- Моника? - спросил я, изобразив на лице самую свою невинную и дружескую улыбку.
      Она вздрогнула и зажмурилась.
      - Ох... Вы, наверное, гм... Гарри?
      Я улыбнулся и протянул руку.
      - Гарри Дрезден, мэм. Это я и есть.
      Она пожала мне руку, чуть помедлив и не поднимая взгляда выше моей груди. Признаюсь, в тот момент я даже обрадовался тому, что имею дело с кем-то, не рискующим смотреть мне в глаза. Я пожал ей руку крепко, но вежливо, и отступил в сторону, чтобы отпереть дверь.
      - Простите, что задержался. Мне позвонили из полиции, попросили глянуть одно их дело.
      - Правда? - удивилась она. - Вы хотите сказать, полиция... гм... - она помахала пальцами в воздухе, не договорив фразы. Тут как раз я кончил возиться с ключами, отворил дверь и пропустил ее в кабинет.
      - Время от времени, - кивнул я. - Они встречаются с чем-то этаким и приглашают меня поучаствовать.
      - С чем таким?
      Я пожал плечами и едва не поперхнулся, вспомнив трупы из "Мэдисона". Когда я снова поднял взгляд, Моника, нервно пожевывая губу, изучала мое лицо, но тут же поспешно отвела глаза в сторону.
      - Не угодно ли кофе? - предложил я, закрывая дверь и зажигая свет.
      - О... Нет, спасибо, не надо, - она стояла, глядя на мой ящик потрепанных книг и обеими руками прижимая к животу свою сумочку. Мне показалось, что она готова удариться в визг, даже если я покажу ей буку, поэтому, наливая себе чашку растворимого кофе, я старался двигаться медленно и осторожно. Вдох-выдох, привычные манипуляции - и постепенно я успокаивался после знакомства с Марконе. Держа чашку в руках, я вернулся к столу и предложил ей сесть в одно из двух кресел для посетителей.
      - О'кей, Моника, - сказал я. - Чем могу вам помочь?
      - Ну... гм... Я говорила уже, что мой муж... мой муж...
      - Пропал? - подсказал я.
      - Да, - откликнулась она едва ли не с облегчением. - Но только не то, чтобы как-то там таинственно, или еще чего. Просто ушел, - она покраснела. Ну, вроде как захватил пару вещей и ушел. Но только ничего, никому не говорил. И больше не показывался. Я о нем беспокоюсь.
      - Так-так, - сказал я. - И давно он ушел?
      - Сегодня третий день, - ответила она.
      Я кивнул.
      - Должно быть, имеется еще какая-то причина, по которой вы обратились ко мне, а не в полицию или к частному детективу.
      Она снова покраснела. Ее лицу очень шел румянец, делавшей ее похожей на совсем юную девушку. Нет, правда, очень мило.
      - Ну, да... гм. Он увлекался... увлекался...
      - Магией?
      - Да. Он покупал всякие такие книжки в магазине, в отделе "Религии". Только не игрушки вроде "Темниц и Драконов". Настоящие. И еще покупал карты. Таро, - она произнесла это похоже на "Каро". Любительщина.
      - И вы полагаете, его исчезновение может иметь какую-то связь с этим его увлечением?
      - Ну, я не уверена, - призналась она. - Но возможно. Он как раз лишился работы, и это его сильно угнетало. Я очень за него беспокоюсь. Я подумала, может, тот, кто его найдет, сможет поговорить с ним обо всех этих штуках, она сделала глубокий вдох, словно усилие, которое потребовалось от нее, чтобы произнести столько предложений подряд без единого "гм", утомило ее.
      - Мне все еще не совсем понятно. Почему я? Почему не полиция?
      Пальцы ее, сжимавшие сумку, побелели.
      - Он собрал сумку, мистер Дрезден. Я боялась, полиция просто решит, что он бросил жену и детей. Они и искать-то особенно не станут. Но он не ушел. Он не такой. Он только хочет, чтобы мы жили хорошо, вот и все.
      Я нахмурился. Боишься, что твой благоверный все-таки вильнул хвостом, так, детка?
      - Пусть так, - сказал я. - Но почему все-таки я? Почему не частный сыщик? Я знаю весьма надежного, если вам нужно.
      - Ну, потому... потому, что вы разбираетесь в... - она сделала неопределенный жест рукой.
      - В магии, - договорил я за нее.
      Моника кивнула.
      - Мне казалось, может, это важно. То есть, ну, точно не знаю. Но мне кажется, что может.
      - Где он работал? - спросил я. Разговаривая, я выудил из кармана блокнот и черкнул в нем пару строк.
      - "СильверКо", - ответила она. - Это торговый бизнес. Они там определяют, какой рынок и для какого продукта лучше, а потом советуют торговцам, куда помещать деньги.
      - Так-так, - сказал я. - Как его зовут, Моника?
      Она поперхнулась и заерзала, лихорадочно пытаясь придумать какое угодно имя, только не его настоящее.
      - Джордж, - выложила она наконец.
      Я посмотрел на нее. Она упорно смотрела на свои руки, лежащие на коленях.
      - Моника, - произнес я. - Я понимаю, как это для вас тяжело. Поверьте, мэм, очень многие нервничают, заходя в этот кабинет. Но прошу вас, выслушайте меня. Моя работа не в том, чтобы делать больно вам или кому-нибудь другому. Моя работа - помогать людям. Верно, человек с необходимыми познаниями может использовать ваше имя против вас, но я не из таких, - тут на память мне совсем кстати пришли слова Джонни Марконе. - Это мешает бизнесу.
      Она отозвалась на это нервным смешком.
      - Я ощущаю себя такой дурой, - призналась она. - Но я столько такого всякого слышала...
      - Насчет чародеев? Ясно, - я положил ручку на стол и вытянул пальцы, как положено уважающему себя чародею. Дамочка нервничала и ждала чего-то этакого. Я мог развеять хоть часть ее страхов, оправдав хотя бы часть ожиданий. Я старался не смотреть поверх ее плеча, туда, где висел на стене календарь с обведенным красным кружочком пятнадцатым числом текущего месяца. Днем платы за аренду офиса. Мне нужны были деньги. Даже с сегодняшним полицейским гонораром, даже с тем, на что я мог рассчитывать от них в ближайшем будущем, городу пришлось бы расплачиваться до бесконечности.
      И кроме того, я никогда не мог подавить в себе импульс прийти на помощь попавшей в беду даме. Даже если сама она не была полностью, на все сто процентов уверена в том, что хочет видеть своим спасителем именно меня.
      - Моника, - сказал я. - В нашей вселенной существуют такие силы, о которых большинство людей даже не подозревает. Силы, которых не поняли до конца даже мы. Мужчины и женщины, имеющие дело с этими силами, видят мир в ином свете, нежели обычные люди. Они начинают понимать его немного по-другому. Это отдаляет их от обычных людей. Иногда это порождает неспровоцированные страх или подозрение. Я понимаю, вы читали книги и смотрели фильмы о том, как ужасны люди вроде меня, и что та часть Ветхого Завета, в которой говорится о ведьмах, тоже не добавляет оптимизма. Но на самом деле мы не отличаемся от любого другого, - я одарил ее самой лучезарной из своих улыбок. - Я хочу помочь вам. Но для того, чтобы я смог сделать это, вы должны хоть немного доверять мне. Даю вам слово, я вас не разочарую.
      По тому, как пристально смотрела она на свои руки, я понял, что она проглотила это и теперь переваривает.
      - Виктор, - произнесла она наконец. - Виктор Селлз.
      - Хорошо, - кивнул я, взяв со стола ручку и старательно записав имя и фамилию в блокнот. - Вам не известно никаких мест, куда он мог бы отправиться?
      Она кивнула.
      - Домик на озере. Есть у нас домик, ну, там... - она неопределенно махнула рукой.
      - На озере?
      Она улыбнулась, и я мысленно напомнил себе быть терпеливее.
      - В Лейк-Провиденс, за границей штата... ну, вокруг озера Мичиган и туда, дальше. Осенью там очень красиво.
      - Что ж, хорошо. Вам неизвестно никаких друзей, у которых он мог бы гостить, или родственников - ничего такого?
      - О, Виктор не в лучших отношениях со своими родными. Не знаю, почему. Он вообще о них не рассказывает. Мы женаты десять лет, и он ни разу с ними не общался.
      - Хорошо, - повторил я, записав и это. - А друзья?
      Она чуть скривила губу - похоже, жест этот был для нее характерным.
      - Настоящих - нет, не было. Он дружил со своим боссом, и еще с несколькими сослуживцами, но после того, как его уволили...
      - Так-так, - сказал я. - Ясно, - я продолжал строчить в блокноте, отделяя одну мысль от другой жирными горизонтальными линиями. Я заполнил одну страницу и перелез на другую, прежде чем зафиксировал на бумаге все факты и свои соображения касательно Моники. В таких делах я люблю дотошность.
      - Ну, мистер Дрезден, - спросила она. - Вы мне можете помочь?
      Я пробежался взглядом по странице и кивнул.
      - Надеюсь, что да, Моника. Если можно, мне хотелось бы посмотреть те предметы, которые собирал ваш супруг. Какие книги покупал, и все такое. Было бы кстати, если бы вы дали мне его фотографию. Возможно, мне придется посмотреть этот ваш домик в Лейк-Провиденс. Вы не возражаете?
      - Ну конечно, - откликнулась она. Казалось, она испытывала облегчение, и в то же время нервозность ее тоже возросла. Я записал адрес дома и краткие советы насчет того, как к нему проехать.
      - Вам известны мои расценки? - спросил я. - Я обхожусь недешево. Для вас может быть дешевле обратиться к кому-нибудь другому.
      - Мы накопили довольно много, мистер Дрезден, - объяснила она. - Насчет денег я не беспокоюсь, - в ту минуту это показалось мне довольно странным заявлением с ее стороны: это совсем не вязалось с ее общей нервозностью.
      - Ну что ж, раз так, - сказал я, - мои услуги стоят пятьдесят долларов в час плюс накладные расходы. Я пошлю вам полный список того, что я делаю, так что у вас будет полное представление о том, на что ушли ваши деньги. Обязательная предоплата. Я не могу гарантировать, что буду заниматься исключительно вашим делом. Я стараюсь относиться с должным уважением ко всем своим клиентам, так что не ставлю одних вперед других.
      Она понимающе кивнула и полезла в свою сумочку. Достав оттуда белый конверт, она передала его мне.
      - Там пять сотен, - сказала она. - Хватит на пока?
      Ча-ча-ча. Пятьсот долларов покрывали арендную плату за прошлый месяц и добрую часть этого тоже. Что ж, благослови Бог нервных клиентов, желающих сохранить тайну своих банковских вкладов от моего (предполагаемого) чародейского взора. Наличные меня вполне устраивают.
      - Да, конечно, - заверил я ее, стараясь не заглядывать в конверт. По крайней мере, у меня хватило выдержки не вытряхнуть деньги на стол, чтобы пересчитать.
      Тем временем она достала другой конверт.
      - Большую часть своих вещей он забрал с собой, - сказала она. - Во всяком случае, я не смогла найти их там, где он их обычно держит. Но я нашла вот это, - в конверте лежало что-то выпуклое - амулет, кольцо, ладанка или что-нибудь другое из аксессуаров нашего ремесла; в этом я готов был ручаться. Пока я обдумывал это, из сумки появился третий конверт - эта дамочка явно отличалась склонностью к аккуратности. - Тут его фотография, и еще номер моего телефона. Спасибо вам, мистер Дрезден. Когда мне ждать вашего звонка?
      - Как только я разузнаю что-нибудь, - пообещал я. - Возможно, завтра к вечеру или в субботу утром. Вас это устраивает?
      Она едва не посмотрела мне в глаза, но, спохватившись, улыбнулась кончику моего носа.
      - Да. Да. Спасибо вам огромное за то, что согласились помочь, - она покосилась на стену. - Ой, сколько времени уже! Мне пора. Уроки вот-вот кончатся, - выпалив это, она прикусила губу и снова покраснела, словно в досаде на то, что выболтала такую важную подробность.
      - Я сделаю все, что в моих силах, мэм, - еще раз заверил я ее, провожая к двери. - Спасибо, что обратились ко мне. Я скоро позвоню.
      Она попрощалась, так и не взглянув мне в глаза, и выскользнула из офиса. Я закрыл дверь и вернулся к конвертам.
      Первым делом деньги. Она расплатилась пятидесятидолларовыми купюрами, которые всегда кажутся новыми, даже если они старые, потому что их реже пересчитывают. В конверте лежало десять бумажек. Я переложил их в кошелек и выбросил конверт в корзину.
      Следом лежал кошелек с фотографией. Я вынул ее и полюбовался изображением Моники и стройного, довольно симпатичного мужчины с широким лбом и кустистыми бровями, придававшими ему несколько эксцентричный вид. Он улыбался белоснежной улыбкой, и кожа его имела ровный, темный загар человека, проводящего много времени на солнце - возможно, на воде. Яхты там, или катера. Это изрядно контрастировало с бледной кожей Моники. Виктор Селлз, насколько я понял.
      Телефонный номер значился на чисто-белом листке для заметок, аккуратно подрезанного для того, чтобы он вошел в конверт. Ни имени, ни регионального кода - только семизначный номер. Я взял записи беседы с Моникой и просмотрел их.
      Что ж, все то же. Интересно, подумал я, на что эта дамочка рассчитывала, называя мне одни имена без фамилий, если она так и так собиралась передать мне дюжину других способов выяснить это. Это показывает лишь, насколько забавно ведут себя люди, когда их что-то беспокоит. Они говорят совершенную ерунду, они делают странный выбор и сами потом не понимают, что заставило их творить такие глупости. При следующей встрече надо вести себя осторожнее, чтобы не подтолкнуть ее к этому снова.
      Я бросил в корзину второй опустевший конверт и, перевернув третий, вывалил его содержимое на стол.
      На деревянной поверхности лежало, поблескивая какой-то синтетической защитной скорлупой, коричневое тельце мертвого и высушенного скорпиона. В основание хвоста было продето колечко, к которому крепился плетеный кожаный шнурок - когда его надевали на шею, скорпион висел головой вниз, хвостом вверх.
      Меня пробрала дрожь. В определенных, имеющих отношение к потусторонним силам кругах скорпион является чертовски мощным символом, и символ этот связан не с добром. Пользуясь таким маленьким талисманчиком, можно соткать уйму действенных и ужасно недобрых заклятий. И потом, если носить его на теле, а именно так носят подобные штучки, колючие ножки то и дело щекочут и покалывают кожу, напоминая о своем присутствии. Пересохшее жало на кончике хвоста может и впрямь вонзиться в кожу любого, кто попытается обнять его обладателя. Маленькие, похожие на рачьи клешни могут запутаться в волосах на мужской груди или царапать изгибы женской. Гадкая, противная штука. Не то, чтобы вредная сама по себе - но можно не сомневаться, тот, кто носит такую на шее, уж наверняка несет своей магией не добро и радость.
      Вполне возможно, Виктор Селлз оказался вовлеченным во что-то настоящее, нечто, целиком завладевшее его вниманием. Искусство Магии может делать с людьми такое - особенно темные его стороны. Если он обратился к нему в отчаянии от того, что лишился работы, это, возможно, объясняет его внезапный уход из дома. Множество чародеев или тех, кто хотел бы ими стать, отгородились от мира, веря в то, что изоляция позволит им лучше концентрироваться на их магии. Вообще-то это не так, но это помогает слабым или неопытным меньше отвлекаться.
      А может, это вовсе и не талисман. Возможно, это просто любопытная безделица или сувенир, оставшийся после поездки в юго-западные штаты. Я не имел возможности узнать точно, действительно ли эта штука служила для усиления концентрации и направления магических сил - тем более, не использовали ли ее для наведения чар. Что до меня, я в силу самых разных убедительных причин искренне не желал бы использовать такое сомнительное средство.
      Что ж, пытаясь выследить этого человека, придется иметь эту маленькую мерзость в виду. Может, она ничего и не значит. А может, значит, и очень даже много. Я покосился на часы. Четверть четвертого. Самое время обзвонить морги, не обнаружится ли в одном из них интересующая нас особа, назовем его Джон Доу - как знать, может, мои поиски завершатся уже сегодня к вечеру - а потом заглянуть в банк, положить деньги на счет и отослать чек арендодателю.
      Я достал из стола телефонную книгу и принялся обзванивать больницы. Не то, чтобы это была моя обычная работа, но и трудного в ней тоже ничего нет, если не считать обычных проблем, с которыми я сталкиваюсь, когда пользуюсь телефоном: помехи, фон, вторгающиеся в мой разговор посторонние диалоги. Если что-то может барахлить, оно это сделает обязательно.
      В какой-то момент мне показалось, будто я уловил что-то краем глаза: некое едва заметное шевеление сушеного скорпиона, лежавшего на моем столе. Я зажмурился, потом посмотрел на него внимательнее. Он не шевелился. Очень осторожно я ощупал его как невидимой рукой своими чувствами, пытаясь обнаружить любой след магических энергий.
      Ничего. Чар в нем было не больше, чем жизни.
      Только не говорите после этого, будто Чарли Дрезден боится дохлых сушеных букашек. При всей своей подозрительности я не собирался позволять этому мешать мне в работе.
      Поэтому я подцепил ее углом телефонной книги и столкнул в средний ящик стола. С глаз долой - из сердца вон.
      Выходит, у меня проблемы с ползучими, дохлыми, отравленными тварями. Как раз по мне.
      Глава 5
      "МакЭнелли" - это кабак в нескольких кварталах от моего офиса. Я всегда захожу туда бороться со стрессом, или просто когда у меня в кармане завалялось несколько лишних баксов, которые не жаль потратить на хороший обед. И не я один из нашей братии. Мак, владелец, привык к чародеям и к связанным с ними проблемам. В "МакЭнелли" нет видеоигр. Ни телевизоров, ни дорогих компьютерных игрушек. Там нет даже музыкального автомата. Вместо него Мак держит механическое пианино. У него меньше шансов взбеситься в нашем присутствии.
      Я назвал это место "кабаком" в лучшем смысле этого слова. Входя, ты спускаешься на несколько ступенек вниз и попадаешь в помещение, являющее собой смертельное сочетание низкого потолка и свисающих с него вентиляторов. Обладателям высокого роста - вроде меня - поневоле приходится перемещаться у "МакЭнелли" с повышенной осторожностью. У барной стойки стоит тринадцать стульев, а в зале - тринадцать столиков. Тринадцать окон, расположенных у самого потолка, чтобы высунуться на улицу чуть выше уровня земли, пропускают внутрь немного дневного света. Тринадцать мутноватых зеркал на стенах отражают в зал лица посетителей и создают иллюзию простора. Тринадцать деревянных колонн, старательно украшенных резными сюжетами сказок и преданий Старого Мира, не позволяют перемещаться по залу иначе как по кругу; помимо этого они также намеренно рассекают потоки стихийных энергий, исходящих от угрюмых, ворчливых чародеев, не позволяя тем невольно проявить свои способности самым что есть зрелищным образом. В расцветке помещения преобладают землисто-коричневые и зеленоватые тона. Попав к "МакЭнелли" впервые, я почувствовал себя волком, вернувшимся в старое, любимое логово. Мак сам, своими руками, варит пиво, точнее, даже эль, равного которому в городе не найти. Пища здесь готовится на дровяной плите. И, как говорит Мак, ни одна собака не мешает вам оторвать задницу от стула и самому забрать свой заказ со стойки, когда он будет готов. В общем, это место как раз по мне.
      Поскольку обзвон городских моргов ничего не дал, я взял из Мониковой стопки пару бумажек и переместился к МакЭнелли. Мне показалось, после всего, что свалилось на меня утром, я вполне заслужил немного Макова эля и чьей-то-там еще стряпни. Тем более, что вечер мне предстоял тоже нелегкий, если я хотел выяснить, каким образом кому-то удалось навести смертельные чары на Томми Томма, громилу Джонни Марконе, и на его подружку Дженнифер Стентон.
      - А, Дрезден, - приветствовал меня Мак, когда я взгромоздился на стул у стойки. Темное, уютное помещение было пусто, если не считать пары людей знакомой мне внешности, игравших в шахматы за столом в дальнем углу. Мак человек высокий, почти долговязый, возраста неопределенного, хотя по отдельным проявлениям можно судить об его силе и мудрости, какие редко встречаются у людей младше пятидесяти. Глаза у него косят, а улыбка, когда она появляется на лице - что случается не так часто - озорная. Мак не мастер много говорить, но уж если говорит что-то, это почти всегда заслуживает внимания.
      - Привет, Мак, - отозвался я. - Ну и день сегодня - просто кошмар какой-то. Дай-ка мне сандвич с говядиной, картошки и эля.
      - Угу, - сказал Мак. Он откупорил бутылку своего эля и начал наливать его в стакан, глядя мимо меня куда-то в пространство. Это он так со всеми. Учитывая специфику его клиентуры, я не обижаюсь на него за это. Лично я тоже избегал бы смотреть им в глаза.
      - Слышал, что случилось в "Мэдисоне"?
      - Угу, - подтвердил он.
      - Жуткое дело.
      Подобная поверхностная оценка явно не заслуживала в его глазах даже ответного хмыканья. Мак поставил мое питье на стойку и повернулся к расположенной позади нее плите, поворошив угли и поленья кочергой.
      Я взял со стойки захватанную газету и пробежался по заголовкам на первой полосе.
      - Эй, ты только послушай. Еще одна история с "трехглазыми". Иисусе, да эта штука похуже крэка, - в статье описывался погром, учиненный в продовольственном магазине неподалеку парочкой обдолбавшихся "третьим глазом" - тем взбрендилось, будто этому месту суждено взорваться, так что они постарались ускорить события.
      - Угу.
      - Слышал о чем-нибудь подобном?
      Мак мотнул головой.
      - Говорят, это зелье открывает у тебя Внутреннее Зрение, - пояснил я, прочитав заметку. Обоих хануриков отвезли в больницу, где они и пребывают в критическом состоянии, отключившись еще на месте преступления. - Но знаешь, что я тебе скажу?
      Мак оглянулся на меня от своей стряпни за плитой.
      - Не верится мне во все это. Вот сукины дети: покупать этих бедолаг на идею, будто те смогут творить волшебство.
      Мак мрачно кивнул.
      - Будь это всерьез, ребята из полиции наверняка позвали бы меня.
      Мак пожал плечами и отвернулся обратно к плите. Потом вдруг нахмурился и уставился взглядом в мутное зеркало, висевшее за барной стойкой.
      - Гарри, - сообщил он. - За тобой хвост.
      Напряжение, сковывавшее меня весь этот день, сказалось-таки на моих нервах, так что я не удержался и вздрогнул. Взявшись за кружку обеими руками, я пробормотал про себя пару фраз на ломаной латыни. Никогда не помешает защитить себя на случай, если кто-нибудь захочет тебе навредить. Зеркало было настолько старым и мутным, что я не мог разглядеть в нем почти ничего - разве только, что ко мне кто-то подходит сзади. Мак снова невозмутимо занялся стряпней. Смутить Мака не так-то просто.
      Запах духов я унюхал еще прежде, чем обернулся.
      - Ба, мисс Родригес, - сказал я. - Всегда рад вас видеть.
      Она застыла как вкопанная, не доходя до меня пары шагов. Приветствие мое явно застало ее врасплох. Вот вам одно из преимуществ моей профессии: что бы ты ни делал, люди всегда приписывают это магии прежде, чем на ум им придут объяснения попроще. Должно быть, она и в голову не брала, что аромат духов выдаст ее присутствие.
      - Валяйте, подсаживайтесь, - радушно продолжал я. - Так уж и быть, угощу вас выпивкой прежде, чем откажусь рассказывать что-либо.
      - Гарри, - оскорбленным тоном заявила она. - Можно подумать, вы не знаете, что я здесь по делу, - она уселась рядом со мной. Роста она среднего, зато красоты - потрясающей, хоть и... темной какой-то. Сегодня на ней были жесткие деловые юбка с пиджаком, чулки, туфли на шпильках. Прямые темные волосы она стригла коротко, до середины шеи, и аккуратно зачесывала вбок, открывая смуглый лоб и томный взгляд темных глаз.
      - Сьюзен, - усмехнулся я. - Иначе как по делу вас в это место и пряником не заманишь. Как вам понравилось в Бренсоне?
      Сьюзен Родригес работала репортером в Чикагском "Волхве" - желтоватом таком журнальчике, специализировавшемся на сверхъестественных и паранормальных событиях средневосточных штатов. Обыкновенно, уровень его статей редко поднимался выше "Человека-Обезьяну Видели С Незаконной Дочерью Элвиса" или "Призрак-Мутант Джона Фитцджеральда Кеннеди Соблазняет Несовершеннолетнюю Школьницу-Скаута". И все-таки, очень, очень редко "Волхв" публиковал нечто настоящее. Вроде Вторжения Невидимого в 1994 году, когда весь Милуоки просто-напросто исчез на два часа. Как в воду канул. Съемки со спутников показывали речную пойму, поросшую лесом и лишенную каких-либо следов человеческой деятельности, равно как и самих людей. Вся связь с городом прервалась. А потом, несколько часов спустя, он как ни в чем ни бывало оказался на прежнем месте, и никто из его жителей не заподозрил ничего такого.
      Помимо всего прочего, она вилась вокруг моих изысканий в Бренсоне неделю назад. Она таскалась за мной по пятам с тех пор, как брала у меня интервью на самой заре моей карьеры независимого чародея. Я не смог отказать ей в этом - у нее имелся нюх. И впридачу к нему довольно любопытства, чтобы попадать во всякого рода неприятности. В завершение этого интервью она ухитрилась встретиться со мной взглядом - этакая нетерпеливая юная репортерша, пытающаяся докопаться до души своего собеседника. Что ж, из всех встречавшихся со мною взглядом в обморок брякнулась именно она.
      Она ухмыльнулась мне. Мне нравится, когда она улыбается. Это делает с ее губами презабавнейшие штуки, а уж привлекательности ее губам не занимать.
      - Вам стоило бы остаться посмотреть спектакль, - сообщила она. - Все было весьма впечатляюще, - она положила сумочку на стойку и поудобнее устроилась на стуле.
      - Нет уж, спасибо, - сказал я. - Я совершенно уверен, что это не для меня.
      - Моя редакторша в восторге от статьи. Она уверена, это сорвет какую-нибудь премию.
      - Как перед глазами вижу, - кивнул я. - "Таинственные Видения Преследуют Обдолбанную Звезду Кантри". Настоящая, бьющая в упор паранормальная журналистика, - я посмотрел на нее, и она встретила мой взгляд, не дрогнув. Она бы не позволила мне заглядывать в нее, если бы мои хохмочки задевали ее.
      - До меня тут дошло, что вас вызывала сегодня шеф специальных расследований, - заявила она, придвинувшись ко мне так близко, что взгляду моему открылись любопытные перспективы в ее декольте. - Мне хотелось бы, Гарри, чтобы вы рассказали об этом, - она одарила меня еще одной многообещающей улыбкой.
      Я почти улыбнулся в ответ.
      - Виноват, - вздохнул я. - У меня перед городом стандартное обязательство о неразглашении.
      - Может, тогда что-нибудь не для записи? - спросила она. Поговаривают, что убийство-то сенсационное.
      - Ничем не могу помочь, Сьюзен, - улыбнулся я. - Этого из меня клещами не вытянуть. И тэ дэ, и тэ пэ.
      - Хоть намеком, - настаивала она. - Так, пару слов на тему. Нечто, чем могут поделиться двое людей, испытывающих друг к другу привязанность.
      - Это вы, интересно, о ком?
      Она облокотилась о стойку, опустила подбородок на руку и, прищурившись, сквозь длинные ресницы, посмотрела на меня. Одна из вещей, неизменно поражающих меня в ней - это то, что она, беззастенчиво злоупотребляя своими обаянием и женственностью, сама не представляет, насколько привлекательна я понял это, заглянув ей в душу год назад.
      - Гарри Дрезден, - сказала она. - От вашего занудства с ума сойти можно, - глаза ее сощурились еще сильнее. - Вы даже ни разу не заглянули мне в декольте, - выпалила она убийственное обвинение.
      Я отхлебнул из кружки и махнул Маку, чтобы тот налил и ей. Он налил.
      - Виноват.
      - Ну и мужик пошел нынче, - пожаловалась она. - С вами-то что не так, Дрезден?
      - Я чист сердцем и душой, - объяснил я. - Поэтому меня не подкупить.
      С минуту она смотрела на меня с досадой. Потом откинула голову назад и рассмеялась. Смех у нее тоже что надо: гортанный, сочный. Когда она рассмеялась, я все-таки не удержался и на мгновение заглянул ей под рубашку. Вот такие они, чистота сердца и души. Чистота чистотой, но рано или поздно гормоны все равно скажут свое слово. Кстати, я, конечно, не мальчик, не сопливый тинэйджер, но и экспертом в таких делах меня тоже не назовешь. Считайте это преобладанием профессиональной карьеры над всеми другими моими интересами, но у меня никогда не находилось достаточно времени на общение с прекрасным полом. А когда находилось, все выходило тоже не лучшим образом.
      Сьюзен обладала несомненными достоинствами: она была привлекательна, незаурядна, сексуальна, цели ее были просты и ясны, и она преследовала их самозабвенно и искренне. Она флиртовала со мной потому, что ей нужна была информация, но и потому, что считала меня привлекательным. Иногда она получала то, что хотела. Иногда - нет. Этот случай был для "Волхва" слишком горяч - можно и обжечься. К тому же, стоило Мёрфи узнать, что я хоть словом проболтался кому-то о том, что случилось, и она съела бы меня с потрохами.
      - Я вам вот что скажу, Гарри, - сказала она. - давайте вот как: я буду задавать вопросы, а вы отвечать просто "да" или "нет". Идет?
      - Нет, - коротко ответил я. Черт бы ее побрал. Враль из меня никудышный, и понять это можно, обладая мозгами и попроще Сьюзеновых, репортерских.
      В глазах ее вспыхнул веселый, недобрый огонек.
      - Томми Томм был убит паранормальным существом или способом?
      - Нет, - упрямо повторил я.
      - Нет, в смысле, не паранормальным способом, или в смысле, не существом?
      Я покосился на Мака, словно моля его о помощи. Мак не обратил на меня внимания. Мак не принимает ничьей стороны. Мак чертовски умен.
      - Нет, в смысле, что я не собираюсь отвечать на вопросы.
      - Есть ли у полиции какие-нибудь улики? Подозреваемые?
      - Нет.
      - Вас-то самих не подозревают, Гарри?
      - Нет, - не самая приятная мысль. - Сьюзен... - потеряв терпение, начал я.
      - Вы не откажетесь поужинать со мной в субботу вечером?
      - Нет! Я... - тут до меня дошло, что она сказала, и я зажмурился. Что?
      Она улыбнулась, пригнулась ко мне и поцеловала в щеку. Губы ее, которыми я так восхищался, и на ощупь оказались очень даже ничего. Очень, очень ничего.
      - Супер, - сказала она. - Я заеду за вами к вам в контору. Часов, скажем, в девять?
      - Я что-то пропустил? - спросил я.
      Она кивнула; темные глаза ее искрились весельем.
      - Я закачу вам фантастический ужин. Вы бывали в ви-ай-пи? В "Амбассадор-Ист"?
      Я мотнул головой.
      - Стейки там - с ума сойти, - заверила она меня. - И самая что есть романтическая атмосфера. Пиджак и галстук обязательны. Как, найдете?