Эти три армии входили в состав группы армий «Б», которой командовал фельдмаршал Модель. Совещание происходило в штабе Моделя. Однако достаточно было только мельком взглянуть на документ, переходивший из рук в руки, чтобы тотчас же увидеть, что совещание обещает быть интересным. Каждый из присутствовавших должен был дать обязательство хранить в тайне то сообщение, которое собирался сделать нам Йодль. В случае нарушения кем-либо из нас этого обязательства, говорилось в документе, мерой наказания будет смертная казнь. Мне часто приходилось присутствовать на секретных совещаниях, проходивших под руководством Гитлера в Берхтесгадене и «Логовище волка» как до, так и после событий 20 июля 1944 г. Однако мне ещё не приходилось видеть документа, подобного тому, на котором я расписался. Было ясно, что предстояло нечто совершенно из ряда вон выходящее.

И действительно — Йодль сделал небольшой группе генералов исключительно важное сообщение. Фельдмаршалы фон Рундштедт и Модель были введены в курс дела за несколько дней до этого совещания. По мере того как я слушал Йодля, моё удивление возрастало. В течение последних недель все части и соединения моей 5-й танковой армии вели крайне тяжёлые оборонительные бои в районе Хейнсберг — Ахен, к югу от Рурмонда, и обстановка становилась критической. 21 октября пал Ахен. Следовало предполагать, что американцы разовьют свой успех и нам придётся ожидать новых сильных ударов по обороне 5-й танковой армии.

И тем не менее Йодль выступил с проектом плана «решающего наступления», которое предстояло предпринять против западных союзников на участке группы армий «Б». Он выглядел переутомлённым и был раздражён. О принуждённости, которую он чувствовал, излагая нам этот план, можно было судить по тому, что он слишком часто повторял, что все сказанное им есть результат «твёрдого решения фюрера».

В августе этого года Гитлер, наконец, понял, что наши армии на Западе разгромлены и что, продолжая бои перед «Западным валом», мы выигрываем только время. Тогда он решил, что ход операций должен быть организован таким образом, чтобы наш предстоящий отход за «Западный вал» стал подготовительным этапом контрнаступления. Даже в самые критические моменты сражений во Франции, Бельгии и Голландии он неоднократно отдавал приказы о местных контратаках с ограниченными целями, чтобы вырвать инициативу у противника. Но как мы увидели в сентябре, эти непрерывные «мелкие контратаки не создавали, да и не могли создать такой обстановки, которая позволила бы предпринять контрнаступление в большем масштабе. По сути дела ни на одном из участков Западного фронта нам не удалось вернуть инициативу. Единственное, чего можно было достигнуть ограниченными силами, находившимися в нашем распоряжении, — это заткнуть дыры в нашей слабой обороне. Поэтому решено было подтянуть свежие соединения и после прорыва обороны противника ввести их в действие. Тем самым боевым действиям снова был бы придан, манёвренный характер, „чтобы (как сейчас нам сообщали) добиться решающего перелома на этом театре военных действий и даже в ходе всей войны в целом“.

Гитлер приказал произвести оценку сил противника, а также людских ресурсов и боевой техники, имевшихся в нашем распоряжении внутри Германии и годных для отправки на Западный фронт. Основываясь на полученных им данных, Гитлер сделал вывод, что есть возможность повернуть ход событий в обратную сторону. Удар, не состоявшийся на подступах к «Западному валу», планировалось нанести непосредственно с «Западного вала». Йодль далее сообщил, что наступление, приказ о котором отдал Гитлер, должно быть предпринято на том участке, где «прорыв наличными силами будет гарантирован. Ввиду малочисленности сил противника в Арденнах верховное командование решило, что участок Монжуа — Эхтернах является самым подходящим. Наступая, противник понёс тяжёлые потери, его резервы расположены главным образом непосредственно за линией фронта, а положение со снабжением очень напряжённое. Противник не имеет эшелонированной обороны, к тому же он вовсе не ожидает наступления немцев, а тем более на этом участке. Используя элемент внезапности и метеорологические условия, которые не позволят противнику поднять в воздух его авиацию, мы можем рассчитывать на быстрый прорыв фронта. Такой прорыв создаст возможность для использования наших танковых сил, которые быстро захватят плацдармы на противоположном берегу р. Маас между Льежем и Намюром и затем, обойдя Брюссель с востока, неудержимо устремятся к Антверпену».

Предполагалось, что форсировав Маас, наши танковые силы перережут тыловые коммуникации американских войск, которые, как считалось, проходят через Маасскую долину. С выходом наших танков в район Брюсселя — Антверпена будут поставлены под угрозу и коммуникации английской 21-й группы армий, а после захвата Антверпена эти коммуникации будут перерезаны. Противник ещё не успел полностью использовать возможности этого крупного порта, имеющего такое важное значение для операций на континенте Европы. Но вскоре он сделает это, и тогда вся масса живой силы и техники, доставляемая через антверпенский порт, обрушится на нас. В случае же захвата немецкой армией Антверпена сложится обстановка, которая позволит нам со всех сторон атаковать американские войска и английскую 21-ю группу армий, отрезанные (в данных обстоятельствах) от своих баз снабжения. Это приведёт к разгрому 25-30 дивизий союзников. В случае успеха можно будет уничтожить или захватить огромное количество различной боевой техники, сосредоточенной в этом районе для обеспечения обычных операций, а особенно для предстоящего наступления противника на «Западный вал».

Охарактеризовав таким образом чисто военные цели операции, Йодль указал на другие преимущества, которые Гитлер надеялся получить в случае удачного исхода контрнаступления. Планы союзников будут расстроены на длительный срок, и противнику придётся произвести принципиальный пересмотр своей политики. Эта задержка заставит военных руководителей отложить необходимые контрмеры. Сам Гитлер во время разговора, который состоялся у меня с ним 2 декабря, подробнее изложил то, что я узнал от Йодля. Он сказал мне, что видит некоторое несоответствие между намерением захватить такой удалённый объект, как Антверпен, и возможностями войск, призванными выполнить эту задачу. И тем не менее он заявил, что именно сейчас настал момент поставить на карту все, «ибо Германии необходима передышка». По его мнению, даже частичный успех задержит осуществление планов союзников на восемь-десять недель и даст Германии желанную передышку. Временная стабилизация Западного фронта даст возможность верховному командованию перебросить войска с Запада на наиболее опасный — центральный — участок Восточного фронта. Гитлер считал, что успешная операция в данный момент не только повысит моральное состояние немецкого народа, но и повлияет на общественное мнение в союзных странах. «Я исполнен решимости, — продолжал Гитлер, — провести эту операцию, пренебрегая риском. Даже если удары союзников в районе Меца и в направлении на Рур приведут к большим потерям нашей территории и укреплённых позиций, я всё же намерен осуществить это наступление».

Из этих слов видно, с каким упрямством цеплялся Гитлер за свой план. Ради него он был готов пожертвовать даже тем принципом, который раньше был для него руководящим, а именно: требованием не отдавать врагу ни пяди земли. Возвратимся, однако, к совещанию 3 ноября. Йодль информировал нас о силах, которые, по предположению Гитлера, будут достаточны для наступления. Эти силы частично состояли из войск, действовавших на нашем участке фронта уже некоторое время или недавно введённых в бой. Их следовало отвести в тыл, дать им время для отдыха, а затем пополнить их потери в технике. Другую часть наступающей группировки должны были составить новые соединения, формируемые в Германии. Однако эти свежие войска можно было бы получить только в том случае, если бы Гитлер намеревался коренным образом изменить общие установки относительно ведения войны. А именно это он неоднократно отказывался сделать. Он не решался произвести какие-либо изменения в стратегии или же отдать необходимые распоряжения тем войскам, которые не были непосредственно связаны с планируемым наступлением. Ему не хватало твёрдости, чтобы забрать у авиации, флота и армии резерва те силы и средства, которые намечалось использовать для проведения операций на других театрах военных действий, хотя этим операциям не суждено было бы осуществиться в случае провала планируемого наступления на Западе. С приближением своего конца диктатор не мог или не хотел отдать приказ о сосредоточении сил и средств, необходимых для создания такой группировки, которая была бы в состоянии сокрушить фронт противника.

Йодль следующим образом изложил задачи армий, намечаемых для проведения наступления.

6-я танковая армия СС под командованием генерал-полковника войск СС Зеппа Дитриха должна была захватить переправы через р. Маас в районе г. Льежа и переправы через р. Везер. Затем она должна была создать прочную оборону, используя восточные укрепления Льежа. После этого ей предстояло форсировать канал Альберта на участке между городами Маастрихт и Антверпен. На последнем этапе 6-й армии надлежало продвинуться в район к северу от Антверпена.

5-я танковая армия под моим командованием должна была форсировать р. Маас на участке между городами Амей (к западу от Льежа) и Намюр. Затем ей предстояло прикрыть тыл 6-й танковой армии СС от атак резервов противника, перебрасываемых с запада по линии Антверпен — Брюссель — Намюр — Динан.

7-я армия под командованием испытанного боевого генерала Бранденбергера обеспечивала прикрытие южных и юго-западных флангов войск, участвующих в операции. Задача 7-й армии — выйти на рубеж р. Маас и её приток Семуа.

Далее нам сообщили, что верховное командование собирается координировать удар группы армий «Г», наносимый в северном направлении, с ударом группы армий «Б» в Арденнах на фронте 12-го танкового корпуса СС (на участке между Ситтардом и Гейленкирхеном). Предполагалось нанести удар по флангу сильной группировки войск противника, которая, как считали, должна была атаковать правый фланг 6-й танковой армии СС.

Намечался следующий состав трёх наших армий:

6-я танковая армия СС — четыре танковые дивизии СС и пять пехотных дивизий;

5-я танковая армия — четыре танковые и три пехотные дивизии;

7-я армия — шесть пехотных дивизий и одна танковая.

Йодль не мог сказать, какие силы будут приданы для нанесения вспомогательного удара из района 12-го танкового корпуса СС.

Резервы верховного командования должны были включать три или четыре танковые и три или четыре пехотные дивизии.

Итак, в операции намечалось использовать 28-30 дивизий.

Прорыв на всём фронте осуществлялся пехотными дивизиями. Атаку планировалось организовать таким образом, чтобы гарантировать стремительный прорыв оборонительных позиций противника, а затем ввести в бой танковые войска на начальном этапе операции. Использовав успех первого удара, танки должны были войти в бреши, пробитые в обороне противника пехотой, и продвинуться дальше на запад, глубоко в тыл противника. Важным требованием было то, чтобы танковые армии стремительным броском вышли к р. Маас. Их задачей было обходить населённые пункты или позиции, обороняемые крупными силами, не заботясь о своих неприкрытых флангах. В прошлом такая тактика с большим успехом применялась на Восточном фронте.

На совещании 3 ноября Йодль объявил дату начала наступления — 25 ноября. Новолуние благоприятствовало подготовке наступления, Период тёмных ночей должен был обеспечить скрытность выдвижения войск на исходные позиции, дав возможность избежать обнаружения воздушной разведкой противника.

После того как Йодль закончил изложение плана предстоящей операции, меня первым из присутствовавших попросили высказать своё мнение. Обращаясь к фельдмаршалу фон Рундштедту, я сказал, что сейчас я, естественно, не могу ещё высказать окончательного мнения, но сделаю всё возможное, чтобы выйти к р. Маас и, если позволит обстановка, форсировать её. Как я полагал, план можно будет осуществить, если будут выполнены обещания верховного командования. Помню, в какой ужас пришёл Йодль, когда я заявил, что, на мой взгляд, мы едва ли сумеем начать наступление до 15 декабря. Йодль заявил, что Гитлер никогда не согласится с отсрочкой.

Затем свою точку зрения на возможный вариант решения проблемы высказал фельдмаршал Модель С учётом сил, выделенных для проведения операции, а также обстоятельств и фактов, упомянутых мною, следовало так изменить план наступления, чтобы оно с большей вероятностью принесло быстрый успех. И вот Модель предложил, чтобы после прорыва обороны противника и выхода на оперативный простор обе танковые армии не продвигались на запад далее рубежа р. Маас, а повернули на Северо-запад или север. При этом левый фланг 5-й танковой армии будет упираться в р. Маас, а 7-я армия обеспечит южный фланг наступающих войск. Одновременно немецкая 15-я армия атакует противника в районе Ситтард. Эта армия должна соединиться с войсками, наступающими с юга в районе Тонгрес, к северо-западу от Льежа. Образовавшиеся клещи замкнут в районе Ситтард-Монжуа англо-американские войска численностью до 25-30 дивизий. При благоприятном развитии событий наступление на Антверпен может быть осуществлено в соответствии с планом штаба оперативного руководства вооружёнными силами.

Различие между планом, предложенным Йодлем, и планом Моделя заключалось в том, что первый план предусматривал использование ограниченных сил для выполнения очень больших задач, а Модель предлагал использовать гораздо более мощные силы для осуществления задачи, которая на её начальном этапе была бы значительно легче. Вполне вероятно, что второй план дал бы нам возможность достигнуть р. Маас. Это позволило бы после быстрой перегруппировки очистить от противника район Ахена, который был вторым объектом в пределах полосы наступления. Следует указать, что такой подход к замыслу операции требовал иного распределения сил и средств и, как следствие, выбора нового направления главного удара. Для анализа нового замысла у нас ещё оставалось время. И вот в результате предложений, внесённых на совещании, штаб главнокомандующего войсками Западного фронта разработал так называемый план «решения малых задач», который почти без изменения повторял вариант Моделя.

Что касается противника, то вначале я полагал, что моей армии на восточном берегу Мааса можно не опасаться сильного противодействия с северного направления. То же самое, в большей или меньшей степени, относилось и к 6-й танковой армии СС. Мы считали, что за дивизиями первого эшелона у противника имеются незначительные резервы. Поэтому, если бы нам удалось прорвать фронт противника до того, как он сумеет подбросить резервы, при продвижении к р. Маас мы встретили бы, вероятно, только слабое сопротивление противника. Гораздо больше беспокоила меня возможность нанесения противником сильного контрудара с юга. Здесь союзники могли бы подтянуть резервы из района Шампани по линии Реймс — Шалон — Шарлевиль — Седан — Мон-меди, а также выдвинуть часть сил американской 3-й армии под командованием генерала Паттона, которая находилась на южном участке фронта. Если бы противнику удалось продвинуться на восток от р. Маас, нам пришлось бы считаться с наличием крупной группировки или даже главных сил противника в районе Бастони к вечеру третьего дня наступления. Противник имел в своём распоряжении первоклассную дорожную сеть, обладал высокой манёвренностью и был обеспечен большими запасами горючего. Поэтому появление его резервов на поле боя можно было ожидать очень скоро.

Из этого следовало, что к вечеру четвёртого дня наступления ещё до подхода этих резервов 7-я армия должна была создать прочный оборонительный рубеж, проходящий далеко на запад. Мне казалось, что для этого 7-я армия не была ни достаточно сильной, ни достаточно подвижной. Не хватало ей и танков.

Моя оценка полностью совпадала с точкой зрения командующего 7-й армией, а также, как я с удовлетворением обнаружил, и командующего группой армий «Б» Моделя. Командующий группой армий, как и я, был озабочен, но скрывал своё волнение. Модель сделал всё от него зависящее для ускорения подготовки наступления, чтобы задержка не увеличила риск операции. Командуя группой армий, Модель в то же время никогда не упускал из виду практических проблем, возникавших перед теми, кто непосредственно должен был вести войска в бой. Не забывал он и о потребностях самих войск. Модель всегда с готовностью выслушивал любые предложения, если только они были обоснованы и тщательно продуманы. К войскам фельдмаршал предъявлял суровые требования, но ещё более суровые требования предъявлял он к самому себе. В обоих случаях некоторая умеренность иногда бывает более полезна. Однако мне было непонятно тогда и все ещё неясно сейчас, почему Модель не попытался привести в соответствие взгляды командующих двумя ударными армиями. До начала наступления он часто высказывал мне свои опасения. С точки зрения искусства вождения войск он считал ошибкой сведение всех танковых дивизий СС в одну танковую армию СС. Но Гитлеру очень хотелось, чтобы танковая армия СС соревновалась с танковой армией регулярных войск. Модель не мог или не хотел оказать давление на штаб армии СС, чтобы заставить его тесно взаимодействовать с моим штабом по таким важным вопросам, как время начала атак и др. Опыт прошлого показывал, как опасно отсутствие такого взаимодействия. Будущие события подтвердили, что я был прав и на этот раз.