— Гипномагия даст тебе то, о чем ты даже не догадываешься. Она даст такую власть, что остальные, если бы только узнали, пришли от этого в ужас. Все они пешки, всего лишь пешки, мой мальчик. Чего ты боишься? Неужели власти? — Ментепер рассмеялся.
      Я сидел перед ним на стуле, связанный магическими путами, как не так давно сидел Бэйзел. Черный пол, с вкраплениями золота, разрастался вокруг нас, словно вставала сияющая звездами ночь, а мы проваливались в эту сияющую бездну.
      — Знаю, чего ты боишься, — прошипел Ментепер, склоняясь ко мне. — Оно настигнет тебя, и тебе никуда от этого не деться, Тэрсел. Я твое проклятие на всю твою оставшуюся жизнь!
      Я встрепенулся, проснувшись, и утер со лба выступивший холодный пот. Уже месяц, с того самого времени, как я покинул Бинаин, меня мучили подобные кошмары. Я сидел за столом в опустевшем полутемном трактире. За окошком в ночи завывал ветер и швырял в стекло пригоршни сухого мелкого снега. Язычки пламени горящих на люстре свечей под струйками сквозняка давали дрожащий свет и порождали целый хоровод теней, кружащих по стенам трапезного зала. Такие же беспокойные отсветы давал угасающий огонь в большом камине. Трактирщик, облокотившись на стойку, тихо переговаривался со своей служанкой, иногда умолкая и поглядывая на меня. И еще чаще его настороженный взгляд скользил по Шэду, спавшему у моих ног. В углу между камином и трактирщиком менестрель задумчиво перебирал струны лютни, и мелодия складывалась грустная и безнадежная. Я допил вино в бокале и вновь посмотрел на раскрытую передо мной книгу в потрепанной синей обложке. Потом в который уже раз пролистал ее и, решившись, поднялся. Трактирщик не сводил с меня глаз. Я же подошел к камину и кинул книгу в пламя. Менестрель от удивления даже перестал пощипывать струны. Огонь окрасился черным, потом на миг приобрел ядовито-зеленый цвет и вновь стал прежним. А я выругался. Книга сгорать не желала. Я протянул за ней руку. Пламя почти угасло, позволив взять ее, погрузив трактир в еще большую темень, но потом вновь разгорелось. Трактирщик прокашлялся.
      — Не хотелось бы досаждать, господин, но не опасна ли для моих посетителей ваша магия?
      — Если учесть, что я тут один, то нет, — буркнул я в ответ.
      — Но… — трактирщик с недоумением глянул на менестреля и служанку.
      — Не суй нос не в свое дело! — огрызнулся я раздраженно.
      Не обращая больше на него внимания, я положил книгу на стол, и остался стоять над ней. Она была великолепно защищена охранной магией. «А что насчет?…» — подумал я и сделал легкий пас рукой. Последовал резкий хлопок, книжку чуть подбросило в воздух, она странно истончилась, став полупрозрачной, а потом рассыпалась в прах, который бесследно исчез.
      — Ну, наконец-то… Пойдем, Шэд, — позвал я.
      Мы поднялись по лестнице и удалились в свою комнату. Давным-давно стояла глухая ночь.
      Проснулся я поздним утром и спустился в трапезный зал. Менестрель распевал какую-то веселую песенку, вокруг него оживленно болтали и смеялись. Прислушавшись, я понял, про что была песенка. Про какого-то юного мага, который получил от учителей задание уничтожить книжку. Воображение менестреля дало множество способов уничтожения от забавных до попросту нелепых. И я не сомневался, что вдохновением ему послужила вчерашняя сцена с моим участием. Я лишь улыбнулся и прошел к стойке. Меня поначалу даже не заметили. Только трактирщик побледнел, когда я оказался перед ним, чтобы заказать себе завтрак. Я, жмурясь от утреннего солнца, щедро лившего лучи сквозь маленькие окошки, поинтересовался:
      — Вьюга, похоже, закончилась, а хозяин?
      — Похоже на то, господин, — он отчаянно делал знаки служанке, чтобы та прервала иронические пассажи юноши.
      — Не стоит, — остановил я его. — Песенка про ученика колдуна. Но я давно уже перестал быть учеником. Позаботься лучше о моем завтраке.
      Я уселся за стол.
      — Еще раз, Донован! — крикнул кто-то.
      Менестрель заулыбался еще больше и тут встретился взглядом со мной. В глазах его мелькнул испуг, а миг спустя толпу вокруг него сдуло ветром. Трактирщик глянул на менестреля и изобразил страшную гримасу. Донован растерянно вскочил. Подошел ко мне. Я опустил глаза.
      — Я должен…
      — Ты мне ничего не должен, — перебил я его. — Но вот тем, кто просит тебя, ты должен.
      — Но…
      Я вскинул на него насмешливый взгляд.
      — Ты действительно принял меня за ученика колдуна? — я рассмеялся.
      Во взоре его промелькнуло изумление, а спустя миг он покраснел.
      — Прости меня, я ошибся.
      Я кивнул.
      — Не порть такое чудесное утро ненужными разговорами, — заметил я.
      Он вернулся на свое место, взял лютню в руку, глубоко вздохнул и заиграл вновь свою песенку. А я добавил немного магии. Светящаяся в солнечных лучах пыль уплотнилась, и перед восхищенными зрителями уже была иллюзия по мотивам песенки менестреля. Когда песенка кончилась, иллюзия разлетелась по залу солнечными зайчиками, добавив света. Я как раз закончил завтракать, поднялся из-за стола, оставив монету, и направился к выходу. На самом пороге меня догнал менестрель.
      — Я всегда думал, что такие прекрасные иллюзии способны создавать только светлые маги, — взволновано произнес он.
      Я посмотрел на него.
      — Надо полагать, твои слова стоит расценивать как похвалу?
      Он смутился.
      — Я только хотел сказать…
      — Не суди о том, в чем ты не разбираешься, Донован, — произнес я и раскрыл портал.
      На нас дохнуло теплым воздухом. Шэд скользнул в проход первым. А я еще немного помедлил, видя, как Донован с детским изумлением глядит на это окно в лето посреди заснеженного зимнего царства. Прямо оттуда на плечо менестреля из травы выпрыгнул кузнечик. Юноша замер, уставившись на зеленого прыгуна, словно на какое-то чудо. Потом, осторожно тронул его пальцем, и кузнечик вновь исчез среди травы. А потом я шагнул в портал, и он зарылся за мной.
      — Ну и куда мы идем, Шэд? — поинтересовался я.
      Шэд, резвясь, бегал вокруг меня, то вдруг останавливался и отщипывал какую-то приглянувшуюся ему траву и жевал, то гнался за своим хвостом, подобно шаловливому котенку. Хорош котенок с меня ростом! Зверюга, крупнее медведя, с жуткими когтями и зубами. Хотя морда и телосложение скорее напоминали ирбисовые, за исключением длинных ног. Я заметил, что все чаще он остается в этом облике, обращаясь в жеребца лишь тогда, когда мне необходимо было ехать верхом. Однако мое вороное чудовище с седой гривой и серыми пястями на лапах, по-прежнему поедало в большом количестве траву на лугах и овес на постоялых дворах. Да и имел он по-прежнему безобидный лошадиный запах, что обычные лошади от него не шарахались даже в таком облике. Но вот таскать на себе седло с упряжью, помимо дорожной сумы мне уже порядком надоело.
      — Шэд! — я остановился и побренчал уздечкой.
      Он недовольно заворчал и попятился от меня.
      — Куда?!
      Он игриво подпрыгнул и помчался прочь.
      — Нет, это уже слишком! — закричал я ему вслед. — Вернись, мерзавец!
      Бросив свою поклажу, я раскрыл портал и переместился как раз перед ним. Шэд, издав какой-то удивленный звук, резко остановился и совершил еще одну попытку сбежать от меня. Переместившись повторно, мне пришлось прыгнуть за ним, чтобы успеть схватить бестию за хвост. Шэд сразу сдался, плюхнувшись на землю, а я добрался до его загривка и устроил зверю легкую трепку. Он перекатился на спину, подсекая, и я свалился прямо на него, а его передние лапы охватили меня.
      — Ну и что это такое? — поинтересовался, глядя на его клыкастую пасть прямо перед моим лицом.
      И в следующий миг его зеленый язык прошелся по моим щекам. Я отпрянул, выпустив его, и он легко ускользнул.
      — Это нечестно, Шэд, — я вытирал с лица его тягучую слюну. — Нам надо ехать.
      Он встряхнулся, но облик не поменял.
      — Шэд, дружок, будь хорошим мальчиком, — я ласково потрепал зверя по голове, похлопал по шее.
      Безрезультатно. Вместо этого он опустился у моих ног, словно предлагая забраться на его спину.
      — Это не лучшая идея, — заметил я. — Хотя таскать седло мне страшно надоело.
      Шэд, поглядывая на меня, недовольно заворчал, выгнул шею и поддел ладони носом, приглашая. Я с сомнением схватился руками за жесткую седую шерсть на загривке и перекинул через него ногу.
      — Если я выдеру тебе все гриву, сам будешь виноват, — предупредил я.
      Он фыркнул и поднялся. А я едва не свалился. Шэд на миг обернулся и осторожно двинулся к тому месту, где я бросил сумку и упряжь. И постепенно ускорил шаг. Я же чувствовал, как движется подо мной каждый его мускул. Он перешел на рысь, а следом на галоп. И если на рыси он шел довольно ровно, то на галопе мне пришлось сжать бока коленями и охватить руками шею. Потом остановился. Я скользнул с его спины, посмотрел на него, и он чуть виновато прижал уши.
      — Нет уж, я не согласен, — заявил я ему. — Но если тебе так хочется избавиться от упряжи…
      Я достал кинжал и взялся за упряжь. Отрезав уздечку, из поводьев я сделал ошейник. Шэд недовольно заворчал, когда кожаное кольцо охватило его шею. Еще пару ремешков я пустил у него под мышками. Держась за эти ремни теперь можно было не опасаться упасть с Шэда на галопе в любом его облике. К ним же можно было приторочить дорожную сумку.
      Бросив седло и остатки упряжи, мы зашагали дальше. Вокруг расстилались луга, местами зелеными шатрами вздымались купы каких-то необычайно высоких деревьев. Немного парило. Шэд принюхивался к травам, уши его то и дело поворачивались в сторону выпархивающих у нас из под ног птах, с тревожным щебетаньем уносившихся прочь и вновь скрывавшихся в травах. Далеко за полдень мы остановились на берегу ручья. Шэд долго лакал прозрачную журчащую воду. А я наполнил флягу, напился воды и умыл лицо. Потом легко перекусил сыром, вяленым мясом и хлебом, взятыми в трактире.
      Шэд заснул, а я задумался. Уже месяц минул, как я покинул Бинаин. Все это время я несколько бесцельно перемещался в мирах, пытаясь разобраться в себе и определиться, что мне делать дальше и куда направиться. Но ничего путного мне в голову не приходило. С собой у меня была книга по магии, которую надо было бы прочесть, но желания пока особого не было. Да и слишком уж часто мои мысли возвращались к одному и тому же. Я тосковал по месту, в которое раньше мне не хотелось возвращаться. Другую тоску я душил в себе и не позволял даже думать о ней. Впереди у меня четыре года. Четыре года мне надо было чем-то заниматься. Ничего более лучшего, чем путь вперед и осмотр новых миров, я не придумал. Я вытряхнул вою сумку. Сменную одежду и склянки со снадобьями я сразу убрал обратно. За ними последовали альбом, коробочка с красками и кистями. Передо мной осталась лежать книга по гипномагии. Была она взята в библиотеке Ментепера, написана на первоначальном языке. Месяц назад я прочел всего одну главу, а меня уже мучили кошмары. Но я знал, что мне необходимо дочитать ее, и со вздохом взялся за чтение. Закончив вторую главу, я задумался. С помощью гипномагии можно было не только улавливать мысли, но и чувства, в том числе и настроение животных. Я посмотрел на спящего зверя.
      «Шэд! — мысленно позвал я. — Нам пора». Он пробудился, поднял голову и вопросительно посмотрел на меня. Потом потянулся и поднялся.
      «Шэд», — позвал я. Зверь сделал неуверенный шаг и замер.
      «Шэд, иди ко мне» — повторил я.
      Он внимательно посмотрел на меня и все же подошел.
      — Молодец, — похвалил я его вслух. — «А теперь принеси сюда мою сумку».
      Шэд смотрел на мои губы, но слова, которые он слышал, срывались не с них. Он потоптался миг, сомневаясь. Потом все-таки взял в зубы сумку и опустил у моих ног. На это раз я похвалил его про себя, но также одобряюще потрепал по голове. После этого я опробовал еще несколько команд, также произнесенных мысленно. И Шэд беспрекословно их выполнил.
      — Отлично, в гипномагии нашлось хоть что-то полезное, — сказал я сам себе, а Шэд довольный заворчал, когда я приласкал его.
      Затем я забросил книгу в сумку, поднялся следом и раскрыл портал. Похлопал Шэда по шее, и он, встряхнувшись, вновь обернулся жеребцом.
      В мировом окне вечернюю зарю застилала пелена дождя. На нас повеяло влажной прохладой. Прежде чем пуститься в путь по неизвестным мирам, я хотел посетить один знакомый. С ним меня связывали малоприятные воспоминания, но я должен был получить ответ на давно не дававший покоя моему любопытству вопрос.
      В городе дождь еще больше усилился. Он приглушал свет фонарей, делал его размытым. Высокие дома нависали над улицами темными громадами скал — в окнах только начинали зажигаться огоньки. Шэд легкой рысью бежал по лужам пешеходной дорожки и недовольно фыркал, когда вода попадала ему в нос. Редкие припозднившиеся прохожие уступали нам дорогу. Когда мы оказались у знакомого здания, я спешился и зашел внутрь. Шэд не отставал, вновь приняв облик зверя. И первый, кто мне попался, оказался Фартап. Меня эта встреча совершенно не обрадовала, но ему она понравилась еще меньше — колдун сделался бледным, как мраморный пол под его ногами.
      — Доброго вечера, Фартап, — произнес я.
      Он сглотнул, бросая опасливый взгляд то на меня, то на Шэда.
      — Что с Игниферосом? — наконец вымолвил он.
      — Ничего. Разве он не сказал вам, что вернется в светлую обитель?
      — Да, но…
      — Что ж он вас-то не взял с собой? — в моем голосе прозвучала издевка.
      — Ты знаешь почему. Мы утратили дар магии и… кто-то же должен приглядывать за городом.
      — Неплохое утешение.
      — А тебе что здесь понадобилось, темный маг? — настороженно спросил Фартап.
      — Наверное, я бы не приехал сюда, если бы не любопытство, — заметил я. — Я хочу видеть того, кто излечил Игнифероса.
      На физиономии Фартапа отразилось недоумение и растерянность.
      — Не уверен, что я должен… — запротивился он.
      — Боюсь, тебе придется это сделать. Тебе или кому-то другому. Впрочем, я не собираюсь причинять этому человеку и кому-либо еще вреда. Только побеседую с ним и уеду. Даю слово.
      Фартап какой-то миг сомневался, но потом кивнул и сделал знак следовать за ним. Мы вышли на улицу, и мой провожатый кивнул на соседнее здание.
      — В действительности Игнифероса спасали сразу несколько человек — одному это оказалось бы не под силу. Я отведу к главному из них. И тебе придется самому извиняться за поздний визит и объяснять, почему убийца Игнифероса интересуется медициной…
      Я криво усмехнулся.
      — Я считал, что мне понадобится переводчик.
      — Нет, большинство людей знакомы со светлым наречием. И Вилен прекрасно владеет им.
      — Что ж, меня это радует не меньше, чем тебя.
      Мы вошли в здание, не такое высокое, как предыдущее, пересекли пустынный холл, поднялись на подъемнике на пару этажей. Дальше Фартап совсем немного прошел по длинному коридору, остановился у одной из дверей и нажал на какую-то кнопку. Из-за двери послышался звук, похожий на перезвон колокольчиков, потом шаги, и дверь распахнулась.
      — Фартап? — на пороге стоял мужчина, лет сорока, в домашней одежде.
      — Здравствуй, Вилен, — Фартап явно почувствовал себя неловко. — Тут к тебе гость…
      Вилен заметил меня, а потом, когда обнаружил за моей спиной Шэда, то открыл рот от изумления.
      — Это он когда-то поранил Игнифероса… — добавил шепотом Фартап.
      — Что вы хотите от меня? — встревожено спросил Вилен.
      — Побеседовать, — я шагнул к человеку, Фартап отступил, и я сделал ему знак, что он может уходить.
      — Сейчас? — Вилену все же пришлось посторониться, потому что первым в дверь решил зайти Шэд.
      Я воспользовался этим, прошел в жилище врача и захлопнул дверь.
      — Похоже, сейчас, — пробормотал растерявшийся хозяин.
      — Мое имя Тэрсел, — представился я. — На самом деле Игниферос приходится мне дядей, а то, что произошло, можно считать недоразумением.
      — Смерть — недоразумением? — он покачал головой.
      — Вам не понять. Магия иногда проявляется весьма… хм… непредсказуемым образом.
      — Может, поэтому Игниферос когда-то и запретил ее, что она опасна? Так что же, выходит, вы убили его непреднамеренно?
      Я кивнул.
      — А как?
      — Он вам что же, не рассказывал? — удивился я.
      — Нет. Знаете, рана, если это можно так назвать, была очень необычна. Я, испытывая профессиональный интерес, пытался выяснить, каким образом вообще возможно нанести такой… порез что ли. Ни рваных краев, ни раздробленных костей в позвоночнике. Удивительно гладкий срез плоти. Именно благодаря этому мы и смогли спасти его. Что же это было за орудие?
      — Хм, вот уж не думал, что у моего меча обнаружится недостаток, — я, нахмурившись, обнажил клинок, и, поглядев на лезвие, задумчиво провел по нему пальцем.
      — Вы сделали это мечом? Это… невозможно.
      — Почему?
      — Есть превосходная сталь, и все наши инструменты изготавливаются из нее. Но как бы тщательно мы их не затачивали, ни один из них не способен приобрести ту остроту. У вас… вы провели по клинку, а на пальце не осталось и царапины!
      — Меч не может причинить вред тому, кто его изготовил.
      — Значит, дело в магии?
      — Да. Если вы дадите мне какую-нибудь ненужную вещь, я вам покажу.
      — Было бы любопытно. Пройдемте в гостиную.
      Мы прошли в просторный гостиный зал, и он предложил присесть на диван. Сам исчез в соседней комнате. Шэд улегся у моих ног, а я огляделся. Кроме дивана, низкого столика и пары кресел здесь имелся буфет и книжный шкаф. А большие чуть ли не во всю стену окна, занавешенные полупрозрачной светло-оливковой, под цвет мебельной обивки, материей, выводили на мокрую от дождя террасу, заполненную растениями в кадках.
      Вилен вернулся и поставил передо мной на столик какую-то статуэтку. Я так и не понял, что за существо было запечатлено в камне.
      — Неудачный подарок, сделанный моими коллегами по работе, — чуть смутился врач. — Но хоть на что-то он пригодится. Если ударить по нему — во все стороны брызнет крошево. Если же ваш меч окажется не простым, значит, ничего этого не последует.
      — Конечно, — я взмахнул клинком, и статуэтка осталась стоять, как стояла.
      На челе врача собрались недоуменные морщины.
      — Хотите сказать, что вы уже сделали это?
      — Проверьте.
      Он взял статуэтку, и она в его руках развалилась на две половинки. Врач воззрился на зеркально гладкий срез.
      — Немыслимо! — он провел пальцем по срезу, и в его голосе проскользнуло невольное восхищение. — Идеально гладкая поверхность!
      Он посмотрел на меня и поставил статуэтку на стол.
      — А можно еще раз, только медленнее?
      Я фыркнул.
      — А потом вы расскажите, что меня интересует, доктор.
      Я исполнил его просьбу, и статуэтка оказалась разделена уже на четыре сегмента. Он снова осмотрел срезы фигурки.
      — Собственно, я почти все сказал. У Игнифероса оказалась идеально гладкая рана. Нам осталось только пригнать половинки органов друг к другу и сшить хирургической иглой. Вам ведь наверняка известно, чем менее рваные края раны, тем быстрее она заживает.
      — Но он был мертв, — заметил я. — Как вы оживили его?
      — Боюсь, мой ответ не уляжется в пару предложений, — отозвался Вилен. — Для того чтобы понять, вам потребуется изучить анатомию и еще массу врачебных наук. Люди тратят на их изучение годы.
      Я посмотрел на него с недоумением.
      — Вы не сможете объяснить мне? Это так сложно?
      — Если сказать в нескольких словах… При наступлении смерти, мозг остается жив еще некоторое время. И если предпринять попытки вернуть тело к жизни, то человека возможно оживить. Вы, верно, полагали, что если сердце не бьется, человека оживить невозможно?
      Я нахмурился.
      — У нас после этого уже никто не оживал. Правда, есть снадобья, которые почти останавливают сердце, погружая в сон, похожий на смерть, но никто не был при этом мертвым. Я все-таки не понимаю…
      — Тогда вам придется потратить достаточно много времени, чтобы разобраться в тонкостях, — заметил Вилен. — Но я не вижу особо смысла. Зачем вам это?
      — Знаете, когда я впервые оказался в вашем мире, мне было достаточно понятно его устройство, механика, использование электричества… Но я всегда считал, что если кто-то умирает, он умирает навсегда. И, пожалуй, меня раздражает, когда я чего-то не понимаю. Если вы сможете заполнить этот пробел, я готов заплатить названную вами цену.
      Ему не пришлось думать долго.
      — Вы сможете сделать наши инструменты такими же острыми, как ваш меч? — спросил он. — Наши больные смогли бы гораздо быстрее поправляться.
      — Пожалуй, да.
      — Я так понимаю, вы нигде не остановились? Если желаете, можете пожить здесь. У меня есть комната для гостей. Хотя… вы ведь знатного рода и вероятно обстановка слишком скромна.
      — Я не привык к роскоши, — заметил я с легкой насмешкой. — В отличие от моего дядюшки.
      — Он вполне заслужил это, — отозвался Вилен. — Сделал для нас многое.
      — Например?
      — Он управлял погодой, с которой у нас были большие проблемы. Его маги восстанавливали природу, которая в нашем мире почти зачахла.
      — А он сказал, что виной тому ваши механизмы? — поинтересовался я.
      — Да, но мы не можем позволить себе отказаться от них. Это невозможно… Для нас это то же самое, что вам отказаться от магии.
      — Ну да, — я фыркнул, — Фартап и остальные отказались от магии, когда вокруг оказались машины, делающие все сами.
      — Им это понравилось. Вам нет?
      — Нет, если честно, мне ваш мир совсем не нравиться. Но месяц я его потерплю.
      — В еде вы тоже, надо полагать, непривередливы? — поинтересовался он. — А что ест ваше животное?
      — Что обычные лошади. А я, пожалуй, в еде все же привередлив.
      — Ну что ж, — он развел руками. — Постараюсь прокормить вас.
      — А золото у вас в ходу? — спросил я, бросив ему монету.
      Он поймал ее.
      — Сгодится. Однажды Игниферос рассказывал, что оно, как ни странно, в ходу во всех мирах, как, впрочем, и серебро. Удивительно, не правда ли? Такие разные миры, разные люди, народности. Но расплачиваться приходится одним и тем же.
      — Вот как? Дядя рассказывал вам про миры?
      — Да. Мы часто с ним беседовали, пока он поправлялся после операции. Он тогда еще посмеялся над собой, вспомнив, что всегда считал лекарей в светлой обители самыми бесполезными ее обитателями. Говорил, что маги редко болеют.
      — Это правда.
      — Но ведь у вас часто были войны. Неужели врачеватели не пригодились раненым?
      Я посмотрел на мокрое от дождя окно.
      — Вам случай с Игниферосом ни о чем не говорит?
      Вилен сник.
      — Да, да, я понял — ваша магия смертельна, и цель ваших воинов была вовсе не ранить противника…
      — Как и со стороны светлой обители, — добавил я. — Наша общая история темна. Но возможно, она когда-нибудь изменится.
      Вилен задумчиво кивнул и сделал знак следовать за ним. Он показал мне комнату для гостей. Она была довольна просторна. Кроме кровати и письменного стола здесь имелся диван с низеньким столиком и отдельная ванная. Через несколько минут Вилен принес миску овса для Шэда и пригласил меня поужинать. Поели мы молча. Врач, похоже, о чем-то сильно, задумался. Я поблагодарил его за ужин и вернулся в свою комнату. Шэд тоже уже поел. Разлегся на ковре посреди комнаты, положил голову на лапы и задремал. А я уселся за чтение.
      Утром за завтраком Вилен устроил мне неприятный сюрприз.
      — Я подумал — все оказывается гораздо сложнее, — заявил он. — Все книги по медицине, которые я мог предложить вам для чтения — на языке людей. Как и все лекции во врачебной школе. К тому же, чтобы прослушать все лекции понадобиться не один год…
      — Я думал, что вы мне сами объясните, — заметил я хмуро.
      — Это исключено! — возразил он. — У меня есть работа и я должен находиться в больнице и лечить людей. Я жизненно необходим для них.
      Я долго и раздумчиво смотрел на него, что он поднялся со своего места.
      — Фартап сказал мне, что вы обещали не причинять вред ни мне, ни какому-либо другому человеку в нашем мире.
      — Это было бы крайне глупо с моей стороны.
      — Вы опасаетесь Игнифероса?
      — Скорее наоборот. Но я не хочу с ним ссориться, тем более из-за вас. У меня есть другое предложение…
      Я рассказал Вилену о гипномагии.
      — Вы хотите сказать, что можете проникнуть в мой разум и почерпнуть необходимые знания так же легко, как если бы прочли книгу? — поразился он.
      — Да. Еще таким образом можно попробовать изучить ваш язык… Хотя, скорее всего, читать принесенные вами книги, надобности уже не будет.
      — Я не уверен… Вы можете увидеть слишком личное…
      — Я не собираюсь полностью просматривать ваш разум — только то, что меня интересует…
      — Это возможно? Вы уже пробовали избирательно просматривать мысли?
      Я кивнул. Вилен задумался.
      — Как долго это продлиться? И что я буду ощущать?
      — Не знаю. Но не думаю, что это займет больше трех часов. Ощущать — ничего. В худшем случае заработаете головную боль, если будете противиться.
      Вилен, размышляя, прошелся по кухне.
      — Хорошо, я согласен. Можете попробовать сделать это сегодня — у меня как раз выходной день.
      За три часа я, конечно же, не управился. Информации оказалось больше, чем я думал, к тому же мы часто прерывались, чтобы немного отдохнуть и отвлечься. Однако к вечеру мы все же закончили, заплатив за свое усердие головной болью. Вилен глотал какие-то таблетки, которые, похоже, нисколько ему не помогали. А я достал специальную смесь трав, изготовленную Мерлиндой. Я заварил ее и, вдыхая аромат, не спеша пил по глотку горьковатый напиток. Я знал, что она собирала некоторые из этих трав в предгорьях, недалеко от Брингольда. Из-за знакомого запаха мне на миг показалось, что я вернулся домой. Головная боль отступила, но вернулась боль другого рода. Пробужденные воспоминания так сдавили душу, что у меня едва не навернулись слезы. «Что ж это такое? — подумал я с горечью. — Прошел только месяц, а мне так плохо. Как я вынесу эти четыре года?» Я разозлился на эту свою слабость, но тут меня отвлек Вилен.
      — Что вы пьете? — полюбопытствовал он, морщась. — Это помогает от головной боли?
      — Мне да. Хотите попробовать?
      — Если можно. Не слишком приятный процесс эта ваша гипномагия.
      — Это точно, — я отлил из своей кружки в его стакан. — Только оно горькое. Все лекарства моей матери жутко горькие.
      — Ваша мать занимается медициной? — удивился Вилен.
      — Она готовит лучшие снадобья в обители.
      Он осторожно попробовал темно-золотистый отвар, скривился, но выпил. Через пару минут морщины на его лбу разгладились.
      — Удивительно, как быстро помогло. Вы не знаете случайно состав?
      — Знаю, но у вас эти травы не растут. Они и в Бинаине встречаются только в предгорьях.
      — Если здесь объявится Игниферос, я попрошу его об одолжении.
      Я пожал плечами, а потом заговорил на языке Вилена. Он вытаращил глаза.
      — Когда вы хотите получить свои инструменты? — спросил я.
      — Неплохо у вас получается, — заметил он. — Инструменты необходимо изготовить новые или вы улучшите старые?
      Я на миг задумался.
      — Можно и старые — никакой разницы.
      — Мне понадобиться время, чтобы собрать их со всех больниц, если вы не против.
      — Как желаете, — я подернул плечами.
      Весь следующий день Вилен пропадал в больнице. А я дочитал книгу по гипномагии. Последняя глава потрясла меня, и книга, выскользнув из рук, упала на пол. Я некоторое время смотрел бездумно в окно. Потом все же поднял книгу и уже не прерываясь прочел последние страницы.
      — Тэрсел? — вернул меня к действительности оклик Вилена. — С вами все в порядке?
      — Что? — голос мой прозвучал глухо, я понял, что в горле пересохло и мне жутко хочется пить.
      — Вы выглядите… неважно. Я несколько раз звал, но вы словно не слышали.
      — Я задумался, извини, — я захлопнул книгу и положил рядом с собой на диван.
      — Ужин уже, наверное, давно остыл, — заметил Вилен.
      — Спасибо, я не хочу есть.
      Вилен немного помялся.
      — Я собрал инструмент, — наконец решился он. — Вы можете заняться этим завтра?
      Я кивнул. Вилен ушел, унеся пустую миску — Шэд, в отличие от меня, от ужина не отказался и теперь дремал на приглянувшемся ему ковре.
      — Ретч, — позвал я.
      Он дремал в той комнате, которая располагалась под моей в юго-западной башне Темной обители.
      — Тэрсел? — он удивленный встрепенулся и посмотрел на меня через раскрытый портал.
      — Ты все еще живешь здесь? — поинтересовался я.
      — Да, ты же помнишь — мне тоже по душе здешний вид из окна, — он улыбнулся. — Судя по тому, что ты задаешь подобные вопросы, у тебя все в порядке.
      — Пока да, — согласился я.
      — Пока? — Ретч чуть нахмурился. — Кстати, любимый мой племянник, ты не попрощался ни со мной, ни с матерью, ни с Бэйзелом. Если в этом виноват твой приятель — огненный маг, с которым вы ранним утором исчезли отсюда, ему придется плохо…
      — Гаст тут ни при чем. А длительные прощания ни к чему.
      — Ты так считаешь? — на лице его отразилось неудовольствие. — А мы думаем по-другому.
      Я опустил взгляд.
      — Понимаю, тебе это опять причинило бы боль, — тихо продолжил Ретч. — Но мне казалось, что все же мы смогли поддержать тебя. Ты сильный, я знаю, но все же…
      — Ты прав, я не уверен до конца в своей правоте, — отозвался я. — И мне…
      У меня не хватило духу закончить. Ретч поднялся, добавил магии в портал, расширив его, и шагнул ко мне. Потом, ничего не говоря, притянул к себе, прижав.
      — Ты все-таки расклеился, мой повелитель, — ласково произнес он.
      — Ретч! — упрекнул я.
      — Даже если Бэйзел вернулся, истинным повелителем темной обители я считаю тебя. И Нордек, кстати, тоже.
      — И вы оба знаете, почему это невозможно. Да я и сам этого не хочу. И…
      — И?
      — Не хочу, чтобы это знал кто-то еще — я побеседовал с Игниферосом.
      — Когда и где? — удивился Ретч.
      — В библиотеке Ментепера. Я искал в его доме все, что связано с гипномагией. Игниферос, наверное, тоже проявлял любопытство к определенным книгам своего брата. Он нашел записи, из которых было ясно, что Ментепер собирался восстановить первую обитель и переселить туда темных колдунов.
      — Как-то с трудом верится, — заметил Ретч.
      — Мне тоже. Но как бы там ни было, я просмотрел эти записи. И знаешь, Игниферосу эта идея показалась не такой уж недостижимой. Только он собирается переселять туда всех.
      — Всех? То есть?! — Ретч смотрел на меня с непониманием.
      — Он хочет, чтобы мы вновь стали единым народом.
      — Это невозможно!
      — Это возможно, — ответил я. — Кроме того, его шею сейчас украшает обе половинки дерева власти.
      — Что?! Как он посмел?! — Ретч неожиданно рассердился. — Серебряная часть дерева по праву принадлежит тебе!
      Увидев выражение моего лица, он опомнился.
      — Прости, я не хотел…
      — Так будет лучше для всех нас, — тихо произнес я. — А многовековая война, наконец, закончится.
      — Закончится, если только все будут согласны, — возразил Ретч. — Сомневаюсь, что не найдется тех, кто будет против. Тот же Нордек, например, или Балахир и его свора. Да и сам Бэйзел.
      — Он согласится. Если нет, ты передашь ему этот наш разговор. Только ему, Ретч, и никому больше.
      — Конечно. Но откуда у Игнифероса серебренное дерево? Оно было на Ментепере, когда его погребли… Знаешь, я так боялся, что все повториться, что даже посмел проверить гробницу через несколько недель. Не смотри на меня так!
      Я лишь слабо улыбнулся.
      — Шэд — не морок, его зубы — тоже. Игниферос мог точно так же вскрыть гробницу, как и ты, или попросить Бэйзела.
      — Ты думаешь, Бэйзел отдал бы ему? — Ретч нахмурился.
      Я пожал плечами.
      — Так ты действительно согласен, чтобы Игниферос правил нами? — продолжил спрашивать Ретч. — Но почему?
      — Есть другая перспектива. Темные колдуны остаются в Бинаине, а светлые переселяются в первую обитель. Что, по-твоему, лучше?
      — Даже не знаю, — признался он. — Мы тогда не успели разглядеть тот мир, да и потом как-то было не до этого. Это сложный вопрос и еще более сложное решение — перебираться туда.
      — Я заглядывал туда еще раз. Он того стоит.
      Ретч бросил на меня чуть удивленный взгляд.
      — Почему?
      — Ну хотя бы потому, что он последний в цепи миров.
      — Как?! — опешил Ретч.
      — Из него есть только один путь.
      — Я даже не подозревал, что такое возможно, — Ретч подошел к окну, глянул наружу и присвистнул. — Куда это тебя занесло, Тэрсел?
      — Мир, где все это время находился Игниферос. Любопытствую у местных врачевателей, как они вернули его к жизни. Вдруг когда-нибудь пригодится.
      Ретч рассмеялся.
      — Они раскрыли свои секреты?
      — А что им еще оставалось делать, — я улыбнулся.
      — Ты еще долго здесь пробудешь?
      — Нет, завтра двинусь дальше. Мне тут совсем не нравиться.
      — Надеюсь, ты еще будешь связываться со мной? — в голосе Ретча послышалась тревога.
      Я покачал головой.
      — Я могу открывать не больше полусотни дверей, так что если я забреду дальше…
      — Может быть, тебе не стоит так далеко забираться? — Ретч нахмурился. — Где мне придется искать тебя потом, если вдруг в скором времени Игниферос заявит о своем решении, а в нашей обители все поднимутся на дыбы?
      — На этот и прочие случаи я сделал такую вот вещицу… — я протянул ему книгу.
      Это была небольшая книга в коричневом кожаном переплете, с ремешком, не позволяющим книге раскрываться. Ретч взял ее, раскрыл и с удивлением уставился на чистые листы. Я показал ему еще одну такую же.
      — У меня есть еще одна, которая останется у меня. Если я сделаю запись в своей книге, запись появится в твоей, и наоборот.
      — А когда страницы кончатся? — чуть едко поинтересовался Ретч.
      — Я не собираюсь писать тебе многостраничные послания, — заметил я. — Ты, надеюсь, тоже. А уж если вдруг такое случиться, старые записи можно стереть заклинанием. Сгодятся любые чернила.
      — Хм, неплохая идея, — Ретч все же с сомнением глядел на книжку. — И думаешь, что эта штука будет действовать там, откуда ты не сможешь до нас дотянуться? В чем разница?
      — В магии.
      — Вот как? — Ретч хмыкнул. — И что же это за магия? Мне в голову ничего не приходит кроме магии связующей, но…
      Он уставился на меня.
      — Не может быть! — выдохнул он.
      — Как ни прискорбно, но только недавно я понял, что виной всех моих неприятностей была не гипномагия, а связующая магия, — заметил я.
      — Как такое возможно, ведь… Это была гипномагия без сомнения!
      Я воззрился на Ретча.
      — Что такое связующая магия, Ретч?
      — Одновременное использование нескольких видов магии или их соединение.
      — Это была гипномагия, магия ветра, визуальная, материализации, перемещения и даже… — я издал истерический смешок. — То-то бы все удивились — огненная магия! И все это превращалось в смертельную смесь в моих снах.
      — Огненная?!
      — Помнишь того мага, которого ударила молния?
      — Она вполне могла быть настоящей, — заметил Ретч. — Ты что же пробовал заниматься огненной магией?
      — Я всегда мог зажечь свечку, но… маг ветра может легко устроить грозу.
      — Да неужели?! — Ретч скрестил руки на груди. — И как же?
      — Да вот так, — я махнул в сторону окна.
      Из туч вырвалась молния и, с треском пронесшись всего футах в трех от окна, с грохотом ударила в землю. Ретч испуганно отшатнулся. А Шэд, проснувшись, недовольно заворчал, подошел к Ретчу, принюхиваясь.
      — Направляешь ветром два грозовых фронта друг на друга, всего-то.
      — У тебя просто отлично развито воображение, — заметил Ретч, криво усмехнувшись и нервно потерев запястье правой руки, которой коснулся носом Шэд. — Как себя ведет твой оборотень?
      — По-прежнему ест овес.
      — Даже когда он в таком виде?
      — Как ни странно. Да, и пахнет от него по-прежнему конем.
      — Это, пожалуй, к лучшему… Так Бэйзел знает об этой твоей способности?
      — Нет.
      — А кто-нибудь еще?
      — Только Гаст, но он не осознает, что такое связующая магия.
      — Я сверну ему шею! — не сдержался Ретч. — А скажи-ка мне — как давно ты знал, что он бастард Лайтфела? Тогда на арене, когда он был у нас в руках — ты знал?
      — Ретч, — в голосе моем послышалась жесткость, и Ретч весь поник. — Пару минут назад мы говорили об объединении обители.
      — Я просто хочу знать.
      — Да я знал, точнее это были последние слова Визониана перед смертью, — я глянул на Ретча. — Я хочу, чтобы ты запомнил — Гаст мой друг. И я не хочу, чтобы с ним что-нибудь случилось.
      — Да, милорд.
      — Более того, — продолжил я. — Если вдруг скоро начнется объединение, я хочу, чтобы ты приглядел за ним.
      Ретч фыркнул.
      — Он, уверен, сам за себя постоять сможет.
      — И еще, я хочу, чтобы ты приглядел за Эрслайтом. А поскольку Гаст неожиданно пришелся ему близким родственником…
      Ретч засмеялся.
      — Понимаю, что тебя беспокоит. А ты не забываешь, что я тоже в последнее время занимаюсь огненной магией? — он подмигнул мне.
      — Ретч, пожалуйста!
      — Это будет трудно, — заметил он посерьезнев. — Ты сам отдал малыша в светлую обитель. Но я постараюсь.
      — Спасибо.
      — Так когда ты понял, что владеешь связующей магией? — спросил он.
      — Давно.
      Ретч посмотрел на меня с недоумением.
      — Насколько давно?
      — С тех пор как «оживил» свои рисунки. Бэйзел всегда считал, что это визуальная магия.
      — То есть, ты в основном применял ее в рисовании?
      — Да.
      — И ты молчал об этом?
      — Это было еще хуже, чем владеть гипномагией.
      — Может и так, — Ретч повертел в руках книжку. — Как проверим, действует ли твоя связующая магия?
      — Ты вернешься к себе и сделаешь маленькую запись. Я тебе отвечу.
      — Что ж, давай попробуем.
      Он раскрыл портал и обернулся ко мне.
      — И все-таки не забредай слишком далеко в мирах, — произнес он. — И если понадобиться помощь — позови меня!
      — Ты говоришь, совсем как моя мать.
      — Она любит тебя, как и я, — Ретч улыбнулся. — Надеюсь, ты в этом никогда не сомневался?
      — Один раз. Нет, два раза, — поправился я.
      Ретч нахмурился.
      — Когда это? Ну допустим в библиотеке я вел себя не совсем разумно… А еще, должно быть, когда Бэйзела посчитали погибшим — но тогда все не знали что думать, и кому верить…
      Я улыбнулся.
      — Вот видишь, ты об этом сам знаешь.
      — Но я больше никогда…
      — Не зарекайся, Ретч. Я и сам себе иногда не верю.
      — Ну, тогда хоть я тебе буду верить, — он обнял меня на прощанье. — Не пропадай. Мы все ждем твоего возращения.
      Ретч шагнул в портал. Я раскрыл книгу. Через несколько мгновений в ней появилась запись, сделанная рукой Ретча.
      «Не забредай далеко, мой повелитель. И если по пути тебе попадется что-нибудь необычное — надеюсь, ты сообщишь об этом?»
      «Что ты считаешь необычным, Ретч?» — в ответ написал я.
      «Это тебе лучше знать. По мирам ты побродил побольше моего. Как бы там ни было — возвращайся скорее».
      На следующий день я направился с Виленом в его больницу. В кабинете, куда он привет меня, несколько столов оказались завалены горами инструментов. Я открыл рот от изумления.
      — Так много?
      — Вы, наверное, даже не подозреваете, сколько людей живет в нашем мире и сколько нуждается в помощи, — заметил Вилен.
      — Послушайте, — произнес я. — Давайте я сделаю сейчас всего несколько. А вы опробуете его в деле. Вдруг моя магия только испортит инструмент?
      — Хорошо. Мы проверим.
      Он отобрал несколько хирургических ножей. Я на миг задумался и немного изменил заклятие на них.
      — Я не стал делать их всережущими, — пояснил я. — Только для человеческой плоти. Вам же не надо, чтобы ваши ножи прорезали стены? Точить их не понадобиться.
      Вилен кивнул, осторожно взял инструмент и куда-то унес. Я остался в кабинете, ожидать результатов. Еще через два часа Вилен вернулся весьма довольный.
      — Все прошло успешно.
      Я кивнул и приступил к накладываю заклинаний на остальные инструменты. На это у меня ушло часа четыре. Вечером на радостях Вилен приготовил отличный ужин и достал бутылку вина.
      — Почему вы живете один? — спросил я. — Где ваша семья?
      — Вы видели фотографию в гостиной, да? — Вилен погрустнел. — Жена ушла от меня лет восемь назад, забрав обоих детей.
      — Почему?
      — Из-за моей работы. Я почти не бываю дома. Но… если я не смог сделать счастливой ее, то подарил счастье многим другим, вернув им здоровье.
      Я опустил глаза.
      — Завтра я уеду, — произнес я.
      — Куда?
      — Не знаю. Дальше. Я нашел один конец миров. Может быть, где-то существует другой.

      Итак, я покинул мир Вилена. Я решил делать небольшие записи и зарисовки всех миров, в которых побываю. Делал я их в своих альбомах для рисования. Ни один мир, кроме Бинаина, не имел имени, поэтому мне пришлось просто нумеровать их. Отсчет я вел от мира первой обители. Бинаин выходил шестнадцатым, а мир Вилена соответственно, сорок шестым. Все двадцать восемь миров, лежащие между ними немного походили на Бинаин, но были более пустынны и малозаселены, а в некоторых людей и не было вовсе. Мир Вилена неожиданно выделялся среди них. И я подумывал, что возможно дальше меня ожидает нечто подобное. Однако я ошибся. Вновь потянулись однообразные мирки с мелкими городками, а в основном это были безлюдные степные земли. В некоторых их них даже не было ни морей, ни океанов, а все вокруг было поглощено песком пустынь. Впрочем попадались и заросшие невероятно дремучими лесами миры. В эти дебри мне лезть тоже не хотелось.
      В каждом из миров я раскрывал портал и осматривал мир с высоты птичьего полета и рисовал небольшую карту, если вдруг что-то заинтересовывало меня. Так я минул около пятнадцати миров, безлюдных, с нетронутой природой. Мой альбом в итоге украсили несколько рисунков. Я нарисовал величественный водопад, тонкой струей разбившегося и сверкающего под солнцем хрусталя падающий с невероятной высоты в бирюзовую чашу озера. Нарисовал желтые скалы, пронзенные золотыми лучами рассвета, слегка тонувшие в утреннем тумане и похожие из-за многовекового сурового ветра на дырявый окаменевший сыр. Нарисовал странную хищную птицу — огромную, с кроваво-красным оперением, ухватившую в бледно-изумрудной чаще мощным клювом крупную змею, такую же зеленую, что ее чешуя казалась плотно вросшими в ее гибкое тело мелкими листочками.
      Потом я пропустил несколько миров представлявших собой сплошные болота. В одном из них увидел как водоплавающую птицу атаковала целая армия мелких червей, вынырнувших из склизкого топкого берега. От бедной пташки даже перышка не осталось. Я только присвистнул и, перелистнув портал, как великую книгу бытия, раскрыл следующий. Увиденное на болоте невольно вызвало воспоминания нашего знакомства с Гастом. Когда он узнал, что я умею отворять порталы он удивился и спросил, неужели мне не хотелось побывать там. Тогда я ему ответил, что во многих мирах достаточно опасно. Даже слишком опасно. Я знал, о чем говорил. И болотные черви, способные сожрать любого за несколько мгновений — это не самое худшее, что могло произойти с невнимательным путником. Впрочем, таких опасных миров было не так много. По крайней мере, судя по тем древним книгам, которые я просматривал и в темной обители, и в библиотеке Игнифероса в мире Вилена. Путешественники, кто бы они ни были, рассказывали не меньше чем о сотне миров. И я постепенно приближался к этой границе. Что лежало дальше, мне предстояло выяснять уже на свой страх и риск.
      Каждый раз делая записи и зарисовки, я размышлял, как далеко простирается эта бесконечная цепь. Приведет ли меня путь когда-нибудь в тупик, как это произошло с Первой обителью? Окажется ли вселенная миров не такой уж бесконечной и найдутся ли у нее свои рамки?
      Спустя пару месяцев на привале после скромного ужина в связующей книге я нашел запись Ретча. «Игниферос, — сообщал он, — вновь созвал Большой совет, на котором объявил о своих намерениях насчет первой обители. Теперь в темной обители все весьма озадаченны таким поворотом событий. Однако для Бэйзела это, похоже, не явилось неожиданностью. Вероятно, Игниферос уже успел побеседовать с ним до совета. И видел бы ты Нордека — он был вне себя от ярости. Недовольных и кроме него хватает, но уверен, что Бэйзел не откажется от предложения Игнифероса. Наш совет состоится через неделю, а следом — еще один Большой, где темная обитель должна дать ответ.» Я прервал чтение, на миг задумавшись, и затем прочел последние строки. «Видел Гаста, спросил его как малыш. Твой приятель уверил, что с ним все в порядке и он приглядывает за ним. Кроме того позволил себе едкое замечание, что если меня так интересует малыш и я пожелаю его видеть мне придется проголосовать за воссоединение нашего народа. Еще он спрашивал, есть ли у меня связь с тобой, потому что его кровавый кулон пропал.»
      Я взял перо и написал короткий ответ «Жду подробностей о следующем Большом совете.» Я положил книгу и, улегшись на спину, заложил руки за голову. Вокруг лежала открытая степь. Прохладный ветерок стих перед закатом и последние лучи солнца показались необыкновенно теплыми. Я же смотрел в небо, на которое темно-синим пологом уже была наброшена ночь. Шэд бродил неподалеку, охотясь на светляков, которые улетали прямо у него из под носа в густые заросли низкорослых кустарничков, прятались среди узких, как у ивы, листьев, а потом снова зажигали свои огоньки, стоило Шэду отойти на пару шагов. Шэд недовольным фырканьем нарушал мирную вечернюю тишину, впрочем как и костер, потрескивающий догорающим сушняком. А темнеющее небо заполнялось звездами. Мелькнула она падающая звезда, другая, и я, изумленный, вскочил на ноги, когда на нас с Шэдом обрушился настоящий звездный дождь. Золотистые искры небесного огня, казалось, падали прямо на нас, оставляя за собой такой же золотистый быстро исчезающий след. Но все они сгорали высоко над нами, так и не долетев до земли. Дождь продолжался почти два часа. Солнце успело уже зайти, и золото теперь вспарывало черный бархат ночи. Я заворожено смотрел на звездопад, а Шэд, сидевший подле меня, все также настороженно потягивал носом и косил взглядом в сторону живых звездочек светляков, которые по-прежнему крутились в кустарничке, и, вероятно, подумывал, имеют ли они отношение к тем, что падали на нас сверху. Когда светопреставление кончилось, я поплотнее закутался в одеяло и, прижавшись в теплому боку Шэда, который теперь с подозрением поглядывал на вполне обычные звезды, висевшие высоко в небе, уснул.
      Я минул еще три мира, таких же степных и безлюдных, когда вновь получил послание от Ретча.
      "Решение об объединении принято, хотя Бэйзелу пришлось надавить и на Нордека, и на Балахира, да пожалуй, на большую часть темного совета. В обители царит смятение — Игниферос не стал долго ждать и потребовал признания его власти. Ему была принесена присяга верности. Бэйзел и Лайтфел с этого момента становятся его советниками. Совет теперь будет также объединен. И немного увеличен — по два десятка колдунов с каждой стороны. На новый совет Игниферос уже обрушил целый поток приказаний. В обителях должны быть собраны колдуны, которым предстоит заняться восстановлением первой обители. Сперва это будут жилые помещения. После этого все могут перебраться жить уже туда и только потом приступить в восстановлению всего остального, включая прилегающие земли. Основные хлопоты, похоже, выпадут на долю природных магов. А вот нам предстоит куда более сложная задача — составить новый свод законов. Игниферос, разумеется, настаивает, чтобы за основы были взяты законы светлой обители. Как ты вероятно понимаешь, для этого нашей части совета придется выучить светлую речь. Не удивлюсь, если старик обяжет обучиться ей всех темных колдунов, а темное наречие и вовсе запретит. По крайней мере ему точно не нравится, когда кто-нибудь из нас начинает переговариваться шепотком на темном наречии.
      Где ты сейчас, мой повелитель? Какие земли расстилаются вокруг тебя?"
      Я мягко улыбнулся последним словам Ретча. Я чувствовал, что он беспокоится обо мне и боится показать это, нарвавшись однажды на раздражение с моей стороны. Я взялся за перо и кратко описал, куда меня уже успел занести путь. А потом нарисовал недавний звездный ливень, добавив в рисунок немного визуальной магии, чтобы он ожил и завораживал своей, сияющей золотом чернотой бездонного небесного колодца, роняющего на землю звездные капли. Под рисунком я подписал, что это восьмидесятый мир по счету от первой обители.
      «Знаешь, Ретч, если увидишь малыша, приласкай его от меня». На это Ретч ответил очень скоро. «С этим не должно возникнуть проблем, связи с объединением. К тому же Мерлинда оказалась куда проворнее меня. Пожалуй, я бы сказал, что она уже успела расположить к себе Авориэн настолько, чтобы она доверяла ей малыша. Думаю, ты не против.»
      А через год он уж писал мне из первой обители.
      «Восстановление обители оказалось долгим делом, — сообщал Ретч. — Но теперь она словно только что отстроена. Купола вновь украшают стеклянные крыши, пропускающие свет в зал совета, внешние стены очищены и покрыты тонким слоем мраморной штукатурки, и теперь обитель похожа на серую жемчужину среди разбитых вокруг нее садов. Деревца еще молоды, и цветут пока пустоцветом. Но зато вся обитель пропитана их нежным ароматом. Это радует и успокаивает нас, поскольку мы все еще пытаемся прижиться друг с другом. Было много конфликтов, но они пока мирно разрешались, и их вроде бы становиться меньше. Всем нам пришлось учиться сдержанности. Я все время думаю о тебе и ломаю голову, как ты умудрился прожить со светлыми магами целых два года.» Тут я ощутил явную насмешку Ретча и невольно улыбнулся. «Пожалуй, потолкую насчет этого с Гастом. Все-таки он большой зануда, когда дело касается морали. Забавно слушать его, когда он начинает ставить в пример тебя. Когда, можно подумать, я не знаю своего родного племянника лучше его.» Здесь уж я не выдержал и рассмеялся, и мне так страстно захотелось увидеть ухмылку Ретча, которая без сомнения образовалась на его лице, когда он писал эти строки… увидеть Гаста и ощутить его крепкое рукопожатие… увидеть малыша, прижать его к себе и… Мой смех резко оборвался, и я стиснув зубы, упал на Шэда, зарывшись лицом в его густой гриве. Книжка выпала из рук, а разбуженный Шэд удивленно заворчал, умудрился вывернуть шею и добраться языком до моего лица. Я выпустил его и, дрожа, закричал в утренние бездушно-белые облака на бледном небе.
      — Ненавижу тебя! Ненавижу!
      Я опрокинулся навзничь на мокрую от росы траву, ощущая под ладонями ее острые жесткие края и холодную влагу. Я и сам не знал, кому предназначался мой крик, то ли Игниферосу, то ли его мертвому брату. То ли им обоим. Но ту боль, которую я испытывал, я никогда бы не забыл и никогда не простил бы… Шэд, испуганно приникнув к земле, прижимая уши подполз ко мне, осторожно прошелся языком по моей руке, а потом вновь добрался до щеки.
      — Все хорошо, Шэд, — прошептал я, охватив его за шею одной рукой и трепля другой косматую голову.
      Я поднялся и, разведя костер, взялся за приготовление завтрака. Заварил травяной чай из найденных неподалеку тимьяна с душицей, съел немного зачерствевшую булку и несколько кусочков таявшего на языке засоленного, с жемчужными прожилками сала мяса. Шэд жевал сочную травку. Солнце между тем, наконец показавшееся из-за холма, разогнало утренние сумерки и тени. Роса понемногу испарялась, заструившись тонкими ручейками тумана с пригорка, на котором мы остановились на ночлег. Где-то в покрытых высокими травами холмах звонко запела какая-то пташка, а на ухо Шэда уселась стрекоза, поблескивающая сапфировым хитином. Он мотнул головой, отгоняя ее, и на миг замер, зажмурившись в золотых, чуть затуманенных утром лучах. Я вытянул руку и синяя нитка уселась на бугорок ладони, вращая огромными сине-зелеными глазами и блестя чуть подрагивающими от ветерка хрупкими прозрачными крылышками.
      — Похожа на тех, что водятся на заливных лугах неподалеку от Мидла, — пробормотал я.
      Шэд потянул к стрекозе свой любопытный нос, и она легко ускользнула в такой же чистый и полный солнца, как ее крылья, воздух. Я задумчиво подобрал книжку и бросил в дорожную суму. Следом отправилась кружка. Я затушил костер. А потом утащил прямо из губ Шэда стебелек дикого овса.
      Все это мне казалось немного странным. Я минул множество миров в которых мне не попадалось ни одного знакомого растеньица, ни животного, ни птицы, ни насекомых. Шэд в таких мирах даже к траве не притрагивался, только подозрительно обнюхивал и не решался попробовать на вкус. То вдруг, наоборот, нам попадались миры, где все вокруг казалось до боли знакомым. Эту загадку я понять не мог. А число миров тем временем перевалило уже за сотню. Череда степных и пустынных кончилась. Теперь вновь шли миры с буйной растительностью, заросшими лесами холмами и предгорьями. Здесь часто попадались реки и озера. И опять все было безлюдно. В прошлых мирах мне приходилось запасаться едой в какой-нибудь таверне, а иногда и попросту возвращаться назад, когда еда у меня заканчивалась. Употреблять в пищу незнакомых животных, я не желал так же как Шэд не решался попробовать красивые, ароматные, но совершенно незнакомые цветы. Неделю назад мне пришлось скакнуть обратно на десяток миров, чтобы купить в таверне хлеба и мяса. Теперь еда снова заканчивалась, но я надеялся, что либо мне попадется какое-нибудь животное, на которого можно будет поохотиться, либо посчастливиться больше и попадется населенный людьми мир.
      Мы прошлись по пологим холмам, утопая в высоких травах, наслаждаясь их свежими бодрящими ароматами, сладким запахом зацветающих летников. Шэд не уставал набивать брюхо сочной травой и беззаботно гонялся за яркими бабочками. Меня здесь тоже наполняло энергией и одновременно несколько расслабляло, но вместе с тем, эта сила уходящей весны дурманила мне голову. А сны снились такие, что я от них задыхался, просыпаясь среди ночи в жарком поту, стаскивал рубашку и ложился на росистую траву, пока она не охлаждала ни мое разгоряченное тело, ни мой распаленный ум. Измученный видениями я просыпал до самого полудня, когда солнце уже вовсю начинало припекать на ясном небе. Луга на холмах между тем стали сменяться редкими светлыми лесками. Тонкие осинки чуть шелестели бледно-зеленой листвой. На склонах ручейки, неизвестно откуда катившие свои прозрачные воды, со журчащим звоном впадали в единый поток в ложбине. Я последовал за этой располневшей от вливающихся в нее струй речушкой и на следующий день вышел к еще более полноводной реке. С первого взгляда на синюю как небо зеркальную гладь, казалось, что река лениво катилась, но посмотрев на стремнину в ее середине, я понял, что течение весьма сильно в глубоком русле между холмов. Я пошел вдоль реки, вниз по течению. Шэд, напившись, побежал вперед. А потом впереди раздался испуганный крик. Я, удивленный, оторвался от созерцания крутящихся у берега мелких водоворотов, рядом с которыми ловко сновали водомерки, и поспешил в ту сторону, где за пригорком скрылся Шэд. Там я обнаружил Шэда, замершего перед испуганной девушкой, вцепившейся от ужаса в повод ведомой ею лошадки. Лошадка, на которой большими охапками торчала кошенная трава, никак на Шэда не реагировала, только пряла ушами, отгоняя надоедливую мушку.
      — Шэд, иди сюда, — позвал я.
      И мое вороное чудовище игриво запрыгало ко мне. На лице девушки отразилось удивление.
      — Не бойся, — доброжелательным тоном заговорил я, хотя полагал, что она, должно быть, не понимает ни слова.
      Потом схватил Шэда за шкирку и потрепал как нашкодившего щенка. Девушка еще больше распахнула от удивления свои глаза. Я улыбнулся, потом чуть заговорчески подмигнул и похлопал Шэда по шее. Он недовольно зафыркал и, встряхнувшись, оборотился жеребчиком. У девушки вырвался изумленный возглас. А я закинул на Шэда седельную сумку. Он ткнулся своей мягкой мордой мне в щеку и вновь потянулся за сочными стеблями. А я наклонился и поднял оброненную в испуге котомку. Девушка приняла и что-то сказала мне. Я лишь развел руками, а она улыбнулась, а потом и вовсе рассмеялась и сделала знак следовать за мной.
      — Пойдем, Шэд, — позвал я. — Может, здесь найдется городок, где я бы пополнил запас снеди.
      Девушка между тем принялась оживленно болтать, словно позабыв, что я не понимаю ее, потом смотрела на меня и коротко смеялась, и вновь начинала о чем-то увлеченно рассказывать. Мне только оставалось с улыбкой ее слушать. Через минут пять тропинка, по которой мы шли, вынырнула из леска, и перед нами оказалась обширная поляна, окруженная все тем же осиновым лесом и выходящая на берег реки. Посреди поляны стоял небольшой, но добротный дом из теса, судя по ширине доски явно не из этого леса. Впрочем, крыша заросла травой, а небольшой сад пребывал в некотором запустении. Справа от домика стоял сарай, куда более давнего вида. Доски его потемнели и чуть зеленели от мха. Спускаясь с пригорка на поляну, я понял, что поблизости больше жилья нет и почувствовал некоторое разочарование. Надо все-таки раскрыть портал и посмотреть, где здесь находится город. Брать еду из этого одинокого дома мне не хотелось. Благодаря магии присутствия я понял, что девушка жила здесь одна, за деревянными стенами не ощущалось больше ни живой души, если не считать десяток кур с сарае. Девушка между тем дошла до крыльца, привязала к перилам лошадку и принялась снимать с нее охапки сена. Я помог ей, а потом мы разложили траву сушиться. Шэд между тем снова оборотился чудищем и, разлегшись самым наглым образом посреди двора, заснул. Девушка поманила меня за собой в дом. Обстановка тут была простая, но в комнатах было чисто и, пожалуй, даже уютно. Хозяйка стала хлопотать на стол, а я в очередной раз удивил ее, когда разжег заклинанием огонь в очаге. Это простенькое волшебство привело ее в восторг, и она опять принялась что-то возбужденно мне говорить. Я с трудом удержался от желания применить гипномагию, чтобы начать понимать ее. Задерживаться здесь у меня мыслей не было, а забивать голову еще одним языком, я особой нужды не видел. Пожалуй, я приведу в порядок крышу дома, получу в награду свой обед, в предвкушении которого у меня уже чуть урчало в животе, и найду город и таверну, где смогу выспаться в постели и насладиться горячей едой и ванной. Мне нравилось путешествовать в безлюдных мирах, среди нетронутой людьми природы, но иногда верх брали вполне обыденные желания. Я наколдовал несколько свечек, наполнивших полутемный дом светом. А потом из баловства, увидев очередной всплеск восторга, наколдовал звездное небо, скрывшее темные балки потолка, и обрушил звездный дождик. Хозяйка от восхищения едва не позабыла об обеде, но взглянув на мою голодную физиономию, рассмеялась и вернулась к приготовлению еды. Она поставила котелок на огонь, побросала туда ароматные травки, а потом куда-то ушла. Вернулась она с болтающейся в руках обезглавленной и уже ощипанной тушкой только что зарезанной курицы. Нанзила на металлический прут и тоже разместила этот импровизированный вертел над огнем. Вскоре на столе появилась овощная похлебка, зажаренная курица, немного подсохший, но ароматный хлеб. Ко всему этому девушка добавила два глиняных стакана и темно-зеленую бутыль вина, почти полную. С улыбкой она пригласила меня к трапезе. Я разумеется не отказался. Мы с ней выпили по стаканчику сладкого белого вина и принялись за еду. После еды я показал вполне привычный, но восхитивший ее прием бытовой магии, когда по моему хлопку посуда подпрыгивала в воздухе и возвращалась на стол уже совершенно чистая.
      — Что тебе еще сделать в благодарность за обед? — полюбопытствовал я.
      По тону она поняла, о чем я спрашивал, и с улыбкой покачала головой. А потом, видимо что-то вспомнив, она подскочила к окну и указала куда-то пальцем. Подойдя к ней я увидел, что она показывает мне на несколько больших камней, лежащих в саду, наверное, с очень давнего времени, до того как был построен этот дом.
      Мы вышли во двор. Я чуть повел рукой, и все камни просто растаяли у нас на глазах. Потом я привел в порядок крышу, избавив от травы и защитив от протекания и сильного ветра. После этого сделал полезную в хозяйстве вещь. Прямо от реки образовался небольшой арычек, по которому вода из реки попадала во что-то вроде маленького бассейна рядом с садовыми деревьями. Теперь девушке не пришлось бы таскать воду из реки, хотя это и было довольно-таки близко.
      — Будь я магом природы, мог бы заставить расти твои деревья в саду и обильнее плодоносить, но я не умею, — я чуть виновато улыбнулся ей.
      Она только благодарно улыбнулась. Потом я раскрыл портал. Девушка с изумлением следила за происходящим. Я отодвинул его, и он унесся ввысь показывая вид на нас и домик и спящего рядом Шэда. Я передвигал портал, пока не обнаружил несколько одиноких, раскиданных по холмистым берегам реки домиков, а потом дальше, внизу по течению — довольной большой город.
      — Шэд, — позвал я.
      И тут она, поняв, что я собираюсь уходить, схватила меня за руку и расстроено покачала головой. А потом вновь что-то торопливо за говорила. Видя, что я не понимаю, она схватила меня за руку и потянула за собой в дом. Я расценил это как приглашение побыть у нее еще немного. Я посмотрел на Шэда никак не реагировавшего, что я позвал его, и дрыхнувшего, глянул на девушку и кивнул. В ответ она улыбнулась. Я все-таки разбудил Шэда, вычистил его, а заодно починил упряжь хозяйской лошадки, сделав ее с помощью магии износостойкой. Обошел дом кругом и заметил под сенью леса какие-то камни. Мое подозрение подтвердилось, когда я подошел ближе. Передо мной оказалась не такая уж давняя двойная могила. Девушка тихонько подошла ко мне, чуть тронула плечо, горестно заговорила о чем-то и увела меня оттуда. Было похоже, что недавно она лишилась сразу обоих родителей. Мы вернулись в дом, я ей показал свой альбом с картинками. Она с интересом разглядывала картинки. После этого я раскрывал порталы и показывал ей другие миры. Солнце между тем заглянуло в комнаты, окрасив все рыже-красным светом. Шэд, хрустя найденной где-то морковкой, скользнул в дом и устроился у моих ног. Потом мы поужинали, доев остатки обеда. На ночь она устроила меня в небольшой комнатке. Давно не спавший в постели, я мгновенно отключился, едва коснувшись головой подушки. Однако среди ночи я вновь пробудился. Задыхаясь от привидевшегося и чувствуя, как пылает лицо, я вдруг понял, что меня кто-то трясет за плечо. Девушка беспокойно заговорила со мной. Ее пальцы скользнули по моему лбу, на котором слиплись от пота волосы. А потом она склонилась ко мне, и я вдруг понял, что из ее глаз капают слезы, голос ее неожиданно переполнился виной. Не успел я удивиться и понять, что случилось, как она прильнула к моим пересохшим губам. Не соображая, я прижал ее к себе, мои руки заскользили по оказавшемуся неожиданно податливым телу, и мне показалось, что мое сновидение продолжается. Только перед самым рассветом я ненадолго провалился в темный сон. А потом словно тут же проснулся. Девушка спала, и я осторожно выскользнул из постели, чтобы не разбудить ее, оделся и вышел во двор. Шэд спавший у крыльца встрепенулся.
      — Пойдем, Шэд, — прошептал я, закидывая на плечо сумку.
      Я не хотел прощаться, не хотел, чтобы она вновь делала попытки удержать меня у нее. Мы поспешили дальше вдоль реки вниз по течению. Миль через семь должен быть город. Я пополню запас снеди и продолжу путь.
      Через пару часов мы добрались до города, и я поразился царящей за городской стеной тишине, которой там быть не должно. Я прошел ворота, никем не охраняемые. Шэд настороженно втягивал воздух, но, похоже, и он пока не понимал, что произошло. Мы прошли по пустынным улицам, до первого постоялого двора. Тут мне почудилось, что внутри есть кто-то живой. Я вошел внутрь и застыл на месте. В трех шагах от порога лежал мертвый мужчина. Еще двое лежали в неестественных позах на лавках перед столами. Я склонился к первому. Судя по застывшему и потемневшему, словно восковому лицу он был давно мертв. Однако никакого запаха тлена я не ощущал. С остальными двумя было то же самое. Я обошел всю гостиницу и только в одной из комнат обнаружил живого. Щупленький юноша стоял на коленях подле кровати на которой лежала женщина, похоже его мать, и дрожал всем телом, с него градом катился пот, а лицо раскраснелось от жара. Он глянул на меня совсем уж помутневшим взором и опрокинулся исказившимся от судороги лицом на мертвое тело. Сам он тоже уже не дышал. Я попятился прочь и поспешил вон из гостиницы.
      На улице до меня дошло, что вероятно весь город погиб из-за неизвестной болезни. Потом я вспомнил девушку, оставленную мной, вспомнил ее слезы. И вдруг понял, что ночью она решила, что я смертельно болен. Более того, родители ее, похоже, погибли от той же болезни. Кто знает, может быть, она знала и об умирающем городе и о том, что возможно и она обречена… Я раскрыл портал, и мы с Шэдом мигом перенеслись к ее домику. Я нашел ее на постели, одело она скинула, когда ее охватил жар, и обнаженное ее тело раскраснелось и покрылось бисеринками пота. Я попытался привести ее в себя, но она была в беспамятстве. Я раскопал в сумке какое-то лекарство своей матери, растворил порошок в воде и влил с сухие потрескавшиеся губы девушки. Через полчаса мне показалось, что жар немного спал. Но я по-прежнему не знал, чем она больна и как помочь ей. Бросить ее умирать или дожидаться ее смерти мне не хотелось. Тогда я вспомнил Вилена. Я завернул девушку в одеяло и раскрыл портал. Я совершил несколько переходов и в самом конце шагнул прямо в гостиную доктора. Вилен, пьющий в одиночестве чай, подскочил от неожиданности.
      — Тэрсел! — воскликнул он.
      — Добрый… — я глянул в окно и там было темно. — Вечер.
      — Утро, — поправил он.
      — Почему темно?
      — Потому что у нас сейчас зима, — он посмотрел на портал из которого несло теплом и светом летнего дня.
      — Вы можете спасти ее? — поинтересовался я, затворив за собой мировую дверь, и уложил девушку на диван.
      — А что с ней?
      — Не знаю, но весь город полон мертвыми людьми…
      — Что?! — Вилен воззрился на меня пораженный. — У нее заразная болезнь, а вы притащили ее сюда? О боже!
      — Что? — спросил я.
      — Вы, кажется, копались в моей голове? — Вилен достал из шкафчика повязку и спешно надевал ее на лицо. — Я говорю о вирусах.
      — Уверен, вы справитесь с ними.
      Вилен крайне неодобрительно покачал головой, взялся за телефонный аппарат и спешно с кем-то заговорил. Не прошло и пяти минул как прибыли еще врачи, подхватили девушку и увезли в больницу. Вилен обернулся ко мне и нахмурился.
      — Вы знаете, что у вас лихорадка?
      — Я чувствую себя вполне сносно, — возразил я.
      — Поедете со мной в больницу! — безоговорочным тоном произнес он. — Шэда можете оставить здесь, если он не съест комнатные цветы.
      Я глянул на горшки, которые раньше были на террасе, но ввиду зимы перекочевали на подоконник гостиной.
      — Не думаю, что они покажутся ему съедобными.
      — Тогда пошли.
      Мы приехали в больницу. Вилен взял у меня кровь и, оставив в кабинете, куда-то ушел. Спустя час он вернулся с результатами.
      — Девушка в реанимации и по-прежнему без сознания. Нам надо изучить, что за дрянь она подхватила. И вы, кстати, тоже.
      — Я?!
      — У вас в крови та же болезнь, что и у нее, только вот… — он на миг смолк. — Ваша кровь убивает болезнь. А у девушки наоборот — болезнь ее потихоньку одолевает.
      — Что вы думаете?
      — Ничего хорошего, — он нахмурился. — Если бы вы были человеком, мы бы смогли использовать ваш организм как средство против болезни. Но вы не человек, и помочь ничем не сможешь.
      — Мне жаль, Вилен. Я надеялся…
      — Не стоит. Либо мы вылечим ее, либо нет. Это наша работа. Как ее зовут? Мне надо написать в отчете.
      — Не знаю.
      Он вздернул на меня удивленный взгляд.
      — Она приютила меня на денек и… еще вчера она казалась мне совершенно здоровой.
      — Хм. Ладно, подробности мне не нужны.
      — Раньше, мне казалось, вы были более любознательным.
      — Полгода назад здесь побывал Игниферос — забирал книги из своей библиотеки. Я с ним достаточно долго общался.
      — Понятно, — протянул я.
      — Выходит, вы с ней едва знакомы, — заметил Вилен. — Если мы вылечим ее, она останется с нами и мы о ней позаботимся — я так понимаю возвращаться ей не к кому. Ну, а если нет… То тем более вам не стоит дожидаться.
      — Что ж, все равно спасибо.
      Он сдержанно кивнул. Я вернулся за Шэдом, нагло пополнил запасы съестного из холодильника Вилена, и мы продолжили путь. Мир, пораженный неизвестной болезнью, оказался сто сороковым. Я решил, что там делать уже нечего, и мы оказались в следующем. Он был похож на предыдущий. Только людей здесь не было. В нем я провел несколько дней. Легкий жар держался у меня несколько дней, а потом исчез. Несколько раз возникли мысли вновь посетить Вилена и все-таки узнать, об исходе лечения. Но я отогнал от себя эти мысли, понимая, что если Вилен не справился, я буду досадовать на него и на всех его врачей.
      Еда у меня тем временем вновь закончилась. Но я уже был готов двинуться дальше. Следующий мир неожиданно поразилось меня своей непохожестью на предыдущие. Весь его покрывали живописные взгорья, отвесные скалы, зубами древних чудовищ торчавшие из земли, небольшие, но глубокие озера лежали во впадинах гор и казались множеством зеленых глаз этого мира, глядевшего на желто-зеленое небо. Мы с Шэдом долго не могли привыкнуть к этому небу, постоянно обращая наши взгляды ввысь, хотя солнце казалось вполне обычным, разве что более бледным и тусклым. В результате облака приобретали тот же странный зелено-желтоватый оттенок, на закатах превращающийся то в охру, то приобретающий изумрудную зелень. Конечно, я не упустил случай, достал альбом и сделал несколько рисунков. Один я поместил в связующей книге с соответствующими комментариями. Ретч мне на это ответил: «Такое мне и во сне бы не привиделось. Хотя вот на две луны в первой обители тебе бы не помешало взглянуть. Уверен, тебе бы понравились здешние ночи. Кстати, малыш сейчас со мной. Я не удержался и показал твои рисунки. Не беспокойся, он мне дал слово, что никому не скажет. Такой же настырный и любознательный как и ты — совсем замучил меня вопросами. Больше всего спрашивает, когда ты наконец вернешься. Я говорю, что уже совсем скоро. Прости, наверное, я травлю тебе душу, но… малыш тебе сам скажет…»
      А дальше в книге возникло несколько слов на светлом наречии, написанных несколько корявеньким, неумелым подчерком. И обведенная чернилами детская ладошка.
      — Я тоже люблю тебя, Эрси, — прошептал я, прижавшись губами к рисунку.
      И написал несколько слов сыну. После этого вновь появилась надпись, сделанная рукой Ретча. «Он не знает темного наречия. Один раз я попытался взяться обучать его, но Авориэн меня за это чуть не убила.» «Сам потом займусь этим, — написал я в ответ. — Спасибо, Ретч.»
      Я развел костер, на прутиках подвесил поджариваться над огнем пойманных мной перепелок. Откинувшись спиной на скалу, я еще долго смотрел на нарисованную ладошку Эрслайта, вспоминал, как Авориэн взяла с меня слово отказаться от него. Каким нелепым мне все это теперь казалось. Я очнулся от размышлений, когда Шэд насторожено поднял голову, вглядываясь во тьму и потягивая носом. А сам я почувствовал, как к нам кто-то медленно приближается в гуще ночного леса, что кто-то следит за нами. Шэд поднялся на ноги и оскалил пасть, издав такой угрожающий рык, что у меня от него побежали мурашки по телу. Я подскочил, и в этот же миг из тьмы леса к нам выскользнули огромные тени. Свет костра отразился в их хищных глазах, а языки в оскаленных пастях показались такими же яркими как языки пламени. Шерсть на Шэде стала дыбом, и он попятился ко мне. А чудовища шагнули следом, но их почти тут же остановили натянувшиеся поводки. Вслед за зверьми в круг костра шагнули их хозяева. Одеты они были одинаково — в плотные кожаные штаны и куртки, а на пястях у них имелись металлические накладки с шипами. В руках каждого была огненная плеть. И я тут же вспомнил, что видел такую у Ментепера, когда он пытался приказывать Шэду. Неужели я нашел магов, занимавшихся приручением оборотней?
      Несколько мгновений мы молча разглядывали друг на друга. От незнакомцев веяло магией. Они наверняка тоже ощутили, что и я маг. Наконец, один из них заговорил. К моему изумлению это оказалось наречие, некогда использующееся в первой обители.
      — Ты заблудился, маг? — произнес незнакомец насмешливо, а его черные глаза зло поблескивали багровыми угольками, отражая пламя костра. — Или же ты надумал вернуть нам нашу зверушку?
      — Ни то, ни другое, — отозвался я. — Шэд принадлежит мне.
      В ответ он рассмеялся.
      — Когда-то давно один маг украл его у нас. Кажется имя этого мага было Ментепер.
      Та небрежность, с которой отозвался о Ментепере, мне не понравилась и насторожила.
      — Вот как? — удивился я. — Никогда бы не подумал, что он опустился бы до воровства. Почему он просто не купил Шэда у вас?
      — Потому что мы не продаем их. Он что же продал Шэдоу тебе?
      — Нет, Шэд сам выбрал себе хозяина.
      Они недоуменно переглянулись.
      — Что ты хочешь этим сказать?
      — Шэд убил Ментепера, когда решил слушать меня.
      — Не хочешь ли ты сказать… У тебя ведь нет огненной плети!
      — Разве она так необходима? — отозвался я.
      Лица их тронуло изумление.
      — Ни один оборотень не станет слушать хозяина без плети.
      — Меня он слушает, — сквозь зубы произнес я, смутно ощущая исходящую от них угрозу, и произнес мысленно команду. — «Ко мне, Шэд, лежать, спокойно».
      Шэд чуть удивленно обернулся ко мне, но попятился, вытянулся у моих ног и застыл, словно статуя. А потом я также мысленно опробовал эту команду на остальных оборотнях. Они издали какое-то удивленное скуление. Я повторил жестче, и они все как один улеглись у ног своих хозяев. Лица незнакомцев тронула бледность и злоба.
      — Как ты это делаешь?
      — Как ты, вероятно, заметил — без плети. А теперь отвечай на мои вопросы. Кто вы такие и как вас занесло сюда?
      Главный из них с исказившимся лицом шагнул ко мне, махнул плетью в сторону Шэда и выкрикнул ему приказ. Но Шэд только оскалил зубы и подобрался для прыжка, не сводя глаз с врага. Лицо главного нервно дрогнула, когда его попытка не удалась.
      — Назовись прежде сам, маг, — процедил он сквозь зубы, едва справившись со своей яростью.
      — Мое имя Тэрсел.
      — Ты ведь из темной обители? — на его лице обозначилось презрение. — Должно быть, ты считал Ментепера величайшим магом, но должен разочаровать тебя — он едва унес отсюда ноги. Так что остерегись говорить дерзости, мальчишка!
      — Если вы не из темной обители, то откуда же? — пропустив мимо ушей оскорбление спросил я.
      — Из Закатной.
      Видимо на моем лице отразилось непонимание, потому что презрения в его виде прибавилось.
      — Мы ушли оттуда задолго до того как Ментепер со своим братом разрушили ее.
      — О! — только и выдохнул я. — Я не знал, что она так называется. Но почему же вы ушли оттуда?
      — Наш род — род охранников. Уже несколько тысяч лет мы охраняем границы Закатных миров. В этом мире у нас главный охранный пост.
      Я с изумлением взирал на него, услышав что-то уж совсем удивительное.
      — Охраняете границы? От кого?
      Посмотрев на меня, он позволил себе рассмеется.
      — Вы уничтожили Закатную обители, вы почти уничтожили сами себя. Какое тебе дело до того, кого и что мы охраняем? — в тоне его отразилось все презрение.
      — Почему же, если вы печетесь об охране, вы не предотвратили падение обители? — спросил я.
      — Внутренние распри — не наше дело.
      — Значит ли это, что вы никому не подчинялись в Закатной обители?
      — Мы подчинялись ее властителю, но не тем, кто ее разрушил.
      Я промолчал, задумавшись. Он, видимо, ощутил, что я колеблюсь.
      — Тебе что-то известно о Закатной обители?
      — Игниферос восстановил ее. Теперь он правит там.
      — Вот как? — он усмехнулся. — Он решил таким образом попытаться исправить свою прошлую ошибку? И если тебя это интересует, он не дождется от нас признания его правителем. Его вина слишком велика. Впрочем, мы никогда не покинем свой пост, разве что до тех времен, когда не останется в живых ни одного мага.
      Он подошел ко мне вплотную, оставив своего зверя на месте. Шэд глухо предостерегающе зарычал.
      — Знаешь, — прошипел он мне в лицо, и его пальцы тронули ворот моей рубашки. — Нам есть за что ненавидеть Ментепера и его ублюдков. Впрочем, как и Игнифероса. Ты верно, владеешь гипномагией, но на нас она не подействует. И если бы мы знали, что возможно применять ее на животных, мы бы сделали охранные амулеты и для них.
      Он показал мне амулет висящий у него на шее. Когда-то похожие на эти обереги от магии я видел в мире Вилена на магах.
      — Я не только гипномаг, — произнес я спокойно.
      — Ты, похоже, владеешь магией присутствия, как и мы все. Необходимое условие, чтобы стать здесь охранником, — он оскалился в усмешке. — Чем еще?
      — Зачем тебе знать?
      — Я хочу отобрать у тебя Шэдоу, — не стал скрывать он.
      — Тебе придется отказаться от этой затеи, если хочешь, чтобы здесь по-прежнему был охранный пост.
      Коротко сверкнул его нож, но маг тут же с криком боли выронил его и упал на колени схватившись руками за голову.
      — Такие артефакты имеют нехорошее свойство терять свою силу, — произнес я почти ласково. — Судя по всему, им не одна сотня лет. Их надо подпитывать магией. Но у вас, похоже, нет ни одного гипномага, кто бы подправил их.
      Я подобрал нож, схватил мага за волосы и грубо вздернул на ноги. Лезвие ножа чуть пощекотало его шею.
      — А вы сами чем еще владеете, кроме магии присутствия, Гейрин? — полюбопытствовал я, вложив нож в его ножны и выпустив мага.
      Он пришел в себя, и бледность залила его лицо.
      — Ты, должно быть, и так догадался — все мы охранные маги.
      — Так ты мне расскажешь, от кого вы охраняете Закатные миры? Я предпочитаю гипномагии живой разговор…
      — Хорошо. Пойдем.
      Он сделал знак остальным. Двое из них затоптали мой костер, бросив уже давно поджарившихся и даже подгоревших куропаток в пепел.
      — Считай, что ужин я тебе должен, — произнес Гейрин, скользнув в лес на едва заметную в темноте тропу — кто-то из впереди идущих магов зажег несколько волшебных огоньков над нашими головами. — Что тебе понадобилось здесь и куда ты направляешься?
      — Кратко рассказать или тебя все же интересует, что происходило последнее время в темной и светлой обителях? — полюбопытствовал я.
      Он на миг обернулся.
      — А ты привык приказывать, — заметил он. — Уж не повелитель ли ты темной обители?
      — Был им пару лет, — отозвался я.
      — Мне следовало бы раньше догадаться.
      — Это бы ничего не изменило, а ты бы не стал более вежливым, — заметил я.
      В ответ я увидел как во мраке сверкнула его белозубая усмешка.
      — Ты ведь тоже главный среди охранников, Гейнир…
      — Пожалуй, я предпочту более длинный вариант истории.
      Пока мы шли темной тропой, я рассказал о последних событиях в обители, об Игниферосе и его решении вновь объединить народ, о том немногом, что мне было известно о восстановлении обители. Кроме того я не счел нужным скрывать, из-за чего я отправился в столь дальнее странствие. К концу моего повествования мы вышли из зарослей на берег зеленоводного и круглого, как блюдце, озера, прошли по бледно-красному песку в промоину в желтых дырчатых скалах, и поднялись по крутой горной тропе на вершину скалы, увенчанной пышной шапкой растительности — с берега озера эта скала напоминала голову сморщившегося, словно собравшегося чихать человека, лицо которого все было изъедено оспинами. На другой стороне скалы, в уютной долине среди зеленых взгорий светился золотыми огоньками город. Гейрин посмотрел на него сверху, обернулся ко мне.
      — Они не зря опасались тебя, — обронил он и начал спуск.
      — Этот город… неужели здесь живут одни маги? — спросил я, когда мы вступили на его ночные улицы.
      — Около половины. И все они занимаются охранной Закатных миров. Мой рассказ тоже окажется достаточно долог… Остальные жители — люди.
      — Как давно вы покинули Закатную обитель? Игниферос рассказывал, что раскол произошел когда были открыты способы перемещаться в миры.
      — Гораздо раньше, — заметил Гейнир. — Через несколько столетий, обитель стала понемногу приходить в упадок, как любая цивилизация достигшая своего совершенства. Нет хуже мага, считающего, что он могущественнее всех, и будто ничто не может встать у него на пути и помешать его планам.
      Он посмотрел на меня.
      — Ты считаешь…
      — Ты был бы точно таким, если бы над тобой не витало это предсказание безумия. У тебя нет цели. Впрочем, ты еще молод.
      — Игниферос рассказывал, что раньше были куда более могущественные маги, — возразил я.
      — Не уверен, что сильнее тебя. Хотя знали они точно больше. Но в Закатной обители им показалось скучно и тесно и, несмотря на наши предупреждения, они перешли границу Закатных миров. Больше их здесь никто не видел.
      — Что лежит за этими границами?
      — Другие миры, путь в которые нам заказан, как и тем, в наши миры.
      — Почему?
      — Они пытаются уничтожить нас.
      Мы прошли по освещенной улице до центра города и зашли в дом. Засуетились слуги, собирая на стол. Я и Гейнир уселись друг против друга. Своего зверя он привязал на улице, но Шэд неотступно следовал за мной.
      — У тебя действительно очень сильная воля, — он кивнул на Шэда. — Ни один из них не будет слушаться без кнута. Даже если ты постараешься приручить его лаской, — добавил он увидев, что я собираюсь ему возразить. — Зверь мог только признать тебя сильнее его, и только поэтому он слушается и подчиняется тебе.
      — Не такой сильный, — все же возразил я. — И Шэд действительно… он понимает мое хорошее отношение к нему.
      Он задумчиво посмотрел на Шэда и, промолчав, принялся за еду. После ужина он взял из книжного шкафа какую-то огромную и древнюю книгу, положил передо мной на очистившийся стол. Раскрыл ее, и передо мной предстал альбом с видами Закатной обители. Я замер от восхищения узрев великолепно выполненные рисунки, наполненные визуальной магией, что каждая, даже самая маленькая деталь, казалось, оживала. Я просмотрел фолиант до конца и на последнем рисунке застыл. Не веря своим глазам я провел пальцами по рисунку.
      — Связующая магия! — вырвалось у меня, и я поднял взгляд на Гейнира.
      Он же нахмурился.
      — Как ты узнал?
      — Но ведь… — я вновь обратил взгляд к рисунку.
      Сейчас в Закатной обители занималось ранее утро, тени укорачивались и таяли у нас на глазах, солнце освещало серые башни и чуть золотило листву и цветы молодых деревьев, окружавших крепость, а море вздыхало и выкидывало на песчаный берег ленивые вспененные волны.
      — Ты слышал о связующей магии?
      — Конечно я слышал о связующей магии. Почему это удивляет тебя?
      — Этот дар редко проявлялся даже в давние времена… И не всегда удавалось развить его. То, что ты видишь — всего лишь безобидное применение этой магии.
      — Понятия не имею как ее еще можно применять, — произнес я. — Я слышал только о рисунках. А в нашей обители ни в одной книге не нашлось даже упоминания о ней. Что ты знаешь о этом, и кто сделал эти рисунки?
      — Этой книге около пяти тысяч лет. Рисунки выполнил один из правителей Закатной обители. Он был связующим магом, — Гейнир глянул на меня и улыбнулся. — Ты просто любознателен или тебе интересует только связующая магия?
      — Меня интересует все. У нас не осталось книг по истории Закатной обители. Почти не осталось. Жалкая пара книг, в которых описывались всего лишь несколько лет жизни в обители, причем ничем не примечательных лет!
      — Как же — год, когда обитель была разрушена, вышел весьма примечательным!
      — Я имел ввиду не это! — воскликнул я.
      — Тебе лучше знать, — он захлопнул книгу, поставил ее обратно в шкаф и раздумчиво посмотрел на меня. — Хочу показать тебе еще кое-что.
      Гейнир извлек из шкафа конверт и положил передо мной.
      — Можешь сказать, что там?
      Я, удивленный, воззрился на него.
      — Ты шутишь? Конверт можно вскрыть…
      — Я не могу его вскрыть до тех пор, пока кто-либо не назовет, что сокрыто в нем.
      — Ты лукавишь, — заметил я. — Ты знаешь, что там.
      — Может быть. Но я хочу, чтобы все было честно — тебе не следует копаться в моей памяти.
      — Если тебя утешит, мне не нравится этим заниматься, — заметил я и принялся осматривать конверт со всех сторон.
      На другой его стороне я обнаружил сургучную печать в виде символа власти.
      — Ого, — только и сказал я.
      Пальцы ощущали старую немного грубоватую бумагу и магию.
      — Конверт защищен охранной магией, — произнес я. — Обычное дело. И…
      Внутри конверта скрывался лист еще более плотной бумаги. Что же, Гейрин предлагал узнать, что там написано? Наверняка имелось заклинание, позволяющее читать даже закрытые книги, но я его не знал, и мне даже в голову не приходило, что такое мне когда-нибудь понадобится. Но, может, дело было совсем в другом. Я вновь положил ладонь на бумагу конверта и осторожно тонкой магией потянулся к листку, пытаясь обнаружить на нем вовсе не следы букв, а следы магии. Магия там действительно была, но я пока не мог понять, какая именно. Может, там был рисунок, ведь неспроста мне Гейрин подсунул конверт после просмотра альбома. Рисунок с визуальной или связующей магией… Но даже если это и так, я бы все равно не мог рассмотреть, что там было изображено. Я повертел конверт в руках и рассмеялся.
      — Что такое? — полюбопытствовал Гейнир, не сводящий с меня внимательного взгляда.
      — Вспомнил твои слова про могущественных магов, — ответил я и положил конверт на стол. — Наверное, это должно быть легко, но я не могу этого сделать.
      — Как знаешь, — Гейнир уселся в свое кресло, оставив конверт около меня.
      — Ты обещал мне долгий рассказ, — напомнил я.
      Он кивнул и подлил нам обоим вина.
      — Наш пост здесь тоже больше пяти тысяч лет, — заговорил он. — С тех самых пор как на Закатную обитель была предпринята попытка нападения, тогдашний ее повелитель приказал создать отряд, занявшийся охраной внешних рубежей. Сначала нас было около пятисот, а потом уже лет через десять около тысячи. Сейчас нас около пяти тысяч.
      Я открыл рот от изумления.
      — Так сколько же вас осталось, повелитель темной обители, после того как вы поуничтожали друг друга? — поинтересовался он зло.