– Это сумочка миссис Вормингтон, – сказал он. – А это водопад. – Он кивнул головой вверх, где виднелась сеть переплетенных корней. – И дерево. Он ведь говорил и о дереве, да! – Он стал карабкаться вверх. – Давайте посмотрим поближе на это за чертово дерево. – Он подал Доусону руку, и они подобрались к лежащему дереву снизу. Уайетт сунул голову в узел переплетенных ветвей.
      – Она здесь, – сказал он убитым голосом.
      Доусон подошел сзади и заглянул через плечо Уайетта.
      – Ну вот, мы и нашли ее, – тяжело вздохнул он.
      Она лежала, прижатая к земле стволом и ветвями дерева. Кончики пальцев ее левой руки были разодраны в кровь, видимо, она пыталась сбросить с себя страшный груз. Испачканное глиной лицо было мраморно-бледно, и единственное, что жило на ее теле, – прядь волос, развеваемая ветерком.
      Уайетт отступил назад и оценивающе оглядел дерево.
      – Давайте-ка отодвинем его, – прохрипел он. – Или поднимем.
      – Дейв, – тихо сказал Доусон. – Она мертва.
      – Мы этого не знаем! – взорвался Уайетт. – Не знаем!
      Доусон отступил назад на шаг, потрясенный вулканической силой, исходившей от этого человека.
      – Хорошо, – сказал он. – Хорошо, Дейв. Мы подвинем дерево.
      – И мы будем делать это осторожно, слышите?
      Доусон с сомнением посмотрел на большой и тяжелый ствол.
      – Как мы приступим к этому?
      Уайетт яростно набросился на сломанную ветвь и отбросил ее.
      – Надо освободить ее тело от этого груза, – запыхавшись, проговорил он. – Тогда кто-нибудь из нас вытащит ее оттуда.
      Для Доусона задача выглядела вовсе не простой, но он был готов попробовать. Он взял ветвь у Уайетта и обошел вокруг дерева, ища удобное место для рычага. Уайетт набрал крупных камней и следовал за ним.
      – Вот, – сказал он, – вот место. – Лицо его было белым, как полотно. – Надо быть очень осторожным.
      Доусон подсунул ветвь под ствол, нажал на нее. Раздался какой-то треск, но ствол не сдвинулся ни на миллиметр.
      Уайетт оттеснил Доусона от рычага и тоже надавил, но с тем же успехом.
      – Давайте вместе, – сказал он.
      – А кто же будет подкладывать камни? – резонно спросил Доусон.
      – Я сделаю это ногой, – нетерпеливо ответил Уайетт. – Давайте.
      Они вместе навалились на сук. Доусон почувствовал страшную боль в руках, но терпел. Ствол немного приподнялся, и Уайетт умудрился загнать под него камень. Потом еще – больших размеров, и еще.
      – Пока достаточно, – запыхавшись, сказал Уайетт.
      Они медленно отпустили рычаг, и дерево легло на камни. Доусон, кривясь от боли, отошел. Уайетт посмотрел на его лицо.
      – В чем дело? – сказал он, и тут только до него дошло. – О, Боже, простите. Я совсем забыл о ваших руках.
      Доусон, стараясь подавить боль, вымученно улыбнулся.
      – Ничего. Все в порядке.
      – Это правда?
      – Да, все хорошо.
      Уайетт опять сосредоточился на дереве. Он подполз под ветки и сказал оттуда глухим голосом:
      – Надо еще разочек его качнуть. – Он вылез наружу. – Я буду нажимать на рычаг, а вы постарайтесь вытащить ее оттуда.
      Он аккуратно подоткнул камни, всунутые им под ствол, затем взялся за сук и, когда Доусон, крикнул, что он готов, изо всей силы налег на него. Дерево не двигалось, и он набросился на сук так, что, казалось, еще немного и затрещат его собственные кости. В затуманенном мозгу возникла картина тюремной камеры, где он вот так же атаковал стену. Что же, тогда он добился своего, и должен добиться своего и сейчас.
      Дерево не двигалось.
      Доусон вылез из-под ветвей. Он был рядом с телом Джули и теперь точно знал, что она мертва, но он никак не обнаружил этого перед Уайеттом. Он сказал:
      – Здесь нужен вес, а не мускульная сила. Я на шестьдесят футов тяжелее вас, дайте-ка я попробую. А вы вытаскивайте ее из-под дерева.
      – А как ваши руки?
      – Это ведь мои руки, а? Залезайте туда.
      Он подождал, когда Уайетт будет готов, и налег на сук всей своей массой и со всей силой. От мучительной боли в руках он чуть не закричал, и крупные капли пота выступили у него на лбу.
      Ствол поддался, и Уайетт закричал:
      – Держите его! Ради Бога, держите его!
      Доусону показалось, что он уже в аду, и на какую-то долю секунды в мозгу пронеслась мысль о том, сможет ли он теперь пользоваться своими руками, скажем, печатать на машинке. «Черт! – отбросил он эту мысль. – Я смогу диктовать». И он надавил на рычаг еще сильнее. Краем глаза он видел, как Уайетт выбирается из-под ветвей, таща что-то с собой, и до него донеслись, словно издалека, желанные слова:
      – Все! Можете отпускать.
      Он отпустил сук и повалился на землю в изнеможении от боли. Когда пылающий ад в его руках сменился благодатным глухим нытьем, он открыл глаза и увидел, что Уайетт склонился над Джули, прижимая ухо к ее груди. И с потрясением, близким к шоку, он услышал его возбужденный вопль:
      – Она жива! Она жива! Сердце стучит!
      Они довольно долго пытались привлечь внимание летчика кружившего неподалеку вертолета, но когда тот заметил их и подлетел ближе, дела пошли быстро. Вертолет завис над склоном, и оттуда на тросе спустили человека. Доусон бросился к нему:
      – Нам нужен врач.
      Человек улыбнулся.
      – Вот он, перед вами. В чем дело?
      – Там женщина. – Он повел врача к тому месту, где Уайетт заслонял своим телом от винтовых воздушных струй лежавшую на земле Джули.
      Врач склонился над ней. Затем, быстрыми движениями достав из сумки шприц и ампулу, сделал Джули укол. Махнув рукой летчику, он проговорил что-то в микрофон, прикрепленный к тросу. Трос взвился, и через минуту на нем спустился еще один человек. С ним были носилки и медицинская сумка. Джули наложили шины в нескольких местах и сделали еще один укол. Уайетт спросил:
      – Ну как она? Будет она?..
      – Мы вовремя прибыли. С ней будет все в порядке, если нам удастся увезти ее отсюда как можно скорее.
      Джули уложили на носилки, которые нужно было на тросе поднять на вертолет.
      – Вы летите с нами? – спросил врач. – А что это у вас с руками? – сказал он, увидя Доусона.
      – Какими руками? – произнес Доусон с легкой иронией. – Никаких рук нет, доктор, – и он, протягивая вперед забинтованные кисти, начал истерически хохотать.
      – Поехали-ка с нами, – сказал врач. – И вы тоже, – обратился он к Уайетту. – На вас смотреть страшно.
      Их по очереди подняли на тросе. Последним был врач, который, закрыв дверь, подошел к пилоту и тронул его за плечо.
      Уайетт сидел рядом с носилками и смотрел на белое лицо Джули. Он думал о том, согласится ли она выйти замуж за человека, который оставил ее в беде, а не был с ней во время несчастья. Он сомневался в этом, но знал, что предложение он сделает еще раз.
      Затем он посмотрел в окно на уходящую вниз полузатопленную долину Негрито, на склоны гряды и вдруг почувствовал на своей руке легкое прикосновение пальцев. Он быстро обернулся и увидел, что Джули пришла в себя и трогает его за руку. По ее щекам ползли слезы, губы слабо шевелились, но из-за рева мотора ничего не было слышно. Наклонившись, он подставил свое ухо к ее губам.
      – Дейв! Дейв! – говорила она. – Ты жив. – Даже в ее шепоте было несказанное удивление.
      Он улыбнулся ей.
      – Да, мы живы. Сегодня ты будешь в Штатах.
      Ее пальцы пошевелились, и она вновь заговорила. Но он смог разобрать лишь отдельные слова:
      – ... обратно сюда... домик... с видом на море. Сен-Пьер...
      Она закрыла глаза, но рука ее продолжала держать его руку, и Уайетт почувствовал, что груз свалился с его души. Он теперь знал, что она поправится и они будут вместе...
      Он вернулся на базу на мысе Саррат, не зная, что вскоре его имя появится в заголовках всех крупных газет мира, как имя человека, спасшего население целого города и уничтожившего целую армию.
      Он не знал, что его ждет награда, что на склоне лет ему удастся найти подходы к проблеме укрощения ураганов.
      Ничего этого он не знал. Он знал только одно, что он страшно устал и что его постигла профессиональная неудача. Ему не было известно, сколько человек погибло в Сен-Пьере – сотни или тысячи, но даже один погибший был для него, как специалиста, жестоким поражением, и он чувствовал себя несчастным.
      Дэвид Уайетт был ученым, преданным своей науке. Он не очень разбирался в том, что происходило в мире вокруг него, и был слишком юным для своих лет.