Тэган представления не имел, как они с Дживексом смогут справиться с таким противником. Его неуверенность снова открыла лазейку отчаянию, насланному на него Фоуркином. Авариэлю ужасно захотелось убежать. Но он устоял, выкрикнул боевой клич и вонзил меч между ребер дракона.

К своему изумлению, он ощутил сопротивление, когда меч глубоко вошел в тело Фоуркина, и змей взревел от боли. Очевидно, благодаря заклинаниям, наложенным на сталь, эльфийский клинок обладал способностью поражать солнечного дракона даже в призрачной форме.

Тэган пролетел вдоль тела дракона, нанося удар за ударом. Солнечный извернулся, повел рогатой головой на гибкой змеиной шее и выплюнул еще один сгусток сверкающего света. Маэстро попытался увернуться, но сияющий поток зацепил-таки край его крыла.

Авариэль вскрикнул и, теряя сознание от жгучей боли, забарахтался в воздухе. К тому моменту, как он пришел в себя, Фоуркин уже развернулся, чтобы обрушить на него всю мощь своего оружия. Изменник, вновь обретший материальное тело, стоял на четырех задних ногах, а четыре передние готовы были хватать и рвать на куски. Когти дракона, пылающие тем же смертоносным светом, что и его дыхание, сверкали даже ярче, чем остальное тело.

Тэгану оставалось только уворачиваться и ожидать подходящего момента, чтобы благополучно ускользнуть. Один удар огромных сияющих когтей отразил повисший в воздухе невидимый щит, который авариэль наколдовал мгновением раньше. От второго удара он уклонился и, замахав крыльями, подлетел вверх. Третий удар маэстро пропустил под собой, ухитрившись даже отсечь один из пальцев Фоуркина, прежде чем тот отдернул лапу.

Полученное ранение, казалось, заставило дракона заколебаться, а Тэгану придало уверенности в победе. Маэстро продолжил подъем и слишком поздно сообразил, что именно этого хотел от него Фоуркин. Мастер фехтования так старался избежать сверкающих когтей, что на миг перестал следить за драконьими клыками, и Фоуркин сделал выпад, словно змея, разинув зубастые челюсти.

Тэган с ужасом осознал, что не успевает уйти от удара. Однако Дживекс пронесся мимо него прямиком в пасть чудовища, мимо рядов огромных острых зубов и глубже, в глотку. Фоуркин, без сомнения ошарашенный столь безрассудным поведением своего мелкого сородича, дрогнул, и атака его сорвалась. Но огромный змей захлопнул рот, и малыш оказался в западне.

Тэгана охватило нелепое желание закричать, предостеречь Дживекса от этого уже совершенного им геройства. Он был уверен, что друг его обречен. Все, что нужно теперь сделать Фоуркину, дабы уничтожить оказавшееся у него во рту маленькое существо, – плюнуть огнем. Дживекс, которому некуда деться, просто исчезнет в пламени.

В отчаянии Тэган рубанул мечом по шее Фоуркина. И тут пасть солнечного дракона широко, распахнулась и на волю, трепеща серебристыми крылышками, весь в брызгах крови вылетел Дживекс. Видимо, дыхательное оружие солнечного дракона еще не восстановилось, и малыш в полной мере воспользовался представившимся временем, терзая мягкие ткани во рту Фоуркина когтями и зубами. Это причиняло солнечному дракону такую боль, что он не смог ее больше терпеть.

Тэган снова полоснул солнечного по шее и развернулся, чтобы перелететь к боку противника. Но тот неожиданно взмахнул крыльями и отлетел от преследователей, приземлившись в десяти ярдах дальше по улице. Фоуркин пристально уставился на них горящими глазами, воздух вокруг Тэгана и Дживекса потемнел и загудел от полчища саранчи.

Появление насекомых привело авариэля в ярость. Ему казалось чудовищно несправедливым, что хазми может насылать эту мерзость, даже сидя внутри своего хозяина. Мастер фехтования замахал крыльями, отчаянно пытаясь добраться до Фоуркина прежде, чем насекомые материализуются полностью.

Саранча ударила его по лбу. Другая уселась на запястье и поползла по руке. Но тут голос Рилитара выкрикнул слова силы, и все насекомые разом исчезли. Тэган мельком оглянулся и увидел эльфийского мага, стоящего посреди улицы. Одежды Рилитара обгорели, лицо было измазано в крови и покрыто ожогами после пожара в башне Огненных Пальцев. Но он твердо сжимал в простертой руке жезл, увенчанный топазом.

Тэган устремился к Фоуркину. Дживекс, мчащийся рядом с ним, наполнил воздух дюжинами иллюзорных образов крылатых, ярко разодетых пикси, потрясающих миниатюрными копьями.

Как бы стремительно они ни летели, магия Рилитара оказалась быстрее. Пять разноцветных светящихся сфер пронеслись мимо друзей и взорвались, ударившись о тело Фоуркина. Красная разлилась морем огня, другая, желтая, рассыпалась потрескивающими молниями, а зеленая выплеснула едкую кислоту. Синяя сфера сковала часть чешуи солнечного дракона коркой льда, а серебристая испустила оглушительный свист, и звук этот разрубил чешую дракона, словно топором.

Тэган и Дживекс пролетели мимо головы Фоуркина и помчались вдоль его туловища. Авариэль колол и рубил мечом, Дживекс вновь наколдовал золотую пыль, но та осыпалась, даже не коснувшись головы чудовища. Однако иллюзорные пикси облепили его морду, кололи его копьями и мешали видеть, пожалуй, не менее эффективно, чем это сделал бы волшебный порошок. Пока Фоуркин мотал головой из стороны в сторону, тщетно пытаясь отделаться от этих фантомов, крошка дракон наколдовал пронзительный вой, от которого у Тэгана свело челюсти. Крылатый эльф решил, что Дживекс поместил источник магического звука прямо в ухо Фоуркина, где тот и звучал теперь, мучительно, оглушающе и неотвратимо.

Ударившись о грудь солнечного дракона, взорвались очередные светящиеся сферы. Тэган вонзил меч в спину чудовища. Огромный сверкающий дракон изогнулся, стараясь ударить его крылом, но авариэль сам взмахнул крыльями, отлетел в сторону и нанес изменнику еще один удар.

Фоуркин дернулся от боли, и Тэган подумал было, что они близки к победе над чудовищем. Но тут солнечный дракон проревел одно-единственное слово.

В ответ весь мир загудел, словно Тэган стал воробьем, залетевшим в огромный церковный колокол. Ощущение не причинило боли, но этот вибрирующий гул лишал его сил и воли, и самосознание его начало затухать, точно мерцающее пламя гаснущей свечи. Крылья больше не слушались авариэля, и он полетел вниз, ударился о бок солнечного дракона и скатился по нему, тяжело ударившись о землю. Дживекс шлепнулся где-то неподалеку.

Едва не раздавив Тэгана, Фоуркин развернулся лицом к поверженным врагам. Авариэль ощутил тусклое, унылое подобие страха. Он знал, что должен вскочить и сражаться, но воплотить эту мысль в действие не мог.

Фоуркин прорычал заклинание. Полчища пикси исчезли, и вой резко оборвался. Солнечный дракон вскинул голову, готовясь, дохнуть огнем. Тэган попытался встать на ноги, но сумел лишь подняться на колени.

Переместившись по воздуху силой магии, между ним и Дживексом возник Рилитар. Эльф наклонился, протянул руки, пытаясь дотянуться до обоих, но они лежали слишком далеко друг от друга. Маг схватил Тэгана за руку, подтащил его поближе к малышу-дракону и ухитрился достать до кончика платинового крыла Дживекса. В то же мгновение Фоуркин изверг струю ослепительного света.

Тэган содрогнулся, но боли не было. Он увидел, что лежит в узком переулке, по обе стороны которого нависли дома. Рилитар успел вовремя перенести его и Дживекса. Силы быстро возвращались к авариэлю, он поднял голову, чтобы поблагодарить мага, и задохнулся от ужаса.

Дыхание Фоуркина, хоть и не задело ни его, ни Дживекса, угодило в согнувшегося над ними спасителя. В результате казалось, что Рилитар не столько обгорел, сколько подвергся вивисекции, будто пыточных дел мастер местами содрал с него кожу и срезал куски мяса, изображая какой-то затейливый узор. Некоторые раны казались поверхностными, но были и очень глубокие.

Скорчившись, маг лежал на земле ничком.

– Рилитар! – вскричал Тэган.

– Не беспокойся… обо мне, – выдавил эльф. – Убей Фоуркина.

Тэган понимал, что маг прав. Кто-то должен покончить с изменником, или он погубит все дело Кары.

Он обернулся к Дживексу:

– Ты можешь лететь?

– Смотри, – ответил дракон.

Он подпрыгнул в воздух, замахал крыльями и полетел вдоль по переулку.

– Погоди, – остановил его Тэган. – Фоуркин не представляет, куда мы исчезли. Возможно, он не знает также, что ранил Рилитара. Мы этим воспользуемся. – Он оглядел плоские крыши домов, – Я пойду в обход, вот тут. Дай мне немного времени, потом сделай иллюзию – мы трое, выбегающие из переулка на улицу. Если повезет, она отвлечет внимание Фоуркина, и я подберусь к мерзавцу сзади.

– Начали, – кивнув, отозвался Дживекс.

Тэган поднялся в воздух, тяжело взмахивая раненым крылом, и полетел, стараясь прятаться за лавками и домами, а когда ему приходилось пересекать разделяющие их открытые пространства, следил за вспышками, свидетельствующими о передвижениях солнечного дракона. Сначала Фоуркин, казалось, затаил дыхание и пытался отыскать исчезнувших врагов. Но довольно скоро он направился к башне Огненных Пальцев, очевидно намереваясь применить боевое заклинание или дохнуть огнем в открытую дверь.

Но не успел он достичь башни, как подобия Рилитара, Дживекса и Тэгана выскочили из переулка прямо ему навстречу. Эльф вскинул жезл. Дракон и авариэль понеслись на врага по воздуху. Фоуркин заколебался, уставился на иллюзию, потом презрительно фыркнул в знак того, что раскусил, как он думал, их уловку.

И тут настоящий Тэган налетел на него сзади и вонзил меч в основание шеи Фоуркина.

Солнечный дракон пронзительно закричал. Его змеиный хвост со сверкающим кончиком вяло зашлепал по земле. Четыре задние ноги подогнулись.

Опираясь на передние, он старался устоять, и, пока он пошатывался и спотыкался, Тэган повторил удар. Солнечный дракон мотнул головой, и авариэль увернулся. Теперь, когда не приходилось следить одновременно и за когтями, это было проще. Ноги были нужны Фоуркину, чтобы поддерживать на весу охромевшее тело.

Но, может быть, и не только, потому что солнечный дракон взмахнул кожистыми крыльями и присел на четырех еще здоровых лапах, готовясь подпрыгнуть в воздух. Не успел он этого сделать, как земля под его ногами заколыхалась, приобрела коричневый оттенок и, судя по всему, сделалась топкой хуже зыбучего песка. Ноги Фоуркина не могли найти опору в этой трясине, и их мгновенно засосало.

В тот же миг рваные пряди темноты намотались на крылья дракона, приглушив их сияние. При их прикосновении крылья лишились силы.

Тэган рискнул оглянуться, чтобы узнать, кто еще из магов выскочил из башни, стремясь принять участие в битве. Выяснилось, что их было трое: Рваный Плащ, Жаннафа Золотой Щит и Бэримель Даннаф. Маленькие прелестные шаловливые сестрички были в ярости. Они жаждали отомстить за убитую сестру.

Фоуркин повернул голову и начал произносить магические слова. Стараясь помешать ему, Тэган снова вонзил меч в шею солнечного дракона. Дживекс пронесся по воздуху и полоснул чудовище по глазу. Фоуркин сбился, испортив заклинание. Тэган налег на меч, потом высвободил клинок, и из раны струей ударила кровь.

Внезапно Фоуркин исчез. Тэган ткнул клинком в пустоту, на случай, если предатель просто сделался невидимым, но оружие пронзило лишь воздух.

Авариэль закричал от ярости. Враг ускользнул от него в самом конце.

– Нет. Я запрещаю, – послышался требовательный голос Рваного Плаща.

И Фоуркин снова оказался перед Тэганом, так же внезапно, как исчез.

Его появление оказалось полной неожиданностью, но рефлексы фехтовальщика продолжали служить маэстро, даже когда разум бывал сбит с толку. Авариэль снова атаковал дракона, нанеся ему ужасную рану.

Голова Фоуркина повалилась в топкую грязь. Все еще ожидая, что дракон сейчас вновь встрепенется, Тэган осторожно реял в воздухе прямо над змеем. Но тот лишь все глубже погружался в трясину. Наконец желтое сияние его чешуи померкло.

– Мне не очень нравится, – заявил Рваный Плащ своим бесстрастным тенором, – когда люди творят всякие гадости и пытаются свалить вину на меня.

Взмахнув крыльями, Тэган кинулся обратно в переулок, где остался Рилитар. Следом за ним помчался Дживекс.

Дорн посылал стрелу за стрелой. Кара, продолжая петь, устремилась навстречу Малазан. Это казалось самоубийством. Матерая красная была в два раза больше певчей. Но на взгляд Дорна, Кара поступила правильно. За прошедшие месяцы он достаточно хорошо узнал ее возможности, чтобы понимать, что она почти истощила свой магический запас. Малазан наверняка нет. А значит, попытайся Кара держаться на расстоянии, цветная просто обрушивала бы на нее заклинание за заклинанием до тех пор, пока певчая оказалась бы не в силах отвечать ей тем же. А если Кара сократит дистанцию, то ей, возможно, удастся использовать дыхательное оружие.

У этой стратегии, однако, имелся один недостаток: Кара тоже оказывалась уязвимой для дыхания Малазан. Могло случиться даже, что красная с сочащейся кровью чешуей схватит певчую дракониху когтями и утащит вниз, пользуясь превосходством в силе. Дорну оставалось только надеяться, что Кара, будучи меньше по размеру, окажется более ловкой. Или что его собственное присутствие каким-то образом даст ей решающее преимущество, каким бы невероятным ни казался такой поворот событий. Он послал в небо еще одну стрелу. Она попала в цель, но отскочила от чешуи Малазан.

Красная проревела заклинание. Желудок Дорна перевернулся. На мгновение холодный горный воздух сделался горячим.

Кара вскрикнула и прижала крылья к телу, словно их свело неожиданной судорогой. Они начали падать. Малазан устремилась следом, намереваясь перехватить их на полпути, выставив когти, чтобы схватить и разорвать в клочья.

– Сражайся! – закричал Дорн, посылая очередную стрелу.

Наконечник вонзился Малазан в грудь, но она, одержимая жаждой убийства, этого даже не заметила.

Распростертые, покрытые кровью крылья красной драконихи заслонили все небо. Дорн снова спустил тетиву и потянулся за следующей стрелой. Малазан подлетела уже слишком близко, и полуголем не был уверен, что у него хватит времени для последнего выстрела.

И вдруг, в последний момент, Кара вновь запела и взмахнула крыльями. При этом она завалилась набок, и Малазан пронеслась мимо. Кара выдохнула ей вслед сверкающее облако. Красная дракониха задергалась и завизжала, когда в нее с треском ударили молнии, таившиеся в этом облачке.

Удачный ход, хотя вряд ли решающий. Малазан замахала крыльями, стремясь вновь поравняться с ними, и плюнула огнем.

Кара ударила крыльями и убралась подальше от языка пламени. Очередное заклинание из ее тающих запасов, вплетенное в мелодию песни, окутало Малазан облаком отвратительного зеленоватого дыма, но без видимого результата.

Кара и Малазан кружились в небе, и Дорн, как бы внимательно он ни следил за красной, тем не менее, поглядывал краем глаза и за ходом всей воздушной битвы в целом. После нескольких использований дыхательного оружия драконам требовалось все больше времени для восстановления сил. Поэтому ли, или потому, что такая тактика казалась более безопасной против раненого, уставшего или меньшего по размерам противника, значительная часть драконов теперь пустила в ход зубы и когти. Красный устремился вниз на золотого и, пролетая мимо, вспорол шкуру металлического когтями. Латунный попытался проделать то же самое с черным, но тот ухватил, его зубами за заднюю ногу и притянул к себе. Царапаясь и кусаясь, два сцепившихся дракона не могли лететь и устремились к земле, прежде чем разжать страшные объятия, оттолкнуться друг от друга и снова расправить крылья.

Дорн все еще не мог определить, кто побеждает.

Он послал стрелу в морду Малазан, но не попал в ее немигающий круглый желтый глаз. Красная отрывисто произнесла слова силы, и лук вылетел из его пальцев, словно его выхватила невидимая рука. Заклинание застигло его врасплох, и Дорн, хоть и вцепился в оружие, не сумел удержать его. Кувыркаясь, лук полетел вниз.

Без него охотник был лишь бесполезным грузом на спине Кары.

Полуголем узнал последние заклинания, которые Кара пропела одно за другим. Первое должно было лишить Малазан голоса, но тщетно. Другое заставило ее дыхание сверкать так ярко, что могло бы ослепить красную, но та уклонилась от удара. После этого, хотя Кара и продолжала петь свою песнь праведного гнева, слова заклинаний больше не вплетались в нее.

Певчая дракониха меняла направление, взмывала ввысь, летела то быстрее, то медленнее, с невероятной ловкостью уклоняясь от языков пламени и заклинаний, которые посылала в нее Малазан. Так продолжалось до тех пор, пока красная не выкрикнула слова силы, от которых уши Дорна налились болью и начали кровоточить. Потом Малазан выдохнула огонь в воздух, даже не стараясь попасть в Кару. Пламя поплыло в небе, клубясь и принимая очертания дракона, почти такого же огромного, как сама Малазан. Он взмахнул пылающими крыльями и устремился к певчей.

Похолодев от ужаса, Дорн разгадал ее замысел. Кара могла до некоторой степени успешно уклоняться от одного врага, но двое легко смогут зажать ее между собой.

Малазан и ее порождение неслись навстречу Каре сразу с двух сторон. Хрустально-голубая дракониха заложила крутой вираж, перевернулась через плечо, спикировала и поймала восходящий воздушный поток, чтобы вновь набрать высоту.

Все напрасно. Ей удалось уйти от существа из ожившего огня, но Малазан повторила все ее маневры. Точнее, красная предугадала их, получила некоторое преимущество в высоте и, вновь оказавшись рядом, изрыгнула пламя.

Кара попыталась увернуться, но огонь все же опалил концы ее поднятых крыльев. От боли она умолкла и закувыркалась в воздухе, а Малазан спикировала на нее сверху. Дорн предостерегающе крикнул, хотя уже знал, что Кара сейчас не в состоянии его услышать.

Но какая-то невидимая сила перехватила Малазан прямо возле цели и отбросила обратно в небо. Краешком эта же самая сила задела Кару и вращала ее, словно колесо, пока она не сумела выправиться.

Дорн тем временем вспомнил это головокружительное ощущение, когда верх и низ меняются местами. Однажды Ажак уже использовал против него такую силу. Полуголем глянул вниз и увидел серебряного, летящего к Малазан, и Рэруна, восседающего у него на спине. Карлик выпустил стрелу в брюхо красной драконихи.

Хлопая крыльями, Малазан вильнула, чтобы уйти от заклинания, посланного Ажаком, вырваться из предательской, сбивающей с толку пелены, где вещи падают вверх. Она пронзительно крикнула, и ее огненный напарник кинулся на серебряного.

Серебряный даже не пытался уклониться от нападения. Он просто пробормотал заклинание, и пылающая масса живого огня исчезла, словно ее никогда и не было. Рэрун выпускал стрелу за стрелой в шею, грудь и брюхо красной драконихи.

Ажак был стар, не имел ран, и на спине у него сидел весьма искусный стрелок. Кара была относительно молода, изранена и несла на себе всадника, который не мог причинить противнику никакого вреда на расстоянии. Естественно, Малазан сосредоточилась на Когте Справедливости и Рэруне, и это, понял Дорн, давало ему шанс.

– Поднимайся выше! – велел он Каре. – Окажись сзади и над Малазан, подлети поближе.

– Мне не нужно так приближаться к ней, чтобы применить дыхательное оружие.

– Сделай, как я прошу!

– Я попробую, – пообещала она и взмахнула обожженными крыльями.

Ажак проревел заклинание, и с его вытянутых вперед когтей сорвалась вспышка холода. Но она растаяла, так и не долетев до Малазан. Красная расхохоталась и выкрикнула собственные магические слова. Серебристая чешуя Ажака покрылась ранами, словно от невидимых клинков. Пока он крутился, пытаясь избавиться от напасти, Малазан выпалила второе заклинание. Существо, отчасти похожее на человека, отчасти на грифа в сером оперении, возникло на полпути между нею и щитовым драконом. Оно издало душераздирающий вопль и бросилось на Ажака и Рэруна. Карлик всадил стрелу в его голую, длинную, изогнутую шею, но не смог остановить его.

Это все, что увидел Дорн, прежде чем Малазан всецело завладела его вниманием. Красная явно не забыла о других своих врагах и завертела головой, отыскивая жертву. Глаза ее вспыхнули, когда она увидела, как близко подобрались певчая с седоком.

Но Дорн, слабея от бессилия, понимал, что они еще недостаточно близко.

Он ожидал, что Кара свернет. Ведь Малазан заметила ее, и это было единственно разумным выходом. Но она, все еще стараясь выполнить то, о чем просил ее Дорн, распевая боевой гимн, подлетела еще ближе.

Малазан встретила ее залпом пламени. Тело певчей драконихи заслонило Дорна от огня, но жар был столь мучителен, что, вполне возможно, выжег из Кары жизнь.

Дорн не мог даже думать об этом. Пришло время действовать. Полуголем рывком развязал узел веревки, удерживавшей его на спине Кары, встал во весь рост на ее обожженном теле и прыгнул.

Он не был акробатом, как Уилл, и когда Малазан заметила его и начала разворачиваться, он был уверен, что промахнется, упадет и расшибется в лепешку о далекую землю. Но вместо этого ударился о красную спину.

Чешуя Малазан была скользкой от сочившейся из нее крови, и Дорн начал съезжать вниз. Он вонзил железные когти ей в бок и выхватил меч.

Малазан плюнула в него огнем. Он скорчился, заслонив человеческие части тела железными. Когда струя пламени схлынула, он хотя и задыхался от боли, но все еще был жив. Дорн вонзил меч в тело красной драконихи.

Клинок вошел недостаточно глубоко. Малазан запрокинула голову, чтобы достать наглеца зубами. Ей пришлось вывернуть шею, вытянув ее назад, вдоль хребта, но Дорн все равно не смог уклониться от клыков, поскольку вынужден был вцепиться в драконью спину, как клещ, чтобы скользкое шевелящееся тело не сбросило его. Ему оставалась лишь призрачная надежда, что она повредит зубы о его железную руку и откажется от своего намерения.

Но так ему казалось до тех пор, пока Кара не вцепилась Малазан в шею. Ее голубая шкура почернела и была опалена от головы до хвоста. Несмотря на раны, певчая рвала и грызла красную с яростью, без сомнения порожденной отчаянием, и Малазан ответила ей тем же. Сцепившись, они начали падать.

Дорн продолжал рубить мечом и сумел избежать случайного удара Кариного хвоста, который в противном случае сломал бы ему шею.

Малазан ненадолго прекратила рвать соперницу зубами, чтобы прореветь три резко прозвучавших слова, и после этого вся кровь, вытекавшая из ран, при контакте с воздухом воспламенилась, обжигая ее врагов.

Дорн не дал боли помешать себе. Он орудовал мечом, пока Малазан, получив особенно глубокую рану, не забилась в судорогах. Неожиданный толчок выбил из руки охотника рукоять меча, вырвал его когти из шкуры Малазан и швырнул непрошеного седока в пустоту.

Вот она, смерть, подумал Дорн. Естественно, она пришла лишь тогда, когда он решил, что действительно хочет жить.

К его изумлению, однако, падение замедлилось, потом и вовсе остановилось, потом он начал подниматься к голубому куполу небес. Ажак удовлетворенно заворчал, довольный, что сумел подхватить его. Серебряный все еще оставался в строю, несмотря на жуткие раны, и даже расправился с демоном-грифом. Рэрун кивнул Дорну, наложил на тетиву очередную стрелу и огляделся, ища мишень. Ослабевшая и неловкая от боли, но все-таки живая Кара с трудом поднималась вверх, чтобы подобрать своего прежнего седока, пока не утратила силу магия, удерживающая его.

Но на помощь Малазан не пришел никто. Мертвая или изувеченная, в любом случае не в состоянии лететь, огромная красная падала, словно звезда, окутанная огненным ореолом горящей крови, оставляя за собой дымный шлейф. Она врезалась в горный склон. От удара тело ее расплющилось, обломки костей проткнули шкуру и вышли наружу.

Цветные, столкнувшись с противниками вроде Тамаранда, Нексуса и Хаварлана, проигрывали бой еще до того, как погиб их вожак. Но в любом случае гибель Малазан вызвала у них панику. Тревожно перекликаясь, большинство из них попытались удрать и разлетелись во все стороны.

Интересно, подумал Дорн, многим ли удастся уйти. Он надеялся, что никому. Пусть разгневанные металлические перебьют их всех. Внезапно подхватившая его волна беспамятства унесла сознание охотника во тьму.

Закутавшись в невидимость, Бримстоун кружил над ночным полем битвы, оценивая ситуацию. Похоже, стратегия Истребителя Драконов сработала, оправдав все ожидания короля. Его войска действовали умело, а ваасанские орды несли тяжкие потери.

Но большинство гоблинов и великанов сражались стойко. Они тоже перебили немало дамаранских воинов при свете дня, а с наступлением ночи чаша весов могла склониться на их сторону. Они хорошо видели в темноте, люди же – нет. Маги Истребителя Драконов наколдовали целые поля жемчужного света, чтобы исправить положение, но достаточно часто заклинатели противника уничтожали их. К тому же, в любом случае, они не могли осветить все поле.

Прислушиваясь к лязганью металла о металл и исполненным муки крикам раненых и умирающих, отчасти даже наслаждаясь ими, Бримстоун размышлял о том, как легко было бы предать союзников и принести победу Ваасе. Легко и естественно, потому что гоблины и их сородичи хоть и были в сравнении с ним грязными глупыми насекомыми, тем не менее, являлись порождением той же тьмы. Почему бы не помочь им уничтожить этих жалких паладинов и жрецов света и не сделаться после этого их королем?

Потому только, что эта измена ничего ему не даст. А как же план мести Саммастеру? Однажды, возможно, он завоюет трон, будет командовать легионами и имя его станет олицетворением ужаса для всего Фаэруна, но в данный момент он жаждал мести больше, чем славы.

Бримстоун полетел туда, где сошлись две армии, и вскоре заметил Истребителя Драконов на передовой линии дамаранского войска. Король-паладин наверняка был измучен, но никто не сказал бы этого, глядя, с какой силой он машет широким мечом, вдохновляя окружающих его воинов на бой.

Отлично. Маленькая драма, задуманная Бримстоуном, показалась бы не слишком убедительной, если бы Истребитель Драконов выглядел полумертвым.

Вампир прошептал слова силы, скинул покров невидимости и заменил его ореолом яркого белого света. Сияние высветило куклу, восседающую у него на спине. Это был оживленный им скелет, лишенный разума инструмент. Но, увенчанный короной из золота и драгоценностей, разодетый в пурпур и меха горностая, он отчасти был похож на Зенгая, короля-колдуна. А по велению Бримстоуна и вести себя он будет примерно так же.

Дракон устремился к полю боя, ревя, чтобы привлечь внимание сражающихся. Кукла размахивала жезлом, и гоблины завопили, увидев, что их господин наконец-то вернулся к ним. Потом добрая дюжина их кинулась врассыпную, сообразив, что Бримстоун собирается приземлиться как раз на том окровавленном, вытоптанном клочке земли, где они находились.

Его впечатляющее появление заставило обе стороны прервать бой. Именно этого он и добивался. Едва коснувшись земли перед Истребителем Драконов, он прокричал проклятия и вызов на поединок магически усиленным голосом, чтобы каждый из ваасанского воинства смог расслышать и понять его. Конечно, при этом казалось, что слова исходят от мумии, торчащей на его спине.

Было бы очень неплохо, если бы король тоже ответил какой-нибудь речью, но он просто рассек мечом воздух в знак того, что принимает вызов. Вероятно, его идиотский кодекс чести паладина не позволял ему произносить никакой лжи. Однако он хотел сыграть свою роль в этой пантомиме и предоставить ваасанцам возможность самим делать неверные выводы.

Истребитель Драконов выставил перед собой меч и ринулся в атаку. Бримстоун произнес первое из заклинаний, которыми, как предполагалось, его кукла атаковала короля, и воздух наполнился слепящими вспышками, бурлящим туманом, громовыми ударами и ревом – магией, сотрясавшей землю, но не способной никому причинить настоящего вреда.

Король нанес Бримстоуну удар. Он был достаточно искусным мастером, чтобы все выглядело убедительно, хотя такие удары даже не могли пробить чешую дракона-вампира. Бримстоун попытался достать человека и его коня зубами и когтями и предупредил, что в следующий раз немного изменит положение головы и лап. Они с Истребителем Драконов отрепетировали этот танец, но мертвяк не хотел рисковать. Вдруг человек сделает ошибку. Его клыки и когти являлись слишком опасным оружием.

Труднее всего было подавлять желание драться по-честному. Вампир ощущал ту добродетель, священную силу, что пылала в душе паладина, и это переполняло его ненавистью. Хотел бы он знать, приходится ли Истребителю Драконов бороться с таким же соблазном!

По мере развития драмы король все чаще стал пытаться нанести удар по фигуре, сидящей на спине Бримстоуна, и всякий раз вампир то закрывал ее своим телом, то отскакивал, унося ее от опасности. Пока, наконец, не пришло время сотворить подобие огненной вспышки, иллюзии настолько убедительной, что те, кто был неподалеку, смогли ощутить жар пламени, хотя оно не обожгло ни человека, ни лошадь, пребывающих в самом центре взрыва.

Истребитель Драконов развернул коня и поскакал прочь. Бримстоун погнался за ним. Ваасанцы взвыли при виде того, как их враг спасается бегством.

На самом деле, однако, Истребитель Драконов просто хотел отъехать на расстояние, необходимое для использования другого оружия. Он снова развернул коня, выхватил из притороченных к седлу ножен светящийся дротик и метнул его.

Метательное копье пронзило тело куклы, и мумия мгновенно вспыхнула, задергалась, завопила и повалилась со спины Бримстоуна. По всему выходило, что Истребитель Драконов убил короля-колдуна при помощи священной реликвии или же оружия, заряженного его собственной, дарованной богом магией.

Восторженные вопли ваасанцев смолкли, и мгновением позже воздух наполнили триумфальные крики дамаранцев. Истребитель Драконов кинулся на Бримстоуна, а его воины – на гоблинов и гигантов.

Король ударил Бримстоуна мечом. Дракон сжался, распростер крылья и прыгнул в воздух. Взлетев так высоко, что никто уже не обращал на него никакого внимания, он описал над полем боя круг, чтобы полюбоваться на плоды своего обмана.