РАЗМЫШЛЕНИЯ

      Первое января 1901 года. Икра и шампанское. Под звон бокалов в зал вносят розовощекого ровесника века.
      Двадцать пятое октября 1917 года. Сало, лук и самогон. Под выстрел «Авроры» испуганному отцу семейства выдают ровесника революции.
      Ровесники, ровесницы… Кто мы? Родившиеся в начале шестидесятых под судьбоносный слоган «Поехали!», и одновременно с выходом в издательстве ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» первого ежегодного сборника научно-фантастических повестей, рассказов и очерков — «Фантастика». Кто?.. Ну конечно же, ровесники фантастики, а может быть… ее жертвы? И кому, как не нам, поразмышлять о судьбе любимого сборника, в частности и любимого жанра, вообще.

      Вот уже почти десять лет на прилавках магазинов нельзя встретить книг с желанной надписью «Фантастика-…», однако до этого около тридцати лет ежегодники регулярно радовали читателей.
      Радость эта, надо сказать, не всегда была одинаковой. Если «Фантастика» шестидесятых и начала семидесятых годов приносила радость духовную (одно перечисление фамилий авторов сборников приводит в благоговейный трепет: А. и Б. Стругацкие, А. Днепров, И. Варшавский, Е. Войскунский, И. Лукодьянов, Г. Альтов, В. Журавлева, В. Крапивин, А. Громова, Д. Биленкин, С. Гансовский), то в восьмидесятые годы обладание заветным томиком доставляло радость скорее телесную: обложку, там, погладить, страницы раздвинуть. Ведь читать, по сути, было не просто нечего, а, вообще говоря, даже невозможно. По соображениям идеологическим, а при ближайшем рассмотрении, скорее клановым, достойных авторов в сборник не допускали. И не просто не допускали, а старались всячески оттереть от кормушки. Одна только статья без подписи «В совете фантастов», напечатанная в «Фантастике-87», чего стоит. В частности, о «творчестве писателей Стругацких» там говорится: «… „элитарное, авангардное“ искусство смыкается с „массовой культурой“ самого низшего сорта.
      Бывшие „прогрессисты“ пропагандируют пошлость, зарабатывая дешевую славу и популярность». No comment.
      Вот так в конце восьмидесятых, после долгой, продолжительной болезни, не приходя в сознание, молодогвардейская фантастика потихонечку скончалась.
      Видел ли когда-нибудь кто-нибудь пустым свято место. Мы лично нет. На смену новопреставившемуся с энтузиазмом явилось ВТО МПФ (Всесоюзное творческое объединение молодых писателей фантастов). Сейчас бытует мнение, что все, что делало ВТО в начале девяностых годов, представляет собой беспросветную серость и литературную беспомощность. По большому счету, так оно и есть. Но нельзя не отметить и тот факт, что, несмотря на всю свою ангажированность, ВТО проводило бесплатные (!) семинары для молодых авторов. Люди приезжали со всех концов нашей бывшей необъятной родины, смотрели друг на друга, читали рукописи и начинали осознавать, что они «не твари дрожащие, а право имеют», а если к этому добавить еще и гонорары…
      Нынешним начинающим такое и не снилось. К более чем сотне выпущенных ВТО книг имеют то или иное отношение половина ныне активно публикующихся авторов. Достаточно назвать В. Головачева, А. Бушкова, Л. Вершинина, Ю. Брайдера и Н. Чадовича, В. Звягинцева, Е. Лукина, С. Лукьяненко, Ю. Буркина, Л. Кудрявцева и многих других. Так что, присуждение на фестивале фантастики «Фанкон-95» В. Пищенко, организатору и руководителю ВТО МПФ, премии за развитие русскоязычной фантастики не выглядит неким нонсенсом, а совсем даже наоборот. Но ничто не вечно под луной. Канули в Лету неограниченные комсоРовесники Фантастики. Конкуренции с коммерческими издательствами ВТО не выдержало.
      Было бы в корне неверно утверждать, что в те годы только ВТО пестовало начинающих авторов. В Москве и тогда еще Ленинграде имели место быть семинары молодых писателей фантастов. Московский семинар отличался большой демократичностью.
      Его попеременно вели А. Стругацкий, Д. Биленкин, Е. Войскунский и Г. Гуревич. Бессменным же воспитателем питерцев был Б. Стругацкий, прививавший семинаристам основы литературного труда путем железной дисциплины. Творческое соревнование братских семинаров было предопределено одним их местоположением и продолжалось как при раздельном, так сказать, существовании, так и при очных встречах писателей в Малеевке или Дубултах, уже на всесоюзных семинарах. Москвичи Э. Геворкян, В. Покровский, Б. Руденко, В. Бабенко, А. Силецкий, А. Саломатов воссоединялись там с питерцами В. Рыбаковым, А. Столяровым, А. Измайловым, С. Логиновым, Н. Ютановым и примкнувшими к ним Б. Штерном из Киева, М. Веллером из Таллина, А. Лазарчуком и М. Успенским из Красноярска, С. Ивановым и Д. Трускиновской из Риги.
      Если внимательно вчитаться в приведенные фамилии, то как раз можно получить вторую, недостающую, половину авторов, книги с именами которых в настоящее время оккупировали прилавки магазинов. Хотелось бы в этой связи вспомнить Н. М. Беркову, буквально выпестовавшую сии дарования, а ныне незаслуженно забытую. Будем надеяться, что в ближайшее время ее вклад в фантастику будет достойно отмечен.

      Но пришло время, и собрались Трое, и не осталось ничего, и покрылась земля разломами, а небо черными птицами, и брат стал чужим брату. Где эти Трое сейчас? Там же, где и мы все.
      Одни плавают чуть выше, другие чуть ниже, но не утонет никто, ибо для того, чтобы достичь дна, надо быть хоть немного тяжелее субстанции, в которой находишься.
      Но речь, собственно, не об этом. Советского Союза не стало.
      И вместе с прощальным взглядом беловежского зубра, тоскливо направленным вслед мутным габаритным огням удаляющихся лимузинов, исчезла, растаяла, как утренний туман, советская фантастика. Действительность превзошла все то, о чем осторожно намекали между строк лучшие, а уж необходимость «призывать молодежь к поступлению в ПТУ и технические ВТУЗы» превратилась из обычного идиотизма в клинический. Казалось бы, все кончено, но нет. Сладкое слово «свобода» опиумным дымом наполнило легкие. Печатать стали всё, что позволяли деньги, а деньги позволяли многое. «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи…», и сор сделал свое дело. То тут, то там начали пробиваться ростки Новой фантастики. В Москве возникает редакционнопроизводственный кооператив «Текст» (руководитель В. Бабенко), а в Санкт-Петербурге издательство «Terra fantastica» (директор Н. Ютанов), которые начинают активно выпускать книги бывших семинаристов. Эти повести и романы были тогда очень тепло встречены читателями, что совершенно закономерно, ведь они не были ориентированы на конъюнктуру книжного рынка (который еще, собственно, и не существовал), а представляли собой литературу в чистом виде, извлеченную из долгого ящика кровоточащую душу художника. Один за другим «Старт» (премию за дебютную книгу, вручаемую на фестивале фантастики «Аэлита» в городе Свердловске-Екатеринбурге) получили Б. Штерн за сборник «Чья планета?» (1989 г.), А. Столяров за сборник «Изгнание беса» (1990 г.), В. Рыбаков за роман «Очаг на башне» (1991 г.), А. Тюрин и А. Щеголев за роман «Клетка для буйных» (1992 г.) и С. Лукьяненко за сборник «Атомный сон» (1993 г.).
      Такой фантастики у нас еще не было, каждый из авторов в тот момент открывал свое собственное неведомое и неосвоенное никем в России направление.
      Борис Штерн своими стилистически безупречными рассказами напомнил всем, что жизнь без смеха — всего лишь существование. Цикл об инспекторе Бел Аморе и роботе Стабилизаторе, украшением которого является давший название всему сборнику рассказ «Чья планета?», до сих пор представляет собой эталон в этой области фантастической литературы.
      Книга Андрея Столярова и вовсе произвела фурор. Ни до, ни после не было такого сильного дебютного авторского сборника.
      А. и Б. Стругацкие писали: «Почти канонический образец „жесткой фантастики“, в известном смысле — эталон манеры». «Ни одного лишнего слова, жеста, эпизода, — но и ни единого потерянного звена фабулы. Никаких туманных изысков в области психологии, минимум рефлексии…» Ни убавить, ни прибавить.
      «Телефон для глухих», «Третий Вавилон» вместе с вышедшими чуть позже «Вороном», «Цветом небесным» и «Посланием к Коринфянам» стали вершинами постсоветской фантастики. К сожалению, впоследствии начатые в «Монахах под луной» эксперименты с текстом увели писателя с этого направления. То, чем сейчас занимается Андрей, можно охарактеризовать как «просто ужас», в смысле horror: ожившие мумии бродят по улицам разлагающихся городов, туманные изыски в области психологии, максимум рефлексии.
      Вячеслав Рыбаков — писатель милостью божьей. Похоже, именно он замыкает собой круг российской словесности, начатый классиками в девятнадцатом столетии. «Очаг на башне» — фантастический роман о любви. Он по форме своей, как и написанные раньше, но увидевшие свет чуть позже роман «Дерни за веревочку» и повесть «Доверие», относится к очень редкому жанру — жанру этической утопии. Писателя прежде всего интересует человек, но человек, живущий в соответствии с такими высокими нравственными нормами, по каким не жил никто и никогда, за исключением, может быть, того, кто взошел на крест за грехи наши.
      Александр Тюрин и Александр Щеголев явили читателю новый и тогда еще непривычный взгляд на наш мир. Безысходностью и беспросветностью сквозила каждая строчка. Стиль А. Тюрина близок англоязычным киберпанкам: информационная среда обитания, экспериментальный язык, странные герои. Но даже они не идут ни в какое сравнение с теми монстрами, которые ожидают нас на страницах книг А. Щеголева. «Любовь зверя», «Ночь навсегда», «Ночь, придуманная кем-то», «Инъекция страха» — психоделическая проза высшего класса. Автор настолько умело погружает читателя в кошмар происходящего, что превращает его в переполненную адреналином марионетку, послушно перелистывающую страницу за страницей. Стивен Кинг отдыхает.
      Не всегда дебютная книга позволяет определить недюжинный творческий потенциал молодого автора. Как и «Клетка для буйных» А. Тюрина и А.-Щеголева (непритязательная повесть для тинэйджеров), «Атомный сон» С. Лукьяненко получил свой приз скорее по стечению благоприятных обстоятельств. Но уже следующая книга писателя «Рыцари сорока островов» (1992 г.) продемонстрировала, что в российской фантастике появился новый мощный талант. Тогда еще живущий в Алма-Ате, Сергей вступил в смелую полемику с В. П. Крапивиным. Попавшие на испытательный полигон, расположенный под искусственным солнцем архипелаг, дети воюют не со взрослыми, не с чужими, а такими же, как они сами, детьми. И они не посходили с ума. Дух «Повелителя Мух» витает над ними. Роман шокирует своей откровенностью: крапивинские мальчики отбрасывают свои мушкетерские шпаги и стреляют в спину отступающим соперникам.
      Ведь жизнь такова, какова она есть, и более никакова.
      В те годы в области фантастики существовала фактически единственная премия — «Аэлита». И вручали ее — оригинального дизайна статуэтку, выполненную из уральских каменьев, — в основном мэтрам, уже сказавшим свое веское слово в литературе. В 1990 году лауреатом стал С. Гансовский, в 1992 году — В. Михайлов. А между тем большое количество очень приличных вещей было обойдено вниманием жюри. И дело здесь не в какой бы то ни было дискриминации или предвзятости, просто произведений, достойных самой высокой оценки, было гораздо больше, чем возможности их отметить. Так, именно в это время появляются на свет «Черный стерх» Э. Геворкяна, «Миссионеры» и «Когда отступают Ангелы» Л. и Е. Лукиных, «Сезон темной охоты», «Парикмахерские ребята» и «Танцы мужчин» В. Покровского, «Возвращение короля» Л. Вершинина, «Лабиринт» А. Бушкова, «Синий фонарь» В. Пелевина, «Мост Ватерлоо» и «Иное небо» А. Лазарчука, журнальный вариант «Катализа» А. Скаландиса, первые четыре части «Реки Хронос» К. Булычева и самый скандальный дебют девяностых годов — «Нисхождение тьмы» Н. Перумова. Каждая из этих книг в отдельности и все, вместе взятые, наглядно продемонстрировали, что у отечественной фантастики есть перспектива, что, несмотря на страшный удар, которым стала кончина Аркадия Натановича Стругацкого, фантастика жива и развивается. Причем процесс этот проходит не только благодаря таланту писателей, но и профессионализму издателей, а также энтузиазму любителей и знатоков фантастики.
      В 1991 году, сразу после провала августовского путча, известный пропагандист фантастики, знаменитый «фэн № 1», Борис Завгородний организовал и провел, пожалуй, самый значительный конвент десятилетия «Волгакон». Впервые к нам приехали западные авторы: любимец публики К. Сташефф, обладатель свеженькой серебристой ракеты — премии «Хьюго» — Терри Бисон, писатели Пол Парк, Дж. Хоган и многие другие. К конвенту были выпущены пакеты, ручки, майки, плакаты и даже целая библиотечка покетбуков, среди которых были дебютные книга В. Васильева, С. Синякина, С. Щеглова и удивительный «Дом в центре» Л. Резника. Российская фантастика перестала вариться в собственном соку, а ощутила себя частью всемирного литературного процесса. Киберпанк, фэнтези, космическая опера перестали быть заграничной экзотикой, а вошли в нашу жизнь глубоко и надолго.
      Звездная карусель К середине 1993 года отечественные фантасты с удивлением обнаружили, что всё ими написанное уже напечатано и следующий роман необходимо написать не за пять лет, как предыдущий, а за год (если, конечно, не хочешь выпасть из обоймы и умереть с голоду). Планка, установленная в конце восьмидесятых годов, неминуемо упала — наступил первый кризис российской фантастики. Долгих два года издательства печатали лишь зарубежных авторов, пока к концу 1995 года читателя не затошнило от межзвездных монстров и разноцветных магов. Но самое удивительное состоит в том, что именно в эти ненастные годы в Санкт-Петербурге были учреждены самые на настоящий момент престижные премии в области фантастики. Произошло это из чувства сострадания и в качестве «поощрения именно русскоязычной фантастики, самой многострадальной и в то же время самой многообещающей в мире» (Б. Стругацкий).
      В 1992 году появляется премия «Бронзовая улитка», вручаемая лично Б. Н. Стругацким. В 1993-м — премия «Интерпресскон» (отдаленный аналог премии «Хьюго»), вручаемая ежегодно по результатам голосования всех участников конференции «Интерпресскон». В 1994-м — премия «Странник» (отдаленный аналог премии «Небьюла»), вручаемая жюри, состоящим из профессиональных писателей. При этом ни разу ни в одной номинации одно и то же произведение не получало все три премии.
      Первым лауреатом премии «Интерпресскон» стал Василий Звягинцев за роман «Одиссей покидает Итаку». Сюжет его прост: происходит борьба между двумя вселенскими сверхцивилизациями — агграми и форзейлями. Волей случая в эту борьбу включается небольшая группа землян. Это не просто среднестатистические обыватели, но люди, наделенные знаниями, умом, силой и главное — волей, позволяющей им с толком использовать все эти достоинства в час нелегких испытаний. Герои В. Звягинцева перемещаются во времени и пространстве, участвуют в невероятных сражениях, совершают удивительные технические открытия. Но где бы они ни были, что бы ни делали, прежде всего они остаются Людьми. Людьми с большой буквы. И в благодарность за это или, может быть, в наказание судьба распоряжается так, что наши герои получают возможность изменить по своему усмотрению участь нашего мира, нашу историю.
      Но достоинства романа заключаются отнюдь не в сюжете.
      Они состоят в том, что автор, вольно или невольно, отразил в нем мироощущение достаточно большого числа своих современников. Цитаты и литературные комплименты легко узнаваемы и не ставят своей целью показать высокий уровень образованности автора. Шутки смешны и к месту. Язык, которым написан роман, представляет собой стиль общения студенчества и технической интеллигенции восьмидесятых годов: не лишен красивостей, но строг, лаконичен и понятен. Словом, «Одиссей покидает Итаку» имел всё, чтобы стать культовым романом. И он им стал.
      В том же 1993 году молодым томским писателем Юлием Буркиным был предпринят уникальный проект: его книгу «Бабочка и василиск» сопровождал диск «Vanessa io». Проза Буркина и его музыка стилистически дополняли друг друга, порождая необъяснимое ощущение присутствия тепла и света в нашем сумрачном мире.
      В 1994 году две премии из трех («Бронзовую улитку» и «Интерпресскон») получил роман В. Рыбакова «Гравилет Цесаревич».
      Автор описывает альтернативный вариант развития России, при котором Александр II не был убит народовольцами, вследствие чего в девяностых годах XX века Российская империя является одной из сильнейших держав мира. Однако главное в книге не сам факт величия России, а то, каким путем это величие было достигнуто. Государство было построено на принципах морали, оно полностью отказалось от насилия во всех аспектах жизни.
      Вновь перед нами утопия, на этот раз социально-нравственная.
      В середине девяностых годов серьезно заявила о себе российская фэнтези. Конечно, было значительное количество подражательных вещей, но в целом русские писатели остались верны себе — всегда идти своим особым путем. Взять хотя бы роман С. Логинова «Многорукий бог далайна» («Интерпресскон-95»). Никаких драконов и колдунов, магии нет и в помине, а есть лишь прямоугольный мир, в пространстве которого противостоят друг другу страшный монстр Ероол-Гуи, живущий в далайне — вонючем болоте, кишащем ужасными тварями, и илбэч, человек, который умеет творить сушу — оройхоны, и тем самым постепенно убивает многорукого бога, ведь тот на суше быть не может. Поначалу симпатичный персонаж илбэч Шооран постепенно становится заложником своей цели — уничтожения Ероол-Гуя. Создав последний оройхон, он не только побеждает злого бога — он уничтожает свой мир, люди проклинают его, и Шоорану ничего не остается, как найти себе новый далайн (ведь без борьбы он не мыслит себя), чтобы стать там… нет, не илбэчем, а Ероол-Гуем.
      В этом же году премию «Странник» получил еще один роман фэнтези «Там, где нас нет» Михаила Успенского. Приключения русского непоседы Жихаря, рассказанные как один бесконечный анекдот, напоминают скоморошьи частушки, в которых за скабрезными припевками скрываются такие глубины, в которые и заглянуть-то страшно.
      Говоря о русской фэнтези, невозможно не упомянуть «Волкодава» Марии Семеновой. История о похождениях «русского Конана» построена по законам классической фэнтези. Добрый и честный герой — воин из рода Серого Пса служит телохранителем у кнесинки Елень, которую пытается извести злодей и наркоман боярин Лучезар. Все действие происходит в декорациях ранней Киевской Руси. В финале добро торжествует: Волкодав низвергает Лучезара. Одним словом, не роман, а сказка.

      Вообще 1995 год можно по праву считать годом второго рождения российской фантастики. Избушка, в лице издательств, медленно, но верно стала поворачиваться к лесу задом, к Ивану, то бишь российскому автору, передом. Во всей красе перед читателем предстали как известные фантасты, так и новая генерация писателей, не имеющая корней в фантастике советской, а о западной знающая не понаслышке. Александр Громов, Марина и Сергей Дяченко, Г. Л. Олди в одно прекрасное утро проснулись знаменитыми. Буквально ниоткуда появились писатели, не обучавшиеся ни в каких семинарах, но имеющие, что сказать миру, и прекрасно знающие, как это сделать.
      А. Громов дебютировал повестями «Такой же, как вы» и «Наработка на отказ», которые сразу были замечены. Этими произведениями автор возродил традиции социально-психологической фантастики, к середине девяностых годов уже основательно забытые. Написанный же чуть позже роман «Мягкая посадка» («Интерпресскон-97») вообще кажется подписанным фамилией Громов лишь по недоразумению, настолько по стилю и подаче материала он напоминает манеру А. и Б. Стругацких, при этом являясь совершенно самостоятельным произведением. Однако этика Стругацких и Громова существенно отличаются. Если Стругацкие проповедуют социальную толерантность, то Громов в «Мягкой посадке» и более позднем ее приквеле «Год Лемминга» так моделирует ситуацию, что принятые в современном обществе такие этические нормы, как гуманизм и терпимость, приводят к уничтожению homo sapiens как вида.
      При этом вопрос поставлен настолько остро, что при обсуждении дилогии в околофантастических кругах доходило до обвинения автора чуть ли не в фашизме.
      Не менее ярко дебютировали харьковчане Д. Громов и О. Ладыженский, скрывающиеся под псевдонимом Г. Л. Олди. Романы и повести, составившие цикл «Бездна голодных глаз», формально написанные в жанре фэнтези, обладают такой глубокой многослойностью, несут в себе такое количество скрытых пластов восприятия, содержат такое количество цитат и литературных комплиментов, какое сделало бы честь и букеровскому номинанту. Вышедшие же в 1996 году один за другим «Путь меча» и «Герой должен быть один» выдвинули Г. Л. Олди в первую десятку ныне пишущих фантастов. Однако последующие многочисленные романы, умные и выверенные, но академичные и холодные, не стали новым словом в их творчестве.
      Возможно, это связано с большой общественной активностью авторов известных пропагандистов фантастики, организаторов конвентов и литературных агентов. Ведь не секрет, что именно с подачи Г. Л. Олди в фантастику пришла целая группа авторов: А. Дашков, А. Валентинов, А. Корепанов, В. Панченко, Ф. Чешко, Е. Манова и др.
      Ничто не предвещало появления на небосводе нашей фантастики ослепительной сверхновой звезды — дуэта Марины и Сергея Дяченко. Первые их книги, вышедшие в Киеве в 1995 и 1996 годах, были встречены довольно сдержанно. Однако появление в 1997 году романа «Шрам» полностью перевернуло представление об авторах. Поединок главного героя книги Эгерта Солля с самим собой, преодоление им наложенного заклятия, ситуация выбора, в которую ставят своего персонажа авторы, доказали многим, что в жанре фэнтези можно написать тонкую, умную притчу о смысле человеческого существования. Вслед за «Шрамом» последовали «Скрут» (1997 г.), «Ведьмин век» (1997 г.) и «Пещера» (1998 г.), причем каждый следующий роман был написан лучше предыдущего. Авторы за короткий промежуток времени проделали огромный путь от достаточно легковесной фэнтези дебютного «Привратника» до постановки серьезных социальнопсихологических проблем в сильной и глубокой «Пещере».
      К концу 1997 года всё чаще стали раздаваться голоса о новом кризисе в российской фантастике. Мол, читатели устали от россыпи ярких обложек на лотках и в магазинах, а писатели якобы не имеют сил и возможности вырваться из порочного круга навязываемых издателями стереотипов. Однако при серьезном анализе возникшие проблемы оказались лишь проблемами издателей, не желавших вкладывать деньга в сеть распространения и перегрузивших рынок второсортным товаром. Книги же действительно достойных авторов читатель как всегда ожидал с нетерпением и всячески голосовал за них рублем.
      Эдуард Геворкян рискнул создать многоплановый роман «Времена негодяев» («Бронзовая улитка-96») об обрушившемся на мир после глобальной катастрофы новом средневековье.
      Андрей Лазарчук наконец увидел изданным свой гиперроман «Опоздавшие к лету», как будто рожденный воспаленным воображением вставшего из могилы Филиппа Дика. Не останавливаясь на достигнутом, Лазарчук являет миру сделанные в жанре альтернативной истории мозаичный «Транквиллиум» (1996 г.) и написанный на основе «Иного неба» роман «Все, способные держать оружие» (1997 г.). И наконец, вместе с М. Успенским выпускает эпатажный, хулиганский «Посмотри в глаза чудовищ» («Интерпресскон-98») о похождениях не расстрелянного большевиками поэта Н. Гумилева.
      Евгений Лукин, продолжив процесс получения премий за свои утонченные и стилистически точные рассказы и повести «Там, за Ахероном» («Интерпресскон-96», «Бронзовая улитка-96»), «Словесники» («Интерпресскон-97», «Странник-97»), «Гений Кувалды» («Странник-98»), достиг своей второй вершины, сравнимой лишь с блестящими «Миссионерами», ярким и остроумным романом «Катали мы ваше солнце» (1998 г.).
      Серьезным событием современной фантастики стал роман Б. Штерна «Эфиоп» («Бронзовая улитка-98», «Странник-98»), написанный в настолько странной манере, что его, пожалуй, и сравнить-то не с чем. Характер новаций, внесенных Штерном в структуру повествования, совершенно уникален для нашей фантастики.
      Вместе с тем нельзя не сказать о том, что форма этого произведения, как, впрочем, и всей поздней прозы писателя, явно превалирует над ее содержанием.
      Одним из лидеров нынешней российской фантастики безусловно является Сергей Лукьяненко. Трилогией «Лорд с планеты Земля» (1994–1995 гг.) и дилогией «Императоры иллюзий» (1996 г.) автор убедительно доказал, что космическая опера может представлять собой не только приключения тела, но приключения духа. Выпустив втюнце 1996 года самый свой, пожалуй, неожиданный роман-притчу «о тех, кто не нашел ответа», — «Осенние визиты», Сергей вплотную приступил к разработке своей главной темы — темы свободы. И если в «Лабиринте отражений» (1997 г.) неограниченную свободу представляет виртуальность, то в дилогии «Звездная тень» (1998 г.) русский пилот Петр Хрумов находит в космосе сообщество Тени, в котором идеи свободы доведены до абсолютизма. Вот только хороша ли она, полная свобода? Ответ на этот вопрос каждый должен дать самостоятельно. В начале следующего, 1998 года, у Лукьяненко выходит очень серьезный роман: «Холодные берега», написанный в жанре альтернативной истории. Вообще Сергей реализует свои замыслы в самых широких рамках фантастической литературы: от фэнтези до киберпанка. Такое жанровое разнообразие, возможно, продиктовано тем, что С. Лукьяненко пришел в литературу из фэндома. И это не единичный пример. Так, сейчас вполне успешно работают А. Легостаев, А. Свиридов, С. Щеглов, В. Васильев, чьи романы «Клинки» (1996 г.), «Абордаж в киберспейсе» (1997 г.) и «Охота на дикие грузовики» (1998 г.) вызвали широкий интерес.
      Рассказ о первых десяти годах российской фантастики будет неполным, если не упомянуть нашумевший роман С. Витицкого «Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики» («Интерпресскон-96», «Странник-96»), изысканные мистификации В. Пелевина «Омон Ра» («Интерпресскон-93») и «Чапаев и пустота» («Странник-97»), великолепную повесть Л. Вершинина «Первый год республики» («Странник-97»), удивительно ровный и сильный сериал о Тропе Ю. Брайдера и Н. Чадовича, девятитомный суперроман «Око Силы» А. Валентинова, посвященный альтернативной истории России, а также поразительная популярность эскапистских опусов Макса Фрая.
      Продолжала радовать читателя старая гвардия: К. Булычев, получивший «Аэлиту-97» за вклад в фантастику, В. Крапивин, создавший новый нетривиальный мир в своем сериале «В глубине Великого Кристалла», В. Михайлов, который своим «Вариантом И» о мусульманском будущем России буквально шокировал читающую публику, и А. Мирер, опубликовавший после долгого перерыва новый роман «Мост Верразано».
      Наконец, нельзя не отметить потрясающий коммерческий успех сочинений лидера «новой русской» фантастики Василия Головачева, чьи книги, наряду с фэнтезийными сериалами Ника Перумова, весьма успешно продаются, причем их тиражи значительно выше средних. Ни один другой отечественный автор конца девяностых годов не может похвастаться подобной удачей.
      Итак, фантастика твердой поступью уверенно двигалась в светлое капиталистическое будущее. Однако недолго музыка играла…

      Кризис подкрался незаметно! Все кругом судачили о кризисах русской фантастики — о кризисе индустриализации, кризисе распространения, кризисе перераспределения… А настоящий кризис пришел в августе 1998-го вместе с крахом финансовой системы. Оказалось, что бытие в нашей стране по-прежнему определяет сознание и марксистские идеи о полной зависимости надстройки от базиса отнюдь не канули в доперестроечное прошлое. Сложно говорить о каких-либо тенденциях в литературе, когда государство находится на грани полного банкротства, а упавшая в несколько раз платежеспособность затмила собой все внебытовые запросы населения. «Любовная лодка разбилась о быт…» Издательский бизнес тоже вошел во временное состояние ступора.
      Только самые крупные издательства, гигантский маховик которых остановить было довольно сложно, не впали в прострацию.
      Хотя и им пришлось затянуть пояса потуже и отказаться от некоторых авторов и проектов. Тем не менее одним из самых печальных итогов дефолта стало окончательное прекращение деятельности издательства «Полярис», практического монополиста на ниве издания собраний сочинений западных авторов. Популярное издательство «Вагриус», запустившее малокоммерческий проект «История XXI века», благополучно закрыло его после второго тома.
      И так далее. Однако осенью 1998 года спрос на книги упал не так резко, как ожидалось. Причиной послужило значительное на тот момент отставание роста цен на книги от роста курса доллара.
      Однако методологию книгоиздания пришлось все-таки менять, и последствия тех перемен сказываются до сих пор. Основным принципом новой издательской политики (особенно это касается фантастики) стала надежность вложения средств. Издатели брались только за проекты, быстро окупающиеся и гарантировано приносящие пусть небольшую, но прибыль. Последствием такой политики стало в первую очередь дальнейшее сужение прослойки авторов, чье творчество обладало бы свойством полной ликвидности. Что бы такой писатель ни произвел, было обречено на издание. Круг таковых хорошо известен, поэтому не будем вдаваться в очередное перечисление всем знакомых и уже не раз тут упоминавшихся фамилий. Кроме того, возросла потребность как издателя, так и потребителя в переизданиях — как классики фантастики, так и только недавно покинувших рынок творений все той же небольшой группы писателей. Одним же из самых серьезных и неприятных последствий кризиса стало существенное сокращение авторских гонораров — мера, на которую вынуждены были пойти издатели. В новых условиях даже самым известным авторам приходилось резко сокращать сроки написания книг, что, конечно же, не способствовало росту их профессионализма. Тем не менее, несмотря на все трудности, осень 1998 года подарила читателям несколько весьма достойных произведений. Прежде всего стоит отметить роман Евгения Лукина «Зона справедливости». В свойственной автору ироничной манере в книге предлагается довольно своеобразное решение современных социальных проблем при помощи всеобщего воздаяние за грехи, начавшегося в обычной подворотне.