ГЛАВА СОРОКОВАЯ

Защищенные доброй магией Лета, мы бежали из Арктис-Тора. Ветер завывал громче, вздымая все более густые клубы тумана, снега и льда. А за этим завыванием, пока еще слабо, но с каждой минутой все яснее слышались крики тварей, обитателей холода и мрака. Дробь барабанов и рев рогов, диких, свирепых, наводящих ужас, не имеющий никакого отношения к разумной мысли, зато напрямую связанный с инстинктами.

И рев личного охотничьего рога Эрлкёнига – уж его не спутаешь ни с чем.

Я переглянулся с Томасом, и тот поморщился.

– Быстрее, быстрее! – скомандовал он.

– Ох, – выдохнул я.

– О чем это вы? – крикнула старавшаяся не отстать от меня Мёрфи.

– Эрлкёниг, – ответил я. – Нехороший парень крупного калибра. Давно мечтает скушать меня.

– Почему? – спросила она.

– Ну… я встречался с ним раз.

– А-а, – кивнула Мёрфи. Даже задыхаясь, она ухитрилась произнести это междометие на редкость сухо. – В прошлом октябре?

– Угу. Он считает, что я его оскорбил.

– Ты ведь немногословен, Гарри. Должно быть, это сделал кто-то, похожий на тебя. – Она поморщилась и, пошатнувшись, схватилась за пояс. На толстой коже виднелся длинный порез; судя по всему, коготь или клинок едва не задел ее саму. Ремень порвался, и длинная, не по росту кольчуга запуталась у Мёрфи в ногах. – Черт.

– Стой! – скомандовал я прежде, чем Мёрфи упала, и все замерли на месте. Молли осела в снег.

– Но мы не можем стоять вот так! – крикнул Томас.

– Черити, Мёрф, нам нужно сбросить все лишнее, что мешает идти. Снимайте доспехи. – Я скинул куртку, ужом вывернулся из кольчуги и перебросил ее Томасу.

– Эй! – возмутился он.

– Ее нельзя оставлять на земле, – сказал я. – Томас, ты понесешь кольчуги.

– Что? – удивился он. – Почему это?

– Ты достаточно силен, это тебя не замедлит, – объяснил я, снова надевая куртку. – И мы не имеем права оставлять здесь столько железа.

– Но почему?

Я увидел, что Мёрфи скинула свои доспехи и повернулась, чтобы поддержать Молли, пока Черити сделает то же самое.

– Ты бы обрадовался, если бы пришельцы, уходя, оставили у тебя кучу радиоактивных отходов?

– Ох, – спохватился он. – Логично. Ведь мы не хотим, чтобы они сердились на нас еще сильнее, а? – Он свернул кольчуги в один узел, перетянул его ремнем и перекинул через плечо.

Крики, вой и трубные звуки рога сделались громче, хотя слышались теперь только с флангов и сзади. Каким-то образом нам удалось выскользнуть под завесой метели из кольца, которое пытались сомкнуть вокруг нас Зимние. Продолжая движение, мы имели реальный шанс уйти от погони.

– Вся эта вылазка на деле не совсем то, что нам представлялось, – сказал я Томасу. – Нас использовали.

– Что? Как?

– Потом. А пока тащи эти чертовы доспехи и ничего там не забудь. Идем. – Последние силы, остававшиеся у меня от Летнего огня, начали угасать, и на секунду ветер продул меня, казалось, насквозь. – Идем же!

Я снова двинулся по снегу, стараясь пробить тропу для тех, кто шел за мной. Время шло. Завывал ветер. Снег хлестал мне в лицо, и Летний огонь превратился в едва тлеющие угольки, которых хватило бы в лучшем случае на несколько минут. Они погасли почти в ту самую секунду, когда я ощутил близкую вибрацию магической энергии, а в нос ударил запах горелого попкорна.

Прореха засветилась в воздухе ярдах в тридцати выше по склону.

Какие-то твари, большие и мохнатые, с белым мехом и длинными когтями, вынырнули из метели у нас за спиной. Они бежали по снегу и льду с такой легкостью, словно это бетонный тротуар.

– Томас! – рявкнул я, ткнув пальцем в сторону надвигающейся угрозы. – Мёрф, Черити! Выносите девушку отсюда! Живо!

Мёрфи оглянулась, глаза ее расширились, и она мгновенно поднырнула под руку Молли, помогая Черити. Черити пошатнулась, удержалась на ногах, вытащила из-за пояса меч и воткнула в снег у моих ног. А потом с удвоенной силой потащила Молли вперед, одолевая последние несколько ярдов.

Я переложил посох в левую руку, а правой сжал смертоносную сталь. Последние крохи сил, которые одолжила мне Лилия, иссякли, и оставшейся во мне магии не хватило бы даже на то, чтобы зажечь свечу, не говоря уже о том, чтобы кидаться огнем или выстраивать шит. Мне оставалось полагаться только на сталь, быстроту и ловкость – в общем, на чисто физические качества. Из чего вытекало, что скорее всего меня убили бы очень быстро, если бы Черити не сообразила меня вооружить.

Собственно, от нас с Томасом требовалось только задержать наступающих – похожих на йети тварей – на время, достаточное, чтобы женщины благополучно миновали переход. Победы в бою от нас никто не ждал.

– Что это за твари? – спросил Томас.

– Разновидность огров, – ответил я. – Бей их сильнее и быстрее. Нам надо как следует напугать их железом. Если мы вынудим их наступать на нас с опаской, нам, возможно, удастся с боем отступить к переходу.

– Заметано, – кивнул Томас.

Когда до первой цепочки снежных огров оставалось футов тридцать, мой брат сделал два шага и взвился в воздух. Прыжок выбросил его на десять футов выше уровня снега. Приземлившись, он уже держал саблю обеими руками. Стальной клинок полоснул ближайшего огра по грудной клетке, вспоров как картофелину в мундире. Кровь его вспыхнула голубым пламенем, и огненные капли с шипением гасли в снегу.

Но Томас на этом не успокоился. Следующий огр швырнул в него булыжник размером с волейбольный мяч. Томас стремительно увернулся, сделал ложный выпад и полоснул огра саблей по ногам, от чего тот с воем полетел на землю.

Третий огр с размаху, как бейсбольной битой, огрел его небольшим древесным стволом, отшвырнув на десяток футов назад, – Томас едва не врезался в меня на лету. Огры торжествующе взвыли и бросились в атаку.

Я не считаю себя опытным фехтовальщиком. То есть, конечно, я фехтую лучше, чем девяносто девять процентов населения нашей планеты, но по сравнению с большинством тех, кто в этом разбирается, я профессионал так себе. Что еще хуже, мой фехтовальный опыт ограничен в основном колющим оружием – шпагой, рапирой. Меч Черити выглядел бы вполне уместно на съемочной площадке «Конана-Варвара», а о том, как драться тяжелым режущим оружием, я имел лишь самое общее представление. Впрочем, два преимущества у меня все-таки имелось. Во-первых, я довольно быстр, особенно для своего роста. Если мой соперник не обладает сверхъестественной быстротой, я не слишком ему уступаю. И во-вторых, руки-ноги у меня длинные, так что я могу достать соперника чуть не из соседнего графства.

Поэтому я старался использовать свои сильные стороны. Я испустил вой, не уступающий тому, что издавали огры, и когда один из них добежал до меня и занес для удара палицу, я поднырнул под удар и на добрый фут вонзил меч ему, так сказать, ниже пояса. Выдернув с поворотом меч, я откатился в сторону, а палица обрушилась на то место, где я только что стоял. Огр с воем отскочил назад и забегал по кругу, из паха фонтаном била огненная кровь. Те, что наступали следом, при виде этого замедлили шаг, а когда раненый огр упал и затих, пожираемый огнем, и вовсе остановились, призадумавшись.

Блин, мне плевать, смертный вы или нежить, красавец или монстр. Если у вас есть яйца и вы их имеете шанс потерять, подобное зрелище заставит вас оценить возможные последствия ваших действий для ваших же гениталий, причем очень быстро.

Я оскалил зубы и поднял меч, на котором шипела, полыхая, синяя огрова кровь. Не отворачиваясь от противника, я начал осторожно, шаг за шагом пятиться вверх по склону, стараясь не обращать внимания на боль в сломанных ребрах. Когда я поравнялся с Томасом, он только-только пытался сесть. Братец налетел на валун, и над глазом его уже успела вспухнуть хорошая шишка. Он еще недостаточно очухался, чтобы встать.

– Черт подери, Томас! – рявкнул я. Левая рука моя была слишком слаба, чтобы тащить его вверх по склону, а тащить его правой, переложив меч в слабую руку я боялся: обороняться от огров я бы уже не смог. – Поднимайся!

Огры, опомнившись, снова начали надвигаться.

– Томас! – заорал я, занося меч и выжидая, пока ближайший огр наступит на мою метавшуюся по снегу тень.

Минуточку. Какая тень?

Прошла, наверное, секунда, прежде чем я понял, что тень порождена каким-то новым источником света, а потом огненный сгусток не больше шоколадного драже пронесся мимо моего плеча и ударил в грудь ближайшему от меня огру. Летний огонь опрокинул огра на землю прежде, чем тот успел охнуть, и принялся пожирать его плоть.

– Я его держу! – крикнул Хват, и я краем глаза увидел его с мечом в руке.

Закинув руку Томаса себе на плечо, он поднял его с земли с легкостью, какой я не ожидал при его росте. Атака огров захлебнулась окончательно. Я просунул посох под пояс, которым Томас перетянул кольчужный сверток, осторожно, стараясь не слишком нагружать сломанные ребра, забросил его на плечо, и мы продолжили отступать к прорехе, держась лицом к ограм. Те маячили в пределах видимости, но нападать больше не пытались.

– Не споткнитесь, – предупредил меня Хват.

Я ощутил, как прорываю спиной какую-то тонкую оболочку, а потом разом оказался в тропической сауне.

Я обнаружил, что стою на узкой полоске эстрады перед экраном старого кинотеатра Пелла. Я шагнул в сторону, и тут же из экрана выступил Хват, поддерживавший Томаса.

Лилия стояла на полу лицом к прорехе. Вид у нее был усталый, напряженный. Стоило Хвату с Томасом миновать переход, как она взмахнула рукой, словно отгоняя надоедливую муху. Послышался шелест, прореха съежилась и исчезла.

В тускло освещенном кинозале воцарилась тишина. Лилия опустилась на колени, упираясь одной рукой в пол: волна белых волос упала ей на лицо, и она тяжело дышала, дрожа всем телом. Облепившие меня снег и ледяная корка исчезли, превратившись в быстро испарявшуюся эктоплазму.

– М-м-м, – заметил Томас слабым голосом. – Гадость какая.

Хват опустил его на пол и подошел к Лилии.

– Хват, – окликнул я его. – Вы слышали, что там творилось?

– Судя по шуму, вы разворошили пчелиный улей. – Он опустился на колени рядом с Лилией, поддерживая ее за плечи. – Что, гарнизон замка устроил вам торжественную встречу?

– Нет. – Я покачал головой. – Похоже, это были все Зимние без исключения.

– Что? – вскинулся он.

– Я… это… типа пошвырялся Летним огнем у Мэб в ее playhouse*[3] и разнес почти весь ее замерзший фонтан.

Хват невольно разинул рот.

– Вы… Что?

– Ну, Пугало пряталось за этой штуковиной, вот я и… – Я опустил меч Черити на пол и сделал неопределенное движение рукой. – Каюк, в общем.

Хват посмотрел на меня как на умалишенного.

– Вы попали Летним огнем в священный источник Зимы?

– Я глаз не могу сомкнуть, не погромив на ночь хоть немного чьей-нибудь собственности, – угрюмо буркнул я. – Так или иначе, я это сделал, и они там все с цепей посрывались. Моя крестная сказала мне, что каждый, кто хоть что-нибудь значит у Зимних, исполнился жаждой мести и спешит убить меня.

– Боже мой, – выдохнул Хват. – Еще бы. Но где это вы взяли Летний огонь, чтобы… – Он осекся и посмотрел на Лилию.

Летняя Леди подняла взгляде усталой, но обворожительной улыбкой.

– Я всего лишь подарила немного тепла и обозначила дорогу во исполнение долга перед леди Черити, – прошептала она. – Разве могла я знать, что чародей похитит эту энергию для использования в своих целях? – Она сделала глубокий вдох. – Помоги мне встать. Нам надо уходить.

Хват повиновался.

– Уходить? Куда?

– Все силы Зимних сосредоточены в центре их королевства, – сказал я. – Из чего следует, что они никак не стоят на границах Лета в ожидании атаки. Из чего, в свою очередь, следует, что у Летних высвобождаются силы, которые они могут выделить в помощь Совету.

– Но ведь им потребовалось всего несколько минут на то, чтобы показаться, – заметила Мёрфи. – Разве не могут они броситься назад и вернуться уже через несколько минут?

– Нет, Мёрф, – заверил я ее. – Это планировалось заранее. Весь этот рейд – подстава с самого начала. – Я кивнул в сторону Лилии. – Разве не так?

– Можно определить это и такими словами, – тихо произнесла Лилия. – Хотя лично я бы не стала интерпретировать это таким образом. Я не принимала участия в том, чтобы привести сюда фетчей – однако их появление и похищение ими дочери леди Черити подарило нам возможность временно нейтрализовать присутствие сил Мэб у наших границ.

– «Нам», – пробормотал я. – Мэйв действует с вами заодно. Вот почему она объявилась у Мак-Энелли так быстро.

– Даже так, – сказала Лилия, склонив голову в том, что можно было принять и за уважительный поклон.

Хват уставился на Лилию.

– Ты работаешь с Мэйв?

– Она бы не смогла изменить ход времени в сердце Зимы, – тихо сказал я. – Только одна из Зимних Королев способна сделать такое.

Хват продолжал таращиться на Лилию так, словно не слышал моих слов.

– Мэйв работает с тобой?

Лилия кивнула.

– Ее, как и нас, страшит нынешнее безумие Мэб. – Она снова повернулась ко мне. – Я снабдила вас силой, достаточной, чтобы угрожать источнику, в надежде на то, что вы отвлечете часть Зимних в глубь их владений. Как только это случилось, Мэйв изменила ход времени относительно мира смертных.

Я повел бровью.

– И долго нас не было?

– Вот-вот наступит рассвет дня, следующего за вашим выступлением, – ответила она. – Хотя течение времени изменено только в последние минуты вашего бегства. Мэйв не сумеет долго поддерживать это, но нам хватит, чтобы действовать.

– Что, если бы я не понял этого вовремя? – спросил я. – Что, если бы я не воспользовался вашим огнем?

Она чуть печально улыбнулась мне:

– Вы были бы уже мертвы, полагаю.

Я испепелил ее взглядом.

– И мои друзья со мной.

– Даже так, – кивнула она. – Пожалуйста, поймите. Ограничения, наложенные на меня моей Королевой, оставили мне очень мало выбора. Объяснить, что я задумала, я не могла. Но и стоять в стороне, ничего не делая, в то время как Совет находится в таком отчаянном положении, я не могла тоже.

– Но теперь-то вы можете мне все об этом рассказать?

– Теперь мы обсуждаем историю, – сказала она, склонив голову сначала передо мной, потом перед Черити. – Я очень рада, леди, видеть, что ваша дочь вернулась к вам.

Черити подняла на нее взгляд достаточно долгий, чтобы улыбнуться и кивнуть в знак благодарности. Потом снова занялась дочерью.

– Лилия, – произнес я.

Она изогнула бровь, ожидая продолжения.

Она манипулировала мной, превратив меня в оружие, которое использовала против Мэб. Она не лгала мне, но чудовищно рисковала моей жизнью. Хуже того, она рисковала жизнью четверых моих друзей. Полагаю, она делала это, руководствуясь исключительно благими намерениями. Ну и конечно, она была связана ограничениями, которые я, как подсказывали мне мои инстинкты, до сих пор не понимал до конца. Но вела она себя со мной прямо, честно и открыто.

И потом, в конце концов, кто она, как не законная Королева фейри? Кто и когда говорил мне, что она будет играть, открыв все карты?

Я вздохнул.

– Спасибо за помощь, – произнес я наконец.

Она улыбнулась все так же печально.

– Боюсь, я не была вам и вашим друзьям таким другом, каким были вы по отношению ко мне и моим друзьям. Но я рада, что смогла помочь вам хоть чем-то. – Она поклонилась мне, на этот раз низко. – А теперь мне пора. Надо приводить в движение все, что способно помочь вашим коллегам.

Я поклонился в ответ.

– Спасибо.

Лилия поклонилась моим спутниками, а за ней и Хват. А потом они быстро ушли.

Я плюхнулся на край эстрады – ноги мои подкашивались.

Мёрфи села рядом.

– Что дальше? – спросила она, помолчав немного.

Я устало потер глаза.

– На освященную территорию, наверное. Не думаю, чтобы нас стали преследовать прямо сейчас, но и рисковать нет смысла. Вернемся к Фортхиллу, удостоверимся в том, что все в порядке. Поедим. Выспимся.

Мёрфи застонала – почти сексуально.

– Этот план мне нравится. Умираю с голоду.

Я сидел, глядя на Молли и Черити, и меня глодала тревога. Меня послали найти черную магию. Я нашел ее – это оказалась Молли. Она использовала свои способности для того, чтобы перекроить чужие мозги, и какими бы благородными целями она ни руководствовалась, я-то знал, что это не могло не оставить на ее душе темного отпечатка. Мне лучше других было известно, какая опасность продолжает грозить Молли. И какую опасность может представлять для других она сама.

Я спас ее от злобных фейри, да, – но теперь над ней нависла новая, куда более серьезная опасность.

Белый Совет. Стражи. Меч.

Рано или поздно кто-нибудь еще проследит черную магию вплоть до ее источника. Если я не приведу ее на суд Совета, это сделает кто-нибудь другой. Хуже того, если та воздействующая на чужие сознания магия, которую она использовала, начала уже действовать и на саму Молли, калечить ее, она представляет собой серьезную угрозу и для себя самой, и для других. Она может съехать с катушек в точности, как тот мальчишка, казнь которого стала прелюдией к событиям нескольких последних дней.

Если я выдам ее Совету, я, возможно, буду нести ответственность за ее смерть.

Если нет – буду нести ответственность за тех, кого она может покалечить.

Хотелось бы мне не быть таким чудовищно усталым. Может, тогда удалось бы найти какую-нибудь альтернативу. Я решил отложить завтрашние заботы на завтра. Я был жив, более или менее невредим и в здравом рассудке. И люди, которые стояли рядом со мной, – тоже. Мы вернули девушку целой. Мать обнимала ее так истово, что я даже начал ощущать себя этаким катализатором их примирения.

Черт, может, мне удалось-таки исцелить раны этой семьи? И это уже было чертовски здорово. Я испытывал самую настоящую гордость, и это грело мне душу. Я помог снова свести мать и дочь. На сегодня – уже было неплохо.

Томас присел по другую сторону от Мёрфи, пощупал шишку на лбу и поморщился.

– Гарри, – сказал он. – Объясни мне, кой черт мы с тобой все время лезем во всякие безумные дела?

Мы с Мёрфи переглянулись с улыбкой, и я промолчал. Так мы трое сидели и смотрели, как Черити, устроившись в первом на переднем ряду кресел кинотеатра, крепко прижимает к себе дочь.

Молли прижалась к ней почти как малое дитя.

– Мама, – произнесла она очень тихо, не открывая глаз. – Мама.

Черити не сказала ничего, только обняла ее еще крепче.

– Ох, – сказал Томас. – Да, конечно.

– Вот именно, – кивнул я. – Да.

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Отец Фортхилл встретил нас в своей обычной манере: тепло, доброжелательно, участливо и хлебосольно. Поначалу Томас собирался остаться на улице, но я взял его за грудки (за кольчугу!) и бесцеремонно втащил за собой. При желании он, конечно, мог бы высвободиться без труда, поэтому я не сомневался в том, что и он не против. Братец изобразил вялый протест, пробурчав что-то, но осторожно поклонился Фортхиллу, когда я представил его. Вслед за этим Томас шагнул в прихожую и напустил на себя обыкновенный отсутствующий вид.

Когда мы вошли, младшие Карпентеры спали без задних ног, но кто-то из них заворочался, услышав скрип двери, маленький Гарри открыл глаза, сонно заморгал и испустил при виде матери восторженный вопль. Это разбудило остальных, и все налетели на Черити и Молли, наперебой пытаясь обнять их и поцеловать.

Я наблюдал за этим со стула в другом конце комнаты, а потом так, сидя, и задремал, пока не вернулся Фортхилл с едой. Стульев на всех не хватило, и Черити сидела на полу, прислонившись спиной к стене, уплетая сандвичи, а дети теснились на расстоянии вытянутой руки от нее.

Я набивал рот без зазрения совести. Использование магии, напряжение и финальный подъем сквозь холод выпотрошили меня начисто.

– Спасение! – пробормотал я. – Вот оно, счастье.

– Чертовски верно, – согласилась Мёрфи, прислонившаяся к стене рядом со мной. Она вытерла рот рукавом и посмотрела на часы. Потом дожевала последний сандвич и принялась переставлять время.

– Нас не было почти двадцать четыре часа. Это что, получается, мы совершили типа путешествие во времени? – спросила она.

– Ох, ради Бога, нет, – ответил я. – Это на первых позициях в списке Вещей, Которые Нельзя Делать. Один из семи Законов Магии.

– Возможно, – сказала она. – Но как ни назови, день – фьють! – и прошел. Что это, как не путешествие во времени?

– Такого рода путешествия люди совершают очень часто, – возразил я. – Мы просто проехались немного на эскалаторе, так сказать.

Она нажала кнопку на часах и поморщилась.

– Не вижу разницы.

Я посмотрел на нее и нахмурился.

– Ты чего?

Мёрфи покосилась на детей и мать.

– Мне предстоит ад кромешный объяснять, где это я была последние двадцать четыре часа. И вряд ли я могу сказать моему боссу, что путешествовала во времени.

– Угу, такое он никак не переварит. Скажи ему, что участвовала в набеге на страну фейри, чтобы спасти девушку из населенного монстрами замка.

– Конечно, – хмыкнула она. – И как это я сама не догадалась?

– У тебя что, могут быть неприятности?

Мёрфи нахмурилась и помолчала немного.

– Внутриведомственная дисциплинарная комиссия скорее всего, – сказала она наконец. – Ничего криминального они мне пришить не могут, так что тюрьмы не будет.

Я зажмурился.

– Тюрьмы?

– Я же отвечала за расследование, ты забыл? – напомнила мне Мёрфи. – Вряд ли я улучшила свои отношения с начальством, забросив все дела и отправившись тебе на помощь. День псу под хвост, и… – Она пожала плечами.

– Блин-тарарам, – выдохнул я. – Я как-то не подумал.

Она снова пожала плечами.

– Это тебе очень плохо аукнется? – спросил я.

Мёрфи нахмурилась сильнее.

– Это зависит от разных вещей. В основном оттого, что скажут Грин и Рик и как они это скажут. Что скажут на это другие копы. Пара этих парней теперь заделалась большими шишками. Они с удовольствием устроят мне гадости.

– Вроде Рудольфа, – предположил я.

– Вроде Рудольфа.

– Хошь, я их для тебя уделаю? – предложил я со своим лучшим бронкским акцентом.

Она вяло улыбнулась.

– Как-нибудь сама разберусь.

Я кивнул.

– Я серьезно. Если я чем-то могу помочь…

– Просто не высовывайся некоторое время. Тебя в управлении не слишком любят. Есть такие, кому не нравится то, что я плачу за твои консультации, и то, что они не могут мне это запретить, потому что у дел, в которых ты занят, раскрываемость девяносто процентов.

– И моя эффективность ничего не значит? Мне казалось, копы относятся к этому с уважением.

Мёрфи фыркнула.

– Я люблю свою работу, – сказала она. – Но порой мне кажется, что зануды и маразматики играют в ней слишком большую роль.

Я согласно кивнул.

– Что они могут сделать?

– Ну, официально это первый раз, когда я просрала операцию, – хмыкнула она. – Если я буду вести себя разумно, думаю, меня все-таки не уволят.

– Но?

Она откинула упавшую на глаза прядь волос.

– Они получат кучу удовольствия, запихивая свое возмущение мне в глотку. Они перепробуют все, чтобы я сама подала заявление, – продолжала она. – А когда я этого не сделаю, меня понизят.

Я ощутил в желудке свинцовую тяжесть.

– Мёрф, – произнес я.

Она попробовала улыбнуться, но не смогла. Слишком уж хреново ей было.

– В этом нет ничьей вины, Гарри. Просто такие у нас порядки. Это надо было сделать, и при необходимости я поступила бы точно так же еще раз. Переживу.

Голос ее звучал спокойно, невозмутимо, но она слишком устала, чтобы убедить меня в подлинности этого спокойствия. Команда Мёрфи могла иногда огорчать, даже разочаровывать, но это была ее команда. Она билась за свое лейтенантское звание, она работала ради него как лошадь, и в результате ее засунули в ОСР. Только вместо того, чтобы принять это как аналог ссылки в сибирскую глушь, Мёрфи стала работать там еще лучше, утерев тем самым тех, кто ее туда послал.

– Несправедливо это, – буркнул я.

– Что?

– Тьфу. Вот приду как-нибудь в центр и нашлю на них рой пчел, или орду тараканов, или еще чего. Просто чтобы посмотреть, как эти говнюки в пиджачных парах будут с визгом бежать из здания.

На этот раз она все-таки улыбнулась, хоть и немного натянуто.

– Вряд ли мне это поможет.

– Ты шутишь? Мы бы могли сидеть, снимать этих бегущих засранцев на фото и надрывать животики.

– Думаешь, поможет?

– Смех полезен всем и тебе не помешает, – сказал я. – Девять из десяти более или менее пристойных комиков рекомендуют смех в качестве защиты при общении с хроническими идиотами.

Она устало, негромко усмехнулась.

– Спасибо, как-нибудь справлюсь и с этим. – Мёрфи оттолкнулась от стены и достала из кармана ключи. – Пойлу покажусь врачу, – сказала она. – Хочешь, до дому подброшу?

Я покачал головой:

– Надо прежде кой-чего сделать. Спасибо за предложение.

Она кивнула и повернулась к двери, но задержалась.

– Гарри, – тихо произнесла она.

– Гм-м?

– То, что я говорила тогда в лифте.

Я сглотнул.

– Ну?

– Я не хотела, чтобы это вышло так резко. Ты хороший человек. Из тех, чьей дружбой я черт знает как горжусь. Но ты мне слишком дорог, чтобы лгать тебе или водить за нос.

– В этом нет ничьей вины, – тихо сказал я. – Хочешь, не хочешь, тебе приходится быть со мною честной. Прорвусь как-нибудь.

Уголок ее губ скривился в полуулыбке.

– Зачем еще существуют друзья?

Я уловил в этом ее вопросе едва заметное изменение тона – он сделался чуть более просительный, что ли. Я встал и положил руку ей на плечо.