаю, помогает сохранить жизни людей по всему Карибскому морю и на побережье Америки. И лучшее место для этого – здесь. Я ничего не могу сделать с Серрюрье. Если бы я даже попытался, меня тут же убили бы или в лучшем случае арестовали. Ну, выслали бы отсюда. Никому от этого лучше не стало бы. Так что я, как Хансен и другие, держусь за базу и стараюсь сосредоточиться на своей работе. – Он замолчал, увидев впереди крутой поворот, потом закончил: – конечно, все это мне не нравится.
      – Значит, ты не думаешь о том, чтобы уехать отсюда, скажем, в Штаты?
      – Здесь наилучшие условия для моей работы, – сказал Уайетт, – я ведь уроженец Вест-Индии. Это – мой дом. Пусть плохой, но дом.
      Несколько миль они ехали молча. Наконец он остановил машину на обочине.
      – Помнишь это место?
      – Его невозможно забыть, – сказала она, выйдя из машины и оглядывая раскинувшуюся перед ними панораму.
      Вдали виднелось море, словно сверкающее громадное блюдо из чеканного серебра. Прямо перед ними лежали петли пыльной дороги, по которой они только что поднялись. А между дорогой и морем располагалась роскошная долина реки Негрито, спускавшаяся к заливу Сантего с мысом Саррат в дальнем конце, и уютно устроившимся в изгибе маленьким городком – Сен-Пьером.
      Уайетт не смотрел вниз. Вид Джули, стоявшей на ветру у края обрыва в платье, облепившем ее фигуру, привлекал его гораздо больше. Она вытянула руку, показывая через долину на место, где солнце ярко отражалось в потоке воды.
      – Что это?
      – Это Серебряный водопад на Малой Негрито. – Он подошел к ней. – Малая Негрито соединяется с Большой ниже по долине. Отсюда их слияние не видно.
      Она перевела дыхание.
      – Это один из самых замечательных видов, какие мне приходилось видеть. Я как раз думала, привезешь ли ты меня сюда вновь.
      – Рад, что угодил тебе, – сказал он. – Из-за этого ты приехала на Сан-Фернандес?
      Она засмеялась.
      – Это одна из причин.
      Он кивнул.
      – Что ж, основательная причина. Надеюсь, другие не хуже.
      – Я тоже. – Ее голос был каким-то смутным. Она опустила голову.
      – Но ты в этом не уверена?
      Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.
      – Нет, Дейв, не уверена. Совсем не уверена.
      Он положил руки на ее плечи и привлек к себе.
      – Жаль, – сказал он и поцеловал ее.
      Она не сопротивлялась, ее губы раскрылись навстречу его губам, руки обняли его. Она тесно прижалась к нему, но вдруг резко вырвалась из объятий.
      – Не знаю, – воскликнула она. – Я все же ни в чем не уверена. Я даже не уверена в том, что я не уверена.
      Он сказал:
      – Что ты думаешь о том, чтобы переселиться на Сан-Фернандес?
      Она посмотрела на него настороженно.
      – Это что, предложение?
      – Пожалуй, да, считай это предложением, – сказал Уайетт, потирая подбородок рукой. – Не могу же я все время жить на этой базе, а ты – вести экзотическую жизнь бортпроводницы. Мы найдем дом. Хотелось бы тебе поселиться где-нибудь здесь?
      – О, Дейв, это было бы замечательно! – воскликнула она, и они вновь бросились друг другу в объятия.
      Через некоторое время Уайетт сказал:
      – Никак не могу понять, почему ты была так холодна со мной. Ты прилипла к Костону так, словно он тебе родной брат.
      – Ну тебя к черту, Дейв Уайетт, – возмутилась Джули. – Войди в мое положение. Я, можно сказать, охочусь за мужчиной, а женщине это не положено. В последний момент у меня просто похолодели ноги, я так боялась, что выглядела сущей дурой.
      – Значит, ты прилетела, чтобы повидаться со мной?
      Она взъерошила его волосы.
      – Ты не очень разбираешься в людях, а, Дейв? Погружен в свои ураганы и формулы. Конечно, я прилетела, чтобы повидаться с тобой. – Она взяла его руку и стала разглядывать его пальцы один за другим. – Знаешь, у меня было много парней, и всякий раз я думала, что вот этот, может быть, то, что надо, но всегда в ход моих мыслей каким-то образом вмешивался ты. И я решила приехать и все прояснить для себя на месте. Я должна была или сохранить тебя в своем сердце или вырвать из него, хотя не знаю, смогла бы. А ты продолжал писать свои бесстрастные письма, от которых мне хотелось выть.
      Он усмехнулся.
      – Я никогда не умел выражать свои чувства на бумаге. Теперь вижу, что я наказан – попался в капкан, поставленной хитрой женщиной, – так давай же отпразднуем это событие. – Он подошел к машине. – Я наполнил термос твоим любимым напитком – «плантаторским пуншем». Правда, я отошел от строгой формулы – в интересах трезвости и учитывая время дня. Иначе говоря, здесь меньше рому и больше сока.
      Они сели лицом к Негрито и попробовали пунш. Джули сказала:
      – Я ведь мало знаю о тебе, Дейв. Ты говорил прошлым вечером, что родился в Сен-Киттсе, где это?
      Уайетт махнул рукой.
      – Это остров к юго-востоку отсюда. Вообще-то его настоящее название Сен-Кристоф, но в последние четыре столетия его звали Сен-Киттс. Кристофер, черный император Гаити, взял себе имя святого Киттса – он был беглый раб.
      – Твоя семья всегда там жила?
      – Мы не были аборигенами, но Уайетты известны на острове с начала семнадцатого века. Они были рыбаками, плантаторами, даже пиратами, как мне говорили, – словом, пестрая публика. – Он хлебнул пунша. – Я последний Уайетт с Сен-Киттса.
      – Да? Это нехорошо. Почему же?
      – В середине прошлого века ураган почти уничтожил остров. Три четверти Уайеттов были убиты. Погибло вообще три четверти населения. Затем на Карибах наступила полоса экономического упадка, – конкуренция со стороны бразильского кофе, восточно-африканского сахара и так далее. Те Уайетты, которые еще оставались, уехали. Мои родители держались до моего рождения. А потом и они переселились на Гренаду. Там я и вырос.
      – А где находится Гренада?
      – Юг островной гряды, севернее Тринидада. А прямо к северу от Гренады лежат Гренадины, цепь маленьких островков, которые на Карибах ближе всего к нашему представлению о рае. Как-нибудь я отвезу тебя туда. Мы жили на одном из них до тех пор, пока мне не исполнилось десять лет. А потом я отправился в Англию.
      – Родители послали тебя туда в школу?
      Он покачал головой.
      – Нет. Они погибли. Был еще один ураган. Я воспитывался у тетки в Англии.
      Джули осторожно спросила:
      – Ты поэтому так любишь ураганы?
      – Наверное, да. Я думаю, что когда-нибудь мы возьмем их под контроль, и я внесу в это свою лепту, надеюсь. Сейчас мы можем организовать только раннее оповещение об ураганах, но в будущем сможем остановить их прямо на месте зарождения, несмотря на всю их силу. Работа в этом направлении ведется. – Он улыбнулся. – Ну вот, теперь ты знаешь о Дэвиде Уайетте все.
      – Ну, не все, но впереди много времени, чтобы узнать, – сказала она удовлетворенно.
      – Ну, а как насчет истории твоей жизни?
      – С этим пока тоже можно подождать, – сказала она, отводя его руку, и встала. – Ты обещал, что мы будем купаться.
      Они залезли в машину, и Джули стала разглядывать голубовато-зеленые склоны Святых гор. Уайетт сказал:
      – Это скверная местность – нездоровая, неплодородная, труднопроходимая. Здесь скрывался Фавель, пока его не убили. Здесь целая армия может исчезнуть. Да так не раз и бывало.
      – Когда?
      – А первый раз это случилось, когда Бонапарт пытался подавить восстание рабов. Основное направление удара было, конечно, на Гаити, но параллельно Ле-Клерк послал полк на Сан-Фернандес, чтобы укротить рабов и на нем. Полк благополучно высадился на остров и направился вглубь, не встречая особого сопротивления. Он дошел до этих мест и больше назад не возвращался.
      – Что же случилось с ним?
      Уайетт пожал плечами.
      – Засады, снайперы, болезни, истощение. Белые люди не могут жить здесь. А черные могут. Тем не менее эта местность поглотила еще одну армию, на этот раз черную. Это было не так давно. Серрюрье послал сюда три батальона, пытаясь выудить отсюда Фавеля и навязать ему открытый бой. Но они исчезли таким же образом. Это ведь территория Фавеля.
      Джули посмотрела вдаль, на освещенные солнцем холмы, и содрогнулась.
      – Чем больше я знакомлюсь с историей Сан-Фернандеса, тем больше она ужасает меня.
      – Мы, жители Вест-Индии, просто смеемся, когда слышим, как американцы и европейцы восхищаются антильским тропическим раем. А как ты думаешь, почему Нью-Йорк наводнен пуэрториканцами, а Лондон – выходцами с Ямайки? Карибские страны все поражены нищетой и раздорами, не только Сан-Фернандес. – Уайетт вдруг остановился и как-то смущенно засмеялся. – Я забыл, что предложил тебе здесь жить. Хорошую рекламу я создал этому месту, не правда ли? – Он несколько минут помолчал, затем продолжал серьезно.
      – То, что ты говорила о работе в Америке, может быть, имеет смысл.
      – Нет, Дейв. – Джули покачала головой. – Я так не поступлю с тобой. Я не хочу, чтобы наша совместная жизнь началась с того, что ты бросишь свою работу. Это никому из нас не принесет пользы. Мы поселимся здесь, на Сан-Фернандесе, и будем здесь счастливы. – Она улыбнулась. – Только сколько же я должна ждать, чтобы искупаться?
      Уайетт включил зажигание, и они снова поехали. По мере того, как они поднимались выше, чтобы перевалить горный хребет, местность менялась. Плантации уступили место густому переплетенному кустарнику, в котором лишь изредка мелькали расчищенные полянки с ветхими хижинами. Однажды большая змея переползла дорогу прямо перед медленно двигавшимся автомобилем, Джули испуганно вскрикнула.
      – Это еще что, – заметил Уайетт, – это бледная тень того, что можно встретить выше в горах. Впрочем, там нет дорог.
      Внезапно он остановил машину и стал смотреть на маленький домик, стоявший у края дороги. Джули тоже посмотрела на него, но не увидела ничего примечательного – обычная глинобитная хижина без окон с неряшливой соломенной крышей. Около нее стоял человек и вбивал в землю деревянный колышек.
      – Извини, Джули, – сказал Уайетт. – Мне надо поговорить с ним.
      Он вышел из машины и направился к хижине. Его внимание привлекла крыша, на которую накинута сеть, сплетенная из волокон местного растения – сизаля. К сети были привязаны длинные веревки, три из которых другим концом были прикреплены к колышкам. Он дважды обошел хижину, затем задумчиво посмотрел на человека, продолжавшего невозмутимо работать большим молотком, и спросил его на местном искаженном французском:
      – Что это вы делаете?
      Человек взглянул на Уайетта. Лицо его блестело от пота. Он был стар, но сколько ему было лет, сказать было трудно. Внешность здешних жителей обманчива. На взгляд он казался семидесятилетним, но на самом деле ему могло быть около пятидесяти.
      – Как что, белый человек? – ответил он. – Я предохраняю свой дом.
      Уайетт вынул пачку сигарет и протянул старику.
      – Тяжелая работа – предохранять свой дом, – сказал он.
      Старик поставил молоток на землю, взял сигарету. Наклонив голову к зажженной спичке, он затянулся и произнес:
      – Очень тяжелая, белый человек, очень. Но ее нужно делать. – Он посмотрел на сигарету. – Американская. Хорошая.
      Уайетт тоже закурил и вновь посмотрел на хижину.
      – Да, крышу надо укреплять, – согласился он. – Дом без крыши все равно, что мужчина без женщины, – не завершен. А у вас есть женщина?
      Старик кивнул и выпустил клуб дыма.
      – Что-то я не вижу ее, – продолжал Уайетт.
      Старик снова затянулся и посмотрел на Уайетта своими карими в красных прожилках глазами.
      – Она пошла в гости.
      – Вместе с детьми?
      – Угу.
      – А вы укрепляете крышу дома. Должно быть, вы боитесь чего-то?
      Старик отвел глаза от Уайетта и, переминаясь с ноги на ногу, сказал:
      – Сейчас время такое. Нужно бояться. Никто не может совладать с тем, что идет к нам.
      – Большой ветер? – тихо спросил Уайетт.
      В глазах старика появилось удивление.
      – Конечно, а что же еще? – Он хлопнул в ладоши и вскинул руки вверх. – Когда приходит большой ветер, он крушит все подряд.
      Уайетт кивнул.
      – Вы правы. Надо заботиться о крыше своего дома. – Он сделал паузу. – А почему вы уверены в том, что большой ветер придет?
      Старик поковырял босой ногой сухую землю и отвернулся.
      – Я знаю, – пробормотал он, – знаю.
      Уайетт понял, что настаивать на ответе не имеет смысла – ему уже доводилось вести такие разговоры.
      – А когда придет большой ветер? – спросил он.
      Старик посмотрел на безоблачное голубое небо, потом наклонился, взял щепотку пыли, потер ее между пальцами.
      – Дня два, – сказал он. – Может, три. Не больше.
      Уайетт был поражен точностью предсказания. Если Мейбл вообще нанесет удар по Сан-Фернандесу, это произойдет именно в этих временных пределах. Но каким образом этот безграмотный старик мог узнать об этом?
      – Вы ведь просто отослали жену с детьми отсюда, правда? – спросил он.
      – В горах есть пещера. Закончу работу и сам отправлюсь туда.
      Уайетт взглянул на хижину.
      – Когда пойдете, оставьте дверь открытой. Ураганы не любят закрытых дверей.
      – Конечно, – согласился старик. – Закрытая дверь – это не гостеприимно. – Он посмотрел на Уайетта, и в глазах его мелькнула веселая искорка. – Кажется, будет еще один ветер, белый человек. Посильнее, чем ураган. Фавель идет с гор.
      – Но ведь Фавель мертв.
      Старик пожал плечами.
      – Фавель идет с гор, – повторил он, и подняв свой молот, возобновил работу.
      Уайетт вернулся к машине и сел за руль.
      – В чем дело? – спросила Джули.
      – Он говорит, что идет большой ветер, и поэтому он укрепляет крышу своего дома. И еще он говорит, что когда этот ветер приходит, он крушит все подряд. – Уайетт посмотрел на старика, трудившегося на солнцепеке. – Он также знает, что надо оставить дверь дома открытой. Знаешь, Джули, к сожалению, я должен вернуться на базу. Мне нужно кое-что проверить.
      – Понимаю, – сказала Джули. – Если надо, так надо.
      Он развернулся, и они поехали назад. Джули спросила:
      – Гарри Хансен говорил мне, что обеспокоен этим Мейбл. Действительно стоит беспокоиться?
      – Понимаешь, все противоречит тому, чему меня учили, противоречит логике. И все же я думаю, что Мейбл повернет к Сан-Фернандесу и накроет нас. – Он криво усмехнулся. – Теперь мне нужно убедить в этом Шеллинга.
      – Он поверит тебе, как ты думаешь?
      – А какие у меня есть доказательства? Сосущее чувство под ложечкой? Безграмотный старик, укрепляющий крышу? Шеллингу нужны факты – показатели давления, адиабатические кривые, – словом, все, что можно оценить в цифрах и проверить в справочниках. Сомневаюсь, что я смогу его убедить. И в то же время я должен это сделать. Сен-Пьер сейчас не в лучшем положении, чем в 1910 году, в смысле возможности противостоять урагану. Ты же видела целый город развалюх, который возник на окраине. Сколько они простоят под напором ветра? А вот население Сен-Пьера увеличилось и сейчас составляет тысяч шестьдесят. Ураган будет для него катастрофой, последствия которой даже трудно представить.
      Он машинально давил и давил на акселератор, и машина, заскрежетав шинами на повороте, едва устояла на колесах.
      – О, Дейв, – воскликнула Джули, – ты не решишь своих проблем тем, что угробишь себя на этом откосе.
      Он притормозил.
      – Извини, Джули. Я немного нервничаю. – Он покачал головой. – Меня удручает то, что я совершенно бессилен.
      Джули задумчиво проговорила:
      – А если тебе как-нибудь подделать цифры, так, чтобы привлечь к ним внимание командующего Брукса. Конечно, если ураган не придет, твоя профессиональная карьера будет кончена, но ведь стоит попробовать.
      – Если бы я был уверен, что это получится, я бы сделал это, – мрачно ответил Уайетт. – Но Шеллинга не проведешь. Пусть он глуп, но не настолько, чтобы пропустить явную липу. Он достаточно опытен для этого.
      – Хорошо, ну что же ты собираешься делать?
      – Не знаю, – сказал он. – Не знаю.

      Он подвез Джули к «Империалу» и на страшной скорости помчался на базу. На улицах города было много солдат, но он не придал значения этому факту, так как мозг его был занят тем, как вести разговор с Шеллингом. Когда он добрался до главного входа на базу, он все еще не знал, что он будет ему говорить.
      У ворот его остановил морской пехотинец в полной боевой форме и с автоматом в руках.
      – Назад, приятель! – сказал он и повел дулом автомата в сторону.
      – Что за черт! Что происходит? – воскликнул Уайетт.
      Губы моряка сжались.
      – Я сказал – назад!
      Уайетт открыл дверцу машины и вылез наружу. Моряк отошел на два шага в сторону. Уайетт посмотрел вверх на вышки по обеим сторонам ворот. На них находились люди, и тупые рыла пулеметов смотрели в его сторону.
      Моряк спросил:
      – Ты кто, приятель?
      – Я из метеорологического подразделения, – сказал Уайетт. – Что это все за суета?
      – Докажите, – сказал моряк бесцветным голосом.
      Уайетт вынул бумажник.
      – Здесь удостоверение, – сказал он.
      Моряк даже не сделал попытки подойти ближе.
      – Бросьте его на землю. – Уайетт бросил бумажник на землю. – Теперь отойдите.
      Уайетт медленно отступил, а моряк сделал шаг к бумажнику и поднял его, не сводя глаз с Уайетта. Он открыл его, просмотрел содержание и сказал:
      – Все в порядке, мистер Уайетт.
      – Что же все-таки происходит? – сердито спросил Уайетт.
      Моряк прижал автомат к груди и подошел ближе.
      – Да начальство решило провести учения, мистер Уайетт. Проверяем безопасность базы. Я действовал по инструкции. Лейтенант следит за мной.
      Уайетт хмыкнул и сел в машину. Моряк наклонился к окошечку и сказал:
      – Не советую вам ехать через ворота быстро. Пулеметы заряжены боевыми патронами. – Он сокрушенно покачал головой. – Непременно кого-нибудь угробят на этих учениях.
      – Не меня, надеюсь, – пообещал Уайетт.
      Моряк ухмыльнулся, и лицо его в первый раз оживилось.
      – Может, лейтенанту всадят в задницу, – сказал он и махнул рукой.
      Пока Уайетт ехал к зданию, где помещался его кабинет, он убедился, что база превратилась в военный лагерь. Все, кто ему попадался по дороге, были снаряжены по-боевому, все пулеметные гнезда были наготове, то там, то сям двигались грузовики, а у метеорологического подразделения стояли бронемашины с работающими двигателями. На мгновение он решил, что старик оказался прав, – Фавель спускается с гор, но тут же раздраженно отмахнулся от этой мысли.
      Как только он оказался в своем кабинете, он поднял телефонную трубку.
      – Каковы последние данные о Мейбл?
      – О ком? Ах, о Мейбл! Полчаса назад получены новые снимки с Тироса.
      – Пришлите их скорее.
      – Извините, не можем. Все курьеры задействованы в учениях.
      – Ладно, я сам приду за ними, – сказал Уайетт, швыряя трубку. Он сгорал от нетерпения.
      Сев в машину, он отправился за снимками. Вернувшись, он разложил их на столе и стал внимательно изучать. Спустя час он закончил работу, но ни к каким определенным выводам так и не пришел. Циклон двигался теперь немного быстрее – одиннадцать миль в час, – по предсказанному маршруту. Он должен был подойти к Сан-Фернандесу всего лишь настолько, чтобы своим хвостом чуть задеть его – несколько часов сильного ветра и дождя. Так утверждала теория.
      Он задумался над тем, что делать дальше. Веры в теорию, именем которой всегда клялся Шеллинг, у него не было. Он не раз сталкивался с ураганами, которые, вопреки теории, вдруг сворачивали со своего курса и опустошали целые острова. И он был родом из Вест-Индии, как тот старик, который старался защитить от ветра свой дом. У них у обоих было сходное предчувствие относительно этого урагана, которое у обоих породило душевное смятение. Причем предки Уайетта жили на островах каких-то четыре века, а родословная того черного человека уходила корнями в далекое прошлое, когда его предки поклонялись Хунракену, могущественному богу бури. Старик вполне доверял своим чувствам и, основываясь на них, принял свои меры предосторожности, и Уайетт полагал, что он должен сделать то же самое, несмотря на то, что ничего не мог доказать средствами своей науки.
      Он отправился к Шеллингу в унылом расположении духа.
      Шеллинг, кажется, был чем-то занят, но, в конце концов, чем-то занятым он казался всегда. Он поднял голову, когда вошел Уайетт, и сказал:
      – Я думал, вы свободны сегодня утром.
      – Я вернулся, чтобы проверить кое-какие данные о Мейбл. Он набирает скорость.
      – Да? – сказал Шеллинг. Он бросил на стол ручку и отодвинул блокнот. – Какова сейчас скорость?
      – За последние девять часов он прошел сто миль, т. е. скорость была одиннадцать миль в час. Вначале была – восемь, помните? – Уайетт решил, что лучший способ расшевелить Шеллинга – внушить ему некоторую неуверенность в себе, дать ему понять, что прогноз, отправленный им в Бюро погоды, теперь расходится с фактами. Он продолжал. – При такой скорости он достигнет атлантического побережья через шесть дней. Но я думаю, что скорость еще возрастет. Пока все показатели не выходят за пределы нормы.
      Шеллинг задумчиво смотрел на стол.
      – А курс?
      Это был щекотливый вопрос.
      – Расчетный, – осторожно сказал Уайетт. – Но он может сойти с него, – как бывало не раз.
      – Мы обезопасим себя, – сказал Шеллинг. – Я дам сигнал Бюро погоды. Они там будут размышлять над ним два дня, затем сообщат Службе ураганов Юго-восточных штатов. Конечно, многое будет зависеть от того, как поведет себя циклон в эти два дня, но они там будут знать, что мы не зря едим свой хлеб.
      Уайетт сел без приглашения.
      – А что насчет островов? – спросил он.
      – Туда мы тоже пошлем предупреждение, – сказал Шеллинг. – Как обычно. Где сейчас находится Мейбл?
      – Он проскользнул между Гренадой и Тобаго. Судя по сводкам, которые я только что получил, он там навел страху, но серьезного ущерба не причинил. Сейчас он севернее Лос-Тестигос. – Он помолчал. – Если он будет продолжать идти по теперешнему курсу, то пересечет Юкатан и войдет в Мексику и Техас, как Джанет и Хильда в 1955 году.
      – Этого не будет, – бросил Шеллинг с раздражением. – Он повернет на север.
      – Но ведь Джанет и Хильда не повернули, – возразил Уайетт. – Но предположим, он действительно повернет к северу, как положено. Достаточно того, что поворот будет круче, чем предсказывает теория, и он постучится прямо в нашу дверь.
      Шеллинг вскинул голову.
      – Вы что, хотите меня уверить в том, что Мейбл может ударить по Сан-Фернандесу?
      – Именно. Вы оповестили местные власти?
      Шеллинг сощурил глаза.
      – Нет, не считаю это необходимым.
      – Не считаете это необходимым. Мне кажется, пример 1910 года делает это необходимым.
      Шеллинг хмыкнул.
      – Вы же знаете, что такое местное опереточное правительство. Ну, мы скажем им, они же все равно ничего не сделают. Они ведь даже не сочли нужным организовать службу оповещения об ураганах. Это потребовало бы денег из кармана Серрюрье. Вы можете представить себе, чтобы он на это пошел? Нет, толку от моего предупреждения все равно не будет.
      – Зато оно будет зафиксировано в документах, – сказал Уайетт, играя на слабой струнке Шеллинга.
      – Это, конечно, верно, – протянул Шеллинг. Потом пожал плечами. – Я, собственно, даже не знаю, кого именно оповещать. Раньше мы имели дело с Дескэ, министром внутренних дел острова, но теперь Серрюрье взял все функции себе. А разговаривать с Серрюрье, сами знаете, не просто.
      – Когда же это случилось?
      – Он турнул Дескэ вчера. Ну, вы знаете, что это значит. Он теперь либо мертв, либо сидит в замке Рамбо и жаждет смерти.
      Уайетт нахмурился. Значит, Дескэ, шефа службы безопасности, уже нет, сметен во время очередной чистки. Но он всегда был правой рукой Серрюрье. Должно было произойти что-то очень серьезное, чтобы он попал в немилость. Фавель идет с гор.Уайетт постарался отбросить эту мысль, – какое отношение она имеет к урагану?