Территория души (№2) - Территория души. Книга 2

Но сон не шел. Не помогали ни попытки сосчитать в уме до тысячи, ни другие известные с детства приемы.

«Зачем она приехала? — снова вернулся он к неожиданной встрече у Локтионовых. — С таким трудом зачеркнул все, что меня с ней связывало, и на тебе! Последнее время даже не вспоминал, а стоило сегодня увидеть, растерялся, как мальчишка, — ворочался он с боку на бок, копя недовольство на себя. — Что-то похолодало».

Набросив халат, Костя встал с постели и спустился в котельную. Добавив температуру на датчике газового котла, он поднялся на кухню и закурил.

«Дербенев рассказывал, что остолбенел, когда увидел ее на конференции в Париже в роли личного секретаря Балайзера. Ну, что ж, значит, там ей удалось, наконец, реализовать свои амбиции, — усмехнулся он в темноте. — Интересно, если бы я тогда полетел в Париж, какая бы вышла встреча на нейтральной территории?»

— 3 —

…«Его здесь нет…» — с горечью поняла Анна и открыла глаза. За окном светало. Позднее зимнее утро пробивалось сквозь кисею легкой занавески. Нелюбовь к плотным шторам ей привила Ася, и привычка просыпаться в залитой светом комнате осталась у нее с детства.

«Какой странный сон, — подумала она и снова закрыла глаза. — Много людей вокруг, я ищу Крылова, но его нигде нет. Большой зал, огромная люстра и лишь одна открытая дверь… Нечто подобное со мной уже было. Осенью».

…Конференция в Париже была запланирована на три дня, но Роберт Балайзер прилетел на неделю раньше, так как в Европе у него накопилось немало дел. И надо же было такому случиться, чтобы на второй день после прилета у жены его личного секретаря начались преждевременные роды. Понимая состояние женившегося год назад и ожидавшего первенца сорокапятилетнего мужчины, отслужившего корпорации верой и правдой ровно половину жизни, Роберт тут же отправил его в аэропорт и, не колеблясь, вызвал к себе на помощь Анну. Он знал, как она мечтала попасть на конференцию и сколько сил приложила для того, чтобы быть включенной в список делегации.

За полтора года работы в корпорации она поняла, что такое борьба за место под солнцем по американским стандартам. Никто не забывает ни на минуту, что лучший друг может стать первым конкурентом при продвижении вверх по карьерной лестнице. Дружба-борьба с улыбкой на губах. Это потом можно посочувствовать, похлопать по плечу и искренне пожелать в дальнейшем успехов. Тщеславие, помноженное на упорство, эрудиция в сочетании с интуицией и возможностью просчитать наперед каждый ход соперника и, что самое главное, блестящее знание порученного тебе дела.

Анне не сразу далась наука выживания в новых для нее условиях. Поначалу она никак не могла понять сказанных накануне первого рабочего дня напутственных слов Балайзера: «Одно сказанное вслух слово может стоить ста, оставленных в уме».

Верная себе, она бросалась изучать и выполнять любое дело, которое ей поручалось, погружаясь в него с головой. Поступив на работу в подразделение, курировавшее общие вопросы, со временем перешла и закрепилась в департаменте, занимавшемся анализом и прогнозированием. Естественно, в сферу ее внимания включили Восточную Европу. За год с небольшим она совершила невозможное и превратилась из новичка в профессионала, к которому частенько обращались с вопросами более опытные сотрудники.

И вот это уже было полной неожиданностью для Балайзера. Посмеиваясь поначалу в душе над ее активностью, он постепенно пересмотрел свои взгляды и стал гордиться ее успехами: девочка росла на глазах.

Лишь после полугода работы Анна поняла смысл напутственной фразы Роберта, научив мозг, как компьютер, просеивать все, что хоть как-то может навредить в будущем, и осознав, что прячется за вежливыми улыбками, воспринимаемыми поначалу как знак дружелюбия, поддержки и готовности прийти на помощь в любую минуту. Каждый сам за себя. Каждое подразделение само за себя. Каждая корпорация сама за себя.

Понять и принять это было сложно. Ко всему прочему, обстоятельство, что она родственница Балайзера и живет у него дома, Для многих означало лишь одно: вот он — первый конкурент, с которым нужно бороться, но очень осторожно.

Несмотря на все ее усилия, в сопровождавшую Роберта группу аналитиков Анну не включили по одной весьма простой причине: слишком мало опыта. Отчасти Балайзер был согласен с таким решением, отчасти, видя ее переживания, ему очень хотелось ей помочь. «В следующий раз я обязательно возьму ее с собой, она этого заслуживает», — решил он, не предполагая, что «следующий раз» случится намного раньше.

Прибыв в Париж, Анна быстро включилась в работу. Кроме вполне понятных деловых амбиций, ей безумно хотелось увидеть знакомые лица, а в списке приглашенных, как она знала, были три знакомые фамилии: Дербенев, Крылов и Хорин. Но, пробежав глазами список зарегистрированных участников конференции, Анна растерялась.

«Его здесь нет…» — поняла она, и все ее достижения разом померкли.

Господи, как же ей хотелось показать ему, чего она сумела достичь! Почему он не приехал? И Хорина тоже нет. Что-то случилось? Из знакомых в списке значилась лишь фамилия Дербенева.

— Что-то не так? — заметив пробежавшую по лицу Анны тень, тихо поинтересовался сидевший рядом Балайзер.

— Нет, все в порядке, — ответила та и, собравшись, четко перечислила: — Сейчас вас пригласят в президиум. После того как зачитают приветствие мэра Парижа, ваш доклад значится первым. В папке все лежит по порядку: диаграммы и слайды у операторов, никаких изменений.

Роберт кивнул головой, принял из ее рук папку и осведомился о расписании второй половины дня. Придя в себя, Анна была серьезна, кратка и последовательна, чем он остался доволен…

…Второй раз она проснулась около двенадцати. С кухни послышался разговор: Катя завтракала и воодушевленно делилась с Ириной воспоминаниями.

— …У меня и в Америке есть друзья, но с Олегом мне было интересней в сто раз! Мы всегда и везде были вдвоем, и в садике, и в гимназии. А знаете как часто нас принимали за брата и сестру? Сегодня мы поедем к нему в гости. У него знаете какая бабушка добрая?! Она на нас никогда не ругалась, только воспитывала немножко.

— Доброе утро! — набросив шелковый халат, Анна вошла в кухню и поцеловала дочь в щеку.

— Доброе, доброе, — ответила Ирина, улыбнувшись. — Вам, конечно, сначала кофе?

— Да, кофе покрепче, и больше ничего, — Анна зевнула. — А где Дима?

— Уехал, как только я пришла, — сообщила Ирина и, заметив, что Анна потянулась к сумке за телефоном, воскликнула: — Зачем деньги зря тратить? Вот! — протянула она трубку домашнего радиотелефона и пояснила: — Так дешевле!

— Спасибо!

Взяв трубку и пытаясь сбросить остатки сна, Анна долго смотрела на кнопки.

— Мама! Мы прямо сейчас к Олегу поедем? — вопросительно посмотрела на мать Катя.

Распущенные ниже плеч светлые волосы, большие голубые глаза… «Неужели и я была когда-то такой чистой, наивной, открытой всему миру и беспрекословно верящей однажды данному слову?» — с умилением посмотрела на нее Анна.

Особенную любовь к Кате питал Роберт, что неоднократно замечали окружающие, и в частности жена Джона — Лейла. Она была единственным членом семьи, с кем Анна так и не смогла найти общего языка. Лейла никак не могла смириться с тем, что молодая особа с ребенком живет у Балайзеров на правах члена семьи, и первым делом в редкие минуты общения наедине интересовалась, надолго ли еще Кругловы намерены здесь задержаться. Как поняла позже Анна, особой симпатии к Лейле не питали и Роберт с Джессикой, но вели себя с ней тактично, никак не реагируя на любое проявленное ею недовольство. А так как Джон с семьей жил далеко и был постоянно занят, вместе семейство собиралось нечасто.

Анна долго не могла понять, почему выбор сына Балайзера, добродушного здоровяка, напоминавшего ей медведя Балу из мультфильма про Маугли, пал на такую неуравновешенную, ревнивую и завистливую особу. Но, поинтересовавшись однажды об этом у Джессики, получила вразумительный ответ: это был не его выбор, а ее, Лейлы. Как оказалось, будучи студенткой она сразу положила глаз на молодого преподавателя-отшельника, просиживавшего в университетской лаборатории дни и ночи напролет. Никто не знает, как ей удалось оторвать его от книг и опытов, но через три месяца Лейла забеременела, а еще спустя месяц Джон женился. Через год после появления первенца в семье родился второй мальчик, а за ним, с интервалом в шесть лет, еще один.

В том, что Лейла вышла замуж за Джона по расчету, никто не сомневался, но ей нужно было отдать должное: она была образцовой американской женой. Растила детей, смотрела дом и, по большому счету, не напрягала мужа бытовыми проблемами. В этом тоже был тонкий расчет: чем большего добьется Джон, тем будет лучше ей и детям. «На это у нее ума хватает, и слава Богу, — заключила Джессика и грустно добавила: — А вообще, она спит и видит, когда придет пора получать наследство».

«Так вот в чем дело! — поняла Анна. — Лейла считает, что я тоже рассчитываю на какую-то материальную долю после смерти Роберта!» Желание обрести свой угол только усилилось, и она еще раз поговорила на эту тему с Робертом, в сердцах упомянув и подозрение жены Джона. Но тот снова никуда не отпустил ее с Катей, сказав, что еще не время. Какое время и когда оно наступит, он так и не объяснил…

А в общем, окруженные заботой и вниманием Балайзеров, Кругловы, казалось, окончательно прижились за океаном. И если бы не ностальгические воспоминания, усиливавшиеся с каждым приходом осени, возможно, в это смогла бы, наконец, поверить и сама Аня.

Но наступал сентябрь, и ее снова не покидала грусть. Исключая годы детства, эта пора года обязательно ассоциировалась у нее с каким-нибудь сильнейшим душевным потрясением. Отсчет неприятных событий начинался со смерти дедушки, который умер в начале сентября, спустя годы, приблизительно в это же время получила свой первый инфаркт Ася. Пожалуй, Анна не могла вспомнить ни единой осени, оставившей в ее душе умиротворение. И пусть за последние три года в импровизированный список осенних потерь не добавилось ничего нового, с началом сентября она часто просыпалась по ночам, спускалась в гостиную и со слезами на глазах просматривала семейные фотографии.

После возвращения из Парижа за этим занятием ее однажды и застал Роберт. После смены часовых поясов ему тоже не спалось и, заметив свет в окнах первого этажа, решил узнать, что там происходит. Подсев к ней на диван, он молча пролистал вместе с ней знакомые до мелочей альбомы, затем по-отечески обнял, вздохнул и пожелал спокойной ночи. А назавтра принес билеты на самолет для нее и Кати…

— …Да, дорогая, обязательно поедем. Мне только нужно созвониться с дядей Костей.

— Тогда звони прямо сейчас, — требовательно произнесла дочь.

— Хорошо.

Анна вздохнула и медленно набрала номер Крылова, который засел в ее памяти, наверное, навсегда.

— Костя, доброе утро.

— Доброе, — буркнул Крылов в ответ. — Только уже не утро, а день, это — во-первых. — Несмотря на то что говорить он старался спокойно, Анна поняла, что внутри у него все кипит. — Во-вторых, я и другие очень волнуемся, потому что не знаем, чем закончился вчерашний вечер! Если ты обожаешь шпионские страсти — на здоровье, но о других можно было подумать? У меня, как всегда, нет ни твоего номера телефона, ни адреса, где ты остановилась! Ну, что ты молчишь? Алло?

— Думаю, — тихо ответила Аня после паузы. — Думаю отом,что за прошедшие три года ничего не изменилось.

— А что должно было измениться?

— Наверное, ничего… Вчера все закончилось благополучно, во всяком случае, это все, что я знаю. До свидания. Анна отключила телефон.

— Ну, что? — Катя посмотрела на нее с надеждой в глазах.

— Дядя Костя занят, — ответила она. — Я — в душ.

Находясь под впечатлением короткого разговора, она, как в тумане, вернулась в спальню, зашла в ванную комнату и закрыла дверь на защелку. Включив в душевой кабине воду, она присела на банкетку и заплакала от обиды.

Подводя итоги трех прожитых в Америке лет, она понимала, что за многими положительными сторонами есть и печальные: тоска, ностальгия, но самое главное — женское одиночество. Поставив однажды во главу угла карьерный рост, первое время Анна отказалась от мирских удовольствий, будь то романтические увлечения, влюбленности или просто секс. Последнее она не могла себе позволить в силу воспитания: на ее взгляд, для этого обязательно должны присутствовать чувства. Это правило она нарушила лишь один раз в жизни, в Киеве с Костей, и вспоминала об этом без капли сожаления, потому что сделала это по воле интуиции, словно знала, что впереди ее ждет Большая Любовь.

После первого года жизни в Америке ей вдруг нестерпимо захотелось того, от чего она так долго отказывалась и старалась убежать: любви, романтических встреч, переживаний, страстных объятий. Как оказалось, стоило ей лишь расслабиться и подумать об этом всерьез, предложения посыпались, словно из рога изобилия. На одной из вечеринок она заинтересовалась молодым человеком, воплощавшим идеал мужской красоты: высокий, спортивный, светловолосый, белозубый. Интерес оказался взаимным и две недели он не давал Анне прохода, буквально атакуя ее телефонными звонками, SMS-сообщениями и неожиданными приездами в любое время дня и ночи: сигнал его спортивного автомобиля был слышен по всей округе.

И тогда она сдалась, но, как оказалось, для того, чтобы спустя неделю разочароваться: с ним абсолютно не о чем было разговаривать! Последнюю книгу он прочитал в столь юном возрасте, что фамилия автора давно выветрилась из его памяти, географию знал только по названиям увеселительных заведений в том или ином месте, а познания в других областях ограничивались лишь собственным опытом. Ночи напролет с ним можно было разговаривать только о новинках автомобилестроения и… заниматься сексом!

Спустя некоторое время после расставания, Анна познакомилась с другим мужчиной, постарше и посолиднее, но повторилось почти все то же самое с разницей наоборот. Обладая обширным кругозором, он мог часами рассуждать о чем угодно, совершенно забывая о том, что рядом с ним находится молодая женщина, а однажды вскользь заметил, что ничего не имеет против, если у его женщины будут связи на стороне. Восприняв это, как намек, Анна была шокирована!

Попробовав еще пару раз и не найдя то, чего искала, она снова надолго утратила всякий интерес к мужчинам, потому что так и не встретила человека, похожего на Крылова. Мужчину, попав в поле притяжения которого, она бы не задумывалась, правильно или неправильно поступает, к которому ее бы толкала неведомая сила, которому хотелось бы отдаться спонтанно, стремительно, безрассудно! С которым можно было говорить обо всем подряд ночи напролет и можно было молчать. Тоже обо всем. Потому что людям, чувствующим друг друга душой, не нужны лишние слова.

«А вдруг еще не все потеряно? — все чаще задумывалась она по ночам. — Ведь не зря же он ехал за нами вслед в аэропорт! Значит, хотел остановить? Значит, наконец-то понял, что теряет? Но если ему было мало того, что я была готова забыть о своем „я“ и стать просто любящей его женщиной, значит, я должна доказать ему, что могу значить для него гораздо больше, помочь в деле, например!» Если начистоту, именно поэтому она и рвалась в Париж, где ожидала встретить Крылова, который однажды так безжалостно вычеркнул ее из своей жизни. Но триумф не состоялся. Анна об этом сожалела, но, достигнув порога, когда цель становится смыслом жизни, чувствовала, что еще немного, и она станет забывать, во имя чего изначально стремилась достигнуть этой цели…

«Все было напрасно, — грустно подумала она. — Для него не имеет никакого значения, чего я достигла, кем я стала, и вообще, есть ли я на белом свете. То, что он нервничал вчера, вполне объяснимо: не ожидал увидеть, с кем не бывает. Не прошло и суток, как все стало на свои места, а я еще на что-то надеялась».

— Мамочка! — спустя какое-то время услышала она голос Кати и заметила, как требовательно задергалась дверная ручка.

Вскочив с места, она быстро сбросила халат и буквально нырнула в наполненную паром кабину. Дернувшись от капель горячей воды, она лихорадочно стала крутить краны, смочила лицо и волосы и вышла из кабины, набросив полотенце.

— Что случилось, дорогая? — приоткрыла она дверь.

— Это снова дядя Костя, — протянула ей трубку Катя. — Онприглашает меня к Олегу в гости. Держи!

— Да, — ответила она под пристальным взглядом дочери.

— Извини… Я не сдержался… Вчера не взял твой номер, а оказалось, его и Локтионовы не знают. Память на входящие звонки в Надином аппарате только на десять номеров, сразу не записала… Мы с утра, как на иголках, я за тебя поручился, а сказать людям нечего… Ты ведь никогда долго не спала по утрам…

— Да, но ты забыл о разнице во времени. Я стараюсь жить по привычным часам. Скоро возвращаться и не имеет смысла перестраиваться.

— Прости, я совсем забыл, — Костя выдержал паузу. — Я пообещал Кате, что отвезу ее к Олегу. Через час пришлю за вами Малинина.

— Не волнуйся, — успокоила Анна. — Я помню дорогу, и подвезти нас есть кому. Там есть телефон?

— Конечно. Пиши…

— Спасибо. До свидания.

— Подожди…

— Костя, прости, пожалуйста, но Катя меня из душа вытащила, — Анна и вправду чувствовала, что начинает замерзать.

— …Хорошо. До свидания.

Спустя час Анна с Катей ехали позаснеженной дороге к загородному дому Крылова.

Костя сидел, откинувшись в кресле, и, не мигая, смотрел на монитор: «Артюхин Владимир Анатольевич». Надпись с указанием фамилии хозяина квартиры, по которому значился телефонный номер и с которого звонила Анна, высветилась на экране минут пятнадцать назад.

«Все те же фамилии. Бесконечная история, банк „Империал“, — вспомнились ему слова рекламного ролика. — Ивы, Анна Николаевна, абсолютно правы: за три года ничего не изменилось».

Не отрывая глаз от монитора, он поднял трубку зазвонившего телефона:

— Костя, ты у нас вчера забыл кое-что, заедешь после работы? — чувствовалось, что в сравнении с утренним разговором голос Локтионова звучал гораздо спокойнее.

— Все гости добрались благополучно? — на всякий случай уточнил Крылов, предполагая, что не ошибается в причине смены настроения у друга.

— Да, все в порядке. Так заглянешь вечерком?

— Не обещаю, Юрий, но постараюсь.

«Значит, с Романовым все в порядке, — повернув голову к окну, он раскачивался в кресле. — Если она живет у Артюхина в квартире, скорее всего, ее опекают его люди. Тот же Савицкий, — Крылов был прекрасно осведомлен, кто исполняет функции генерального директора „Nice Color“ во время долгого отсутствия хозяина. — Романов работал в одной связке с Артюхиным, соответственно знаком и с его правой рукой. Связаться друг с другом, не засветившись, они могли через Анну, по ее мобильнику…»

— Костя, все уже собрались. Тебя ждут, — заглянул в кабинет Хорин.

— Иду, — ответил он и, прихватив лежащую на столе папку, отправился в комнату для совещаний.

Стоя за ксероксом, Алина проводила его долгим взглядом, но погруженный в свои мысли шеф не удостоил ее вниманием. Наблюдая за выходящими из аппарата листами, она снова вернулась к вчерашней поездке за город…

С Константином Петровичем она познакомилась полгода назад, во время выезда с отцом на природу. Степан Геннадьевич Семчуков отозвался однажды на приглашение Крылова, ставшего к тому времени с легкой руки Хорина заядлым подводным охотником, и выехал вместе с клубом отдохнуть.

После памятной истории с бракованным телефонным аппаратом прошло почти три года, и за это время Крылов умудрился наладить личный контакт с не последним человеком в верхних эшелонах власти. Степан Геннадьевич обладал обширными связями, знал все ходы и подходы к нужным людям, а потому само по себе знакомство с ним было весьма и весьма ценным.

Употребив на сей раз всю свою дипломатичность и настойчивость, Костя был доволен, что ему удалось вытащить Семчукова на природу. А так как приехал тот всего лишь на полдня, на прогулке вдоль берега озера он пытался заручиться его поддержкой в решении одного серьезного вопроса.

Спрятавшись от солнца под большим пляжным зонтиком, Алина долго наблюдала за мужчинами. «А он очень даже ничего», — отметила она, рассмотрев Крылова, принадлежавшего именно к тому типу мужчин, к которому ее тянуло с юности: мужественное, волевое лицо, подтянутая фигура, стремительная походка, цепкий взгляд. В нем чувствовалась какая-то природная сила.

«К тому же он явно умен, — добавила она. — И, насколько я знаю, разведен. Но приехал один».

Алина вертела губами травинку и чувствовала, что чем дольше она наблюдает за собеседником отца, тем больше он ей нравится.

«Почему бы не вскружить ему голову?» — неожиданно мелькнула у нее сумасбродная мысль.

Начиная с детского сада, она всегда и во всем привыкла добиваться успеха. Отец, долгие годы вынужденный находиться в тени других людей, гордился этим так, словно сам возвращался в детство, и мстил окружающим за пережитое равнодушие, а порой и унижение. Дочь стала для него воплощением эгоистичного честолюбия: каждый ее успех вознаграждался призом, каждый каприз звучал, как сигнал к действиям. Отец и сам не заметил того момента, как Алина стала главенствовать в семье.

Ей лишь требовалось время от времени преподносить отцу очередной полученный титул. Выиграть конкурс «Мисс Беларусь», например. Но этот титул был ей ни к чему: благодаря стараниям папочки, мир и так лежал у ее ног.

Вечером она изложила отцу свое желание начать трудовой путь в коммерческой фирме, а спустя два месяца устроилась на временно освободившуюся должность секретаря. И хотя бывшие однокурсники недоумевали, почему она выбрала себе такое, прямо скажем, не соответствующее связям отца место, Алина не очень переживала, потому что на этот счет у нее были свои планы.

Три месяца она пыталась хоть как-то привлечь к себе внимание Крылова: тщетно. Исключительно рабочие отношения. Более того, как она поняла со временем, в офисе для шефа не существовало разделения на мужчин и женщин: все были сотрудниками.

А вот с ними-то отношения у Алины не складывались, и тому было немало причин. Во-первых, большая часть коллектива давно работала вместе, а потому к новичкам относилась настороженно. Во-вторых, сама Алина внутренне была согласна с мнением, что занимает должность, не соответствующую ее положению в обществе, а потому сразу отделилась от всех невидимой стеной.

Женский коллектив бухгалтерии, который окрестила «мышиным гнездом», она игнорировала, впрочем, как и он ее. Правда, с главным бухгалтером, которая, как показали наблюдения, была приближенным к Крылову человеком, Алина старалась вести себя миролюбиво и подчеркнуто уважительно.

Хорина она интуитивно побаивалась и опасалась. Как ей показалось, он с первого взгляда разгадал истинную причину ее желания устроиться на работу в «TransitLink», а потому вела себя с ним совершенно иначе: разговаривала лелейным голоском, создавая образ этакой милой кошечки, смотрела прямо в глаза взглядом с поволокой, чем ставила в тупик. Теряясь от такого странного и необычного обхождения, «правая рука» шефа сам старался избегать с ней лишнего общения.

Единственный человек, который, несмотря ни на что, периодически старался уделить ей внимание, польстить, а порой и угодить. был Хвостов. Пройденная им школа выживания научила быть особенно осторожным в отношении не только сильных мира сего. но и всех тех, кто имел к ним отношение. Кто такой Семчуков Хвостов знал не понаслышке.

Других заместителей Крылова, по совместительству — начальников отделов, Алина просто терпела. Впрочем, они ею тоже не больно интересовались. Всех остальных по занимаемому положению она считала ниже себя, а потому особенно с ними не церемонилась.

Тем не менее, проработав четыре месяца, Алина поняла, что ей просто необходим свой доверенный человек в офисе, через которого можно узнать любые настроения в коллективе. На ком остановиться, она пока не решила, и постоянно находилась в поиске подходящей кандидатуры.

О том, что шеф приглашен к Локтионовым, она узнала совершенно случайно: уловила обрывки разговора Крылова и Хорина. Услышав знакомую фамилию, она тут же вспомнила вчерашний вечер, где родители решали, ехать или нет на юбилей свадьбы и новоселье. Под предлогом, что хочет встретиться с подругой детства и бывшей одноклассницей Ингой, она ухватилась за возможность оказаться вместе с Крыловым на вечеринке и упросила отца ему позвонить.

Судьба предоставляла ей шанс, которым не грех было воспользоваться, но все прошло совсем не так, как она задумывала. Мало того, что Константин Петрович еще в машине постарался напомнить ей об истинном положении вещей, так произошло еще и то, чему Алина никак не могла найти объяснения.

Женщина, встреченная ими у Локтионовых, моментально превратила Крылова в другого человека. Таким Алина никогда его не видела: радость и счастье, растерянность и оцепенение… Он просто пожирал глазами эту не известную ей молодую женщину, назвавшуюся Анной. За то недолгое время, что они виделись, .хладнокровный ум Алины сделал немало выводов.

На ее взгляд, не Бог весть какая красавица, эта особа принадлежала к категории людей, способных приковывать к себе внимание естественным, не жеманным поведением, блеском серо-голубых глаз, мягким, чувственным голосом. Она была гармонична во всем: в стильной, но неброской одежде с таким же не бившим в глаза макияжем, в четких и одновременно плавных движениях, в правильно построенных фразах и верно расставленных паузах. Она была очаровательна, даже несмотря на то, что внутренне была напряжена так же, как и Крылов. Алина просто физически прочувствовала то невидимое поле, которое вдруг образовалось между ними!

После того как загадочная Анна исчезла, она облегченно вздохнула. И зря. Практически не отходя от Локтионова ни на шаг за весь оставшийся вечер Константин Петрович удосужился уделить ей не более пяти минут. В город ее отвез верный страж Малинин, высадив по пути Крылова в другом коттеджном поселке.

Она долго не могла уснуть. Досада и раздражение оттого, что ей снова не удалось ни на йоту приблизиться к объекту своего каприза, терзали душу. И на фоне всего этого интерес к Анне достиг просто-таки немыслимых размеров! Что значит для него эта женщина и что в ней есть такого, чего ей, Алине, недостает?! Информации явно не хватало: от Инги удалось выудить лишь то, что мать познакомилась с ней в самолете, что живет она в Штатах и вместе с дочкой прилетела в двухнедельный отпуск.

«Как прилетела, так и улетит, — поразмыслив, слегка успокоилась Алина. — Но узнать о ней надо. Что ж, значит, будем искать ее следы здесь. Не в безвоздушном же пространстве она обитала в Минске?»

Крылов закончил совещание и взглянул на часы. Шестнадцать пятнадцать. Внутренне он нервничал, потому что предстояла еще одна ранее назначенная встреча, а Кругловы в этот момент находились у него дома.

— Виктор, зайди ко мне, — набрал он номер Хорина.

— Ну, что стряслось? — спросил тот через минуту.

— Ты не сможешь вместо меня съездить к Рыбникову?Онзавтра улетает, ты в курсе дела, обговоришь окончательные условия, подпишешь соглашение и все.

— И все?! Да это часа на три, учитывая скорость мыслительного процесса этой персоны! — воскликнул Хорин. — Нет, сегодня не могу. Если бы ты раньше сказал, я бы что-нибудь придумал, но сейчас уже поздно: день рождения любимой тещи, понимаешь ли. Мне еще цветы купить, за детьми заехать. А что случилось-то? День выдался суматошный, мы с тобой о вчерашнем вечере так и не поговорили. Что случилось? — повторил он вопрос.

— Возникла одна проблема, — сев в кресло, ответил Костя. — Романову пришлось спешно исчезнуть, и не зря. Когда гости разъезжались, все машины, как бы невзначай, останавливали и проверяли.

— Ничего себе! К чему бы это?

— Не знаю и, честно говоря, знать не хочу. Кстати, если хочешь знать, кто ему помог скрыться, могу сообщить: Анна.

— Какая Анна? — недоуменно взглянул на друга Виктор. Вдруг он оживился, но, все еще не веря собственным предположениям, на всякий случай тихо уточнил:

— Анна?!

Костя кивнул в ответ.

— Круглова?! Кивок повторился.

— Откуда она здесь? — изумленно посмотрел на него Хорин.

— На днях прилетела. Я встретил ее вчера у Локтионовых.

— Вот это новость! А ты говорил, чудес не бывает! — Виктор никак не мог прийти в себя. — И что? Ты с ней разговаривал? Как она? Где она остановилась?

— Ну как где, у Артюхина, — усмехнулся Костя. — Как я понимаю, для нее ближе людей здесь не осталось. Сейчас вместе с Катей должны быть у меня дома.

— Ну, это в корне меняет дело, — после раздумья произнес Виктор и потянулся к телефону. — Я поеду к Рыбникову, только Лене перезвоню…

— Не надо, я сам, — остановил его Крылов. — День рождения любимой тещи — не менее ответственное мероприятие, чем встреча… — он сделал паузу, подыскивая верное слово, — чем встреча с прошлым.

Виктор внимательно посмотрел на друга. Будучи свидетелем всех жизненных коллизий Крылова, переживавший его личные драмы, как свои собственные, он верил и не верил его словам.

Касаясь в разговорах с женой личной жизни Кости, они нередко вспоминали Анну. Точнее, о ней они помнили всегда, просто не проговаривали ее имя вслух, так как воспоминания были тяжелы для обоих. А ведь их вина в том, что в трудный момент Анна осталась без поддержки, была несоизмеримо меньше! К тому же Виктор не был уверен, что знает все подробности, предшествующие окончательному разрыву их отношений. Впрочем, и того, что было известно, с лихвой хватало, чтобы испытать угрызения совести.

Новый 2000 год имел для них с женой горький привкус: он переживал за Костю, Лена со слезами на глазах вспоминала Анну. А ведь не объявись Балайзер со своей сказочной историей, никуда бы она не уехала! Хорин чувствовал, что Крылов думает точно так же, а потому и поселилась в их сердцах тайная неприязнь к этому человеку, и именно для того, чтобы не встречаться с ним лишний раз, ни Крылов, ни Хорин не полетели осенью в Париж, хотя раньше старались не пропускать подобных мероприятий. Если бы они знали, что там будет Анна!