Кара приподняла одно крыло и опустила другое, разворачиваясь, готовясь улетать. В это время красный дракон прорычал слова заклинания. Магия запульсировала в холодном, разреженном горном воздухе, и Шатулио с Рэруном неожиданно сделались видимыми.

Кара задохнулась, Дорн выругался, но не потому, что они увидели своих друзей. Видимые или нет, Шатулио и Рэрун вполне могли улететь прочь. Но дело было в том, что медный дракон, выставив когти перед собой для боя, несся вниз, навстречу цветным, унося на своей спине беспомощного карлика.

Малазан била крыльями, поднимаясь все выше, выискивая восходящий поток воздуха. Она жаждала насладиться убийством медного сама, прежде чем любой из ее сотоварищей сумеет забраться на такую высоту и присоединиться к потехе.

Красной драконихе нужно было чем-нибудь отвлечься, чтобы забыть о крушении своих надежд. Сначала она думала, что вместе с другими цветными сможет взять монастырь за день-другой. Она также полагала, что, поскольку была здесь старшей и явно превосходила остальных по опыту и знаниям, все другие будут пресмыкаться перед ней и безусловно ей повиноваться. К сожалению, ее ждало разочарование.

Конечно, время все меняет к лучшему. Крепость, в конце концов, падет, люди, слуги Саммастера, трансформируют Малазан, и тогда, став могущественным драконом-мертвяком, она беспощадно уничтожит всех, кто не выказывал ей абсолютного подчинения. После этого, когда ее репутация будет восстановлена, она сможет отправиться домой, в свое логово, к груде сокровищ, которые она любит больше всего на свете.

Скоро, пообещала она себе. А пока убийство одного из ее металлических сородичей, возможно, поднимет ей настроение.

На воздух вокруг монастыря она наложила заклятие, чтобы никто не смог удрать, воспользовавшись магией полета или невидимости. Оно не позволяло ей разглядеть напарника медного дракона, но давало общее представление о том, где тот находится. Благодаря этому она узнала, что тот, второй, снижается быстрее, чем его товарищ, и засмеялась от удовольствия. Даже если второй – из древних золотых, это неважно. Два металлических дракона не в состоянии справиться с полудюжиной цветных, кружащих в воздухе. Несомненно, бешенство совсем сбило этих двоих с толку и они не смогли оценить численный перевес противника. И оба они летят навстречу смерти.

Однако ей вовсе не понравилось, когда тот из драконов, что все еще оставался невидимым, начал петь высоким, приятным, вибрирующим голосом. Судя по всему, это была певчая дракониха. Малазан могла распознать заклинание принуждения и поняла, что та снижается не для того, чтобы ввязаться в самоубийственную драку, а хочет оказаться достаточно близко к медному и подчинить себе его волю.

Медный вздрогнул, когда чары подействовали на его разум.

– Улетай! – закричала певчая дракониха. – Спасайся!

Тот послушно замахал крыльями, пытаясь прервать стремительный спуск.

Поздно, подумала Малазан. Он уже опустился слишком низко, а с ним вместе, вынужденно, и певчая. Цветные смогут поймать обоих, если постараются. Красная дракониха проревела приказ своим подчиненным, ведя им лететь быстрее и выше. Потом она прорычала заклинание, чтобы лишить певчую ее маскировки, и гибкое сверкающее синее тело стало видимым. Оказалось, певчая тоже несет на себе седока, нелепого увальня, наполовину железного, наполовину из плоти.

Один из подручных Малазан послал в медного искорку желтого пламени. Тот метнулся в сторону, увернулся, как раз в тот момент, когда искра взорвалась морем огня. Пламя все же должно было опалить его, но даже странный карлик с белыми волосами и красным лицом, сидящий на его спине, остался цел.

Голубая, как горный хрусталь, дракониха пропела одну-единственную пульсирующую ноту, которая переросла в чудовищный удар грома. Оглушительный грохот пронзил уши Малазан болью, будто копьем, и она завертелась в воздухе. Некоторые из ее никчемных помощников отвернули в сторону или опустились ниже, потеряв высоту, которую с таким трудом набрали. Красная самка заревела от ярости.

Медный и певчая улетали к горам, на север, двигаясь зигзагами, пытаясь спастись от посланных им вдогонку языков огня и молний, потоков кислоты и вспышек смертоносной тьмы. Время от времени беглецы огрызались, опаляя противников огнем или склеивая их крылья гигантской паутиной. Большей частью, однако, они были заняты оборонительными заклинаниями. Медный сотворил несколько иллюзий – собственных копий, чтобы сбить с толку преследователей. Певчая дракониха окутала себя защитной светящейся аурой.

Всадникам, прильнувшим к спасительным драконьим спинам, явно недоставало магических талантов, чтобы творить собственные сколько-нибудь могущественные заклинания. Однако, когда головокружительная погоня позволяла им прицелиться, они выпускали стрелы, летевшие прямо в цель и наносящее преследователям ощутимые раны.

Но это не имело значения. Ничего из того, что они могли сделать, не имело значения. Малазан и ее помощники намеревались поймать их. На самом деле красная дракониха была уже почти рядом, чтобы вместо заклинаний пустить в ход дыхательное оружие, когда ее вдруг окутал густой перламутровый туман.

Она могла бы рассеять созданное магией облако, но была уже так близко от врагов, что вместо этого предпочла пролететь сквозь него, положившись на слух и чутье, которые должны были вывести ее на жертву. И тут она нырнула в другой туман, замаскированный колеблющимися струйками первого. Желудок ее сжался от приступа тошноты. Где-то неподалеку, в тумане, ее приспешников тоже выворачивало наизнанку.

Хлопая крыльями, борясь с головокружением и спазмами в брюхе, она добралась до верхней границы тумана. Слабость прошла так же внезапно, как и началась. Более того, она снова могла видеть медного и певчую. Они лишь ненамного опережали ее и, наконец-то, опустились на ту же высоту, что и их преследователи.

Малазан крикнула своим воинам, подгоняя их вперед. Впрочем, ее почти не заботило, слышат они ее или нет. Она была уверена, что в теперешнем свирепом настроении сумеет убить медного и певчую дракониху сама и насладиться своим торжеством.

Красная глубоко вдохнула воздух, изрыгнула огонь и попала прямо в медного. Одно из его крыльев вспыхнуло, словно бумага. Карлик, охваченный пламенем, завопил и свалился с его спины. Малазан налетела на медного и вонзила когти в его тело.

В тот же миг туша врага распалась на дюжины маленьких, шустрых медных дракончиков. Малютки задорно хихикали, прежде чем взорваться. И вдруг певчая дракониха, ее седок и падающий карлик одновременно исчезли.

Иллюзия. Уловка, чтобы сбить с толку и задержать. Малазан вновь набрала высоту, осмотрелась и заметила настоящих медного и певчую, пробирающихся к ущелью. Мгновением позже вновь возникший туман скрыл их из виду.

Металлические значительно опережали ее. Однако если Малазан пробудит в себе богоподобный гнев, который она способна призывать по своей воле, когда чешуя начинает сочиться кровавым потом, то он придаст ей сверхъестественную силу и выносливость. Тогда она наверняка сможет догнать их, а уж когда догонит – разорвать в клочья.

Проблема в том, что неизвестно, сколько времени ей потребуется и что может произойти в ее отсутствие. И как бы яростно инстинкты ни побуждали ее продолжать преследование, она развернулась и повела своих подчиненных назад к монастырю.

Слегка устав от погони, красная дракониха опустилась на высокий утес, служивший ей привычным насестом. Вскоре, к немалому ее неудовольствию, появился Ишеналир. Змей плавно спикировал и без приглашения уселся рядом.

Старый зеленый дракон с длинным, высоким гребнем и рядами роговых выростов над глазами уступал размерами Малазан, но был больше любого из остальных участников осады. От него отвратительно воняло ядовитым дымом, который он мог выдыхать. На чешуе его были вырезаны загадочные руны и знаки.

Малазан сумела развить свои природные способности, научившись использовать свирепость, бывшую основной частью натуры драконов. Насколько она понимала, Ишеналир добился того же, пойдя другим путем, путем дисциплины, требующей подавления страстей и жестокости. Ей это казалось извращением и глупостью и было одним из поводов не любить зеленого. Главная причина, однако, заключалась в том, что он критиковал ее стратегию и предугадывал ее распоряжения. Он явно считал, хотя и не говорил об этом в открытую, что Саммастеру следовало бы назначить руководить кампанией его.

«Гравированный» зеленый дракон был на земле, когда появились медный и певчая, и поэтому не участвовал в погоне. Соответственно он выглядел свежим, в то время как она была потрепана и измотана. Это обстоятельство еще больше усилило ее неприязнь к нему.

И все же он мог оказаться полезным при захвате монастыря, и красная сумела усмирить огонь, согревавший ее глотку.

– В чем дело? – поинтересовалась Малазан.

– Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке, – пояснил Ишеналир в своей обычной чопорной, самодовольной манере.

– Твоя забота оскорбительна, – зло ответила она. – Что могли сделать мне такие ничтожные существа?

– Очевидно, – сказал Ишеналир, – обмануть тебя и ускользнуть.

– Я поймала бы их, если бы потрудилась преследовать чуть дольше. Достаточно было просто прогнать их прочь. На случай, если ты забыл, мы здесь для того, чтобы уничтожить монахов и их архивы.

– И все же поразительно, что грозная Малазан позволила врагам уйти. Надеюсь, безумие не повлияло на твои способности.

– Это второе оскорбление, – бросила она. – Прошу тебя, давай уж сразу и третье. – К некоторому ее сожалению, он благоразумно умолк. – Почему я должна была покинуть поле боя лишь для того, чтобы убить пару наших «добрых» сородичей? Эти существа, все до одного, обречены на долгое безумие. Разве эта участь не страшнее всего того, что я могла бы с ними сделать?

Малазан с удовольствием отметила, что, несмотря на свою говорливость, Ишеналир не нашелся, что ей ответить.

Синий дракон был мертв, но сотворенная им буря продолжала бушевать. Ягот Дьявольский Глаз отыскал крохотную пещерку, выступ в скале, под которым он мог сидеть, верша суд, и оставаться при этом относительно сухим. Однако места там едва хватало для одного. Те, кто приходил переговорить с ним, вынуждены были стоять под холодным проливным дождем, и это его вполне устраивало.

В данный момент его благосклонного внимания дожидались человек и хафлинг.

Закутанные в плащи с капюшонами, эту свою многослойную «изысканную» одежку, они выглядели слабыми и ничтожными, как и подобает этому мелкому сброду. Однако во время схватки с драконом эта парочка доказала, что внешность обманчива. Видимо, они из тех редких людишек – или полулюдишек, – что могли бы на равных сойтись один на один с огром.

Но вот вопрос: что, во имя Великого Когтя, им нужно? То, что они пришли к ним, явно предвещает нечто важное. Они появились одновременно с синим драконом, а Ягот никогда в жизни не видел змеев такого цвета, даже не знал об их существовании. Это, должно быть, тоже знамение, но какое?

Наконец, высмотрев все, что можно было увидеть двумя глазами, Ягот закрыл левый и воззрился на парочку одним кроваво-красным. Сила шамана пробудилась в нем после того, как мантикор разорвал ему лицо, и порой поврежденный глаз проникал в тайны, недоступные нормальному зрению. Довольно часто его немигающий взгляд заставлял огров пасовать перед шаманом, и это тоже могло пригодиться. Но он не увидел ничего необычного, а человек и хафлинг даже не дрогнули под его пристальным взором.

– Кто вы? – проворчал Ягот.

– Я Павел Шемов, – ответил человек, – слуга бога утренней зари, как ты уже заметил. Мой товарищ – Уилл Тернстон.

– Мои люди голодны, – объявил Ягот. – Почему бы мне не отправить ваши задницы в котел, как вы думаете?

– Не думал, что ты услышишь, – ухмыльнулся Уилл.

Ягот сплюнул:

– Я слышу все, что мне нужно.

– Глупо было бы убивать нас, – сказал Павел, – мы можем вам помочь.

– Как? – поинтересовался огр.

– Ты знаешь, что такое бешенство драконов? – спросил человек.

– Я не дурак, жрец солнца. Не намекай на это.

– Я не хотел тебя оскорбить, – ответил Павел. – Если ты знаешь, что такое бешенство, то знаешь, наверное, и то, что мы сейчас в самом его центре. Крылатые змеи неистовствуют по всему Фаэруну, не только в Фаре. А вот чего ты, возможно, не знаешь – мы с Уиллом сами недавно это выяснили, – так это того, что нынешнее бешенство хуже всех прежних. На самом деле оно настолько тяжелое, что само не кончится никогда.

– Смешно, – фыркнул Ягот.

– Уверяю тебя, это так. Наверное, тебе известно заклинание, позволяющее отличить правду от лжи. Если да, воспользуйся им. Я не стану противиться.

Шаман нахмурил брови, размышляя. Казалось, Павел говорит искренне. Возможно, он и не прав, но в отличие от большинства сородичей Ягот был достаточно практичен, чтобы так сразу отбросить возможность воспользоваться знаниями человеческих ученых и магов.

– Даже если это правда, – сказал Ягот, – что из этого?

– В древние времена, – начал Павел, – мудрые знали о бешенстве то, что мы, нынешние жрецы и маги, забыли. Уилл и я из числа тех, кто пытается возродить утерянное знание, чтобы с его помощью вернуть драконам разум.

Ягот озадаченно поднял голову.

– Ты думаешь, что я знаю способ исцелить их?

– Нет, – пояснил Павел. – Этого не знает никто из ныне живущих. Если это знание все еще существует, то сохранилось оно в давно забытых храмах и тому подобных местах. Мы с Уиллом пришли в Фар, чтобы отыскать одно из таких мест.

– Только его не оказалось там, где мой идиот напарник рассчитывал его найти, – подал голос Уилл.

– У меня есть карта… – Павел помедлил, будто решая, знает ли Ягот, что это такое. – Но я боюсь доставать ее здесь. Ее намочит дождь.

Ягот не знал, смеяться ему над наглостью долговязого или оскорбиться. Он чуть подвинулся и сказал:

– Тогда лезь под скалу, если хватит смелости.

Ягот знал, многие люди не решились бы настолько приблизиться к нему, а если бы и осмелились, их затошнило бы от того, что они называли вонью, исходящей от бородавчатой шкуры огра. Павел, однако, просто ответил: «Спасибо» и втиснулся в узкий закуток без малейшего страха или отвращения.

Человек извлек из глубин плаща кусок пергамента и показал Яготу.

– Это озеро, – указал Павел, – мимо которого твое племя прошло несколько дней назад. Я думал, что то место надо искать здесь, но единственное, что мы нашли, – древние остатки нескольких камней-менгиров. И все же, если я не ошибаюсь, развалины должны находиться где-то в этом районе, – он очертил пальцем круг, – неподалеку от большой воды.

Ягот искоса взглянул да него, наконец понимая, чего от него хочет человек.

– Ты думаешь, я могу указать тебе верное направление?

– Можешь ли ты? – переспросил Павел. – Это твоя земля, и я полагаю, что тебя, как шамана, интересуют древние места силы.

– Даже если бы я и мог, – бросил Ягот, – зачем мне это?

– Сдается мне, ты пытаешься увести свое племя в безопасное место, – встрял Уилл. По его лицу стекали капли дождя, скатывающиеся с края капюшона. – В пещеры? К несчастью, это бесполезно. Как бы долго вы ни шли, безопасных мест не осталось. Драконы будут рыскать повсюду и убивать, пока не сожрут нас всех. И я могу поручиться, что твои огры, может, и считают себя большими и сильными, но для дракона вы не более чем легкая закуска, точно так же, как хафлинги и люди.

– Мы убили тех драконов, что угрожали нам, – сверкнул глазами Ягот.

Уилл оглянулся на поле боя, на огров с огромными страшными ранами и на женщин, оплакивающих убитых синим драконом.

– И то верно. Если подумать, все просто здорово. Забудь все, что я сказал.

– Дело в том, – сказал Павел, – что у твоего и моего народов есть общий интерес – положить конец бешенству. Так почему бы не помочь нам? Тебе это ничего не будет стоить.

– Это может стоить жизни тем, кто идет за мной, – отозвался Ягот.

Карие глаза Павела сузились.

– Не понял.

– Я знаю, где находится другое озеро, – проговорил Ягот, – с развалинами крепости на берегу. Я мог бы отметить его на этой вашей дрянной, неправильной карте. Но вы все равно не найдете его среди гор. Вы сможете попасть к нему, только если мы, огры, направимся туда и возьмем вас с собой.

Павел и Уилл обменялись взглядами. Ягот был уверен, что знает, о чем они думают: пробыть часок-другой среди дикарей, гигантов-людоедов – перспектива не из приятных. А уж решиться провести в их компании несколько дней и вовсе равносильно самоубийству.

И все же Павел вновь повернулся к Яготу:

– Если вы согласны быть нашими проводниками, мы будем вам очень благодарны. Раз мы собираемся идти вместе, могу ли я использовать свой дар и вылечить ваших раненых? Я не собираюсь умалять твоих способностей, но некоторые пострадали так, что в одиночку ни один целитель не сможет им помочь.

Ягот ухмыльнулся:

– Я догадываюсь, ты не желаешь, чтобы ослабевшие огры задерживали нас во время переходов. Не беспокойся, не задержат. Я не позволю. Впрочем, делай что хочешь.

В сущности, идея была неплохая. Вапрак, покровитель Ягота, бог кровавой резни и разрушения, бывал скуп, когда ему приходилось даровать своим шаманам исцеляющую магию. Жрец доброго, заботливого Летандера за день сможет лучше восстановить мощь племени, чем Ягот за все десять.

В любом случае услуга Павела не усыпит бдительности Ягота и не заставит того заколебаться, когда придет время убить человека и его дерзкого друга хафлинга.

Некогда Фар был могущественным государством огров и орков. Это было так давно, что они и сами лишь смутно помнили об этом. От ушедших времен и впрямь осталась горстка развалин. Надо только знать, где их искать. Если верить легенде, в этих населенных призраками местах сокрыто зачарованное оружие и другие бесценные вещи.

Поэтому Ягот счел вполне правдоподобным, что Павел и Уилл ищут что-то из давно забытых сокровищ или знаний, а когда найдут, он избавится от них и заберет добычу себе. Даже если они добиваются именно того, о чем говорят, шаман не видел оснований позволить им унести эту тайну с собой, поскольку цена ее – власть над драконами, это ясно, и Ягот, владея таким оружием, сможет вознестись очень высоко. Он сможет объединить воюющие племена Фара и править ими, словно воскресший король Ворбикс, и на гербе его будет красоваться синий дракон.

На взгляд Рэруна, у магического тумана имелся один недостаток – сквозь него ничего не было видно. Пока они с Шатулио неслись вперед, арктический гном напряженно вглядывался в то, что оставалось за спиной. Но видел лишь, что никакая драконья морда не торчит из облака, сотворенного Карой, чтобы замаскировать вход в ущелье. И все же он почувствовал бы себя увереннее, если бы мог знать, что там, за облаком, мог убедиться, что цветные драконы, тот огромный красный и остальные, на самом деле отказались от погони.

Опыт охотника подсказывал ему: крылатые преследователи могут появиться в любой момент из ниоткуда. Карлик был так занят осмотром окружающего пространства, что не сразу услышал, как Шатулио что-то бормочет. Одним богам известно, сколько времени медный шептал свою тираду.

– Глупый, – ворчал Шатулио, – глупый, неумелый, никчемный. Сумасшедший!

Он полоснул когтями одной передней лапы по другой. Выступила кровь.

– Перестань! – Рэрун похлопал медного по шее, словно успокаивая пони. Не совсем то, что нужно, – Шатулио был мыслящим существом, не животным, – но должен же был карлик попытаться хоть как-то обратить на себя внимание спутника.

– Сумасшедший! – повторил Шатулио и снова рванул себя когтями.

– Нет, – настаивал Рэрун. Дорн и Кара летели впереди. Охотник подумал, не позвать ли их на помощь, но вдруг Шатулио это не понравится. – Бешенство на миг овладело тобой, но теперь все в порядке.

– Считалось, что я иллюзионист, – заговорил Шатулио. – Ловкач. Хитрец. Моя магия должна была помочь нам проскользнуть мимо цветных, но я утратил свое искусство. Безумие уничтожило его.

– Нам просто не повезло, – сказал Рэрун. – Когда идет битва заклинаний, результат всегда непредсказуем. Я тот еще маг, но это даже я знаю.

– Я был готов попусту рискнуть своей жизнью, и твоей тоже. В тот момент я даже забыл, что ты у меня на спине. Я хотел только убить кого-нибудь. Кара и Дорн должны были рисковать собой, чтобы спасти нас.

– Тогда, в поселке, – напомнил Рэрун, – проблема была именно с Карой. Это происходит со всеми вами, и тут нечего стыдиться. Разве ты не понимаешь, что чрезмерное самобичевание – это просто другой способ, которым бешенство донимает тебя.

– Ты не знаешь, – отозвался Шатулио. – С тобой такого не случалось, и ты не можешь понять.

Рэруну показалось, что дракон все больше впадает в истерику. Что если Шатулио, в приступе полнейшего отвращения к себе, решит просто сложить крылья и рухнуть на землю? По всей вероятности, не уцелеет ни один из них. Охотник понял, что лучше все-таки призвать друзей. Может быть, Кара сумеет снова сковать волю медного чарами.

Рэрун набрал в грудь воздуха и уже поднес к губам два пальца, готовясь свистнуть, но Шатулио изогнул шею и спросил:

– Что это?

Огромное туловище и распростертые крылья дракона закрывали седоку обзор. Рэруну пришлось податься вперед, чтобы увидеть то, что заметил медный. Среди каменных глыб лежал мертвый человек.

– Надо бы взглянуть поближе, – сказал Рэрун. Труп отвлек Шатулио от разрушительного самокопания. Может, если он займет внимание медного на некоторое время, тот уже не вернется к прежнему настроению.

Рэрун свистнул, и Кара резко повернула голову. Наверное, она подумала, что охотник подал сигнал, предупреждая о появлении цветных, и он поспешил успокоить ее.

– У нас все в порядке, – прокричал Рэрун, – но Шатулио заметил мертвого человека. Мы хотим взглянуть. Возможно, нам удастся определить, кто это и что он собирался делать здесь, в этом забытом богами месте.

– Ладно, – ответила певчая дракониха, и ее блестящие лавандовые глаза сузились.

Рэрун подозревал, что она заметила свежую кровь на передней лапе Шатулио, но если и так, явно решила не говорить об этом.

Все еще поглядывая, нет ли за ними погони, драконы сделали вираж, снижаясь, и легко опустились на крутом склоне, где лежал мертвец. Рэрун и Дорн соскочили с драконьих спин, и все вместе начали карабкаться наверх, к трупу. Кара и Шатулио, с их острыми когтями и чудовищной силой, помогали себе удерживать равновесие крыльями и хвостом. Они двигались почти так же ловко, как по ровной поверхности. Рэрун учился лазить по скалам на ледяных утесах Великого Ледника и тоже не испытывал особых затруднений. Один Дорн спотыкался, скользил, из-под его ног срывались камни и с грохотом летели вниз по склону. На взгляд Рэруна, этот большой человек с его железными конечностями не был неуклюжим, но считал себя таковым, а значит, и вел себя соответственно. К счастью, в бою он не шатался и не спотыкался.

Труп оказался обгоревшим, словно на него дохнул огнем черный или зеленый дракон, и был сильно изуродован, но Рэрун определил, что это довольно молодой человек и одет он был во все серое. Судя по раздутому животу и истечению изо рта и ноздрей, он погиб несколько дней назад, хотя звери его не тронули. Наверное, им не понравился едкий запах, перекрывающий обычную вонь разложения.

– Бедный человек, – вздохнула Кара.

– Или бедный монах, – заметил Дорн. – Этот монастырь Желтой Розы посвящен Ильматеру, верно? А слуги бога, проливающего слезы, одеваются, в серое.

– Может, ты и прав, – согласился Шатулио.

– Ну, – размышлял Дорн, – и что он делает здесь, вместо того чтобы сидеть в крепости?

– Монахи странствуют по всей Дамаре по разным надобностям, – сказала Кара. – Наверное, он просто был вне дома, когда цветные осадили монастырь.

– Возможно, – ответил полуголем. Солнце сверкало на его железной руке и полумаске. – Но могло быть и иначе. Во многих крепостях устроены тайные подземные ходы. Может, этот парень воспользовался им, чтобы выбраться оттуда. Если так, мы сможем войти тем же путем.

– Если сумеем отыскать его, – заметил Шатулио.

– Рэрун сможет проследить его путь, – сказал Дорн, – даже среди этих скал.

– Я попробую, – согласился карлик, хотя понимал, может быть, лучше друзей, что, даже если он найдет потайной вход в подземный коридор, вполне вероятно, эта дорога приведет их прямиком к смерти.