— Гипномагия даст тебе то, о чем ты даже не догадываешься. Она даст такую власть, что остальные, если бы только узнали, пришли от этого в ужас. Все они пешки, всего лишь пешки, мой мальчик. Чего ты боишься? Неужели власти? — Ментепер рассмеялся.
      Я сидел перед ним на стуле, связанный магическими путами, как не так давно сидел Бэйзел. Черный пол, с вкраплениями золота, разрастался вокруг нас, словно вставала сияющая звездами ночь, а мы проваливались в эту сияющую бездну.
      — Знаю, чего ты боишься, — прошипел Ментепер, склоняясь ко мне. — Оно настигнет тебя, и тебе никуда от этого не деться, Тэрсел. Я твое проклятие на всю твою оставшуюся жизнь!
      Я встрепенулся, проснувшись, и утер со лба выступивший холодный пот. Уже месяц, с того самого времени, как я покинул Бинаин, меня мучили подобные кошмары. Я сидел за столом в опустевшем полутемном трактире. За окошком в ночи завывал ветер и швырял в стекло пригоршни сухого мелкого снега. Язычки пламени горящих на люстре свечей под струйками сквозняка давали дрожащий свет и порождали целый хоровод теней, кружащих по стенам трапезного зала. Такие же беспокойные отсветы давал угасающий огонь в большом камине. Трактирщик, облокотившись на стойку, тихо переговаривался со своей служанкой, иногда умолкая и поглядывая на меня. И еще чаще его настороженный взгляд скользил по Шэду, спавшему у моих ног. В углу между камином и трактирщиком менестрель задумчиво перебирал струны лютни, и мелодия складывалась грустная и безнадежная. Я допил вино в бокале и вновь посмотрел на раскрытую передо мной книгу в потрепанной синей обложке. Потом в который уже раз пролистал ее и, решившись, поднялся. Трактирщик не сводил с меня глаз. Я же подошел к камину и кинул книгу в пламя. Менестрель от удивления даже перестал пощипывать струны. Огонь окрасился черным, потом на миг приобрел ядовито-зеленый цвет и вновь стал прежним. А я выругался. Книга сгорать не желала. Я протянул за ней руку. Пламя почти угасло, позволив взять ее, погрузив трактир в еще большую темень, но потом вновь разгорелось. Трактирщик прокашлялся.
      — Не хотелось бы досаждать, господин, но не опасна ли для моих посетителей ваша магия?
      — Если учесть, что я тут один, то нет, — буркнул я в ответ.
      — Но… — трактирщик с недоумением глянул на менестреля и служанку.
      — Не суй нос не в свое дело! — огрызнулся я раздраженно.
      Не обращая больше на него внимания, я положил книгу на стол, и остался стоять над ней. Она была великолепно защищена охранной магией. «А что насчет?…» — подумал я и сделал легкий пас рукой. Последовал резкий хлопок, книжку чуть подбросило в воздух, она странно истончилась, став полупрозрачной, а потом рассыпалась в прах, который бесследно исчез.
      — Ну, наконец-то… Пойдем, Шэд, — позвал я.
      Мы поднялись по лестнице и удалились в свою комнату. Давным-давно стояла глухая ночь.
      Проснулся я поздним утром и спустился в трапезный зал. Менестрель распевал какую-то веселую песенку, вокруг него оживленно болтали и смеялись. Прислушавшись, я понял, про что была песенка. Про какого-то юного мага, который получил от учителей задание уничтожить книжку. Воображение менестреля дало множество способов уничтожения от забавных до попросту нелепых. И я не сомневался, что вдохновением ему послужила вчерашняя сцена с моим участием. Я лишь улыбнулся и прошел к стойке. Меня поначалу даже не заметили. Только трактирщик побледнел, когда я оказался перед ним, чтобы заказать себе завтрак. Я, жмурясь от утреннего солнца, щедро лившего лучи сквозь маленькие окошки, поинтересовался:
      — Вьюга, похоже, закончилась, а хозяин?
      — Похоже на то, господин, — он отчаянно делал знаки служанке, чтобы та прервала иронические пассажи юноши.
      — Не стоит, — остановил я его. — Песенка про ученика колдуна. Но я давно уже перестал быть учеником. Позаботься лучше о моем завтраке.
      Я уселся за стол.
      — Еще раз, Донован! — крикнул кто-то.
      Менестрель заулыбался еще больше и тут встретился взглядом со мной. В глазах его мелькнул испуг, а миг спустя толпу вокруг него сдуло ветром. Трактирщик глянул на менестреля и изобразил страшную гримасу. Донован растерянно вскочил. Подошел ко мне. Я опустил глаза.
      — Я должен…
      — Ты мне ничего не должен, — перебил я его. — Но вот тем, кто просит тебя, ты должен.
      — Но…
      Я вскинул на него насмешливый взгляд.
      — Ты действительно принял меня за ученика колдуна? — я рассмеялся.
      Во взоре его промелькнуло изумление, а спустя миг он покраснел.
      — Прости меня, я ошибся.
      Я кивнул.
      — Не порть такое чудесное утро ненужными разговорами, — заметил я.
      Он вернулся на свое место, взял лютню в руку, глубоко вздохнул и заиграл вновь свою песенку. А я добавил немного магии. Светящаяся в солнечных лучах пыль уплотнилась, и перед восхищенными зрителями уже была иллюзия по мотивам песенки менестреля. Когда песенка кончилась, иллюзия разлетелась по залу солнечными зайчиками, добавив света. Я как раз закончил завтракать, поднялся из-за стола, оставив монету, и направился к выходу. На самом пороге меня догнал менестрель.
      — Я всегда думал, что такие прекрасные иллюзии способны создавать только светлые маги, — взволновано произнес он.
      Я посмотрел на него.
      — Надо полагать, твои слова стоит расценивать как похвалу?
      Он смутился.
      — Я только хотел сказать…
      — Не суди о том, в чем ты не разбираешься, Донован, — произнес я и раскрыл портал.
      На нас дохнуло теплым воздухом. Шэд скользнул в проход первым. А я еще немного помедлил, видя, как Донован с детским изумлением глядит на это окно в лето посреди заснеженного зимнего царства. Прямо оттуда на плечо менестреля из травы выпрыгнул кузнечик. Юноша замер, уставившись на зеленого прыгуна, словно на какое-то чудо. Потом, осторожно тронул его пальцем, и кузнечик вновь исчез среди травы. А потом я шагнул в портал, и он зарылся за мной.
      — Ну и куда мы идем, Шэд? — поинтересовался я.
      Шэд, резвясь, бегал вокруг меня, то вдруг останавливался и отщипывал какую-то приглянувшуюся ему траву и жевал, то гнался за своим хвостом, подобно шаловливому котенку. Хорош котенок с меня ростом! Зверюга, крупнее медведя, с жуткими когтями и зубами. Хотя морда и телосложение скорее напоминали ирбисовые, за исключением длинных ног. Я заметил, что все чаще он остается в этом облике, обращаясь в жеребца лишь тогда, когда мне необходимо было ехать верхом. Однако мое вороное чудовище с седой гривой и серыми пястями на лапах, по-прежнему поедало в большом количестве траву на лугах и овес на постоялых дворах. Да и имел он по-прежнему безобидный лошадиный запах, что обычные лошади от него не шарахались даже в таком облике. Но вот таскать на себе седло с упряжью, помимо дорожной сумы мне уже порядком надоело.
      — Шэд! — я остановился и побренчал уздечкой.
      Он недовольно заворчал и попятился от меня.
      — Куда?!
      Он игриво подпрыгнул и помчался прочь.
      — Нет, это уже слишком! — закричал я ему вслед. — Вернись, мерзавец!
      Бросив свою поклажу, я раскрыл портал и переместился как раз перед ним. Шэд, издав какой-то удивленный звук, резко остановился и совершил еще одну попытку сбежать от меня. Переместившись повторно, мне пришлось прыгнуть за ним, чтобы успеть схватить бестию за хвост. Шэд сразу сдался, плюхнувшись на землю, а я добрался до его загривка и устроил зверю легкую трепку. Он перекатился на спину, подсекая, и я свалился прямо на него, а его передние лапы охватили меня.
      — Ну и что это такое? — поинтересовался, глядя на его клыкастую пасть прямо перед моим лицом.
      И в следующий миг его зеленый язык прошелся по моим щекам. Я отпрянул, выпустив его, и он легко ускользнул.
      — Это нечестно, Шэд, — я вытирал с лица его тягучую слюну. — Нам надо ехать.
      Он встряхнулся, но облик не поменял.
      — Шэд, дружок, будь хорошим мальчиком, — я ласково потрепал зверя по голове, похлопал по шее.
      Безрезультатно. Вместо этого он опустился у моих ног, словно предлагая забраться на его спину.
      — Это не лучшая идея, — заметил я. — Хотя таскать седло мне страшно надоело.
      Шэд, поглядывая на меня, недовольно заворчал, выгнул шею и поддел ладони носом, приглашая. Я с сомнением схватился руками за жесткую седую шерсть на загривке и перекинул через него ногу.
      — Если я выдеру тебе все гриву, сам будешь виноват, — предупредил я.
      Он фыркнул и поднялся. А я едва не свалился. Шэд на миг обернулся и осторожно двинулся к тому месту, где я бросил сумку и упряжь. И постепенно ускорил шаг. Я же чувствовал, как движется подо мной каждый его мускул. Он перешел на рысь, а следом на галоп. И если на рыси он шел довольно ровно, то на галопе мне пришлось сжать бока коленями и охватить руками шею. Потом остановился. Я скользнул с его спины, посмотрел на него, и он чуть виновато прижал уши.
      — Нет уж, я не согласен, — заявил я ему. — Но если тебе так хочется избавиться от упряжи…
      Я достал кинжал и взялся за упряжь. Отрезав уздечку, из поводьев я сделал ошейник. Шэд недовольно заворчал, когда кожаное кольцо охватило его шею. Еще пару ремешков я пустил у него под мышками. Держась за эти ремни теперь можно было не опасаться упасть с Шэда на галопе в любом его облике. К ним же можно было приторочить дорожную сумку.
      Бросив седло и остатки упряжи, мы зашагали дальше. Вокруг расстилались луга, местами зелеными шатрами вздымались купы каких-то необычайно высоких деревьев. Немного парило. Шэд принюхивался к травам, уши его то и дело поворачивались в сторону выпархивающих у нас из под ног птах, с тревожным щебетаньем уносившихся прочь и вновь скрывавшихся в травах. Далеко за полдень мы остановились на берегу ручья. Шэд долго лакал прозрачную журчащую воду. А я наполнил флягу, напился воды и умыл лицо. Потом легко перекусил сыром, вяленым мясом и хлебом, взятыми в трактире.
      Шэд заснул, а я задумался. Уже месяц минул, как я покинул Бинаин. Все это время я несколько бесцельно перемещался в мирах, пытаясь разобраться в себе и определиться, что мне делать дальше и куда направиться. Но ничего путного мне в голову не приходило. С собой у меня была книга по магии, которую надо было бы прочесть, но желания пока особого не было. Да и слишком уж часто мои мысли возвращались к одному и тому же. Я тосковал по месту, в которое раньше мне не хотелось возвращаться. Другую тоску я душил в себе и не позволял даже думать о ней. Впереди у меня четыре года. Четыре года мне надо было чем-то заниматься. Ничего более лучшего, чем путь вперед и осмотр новых миров, я не придумал. Я вытряхнул вою сумку. Сменную одежду и склянки со снадобьями я сразу убрал обратно. За ними последовали альбом, коробочка с красками и кистями. Передо мной осталась лежать книга по гипномагии. Была она взята в библиотеке Ментепера, написана на первоначальном языке. Месяц назад я прочел всего одну главу, а меня уже мучили кошмары. Но я знал, что мне необходимо дочитать ее, и со вздохом взялся за чтение. Закончив вторую главу, я задумался. С помощью гипномагии можно было не только улавливать мысли, но и чувства, в том числе и настроение животных. Я посмотрел на спящего зверя.
      «Шэд! — мысленно позвал я. — Нам пора». Он пробудился, поднял голову и вопросительно посмотрел на меня. Потом потянулся и поднялся.
      «Шэд», — позвал я. Зверь сделал неуверенный шаг и замер.
      «Шэд, иди ко мне» — повторил я.
      Он внимательно посмотрел на меня и все же подошел.
      — Молодец, — похвалил я его вслух. — «А теперь принеси сюда мою сумку».
      Шэд смотрел на мои губы, но слова, которые он слышал, срывались не с них. Он потоптался миг, сомневаясь. Потом все-таки взял в зубы сумку и опустил у моих ног. На это раз я похвалил его про себя, но также одобряюще потрепал по голове. После этого я опробовал еще несколько команд, также произнесенных мысленно. И Шэд беспрекословно их выполнил.
      — Отлично, в гипномагии нашлось хоть что-то полезное, — сказал я сам себе, а Шэд довольный заворчал, когда я приласкал его.
      Затем я забросил книгу в сумку, поднялся следом и раскрыл портал. Похлопал Шэда по шее, и он, встряхнувшись, вновь обернулся жеребцом.
      В мировом окне вечернюю зарю застилала пелена дождя. На нас повеяло влажной прохладой. Прежде чем пуститься в путь по неизвестным мирам, я хотел посетить один знакомый. С ним меня связывали малоприятные воспоминания, но я должен был получить ответ на давно не дававший покоя моему любопытству вопрос.
      В городе дождь еще больше усилился. Он приглушал свет фонарей, делал его размытым. Высокие дома нависали над улицами темными громадами скал — в окнах только начинали зажигаться огоньки. Шэд легкой рысью бежал по лужам пешеходной дорожки и недовольно фыркал, когда вода попадала ему в нос. Редкие припозднившиеся прохожие уступали нам дорогу. Когда мы оказались у знакомого здания, я спешился и зашел внутрь. Шэд не отставал, вновь приняв облик зверя. И первый, кто мне попался, оказался Фартап. Меня эта встреча совершенно не обрадовала, но ему она понравилась еще меньше — колдун сделался бледным, как мраморный пол под его ногами.
      — Доброго вечера, Фартап, — произнес я.
      Он сглотнул, бросая опасливый взгляд то на меня, то на Шэда.
      — Что с Игниферосом? — наконец вымолвил он.
      — Ничего. Разве он не сказал вам, что вернется в светлую обитель?
      — Да, но…
      — Что ж он вас-то не взял с собой? — в моем голосе прозвучала издевка.
      — Ты знаешь почему. Мы утратили дар магии и… кто-то же должен приглядывать за городом.
      — Неплохое утешение.
      — А тебе что здесь понадобилось, темный маг? — настороженно спросил Фартап.
      — Наверное, я бы не приехал сюда, если бы не любопытство, — заметил я. — Я хочу видеть того, кто излечил Игнифероса.
      На физиономии Фартапа отразилось недоумение и растерянность.
      — Не уверен, что я должен… — запротивился он.
      — Боюсь, тебе придется это сделать. Тебе или кому-то другому. Впрочем, я не собираюсь причинять этому человеку и кому-либо еще вреда. Только побеседую с ним и уеду. Даю слово.
      Фартап какой-то миг сомневался, но потом кивнул и сделал знак следовать за ним. Мы вышли на улицу, и мой провожатый кивнул на соседнее здание.
      — В действительности Игнифероса спасали сразу несколько человек — одному это оказалось бы не под силу. Я отведу к главному из них. И тебе придется самому извиняться за поздний визит и объяснять, почему убийца Игнифероса интересуется медициной…
      Я криво усмехнулся.
      — Я считал, что мне понадобится переводчик.
      — Нет, большинство людей знакомы со светлым наречием. И Вилен прекрасно владеет им.
      — Что ж, меня это радует не меньше, чем тебя.
      Мы вошли в здание, не такое высокое, как предыдущее, пересекли пустынный холл, поднялись на подъемнике на пару этажей. Дальше Фартап совсем немного прошел по длинному коридору, остановился у одной из дверей и нажал на какую-то кнопку. Из-за двери послышался звук, похожий на перезвон колокольчиков, потом шаги, и дверь распахнулась.
      — Фартап? — на пороге стоял мужчина, лет сорока, в домашней одежде.
      — Здравствуй, Вилен, — Фартап явно почувствовал себя неловко. — Тут к тебе гость…
      Вилен заметил меня, а потом, когда обнаружил за моей спиной Шэда, то открыл рот от изумления.
      — Это он когда-то поранил Игнифероса… — добавил шепотом Фартап.
      — Что вы хотите от меня? — встревожено спросил Вилен.
      — Побеседовать, — я шагнул к человеку, Фартап отступил, и я сделал ему знак, что он может уходить.
      — Сейчас? — Вилену все же пришлось посторониться, потому что первым в дверь решил зайти Шэд.
      Я воспользовался этим, прошел в жилище врача и захлопнул дверь.
      — Похоже, сейчас, — пробормотал растерявшийся хозяин.
      — Мое имя Тэрсел, — представился я. — На самом деле Игниферос приходится мне дядей, а то, что произошло, можно считать недоразумением.
      — Смерть — недоразумением? — он покачал головой.
      — Вам не понять. Магия иногда проявляется весьма… хм… непредсказуемым образом.
      — Может, поэтому Игниферос когда-то и запретил ее, что она опасна? Так что же, выходит, вы убили его непреднамеренно?
      Я кивнул.
      — А как?
      — Он вам что же, не рассказывал? — удивился я.
      — Нет. Знаете, рана, если это можно так назвать, была очень необычна. Я, испытывая профессиональный интерес, пытался выяснить, каким образом вообще возможно нанести такой… порез что ли. Ни рваных краев, ни раздробленных костей в позвоночнике. Удивительно гладкий срез плоти. Именно благодаря этому мы и смогли спасти его. Что же это было за орудие?
      — Хм, вот уж не думал, что у моего меча обнаружится недостаток, — я, нахмурившись, обнажил клинок, и, поглядев на лезвие, задумчиво провел по нему пальцем.
      — Вы сделали это мечом? Это… невозможно.
      — Почему?
      — Есть превосходная сталь, и все наши инструменты изготавливаются из нее. Но как бы тщательно мы их не затачивали, ни один из них не способен приобрести ту остроту. У вас… вы провели по клинку, а на пальце не осталось и царапины!
      — Меч не может причинить вред тому, кто его изготовил.
      — Значит, дело в магии?
      — Да. Если вы дадите мне какую-нибудь ненужную вещь, я вам покажу.
      — Было бы любопытно. Пройдемте в гостиную.
      Мы прошли в просторный гостиный зал, и он предложил присесть на диван. Сам исчез в соседней комнате. Шэд улегся у моих ног, а я огляделся. Кроме дивана, низкого столика и пары кресел здесь имелся буфет и книжный шкаф. А большие чуть ли не во всю стену окна, занавешенные полупрозрачной светло-оливковой, под цвет мебельной обивки, материей, выводили на мокрую от дождя террасу, заполненную растениями в кадках.
      Вилен вернулся и поставил передо мной на столик какую-то статуэтку. Я так и не понял, что за существо было запечатлено в камне.
      — Неудачный подарок, сделанный моими коллегами по работе, — чуть смутился врач. — Но хоть на что-то он пригодится. Если ударить по нему — во все стороны брызнет крошево. Если же ваш меч окажется не простым, значит, ничего этого не последует.
      — Конечно, — я взмахнул клинком, и статуэтка осталась стоять, как стояла.
      На челе врача собрались недоуменные морщины.
      — Хотите сказать, что вы уже сделали это?
      — Проверьте.
      Он взял статуэтку, и она в его руках развалилась на две половинки. Врач воззрился на зеркально гладкий срез.
      — Немыслимо! — он провел пальцем по срезу, и в его голосе проскользнуло невольное восхищение. — Идеально гладкая поверхность!
      Он посмотрел на меня и поставил статуэтку на стол.
      — А можно еще раз, только медленнее?
      Я фыркнул.
      — А потом вы расскажите, что меня интересует, доктор.
      Я исполнил его просьбу, и статуэтка оказалась разделена уже на четыре сегмента. Он снова осмотрел срезы фигурки.
      — Собственно, я почти все сказал. У Игнифероса оказалась идеально гладкая рана. Нам осталось только пригнать половинки органов друг к другу и сшить хирургической иглой. Вам ведь наверняка известно, чем менее рваные края раны, тем быстрее она заживает.
      — Но он был мертв, — заметил я. — Как вы оживили его?
      — Боюсь, мой ответ не уляжется в пару предложений, — отозвался Вилен. — Для того чтобы понять, вам потребуется изучить анатомию и еще массу врачебных наук. Люди тратят на их изучение годы.
      Я посмотрел на него с недоумением.
      — Вы не сможете объяснить мне? Это так сложно?
      — Если сказать в нескольких словах… При наступлении смерти, мозг остается жив еще некоторое время. И если предпринять попытки вернуть тело к жизни, то человека возможно оживить. Вы, верно, полагали, что если сердце не бьется, человека оживить невозможно?
      Я нахмурился.
      — У нас после этого уже никто не оживал. Правда, есть снадобья, которые почти останавливают сердце, погружая в сон, похожий на смерть, но никто не был при этом мертвым. Я все-таки не понимаю…
      — Тогда вам придется потратить достаточно много времени, чтобы разобраться в тонкостях, — заметил Вилен. — Но я не вижу особо смысла. Зачем вам это?
      — Знаете, когда я впервые оказался в вашем мире, мне было достаточно понятно его устройство, механика, использование электричества… Но я всегда считал, что если кто-то умирает, он умирает навсегда. И, пожалуй, меня раздражает, когда я чего-то не понимаю. Если вы сможете заполнить этот пробел, я готов заплатить названную вами цену.
      Ему не пришлось думать долго.
      — Вы сможете сделать наши инструменты такими же острыми, как ваш меч? — спросил он. — Наши больные смогли бы гораздо быстрее поправляться.
      — Пожалуй, да.
      — Я так понимаю, вы нигде не остановились? Если желаете, можете пожить здесь. У меня есть комната для гостей. Хотя… вы ведь знатного рода и вероятно обстановка слишком скромна.
      — Я не привык к роскоши, — заметил я с легкой насмешкой. — В отличие от моего дядюшки.
      — Он вполне заслужил это, — отозвался Вилен. — Сделал для нас многое.
      — Например?
      — Он управлял погодой, с которой у нас были большие проблемы. Его маги восстанавливали природу, которая в нашем мире почти зачахла.
      — А он сказал, что виной тому ваши механизмы? — поинтересовался я.
      — Да, но мы не можем позволить себе отказаться от них. Это невозможно… Для нас это то же самое, что вам отказаться от магии.
      — Ну да, — я фыркнул, — Фартап и остальные отказались от магии, когда вокруг оказались машины, делающие все сами.
      — Им это понравилось. Вам нет?
      — Нет, если честно, мне ваш мир совсем не нравиться. Но месяц я его потерплю.
      — В еде вы тоже, надо полагать, непривередливы? — поинтересовался он. — А что ест ваше животное?
      — Что обычные лошади. А я, пожалуй, в еде все же привередлив.
      — Ну что ж, — он развел руками. — Постараюсь прокормить вас.
      — А золото у вас в ходу? — спросил я, бросив ему монету.
      Он поймал ее.
      — Сгодится. Однажды Игниферос рассказывал, что оно, как ни странно, в ходу во всех мирах, как, впрочем, и серебро. Удивительно, не правда ли? Такие разные миры, разные люди, народности. Но расплачиваться приходится одним и тем же.
      — Вот как? Дядя рассказывал вам про миры?
      — Да. Мы часто с ним беседовали, пока он поправлялся после операции. Он тогда еще посмеялся над собой, вспомнив, что всегда считал лекарей в светлой обители самыми бесполезными ее обитателями. Говорил, что маги редко болеют.
      — Это правда.
      — Но ведь у вас часто были войны. Неужели врачеватели не пригодились раненым?
      Я посмотрел на мокрое от дождя окно.
      — Вам случай с Игниферосом ни о чем не говорит?
      Вилен сник.
      — Да, да, я понял — ваша магия смертельна, и цель ваших воинов была вовсе не ранить противника…
      — Как и со стороны светлой обители, — добавил я. — Наша общая история темна. Но возможно, она когда-нибудь изменится.
      Вилен задумчиво кивнул и сделал знак следовать за ним. Он показал мне комнату для гостей. Она была довольна просторна. Кроме кровати и письменного стола здесь имелся диван с низеньким столиком и отдельная ванная. Через несколько минут Вилен принес миску овса для Шэда и пригласил меня поужинать. Поели мы молча. Врач, похоже, о чем-то сильно, задумался. Я поблагодарил его за ужин и вернулся в свою комнату. Шэд тоже уже поел. Разлегся на ковре посреди комнаты, положил голову на лапы и задремал. А я уселся за чтение.
      Утром за завтраком Вилен устроил мне неприятный сюрприз.
      — Я подумал — все оказывается гораздо сложнее, — заявил он. — Все книги по медицине, которые я мог предложить вам для чтения — на языке людей. Как и все лекции во врачебной школе. К тому же, чтобы прослушать все лекции понадобиться не один год…
      — Я думал, что вы мне сами объясните, — заметил я хмуро.
      — Это исключено! — возразил он. — У меня есть работа и я должен находиться в больнице и лечить людей. Я жизненно необходим для них.
      Я долго и раздумчиво смотрел на него, что он поднялся со своего места.
      — Фартап сказал мне, что вы обещали не причинять вред ни мне, ни какому-либо другому человеку в нашем мире.
      — Это было бы крайне глупо с моей стороны.
      — Вы опасаетесь Игнифероса?
      — Скорее наоборот. Но я не хочу с ним ссориться, тем более из-за вас. У меня есть другое предложение…
      Я рассказал Вилену о гипномагии.
      — Вы хотите сказать, что можете проникнуть в мой разум и почерпнуть необходимые знания так же легко, как если бы прочли книгу? — поразился он.
      — Да. Еще таким образом можно попробовать изучить ваш язык… Хотя, скорее всего, читать принесенные вами книги, надобности уже не будет.
      — Я не уверен… Вы можете увидеть слишком личное…
      — Я не собираюсь полностью просматривать ваш разум — только то, что меня интересует…
      — Это возможно? Вы уже пробовали избирательно просматривать мысли?
      Я кивнул. Вилен задумался.
      — Как долго это продлиться? И что я буду ощущать?
      — Не знаю. Но не думаю, что это займет больше трех часов. Ощущать — ничего. В худшем случае заработаете головную боль, если будете противиться.
      Вилен, размышляя, прошелся по кухне.
      — Хорошо, я согласен. Можете попробовать сделать это сегодня — у меня как раз выходной день.
      За три часа я, конечно же, не управился. Информации оказалось больше, чем я думал, к тому же мы часто прерывались, чтобы немного отдохнуть и отвлечься. Однако к вечеру мы все же закончили, заплатив за свое усердие головной болью. Вилен глотал какие-то таблетки, которые, похоже, нисколько ему не помогали. А я достал специальную смесь трав, изготовленную Мерлиндой. Я заварил ее и, вдыхая аромат, не спеша пил по глотку горьковатый напиток. Я знал, что она собирала некоторые из этих трав в предгорьях, недалеко от Брингольда. Из-за знакомого запаха мне на миг показалось, что я вернулся домой. Головная боль отступила, но вернулась боль другого рода. Пробужденные воспоминания так сдавили душу, что у меня едва не навернулись слезы. «Что ж это такое? — подумал я с горечью. — Прошел только месяц, а мне так плохо. Как я вынесу эти четыре года?» Я разозлился на эту свою слабость, но тут меня отвлек Вилен.
      — Что вы пьете? — полюбопытствовал он, морщась. — Это помогает от головной боли?
      — Мне да. Хотите попробовать?
      — Если можно. Не слишком приятный процесс эта ваша гипномагия.
      — Это точно, — я отлил из своей кружки в его стакан. — Только оно горькое. Все лекарства моей матери жутко горькие.
      — Ваша мать занимается медициной? — удивился Вилен.
      — Она готовит лучшие снадобья в обители.
      Он осторожно попробовал темно-золотистый отвар, скривился, но выпил. Через пару минут морщины на его лбу разгладились.
      — Удивительно, как быстро помогло. Вы не знаете случайно состав?
      — Знаю, но у вас эти травы не растут. Они и в Бинаине встречаются только в предгорьях.
      — Если здесь объявится Игниферос, я попрошу его об одолжении.
      Я пожал плечами, а потом заговорил на языке Вилена. Он вытаращил глаза.
      — Когда вы хотите получить свои инструменты? — спросил я.
      — Неплохо у вас получается, — заметил он. — Инструменты необходимо изготовить новые или вы улучшите старые?
      Я на миг задумался.
      — Можно и старые — никакой разницы.
      — Мне понадобиться время, чтобы собрать их со всех больниц, если вы не против.
      — Как желаете, — я подернул плечами.
      Весь следующий день Вилен пропадал в больнице. А я дочитал книгу по гипномагии. Последняя глава потрясла меня, и книга, выскользнув из рук, упала на пол. Я некоторое время смотрел бездумно в окно. Потом все же поднял книгу и уже не прерываясь прочел последние страницы.
      — Тэрсел? — вернул меня к действительности оклик Вилена. — С вами все в порядке?
      — Что? — голос мой прозвучал глухо, я понял, что в горле пересохло и мне жутко хочется пить.
      — Вы выглядите… неважно. Я несколько раз звал, но вы словно не слышали.
      — Я задумался, извини, — я захлопнул книгу и положил рядом с собой на диван.
      — Ужин уже, наверное, давно остыл, — заметил Вилен.
      — Спасибо, я не хочу есть.
      Вилен немного помялся.
      — Я собрал инструмент, — наконец решился он. — Вы можете заняться этим завтра?
      Я кивнул. Вилен ушел, унеся пустую миску — Шэд, в отличие от меня, от ужина не отказался и теперь дремал на приглянувшемся ему ковре.
      — Ретч, — позвал я.
      Он дремал в той комнате, которая располагалась под моей в юго-западной башне Темной обители.
      — Тэрсел? — он удивленный встрепенулся и посмотрел на меня через раскрытый портал.
      — Ты все еще живешь здесь? — поинтересовался я.
      — Да, ты же помнишь — мне тоже по душе здешний вид из окна, — он улыбнулся. — Судя по тому, что ты задаешь подобные вопросы, у тебя все в порядке.
      — Пока да, — согласился я.
      — Пока? — Ретч чуть нахмурился. — Кстати, любимый мой племянник, ты не попрощался ни со мной, ни с матерью, ни с Бэйзелом. Если в этом виноват твой приятель — огненный маг, с которым вы ранним утором исчезли отсюда, ему придется плохо…
      — Гаст тут ни при чем. А длительные прощания ни к чему.
      — Ты так считаешь? — на лице его отразилось неудовольствие. — А мы думаем по-другому.
      Я опустил взгляд.
      — Понимаю, тебе это опять причинило бы боль, — тихо продолжил Ретч. — Но мне казалось, что все же мы смогли поддержать тебя. Ты сильный, я знаю, но все же…
      — Ты прав, я не уверен до конца в своей правоте, — отозвался я. — И мне…
      У меня не хватило духу закончить. Ретч поднялся, добавил магии в портал, расширив его, и шагнул ко мне. Потом, ничего не говоря, притянул к себе, прижав.
      — Ты все-таки расклеился, мой повелитель, — ласково произнес он.
      — Ретч! — упрекнул я.
      — Даже если Бэйзел вернулся, истинным повелителем темной обители я считаю тебя. И Нордек, кстати, тоже.
      — И вы оба знаете, почему это невозможно. Да я и сам этого не хочу. И…
      — И?
      — Не хочу, чтобы это знал кто-то еще — я побеседовал с Игниферосом.