Далее он продолжал:
      - Вражеские танки вышли к кирпичному заводу и на километр западнее Вежбицы. Прошу по ним огня.
      - Вижу эти танки, Теремов, и огонь веду. На переправе танковая бригада. Ставь ей задачу. Как Ивченко и Абилов?
      - Они пока прочно на своих рубежах.
      Все три стрелковых полка дивизии действовали чрезвычайно активно. 407-й полк Степана Денисовича Ищенко, взаимодействуя с танкистами, несколько раз переходил в контратаки, уничтожая вклинившегося между его батальонами и 354-й дивизией противника. Неоднократно доходило до рукопашных схваток с немецкой пехотой. С выдающейся стойкостью дрался 444-й полк подполковника Анатолия Абиловича Абилова, подразделения которого порою оказывались в окружении. Перед фронтом 539-го волка, которым командовал подполковник Анатолий Артемьевич Гречко, подбито больше сорока танков. Один батальон этого полка самоотверженно сражался в роще "Круглой", окруженный немецкими танками и автоматчиками. Контратака в этом направлении не имела успеха, и командир батальона майор Подкуйко, решив сражаться до последнего, вызвал огонь дивизионной артиллерии на себя.
      Главным героем и в первый и во второй день обороны плацдарма был в сто восьмой ее 575-й артиллерийский полк. Им командовал полковник Андрей Владимирович Зенько. Все его пушечные батареи стояли на прямой наводке. На рубеже Мурованки противника встретил вместе со стрелковым батальоном Ситникова 1-й дивизион. Тут боем руководил опытный артиллерист майор Н А. Тарасенко, офицер решительного характера. Расчеты орудий стояли до конца. Первая батарея боролась с 14 танками; командир орудия коммунист Цветаев подбил четыре машины, но пятая раздавила орудие. Перед второй батареей горело восемь танков. Седьмая батарея лейтенанта Ильина отбила три атаки - уничтожено пять танков, но из наших живет только одна пушка, при ней наводчик Чекалин с тремя бойцами. Еще несколько выстрелов - и герои видят, как фашистские танкисты поворачивают обратно. Через два дня на этом славном рубеже я вручал Чекалину орден Красного Знамени. Наводчик сказал: "Принимаю за себя и за погибших моих, товарищей". Среди артиллеристов 575-го полка отличился также 25-летний офицер, начальник штаба дивизиона капитан Н. Н. Клементьев. В тяжелые минуты он возглавил дивизион, проявил много инициативы, лично работал у пушки, стреляя по врагу. Не меньшую отвагу проявили дивизионы, которыми командовали майор А. И. Новичков и капитан Г. Я. Головко.
      Только совокупность всех средств дивизии - пехоты, артиллерии, приданных ей истребительных и танковых подразделений, умело использованных комдивом, дала возможность сто восьмой выдержать "наревскую страду".
      Прорыв противника к Нареву удалось ликвидировать контратакой 354-й и 186-й дивизий. В 17.00 по участку прорыва ударила вся армейская артиллерия. Короткий пятиминутный налет, за ним бросок пехоты. Контратака удалась. Фланги дивизий Теремова и Ревуненкова соединились. Противник отброшен от реки. Оставшиеся в тылу танки были уничтожены тяжелыми самоходными артиллерийскими установками и противотанковыми расчетами гвардейцев-истребителей.
      Кончились вторые сутки оборонительных боев. На армейском НП собрались Радецкий, Липис, Швыдкой... Вес измучены. Сколько раз каждому пришлось пробиваться за Царев на самые опасные участки! Но настроение бодрое. Обсуждаем обстановку, план восстановления утраченных позиций. Здесь же Эрастов. Он только что приехал. В дверях появился полковник Никитин.
      - Что-нибудь важное?
      - Радиоперехват. Приказ командования немецкой группировки.
      - Открытый?
      - Нет, кодированный. Расшифровали.
      - Читай.
      - "Всеми силами немедленно перейти в атаку и во что бы то ни стало выйти к Нареву".
      Из 46-го корпуса сообщили, что с вечера у противника гудят двигатели: немцы или подтягивают, или отводят танки. Видимо, нужно было завтра снова ждать удара по центру и, вероятно, слева. С этим напутствием К. М. Эрастов уехал на свой КП.
      Военный совет армии, подводя первый итог, вынес благодарность войскам 18-го, 105-го и Донского танкового корпусов, а также 108-й стрелковой дивизии за стойкость и мужество в борьбе за плацдарм.
      В три часа 6 октября темноту над Наревом разорвали молнии. Донесся грохот орудий. Вот и разгадка радиоперехвата: ночной удар. Но немцы никогда не были мастерами ночного боя. Враг, атаковав 44-ю гвардейскую, нес большие потери от нашей артиллерии и ночных бомбардировщиков. Генерал Борисов докладывал: "Твердо держимся... Прут очертя голову, пьяные, ничего не разбирают, прямо под огонь". На вопрос, нужна ли помощь, комдив ответил: "Все идет нормально, справимся".
      Противник пытался одновременно атаковать 46-й и 105-й корпуса. Он еще действовал энергично, но чувствовалось, что наступил перелом. Утром над полем боя появились эшелоны наших бомбардировщиков и эскадрильи штурмовиков. Господство в воздухе полное! Непрерывно работала рация представителя командования воздушной армии. Ни одна атака не принесла гитлеровцам успеха.
      Бой стих сначала в центре, а к концу дня и на левом фланге.
      В течение суток противник не проявлял никакой активности и лишь 8 октября возобновил наступление. Теперь главная немецкая группировка была против корпуса Иванова. Пленные показывали, что из Литвы переброшена 19-я танковая дивизия. В атаке на плацдарм участвовало до двухсот танков и две пехотные дивизии - большая сила. Но это был уже не тот внезапный удар, который выдержали войска левого крыла армии. На этот раз надо отметить заслугу разведчиков в раскрытии замысла врага. Мы имели точные данные о его перегруппировке, внимательно следили за движением его сил и в момент артиллерийской подготовки нанесли контрподготовку по основным артиллерийским позициям, скоплениям танков и пехоты.
      Начав бой до рассвета, враг за этот день предпринял двадцать три атаки. Удар отражали 37-я гвардейская и 69-я дивизии. Во второй половине дня фашистским танкам удалось вклиниться в оборону 303-го полка, завязались жаркие схватки. Гвардейцы вынуждены были оставить рощу "Топор". Врага встретила 16-я гвардейская танковая бригада, находившаяся в засаде. На помощь ей пришли гвардейские артиллерийские части, переброшенные с левого фланга. Вызвали авиацию. Удар получился согласованным, и наметившийся прорыв был предотвращен. В этом бою особо отличился 237-й стрелковый полк под командованием Михаила Ефимовича Шкуратовского. Немецкие танки и автоматчики вышли в тыл полку, вплотную к НП его командира. Благодаря минам, поставленным метрах в двухстах от НП, и сильному огню артиллерии первые танки были подорваны, остальные отошли; М. Е. Шкуратовский поднял в контратаку два батальона и отбил немецкую пехоту.
      Да, на наревском плацдарме 69-я снова показала свои замечательные боевые качества. И горько было в этот день узнать, что славная дивизия потеряла человека, который так много сделал для ее становления: погиб начальник политотдела полковник Семен Яковлевич Карликов. По свидетельству бывшего парторга полка Г. И. Гаращенко, его видели на знаменитой в дивизии батарее Александра Шевцова с только что выпущенной политотделом листовкой о мастерстве этой батареи в борьбе с немецкими танками. Затем начальник политотдела был в подразделениях 237-го полка и у артиллеристов 118-го. Он помогал раненому радисту, когда немецкая самоходка, вылезшая на высоту, послала снаряд в НП... Эту самоходку поджег младший лейтенант Сергей Воронцов, отомстив за гибель Семена Яковлевича Карпикова.
      В памяти ветеранов 65-й армии все, что сделал С. Я. Карликов, живет как пример для подражания. Он всегда находился среди воинов, знал партийную организацию дивизии не по спискам, сам занимался конкретной расстановкой партийных кадров вплоть до парторгов рот. У него в политотделе всегда был резерв парторгов, их готовили, ими заменяли немедленно тех, кто выбывал в бою. Непосредственно в боевых порядках он вручал партийные документы, напутствуя каждого на новые ратные дела. Сергей Федорович Галаджев отправил тело нашего погибшего боевого друга в Брест. Там С. Я. Карпиков и похоронен в городском парке. Не раз после войны я бывал в Бресте и всегда приходил к могиле героя...
      Противник отошел. И хотя его атаки повторялись еще 9 и 10 октября, но уже не представляли серьезной опасности. Большие потери (407 танков и свыше 20 тысяч убитыми и ранеными) вынудили немецкое командование отказаться от своего замысла. С 12 октября противник перешел к обороне. В тот же день на армейский НП опять приехал К. К. Рокоссовский. Наша армия получила 8-й танковый корпус А. Ф. Попова и 47-й стрелковый корпус Д. И. Кислицына. Этими силами нужно было расширить плацдарм. Командующий решил ввести на него еще одну армию.
      - С такими силами, будь они раньше, можно было бы не отдать врагу ни одной траншеи.
      - Не в том искусство, Павел Иванович. Надо обескровить врага малыми силами и оставить в резерве ударный кулак для полного разгрома.
      Свежие соединения были поставлены в первый эшелон. 19 октября войска перешли в наступление. Высокий боевой дух жил в наших частях: сломили вражескую силу и вот опять идем вперед. Комдив 108-й рассказывал:
      - Отбив последнюю вражескую атаку, наши двинулись. Я стою у НП. Бежит солдат, весь в глине и крови, рука перебита у локтя, болтается на сухожилии. Бледный, а глаза горят: "Товарищ генерал, все1 Пошли наши, видели, пошли! И я бы с ротой там был, только мне вот руку ушибло..." - "Что ты, говорю ему, сядь, сейчас сестра придет, перевяжет тебя". А он свое: "Смотрите, смотрите, наши уже в траншее!" Он весь в азарте, он еще в бою, еще решает свою задачу... Прибежала сестра. Приказываю ей перерезать сухожилие, наложить жгут и отвезти солдата в медсанбат: "Что вы, товарищ генерал, сам дойду!" Как много значит для солдата сознание, что наши опять гонят врага!
      Действия вновь прибывших корпусов и дивизий заслужили общее одобрение. В боях за расширение наревского плацдарма танкисты под командованием генерала Попова во взаимодействии с другими родами войск сломили сопротивление врага. Плацдарм увеличился почти вдвое. Войска задачу выполнили. За Наревом левее нас развернулась 70-я армия. Началась подготовка к новому наступлению.
      На берегу Балтики
      В составе 2-го Белорусского фронта. - На Вислу. - Противник идет на прорыв. - Бои за Данциг (Гданьск). - Марш-маневр на Одер.
      Приближался новый, 1945 год. Позволю себе, прежде чем продолжать рассказ, вкратце напомнить читателю военные события того времени. От Балтики до Карпат Вооруженные Силы нашей страны готовили крупное наступление на гитлеровскую Германию. Главной его идеей были две взаимно связанные операции пяти фронтов: Восточно-Прусская и Висло-Одерская. 1-му Белорусскому и 1-му Украинскому фронтам (вместе с правым крылом 4-го Украинского) предстояло разгромить группировку противника на территории Польши и выйти к Одеру непосредственно на берлинском направлении. Одновременно войска 3-го и 2-го Белорусских фронтов должны были отсечь и уничтожить весьма крупную группировку врага в Восточной Пруссии. поставить крест на этой цитадели самого оголтелого милитаризма. Обе операции, взятые в целом, открывали путь на Берлин{28}.
      Наиболее ярко их взаимосвязь выразилась в боевой деятельности 2-го Белорусского фронта. Он готовился нанести два мощных удара. Это был красивый и глубокий замысел. Армии правого крыла ударом в направлении на Эльблонг{29} отсекали Восточную Пруссию, а остальные силы фронта (две общевойсковые армии), действуя с низовий Нарева, должны были наступать в направлении на Бромберг и, форсировав Вислу под Грауденцом, обеспечить взаимодействие с войсками 1-го Белорусского фронта.
      В решении последней задачи принимала участие и наша 65-я армия. Незадолго до нового года она была передана в состав 2-го Белорусского фронта. Перегруппировки войск при этом не произошло. Они как стояли на своих рубежах, так на них и остались. Но в соответствии с замыслом Ставки армии правого крыла 1-го Белорусского переподчинялись соседнему фронту. Для нас это было большим событием. С прежним руководством прошли от Волги до Нарева. Сработались. Понимали друг друга с полуслова. Прямо можно сказать, что Константин Константинович Рокоссовский настойчиво и усердно учил нас искусству управления войсками, искусству побеждать врага. Он до малейших деталей изучал с командармами местность предстоящих боев, проверял и оценивал расстановку сил по направлениям, часто проводил тренировочные "летучки" с командирами корпусов, дивизий и офицерами штабов, оценивал варианты возможных боевых действий. С ним работалось легко и интересно, как бы трудны порою ни были задачи, поставленные перед войсками... Так что директива Ставки о подчинении нашей армии другому фронту восторга не вызывала.
      Помню, мы ждали нового командующего. Дела потребовали моего присутствия на НП. Вдруг туда позвонил Радецкий и сказал:
      - Имею хорошие новости.
      - Тогда выкладывай скорее!
      - Только что у нас в штабе был представитель Ставки. Он сообщил о переменах в руководстве фронтами. Командовать Вторым Белорусским будет Рокоссовский!
      Вскоре по пути на свой новый командный пункт маршал заехал к нам. Он был один. Весь штаб фронта остался под Варшавой. "А я уж к своим войскам, говорил командующий. - Будем, товарищи, вместе добивать фашистов". Спустя полчаса мы его проводили, а вечером он неожиданно нагрянул снова: "Ну, шестьдесят пятая, накормите ужином, на новом месте что-то и поесть как следует не пришлось..." На столе быстро появилось любимое блюдо - гречневая каша-размазня.
      С тех пор в процессе подготовки наступления Рокоссовский часто приезжал вместе с членом Военного совета генерал-лейтенантом Н. Е. Субботиным, начальником штаба фронта генерал-лейтенантом А. Н. Боголюбовым, командующим артиллерией генерал-полковником А. К. Сокольским. Фронтовое руководство на месте знакомилось с нашими соединениями. Часто вдвоем с маршалом мы переодевались в солдатские телогрейки, шапки-ушанки и шли в передовые части. Командующий работал на местности, присматривался к поведению противника. Как-то он сказал:
      - Хорошо вас знают немцы.
      - Что имеете в виду, товарищ маршал?
      - Днепр форсировали на рассвете, под Паричами нанесли удар ранним утром, на Западном Буге прорывали тоже с рассветом... Смотри, какая у них бдительность именно в эти часы. Все наготове.
      - Ночью и утром не спят. а днем на отдых?
      - Вот именно... А мы теперь начнем в полдень!
      Выбор момента огневого нападения и атаки является главным, что обеспечивает оперативную и тактическую внезапность. При современных средствах разведки порой бывает трудно сосредоточить войска незаметно от противника, хотя к этому безусловно нужно стремиться. Но при всех условиях командование врага не должно знать, когда будет нанесен удар.
      Календарные сроки подготовки армейской наступательной операции были рассчитаны так, чтобы все завершить к 20 января. Однако в первые же дни нового года мы получили указание резко сжать период подготовки. Начинать будем 12 14-го числа, хотя прогноз погоды и неблагоприятен. На вопрос о причинах столь неожиданного изменения срока командующий фронтом ответил: "Черчилль запросил помощи..." Немецкое наступление в Арденнах поставило английские и американские войска в тяжелое положение, и английский премьер обратился в Москву с просьбой ускорить начало наступления советских войск и тем облегчить положение союзников на северо-западе Европы. 1-й Белорусский начал поэтому свою знаменитую Висло-Одерскую операцию 14 января, в этот же день перешел в наступление и наш фронт.
      Рожанский и сероцкий плацдармы на Нареве явились исходными позициями для нанесения тех двух ударов, которые я характеризовал выше. Ближайшей целью был выход всех войск фронта на Вислу в районе се большой излучины и низовий. (От Варшавы река круто поворачивает на запад и образует крутую дугу, в центре которой расположены такие крупные опорные пункты, как Торунь, Быдгощ, Грудзёндз, а далее, в низовьях Вислы, - Мальборк и Эльблонг почти у самого залива Фриш-Гаф.) Три армии 2-го Белорусского фронта - 48, 3 и 2-я ударная успешно прорвали оборону противника с рожанского плацдарма и, сломив его сопротивление в Млавском укрепленном районе, устремились на север, к устью Вислы. Это и был отсекающий восточно-прусскую группировку удар. С сероцкого плацдарма действовала 65 я и 70-я армии, усиленные танковыми соединениями.
      Наступление началось в полдень. Главный удар наша армия наносила силами 105-го и 46-го корпусов общим направлением на Нове-Място, Бежунь и затем к центру излучины Вислы, в район между Быдгощем и крепостью Грудзёндз. Третий наш корпус имел вначале задачу обеспечить успех главных сил. Генерал Н. Е. Чуваков, вступивший в командование 18-м стрелковым корпусом вместо выбывшего в резерв фронта генерала И. И. Иванова, должен был, взаимодействуя с частями 2-й ударной армии, в первый день обойти своими дивизиями с юго-запада Пултуск и не допустить из этого района флангового удара по основной группировке.
      Мощная артиллерийская подготовка продолжалась полтора часа. Из этого времени всего 30 минут было отведено на обработку переднего края вражеской обороны. Но это был огонь такой силы, что гитлеровцы долго не могли опомниться. Пехота пошла в атаку за огневым валом, который сопровождал ее от рубежа к рубежу на глубину полтора-два километра. На главном направлении впереди стрелковых дивизий действовали оба армейских танковых полка и тяжелые самоходные артиллерийские установки. Они уничтожали ожившие пулеметы и батареи. Огневое сопровождение пехоты не затихало ни на минуту. Полковая, дивизионная и корпусная артиллерия имела три-четыре боекомплекта, армейская группа - семь. Еще когда обсуждался план артподготовки, генерал-полковник А. К. Сокольский сказал: "Снарядов получите столько, сколько сможете вывезти". Такой щедрости мы до сих пор не знали. Это, конечно, зависело не только от. фронтового командования. За его щедростью нужно было видеть мощь военной промышленности, которую сумела развернуть борющаяся страна, и самоотверженный труд миллионов советских людей.
      Небывалый по силе огневой удар был особенностью январского наступления (мы имели артиллерийский корпус прорыва и девять отдельных пушечных полков и бригад, не считая зенитных). Взаимодействие с такой массой артиллерии требовало разветвленной системы связи. Борисов прекрасно организовал это дело. В полосе армии действовало 1188 радиостанций. Заявки командиров корпусов, дивизий, полков и даже батальонов и рот на подавление целей выполнялись мгновенно.
      На направлении главного удара творчески решил задачу взятия опорного пункта Насельск комкор Д. Ф. Алексеев. 44-я гвардейская дивизия подходила к городу с юго-востока. Противник контратаковал большой группой танков. Командир корпуса выбросил навстречу врагу противотанковый резерв, прикрыл им маневр дивизии на запад, откуда гвардейцы и ворвались в Насельск.
      Корпус К. М. Эрастова тоже продвигался успешно и к концу дня завершил прорыв первой полосы немецкой обороны. Две дивизии 18-го корпуса (15-я Сивашская и 37-я гвардейская) пробивались навстречу частям 2-й ударной армии. Но немцы почувствовали, что под Пултуском им угрожает окружение.
      - Противник постепенно отводит войска, - доложил Н. Е. Чуваков.
      Он принял решение оставить здесь одну дивизию. Это было правильно. Раз опасность фланговых ударов от Пултуска миновала, можно было сосредоточить дополнительные силы на главном направлении армии. 15-я Сивашская включилась в бой за прорыв второй полосы обороны.
      Отход немцев из-под Пултуска ослабил сопротивление их частей, противостоящих центру нашей главной группировки, и к исходу 15 января в прорыв вошел Донской танковый корпус, но задачу ему пришлось изменить. На левом фланге снова появились танки 7-й немецкой дивизии. Михаил Федорович Панов развернул свои бригады фронтом на юг и у железной дороги восточное Плоньска принял бой с "тиграми" и "пантерами". Противник отскочил в полосу 70-й армии и стал поспешно отходить к городу Торунь. Немецкое командование, видимо, решило продержаться как можно дольше в этом укрепленном пункте и тем самым сковать часть наступающих войск. Командующий фронтом приказал мне направить под Торунь Донской корпус. Армия временно оказалась без танков. Но главное уже было сделано - вражеская оборона взломана. Отступавшие немецко-фашистские части пытались задержать наши войска на реке Вкра. Здесь был тактически выгодный рубеж с господствующими высотами вдоль западного берега. Немцам удалось продержаться до полудня 16 января, пока подтягивалась наша дивизионная и армейская артиллерия.
      До Вислы войскам встретилось 12 таких речушек. Неширокие и сравнительно мелководные, они тем не менее доставили нам множество неприятностей. Противник старался на каждой из них зацепиться, организовать оборону. Это снижало темп наступления армии. При хорошем русском морозе все эти речки не сыграли бы никакой роли, но погода была отвратительная. Январь считается зима, но на западе зима - это слякоть, земля не мерзлая или же промерзшая лишь на несколько сантиметров, берега речушек болотистые, раскисшие. Преодолевать подобные препятствия при наличии сопротивления бывало не так уж просто.
      К исходу 18 января обе ударные группировки 2-го Белорусского фронта полностью прорвали тактическую зону обороны противника. Создались условия для развития успеха. За 12 дней 65-я продвинулась почти на 200 километров от наревского плацдарма на запад. Войска днем и ночью вели бои с сильными арьергардами отступавших соединений врага и с гарнизонами укрепленных городов.
      Хотелось бы отчетливее оттенить одну особенность в характере обороны противника на этом этапе войны. Дело в том, что в январе 1945 года, особенно когда стремительно продвинулся вперед 1-й Белорусский фронт{30}, немецко-фашистское командование приняло и настойчиво осуществляло решение держаться в "котлах", даже идти на создание "котлов". И армейская и фронтовая разведка имела достаточно документов, утверждавших, что Гитлер под страхом смертной казни приказывал военным и гражданским властям держать до последнего крупные населенные пункты, превращать их в крепости, драться в окружении. Немцы это и осуществили в ряде городов. На нашем направлении назову Торунь, Грудзёндз, Быдгощ, на других фронтах - Бреславль, Кенигсберг (Калининград) и другие. Борьба с гарнизонами укрепленных городов была ожесточенной. Порой события принимали, как увидит читатель, драматический характер. Какую цель преследовал противник? Заставить нас расходовать много сил и средств на окружение и тем снизить темп наступления.
      Гитлеровскому руководству нужно было выиграть гремя для политической игры с нашими западными союзниками.
      Захват плацдарма за Вислой считался самым сложным моментом операции. Ширина реки - 400 метров, глубина - до 7. Капризы погоды то и дело подводили нас. Сначала было тепло. Слякоть, мокрый снег и дождь; все развезло; кто воевал в поле, тот с трудом пробирался по грязи. Мы предполагали, что удастся совершить бросок через реку по открытой воде. Инженерные бригады уже вытягивались вслед за передовыми частями пехоты. Но вдруг стукнули морозы. Ртутный столбик термометра по ночам падал до минус 25°. Дороги превратились в катки, машины скользили, буксовали, летели в кюветы. Создавались огромные пробки. Висла замерзла, однако лед был слаб, особенно для переправы техники. Пришлось оперативно перестраивать способ форсирования - усиливать лед, делать ледяные дороги.
      26 января 354-я дивизия первой подошла к Висле.
      - Толщина льда до тринадцати сантиметров, - доложил В. Н. Джанджгава.
      - Где пехота?
      - Переправляю головной полк. Танки прикрывают с восточного берега.
      - Огня у немцев много?
      - Не очень: несколько минометных батарей. Противник не успел занять оборону по западному берегу Вислы в полосе 105-го корпуса. Положение было таково: сосед слева - 70-я армия окружила Торунь, находившийся примерно в 40 километрах юго-западнее Грудзёндза в тылу наших войск. В Торуни находились крупные силы противника. Немецкие части, отходившие непосредственно на Грудзёндз, получили приказ удержаться на восточном берегу. В этих условиях две дивизия 105-го корпуса (354-я и 193-я) захватили плацдарм на западном берегу Вислы. Прямо под Грудзёндзом немцы еще удерживали предмостное укрепление на восточном берегу, а далее, вплоть до Мальборка (50 километров севернее), противник отскочил за реку. Корпус Эрастова, переброшенный в ходе наступления на правый фланг армии, пытался форсировать реку близ Мальборка в одном, другом месте, вытянулся километров на двадцать к северу и вынужден был остановиться. Дивизии 18-го корпуса вели в это время бой под Грудзёндзом.
      На зависленском плацдарме пока что была одна пехота. Ни пушки, ни танки пройти по льду еще не могли. В ночь на 28 января саперы укрепили лед досками в бревнами. По этим настилам удалось перетянуть батальонную и полковую артиллерию и подвезти боеприпасы.
      С чувством огромной признательности вспоминаю самоотверженную работу верных помощников нашей пехоты - саперов. Вот один эпизод: мост через Вислу охранял взвод техника-лейтенанта Пащенко, его люди укладывали новые слои бревен, но вода их заливала, а тут подошла автоколонна с боеприпасами. Тогда Пащенко повел своих саперов в бурлящую ледяную воду и расставил по обеим сторонам настила, и машины прошли на плацдарм между этими "живыми перилами".
      Наши части несколько продвинулись вперед и расширили плацдарм километров на пять, но их боевые порядки были построены в одну линию с низкой плотностью. Немцы подбросили резервы и начали контратаки. Их активность объяснялась тем обстоятельством, что к этому времени наш фронт уже перехватил все сухопутные коммуникации восточно-прусской группировки и наше командование нацеливало армии левого крыла на группировку врага южнее Кенигсберга.
      Мы прилагали все силы, чтобы ускорить переброску за Вислу боевой техники. Погода опять задурила. После нескольких дней крепких морозов наступила страшная оттепель. Намораживать лед стало невозможно. Был найден новый метод: во льду делали взрывами как бы канал и в нем наводили понтонный мост. Движение по нему открылось вечером 29-го числа. Через два дня инженерная бригада Винькова построила свайный мост. Д. Ф. Алексееву легче стало подбрасывать на плацдарм средства усиления, но все-таки корпус наступать не мог, пока остальные силы армии находились на восточном берегу. Обстановка требовала перегруппировать войска, подтянуть оба корпуса к левому флангу, ввести на плацдарм и только тогда наносить удар.
      В этой сложной и несколько необычной обстановке командование 65-й армии при очередном докладе фронту попросило К. К. Рокоссовского при первой возможности посетить наш армейский НП на Висле, чтобы оценить сложившееся положение дел. Рокоссовский, как всегда, оказался очень внимательным и заботливым. Он приехал в тот же день, осмотрел местность, полноводную Вислу, на которой уже обозначалась подвижка льда, оценил противника перед фронтом армии и затем предложил доложить наше решение.
      - Блокировать Грудзёндз тридцать седьмой гвардейской дивизией, сороковым танковым полком и подразделениями армейского запасного полка. А соединения восемнадцатого и сорок шестого корпусов вывожу на плацдарм.
      - Идея верная. Но у гвардейцев не более двух тысяч штыков, а у их соседей и двух тысяч не наберется. У немцев под Грудзёндзом, пожалуй, втрое больше. Ударят по вашим тылам... Придется сделать иначе.
      Маршал приказал передать 37-ю гвардейскую временно в подчинение 2-й ударной армии, которая подбросит к крепости 98-й корпус генерала Г. И. Анисимова. Это развязывало руки нашей армии, и она получала возможность начать перегруппировку. Донской танковый тоже по указанию командующего фронтом должен был перейти на плацдарм.
      К исходу 3 февраля войска Эрастова и Чувакова были уже за Вислой. Не переправилась только 44-я гвардейская и полк 193-й дивизии, так как они прикрывали подступы к мостам, ожидая танкистов, совершавших марш от Торуни. Две танковые бригады подошли к Висле ночью. Панов доложил, что переправа началась.
      График передислокации выдерживался. Армейский штаб заканчивал подготовку боевого приказа на наступление с вависленского плацдарма. Перед рассветом я прилег отдохнуть. Разбудил дежурный у аппарата ВЧ:
      - Вызывает командующий фронтом. Рокоссовский сказал:
      - Противник прорвался из Торуни. Идет по тылам семидесятой армии на ваши переправы и к Грудзёндзу. Принимайте меры... Что имеешь на восточном берегу?
      - Дивизию и полк.
      - Мало! Этими силами не сдержать... Мы предполагали, что в Торуне их всего пять тысяч, а оказалось все тридцать тысяч. Половина их прорвалась из города. Бери с плацдарма еще две дивизии. Противника нужно не только задержать, но и уничтожить.
      Из-за Вислы были выведены 193-я, 413-я дивизии и один полк 354-й. Они вышли на рубеж Скаршево - Сарнау. Здесь разгорелся встречный бой. Пехоту поддерживали реактивные дивизионы. С востока врага настигли части 70-й армии. Немцы снова оказались в кольце, во уже на открытой местности. Чтобы помочь им, противник нанес контрудар от Грудзёндза. Одновременно он попытался сбросить наши части с плацдарма. Схватки продолжались пять дней.
      Тем временем на левом крыле фронта, уже за Вислой, успешно продвигалась 49-я армия. Командующий фронтом повернул один ев корпус к нашему плацдарму. Его дивизии наносили удар по немецким тылам, идя навстречу частям Эрастова. Зажатый в тиски противник был разбит. 8 февраля прекратила существование и торуньская группировка, расчлененная на части. Вырваться из окружения удалось немногим. 8 тысяч немцев сдались в плен...
      Об этих тяжелых и упорных боях мне напомнило без малого четверть века спустя письмо, пришедшее из города Карл-Маркс-Штадта, ГДР, от Герберта Штромбаха. "Ваша книга взволновала меня событиями, изображенными в ней, пишет товарищ Штромбах. - Преклоняюсь перед вашими солдатами, которые жертвовали жизнью во имя победы над фашизмом. Книга особенно взволновала еще и потому, что в то время я сам был солдатом на Восточном фронте и сражался по другую сторону. Мне удалось установить, что мы постоянно стояли друг против друга - на Курской дуге, на Соже, у Лоева и т. д. Я тоже там был, служил тогда в 252-й и 102-й пехотных дивизиях. Да, это были тяжелые дни и для Советской Армии, и для нас. Советская Армия знала, что борется за правое дело, мы же несли напрасно жертвы за черное дело. Многие солдаты поняли это уже в то время... Для меня война окончилась на Васле - 5 февраля, когда наша группа сделала попытку прорваться в крепость Торунь, а я с одним фельдфебелем и тремя солдатами добровольно сдался в плен Советской Армии.