ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Я очнулся с дикой головной болью. Желудок, казалось, готов был выпрыгнуть через рот. Правда, сделать этого он не мог из-за кляпа. Повязку на глазах, решил я, с учетом головной боли можно считать почти облегчением: любой, даже самый слабый свет причинил бы мне еще больше боли.

В нос били разнообразные запахи. Старого машинного масла. Бензиновых паров. Пыли. Чего-то металлического и ускользающе знакомого. Я точно знал этот запах, но не мог его определить.

Я лежал навзничь на холодной жесткой поверхности – судя по всему, бетонной. Сведенные над головой руки были закованы во что-то ледяное, коловшее запястья множеством крошечных острых шипов. Значит, заговоренные наручники. Вместе с кляпом и повязкой на глазах они предназначались для того, чтобы не дать мне воспользоваться магией. Стоит только напрячь волю, и шипы вопьются мне в плоть. Не знаю, откуда берутся такие штуки, но Крейн не первый на моей памяти, у кого они имелись под рукой. Может, распродажа какая случилась…

Помнится, мне говорили раз, что их изобрел двухтысячелетний псих по имени Никодимус, но я также слышал, что изготовили их фейри. Лично я придерживаюсь гипотезы, что это сделала Красная Коллегия специально для войны с Советом. Вряд ли штука, превращающая смертного чародея в беспомощное существо, нужна для расправы с обычными людьми.

Блин, если я в руках у Красной Коллегии, из меня можно веревки вить. Думать об этом как-то не хотелось – по разным причинам.

Я вляпался в неприятности по самое не могу, но пока одной тошноты хватало, чтобы не слишком переживать. Ну же, Гарри. Ты еще даже не пробовал выкарабкаться. Головой работай, головой.

Для начала я был пока еще жив, и это говорило само за себя. Если бы Крейн хотел убить меня, он бы уже это сделал. Ему бы даже не пришлось беспокоиться из-за смертного проклятия, которое чародей может наложить на своих врагов по пути на тот свет. Валяющийся без сознания чародей проклясть не может. Я еще дышал, из чего следовало…

Я поперхнулся. Из чего следовало, что у него на мой счет другие планы. Не самая приятная мысль для того, чтобы начинать логическую цепочку.

Я попытался позвать Роулинза, но кляп мешал мне ворочать языком, поэтому получилось что-то вроде «Лаф-таф»?

– Здесь, – отозвался Роулинз едва слышно. – Вы как?

– Ла фа яфнаф.

– Меня тут к стенке приковали, – сообщил он. – Моими же собственными наручниками, чтоб их, и ключи забрали. Так что я вам не помощник, дружище. Уж извините.

– Ффе фы?

– Где? Где мы находимся? – переспросил он.

Я кивнул.

– Аффа.

– Похоже на старый гараж, – ответил он. – Заброшенный. Металлические стены. Окна закрашены. Двери на засовах. Целые гроздья паутины.

– Фафф оффеффа ффеф?

– Свет? Старая железная лампа, здоровая.

– Ефф ффеф еффе ффо?

– Еще кто-то? – переспросил Роулинз.

– Аффа.

– Мелкий противный тип с рыбьей мордой. Он со мной не разговаривает, даже когда я прошу его ну очень вежливо. Сидит в кресле футах в трех от вас и косит под сторожевого пса.

Злость вдруг вернулась ко мне со всей силой, от чего голова разболелась еще сильнее. Глау. Глау сидел за рулем того фургона. Глау убил мою собаку. Даже не задумываясь о том, что делаю, я попытался включить свою магию, накопить огня и испепелить Жабеныша. Наручники откликнулись болью, не оставившей в голове места для любой, даже самой маленькой мысли.

Я стиснул зубами кляп и заставил себя расслабиться. Я не мог позволить эмоциям управлять мною – так мне не выбраться из этой передряги. Еще придет время, когда я смогу не сдерживаться, но пока что рано.

Погоди, пообещал я своему гневу. Погоди. Пока мне надо думать спокойно, чтобы освободиться.

И когда я сделаю это, у Глау будут большие, очень большие неприятности.

Я расслабился, и боль от наручников унялась. Терпение, Гарри. Терпение.

Скрипнула дверь, ко мне приблизились шаги.

– Я вижу, вы очнулись, мистер Дрезден? – произнес вкрадчивый голос Крейна. – Похоже, ваша голова и впрямь так крепка, как говорят. Мистер Глау, не будете ли вы так добры?..

Кто-то повозился с моей головой и снял повязку вместе с кляпом. Я увидел, что темный капюшон и кляп составляют единое целое. Очень мило. Кляп удерживал мой язык двумя маленькими зажимами. Я сплюнул, пытаясь избавиться от металлического привкуса. Плевок вышел розовым: кляп раскровенил мне десны.

Я лежал на спине, глядя в потолок из волнистого металла. Потом огляделся по сторонам. Назойливое ощущение знакомого места усилилось. Единственные двери из старого, заброшенного, полутемного гаража были заперты на висячий замок изнутри, ключа в поле зрения не обнаружилось. Крейн стоял надо мной, с улыбкой глядя сверху вниз, высокий, темный и элегантный до невозможности. Взгляд мой скользнул мимо него на Роулинза. Темнокожий полицейский стоял, прислонившись к стене, правое запястье его было приковано к металлическому кольцу на стальной балке. Ссадина, заметная даже на темной коже, занимала едва ли не пол-лица. Роулинз казался спокойным, отстраненным и ни капельки не напуганным. Я почти наверняка знал, что это лишь видимость, но если и так, то неплохая.

– Крейн? – спросил я. – Что вам нужно?

Он улыбнулся – не слишком благожелательно.

– Обеспечить будущее, – ответил он. – В моем бизнесе, понимаете ли, связи значат очень многое.

– Поменьше шелухи, побольше дела, – как мог более ровно произнес я.

Улыбка исчезла с его лица.

– Тебе не стоило бы злить меня, чародей. Ты не в том положении, чтобы мне диктовать.

– Если бы вы хотели меня убить, вы бы это уже сделали.

Крейн сокрушенно усмехнулся.

– Довольно точное наблюдение. Я-то собирался прикончить вас и утопить в озере, но представьте себе мое удивление, когда я сделал несколько звонков и обнаружил, что вы…

– Знаменит? – предположил я. – Вынослив? Хорошо танцую?

Крейн оскалил зубы.

– Имеете рыночную ценность. Для довольно бездарного молодого человека вы ухитрились нажить себе немало врагов.

Меня пробрал легкий озноб. Я постарался не показывать виду, но, несмотря на это, у Крейна загорелись глаза.

– Ах, да. Страх. – Он сделал глубокий вдох и самодовольно ухмыльнулся. – По крайней мере вы достаточно сообразительны, чтобы понимать, когда вы беспомощны. Мой опыт общения с чародеями говорит о том, что большинство ведут себя довольно трусливо, когда все их умение оказывается впустую.

Я едва сдержался от резкого ответа, но снова заставил свой гнев подождать немного. До поры.

Крейн пытался спровоцировать меня. Если я ему это позволю, в выигрыше окажется только он. Я встретился с ним взглядом и скривил губы в улыбке.

– Мой опыт общения с людьми, которые меня недооценивали, – ответил я, спокойно глядя в его темные глаза, – говорит о том, что они, как правило, сильно жалели об этом впоследствии.

Мне не очень хотелось заглядывать Крейну в душу, но, с другой стороны, мне и терять было нечего. По крайней мере это могло снабдить меня ценной информацией о его характере.

Нервы у Крейна сдали раньше. Он отвернулся и отошел на несколько шагов, сделав вид, будто ему звонят на мобильник – он уже раздобыл себе новый. Прижимая аппарат к уху, он остановился в тени в дальнем конце помещения.

Я выплюнул изо рта еще немного металлического привкуса и пожалел, что у меня нет стакана воды. Глау сидел в кресле, глядя на меня. Рука с пистолетом покоилась у него на коленях. На полу рядом с ножкой кресла стоял кейс.

– Эй, ты! – окликнул я его.

Глау поднял взгляд с абсолютно непроницаемым выражением лица.

– Ты убил мою собаку, – сказал я. – Приведи свои дела в порядок.

Что-то очень неприятное мелькнуло в его глазах.

– Пустая угроза. Тебе не дожить до рассвета.

– На твоем месте я бы надеялся на обратное, – сообщил я ему. – Потому что, если я умру, я знаю, кому достанется мое смертное проклятие.

Глау раздвинул губы, блеснув зубами – готов поклясться, они у него оказались заостренные. Не как у вампира или вурдалака, а правильной треугольной формы, как у акулы. Он встал и поднял пистолет.

– Глау! – рявкнул Крейн.

Глау на секунду застыл и опустил пистолет.

Крейн убрал мобильник в карман и подошел ко мне.

– Попридержи язык, чародей.

– А то что? – поинтересовался я. – Вы меня убьете? В моем положении это, видите ли, не самый худший сценарий.

– Тоже верно, – пробормотал Крейн. Он достал из кармана маленький пистолет и, не моргнув, выстрелил Роулинзу в ногу.

Рослый коп дернулся, лицо его перекосилось от внезапной боли; он пошатнулся, но наручники не дали ему упасть, больно впившись в запястья. Роулинз с трудом восстановил равновесие и длинно, замысловато выругался.

Пару секунд Крейн смотрел на Роулинза, потом улыбнулся и направил пистолет ему в голову.

– Нет! – крикнул я.

– Это зависит исключительно от тебя, чародей, – останутся ли его дети без отца. Веди себя смирно. – Он снова улыбнулся. – Нам всем будет приятнее.

И снова гнев едва не смыл из моей головы любые здравые мысли. Угрожать мне – одно дело. Угрожать кому-то, чтобы заставить подчиниться меня, – совсем другое. Меня тошнит при виде страданий достойных людей. Тем более при виде их смерти.

Терпение, Гарри. Спокойствие. Рассудительность. Я еще прослежу за тем, чтобы Крейн сильно пожалел о своей тактике, и пусть это послужит уроком на будущее для других подобных хорьков. Но не сейчас. Пока пусть говорит.

– Ты меня понял? – спросил Крейн.

Я кивнул в знак согласия.

Он ухмыльнулся:

– Я хочу услышать, как ты это произнесешь.

Я стиснул зубы, но совладал с собой.

– Я понял.

– Рад, что мы договорились, – сказал он. Послышалось негромкое жужжание – наверное, виброзвонок, – и он снова отошел в сторону, достав мобильник из кармана и поднося его к уху.

– Как давно мы здесь? – спросил я у Роулинза.

– Час, – выдохнул он. – Или полтора.

Я кивнул.

– Вы-то как?

Он криво улыбнулся.

– Шов на руке разошелся от наручников, – прохрипел он. – Как нога, не знаю. Я ее не чувствую. Кровит вроде немного.

– Держитесь там, – сказал я. – Мы отсюда выберемся.

Резиновые губы Глау скривились в недоброй ухмылке, но он промолчал, не глядя ни на одного из нас.

– Фигня, – произнес Роулинз. – Если сможете вырваться, уходите. Как только он получит то, чего хотел, он меня все равно убьет. Не застревайте здесь из-за меня.

– Вы уязвляете мое эго благородного героя, – заявил я. – Покоритесь и слушайтесь меня, или я подам на вас в суд.

Роулинз сделал попытку улыбнуться и прислонился к стене, разгрузив раненую ногу. Изрядная часть его левого рукава пропиталась кровью.

Минуту спустя вернулся Крейн – с такой улыбкой, будто масло не тает у него во рту.

– Приступайте-ка к поиску новых налоговых лазеек. Глау. Это дело обещает стать прибыльным.

– Правда? – удивился я. – И кто согласен торговаться за одного Гарри Дрездена, слегка поюзанного?

Крейн широко ухмыльнулся.

– Пока мы тут беседовал и, я устраивал аукцион. Довольно оживленный, кстати.

– Неужели? – удивился я. – И кто ведет?

Его улыбка сделалась еще шире.

– Само собой, вдова Паоло Ортеги, княгиня Арианна из Красной Коллегии.

Мне вдруг сделалось очень холодно.

Я попадал уже раз в плен к Красной Коллегии. Меня схватила в темноте толпа шипящих кошмарных тварей.

Они всякое делали.

И я ничегошеньки не мог этому противопоставить.

Мне до сих пор снятся кошмары. Ну, не каждую ночь, конечно, но достаточно часто, чтобы я не забывал об этом. Вполне даже часто.

Крейн закрыл глаза и с наслаждением втянул воздух сквозь зубы.

– В том, что касается отмщения за погибшего мужа, она проявляет настоящие творческие способности. Я не виню вас за то, что вам страшно. Кто бы не испугался на вашем месте?

– Эй! – окликнул я его, цепляясь за последние соломинки. – Позвоните Белому Совету. В крайнем случае они могут замолвить за вас словечко.

Крейн рассмеялся.

– Уже позвонил, – сказал он.

Во мне шевельнулась надежда. Если Совету известно, что я попал в беду, может, они и сумеют сделать что-нибудь. Может, они уже в пути. Нужно забалтывать Крейна, отвлекать его.

– Да? И что они вам сказали?

Я думал, его улыбка уже не может стать шире. Я ошибался.

– Что политика Белого Совета неизменна: никаких переговоров с террористами.

Только-только вспыхнувшая надежда умерла, почти не дернувшись.

Мобильник Крейна снова зажужжал. Он отошел на несколько шагов и переговорил, стоя к нам спиной. Потом повернулся к нам и щелкнул пальцами.

– Глау, садитесь за компьютер. Аукцион закрывается через пять минут, и надо быть готовыми к обязательному ажиотажу в последние секунды. Нам еще нужно удостовериться в подлинности счета. – Он снова поднял к лицу телефон. – Нет, неприемлемо. Только цифровой счет. Я не доверяю парням из Пэй-Пэла.

– Эй! – возмутился я. – Вы что, продаете меня с eBay?

Крейн подмигнул мне.

– Ирония, правда? Хотя признаюсь, я слегка удивлен. Откуда вам известно, что это?

– Умею читать, – буркнул я.

– Ах да, – кивнул он. – Глау. Компьютер.

Глау кивнул, но нахмурился:

– Их нельзя оставлять без присмотра.

– Я сам присмотрю, – ответил Крейн. и в голосе его зазвучало раздражение. – Шевелитесь.

Судя по выражению лица, Глау явно остался при своем мнении, но послушно встал с кресла и отошел.

Я облизнул губы и постарался думать, не обращая внимания на головную боль, тревогу и нараставшее с каждой минутой отчаяние. Должен же быть выход из этой задницы. Выход есть всегда. Прежде мне удавалось выкручиваться из положений и более отчаянных.

Ну конечно, тогда в моем распоряжении имелась магия. Чтоб их, эти чертовы наручники. Пока они связывают мою магическую силу, я не в состоянии освободить ни себя, ни Роулинза.

Ну, тупица, подумал я про себя. Избавься от наручников. Или обойди их ограничения. Сделай что-нибудь. Это наш единственный шанс.

– Но как? – пробормотал я вслух. – Я же про них ни хрена не знаю.

Роулинз удивленно уставился на меня. Я поморщился, ободряюще кивнул ему и закрыл глаза. Потом постарался отодвинуть в сторону все, что меня отвлекало, и сосредоточился. Мне не составило труда представить себе пустое помещение: гладкий темный пол, освещенный невидимым источником неяркого света откуда-то сверху. Я представил себя самого, стоявшего в круге этого света.

– Ласкиэль, – негромко произнес мой воображаемый двойник. – Мне нужен совет.

Она появилась немедленно, выступив из темноты. Выглядела она как обычно: свободный белый хитон, красивая, чувственная фигура, только золотые волосы сделались на сей раз каштановыми и ниспадали почти до пояса.

– Я здесь, хозяин мой, – произнесла она негромко с почтительным поклоном.

– Ты сменила прическу, – заметил я.

Губы ее сложились в довольной улыбке.

– В твоей жизни и так много блондинок, мой хозяин. Я боялась затеряться в толпе.

Я вздохнул.

– Наручники, – буркнул я. – Тебе про них что-нибудь известно?

Она снова поклонилась.

– Разумеется, хозяин мой. Они изготовлены в древние времена троллями-кузнецами, что работали на фейри, и их тысячелетиями использовали против таких, как ты.

Я удивленно уставился на неe.

– Их изготовили фейри?

До меня дошло, что от удивления я произнес это вслух. Пришлось стиснуть зубы (настоящие, не воображаемые) и сосредоточиться на моем виртуальном двойнике. Я успел еще подумать о том, как моя бедная, избитая башка будет справляться с проблемами внутреннего иллюзорного мира в дополнение ко всему тому, что грозило нам с Роулинзом в реальности. Блин, да если уж на то пошло, я вполне допускал, что уже съехал с катушек. В конце концов, Ласкиэль ведь видел один я. Запросто могло статься, что в голове у меня существует не ее, так сказать, виртуальный клон, а всего лишь воображаемая мною фигура, этакий сон почти наяву.

Мне даже пришла в голову мысль, не завязать ли мне со своим чародейским бизнесом и не выбрать ли вместо него какое-нибудь ремесло, требующее умения хорошо прятаться…

– Тебе нет необходимости так уж стараться отделить свое внутреннее «Я» от физической сущности, – рассудительно заметила Ласкиэль. – Я с удовольствием дам тебе совет и, так сказать, снаружи.

– Ох, нет, – возразил я, стараясь вести весь разговор в воображении. – У меня достаточно проблем и без того, чтобы мне приписывали еще и галлюцинации.

– Как тебе будет угодно, – ответила Ласкиэль. – Насколько я понимаю, ты изыскиваешь способ избавиться от заговоренных наручников?

– Естественно. Это возможно?

– Возможно все, – заверила меня Ласкиэль. – Хотя есть вещи, скажем так, чрезвычайно маловероятные.

– Как? – настаивал я. – На игру в слова времени нет совсем. Если я умру, ты отправишься со мной.

– Я это понимаю, – отвечала она, изогнув бровь. – Это изделия ремесленников страны фейри, мой хозяин. Подумай, чего страшатся те, кто их смастерил.

– Железа, – мгновенно сообразил я и кивнул. – И солнечного света. Тролли этого тоже не переносят. – Я открыл глаза – настоящие, физические – и огляделся по сторонам. – До восхода солнца еще несколько часов, зато железа вокруг хоть отбавляй. У Роулинза одна рука свободна. Если я найду какой-нибудь инструмент, может, он сумеет разомкнуть звено цепочки. Тогда я смог бы сломать его наручники или еще чего.

– Мысли логически, – посоветовала Ласкиэль. – Учитывая то, что ты не в состоянии достать инструмент, с передачей его Роулинзу могут возникнуть проблемы.

– Да, но…

– Более того, – продолжала она. – Ты обессилен, и весьма вероятно, что Крейн вот-вот закончит свои переговоры и передаст тебя одному из твоих врагов. Времени на то, чтобы восстановить силы, у тебя маловато.

– Я думаю…

– Ты, – продолжала она тоном терпеливого учителя, обращающегося к упрямому ученику, – испытал в прошлом слишком много разочарований, чтобы твой контроль над физическими силами был достаточно точен и сломал бы наручники, не погубив того, кто в них закован.

Я вздохнул.

– Верно, но…

– Единственный выход из этого помещения заперт, и у тебя нет ключа.

– Это не…

– И наконец, – договорила она, – если ты забыл, тебя охраняет по меньшей мере одно сверхъестественное существо, которое вряд ли оставит без внимания твои попытки бежать.

Я насупился.

– Тебе никто не говорил, что твой образ мышления носит ярко выраженный негативный характер?

Она выгнула бровь, словно приглашая меня продолжить. Я задумчиво пожевал губу и попытался добавить к логической цепочке хотя бы пару звеньев.

– Не слишком обнадеживает. Но ты рискуешь своей задницей не меньше, чем я, и ты хочешь помочь. Значит… – Мой желудок сжался чуть сильнее. – Ты можешь предложить мне другой выход.

Она довольно улыбнулась:

– Отлично.

– Я этого не хочу, – заявил я.

– Почему бы и нет?

– Потому что это предлагает мне падший ангел, вот почему. Ты – отрава. И не надейся, что я этого не понимаю.

Она протянула ко мне руку ладонью вверх.

– Я прошу только выслушать меня. Если то, что я предлагаю, придется тебе не по вкусу, я, разумеется, помогу тебе в попытках придумать альтернативный план действий.

Я испепелил ее взглядом. Она смотрела на меня абсолютно невозмутимо.

Черт! Лучший способ удержаться от глупого, грозящего самоуничтожением шага – это избегать соблазна сделать его. Ну, например, гораздо проще сдерживать неуместные любовные порывы, когда ты с воплем выбегаешь из помещения всякий раз, когда в него заглядывает симпатичная девушка. Понимаю, это звучит довольно глупо, но сам принцип верен и универсален.

Если я позволю Ласкиэли говорить со мной, она наверняка предложит что-то логичное, разумное и эффективное. Это потребует от меня совсем небольшой платы – сущие пустяки, но я сделаюсь на эту самую малость более зависимым от нее, от ее советов и поддержки. Что бы ни случилось, она получит еще толику влияния на меня.

Крошечный шажок по пути в ад. Ласкиэль бессмертна. Она может позволить себе терпение, в то время как я не могу позволить себе искушений.

Впрочем, все сводилось к одному: если я не выслушаю ее и не выберусь из этой заварухи, кровь Роулинза окажется на моей совести. И тот, кто стоит за бойней на конвенте, сможет безнаказанно продолжать свои развлечения. Погибнут новые люди.

Да, еще. А я проведу незабываемый отпуск в стиле Торквемады с тем из моих врагов, у кого окажется больше денег и настырности.

Когда о таких перспективах вспоминаешь в последнюю очередь, дела и впрямь обстоят хреновее некуда.

Ласкиэль терпеливо смотрела на меня своими ангельскими голубыми глазами.

– Ладно, – сказал я ей. – Давай послушаем.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Мы сговорились, я и падший ангел. Это произошло очень быстро. Оказывается, если договариваешься о чем-то в уме, все происходит буквально со скоростью мысли – не тратишь время на громоздкое произношение. И минуты не прошло, как я открыл глаза.

– Вы правы, – сказал я Роулинзу очень тихо. – Они вас убьют. Нам надо убираться отсюда.

Коп болезненно поморщился.

– Как?

Я напрягся и сел. Потом чуть поводил плечами, пытаясь восстановить кровообращение в руках, скованных у меня за спиной. Я подергал цепочку. Она оказалась пропущена через скобу в бетонном полу. Звенья негромко лязгали, скользя сквозь нее взад-вперед.

Я покосился на Крейна. Тот продолжал говорить по мобильнику, не обращая на меня никакого внимания.

– Я хочу стащить один из наручников с руки, – сказал я Роулинзу и кивнул в сторону старой тумбочки на роликах. – Там наверняка найдутся какие-нибудь инструменты. Я освобожу нас обоих.

Роулинз покачал головой.

– А эти двое будут спокойно стоять и смотреть?

– Я проделаю все быстро, – сказал я.

– А потом?

– Я грохну свет, и мы уберемся.

– Дверь заперта, – напомнил Роулинз.

– Об этом я позабочусь.

Роулинз нахмурился. Вид у него был очень усталый.

– Почему бы и нет, – сказал он. – Почему бы и нет.

Я кивнул в ответ, закрыл глаза, замедлил дыхание и начал сосредотачиваться.

– Эй! – окликнул меня Роулинз. – А как вы снимете наручники?

– Про йогов никогда не слыхали?

– Про мишку Йоги, – откликнулся он. – И про йогурт.

– Не про тех. Про других – которые, типа, змей заклинают.

– Ах да.

– Они целую жизнь учились управлять своим телом. И могли проделывать кое-какие довольно-таки потрясающие штуки.

Роулинз кивнул.

– Ну да, вроде как забраться в школьный ранец и просидеть в нем полчаса на дне пруда.

– Именно, – подтвердил я. Следуя инструкциям Ласкиэли, я продолжал концентрироваться. – Некоторые способны смещать кости рук, меняя форму кисти. – Я сосредоточился на левой руке и на мгновение порадовался, что она изувечена и почти онемела. Даже с помощью советов Ласкиэли то, что я собирался сделать, должно было причинить адскую боль. – Будьте начеку. И наготове.

Он кивнул и затих, не поворачивая головы ни к Крейну, ни к Глау.

Я выбросил из головы его, гараж, мою головную боль и все, что не имело непосредственного отношения к задуманному. Я в принципе представлял себе, что должно произойти, но точного, посекундного графика действий у меня не имелось. Странное это было ощущение – словно у опытного пианиста, пальцы которого вдруг забыли, что такое прикосновение клавиш.

Не так быстро, прошептал у меня в голове голос Ласкиэли. Твои мышцы и суставы не привыкли к такому. И мысли у меня текли как-то странно – такое испытываешь, вспомнив вдруг, как завязывать сложный узел, который ты знал когда-то, но забыл. Вот так, прошептал голос Ласкиэли, и это узнавание отдалось вдруг в руке.

Я изогнул большой палец, сделал легкое движение остальными и резко напряг все мышцы руки. Большой палец выскочил из сустава с негромким, но очень неприятным хрустом.

Секунду мне казалось, что я потеряю сознание от боли.

Нет, сказал голос Ласкиэли. Ты должен лучше контролировать процесс. Тебе необходимо бежать.

Знаю, огрызнулся я про себя. Судя по всему, ожог недостаточно сильно повредил нервные окончания, чтобы они не реагировали, когда кто-то выдергивает тебе пальцы из суставов.

Кто-то? – переспросила Ласкиэль. Ты сделал это сам, хозяин мой.

Ты не хочешь отойти и не мешать работать?

Но это смешно, возразила Ласкиэль. Впрочем, ощущение ее присутствия разом исчезло.

Я несколько раз глубоко вздохнул и изогнул левую руку. Моя плоть отозвалась на это резкой болью, но я постарался не обращать внимания и продолжал движение – медленно, ровно. Пальцами правой руки я охватил наручник и начал аккуратно вытягивать левую кисть из кольца ледяного металла. Кисть сложилась как-то совершенно неестественно. Боль была такая, что хотелось кричать, только воздуха не хватало.